Чтение 3–й страницы книги ~Государевы люди~

— Иванов, — представился Мишель-Герхард-фон-Штольц.

— Тут дело такое — сигнал на вас поступил, — тяжко вздохнул участковый инспектор. — Шум после одиннадцати часов ночи — музыка, топот и прочий разврат.

— У меня?! — удивился Мишель-Герхард-фон-Штольц.

— Так точно! — подтвердил участковый, снова козырнув. — Обязан проверить и провести среди вас разъяснительную работу по месту жительства!

И отодвигая жильца плечом в сторону, шагнул в квартиру.

Жильцу ничего не оставалось, как пойти за ним.

— Где тут у вас сесть? — пробасил участковый, проходя, минуя коридор, сразу в комнату, не снимая ботинок.

Жилец захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.

От глазка двери квартиры напротив отлип любопытный женский глаз.

— Чего там? — спросил чей-то голос из комнаты.

— К соседу милиционер пришел!

— Давно пора, а то устроили из квартиры вертеп, бродят туда-сюда всякие-разные!..

Старший лейтенант Митрофаненко сделал несколько шагов, остановился посреди комнаты, обернулся и, сняв фуражку, утер тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

— Ну... — сказал он, — здравствуй, что ли!

И раскрыл объятия.

— Здравствуйте, Георгий Семенович, — проникновенно сказал Мишель-Герхард-фон-Штольц. — Сколько лет, сколько зим!..

Хотя всего лишь два лета и одна зима. Что не так уж и много. Иные десятилетиями своих отцов-командиров не видят, а если попадаются, то и всю оставшуюся жизнь.

Мишель-Герхард-фон-Штольц припал к груди «участкового».

Обнялись, расцеловались троекратно, по-русски...

— Погоди! — с трудом высвободился из объятий «участковый». — Дай хоть на тебя погляжу-то!..

Поглядел. Вздохнул. Похлопал по плечу. И, как водится, покопавшись в планшетке, вытянул оттуда бутылку «беленькой».

— Закуска-то найдется?

Хотя прекрасно знал, что найдется, потому что лично сам распорядился заполнить холодильник...

— Ну давай, за встречу!

Выпили немного — грамм по сто пятьдесят, памятуя пословицу: «Пить — пей, но дело разумей».

Выпили, закусили и тут же перешли к делу, потому что долгие разъяснительные беседы среди населения участковый вести не мог. Чтобы из образа не выпасть.

— Хочу показать один материал, — сказал «милиционер», доставая из планшетки и вставляя в дисковод компьютера диск.

На экране монитора проявилась картинка — зал, похожий на банкетный, хотя и без столиков, негромкая музыка и толпа шатающихся туда-сюда людей с бокалами и без. Судя по первому впечатлению, какая-то, в узком кругу, вечеринка. Обстановка полуофициальная: дамы в вечерних платьях, мужчины в строгих костюмах, официанты и вовсе в смокингах. Но все трезвы, хотя дармовое шампанское льется рекой — хоть купайся. В общем, — типичный корпоративный вечер, проплаченный из казенной кассы. Все очень пристойно — никто никому на шею не вешается, никого не кадрит и морду, защищая своих дам, не бьет.

Ну и что тут может быть криминального?..

А если нет ничего криминального, зачем было крутить это кино?

Непонятно...

— Ну, что скажешь? — спросил «участковый», останавливая запись.

А что тут можно сказать?.. Красиво жить не запретишь! Особенно за чужой счет.

Но «участковый» ждал не такой ответ — ждал развернутый, в стиле а-ля Шерлок Холмс. Который, используя изобретенный им метод дедукции, заметил бы, что это точно не пролетарии и не пролетарки, что на заводах и в поле они не трудятся, но тем не менее не бедствуют, что, дружа друг против друга, тем не менее хлебают из одной посудины и очень боятся, что их от нее отлучат...

— Но каким образом?! — отыгрывая восторженные интонации доктора Ватсона, спросил шеф-"участковый".

— Очень просто. У них совершенно разный выговор, разные национальности, профессии и возраст, но при этом все они пытаются походить на одного человека, копируя его интонации, движения и пристрастия. Как раньше пытались походить на другого. Может, сознательно, а может — бес...

И верно — все как один припечатывают левую руку к боку, отчаянно жестикулируя правой, все вставляют в речь немецкие словечки. Как говорится, у заики короля и придворные начинают заикаться!

— И еще... — многозначительно добавил Мишель-Герхард-фон-Штольц, — я их всех как облупленных знаю!

И не он один — все знают...

Потому что на этой обычной с виду вечеринке необычным было лишь одно — присутствующие на ней лица. В большинстве своем хорошо узнаваемые. По крайней мере, мужские. Все они чуть ли не каждый день, перетасовываясь друг с другом, как карточная колода, мелькают на экранах телевизоров в новостных передачах. Менее известны дамы, судяпо всему — по тщательно замазанным морщинам, свидетельствующим об их не первой и даже не второй молодости, по их радостным улыбкам и оценивающим друг дружку взглядам, — их жены.

Вот и вся дедукция.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то, на мой взгляд, это обычная придворная тусовка — бал при монаршем дворе. Но только как бы все они ни рядились и ни пыжились, а все равно видно, что от сохи ребята! Семь верст киселя хлебать им до высшего света, который они пытаются изображать. Костюмчики все больше с рождественских распродаж в Швейцарии, платья из второсортных западных бутиков, обувь класса — «римский скороход»... Бьюсь об заклад, что в бокалах у них французское-советское шампанское и коньяк польского разлива с намалеванными кустарным способом звездами и сплошными грамматическими ошибками на этикетке. Впрочем, им все едино — что французская грамматика, что винный букет. О манерах я и вовсе предпочту умолчать.

— Что, плохие манеры? — поинтересовался шеф.

— Не плохие — никакие. Отсутствующие. Их просто нет!

Шеф недоверчиво покосился на экран. Лично он ничего такого там не заметил — костюмы как костюмы — дорогие, богатые... И манеры тоже — никто на грудь соседа не рыгает, в носу пальцами не ковыряется и зад прилюдно не чешет.

Впрочем, Мишелю-Герхарду-фон-Штольцу виднее.

— Всё?..

Нет, есть что-то еще, ускользающее, неуловимое, беспокоящее. Что-то, что он видит, но не может ухватить...

— Можно еще раз взглянуть?

— Хоть десять, — разрешил Шеф, запуская запись.

Так себе костюмчики, ниже всякой критики платья, дальше некуда «скороходы», кошмарные стрижки, сделанные на коленке портновскими ножницами... Нет, все не то, не то, дальше...

Что-то здесь не соответствует, что-то выбивается из стиля!.. Что?..

Все-таки манеры?.. Нет, манеры совершенно подходят к стилю одежды. Равно как одежда идеально соответствует манерам. То есть все очень органично и выдержано в единой стилистике. Придраться не к чему!

И все же присутствует какой-то диссонанс.

— Можно промотать чуть назад?

Да сколько угодно!

Персонажи стремительно побежали задом наперед, мелькая, сталкиваясь и словно бильярдные шары разлетаясь в разные стороны.

— Стоп!

Встали как вкопанные.

— Хм! — сказал Мишель-Герхард-фон-Штольц. — Хм-мм!..

— Что такое? — живо поинтересовался Шеф.

Как будто и так не понятно!

— Вот, — показал Мишель на экран. — Одежда у них с распродаж, обувь «скороход», а вот это!.. Можно дать увеличение?

Отчего нельзя...

Картинка поплыла, наползая на экран и припечатывая к нему, как инфузорию к предметному стеклу микроскопа, облюбованную жертву.

— Так достаточно!

Мишель приблизил к экрану лицо, внимательно рассматривая шею одной из дам. Вернее, то, что было на шее.

Рассмотрел и снова сказал:

— Хм-мм-ммм!!.. Я, конечно, могу ошибаться, но это явно не стразы, это настоящие бриллианты!

Всё — не настоящее, а это — настоящее!

Впрочем, разве может быть иначе — дамы, имеющие таких кавалеров, могут позволить себе не только бриллианты.

Правда, такие?!

И оправы, кстати, тоже!..

И снова — хмм!..

— Это, доложу я вам, не ширпотреб — это первоклассные бриллианты и очень качественные оправы! Более того, это не новоделы. Это очень добротная работа, очень приличных мастеров!..

И кто бы мог ожидать от людей, носящих европейский рождественский неликвид, таких вкусовых изысков?

Вот оно, бросившееся в глаза несоответствие! Утонченной формы и убогого содержания...

— Интересно, где они взяли эту прелесть? — удивленно сам себя спросил Мишель.

— Пока не знаю, — развел руками Шеф. — Но скоро, надеюсь, узнать. С твоей помощью. Потому что если не ты, то ума не приложу кто!..

И через минуту, уже от двери, надев фуражку, крикнул:

— А ежели еще хотя бы один сигнал на вас, гражданин, от жильцов поступит, то я буду ставить вопрос о поголовном вашем с занимаемой жилплощади выселении отсюда — за сто первый километр!..

Глава 7

И вовсе Мишель-Герхард-фон-Штольц никаким фоном не был.

И Герхардом тоже.

И уж тем более Штольцом.

И даже Мишелем...

Был — Мишкой. С не самой благозвучной фамилией — Шутов. Мишка Шутов без всяких там фонов и прочих аристократических прибавок к фамилии.

Совсем с другой прибавкой — товарищ майор. Майор Шутов по вашему приказанию...

Потому что звание у Мишки было — майор. А занимаемая должность — супермен. Где корень «мен» обозначает половую принадлежность, а приставка «супер» — качество этой принадлежности. И что в переводе на русский язык звучит так просто — классный мужик! Классный мужик-майор-Мишка Шутов. Так на самом деле должно было звучать его полное имя.

Причем не один он такой был — были и другие, ничуть не хуже его! И не только супермены, но и супервумены — тоже ничего себе девахи!

Чего уж скрывать, имеются в наших и не наших тоже спецслужбах такие подразделения. Такие, что на вечернем построении личного состава глаза разбегаются, а в зобу дыхание от переизбытка красоты спирает!

А если у своих собственных командиров спирает, то врагов — тех просто наповал разит. Увидит врагиня такого лейтенанта, и всё, и лапки кверху, и влюблена по уши, и готова все ему про то, что знает, тут же выложить.

Или познакомится враг с супервумен и тут же про все присяги, подписки и брачные узы позабывает, готовый продать нашим людям все известные ему секреты, чертежи, образцы готовых изделий и душу в придачу.

А если вдруг одумается и заартачится, то ему тут же прокрутят интересную «киношку», где он с нашей капитаншей развлекается в самых немыслимых — все «камасутры» отдыхают! — позах, каких от него, законопослушного гражданина и примерного семьянина, никто ожидать не мог! Прокрутят и пообещают устроить коллективный просмотр этого киношедевра, пригласив на него его жену, его детей, его родителей, сослуживцев, начальство, соседей и обязательно любовницу, чтобы та смогла по достоинству оценить его, которые он от нее тщательно скрывал, возможности. И пригрозят перегнать весь этот полнометражный фильм на «СиДи» или видео и пустить в свободную продажу в егородном городе по самым демпинговым ценам.

А?.. Что?.. Не надо? Потому что тогда вся жизнь одномоментно рухнет — с работы уволят, жена прогонит, дети в школе со стыда сгорят, родители — те просто с ума свихнутся, банк в кредитах откажет, духовник проклянет, соседи здороваться перестанут, приятели и просто незнакомые люди на улице начнут приставать, прося записать вторую часть, а любовница с него с живого и с полумертвого тоже уже не слезет, пытаясь нашей капитанше ее изящный носик утереть. Только куда ей до нее!..

Не радует такая перспективка?

Тогда давайте не будем упрямиться, давайте будем как-то договариваться. Хотя бы ради святого — сохранения семьи!

И, как правило, договариваются. Обо всем! Со всеми!

Потому что против такого, какой имеется у наших парней, лома у наших врагов нет приема! Кроме такого же, если, конечно, найдется у их пацанов, лома!

Вот в какую службу попал окончивший пограничное училище Мишка. Попал, как пропал!

А все исключительно из-за своих природных данных — из-за доставшегося от папы роста и унаследованных от мамы ресниц и формы носа. Хорош был Мишка, что тут говорить, вот и заприметил его вербовщик, отсматривающий профильные училища в поисках подходящего материала. На рябых да курносых он внимания не обращал, а таких, как Мишка, брал на особую заметку. После чего выпускника воинского училища отряжали для прохождения дальнейшей воинской службы не в ЗабВО или на далекую погранзаставу, а на спецкурсы в Москву. Но это они потом поняли, что спец, а вначале думали, что просто...

Оказалось, непросто. И не за здорово живешь...

Уж на что недавние курсанты воинских училищ были привычны к нагрузкам, а здесь пришлось втрое попотеть. В спортзале и на тренажерах накачивая бицепсы, трицепсы и двуглавые мышцы, обретая рельефную мускулатуру. И не только там.

— Мужик должен быть мужиком, должен здесь иметь квадратики, а не один большой пузырь, — настаивал инструктор по физподготовке. — Потому что, прежде чем даму в кроватку уложить, надо, чтобы она на вас глаз положила. Давай еще семь подходов по десять серий...

— Квадратики, конечно, здорово, — соглашался преподаватель актерского мастерства и сценречи. — Но главное вовсе не это, главное — уши! Женщины любят ушами, а не глазами! Хорошо поставленный голос, правильно подобранный тембр, пара к месту вставленных комплиментов — и она будет вашей, даже если вы расписной урод.

Давайте попробуем... Давайте пойдем от эмоционального посыла и от диафрагмы, чтобы придать вашему голосу нужную глубину и окраску. Давайте скажем:

«Мадам, вы сегодня изумительно выглядите».

— Мадам-вы-сегодня-изумительно-выглядите.

Скороговоркой, одним словом, глотая целые слоги...

— Нет, не так! Не «мдам.вы.сгодня.змутельно...», а... ма-а-дам... Не в смысле обозначения особи женского пола, а в значении, определяющем целое культурное явление. Мировую загадку! Клеопатру, мадам Бовари и Анну Каренину в одном лице. Извечную борьбу полов с ее многочисленными жертвами!

Мм-а-а-да-амм!..

Как признание в любви, как легкое дуновение ветерка, как искреннее восхищение.

Ну-ка попробуйте еще раз.

Ну чего ему надо, чего привязался?..

— Ммм-мм-дам!

— Не — ммм и чего-то там дам, а — ммм, плавно переходящее в протяжное а... Мм-ма-а-дам-мм... Что называется — почувствуйте разницу!

Господи, чего им нужно, этим бабам — бицепсы или томный голос?

— Образ, — внушали психологи. — Женщины, сами того не понимая, подсознательно выбирают избранника, похожего на своего отца, который и является их мужским стереотипом. Хотите покорить женщину — изображайте для нее ее папашу...

Во как!..

— Кого вы слушаете, мальчики? Кому нужны эти ваши квадратики, а тем более стереотипы?! Дамам нужно совсем другое! — делились своим богатым жизненным опытом консультанты, помогавшие курсантам осваивать секс-дисциплины — да не академические сексологи, а все больше оторви да брось дамы, из настоящих, с двадцатилетним стажем профессионалок, прошедших огонь, воду и медные трубы. — Квадратиками сыт не будешь! И уж тем более удачно вставленным комплиментом! Не надо вставлять комплименты!

А чего тогда надо?

— То что надо!

И будь ты хоть кривоногим, кособоким, коротышкой — лишь бы был мужиком! Ведь бабам на самом деле что нужно?.. Одно только и нужно!.. Нужно, чтобы самцом пахло. Чтобы в ноздри им шибало! Чтобы с ног валило! И чтобы кавалер поменьше рассусоливал, а облапал да прижал так, чтоб дух из нас вон!

Ясно?

Честно говоря — нет.

— Если вы хотите соблазнить женщину, вы должны ее хотеть! Так, что удержу нет! Чтобы из штанов, словно вам туда кипятка плеснули, выпрыгивать! Чтобы не словами и не демонстрацией мышц, а делом доказать, что вы от нее без ума!

А все остальное — мышцы, одежда, умение подавать себя и говорить комплименты — это уже детали...

И точно — эти инструкции оказались к истине ближе иных.

Что показала дальнейшая служба. Что доказала жизнь.

Первый же «объект», который получил в разработку Михаил, пал под его натиском в два дня. И то лишь потому, что ему было строго-настрого приказано не форсировать события. А он и не форсировал — она форсировала!

В тот раз даже до дела не дошло, вполне хватило того, что муж «объекта» застал их в неглиже на супружеском ложе, учинив изменнице скандал. Для чего все это было затеяно, непосредственный исполнитель не знал и даже не догадывался. И не должен был. Ему сказали, что сделать, — он сделал! Не более того. Но и не менее.

За то первое дело он получил устную благодарность командования.

— Лейтенант Шутов, выйти из строя!

— Есть!

— За успешное проведение боевой операции и проявленные при этом...

Что проявленное?..

— Умение...

Ну да, кое-что умеем, научены.

— И выдержку...

И это — точно, еле-еле сдержался!

— От лица командования объявляю вам благодарность.

— Служу России!..

На последующих заданиях — чего уж греха таить — доходило до большего. И не только до барахтаний в постельке, но и до большой, чистой и безоглядной любви. Объектов —к нему. В том числе иностранных подданных. Очень интересных. Нашим спецслужбам. Они легко западали на своего нового «случайного» знакомого, влюблялись и попадали вразработку, окончательно запутываясь в хитро расставленных против них любовных сетях.

Проколов почти не было — были одни сплошные благодарности. И лейтенант Шутов уверовал в свои силы. Потому что был молод, самонадеян и глуп.

На чем и сгорел. Что называется — дотла! Потому что, проводя очередную вербовку, влюбился. Причем всерьез! Он влюбился, хотя должен был влюбить объект в себя. Он старался как мог, демонстрируя квадратики мышц на животе, бархатный голос и хорошие манеры. Он дарил цветы, говорил комплименты и сходил с ума от любви. И так-таки и сошел! Слава богу, его вовремя раскусили и сняли с боевого задания, направив в качестве подмены более опытного и заслуженного товарища. Который не подкачал!

Потом оказалось, что объект, с которым пришлось иметь дело лейтенанту Шутову, был никаким не объектом, а вражьим секс-агентом. Вернее, даже контрсекс-агентом — «волкодавом» — причем высочайшей квалификации, имевшим на счету не одно совращенное разведтело и загубленную разведдушу.

Так что лейтенанта по первости простили и под суд не отдали. Но на всякий случай списали, признав профнепригодным, потому что секс-агенты чувств испытывать не должны. Кроме одного-единственного чувства — чувства долга!

Не повезло лейтенанту.

А может... повезло...