Чтение 23–й страницы книги ~Воля павших~

На этот вопрос он жестко ответил:

– Все трое – хобайны. Понял?

– Понял, – ошеломленно ответил Олег, наблюдая, как Гостимир и Бранка вместе подошли к прилавку, хозяин пошутил, все засмеялись, и Бранка начала, требовательно покрикивая на Гостимира, примерять ожерелье из эмалированных бусин. Чужой подходил с другой стороны – быстрым, деловитым шагом, во всем его облике ясно читалось – иду мимо, до бабских безделушек мне дела нет.

– Мужик нужен живым, – продолжал Йерикка. – Его можно только ранить. Двух других – ликвидировать.

– Мальчишку? – Олег посмотрел на привалившегося к стенке балагана русого паренька, который рассеянно крутил в пальцах рубль, чему-то улыбаясь, и честно сказал: – Я не смогу.

– Женщина твоя, – без возражений кивнул Йерикка. – Запомни, Олег. – Он назвал Олега настоящим именем. – Это не шуточки, не горные стрелки, не хангары. У них – оружие. И они его пустят в ход чуть что… Идем. Сигнал – Чужой подойдет, спросит: «Золотые не поменяете?» После этого – стреляй сразу. Сможешь?

– Да, – холодея, ответил Олег и, расстегнув кобуру, заткнул наган со взведенным курком сзади за пояс.

– Застегни кобуру, – приказал Йерикка, пряча свой парабеллум под плащ.

Они подошли неспешно, Йерикка поздоровался с Гостимиром и Бранкой. Олег, изображая совсем чужого, остановился у прилавка, рассеянно разглядывая украшения. Краем глаза он заметил, что Чужой сбил шаг, порылся под одеждой, досадливо мотнул головой, огляделся – и направился к балагану.

– Да пойдем, – унылым голосом бубнил Гостимир, – задались тебе стекляшки крашеные…

– Все одно – красиво. – Бранка что-то подняла на свет. – Одно настоящие камни-то того цвета не бывают… Возьмем, а?

– Золотые не поменяете? – спросил Чужой, опираясь левой рукой на прилавок.

Эти слова Олег услышал, как во сне…

Гостимир, сбивающий Бранку наземь.

Мальчишка – в развороте, в броске, с вытянутой рукой.

Чужой – с вытянутыми вперед руками, пальцы растопырены.

Мужчина, падающий наземь с перекошенным лицом.

Йерикка с пистолетом.

Наган выстрелил в упор – пламя расплющилось о рубаху женщины повыше грудей. Олег выстрелил еще раз – в почерневшую ткань. На прилавок, глухо стукнув, упал короткоствольный пистолет с широким дулом. Она не успела нажать спуск и косо повалилась за прилавок.

Мальчишка – лицо сонное – сползал по стояку наземь, оставляя на отполированном дереве черный след. Между закатившихся – одни белки видны – глаз темнела аккуратная дырочка. Чужой, перемахнув прилавок, сноровисто и зло вязал безвольного старшего хобайна.

– Видал? – Йерикка показал кровоточащий след на левом виске. – Раньше успел, гаденыш.

– Чем? – слабо удивился Олег, опуская наконец наган.

– Да рублем, – зло сказал Йерикка. – Как он там, Чужой?

– Дышит, – пропыхтел тот. – Тяжелый, гад!

– Как это ты его? – спросил Олег, пытаясь засунуть оружие в кобуру и не попадая. – Чужой?

– Можем кое-что, – тот поднялся на ноги.

Отовсюду спешили люди с оружием, кто-то кричал: «Купца, купца кончили!» – ему отвечали: «Грабежника вяжут!» – еще кто-то поправлял: «Хобайны объявились!» Собралась толпа. Олег почувствовал себя глупо и, чтобы не встречаться взглядом с десятками чужих людей, нагнулся помочь Бранке, которая все еще сидела на земле. Девчонка молчаоперлась на его руку, встала, но ни слова никому не сказала. Олегу в том числе…

Появившиеся из толпы три человека в камуфляжах, с автоматами, обогнули прилавок, ни слова не говоря, подняли бессильно обвисшего в их руках пленного и куда-то поволокли. Йерикка проводил эту группу внимательным взглядом и посоветовал:

– Записи узнать нужно. Пошли поищем.

– Не надо, – отмахнулся Чужой. – Сейчас не до этого… Да и не нужны мне никакие записи, чтобы все узнать. Нужны полчаса времени и факел… Пойду, а вы посмотрите.

Он довольно поспешно удалился. Йерикка смотрел ему вслед. Олег поинтересовался:

– Кто он все-таки такой?

– Мой старый друг, – неохотно, как-то неповоротливо откликнулся рыжий горец. – Вместе росли… Потом я сбежал, а он остался. А в прошлом году встретились снова.

Йерикка что-то не договаривал. Это Олег почувствовал – как чувствуют запах вещи, которую еще не видят, но про которую по этому запаху можно точно сказать – она есть! Йерикка врал – не нагло, скорее, через силу, потому что не хотел врать Олегу… но врал. Не насчет дружбы врал, а делая вид, что мало знает о Чужом. О странном парне, который ночевал в лесу на дереве, отлично пел, дрался и мог выбить сознание из здоровенного мужика на расстоянии простым движением рук.

При мысли о вранье Олегу совсем расхотелось идти в балаган – он так и ответил на предложение Йерикки, вместе с которым наладился Гостимир, но Олег ухватил его за край плаща:

– Ты что, обалдел? – процедил он в лицо брату девчонки, независимо стоявшей поодаль. Толпа расходилась, его слов никто не слышал. – Гоймир сказал – беречь ее, а ты притащил в стрельбу!

– Стань, закажи ей! – огрызнулся Гостимир виновато. – Дед ей по-травень заказал на полдень ходить. Так ты сам видел – волей ушла, заказ ей под сапог лег! Что я-то?! – И он, сердито выдернув из рук Олега плащ, пошел в балаган.

Олег повернулся к Бранке. Нерешительно подошел, не зная, что будет говорить или как молчать. Но она вдруг заговорила первой:

– Я злые слова говорила, – неожиданно виновато и поспешно сказала девчонка и, коснувшись груди Олега, словно что-то сняла с нее и бросила в сторону, прошептав какое-то неуловимое слово. – Вот, сняла с тебя сказанное. Нельзя такое говорить. Храни Огонь – мары подслушают, или вовсе до беды ходить недалеко – Кащеевы выслуги. Простишь?

– Ладно. – Олег вздохнул, улыбнулся, встретившись глазами с умоляющим взглядом Бранки. – Ничего, я не обижаюсь… Ты тоже… – Он сбился и замолчал, понимая, что Бранке ясно, как стекло, О ЧЕМ он молчит. И от этого понимания загорелось лицо.

Из затруднительного положения его вывел Гостимир – высунувшись из балагана, он взволнованно позвал:

– Вольг, поди!

– Зовут, – логично объяснил Олег и облегченно нырнул в балаган.

Часть вещей тут уже была перевернута вверх дном. Йерикка нависал над столом, на котором стоял увенчанный чем-то вроде зонтика из фольги ноутбук. До боли знакомая система – как в «Захвате-1».

– Ого, – сообщил с порога Олег. – Накрыли шпионское гнездо.

– Знаешь, что это? – поинтересовался Йерикка, не поворачиваясь.

– Компьютер с антенной, – пожал плечами Олег. – Средство связи через спутник. Компьютер… – он пригляделся, определил уверенно: – «Макинтош», только вашего, местного производства. А ты что, не знал?

– Таких я еще не видел, – признался Йерикка. – А ты работать умеешь?

– Я данванского линейного алфавита и языка не знаю, – напомнил Олег. – Да тут ничего сложного. Если на обычном умеешь, то и с этим справишься.

– Да? – с легким сомнением наклонил голову вбок Йерикка. Не очень понятно добавил: – Ладно, отшлифуем… Спасибо, Вольг.

– Какой? – невозмутимо спросил Олег.

Йерикка наконец обернулся к нему и удивленно поднял брови:

– Что?

– Какой бог должен меня спасти? – уточнил Олег. – Ты сказал «спасибо», а это усеченное «спаси бог тебя». Так какой?

– Рад видеть, что у тебя исправилось настроение. – Йерикка сощурил глаза, явно хотел еще что-то спросить, но передумал и отвернулся.

– Я пойду? – спросил Олег в его спину, радуясь, что Бранка, конечно, уже ушла и проклиная Йерикку за то, что он позвал его в такой момент.

– Угу, – безразлично откликнулся рыжий, склонившись к ноутбуку…

…Никуда она не ушла.
* * *Серые глаза – рассвет,Пароходная сирена,Дождь, разлука, серый следЗа кормой бегущей пены.Черные глаза – жара,В море – знойных звезд сколъженъе,И у борта до утраПоцелуев отраженье…

– А про мои глаза? – тихо, но требовательно спросила Бранка.

Олег улыбнулся, поднес палец к ее губам и продолжал читать:Синие глаза – луна,Вальса белое молчанье,Неизбежная стенаЕжедневного прощанья.Карие глаза – песок,Осень, волчья степь, охота.Скачка – вся на волосокОт паденья и полета.Нет, я не судья для них!Только – без суждений вздорных —Я четырежды должникСиних, серых, карих, черных.Как четыре стороныОдного того же светаЯ люблю – в том нет вины! —Все четыре эти цвета…[46]

Дома – на Земле – Олег никогда не читал девчонкам стихов, хотя и немало их знал. Не попадались такие, которым можно было почитать… Да и вообще – сложными были отношения Олега с девчонками, не то что у Вадима, который отбоя от них не знал, общался-то даже нехотя от пресыщения.

Кто бы мог подумать, что за ТАКОЙ девчонкой придется попасть на другую планету?!

Они с Бранкой стояли недалеко от большого поля, на котором шумно играли в гулу две команды. Олег впервые услышал об этой игре от Гоймира во время той охоты, потом несколько раз видел ее, но такими многочисленными и буйными команды еще ни разу не были – может быть потому, что представляли разные племена. Происходящее напоминало знаменитую игру в футбол кирпичом на минном поле из анекдота. Впрочем, Олег не слишком присматривался – ему хватало переживаний от того, что стоял он рядом с Бранкой. И от того, что ей нравились стихи, которые он читал, хотя и не все она, наверное, понимала.

А может, ей просто плевать было, что говорит Олег, – лишь бы говорил?

…Мимо прошел, высоко подняв голову, молодой священник в длинной рясе, с жидкой бородкой. Лицо у него было замкнутое и гордое, как у великомученика. На великомученика он, может, и не тянул, но обычным мучеником его назвать было можно – следом за ним, шагах в десяти, приплясывала целая толпа мальчишек из разных племен – кривляясь, они распевали звонкими и вредными голосами:Хоп, хоп, хоп, хоп —Самогонку гонит поп!Попадья чухонится —Самогон не гонится! —

повторяя дразнилку снова и снова. Олега это покоробило, но Бранка посмотрела злорадно и крикнула:

– Эй, скопец долгополый! Одно они тебе юбку-то обтреплют, гляди! – а потом плюнула вслед.

– Зачем ты так? – поморщился Олег. – Он никому ничего не делает.

Бранка скривилась, плюнула снова и процедила недобро:

– Чтоб его Белая Девка расцеловала, да покрепче… Чего заступаешь, чем они хороши – с языка мед капает, да только мед тот на данванской кухне наварен!

– Ладно, – пожал плечами Олег, – это ваши дела.

– Наши, – грустно подтвердила Бранка и посмотрела в небо, словно пытаясь определить, не пойдет ли дождь. – Вольг, станешь, может быть, тут еще? Своей машинкой. Я б тебя встречала там прямо…

– Машинку отдать придется, – покачал головой Олег. – Еще один канал для вас… Бранка, дурочка, – неожиданно мягко вырвалось у него, девчонка посмотрела удивленно, – ты подумай только, ты ж меня себе выдумала… Чем я лучше ваших парней? Ничем. Просто не отсюда, вот ты и сочинила себе такого «человека со звезды», понимаешь? А так – я ведь такой же.

– Я тебе совсем ровно с остальными? – еле слышно спросила Бранка, продолжая смотреть в небо. – Совсем-совсем ровно – что я, что другие? Или у тебя та есть на Земле, что ты крепче всего света любишь? Ты скажи – я вот больше словом не обмолвлюсь.

Это был простой и приятный выход – соврать ей, что на Земле ждет девчонка. Но мысль о том, что Бранка станет ему сразу чужой, порвется какая-то глупая и приятная нить, что их связала, – эта мысль так испугала Олега, что он поспешно и испуганно ответил:

– Нет у меня никого, а ты мне очень нравишься… – и осекся, увидев, как откровенно и радостно просияло лицо Бранки.

– У нас девушки сами выбирают, – мягко сказала она. – Одно я тебя выбрала, не Гоймира – страшного в том нет. Понимаешь?

Олег ошалело моргал. Такая постановка вопроса ему, выросшему на принципе, что мужчина выбирает себе пару, а не наоборот, казалась почти кощунственной. А Бранка продолжала:

– Я понимаю, вижу – дружбу замарать боишься. Так?

– Так, – кивнул Олег, и она погрустнела. Потом спросила:

– А правду ли говорил, когда уйти с тобой предлагал? Или плел?

– Правду, – твердо ответил Олег.

– Ушла бы, – вздохнула Бранка. – Ушла бы, Вольг, с тобой – ушла бы… Да ведь одно в баснях ради любви все кидают и на край света бегут. А в жизни такое есть, что не кинуть. Земля родная – как ее кинешь?

Олег молчал. На языке вертелись кощунственные слова, что в его мире многие родную землю «кидают» во всех смыслах даже не ради любви, а просто так. Но он чувствовал –Бранка не поймет. Да и самому ему эти мысли казались сейчас неуместными. Наконец он выбрал нейтральную тему:

– Ты странная девчонка, – искренне сказал он, глядя на Бранку. – Наши не такие.

– Троерукие? Или глаз во лбу? – усмехнулась она.

– Не такие, – повторил Олег.

И Бранка ответила:

– Пошли спляшем.

Неподалеку гудела волынка, подвывали рожки и слышался смех. Олег протянул Бранке руку:

– Пошли.
* * *

Наколка дала о себе знать ночью, как только Олег уснул. В суматошном сне вновь пришедший Перун коснулся своим тупиком груди мальчишки – и прикосновение обжигало, как пламя. Олег проснулся от этой боли.

Грудь горела. Олег полез под рубашку – опухоль захватила всю левую сторону, была горячей даже сквозь повязку. Казалось, татуированная рысь вгрызается в тело. Знобило и выкручивало суставы, как при высокой температуре. Сейчас мальчишка раскаивался в своем дневном решении. «Загнусь еще от заражения крови, – с испугом подумал он. И вспомнил, что горцы ничем не болели. За все то время, пока он тут был, он не видел ни единого случая, если исключить травмы, раны и все такое. – Значит, и лечить такое они не умеют… У, блин!»

Уснуть не получалось, хотя очень тянуло. Стоило задремать – тупик Перуна возникал из качающейся мути и касался груди, вызывая новую острую вспышку боли. В конце концов, Олег сел, прислонился к тележному колесу и приготовился ждать, когда боль спадет.

Было душно. Волны тяжелого воздуха грузно перекатывались над Ярмарочной Долиной, небо затянули слои туч. Звуки казались слишком отчетливыми, стояла гробовая тишина в природе – ни ветерка, ни посвиста птиц, ничего. «Гроза будет», – подумал Олег, невольно кривясь от боли. Судя по всему, не он один плохо спал – тут и там среди телег шатались люди.

Сидеть было тошно. Усталость брала свое. Тело просилось в сон, боль из него выдергивала. Проклиная все на свете, Олег поднялся, не обуваясь и не застегивая ремня, сунул наган в карман джинсов и отправился шататься вокруг в надежде найти собеседника.

Росы на траве не было – еще один верный признак грозы. Когда он встал, то увидел нависшую над дальним краем, над горами, жуткую фиолетовую тучу. Тучу пришивали к горам белые стежки неслышных молний. Гроза шла покруче той, что они с Бранкой пережили в лесу.

Посматривая в сторону тучи, переступая через спящих и досадливо вздыхая, Олег выбрался на край лагеря. Постоял и углубился в лес, решив окунуться в ручей – если не целиком, так хоть головой, чтобы уж проснуться на самом деле. В лесу духота и тишина казались еще тягостнее. Деревья стояли молча, раскинув ветви, словно тоже не могли дождаться грозы. В их молчании была какая-то угроза – Олег почувствовал себя неуютно и остановился на опушке, вглядываясь в затемневшую лесную глубину. Там перемещались тени, корчились, приплясывали, и мальчик отвел глаза – перед грозой баловались уводни, разная пакость наслаждалась напряжением в мире. В такие минуты нечисть и нежить была особенно опасна, а большинство обычной нелюди просто попряталось по норам и дуплам. Олегу послышался человеческий голос, отчетливо позвавший на помощь, он напряг слух – зов повторился, и Олег узнал голос – звала его мать.

Скаж схлынул, мерзостишка перестаралась – рассудок подсказал Олегу, что его родных тут быть не может. Но в то же время явственно послышавшийся родной голос всколыхнул другую боль – в душе, боль и тоску. Подобрав увесистый сук, Олег яростно метнул его в тени, процедив:

– Вот вам… – и услышал негромкий стеклянный смех.

Смеялась мавка – почти человеческое существо, девушка с огромными зелеными глазищами на худеньком лице, в Вересковой Долине их не было, Олег только слышал о них. Она сидела в развилке дуба шагах в десяти от Олега, невысоко над землей, смотрела, склонив голову к плечику. Разговаривать мавка не умела, как и вся нелюдь – но была умнее самых умных животных; Олег часто задумывался, что они такое – все эти сказочные для него и обыденные здесь существа. Тупиковая ветвь эволюции? Или еще что-то? Во всяком случае, мавка была безвредной, она просто наслаждалась грозой, но по-доброму.

Олег махнул рукой, мавка замахала в ответ и снова засмеялась своим странным смехом. Потом ловко перескочила на ветки повыше и бесшумно исчезла в листве.

А Олег увидел Йерикку.

Рыжий горец стоял около того самого дуба – обхватив ствол насколько хватало рук и прижавшись лбом к грубой трещиноватой коре – стоял неподвижно, будто сросшись с деревом. Казалось, он спит стоя.

– Эй! – окликнул Олег.

Йерикка вздрогнул, медленно обернулся. Лицо у него было бледным, глаза смотрели непонимающе, словно он впервые увидел Олега или вообще плохо соображал, на каком свете находится. Потом моргнул и как будто узнал друга.

– Это ты… Почему не спишь?

– Тебя ищу, – невесть зачем соврал Олег. – Ты чего с дубами обнимаешься?

– В себя прихожу, – дернул плечами Йерикка. – Мы с Чужим пленного допрашивали.

– А… – Олег осекся и понимающе кивнул: – Ясно… Тошно?

– Ты себе и представить не можешь, – криво перекосил рот Йерикка – это не то что улыбкой, даже усмешкой назвать было нельзя. – До того пакостное дело… Хорошо, дубпомог.

– Дуб? – Олег смерил взглядом почтенное дерево. – Ну конечно… В каком смысле помог?

– Деревья – они живые, – охотно пояснил Йерикка, отряхивая ладони от коры, на них отпечатался ветвистый рисунок. – У них тоже есть Огнива, как у людей, и отдают они ее щедро, надо только уметь попросить и знать, к какому подойти… Хочешь попробовать?

– Я? – удивился Олег. Он готов был поверить, что здешние жители умеют разговаривать с деревьями, но… – А как? У меня не получится.

– Иди сюда. – Йерикка махнул рукой. – Нет, не к этому, я у него и так слишком много забрал, чахнуть начнет, если еще взять… Вот подходящий.

Он подтолкнул Олега к брату-близнецу дуба, возле которого стоял сам, такому же кряжистому, раскидистому и мощному. Олег задрал голову – ему показалось, что из кроныглядят на него спокойно и оценивающе внимательные глаза Дерева.

– Что делать-то? – шепотом спросил мальчик.

– Обними его, – тоже негромко приказал Йерикка. – Прижмись лбом. И постарайся ни о чем не думать. Просто замри.

Чувствуя себя немного глупо, Олег выполнил сказанное. Жесткая кора давила на лоб. Под босую ногу попал корень, стоять оказалось неудобно. И вообще…

…Что-то мягко толкнулось в ладони мальчика. Словно ИЗНУТРИ дерева выросли и прикоснулись к его рукам мягко и дружелюбно другие руки – сильные и добрые. Тук. Тук. Тук. Размеренный пульс отдался в лоб, ровно забился в висках – и Олег понял, что ощущает, как ЖИВЕТ ДЕРЕВО. Странная прозрачная бодрость потоком переливалась из-под коры в тело Олега, в мускулы и мозг, отгоняя неприятные мысли, печаль, усталость, напряжение и даже боль в наколке. Казалось, можно было слышать, как шепчутся в глубине леса деревья, как неслышно спешит за добычей волк в версте отсюда, как озабоченная белка перед грозой не спит на дне своего дупла, поводит носиком, как по корням из земли в ствол дуба переливаются соки – и дерево растет, набирает силу… а вместе с ним набирает силу и растет он, Олег. Это было чудесное чувство – настолько неожиданное и радостное, что Олег негромко засмеялся и тут же сердито обернулся на Йерикку, который тронул его за плечо со словами:

– Хватит, довольно.

– Что это было? – спросил Олег, отстраняясь и потягиваясь – на миг ему почудилось, что он может, приподнявшись на цыпочки, дотянуться пальцами до Ока Ночи.

– Я же сказал – Огнива, – ответил Олегу Йерикка. – Огнива дуба… Но как быстро это у тебя получилось! – недоверчиво добавил горец. – Ты только прикоснулся – и дуб тебе ответил. Я так не могу.

– А я талантливый, – пошутил Олег.

Но Йерикка серьезно ответил:

– Кажется, да. Жаль, что этого не видел Чужой.

– Расскажи ему, – предложил Олег.

Йерикка покачал головой:

– Ушел он… Своей дорогой, а она у нас с ним немного разная.

– А со всеми деревьями так можно? – Олег снова посмотрел на дуб.

– Здесь – да, – кивнул Йерикка. – А на юге они давно уснули… Лучше всех – дуб, Перуново дерево, да жена его – липа. Сосна неплоха. Бук тоже… А вот ель и вяз лучше стороной обходить. Неизвестно, чем они человека наполнить способны. Могут огромную силу дать, а могут и черные мысли вложить в душу. Деревья – они тоже разные, как люди. И тоже в Верье нашей.

– А береза, наверное, лучше всех? – спросил Олег. И удивился, когда Йерикка сердито сказал:

– Мусор эта береза. Она, ольха, да осина.

– А у нас ее русским символом считают, – почему-то обиделся Олег.

Йерикка посмотрел внимательно и тревожно:

– Правда? Это скверно…

– Да чем скверно?! – возмутился Олег. – Красивое дерево!

– Красивое, – согласился Йерикка. – Смертоносное… Любит беду человеческую. Там, на юге, в мертвых городах посмотришь – все развалины березой заросли. На гарях она первая. Доброму лесу подняться не дает. Когда данваны Медведей истребили – березовые рощи вокруг их города поднялись за два года, в рост пошли на людском горе. Ничего доброго из березы не сделаешь, одни дрова. И подходить к ней опасно – влюбит в себя человека и будет из него ЕГО Огниву сосать, как упырь. Вот такой он, твой символ, Вольг… Нет, символ славянский – Дуб, брат наш. Могучий, несокрушимый, вечный. Ветер его не согнет, если уж падает – то в рост, а не на колени… А у тебя что-то очень сильно болело, – безо всякого перехода продолжал Йерикка, – и сейчас все еще болит… – Он примолк, нахмурился, словно вслушиваясь в неслышимое: – Сердце?.. Не-ет… Даперестань ты мне мешать!!!

Изумившийся до столбняка Олег пролепетал:

– Ме-мешать?.. Я не мешаю…

– Мешаешь, – сердито возразил Йерикка, – потому что не хочешь, чтобы я узнал, где болит… Ты что, грудь обжег? Нет, на рану похоже…

Изумление Олега перешло в испуг. Он невольно попятился, меряя Йерикку настороженным взглядом. Когда тот подошел – по-прежнему с таким лицом, как будто напряженно слушает – Олег пробормотал:

– Слушай, отстань…

– Ты мне не груби, – ласково ответил Йерикка, – а то заболеешь сотрясением мозга и переломом челюсти… Ну-ка, что там у тебя? Показывай, показывай.

– Зачем? – сопротивлялся Олег. Собственная затея с татуировкой ему вновь показалась глупой.

Но Йерикка настаивал – мягко и решительно:

– Показывай, – и, когда Олег расстегнул рубашку, внезапным быстрым и точным движением сорвал державшуюся на пластырях повязку – Олег от неожиданности вскрикнул,а Йерикка присвистнул: – Йой!