Чтение 26–й страницы книги ~Посланник~

— Послушай, Найл, — вздохнула принцесса. — Мне это совершенно безразлично. Пусть прячется где угодно.

Она отвернулась и пошла вперед, оставив Найла обиженным и недоумевающим.

Одежды хватило на всех. Старания пауков по выведению идеального человека обеспечили, как минимум, одно удобство — большинство людей имели одинаковое сложение, и стандартные туники подходили всем.

— Как хорошо получилось! — радостно пропел толстяк. — Вы сразу стали выглядеть свежее! А теперь пойдемте поедим. Здесь совсем недалеко.

В ближайшей роще был накрыт обильный «стол»: постеленную на землю длинную и широкую полосу белой ткани гостеприимные хозяева уставили корзинками с яблоками и персиками, мисками с виноградом, подносами с холодным заливным мясом.

— Надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу вас переночевать здесь? У нас пока мало свободных помещений. Одеяла и циновки принесут вечером. Еще вчера здесь отловили всех мух, а если прилетят другие — сразу скажите мне, хорошо? Кушайте, я ненадолго вас покину.

Найл понял, что Тантон торопится в замок. Боится, людей для праздника начнут выбирать без него. Однако в данный момент сочные персики на ткани заинтересовали Посланника куда больше всех праздников, вместе взятых. Он не ел фруктов уже целую вечность!

Однако насладиться обедом в полной мере правителю не дали. Едва он успел вкусить пару персиков и неторопливо, ягодку за ягодкой, отправлял в рот виноград, как, пригнув голову и поджав к груди руки, к нему подбежал Тантон и почтительно спросил:

— Это вы Посланник, дорогой гость?

— Да, — кивнул Найл и кинул в рот очередную виноградинку. — Что случилось?

— Великий Хоу приглашает вас на торжество.

— А кто такой Хоу? — недоуменно спросил правитель.

— О, это Великий Хоу! — испугался толстячок. — Уста всех повелителей!

Понять что-либо из слов или мыслей Тантона оказалось невозможно, поэтому Найл просто встал и пошел за ним.

Торжество готовилось в зале под холмом. Вдоль стен стояли, изредка перестреливаясь короткими мыслями-образами, смертоносцы; в центре сбились в кучку несколько молодых девушек и парней. Они ничуть не боялись пауков.

Мгновение Найл колебался, не зная, где отведено место ему, и решил встать рядом с Шабром. При виде спокойно идущего через зал человека пауки несколько заволновались, но тут в объединенном сознании растворилось, словно капля крови в графине с водой, брошенное кем-то объяснение, и все успокоились. Теперь они знали: перед ними Посланник Богини, равный среди равных, достойный наследник Смертоносца-Повелителя. А то, что он имеет внешность двуногого, — Великая Богиня всесильна и может придать любой образ всякому, кому только пожелает.

— Кто такой Великий Хоу, Шабр? — «негромко», адресуясь только к ученому пауку, спросил Найл и тут же понял, что не нуждается в ответе. Ведь он, как равный, пребывал вобщем сознании и, как любой из присутствующих, знал, что в Провинции нет своего Смертоносца-Повелителя и все решения принимаются в момент единения сознаний. Великий Хоу лишь призывает к единению и озвучивает решения. Он — уста повелителей.

В центре зала вспыхнул костер — полыхнул, разом охватив сложенные поленья. И одновременно зазвучал барабан, низким эхом отражаясь от неестественно голубого купола. Барабан звучал грозно, утробно и ритмично, и молодые люди в центре сдвинулись с мест, ступая сперва неуверенно, а потом все смелее и смелее, начиная закручиваться в танце.

Ритм ускорялся, танцоры двигались все быстрее и быстрее, завораживая правителя, впервые в жизни услышавшего музыку и увидевшего танец. Вот один сбросил с себя тунику, затем другой. Мгновение — и в бешеной пляске замелькали обнаженные тела.

Это Найл видел глазами, а мысленно он ощущал, как мечутся по залу волевые импульсы, чуть касаясь танцоров, отчего те вздрагивают, как от разрядов электрического угря, и начинают двигаться еще быстрее.

Вот волевая петля захватила одну из девушек, та стремительно подбежала к смертоносцу и упала перед ним на колени, широко расставив руки. Миг — и трепещущее тело разорвано в клочья, залито пищеварительным соком и всосано в ненасытные пасти. Другой танцор вырвался из центра — тоже с широко раскинутыми руками упал на колени и тоже был разорван на куски.

Но барабан бьет, сумасшедший танец продолжается, разбрасывая в стороны сильные, молодые, обнаженные тела. И глазами Найл видит весь этот кошмар, а мысленно ощущает восторженный экстаз молодых людей, их радость самопожертвования. Даже боль в момент смерти не причиняет им мук, они получают от этого удовольствие, радость… Они счастливы!

Правитель почувствовал, как трещит и ломается от переживаемого разум, и тут же понял, что не одинок в этом — ведь молодые смертоносцы, выросшие во время похода рядом с людьми, не могли, никак не могли смотреть на двуногих как на пищу. Они уже привыкли считать их равными. И вдруг — такое! Собственное сознание кричит: «Нет!» — а единое, в которое ты влился, шепчет: «Убей!» — и кружатся, кружатся под мертвенно-голубым светом, в ярких отблесках огня обнаженные жертвенные тела.

Защитная стена в мозгу Найла лопнула — его захлестнула волна восторга, счастье близкой смерти, образ сочного, спелого персика и горечь разочарования. Он почувствовал себя так, словно залпом выпил сразу два кувшина терпкого красного вина, и бессильно отдался единению.* * *

— Ну, что случилось? — встревоженно спросил Симеон, поддерживая голову Найла.

Над головой тихо трепетали зеленые листья, сквозь крону просвечивала далекая снежная шапка.

— Я на улице?

— Да, — кивнул медик. — Вчера ты пришел на четвереньках, стал подпрыгивать, оплевал всю Завитру и пытался, извини, приклеиться задницей к дереву. Я думал, ты уже все…

— Где она? — Найл приподнялся на локте, нашел взглядом ученицу медика: — Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Ничего, — смутилась девушка. — Просто я очень испугалась.

— Так что случилось, Найл? — потребовал ответа Симеон.

— Ну, представь, что ты… — правитель опять покосился на Завитру, — … когда ты в постели с женщиной и тебе очень хорошо, она от полноты чувств причиняет тебе боль. А тебе от этого не плохо, а наоборот, еще больше наслаждаешься… Понятно?

— Ну-у… в общем, да.

— Так вот. Умножь это на миллион и представь, что все это вчера свалилось на мою голову.

Медик немного подумал, потом кивнул:

— Ты полежи пока, Завитра за тобой посмотрит.

Правитель еще немного отдохнул, время от времени ощущая на лице нежные, почти невесомые прикосновения то ли пальцев, то ли губ девушки, потом надолго провалился в дрему и окончательно пришел в себя только к обеду. К его удивлению, «стол» накрывали мужчины и женщины вместе. Никаких надсмотрщиц с кнутами, понукающих раболепных слуг, никаких построений с деревенеющими людьми. Похоже, порядки Провинции коренным образом отличались от городских.

На этот раз спокойно поесть Найлу никто не помешал, и он в полной мере отвел душу, в одиночку употребив большую корзину персиков и несколько гроздей винограда. Вместе с водой гостям принесли слабенькое вино, и Симеон настоятельно рекомендовал всем выпить хотя бы по стакану — в качестве профилактики от возможных заразных болезней. Затем появился толстяк и пригласил всех в дом.

— Помещения освободились, дорогие гости, — приговаривал он, борясь с обидой. — Тесновато, конечно, но все не под открытым небом.

Тантон повел людей на холм, к воротам замка. Проходя мимо стены, Найл в изумлении остановился:

— Симеон, смотри!

— Что? Стена как стена. Старая.

— Щелей нет между камнями. Ни известковой прослойки, ни другого раствора. Это же декоративные камни. На самом деле весь замок — монолит!

— А какая разница?

— Ну как ты не понимаешь?! Этот дом сложен вовсе не из отдельных валунов, все это — один-единственный искусственный камень!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что точно таким же образом можно изготавливать и каменные инструменты?

— Не знаю, — Найл потер лоб, — как-то не думал. Интересная мысль.

И они побежали вдогонку за остальными.

Людям в замке отводились нижние этажи. Высокие комнаты с большими окнами обычно вмещали — судя по количеству топчанов — десять человек, но теперь эти грубые деревянные лежаки хозяева раздвинули к стенам, а пол застелили циновками, так что все гости поместились в пяти помещениях, расположенных по сторонам широкого коридора. Заканчивался коридор витой лестницей, сложенной из розового камня. Найл не удержался от любопытства и пошел по ней наверх.

С каждым пролетом становилось все темнее — окна плотно затягивала паутина, сильно пахло мускусом. У правителя появилось подозрение, что он наткнулся на какой-то тайный лаз, но внезапно сверху брызнул ослепительный свет, и Найл оказался на небольшой смотровой площадке, откуда открывался роскошный вид на море, пляж внизу и густые зеленые кроны под стенами.

— Красиво…

Правитель еще немного потоптался, а потом пошел вниз, в отведенные гостям комнаты.

Пока Найл отсутствовал, сюда принесли большие кувшины с водой и вином и высокие корзины с яблоками. А еще в каждую комнату подселили по три-четыре местных жителя — чтобы было кого расспросить, если что-то непонятно.

— Надеюсь, у вас нет жалоб, уважаемый Посланник? — очень вежливо спросил хлопотливый толстячок.

— Нет, Тантон, все в порядке.

— Мне неудобно вас беспокоить, — продолжал заламывать руки толстяк, — но вас не обидит, если я иногда буду обращаться с просьбами к вашим служанкам, Посланник? Дело в том, что обычно здесь живет намного меньше людей, и я боюсь не справиться с обычным числом помощников…

— Хорошо, Тантон, обращайся.

— Благодарю вас, Посланник, — низко поклонился толстячок и попятился за дверь.

Найл огляделся по сторонам и ощутил некоторое неудобство. Отвык, похоже, от закрытых помещений.

— Ладно, — негромко сказал он, — пойду искупаюсь.

Окунувшись в прохладные волны, правитель погулял вдоль берега, выискивая места, где могли бы водиться креветки, но не нашел, выбрался на траву, в тень пышного кустарника, и вскоре снова заснул.

Разбудил его шумный плеск — на берегу моря возились «детишки». Ребята забрались в воду по грудь, а паучата пытались их достать: лезли в глубину, плотно сжимая дыхальца, тянулись волевыми лучами.

— С ума сошли! — прикрикнул на них Найл. — Утонете!

Подростки всей гурьбой снялись с места и отбежали в сторону. А по дорожке к замку тяжело шли мужчины с корзинами. Похоже, близилось время ужина.

В замкнутом помещении правителю показалось душно. Он предпочел бы поесть на улице, но не хотелось ради каприза гонять туда-сюда наслаждающихся покоем людей, Найл просто прихватил гроздь винограда, ломоть мяса, кусок солоноватого местного хлеба и ушел на разведанную днем смотровую площадку.

Ночью здесь оказалось еще лучше, чем днем. Звездное небо над головой, пляшущие искорки отраженных звезд впереди, на волнах. Свежий морской воздух и приятное тепло от нагретого за день камня. А еще — сочное мясо и сладкий виноград.

Снизу послышался шорох, и в проеме показалась Завитра.

— Откуда ты здесь? — удивился правитель.

— Симеон приказал от вас не отходить, — оправдалась ученица медика.

— Раз приказал не отходить, — рассмеялся Найл, — тогда иди сюда, ближе.

Он крепко обнял девушку, поцеловал и осторожно опустился с нею на пол.* * *

Шли дни. Отдохнувшие люди начали было скучать, но Тантон ненавязчиво просил то помочь принести продукты, то посыпать дорожки свежим песком, то вымести накопившийся сор. Никто это и за работу не считал — двойное удовольствие: и человеку помочь, и самим не так скучно.

В комнаты постепенно подселялись местные жители, восторженно рассказывающие о предстоящем счастье. Их водили отмываться сперва в море, потом в пресной воде, их часто навещали смертоносцы и настойчиво расспрашивали о здоровье. Туземцы переносили все это с почти религиозным воодушевлением.

Завитра перетащила на смотровую площадку несколько циновок, три одеяла и вообще — обжилась. Найл не протестовал. Ночевать на воздухе с красивой девушкой ему нравилось куда больше, чем в душном помещении с толпой народа. Правитель купался, гулял — и тоже начинал скучать.

Посланнику, разумеется, не удалось исходить Провинцию вдоль и поперек, но некоторое представление он составил. Долина располагалась на узкой — примерно в половину дневного перехода — полоске суши, зажатой между морем и горами. Эти плодородные земли омывались превеликим числом ручейков, ручьев, речушек и рек, стекающих с гор.С той стороны, где Провинция примыкала к пустыне, она была немного выше и суше, а чем дальше вглубь — тем ближе к уровню моря и заметно влажнее. Стена гор защищала здешних обитателей от бродящего по ночной суше холода, и круглые сутки тут царило приятное тепло.

Земледельцы жили небольшими селениями — по пять-шесть дворов, причем поля были общими для всей деревни. Трудились от мала до велика, не покладая рук, а по вечерам в обязательном порядке все вместе купались в ближайшей реке или ходили к морю.

Однажды правитель застал в одной из деревень странный праздник.

Жители, скинув одежды, стояли в одном из дворов, а вдоль замершей шеренги прохаживались смертоносцы. Поначалу Найл решил, что сейчас будет устроена экзекуция, однако на наказуемых земледельцы похожи не были: они выпячивали груди, разводили плечи, старались незаметно приподняться на цыпочки. В общем, всячески пытались обратить на себя внимание.

Вот одна из девушек, смущенно улыбаясь, вышла из общего строя. Густо покраснев, к ней присоединился крупный парень, затем еще один. Смертоносцы повернулись и убежали, а все остальные бросились поздравлять избранных счастливчиков. Им поднесли новые светло-желтые туники, шеи украсили гирляндами цветов. Потом все веселою гурьбойперешли в соседний двор, где стоял пышно накрытый стол.

Стараясь не привлекать внимания, Найл подошел ближе, прислонился к стене сарая, где деловито шуршали травой кролики. Отсюда можно было разобрать, что избранных ждали то ли награда, то ли какое-то обучение, то ли переход на более высокую ступень развития. Подробнее обо всем этом не говорили и не думали. Когда мысли земледельцев начали плыть от выпитого вина, застоявшийся правитель оставил пост и пошел к морю — купаться.

Тантон нашел его на пляже:

— Прошу простить за беспокойство, Посланник, но вас приглашает к себе советник Борк.

— Советник? — удивился правитель. — С радостью поговорю со столь мудрым смертоносцем.

— Советник приглашал вас вместе с медиком Симеоном, — уточнил толстяк.

— Хорошо, — кивнул Найл, — я его позову.

Звать Симеона не пришлось. Они с Шабром ждали правителя перед воротами, и паук сразу повел людей в башню.

Борк, старый смертоносец, покрытый короткими седыми волосками, за свою жизнь успел обломать коготки на всех лапах и заработать длинный шрам на боку. Найл ничуть не удивился бы, окажись, что этот паук участвовал в легендарных битвах людей и восьмилапых.

Обитатель большой комнаты под самой крышей рассматривал гостей с не меньшим интересом.

— Этот, как я понимаю, прирученный дикарь, из северной пустыни, — указал Борк на Найла. — Хороший экземпляр. А другой — явный брак. Где ты его взял? Почему он вообще жив?

— Он не из породы, — начал оправдываться Шабр, — он из слуг жуков, а те совершенно не следят за своими питомцами!

— Я тоже не слежу, — ворчливо ответил советник, — но порода у меня чистая.

— Вот это мне и трудно понять! — проявил любопытство Шабр. — Как тебе это удается, почему не происходит произвольного скрещивания?

— Смертоносец-Повелитель много потерял, когда взял на себя все заботы, — неторопливо начал объяснять Борк. — Вы сами воспитываете детей, сами назначаете производителей, сами осуществляете воспитание. Но ты не должен забывать, Шабр, что поведение двуногих подражательно. Они ведут себя не так, как им говорят, а подражают тому, что видят. А что может увидеть ребенок на вашем острове? Вот и проявляют они себя так, как нужно, только испытывая страх перед наказанием, только когда ты рядом. А стоит тебе отвернуться — и все летит кувырком. Поэтому запомни на будущее: воспитание двуногих должно быть семейным! Они должны смотреть на родителей и поступать потом точно так же, как те. В итоге дети растут сами, без труда с нашей стороны. Носители породы помнят, что спариваться нужно со своей партнершей, и не допускают перекрестного скрещивания. И все это — без дополнительного контроля и принуждения. Ученому остается только незначительная корректировка воспитываемых навыков и выборочная проверка закрепления установочных принципов. В результате здесь я один поддерживаю чистоту породы, а вы, в городе, всей толпой не можете предохранить кучку слуг от вырождения.

Найл понял, что для советника он являлся исключительно представителем дикой расы, которая предусмотрительно оставляется в пустыне для нужд селекции, обычным экземпляром для изучения. Не то чтобы правитель обиделся, но тем не менее сконцентрировал волю и сильно, но не резко нажал на паука. Смертоносец отъехал в сторону — аж лапы по полу заскрипели, а Найл с независимым видом подошел к окну и выглянул наружу.

— Красивый вид. Хорошо здесь у вас.

Борк не обиделся. Скорее наоборот, испытал удовлетворение. Теперь он точно знал, с кем имеет дело.

— Рад видеть тебя, Посланник.

— И я рад с тобой встретиться, советник Борк. — Найл повернулся и присел на подоконник. — Шабр говорил мне, что ты открыл радикальный способ поддержания человеческой породы в здоровом состоянии.

— А ты уверен, что хочешь знать этот способ, Посланник? — спросил советник.

Как это нередко бывало при общении с пауками, присланный им мысленный импульс имел двойной подтекст. Задавая свой вопрос, Борк интересовался, к кому относит себя правитель: к людям или смертоносцам.

Найл не решился ответить сразу. Научившись мыслить и общаться, как пауки, узнав их тайны и трудности, он как бы стал одним из восьмилапых. Он даже мог довольно спокойно обсуждать вопросы чистки и возрождения человеческой расы, не испытывая при этом никаких эмоций. Но одновременно правитель оставался одним из людей, болел за своих, за их будущее, их здоровье, — он не мог позволить, чтобы они вымерли! К людям или смертоносцам относит себя он сам? Найл не мог отказаться ни от тех, ни от других, не мог предпочесть ни одну из сторон… Скорее он относил себя к той цельной культуре, в которой люди и пауки сосуществовали.

— Я не человек и не смертоносец, советник Борк. Я — хранитель цивилизации.

— Тогда я понимаю, почему именно тебя выбрал своим преемником Смертоносец-Повелитель, — после короткой паузы ответил советник. — Я покажу и расскажу тебе все, и уже ты сам решишь, нужна ли тебе эта тайна. Нам придется потратить примерно день пути, чтобы ты мог увидеть все своими глазами. Давай отложим общение на завтрашнее утро.* * *

Поскольку Симеон тоже собирался участвовать в предложенном Борком общении, то развернул бурную деятельность: собрал на три дня провизии — с запасом; проверил ножи и копья; ощупал каждый шов на обуви и одежде Завитры и Сонры, которым предстояло нести припасы. Глядя на эту суету, Нефтис заявила, что правителя никуда одного не отпустит, и тоже решила взять на всякий случай двух стражниц. Всем им, естественно, тоже необходим был провиант… Утром перед замком стоял мощный отряд из двадцати человек, и Найл очень надеялся, что дети всего этого не заметят. А то ведь тоже увяжутся.

К чести советника, он не выразил ни малейшего удивления, обнаружив вместо двух человек целую толпу, и быстро повел всех по дорожке, уводящей вглубь Провинции.

— Шабр, ты помнишь книгу, которую привозил мне вместе с умеющим читать слугой?

— Помню, Борк.

— Именно из нее я получил ключ к тайне происхождения человека. Жаль, потом вы ее сожгли…

— А слугу? — с надеждой спросил Найл.

— Умение читать карается мучительной смертью, — напомнил о древнем законе Шабр.

— Это совсем не важно, — привлек к себе внимание советник. — Как ты помнишь, Шабр, все ученые считают, что человек в принципе не может быть разумным. Ведь, в отличие от полноценных разумных существ, он не способен ни общаться с помощью разума, ни пользоваться его силой, ни концентрировать волю и внимание. Человеческий интеллект напоминает опухоль, он однобок и нацелен лишь на то, чтобы компенсировать отсутствие когтей и клыков искусственными заменителями. Такими, например, как те, что несете вы сейчас. Но я никогда не мог понять, как люди вообще появились на поверхности этой прекрасной планеты. Попытки сравнить их строение и с нами, и с животными, имеющими внутренний скелет, порождают больше вопросов, чем ответов.

Советник Борк не разговаривал, а на ходу читал спутникам лекцию, в которой с понятной гордостью излагал историю своего открытия.

— Обратите внимание: в отличие от всех других зверей, у человека нет шерсти. Его ноги не приспособлены для передвижения, поскольку на них нет ни когтей, чтобы цепляться за землю, ни копыт, — у всех видов есть или то, или другое, а у двуногих нет ничего! Человеческий нюх развит плохо, а ноздри направлены вниз, хотя у всех остальныхвидов смотрят вперед. Его позвоночник постоянно испытывает перегрузки из-за вертикального положения тела, и в то же время именно прямохождение предусмотрено его внутренним строением! По всем признакам человек как вид не только не должен иметь разума, но и вообще не может существовать!

— Но ведь мы существуем, — напомнил Найл.

— Да, вы существуете, и это самый большой парадокс, какой только создавала природа.

Местность, по которой они двигались, постепенно понижалась. Все чаще ручейки сливались в небольшие озерца и прудки, которые местами растекались, образуя болотца. Дорожка превратилась в извилистую тропинку, никогда не знавшую о свежем песке.

— Тогда я предположил, что человечество зародилось в другом месте, не на земле, — продолжал Борк. — Но где? В общих чертах мои предположения выглядели так: разум человека мог появиться как заболевание, возникшее у двуногих животных, попавших в чуждую среду обитания. Только так недостойный разума вид мог получить зачатки интеллекта. Ты согласен, Посланник?

— Звучит до обидного логично, — вынужденно признал Найл, хотевший дослушать паука до конца, а уж потом вступать в споры.

— Истина не может быть обидной, — изрек смертоносец.

Найлу показалось, что где-то он эту фразу уже слышал.

— Предлагаю остановиться и поесть, — вывел людей на небольшую прогалину советник. — Теперь мы совсем рядом с целью нашего путешествия. Дальше Посланник пойдет со мной один.

— Пойдем сразу, — сказал Найл. — Нет у меня аппетита.

Дальше тропинки не было вообще. Правителю пришлось пробираться через кустарник, перелезать через гнилые повалившиеся стволы, проваливаться по пояс в мокрые ямы, пачкаться раскисшей глиной и вонючей ряской. Советник же без особых хлопот перебегал по натянутым между деревьями паутинкам. К счастью, смертоносец вскоре вывел правителя на скалы, и идти стало если не легче, то уж во всяком случае суше.

— Это здесь, — наконец-то сообщил Борк, когда Найл забрался на высокую, сплошь покрытую трещинами скалу. — Итак, Посланник, нам осталось ответить только на один вопрос: откуда явился на землю человек. Ответ нашелся в древней человеческой книге, обучающей искусству врачевания. Там был описан способ лечения болезней при помощи пиявок.

— Пиявки-то тут при чем? — удивился Найл.

— В этом и кроется разгадка! Помогать друг другу могут только родственные виды! Виды, долго существовавшие вместе, рядом, сумевшие приспособиться как к достоинствам друг друга, так и к недостаткам. Достаточно было вызвать слугу и внимательно на него посмотреть: широкие ступни вам нужны, чтобы не проваливаться в донный ил, ноздри направлены вниз для того, чтобы в них не заливалась вода, на теле нет шерсти потому, что оно постоянно находится в воде, а волосы на голове растут потому, что голова торчит над поверхностью. Прямохождение требуется, чтобы заходить на большую глубину, в воде все тела легче, и позвоночник не подвергается никаким нагрузкам. Вот и все. Все встало на свои места. Когда-то, очень давно, несколько человеческих экземпляров попали в тяжелые условия, которые вызвали хроническое заболевание головного мозга, ошибочно названное разумом. На самом деле никакого разума у людей нет. Посмотри вон туда…

Советник указал в сторону поросшего кустами и приземистым ивняком болота. Там правитель разглядел несколько греющихся в грязи тел и бредущую по грудь в воде женщину, за длинные волосы которой держался младенец, преспокойно плывущий позади. Время от времени женщина останавливалась, опускала руку и брала что-то из воды, немедленно отправляя находку в рот.

Сперва Найл не понял, в чем дело, потом догадался: она нащупывает добычу на дне ногой, захватывает, приподнимает, потом берет рукой и спокойно ест. Он даже разглядел,что — ракушек. Младенец цепко держался, временами подтягиваясь повыше, отпуская одной рукой волосы и начиная бить ладошкой по воде.

— Несколько поколений назад, — сообщил Борк, — я собрал у матерей детишек, еще не успевших заразиться, и выпустил их в это болото. Они благополучно размножились, живут и процветают. В естественной среде обитания у них нет никаких заболеваний и никаких признаков вырождения. Ты хотел знать истину, Посланник? Она перед тобой.

— Не может быть… — только и прошептал правитель.

— В тебе говорит гордыня, Посланник, — укоризненно посетовал паук. — Вы слишком долго размножались, господствуя над всеми остальными видами, чтобы признать очевидный факт. Но, согласись, поведение людей никогда не отличалось разумностью. Вам всегда было мало просто солнца и воздуха, вы придумали сперва набедренные повязки, потом туники, потом платья, потом сложные многослойные костюмы. Вам мало рук — вы хотите ножей, топоров, копий. Вас не устраивают уютные ложбинки и пещеры — вы строите дома, дворцы, города, роете подземелья. За бесконечное число веков вам так и не пришла в голову мысль, что это именно вы не приспособлены к окружающему миру. Наоборот: вы все время пытались приспособить мир к себе.

— Однако живешь ты, советник Борк, в доме, построенном людьми.

— Чем тут гордиться? Уголок себе и детям стремится выкроить каждый. Но проходят считанные месяцы, и ветшает гнездо листорезки, осыпается нора тарантула, улетает паутина смертоносца. И только заброшенный человеческий дом уродует землю больше тысячи лет… Скажи, Посланник, неужели ты действительно хочешь, чтобы ваша болезнь опять захлестнула землю? Чтобы вы снова творили что хотели, выворачивая наружу недра, насыпая горы, засоряя даже небо! Тебе покажется, будто я говорю странные вещи, нодревние манускрипты утверждают, что высоко над нами летают огромные куски мертвого металла, заброшенные двуногими на очень большую высоту.

— Я знаю, — кивнул Найл, — это называется «спутниками».

Мимолетное замешательство показало правителю, что Борк так и не поверил в столь невероятную возможность.

— А взгляни на смертоносцев, — продолжил советник. — За тысячу лет своего владычества мы не совершили ничего, что может повредить окружающему миру.

— Я так понимаю, ты хочешь всех нас загнать в болото?

— Но ведь вы не умеете останавливаться, человек! Получив малую толику инструментов, оружия, жилья, знаний, пищи, вы хотите еще и еще! Пора признать, что теперь на планете появился настоящий разум! Время болезни прошло! Вам пора вернуться на свое место, Посланник, начать жить в гармонии с окружающим миром. Вы должны пойти назад, к природе, жить чистой и естественной жизнью, не загрязняя все вокруг. Ты должен признать эту истину, человек. Все остальные пути ведут вас в тупик, и никакие копья и доспехи не смогут опрокинуть фундаментальных законов. Вернитесь к природе. Ваше место — там.* * *

Про жутковатое открытие советника Борка Найл не сказал никому. На все вопросы Симеона он угрюмо отмалчивался, пил светлое кислое вино и смотрел на море. А в голове упрямо свербило: «гармония с окружающим миром…», «вернуться назад, к природе…», «ваш разум — это болезнь…»

Вдобавок каждый вечер на холме начали устраивать репетиции.

Тантон выводил живущих в замке молодых людей, выстраивал их вокруг поставленной на траву скамейки, начинал что-то объяснять, кружиться, отбегать, падать на колени, широко расставив руки. Потом вставал, садился на скамейку и начинал отбивать ритм.

Его подопечные пытались повторять, крутились, бегали, падали на колени, но толстяку не нравилось. Он вставал, объяснял снова — оживленно жестикулируя, подпрыгивая на месте и дергая самых непонятливых за руки или подолы туник.

Зрелище было любопытным, и большинство гостей выбиралось на свежий воздух понаблюдать за странным действом. Тантон не только не протестовал, но и приглашал всех желающих принять участие. Некоторые женщины соглашались. Из присутствующих только Найл понимал, к чему все они готовятся, и настроения ему это знание не улучшало. Легче на душе становилось только после нескольких глотков вина или на циновке, рядом с ласковой Завитрой.

В один прекрасный день, после завтрака, к правителю приблизился, сжав на груди кулачки, Тантон и с заискивающей улыбкой передал:

— Сегодня вечером Великий Хоу приглашает вас на праздник, Посланник.

Найл чувствовал, что толстячок сильно волнуется, но не мог понять почему.

— Скажи, Тантон, а часто у вас эти праздники?

— Каждый месяц, Посланник, — склонил голову толстяк.

— Неужели я нахожусь здесь так долго?

— Нет, Посланник, последний праздник был внеурочным. Сливались совсем неподготовленные ребята. Сегодня зрелище будет намного красочнее.