read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– Спасибо, друг, объяснил! – Лис примерился к поклаже, еще недавно перевозимой нашими лошадьми. – Вот уроды чернушные прикололись! А нам теперь, шо сивкам-буркам, на своем горбу весь скарб в гору тащить. – Он расстегнул один из баулов и внимательно оглядел содержимое. – Спасибо, хоть шмотки не тронули, а то еще могли кирпичей насовать.
У шатра Наполеона царило всеобщее оживление. По сути, императорский любимец был признанным авторитетом, и хотя общее командование оставалось за великим князем Александром, ни у кого не возникало сомнений в том, кому надлежало сказать решающее слово на военном совете. Вероятно, у наследника-цесаревича иллюзий по поводу собственных военных дарований также не было, поэтому, желая уменьшить влияние фаворита своего отца, он предоставил разработку плана генерального сражения штабным стратегам Австрии. Что из этого вышло, мы имели возможность наблюдать. Об этом нынче гудел весь лагерь, особенно же громко – та его часть, в которой находился крестьянский дом, занятый под штаб артиллерии.
– О, господа! – Наполеон двигался сквозь толпу офицеров, пришедших его приветствовать, словно крейсер между прогулочных яхт. – Вот и вы. Следуйте за мной, я желаю задать вам несколько вопросов.
Пожалуй, манеру графа Бонапартия говорить в приказном тоне можно было счесть некорректной, уж во всяком случае, по отношению к офицеру чужой армии, но эта резкость была лишь оборотной стороной его непоколебимой уверенности в правоте собственных действий и непогрешимости решений. В нашем мире эта вера на крыльях славы вознесла его на императорский трон. Она же сокрушила его и забросила на маленький остров в Атлантическом океане.
– Я так и знал. – Лис наклонился к моему уху. – Каролина уже напела песен.
– Ладно, посмотрим, – сквозь зубы процедил я. – В конце концов, ценная бандероль на имя Наполеона все еще у нас.
Солдаты у входа отсалютовали ружьями, и граф Бонапартий кивком ответил им на приветствие.
– Входите, пусть вас не смущают мои апартаменты, лучших в округе все равно нет. – Генерал обвел рукой крошечную аскетичную каморку, в которой не было ничего, кромепоходной кровати и заваленного бумагами табурета. – Это единственное место, где мы с вами можем говорить без лишних глаз. Итак, я желаю слышать ваши объяснения.
– Ну, так, эта, – с места в карьер пустился Лис, – погоды в этом году стояли какие? Холодные. Урожай бобовых не выдался, пива, опять же, сварили на двести пятьдесят бочек меньше, чем обычно…
– Что вы такое несете?! – возмутился Наполеон.
– Ну, я ж, типа, о том, какие в сельском хозяйстве проблемы. А шо, шо-то не то? Так вы, если шо надо, вопросы задавайте.
Граф Бонапартий умел ценить ловкий маневр и потому лишь усмехнулся, сочтя забавной дерзость моего напарника:
– Я разговаривал с сестрой. Она сообщила мне, что вы организовали засаду и убили человека, направлявшегося ко мне с тайной депешей. Вы желаете что-либо сказать в свое оправдание, или же мне стоит позвать караул?
– Говорить в оправдание нам, собственно, нечего, – заверил я, – поскольку ни мне, ни моему секретарю не в чем себя винить. Мы встретили госпожу Дювиль, именно так вэтот момент именовала себя ваша уважаемая сестра, с неким мсье, которого она называла мужем. Впоследствии, когда мнимый негоциант Дювиль и его мнимая жена подверглись нападению разбойников с большой дороги, мы, движимые честью и доблестью, имели неосторожность прийти им на помощь. Госпожа маршальша была в этот момент без сознания, ее же спутник тяжело ранен и близок к смерти. Он назвал себя лейтенантом де Сен-Венаном и просил доставить вам послание, о содержании которого мне ничего не ведомо.
Поскольку, умирая, этот храбрец взял с меня обещание передать бумаги лично вам, а не своей, с позволения сказать, жене, я счел возможным утаить от нее местонахождение депеши. Тем более что уже тогда у меня возникли сомнения в истинности их брака, да и мадам Дезе, которую мы доставили в Вену, приложила немалые усилия, чтобы раздобыть пакет своего погибшего спутника, в коем, по ее утверждению, были заключены все ее богатства. – Наполеон иронично усмехнулся. – Ваша сестра устроила нам полицейскую травлю, и, согласитесь, в таких условиях возвращать ей что бы то ни было казалось неразумным, да и опасным.
Как выяснилось позже, госпожа де Сен-Венан имела и другого мужа – французского маршала Дезе. Мысль же передать в руки врага некую секретную корреспонденцию, предназначавшуюся генералу союзной армии, представлялась мне тогда и вовсе абсурдной. Не скрою, появление госпожи Каролины здесь сбило меня с толку, но, видит Бог, моя совесть чиста, и с момента нашей встречи я считаю свою миссию оконченной. Депеша у меня. Если пожелаете, я вручу ее вам немедленно.
В дверь постучали.
– Ваше сиятельство, – отрапортовал бойкий ординарец, – к вам раненый немецкий офицер, он ищет своих друзей. Говорит, что они у вас.
– Зовите его сюда, – скомандовал Наполеон. – С кем имею честь? – меряя мощную фигуру,вошедшего оценивающим взглядом, поинтересовался генерал.
– Конрад Вильгельм фон Мюнхгаузен, барон и ротмистр брауншвейгских кирасир, – отчеканил наш соратник, опираясь на трость. – Мы бежали вместе с…
– Понятно, – кивнул военачальник. – А скажите, господин ротмистр, вы случайно не в родстве с Карлом Фридрихом Иеронимом фон Мюнхгаузеном?
Лицо барона резко помрачнело.
– Ваше сиятельство, должно быть, слышали охотничьи побасенки, которые все как одна приписываются моему покойному дяде?
– Я не интересуюсь охотничьими побасенками, – жестко отрезал Наполеон. – Что же касается вашего дяди, мне, право, грустно слышать, что он скончался. Мы были с ним близко знакомы лет десять тому назад. Весьма близко знакомы.
ГЛАВА 14
Сколько тень ни отбрасывай, она всегда рядом.Наставление для акул теневого бизнеса
Жителю современной Европы, проводящему дни в метаниях от жилья к офису, коротающему часы в автомобильных пробках и отдыхающему за строго регламентированным ленчем, трудно представить себе времена, когда город с населением в сотню тысяч человек считался крупным, а по дороге среди бела дня можно было ехать, не встречая других экипажей. В наши дни, когда в считанные минуты связываешься с самым отдаленным уголком планеты, почти невозможно понять, что значит месяцами дожидаться вестей. Кажется, за последние два века этот обитаемый шарик стал куда меньше, чем во времена фараонов. Да что там фараоны, даже сейчас, в роскошном XIX веке, когда научный прогресс едва начал победное шествие по миру, этот мир казался значительно больше привычного мне и моим современникам геоида, ежедневно наблюдаемого из космоса с будничной задачей уточнить погоду.
Это все еще были времена, когда на очень большой Земле жил очень маленький человек, а любая заранее не уговоренная встреча, по сути, могла считаться абсолютно случайной. И все же…
– Ваш дядя был храбрым офицером, – продолжал Наполеон. – Когда я поступил на российскую службу, он числился подполковником Нижегородского драгунского полка, однако находился в долгосрочном отпуске по ранению. Императрица Екатерина пожаловала ему и его супруге, урожденной графине фон Дунтен, дом в Гатчине и ренту в память о том, что сей офицер сопровождал ее от границ Российской империи ко двору ее величества Елизаветы Петровны.
Речь Наполеона была спокойной и уверенной. Чувствовалось: все перипетии русской истории последних десятилетий и тайные дрязги императорского двора ему известны досконально. Впрочем, так же досконально Наполеон Бонапарт соседнего мира делал все, за что брался.
– Барон любезно согласился приютить у себя молодого артиллерийского поручика, все состояние которого исчислялось скудным жалованьем, не превышавшим двухсот рублей в год. Он был очень умен и добр. Мы весьма много разговаривали с фон Мюнхгаузеном в те два года, которые я квартировал в этом гостеприимном доме. Затем он вернулсяна родину. Насколько мне помнится, там открылось наследство его отца.
– Да-да, – улыбаясь и смахивая с уголка глаза слезу, проговорил Конрад, – так оно и было. Дядя после этого неотлучно жил в своем имении. Как вы знаете, он был счастлив в браке, но, увы, не имел детей. Затем тетушка скончалась, погрузив разум моего дорогого родственника в сумрак безысходной скорби. Должно быть, в этом неразумии, стараясь утолить боль, терзавшую его душу, почтеннейший Карл Фридрих Иероним, пребывая в годах изрядно немолодых, женился вновь на особе юной, однако же весьма распутной. К несчастью, она родила дяде ребенка, и хотя по всем свидетельствам сие дитя – плод ее преступной страсти к собственному кузену, герцогский суд все никак не может вынести справедливый приговор, разрешающий судьбу наследства покойного барона. – Храбрый брауншвейгский кирасир печально вздохнул. – А тут еще эти нелепые россказни! Что и сказать, дядя любил поболтать, сидя за кружкой пива в ближайшем трактире, однако же любой из его соседей готов был приврать о собственных похождениях не менее, а то и более, чем он.
– Не печальтесь, друг мой, – Бонапарт положил руку на плечо статного ротмистра, и бриллианты, украшавшие крест святого Андрея Первозванного на его груди, полыхнули в глаза переливчатым сиянием, – мы-то с вами знаем, каков он был на самом деле.
Конрад лишь молча щелкнул каблуками, выражая готовность верно служить под началом старого друга своего дяди. Однако в этот миг годами выработанная привычка бравого служаки оказала ему медвежью услугу. Простреленная нога сама собой подкосилась, и барон, нелепо взмахнув руками, пытаясь удержать равновесие, обрушился на заваленный бумагами табурет. Ситуация сложилась в высшей степени занятная. Сорвавшись как по команде с места, Лис начал поднимать боевого товарища, я – упавшие на пол бумаги, а Бонапарт – лежавшую на них подзорную трубу. Должно быть, оптика последней была несказанно хороша, поскольку, забыв о гостях, прирожденный артиллерист немедля бросился проверять, не разбились ли, не дай Бог, стекла.
– Простите, ваше превосходительство, – кривясь от боли, простонал Конрад.
– Пустое, друг мой, – отмахнулся генерал, не отрывая глаз от своего оптического прибора, – неудобства, причиняемые боевыми ранами, с лихвой перекрываются славой.У победителей же все заживает куда быстрее, чем у побежденных, Кажется, цела! Да вы садитесь, – вновь обращая внимание на присутствующих, велел гостеприимный хозяин. – В сторону условности.
– Ваше превосходительство, – начал я, едва усаживаясь на застеленную кавалерийским плащом кровать, – перед тем, как пришел Конрад, мы с вами говорили…
– Да-да, – не давая мне времени окончить фразу, торопливо произнес Наполеон, – оно при вас?
– Именно так, – склонил голову я. – Даже в плену эта депеша хранилась при мне неотлучно.
– Давайте скорей ее сюда. – Он требовательно протянул руку.
– Если позволите, я разуюсь.
Бонапарт кинул на меня несколько удивленный взгляд и согласно кивнул.
Заготовленная для меня в Институте экипировка, кроме штатного вооружения, отличавшегося от присущего эпохе лишь качеством изготовления да кое-какими техническими новшествами, включала и дополнительное, в частности, пару метательных ножей, гнезда для которых были оборудованы в задней части голенища моих сапог. С недавних пор одно из них пустовало, второе же хранило наследие безвестного швейцарского гвардейца, убитого по дороге в Вену.
– Наконец-то, – принимая из моих рук свернутую шифровку, пробормотал императорский фаворит, украдкой бросая взгляд в сторону поднятых мною бумаг. – Весьма своевременно.
Я проследил направление взгляда полководца и от волнения едва смог удержать дыхание в норме. Слова маэстро Палиоли о том, каков должен быть ключ к шифру неведомых сподвижников властолюбивого корсиканца, точно подводная лодка из океанских пучин всплыли в моей памяти. Среди бумаг генерала находилась единственная книга в дорогом переплете с супер-экслибрисом[17],изображающим герб рода Буонапарте – две перевязи и две звезды. Она точно драгоценная карета меж крестьянских подвод выделялась меж разрозненными записями, депешами командиров и картами окрестных земель. Я обратил внимание на нее, еще когда поднимал с пола. Сдержавшись, чтобы не выказать неуместной радости, я активизировал связь, чтобы поделиться своим предположением с суровым начальством.
– Это квадриум! —словно Архимед, выскакивающий из ванны, мысленно закричал я.
– Что квадриум? —оглушенный нежданным всплеском моих чувств, настороженно переспросил Палиоли.
– Сочинения, приписываемые Цезарю: записки о галльской войне, о гражданской войне…
– Да-да,– отозвался недовольный, вероятно, несвоевременным вторжением резидент, обрывая мой страстный монолог, –а также об александрийской и африканской войнах. Я знаком с этими сочинениями с юных лет.
– Квадриум – любимая книга Наполеона, он всегда ее возит с собой. Вероятно, именно эта книга служит ключом к шифру!
– Неужто? —В голосе Умберто послышался неподдельный интерес. –Вы заметили место и год издания?
– Генуя, 1770 год. Должно быть, это книга еще из библиотеки его отца.
– Данный факт к делу отношения не имеет,– пресек мои излияния деловитый мастер банковских махинаций. –Генуя, 1770 год. Тираж скорее всего мизерный, но все же не настолько мал, чтобы эту книгу было невозможно достать. Хорошо, благодарю вас. Держите меня в курсе событий. Если ваши предположения верны, я сообщу текст дешифрованного послания.
– И на том спасибо,– буркнул я, отключая связь, так и не дождавшись заслуженной похвалы.
– Ваше сиятельство, – в дверь снова постучали, – генерал-квартирмейстер велел передать, что столы в замке Сокольниц уже накрыты. Его императорское высочество ожидает вас, дабы начать праздничный ужин в честь победы.
– Дьявольщина! Молокосос! – процедил «виновник» сегодняшней победы по-итальянски и вновь обратился к нам: – Прошу извинить меня, господа! Поверьте, ужин с героями мне был бы куда приятнее, чем предстоящее торжество на костях. Но я вынужден оставить вас, ибо наследник-цесаревич желает высказать, насколько он благодарен мне зато, что я не слушал его идиотских распоряжений. Надеюсь, однако, что меню, подготовленное моим поваром, будет ничуть не хуже, чем в Сокольнице.
История человечества, знавшая множество блистательных полководцев, – яркое свидетельство тому, что, как и гениальные живописцы, они имеют свою неподражаемую манеру создавать эпические полотна сражений и картины войн. Невозможно перепутать стройность и слаженность действий стрелковых шеренг Фридриха Великого с быстротой,глазомером и натиском Суворова. Таким же образом тонкий расчет и стремительный маневр Наполеона отличались от яростного урагана, именуемого Александр Дюма.
Не получивший правильного военного образования, этот сын нормандского маркиза и черной рабыни больше верил в счастливую звезду и собственную несгибаемую волю, чем в толковые, но скучные построения своего генерального штаба. Ему ничего не стоило промчать верхом перед колонной гренадеров, не обращая внимания на свист пуль и вой ядер, с хохотом ворваться в центр вражеского каре, повергая в мистический ужас и панику отступающего противника.
В Европе всерьез поговаривали, что матерью базилевса Александра была не просто рабыня, а туземная колдунья, что он заговорен от любого оружия, что, вызванный из адской бездны, в него вселился дух покорителя мира – великогоязыческого царя Македонии. Десятки раз под ним убивали коня, пули сбивали с его головы треуголку и дырявили плащ, но он сам оставался цел. В последней битве уланская пика сорвала с плеча базилевса эполет, когда он вел в бой свою гвардию, чтобы сокрушить упирающийся правыйфланг Багратиона, но и она даже не оцарапала повелителя французов.
Был еще один миф. Он гласил, что, ведомый неистовым духом Александра Македонского, базилевс непобедим. С этим мифом было покончено в долине невзрачной речушки Гольдбах. Конечно, вынужденное отступление боевых порядков Дюма трудно было назвать разгромом, но поле осталось за союзниками. Как стало нам известно чуть позже, узнав о праздничной вечеринке в Сокольницком замке, Дюма рвался в бой, желая под утро навестить чересчур опьяненных победой врагов. Маршалы наперебой твердили ему об усталости войск, отсутствии свежих резервов, необходимости переформировать дивизии и полки, скудном запасе пороха, пуль, зарядов для артиллерии… Он рычал, точно дикийзверь, топал ногами, рвал в клочья вызолоченный мундир, но потупившие взгляд генералы и маршалы были непреклонны – армии был нужен отдых.
Утомленные многими часами кровопролитного сражения войска отступали в хорошо укрепленный Бриен, где теперь должна была располагаться ставка повелителя французов. Именно туда и прибыл гонец из штаба союзников, предлагающий непобежденному Александру Дюма перемирие. Воодушевленные тем, что отныне в официальных реляциях именовалось «великой победой при Сокольнице», австрийцы и россияне всерьез собрались было преследовать отступившего неприятеля, но трезвый подсчет сил и резонные доводы влиятельного фаворита российского императора отвратили союзников от этой пагубной мысли. «Военная фортуна, – как заявил великому князю и австрийскому императору непреклонный корсиканец, – как и всякая женщина, благоволит дерзким, но не выносит дураков».
Мне не довелось видеть этой сцены, но оснований не верить князю Четвертинскому, слышавшему рассказ об этом казусе от Багратиона, лично на данном военном совете присутствовавшего, у меня не было. Гонец из Сокольница прибыл к Дюма в самый подходящий момент. Двойственная нормандско-африканская натура базилевса как раз дала сильный перекос в сторону его материнских корней, и переживая, должно быть, первую в жизни неудачу, Александр впал во флегматичную задумчивость и созерцание духов. Скорее всего именно они и подсказали грозному покорителю Европы согласиться на предложение своих венценосных противников.
Спустя три дня перемирие было подписано, мирные же переговоры должны были начаться в Вене в канун Рождества.
Видит Бог, как мне не хотелось возвращаться в столицу Австрии. Я уже видел себя разгуливающим по берегам Невы, вероятно, куда более обустроенным теперь, чем в разгар золотого века Екатерины, когда мне довелось побывать там в первый раз. Пожалуй, на взыскательный лондонский вкус град Святого Петра был воплощением истинно варварской роскоши, и поговаривали, что древняя столица еще пышнее, чем ее северная, овеваемая всеми морскими ветрамисестра. Но это яркоцветие в сочетании с российским хлебосольством радовали меня, воскрешая в памяти воспоминания о первой «самостоятельной» командировке в «сопределы». Здесь же, в Вене, элегантной и вычурно прекрасной, меня ждали лишь те, с кем я вовсе не горел желанием встретиться.
Первый досадный визит не заставил себя долго ждать. Господин Протвиц явился в особняк Турнов в сопровождении пары жандармов, захваченных, должно быть, для пущей уверенности.
– Граф, я желаю задать вам несколько вопросов, – содрогаясь от собственной наглости, заявил таксоид.
– Задавайте уж, коли пришли, – скривил губы я, досадуя, что ранний визит ищейки может вызвать нежелательные вопросы у генерала Бонапарта и князя Бориса Антоновича, квартировавших в моем особняке. Я также приглашал и Багратионов, но те сочли удобным занять опустевшие апартаменты Екатерины Павловны Багратион, оплаченные до конца года. У Конрада же и вовсе оказалось здесь то ли родство, то ли зазноба, и он лишь изредка заскакивал пропустить глоток «рейнвейна».
– У меня есть сведения, что вы мошенническим образом завладели деньгами барона фон Дрейнгофа, и я желал бы знать…
Я резко поднялся с места и навис над вжавшимся в кресло Протвицем:
– Что вы изволили сказать?! Мерзкий ублюдок! Да как вы посмели только помыслить себе такое?!
– Я на службе! – выкрикнул полицейский.
– Я, между прочим, тоже!
– Знаете ли вы, – затараторил сыщик, – что-либо о так называемом «чудесном аппарате графа Сен-Жермена», который извлекает звонкую монету из неоплатных векселей?
– Извлекал, – поморщился я, нервно расхаживая по кабинету. – Сей замечательный агрегат, увы, был разрушен в момент нападения разбойников на наш обоз близ Вены. Давы сами были тому свидетелем!
– Среди имущества, утраченного вами на проезжем тракте вблизи столицы, не было означенного чудесного прибора. – На лице Протвица шипящей змеей скользнула недобрая ухмылка. – Я сам лично составлял опись того, что было уничтожено во время разбойничьего нападения. Однако скажу вам больше, ваше сиятельство, подарка Сен-Жерменав обозе не было вовсе.
– С чего вы это взяли? – Я сурово нахмурил брови.
– А с того, что у меня есть прямое свидетельство, что сия в высшей мере подозрительная вещица была продана вашим секретарем барону Дрейнгофу за полмиллиона золотом.
– Ну, каков мошенник! – с негодованием проговорил я.
– Секретарь?
– Барон!
– Почему?
– Мне странно, господин Протвиц, что вы задаете столь нелепые вопросы. Легко смутить такими-то деньжищами душу небогатого человека, ведь и сам прародитель греха искусил Адама и Еву в Эдемском саду, но скрытно посягать на чужое имущество, да еще подбивать на этот прискорбный шаг честного, хотя и слабого, – я скорбно вздохнул, – потомка райской четы – разве это не преступление? Знаете что, господин Протвиц, – мои пальцы решительно сомкнулись на гусином пере, торчавшем в чернильнице, – с секретарем я сам разберусь. Он, конечно, виноват передо мной, но все же он давно и верно мне служит. А вот барона, будь он хоть на йоту человеком истинно благородным, я бы, пожалуй, вызвал на дуэль! Но эти жалкие ростовщики лишь позорят звание дворянина, а потому я желаю возбудить против него дело о незаконном завладении чужим имуществом. Кажется, так это у вас называется?
– Вы что же, хотите сказать, что прибор, в который вкладывались неоплатные векселя, а высыпались золотые монеты, действительно существовал?
– Ну конечно, – удивленно пожал плечами я. – А что, собственно говоря, вам кажется странным?
– Но этого не может быть! – едва не закричал полицейский. – Это противоречит всяческим законам природы!
– К стыду моему, признаюсь, – сокрушенно вздохнул я, – мне совершенно неизвестен принцип, заложенный великим графом Сен-Жерменом в основу сего таинственного прибора. Но если желаете, я готов немедля отдать вам, ну, скажем, сотню монет, и вы сами убедитесь, что в них абсолютно никакой фальши, самое что ни на есть истинное золото.
– Граф, – Протвиц возмущенно поднялся с места, – если вы желаете подкупить меня…
– Кто здесь говорит о подкупе? Я сказал, что готов дать вам объект для экспертизы. Кстати, господин сыщик, раз уж мы заговорили о похищенном у меня имуществе… Если вы утверждаете, что оно не погибло, как я полагал, то мне интересно знать о его судьбе.
Таксоид вынужденно скривил физиономию, силясь изобразить проникновенное сочувствие:
– Увы, сей чудесный прибор был разрушен. Спустя день после вашего отъезда барон вознамерился испытать златоносную машину, однако та разрушилась с дымом и грохотом, похитив у господина банкира векселей почти на сто тысяч крон и нанеся ущерба пламенем еще на две тысячи.
– Через день после отъезда?! – Я всплеснул руками. – Но агрегат нельзя использовать чаще одного раза в неделю! Он должен был набрать силу.
Лицо Протвица обрело такое выражение, будто его вдруг начала мучить дикая изжога.
– Пока что больше вопросов к вам я не имею. – Он повернулся к двери, попутно добавляя: – Пока не имею.
Я молча глядел вслед удаляющемуся сыщику. Надеюсь, он остался недоволен визитом к подозреваемому. Стоило таксоиду удалиться, как в кабинет, стряхивая на ходу налипшие хлопья снега на персидский ковер, ввалился Лис.
– Капитан, шо тут за фигня творится? Опять это сурло здесь ошивалось?
– Ты ведь наверняка с ним столкнулся нос к носу, зачем спрашивать? – Я покосился на оставляемые талым снегом лужицы на драгоценном шедевре хорасанского ковроткачества.
– Шо он опять хотел-то?
– Дрейнгоф нажаловался, что ты ему некондиционный товар подсунул.
– Так я ж не желал продавать! – встал в гордую позу Сергей. – Отнекивался, грудь себе пяткой колотил, шо с чужого имущества не разбогатеешь! Он же меня слушать не хотел, чуть не силой уломал!
– Примерно так я и объяснил. Еще добавил, что желаю иск против банкира вчинить.
– А он?
– Расстроился, денег не взял.
– Это плохо, – опечаленно вздохнул Лис. – Это наводит на грустные мысли. Значит, с голодухи удила закусил, на принцип корявый пошел.
– Ладно, – отмахнулся я, – и не из таких передряг выходили. Что на улицах говорят?
– Да ну, все больше с Рождеством поздравляют, барышни с французами амуры крутят, в кофейне не протолкнуться. Хоть всю покупай…
– А если серьезно?
– Если серьезно, то нынче в три часа пополудни во дворце Бельведер начнется торжественная церемония, посвященная исторической встрече двух императоров и одного базилевса. Так шо ежели мы поспешим, то есть шанс занять места у трапа среди прочих официальных лиц.
– Разве император Павел уже прибыл? – коря себя за неосведомленность, спохватился я.
– Ты шо? Он еще вчера перед отбоем прикатил. Не видел, что ли, – салют бабахал.
– Сейчас в Вене салюты каждый день, – отмахнулся я, – благо и тебе встреча монархов, и Рождество. Но в одном ты прав: если мы желаем получить места с видом на государей, то стоит поторопиться.
Кони неспешной рысью шли по заснеженным улицам австрийской столицы, недовольно фыркая и пуская клубы пара от навалившегося морозца. Досужая беседа, которую вели мы с Лисом, была прервана самым бесцеремонным образом.
– Эй, майор! Дюфорж, черт вас подери!
Я резко повернул коня. Передо мной, обнимая за талию какую-то хихикающую девицу, стоял высоченный французский кирасир.
– О-ла-ла! Да вы такой же майор Дюфорж, как я китайский император!
– Лейтенант Бувеналь, если не ошибаюсь? – с усмешкой проговорил я.
– Он самый. – Лицо моего недавнего знакомца приобрело весьма жесткое выражение. – Значит, и я не обознался. Так что же, сударь, выходит, я имел дело с лжецом, присвоившим чужое имя и чужой мундир?
– Военная хитрость позволительна на поле боя, – незамедлительно парировал я. – Мое имя – граф Вальтер Турн фон Цеверш, я полковник богемских стрелков и весьма блюду свою честь и свое слово. Так что если вы толкуете о дуэли, как тогда в долине Гольдбаха, извольте прислать секундантов в особняк Турнов.
– Не премину, – коротко отчеканил кирасир, подернув усом. – И немедля же!
Вернувшись в отчие пенаты, я застал облаченного в парадный мундир шефа гвардейской артиллерии графа Бонапартия, старательно разглядывавшего себя в зеркало, чтобыустранить малейшие изъяны и без того безукоризненного одеяния.
– Вы что же, не собираетесь в Бельведерский дворец? – поигрывая наконечниками генерал-адъютантских аксельбантов, поинтересовался Наполеон.
– Еще полчаса тому назад собирались, – честно признался я, – теперь же – кто знает.
– Пустое, – неправильно истолковав мои слова, улыбнулся гений артиллерии, – я мигом достану вам приглашения.
– Что вы, не стоит беспокоиться! – Я покачал головой. – Графы Турн испокон веку были вхожи ко двору императоров Австрии. Дело совсем в другом. Просто в ближайшие часы мне предстоит дуэлировать с одним французским офицером, а это, как вы сами понимаете, может осложнить мое присутствие на приеме.
– У вас дуэль, граф? – Пылкий корсиканец насмешливо поглядел на меня. – Да еще с французом! Если не секрет, кто же эта прелестница?
– Я бы сказал, прелестник. Даже два.
– Что?!
– Это князь Борис Антонович и штандарт лейб-гвардии гусарского полка, отнятые у этого молодца при помощи военной хитрости.
– Забавный случай! – продолжая улыбаться, насмешливо проговорил Наполеон. – Прежде мне о таком слышать не доводилось.
– Честно говоря, мне тоже.
– Что ж, дела чести – это святое. И все же согласитесь, какая досадная заминка. Правда, смею думать – недолгая. За те дни, которые я у вас гощу, мне не раз приходилосьбыть свидетелем того, как вы фехтуете. Полагаю, стреляете так же хорошо. Я не завидую вашему противнику. Кстати, вы назовете мне имя этого несчастного?
– Думаю, оно ничего вам не скажет. Это некто Гастон Бувеналь, лейтенант четырнадцатого кирасирского полка.
– Как вы сказали? Бувеналь? – Улыбка мигом сошла с губ российского генерала. – Прескверная история!
– Вы знаете что-то такое, что следовало бы знать и мне, сражаясь с этим офицером?
Наполеон молча вперил свой тяжелый пронизывающий взгляд мне аккурат меж бровей, точно обдумывая, достоин ли его собеседник быть допущенным в ряды посвященных. Наконец уста его вновь разомкнулись.
– Гастон Бувеналь – двоюродный брат Марии Луизы Лябуре. В раннем детстве он лишился матери, и Мария Луиза заменила ее. Говорят, она души в нем не чает.
– Прошу прощения, – я удивленно поглядел на Бонапарта, – госпожа Лябуре, если мне не изменяет память, ныне зовется мадам Дюма де ла Пайетри.
– Именно так, – кивнул Наполеон. – Это жена базилевса Александра. Полагаю, если сегодня вы прикончите ее любимца, у союзников возникнут немалые трудности на переговорах. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
– Полагаю, да. Но в противном случае я рискую погибнуть сам, а этот вариант, признаться, меня тоже не устраивает.
– Все так, мой друг, все так. Решать вам, но помните о том, что я рассказал, и сделайте правильный выбор.
– Хорошо. – Я склонил голову. – Вы, несомненно, правы. Я приму надлежащее решение.
Общаться с прибывшими секундантами довелось Лису и князю Четвертинскому, любезно согласившемуся принять участие в столь необычной дуэли. После недолгих препирательств были приняты названные мной сабли как оружие, равно отстоящее и от пехотной шпаги, и от кирасирского палаша. Так как нанесенное оскорбление было сочтено легким, драться решили до первой крови, без фехтовальных перчаток и без колющих ударов – словом, классическая дуэль по австрийским правилам.
Узнав о предстоящем бое, князь Борис Антонович немедля послал за доктором, чтобы в случае необходимости тот мог оказать помощь раненому. Пришедший на его зов лейб-медик российского двора, высокий, тощий шотландец, носивший красивое русское имя Иван Самуилович Роджерсон, осмотрев клинки, велел обработать их карболовой кислотой, дабы не занести в рану какой заразы, после чего мы стали ждать Бувеналя с секундантами, любезно принявшими наше предложение дуэлировать в фехтовальном зале моего особняка.
Наконец дворецкий сообщил, что французы у ворот, и я, перекрестившись, начал спускаться, чтобы принять их по форме. У дверей апартаментов, занимаемых Наполеоном, мой шаг невольно сбился. Из комнаты доносилась громкая итальянская ругань.
– …Ты вернешься к мужу! – настаивал граф Бонапартий, сопровождая это утверждение эпитетами весьма нелестного свойства. – Ты вернешься и скажешь ему, что во время отступления французских войск твой экипаж захватили казаки, но ты вовремя назвала мое имя, и это спасло тебе жизнь.
– Я давно не люблю его и не желаю видеть этого мерзкого зануду! – раздавался ответный вопль Каролины Дезе, не уступавшей брату в проявлениях корсиканского темперамента.
– Я потратил на твое воспитание уйму денег, я позаботился, чтобы ты вышла замуж за аристократа и маршала Франции. И я желаю, чтобы ты делала, что тебе говорят, ибо оттвоего послушания во многом зависит благо нашей семьи! Ты должна повиноваться! А не рассуждать! Запомни, в нашем роду все решения принимаю я! Кроме того, у тебя нет выбора. Если ты не желаешь возвращаться сама, я распоряжусь, чтобы тебя вернули в момент подписания договора вместе с военнопленными!
– Ты не посмеешь, брат! Не посмеешь поступить так мерзко со мной! Я не какая-нибудь полковая маркитантка!
– Вот и помни, что ты маршальша! Дьявольщина! Ты немедля вернешься к мужу! И не просто вернешься, а будешь всячески склонять его действовать заодно со мной, как и должна была с самого начала! Да не забудь, – должно быть, на лице Каролины все же отразилась видимость покорности, – расскажи ему как бы вскользь, что красавчик Бувеналь по своей отваге сунулся дуэлировать с твоим старым знакомцем графом Турном.
ГЛАВА 15



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [ 12 ] 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.