Чтение 34–й страницы книги ~В сердце тьмы~

Иоанн из Каппадокии нависал над нею, держа в руке меч. Трое его букеллариев стояли в нескольких футах между Иоанном и Нарсесом. Услышав, как вошел евнух, стражники поспешно повернулись и подняли оружие. Затем, узнав его, опустили мечи и отступили в сторону. Нарсес проскользнул мимо них, направляясь к Иоанну и императрице.

Аджатасутра отпустил Помпея и подобрался поближе к букеллариям.

Иоанн из Каппадокии гневно смотрел сверху вниз на императрицу. Он уже начал что-то рявкать.

Лицо Феодоры превратилось в маску.

— Хватит трепаться, предатель, — фыркнула она презрительно. — Сделай это, трус.

Иоанн поднял меч.

Нарсес зашипел подобно змее:

— Остановись, идиот! Нам она потребуется. Живая.

Иоанн в удивлении отвернулся от императрицы. Его меч опустился, слегка.

— Зачем? — спросил он. — Мы все равно собирались убить ее после того, как она провозгласит нового императора. Теперь нет оснований ждать. — Он нахмурился. — Почему ты здесь?

Нарсес прошел вперед.

— Клянусь, Иоанн, у тебя мозги жабы.

Ближе, ближе.

— Думай, Иоанн, думай.

Ближе, ближе. Евнух показал пальцем на императрицу. Иоанн повернул голову, следуя за указательным пальцем.

Нарсес ударил.

На наблюдавшего за ним Аджатасутру это произвело впечатление. Старый евнух бил, как гадюка. Его маленький нож, казалось, появился из ниоткуда, перед тем как воткнуться в грудную клетку Иоанна.

Иоанн закричал, пошатнулся и уронил меч. Нож все еще торчал из его бока.

Нарсес отступил.

Букелларии заорали, подняли мечи и сделали шаг к евнуху.

Один шаг. Дальше они не добрались.

Аджатасутра прикончил трех букеллариев за такое же количество секунд. Три быстрых удара кинжалом в спины стражников. Каждый удар — мощный, быстрый — попадал как раз в проемы в броне, очень точно. Жертвы Аджатасутры умерли до того как поняли, что случилось. Они просто рухнули мешками на пол.

Иоанн из Каппадокии упал на пол до них. Но он не был безжизненным кулем. Лицо префекта претория искажала агония. Он, очевидно, пытался кричать, но звуки из искаженного рта не вылетали.

— Это жуткий яд, — весело заметил Нарсес — Полностью парализующий и болезненный. И также смертельный. Через некоторое время.

Аджатасутра быстро вычистил свой кинжал, но не стал прятать в потайные ножны.

— Объясни, — приказал он.

Нарсес уже начал ухмыляться. Но затем, увидев выражение лица наемного убийцы, передумал.

— У тебя до сих пор остались иллюзии, Аджатасутра? — спросил он.

Евнух показал пальцем на ближайшую стену. Сквозь нее, несмотря на толщину, долетали звуки схватки. Взрывы гранат, крики, приказы.

— Все закончилось, — объявил он. — Мы проиграли.

Аджатасутра нахмурился. Не осознавая, что делает, наемный убийца поднял кинжал.

Нарсес же четко осознавал, что происходит. И быстро продолжил:

— Подумай, Аджатасутра. Где Антонина взяла гранаты? Она не украла их от нас. Их сделали по ее приказу. Значит, она планировала это уже несколько месяцев. Это означает, что все сообщения дурака Прокопия дураку Балбану были обманом. Не он обманывал — этот сплетник и идиот! — а она. Антонина не устраивала оргии у себя в усадьбе — она готовила армию и обеспечивала ее пороховым оружием.

Аджатасутра нахмурился сильнее.

— Но она не могла знать…

Больше он ничего не сказал. Его оборвал каркающий смех Феодоры. Увидев триумф у нее на лице, наемный убийца внезапно понял, что Нарсес прав.

Он опустил кинжал. Опустил, но не стал убирать в ножны.

— Шанс все еще остается, — сказал он. — Судя по тому, что я видел, у нее небольшая армия. А у Балбана есть кшатрии и толпа.

Нарсес покачал головой.

— Нет шансов, Аджатасутра. Не тогда, когда здесь Велисарий.

Евнух снова покачал головой. В этом жесте была мрачная законченность.

— Нет шансов, — повторил он. — Не с Велисарием. Он уже разбил армию Вифинии. Если Балбану удастся разгромить Антонину на ипподроме, ему все равно придется столкнуться с Велисарием. С кем? С несколькими сотнями кшатриев? С бандитами с ипподрома?

Нарсес с упреком показал на тела букеллариев Иоанна.

— Или ты думаешь, что эти декоративные собачки способны идти против Велисария и его катафрактов?

Аджатасутра уставился на три трупа. Однако смотрел недолго. Звуки схватки становились громче. Он опустил кинжал в ножны.

— Ты прав. Что теперь?

Нарсес пожал плечами.

— Мы убегаем. Ты, я, Помпей. Он нам потребуется, чтобы успокоить и смягчить твоих хозяев. Мы по крайней мере сможем заявлять, что спасли «законного наследника» от убийства. Малва смогут использовать его, как марионетку.

Наемный убийца поморщился.

— Нанда Лал будет в ярости.

— И что? — спросил Нарсес. —Тыне отвечал за операцию. За все отвечал Балбан. Ты предупреждал его, что Антонина нас обманывает. Я в этом поклянусь. Но Балбан не хотел слушать.

Аджатасутра бросил взгляд на Помпея. Знатный господин стоял, прислонившись к дальней стене. Его лицо побледнело, глаза были несфокусированы. Он, казалось, не замечал ничего вокруг и только дрожал от страха.

Взгляд наемного убийцы переместился на императрицу. Феодора гневно посмотрела на него.

Черными, черными глазами. Ненавидящими глазами.

— А она? — спросил он.

Теперь лицо старого евнуха на самом деле стало змеиным. На мгновение Аджатасутра чуть снова не вытащил кинжал. Но вместо этого просто пробормотал:

— Кто бы мог подумать, что Нарсес проявит благородство?

Улыбаясь, наемный убийца отправился к. Помпею, схватил его за руку и потащил к двери. Там остановился, поджидая Нарсеса.

Евнух и императрица уставились друг на друга.

Евнух смотрел печально. Феодора…

— Я никогда не прощу тебя. Ты — мертвец.

Нарсес кивнул.

— Знаю. — На его лице появилась печальная улыбка. — Но я все равно могу выиграть. В любом случае я — старый человек. Даже если я проиграю, я могу умереть до того, как ты меня убьешь.

Улыбка исчезла. Печаль осталась.

Евнух отвернулся и пошел к двери. Его остановил голос Феодоры.

— Почему, Нарсес?

Впервые в ее голосе кроме ненависти звучала мука. Не поворачиваясь, Нарсес просто пожал плечами.

— Амбиции, — сказал он.

— Нет. Я не о твоих мотивах. Почемуэто ?

Нарсес повернул голову. Его глаза встретились с взглядом Феодоры. В ее глазах был намек на слезы. Только намек.

Нарсес боролся со своими слезами.

— Не было необходимости. И…

Он не мог смотреть в эти глаза. Отвернулся и добавил:

— Я не прекращал любить тебя, дитя, просто потому, что планировал убить тебя.

Мука улетучилась из Феодоры. Остался только адский голос.

— Тебе следовало убить меня, предатель. Ты пожалеешь об этом, трус.

Нарсес покачал головой.

— Нет, Феодора, не пожалею. Никогда.

Через мгновение он ушел Феодора уставилась сверху вниз на мужа. Стоны Юстиниана становились громче. Вскоре он придет в сознание и начнет кричать.

Императрица сняла его голову со своих колен и аккуратно опустила на ковер.

Ей требовалось кое-чем заняться.

Она на четвереньках доползла до тела ближайшего солдата. Вытащила кинжал из ножен на поясе трупа.

Затем все еще ползком стала пробираться к Иоанну из Каппадокии.

Императрица продвигалась на четвереньках не потому, что не могла стоять, не потому, что была ранена, и не потому, что пребывала в шоке.

Нет. Она ползла просто потому, что хотела заставить Иоанна из Каппадокии наблюдать за ее приближением.

Он видел ее. А затем, несмотря на то что его парализовал яд, попытался закричать.

Но не мог. Он не мог вымолвить ни звука, не мог двинуть мускулом. Он мог только смотреть.

Феодора ползла к нему, держа кинжал в руке. Ее глаза неотрывно смотрели в глаза префекта претория.

Она хотела добраться до этих глаз.

Адский взгляд. Адское приближение.

Это станет последним, что увидит в жизни Иоанн из Каппадокии, и он знал это.

Через три минуты в зал ворвался Велисарий. За ним следовали его катафракты и Ирина.

Все они резко остановились.

Ирина зажала рот рукой после того, как резко вдохнула воздух. Менандр побледнел. Анастасий сжал челюсти. Валентин ухмыльнулся.

Велисарий просто смотрел. Но он тоже на мгновение был зачарован зрелищем.

Не видом тел, устилающих зал. Не видом стонущего ослепленного Юстиниана. Даже не видом префекта претория, распростертого на полу и молчаливо кричащего, выгибая спину в агонии.

Нет, зачаровывал вид императрицы. Она сидела на корточках над умирающим предателем, держа окровавленный нож в одной руке и поддерживая свои императорские одежды другой. Она мочилась в пустые глазницы Иоанна из Каппадокии.

Глава 28

Ракета взметнулась в небо и взорвалась высоко над стенами ипподрома. За ней последовал громоподобный крик, издаваемый собравшейся внизу толпой.

— Ника! Ника!42

— Это «побеждай»? — прошипела Антонина. Она склонилась в седле и прошептала. Маврикию: — Подскажи мне, что делать.

Маврикий улыбнулся.

— Ты уже сама знаешь, что делать.

Он показал пальцем вперед. Они приближались к маячившему впереди ипподрому с юго-запада. Впереди них, в пятидесяти ярдах, начиналась широкая каменная лестница, которая поднималась к широкому входу. Вход составлял тридцать ярдов в ширину. Его поддерживали несколько колонн.

— Когда мы там окажемся, начнется схватка. Для маневров не будет места. Только убивай — или убьют тебя.

Антонина скорчила гримасу. Вход, к которому они приближались, назывался Ворота Смерти.

— Очень подходящее название, — пробормотала она. Рядом с нею Маврикий презрительно фыркнул.

— Ты можешь в это поверить? — спросил он. — Они не поставили стражу! Ни одного часового.

Теперь они находились в двадцати ярдах от начала лестницы. Антонина остановила лошадь и стала спешиваться.

— Для лошадей там места тоже не будет, — сказала она.

Маврикий кивнул и приказал катафрактам спешиться. Букелларии заворчали, но подчинились без колебаний. Несмотря на то что они терпеть не могли сражаться на своих двоих, они были ветеранами. Катафракты прекрасно знали, что кавалерийская тактика невозможна внутри ипподрома.

Антонина достала мясницкий нож и подняла над головой.

— Ничто! Ничто! — крикнула она и стала подниматься по лестнице. Вся ее армия бросилась за ней. Но до того как Антонина преодолела половину лестницы, Маврикий ее попридержал.

— Ты останешься сзади.

Антонина подчинилась. Ее армия огибала ее. После того как все прошли вперед, они с. Маврикием последовали за солдатами.

К тому времени, как они миновали Ворота Смерти, некоторые гренадеры уже запускали первые гранаты. Антонина слышала взрывы, так же как и боевой клич своих солдат.

— НИЧТО! НИЧТО!

Они с. Маврикием вошли на ипподром. Они стояли на широкой плоской платформе. Под ними находились широкие каменные сиденья ипподрома, которые одновременно служили и сиденьями, и лестницами. Сиденья-ступени спускались вниз к беговой дорожке.

Триста катафрактов распределялись по первым десяти рядам по периметру. Приготовили луки. В центре, прямо под Антониной гренадеры и их жены выстроились боевым порядком. Некоторые гренадеры уже выпускали гранаты из пращей, но большинство все еще устанавливали корзины с гранатами.

Антонина уставилась на врагов, собравшихся на другой стороне ипподрома. После одного взгляда она игнорировала огромную толпу бандитов из группировок. Ее вниманиепривлекли ракетницы, установленные у дальнего поворота беговой дорожки Антонина видела кшатриев, суетящихся вокруг неких деревянных опор. Она не узнала странные деревянные приспособления, но ей было нетрудно понять природу трубок, которые кшатрии устанавливали на эти деревянные опоры.

— Ракеты, — пробормотала она. Повернулась к стоявшему рядом с ней Маврикию. — Скажи нашим, чтобы не стояли плотно друг к другу. Я хочу, чтобы ни в одном месте не собиралось помногу наших. Так ракетам будет сложнее найти цель.

Маврикий поморщился.

— Но так будет тяжелее отражать массированную атаку.

Антонина покачала головой.

— Если все эти сорок тысяч бандитов бросятся на нас одновременно, они сметут нас, независимо от того, как компактно мы выстроимся. Но я знаю толпу, Маврикий. Я выросла с ними. Сорок тысяч бандитов с ипподрома могут смести менее тысячи солдат, но сами они понесут очень тяжелые потери. В особенности первые ряды. Она показала пальцем на толпу.

— Гарантирую тебе, Маврикий, они знают это не хуже меня. И каждый в этой толпе, каждый по отдельности в эту самую минуту, клянется себе в одном и том же. — Она хриплорассмеялась. — «Побеждай!» — это только их официальный воинский клич. Настоящий, про себя, молча, это: «Ты — первый. Любой, кроме меня!».

Маврикий рассмеялся. Затем кивнул:

— Не сомневаюсь: ты права.

Мгновение спустя гектонтарх уже выкрикивал приказы. Катафракты тут же распределились по рядам, встав на удалении друг от друга. Не прошло и минуты, как они выстроились по всему периметру юго-западной дуги ипподрома. Гренадеры распределились, заполняя это охраняемое пространство. Вскоре гренадеры стояли отдельными небольшими подразделениями, вместо того чтобы находиться всем вместе, плотными рядами.

И вовремя. Малва выпустили первые ракеты по римлянам. Одна из ракет опустилась на дорожку под ними, подняв облако пыли. Еще одна вылетела за пределы ипподрома. Но следующая врезалась в ближайший сектор.

Несмотря на впечатляющий звук и ярость взрыва, тяжелый камень не пострадал — его только слегка опалило. А поскольку в том месте люди не стояли, не было и потерь, только несколько гренадеров пострадали от летящих в стороны деревянных щепок. Получили легкие повреждения, ничего серьезного.

Гренадеры заорали в ярости. И впервые после того как вошли на ипподром, выпустили гранаты из всех пращей одновременно.

Сотни гранат полетели через ипподром, их запалы искрились. Отправленные гранаты не концентрировались ни на одной определенной цели. Каждый гренадер просто решил смести врага. Любого врага.

Гранаты взорвались в огромной толпе бандитов. Несколько приземлились неподалеку от деревянных ракетниц, рядом с которыми находились кшатрии. Солдаты малва, привычные к пороху, быстро спрятались за защитным укреплением — задолго до того, как гранаты приземлились. Лишь несколько из них пострадали, и то несерьезно.

А толпа…

Если бы за выпущенной партией гранат наблюдал человек будущего, он назвал бы последствия гигантской взрывной волной.

Очередью из пулемета с близкого расстояния.

— Красиво! — закричал. Маврикий, победно поднимая кулак.

Катафракты и гренадеры внизу добавили свои восторженные крики.

— Черт побери, нет! — рявкнула Антонина. — Неаккуратно.

Маленькая женщина нахмурилась, пошла вперед и стала выкрикивать приказы гренадерам. Ее четкий сопрано — который тренировала ее мать-актриса — прорезал весь орущий бедлам ипподрома.

Теперь гренадеры успокоились и стали выполнять приказы. Их направленные выстрелы стали концентрированными, по определенным целям.

Антонина направила первую партию на кшатриев. Все ракетницы были или разбиты, или перевернуты. Снова большинство солдат малва избежали потерь, спрятавшись за укреплениями. Укрепления были сделаны надежно — из тяжелых бревен, сцепленных болтами. Гранаты только немного опалили дерево.

Но Антонину это не волновало. Она просто хотела испугать малва, вывести их из строя. Она не сомневалась в своей способности разобраться с несколькими сотнями кшатриев. Ее гренадеры с пращами с легкостью отправляли гранаты дальше, чем малва. А ракетные желоба были слишком хрупкими и громоздкими одновременно, чтобы представлять угрозу в таком сражении.

Несмотря на свои уверенные заявления Маврикию, она по-настоящему беспокоилась, что огромная толпа бандитов с ипподрома все-таки сметет ее войско своим числом. Их сорок тысяч против менее чем тысячи гренадеров и катафрактов. А от гренадеров в рукопашной схватке мало толку.

Поэтому пока солдаты малва откашливались от пыли, попавшей им в легкие, Антонина занялась толпой.

Удар. Удар. Удар.

Три следующие партии гранат приземлились — сериями, с севера на юг — в первых рядах толпы. Когда пыль осела, сотни бандитов оказались разбросанными по каменным сиденьям. Умирающие, мертвые, раненые, оглушенные.