Чтение 24–й страницы книги ~В сердце тьмы~

— Очень хороший человек! — проворчал следопыт. — Быстрый, быстрый. Никаких глупостей. Приняли бы его в свой клан.

Шанга позволил своим подчиненным несколько секунд, чтобы переварить информацию, перед тем как продолжать.

— Никогда больше не повторяйте ошибку, — проворчал он. — Эту ошибку малва. Велисарий — не жестокий человек. В этом я полностью уверен. Но ни один махамимамса, который когда-либо жил, не сможет соответствовать ему по безжалостности, когда возникает необходимость. Этот человек соображает быстро и так же быстр во всем, как мангуст. И такой же смертоносный. Насколько мангуст милосерден к кобре?

Джаймал фыркнул. Шанга продолжал говорить:

— Есть еще один урок. Он не дьявол, но думает дьявольским образом. Прикиньте, какой это был смелый и хитрый шаг. После того как его люди предприняли обманный отвлекающий маневр и повели нас в погоню за ветром, Велисарий вышел из Каушамби — открыто — переодевшись йетайцем. — Шанга холодно посмотрел в сторону. — Удай, догадаешься с трех раз, как он добыл форму йетайца?

Его заместитель сморщился, отвернулся. Шанга продолжал:

Затем Велисарий как можно быстрее добрался до первой почтовой станции. Он каждый раз опережал нас — предупреждал каждый наш шаг. У него было две проблемы. Во-первых, отсутствие лошадей, во-вторых, он знал, что курьеры отправятся на побережье предупреждать стоящие там гарнизоны. Он решил обе проблемы одним ударом.

— Убил солдат, устроил засаду на курьеров, украл их лошадей, — пробормотал Джаймал. — Лучших лошадей в Индии.

— Пять лошадей, — добавил Пратап. — У него теперь есть запасные лошади, больше не нужно. Он может их гнать столько, сколько сам в состоянии сидеть в седле. И пересаживаться, как только конь устанет.

— А как он мог быть уверен, что тела не найдут в самом скором времени? — спросил Удай. — Тогда ведь начнется охота.

Шанга нахмурился.

— Не знаю. Разум у этого человека работает каким-то сверхъестественным образом — также и в военном плане. Он, кажется, все о нас знает. Вне Гангской равнины это не сработало бы. Поскольку там свирепствуют банды, на всех почтовых станциях в западных провинциях расквартировано гораздо большее число солдат и их регулярно проверяют патрули. Но здесь…

— Эти даже не из регулярной армии, — фыркнул Пратап. — Провинциальные солдаты. Неженатые парни. Они тут служат по два года. Даже сами выращивают свою еду.

Раджпут уставился на жуткую гору тел.

— Несчастные ублюдки, — тихо сказал он. — Я один раз останавливался на одной из этих почтовых станций. Парни — мальчишки — так обрадовались увидеть новое лицо, что заставляли меня говорить всю ночь. — Он бросил взгляд на патана. — Как он и сказал. Овцы. Бараны, отправленные на заклание. — Затем зашипел в ярости: — Римский мясник.

Шанга ничего не сказал. Он сам чувствовал ярость. Но в отличие от Пратапа не позволил ярости затуманить воспоминания. Он видел и других людей, лежащих в таких кучах.Людей, подобных этим — молодых, одиноких, которым никто не уделял внимания. Солдат только по названию. Они тоже были как овцы в руках мясника.

Мясника по имени Рана Шанга. Против опыта, хитрости и быстрого как молния меча у них не имелось ни одного шанса.

— Теперь мы его никогда не поймаем, — простонал Удай.

— Мы попробуем, — заявил Шанга. Стальным тоном. Затем добавил, немного смягчившись: — Это не невозможно, друзья. Не для раджпутов. Он все равно только один человек,и ему предстоит путешествие длиною в более чем тысячу миль. Ему потребуется отдыхать, есть и искать еду.

— Только один человек, — добавил Джаймал. — Переодетый йетайцем. Который ведет нескольких лошадей. Люди его заметят.

— Да, он сможет ехать быстрее нас, преодолевать больше за один день — но только вначале. И он стартовал на несколько дней раньше. Но он не может поддерживать тот же темп, день за днем, так, как может кавалерийское подразделение. Мы имеем право реквизировать еду и требовать размещения. Он не может. Он должен все это искать. На это требуется время, причем каждый день. А впереди его ждет много дней. Много дней до того, как он доберется до побережья. Он может получить ранение или заболеть. А рядом нет друзей, которые бы о нем позаботились. Если ничего такого не случится, он просто очень устанет.

— Куда он направляется, как ты думаешь? — спросил Пратап.

Шанга пожал плечами.

— Пока рано что-то говорить. Вероятно, в Аджмер. Если нет, то мы разделимся на небольшие группы, чтобы искать его в других городах. Но думаю, вначале он все-таки направится в Аджмер. Ему нужно быстро уйти с Гангской равнины, где слишком много народу. В Раджпутану, где людей не так много.

— Аджмер, — задумчиво произнес Джаймал, потрепав бороду. — Аджмер. Оттуда он может направиться на юг или запад. На юг, вдоль подножия гор Аравалли, по направлению к Камбейскому заливу. Возможно, даже в Бхаруч, где он надеется воссоединиться со своими людьми.

— Или на запад, — добавил Удай — В Бароду.

— Мы вскоре узнаем, — заявил Шанга. И пошел к двери широкими шагами. — После того как он выйдет с равнины, он начнет оставлять следы. Мы обнаружим следы до Аджмера.

Менее чем через минуту, пятьсот раджпутов тронули лошадей. Не неистовым галопом, просто целенаправленно поскакали кентером опытных наездников. Впереди их ждали полторы тысячи миль пути.

Да, он никогда не был красивым человеком. Но теперь, впервые в жизни, он стал предметом насмешек.

Детских насмешек. Дворцовых детей.

«Плосколицый» — так они называли его за спиной. Или они так думали, не понимая, что говорить заегоспиной невозможно. Лягушка, — ухмылялись они, или Рыба, или, чаще всего, — Нос. Конечно, всегда тихим шепотом. Не понимая, ни в малейшей степени. Нанда Лал замечал детей и отмечал их имена. Когда-нибудь их могущественные отцы умрут.

Думая об этих далеких временах, Нанда Лал улыбался. Но затем, думая о ближайшем времени, улыбнулся еще шире.

Это была новая улыбка для этого человека. В прошлом его улыбка казалась сердечной и веселой. Недели болезненного восстановления исказили улыбку почти так же, как исказили его лицо.

Холодная, дикая улыбка. На самом деле оскал.

На самом деле новая улыбка подходила Нанде Лалу гораздо лучше, чем когда-либо подходила прошлая. Теперь она выглядела так, как должна выглядеть. Улыбка начальника шпионской сети после того, как он обеспечил свою месть.

Курьеров снова отправили. Не императорских курьеров по императорским дорогам. Нет, эти курьеры были совсем другого сорта. Почти такие же прекрасные наездники, но гораздо более смертоносные.

Лучшие агенты в великолепной шпионской сети малва. Трое, все из которых знали дорогу на Рим. Северную дорогу, дорогу по суше, а не медленную, окружную, южную дорогу по морю, которой пользовалось большинство. Эти люди поедут на лошадях, с запасными, через горную систему Гиндукуш. Через Центральную Азию. Через Персию, используя сеть шпионов малва, уже работающих на местах. В Анатолию при помощи похожей — если и меньшей — сети. И, наконец, в Константинополь.

В. Константинополе они передадут послание агенту малва, ответственному за миссию в Риме. Балбана это сообщение не обрадует. Окажется, что много работы было сделановпустую.

Но он подчинится. Возможно, раздумывая, как появились такие приказы, что сыграло роль — дальновидность или злоба. Но он подчинится.

На самом деле работали и дальновидность, и злоба. Несмотря на всю ярость, начальник шпионской сети все равно оставался разумным человеком. Профессионалом своего дела.

Нанда Лал знал, даже если Балбан и обманывает себя, что лживый римский полководец не один. Он понимал, если остальные и не понимали, что агентов малва в Константинополе обманули точно так же, как его самого в Индии.

Но больше нет. Дальновидность в любом случае требовала приказов. То, что те же приказы будут изысканной местью, просто оказалось случайностью. Почти.

Почти, но не совсем.

Начальник шпионской сети снова улыбнулся. Он был реалистом. Он знал, что Велисарию может удастся сбежать из Индии. Но начальник шпионской сети получит удовлетворение, украв все удовольствие от этого побега.

Если Велисарию удастся добраться домой, то он найдет место пустым. Приказ дойдет в Рим быстрее него.

«Она обманывает вас, как он обманул нас. Убейте шлюху»

Глава 21

В сотне миль к востоку от Аджмера, после того как они достигли сухой местности, патаны наконец напали на след Велисария.

К тому времени, как они добрались до города, старший следопыт растерял все иллюзии.

— Нет, этого мы бы в свои ряды не взяли, — ворчал он — Никогда. Очень глупый зверь. Ничего не видит.

Следопыт склонился с коня, осмотрел дорогу, фыркнул и громко плюнул.

— Вероятно, трахает козу. Думает, что это его жена.

Плюнул громко.

— Не обращает внимания ни на что.

Сплюнул громко.

— Слепой идиот.

Шанга, который ехал рядом с патаном, кисло улыбнулся. Как и многие люди с узким кругозором, патан имел склонность судить о людях по очень ограниченным критериям.

Да, Велисарий наконец допустил ошибку. Но это была маленькая ошибка по любым разумным стандартам. На самом деле такая маленькая, что ее обнаружил только опытный следопыт.

Где-то по пути — и это не удивительно при путешествии, продолжающемся несколько недель — одна из лошадей римского полководца порезала копыто. Ничего серьезного само по себе. Только маленькое повреждение, вызванное острым камнем. Сама лошадь навряд ли бы заметила, даже когда сама порезалась, и «рана» ни в коей мере не доставляет ей дискомфорт.

Но этого достаточно, чтобы оставить отчетливый след. Никто другой не обратил бы на него внимания, но патан его тут же заметил. Несколько раджпутов, после того как следопыт на него показал, обрадовались.

Теперь Велисария будет легко найти!

Патан немного умерил их энтузиазм. Такой быстрый человек, заверил он их, вскоре сам заметит след, который оставляет. Тогда он займется копытом, счистит часть ткани, сделает копыто таким, что оно станет неотличимо от других. Если случится худшее и след будет не изменить, то римлянин просто бросит лошадь. В конце концов у него же есть еще четыре.

Но дни шли, а метка оставалась. День за днем патан шел по следу с легкостью человека, который ночью идет к огню. День за днем его оценка Велисария стремительно падала.

К этому времени, по мнению патана, Велисарий стоял очень низко в естественном порядке вещей. Возможно, над овцой. Определенно под лягушкой-быком.

Ограбление купца просто подтвердило его точку зрения. Закрепило мнение, словно он запаял кувшин.

За три дня до Аджмера раджпуты догнали купца, тяжело передвигающегося по дороге. Купца сопровождали двое слуг, каждый из которых шатался под тяжестью вещей для продажи.

Все трое были полностью обнажены.

Когда раджпуты остановились рядом, купец немедленно разразился неистовой тирадой — обвинениями, укорами, упреками и осуждениями.

Немыслимо, что такое могло случиться!

Где власти?

Ограбление на императорской дороге! Императорским стражником-йетайцем!

О, нет! Никакой ошибки! Купец много путешествует. Опытный человек. Знающий. Он бывал в Каушамби. Много раз.

Императорский стражник!

Немыслимо! Немыслимо!

Где власти?

Он требует правосудия! Компенсации!

Больше всего — возмещения ущерба!

Ограблен императорским стражником!

Возмещать убытки должны власти!

В данном случае, после того как купец достаточно успокоился, чтобы рассказать о случившемся, возмещение ущерба оказалось простым. Единственным, что забрал бандит-йетайец, оказалась одежда купца и его слуг.

Странно, но он больше ничего не взял. Ни деньги купца, ни товар для продажи, а это были специи, довольно ценные, даже не взял золотую цепочку с шеи купца или кольца, укравшие его пальцы.

Патан разозлился.

— Что это за бандит с умом карлика? — горячо спросил он. — Кретин! Идиот!

Следопыт гневно посмотрел на купца.

— Если бы я ограбил тебя, жирный, ты был бы рад, если бы у тебя осталась кожа. Золотая цепь — режь голову. Кольца — руби пальцы. Быстро, быстро.

Патан перегнулся через шею коня и прищурился, гневно глядя на слуг. Двое мужчин отпрянули назад, дрожа.

— Старого бы я убил. Второго взял бы. Продал бы уйгурам. — Он выпрямился, склонился, громко сплюнул. — Римлянин — самый большой идиотский зверь из всех живых, — сделал вывод он. И с тех пор не изменил своего мнения.

Шанга с другой стороны подумал, что ограбление было очень хитрым. Он раздумывал, как Велисарий планирует пробираться через Раджпутану, в особенности город типа Аджмера, если он переодет йетайцем. На Гангской равнине один йетайец, ведущий небольшой табун лошадей, не особо привлекал внимание.

Однако в. Раджпутане ситуация изменится. Раджпуты не любят йетайцев, если мягко выразиться. Один йетайец в стране раджпутов очень быстро столкнется с большим количеством разнообразных трудностей, в особенности в густонаселенном месте, как Аджмер. С неприятностями, начиная с банд воинственных юношей до внимательных властей, на которых не производит большого впечатления красно-золотая форма йетайцев. Не в Раджпутане, где власть малва очень слаба.

Украв одежду купца и его слуг, Велисарий обеспечил себе прекрасный маскарадный костюм. Странствующие купцы, торговцы, бродячие ремесленники, путешествующие в одиночестве или небольшими группами, были обычным делом по всему пространству Западной Индии. Шанга подозревал, что Велисарий соединит часть относительно хорошего одеяния купца с частями скромного одеяния слуг.

В результате станет похож на торговца, у которого с трудом идут дела и который стоит чуть выше нищего.

Хитрый римлянин проигнорировал деньги купца, золотые украшения и товар. В этой части Индии бандиты и воры так же распространены, как и купцы, поэтому все постоянно настороже. Если бы Велисарий попытался продать украшения или товар купца или использовать монеты, он бы рисковал, что на него падет подозрение.

Шанга обратил внимание, что на протяжении всего периода преследования Велисарий всегда ищет себе еду, а не покупает, что было бы гораздо быстрее. Основная причина, позволившая раджпутам сократить расстояние до римлянина — по оценкам патана он сейчас находился в пяти днях пути от них, — заключалась в том, что Велисарий каждый день тратил время на поиски еды. По большей части римлянин охотился при помощи лука и стрел, которые забрал у солдат на почтовой станции. Время от времени он воровал из местных амбаров или садов. Но ни разу, как могли определить раджпуты или следопыты-патаны, Велисарий еду не покупал.

Шанга не сомневался, что делает он это по выбору, а не по необходимости. Конечно, Велисарий не мог нести при себе огромные богатства, которые ему вручили малва. Но раджпут был уверен: Велисарий оставил небольшую часть этого богатства при себе. Имел при себе постоянно. На всякий случай. Элементарная предосторожность являлась второй натурой такого человека.

Тем не менее он ни разу не воспользовался полученным богатством. Частично, как думал Шанга, потому что Велисарий боялся подозрений, если воспользуется королевскими монетами или драгоценностями. Но в основном, подозревал Шанга, потому, что Велисарий берег деньги для побережья — чтобы нанять корабль или купить корабль, если у него при себе осталось что-то из драгоценных камней из сундуков.

Поэтому Шанга считал патана неразумным. Но он не укорял патана. Это в любом случае бессмысленно, словно спорить с камнем.

Главный следопыт уже много лет служил царю раджпутов. С тех пор как Шанга поймал его, после яростной схватки один на один, во время одной из многочисленных маленьких кампаний против горных варваров. На патана произвело большое впечатление мастерство и смелость победителя. На самом деле такое большое, что он попросил Шангу сделать его своим собственным рабом, а не продавать какому-нибудь ничтожному дураку.

Шанга удовлетворил просьбу и ни разу об этом не пожалел. Патан преданно служил ему много лет даже после того, как Шанга отпустил его на волю. На самом деле служил очень хорошо. Но Шанга знал ограниченность человека и давно отказался от надежды изменить его.

Два дня спустя, когда стены Аджмера поднялись над горизонтом, патан все еще ворчал.

— Чертов идиот, — услышал Шанга его бормотание. — Если бы я обкрадывал купца, я сделал бы по-другому. Он бы не жаловался. У него не осталось бы языка.

Конечно, в Аджмере они потеряли след. Даже более заметный след копыта, чем метка, которую оставляла одна из лошадей Велисария, был бы затерт движением в городе. Но Шангу это не беспокоило.

Он отправил часть своих людей (все — следопыты-патаны) кружить вокруг Аджмера. Уйти подальше от города, туда, где уже не такое движение, чтобы найти направление, в котором двинулся Велисарий. Отличительный след к этому времени был так же виден раджпутам, как и патанам. А пока Шанга и оставшиеся солдаты начали систематически обследовать сам город.

Они искали лошадей. Если точнее — воспоминания о лошадях.

Раджпутана была страной лошадей. Потрепанный купец сам по себе может пройти через Аджмер незамеченным. Но Шанга знал, точно так же как знал свое имя, что его соотечественники определенно заметили лошадей. Этих великолепных, отличных, королевских лошадей.

И определенно поиск лошадей оказался таким же легким, как поиск отличительного отпечатка копыта. Лошадей видели только пять дней назад у южных городских ворот. К середине дня Шанга уже допрашивал стражников.

— О, да! — воскликнул один из них. — Прекрасные кони! Редко таких увидишь! Такие хорошие, как у императорских курьеров!

Еще один стражник показал на дорогу, ведущую на юг.

— Двинулись в этом направлении. Пять дней назад.

— А человек? — спросил Шанга. — Как он выглядел?

Стражники переглянулись в удивлении.

— Не помню, — признался один. — Торговец, коробейник, может быть.

— Думаю, он был высокий, — сказал другой, в задумчивости по трепав бороду. — Думаю. Не уверен. Я смотрел на лошадей.

Через две мили к югу от Аджмера они встретили остальных наездников Шанги и следопытов-патанов. Они возвращались на север с новостью.

Следы обнаружили. В пяти милях, на дороге к. Камбейскому заливу.

— Вероятно, в. Бхаруч, — заявил Джаймал, когда они поскакали на юг. Заместитель Шанги смотрел вперед и вправо. Солнце начинало садиться за пиками Аравалли. — Но, может, и нет, — продолжал размышлять он. — Как только он окажется к югу от Аравалли, он может срезать на запад к заливу Кач и идти вдоль побережья назад к Бароде Будетокружной путь, но…

— Очень тяжело гнать лошадей по той жуткой дороге, — возразил Пратап. — И зачем беспокоиться?

Споры продолжались, пока они не встали лагерем на ночь. Шанга в них не участвовал. Пытаться перехитрить Велисария в отсутствие информации было чистой глупостью по его мнению. Они вскоре и так узнают. Следы скажут свое слово.

Последней его мыслью той ночью, перед тем как он заснул, стало размышление об иронии. Так странно, так грустно, что такого великого человека в конце концов можно победить чем-то таким ничтожным, как маленький камешек, попавшийся на пути.

Два дня спустя патан был сам не свой от ярости и негодования. Если у него и оставалось какое-то уважение к Велисарию, то теперь он его полностью отбросил.

Он склонился в седле. Громко сплюнул.

— Огромный идиотский зверь! Знал, что он глуп, как овца. Теперь он еще и ленив, как овца.

Патан обвиняюще показал на следы.

— Теперь едва тащится. Моя бабушка ходила быстрее. И сейчас бы прошла, несмотря на то что уже мертва много лет.

Громко сплюнул.

Очевидно, удовлетворившись, что отделался от любой погони, римлянин значительно снизил скорость после того, как покинул Аджмер. Шанга снова решил, что патан ведет себя неразумно. Да, Велисарий неосторожен. Но в то же время следует сделать скидки. В конце концов он же только человек. Римлянин несколько недель передвигался на большой скорости, установил себе жесткий темп. Неудивительно, что наконец он решил отдохнуть.

Не удивительно, нет, но вряд ли за это человека можно осуждать. Но это все равно ошибка, и при данных обстоятельствах фатальная.

Менее чем через два дня они догнали Велисария.

К концу дня на следующий день ведущий следопыт заметил его. Менее чем в пяти милях впереди, уже разбивающего лагерь на ночь.

Командующие раджпутов устроили быстрое совещание. Заместители Шанги настаивали, чтобы окружить лагерь римлянина и атаковать его этой же ночью.

Шанга не хотел об этом слышать.

— Не его, — твердо заявил он. — Не этого человека, не ночью. Во-первых, он может сбежать под покровом темноты.

Он поднял руку ладонью вперед, чтобы пресечь возражения Удая.

— Признаю это маловероятно. Меня волнует, что мы можем быть вынуждены убить его. Я хочу взять его живым. Это может оказаться невозможным, но если у нас есть шанс, то днем. В ночной атаке, с общей суматохой, шанса нет вообще.

Он посмотрел на небо. Западный горизонт уже стал пурпурным.

— И нет необходимости торопиться. Он разбивает лагерь, поэтому никуда не собирается. Мы используем ночь, чтобы тихо окружить его.

Он сурово посмотрел на заместителей.

— Тихо, — повторил он.

Они кивнули. Шанга уставился на юг.

— На восходе мы его возьмем.

Велисария брал сам патан. Следопыт даже не потрудился оглушить его. Он просто прыгнул на римского полководца, который все еще спал, закутавшись в одеяло — за полчаса до рассвета — вот ведь лежебока! — у углей, оставшихся от небольшого костерка — кто же разводит костер, когда ты пытаешься убежать, идиот! — и резко поднял его за волосы. Затем ножом порезал щеку римлянину. Один раз легонько полоснул, не больше, достаточно, чтобы пометить своего пленника.

Быстро, быстро патан отошел прочь.

Римский полководец шатаясь поднялся на ноги, истошно кричал. Схватился за щеку обеими руками. Кровь из раны лилась у него между пальцев. Он сделал два шага, покачнулся и свалился животом на остатки костра. Затем, поскольку в костре догорели не все угли, откатился в сторону с еще более громкими криками. Вскочил на ноги, пытаясь затушить тлеющую одежду окровавленными руками.

Патану этого хватило.

Он широким шагом прошел вперед и снова отправил римлянина на пузо яростным сильным пинком. Затем прыгнул на него, поднял голову за волосы и заставил встать на колени.

— Вот твой великий полководец, хозяин Шанга, — презрительно сказал он. Затем врезал римлянину, пресекая очередной вопль.

Рана Шанга уставился сверху вниз на Велисария. Затем уставился на патана, который держал его за волосы. Следопыт по-звериному улыбался.

Снова уставился на Велисария. Полководец хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, глаза горели.