Олег Николаевич Верещагин

Если в лесу сидеть тихо-тихо или Секрет двойного дуба

Как у вас там с мерзавцами?

Бьют? Поделом!

Ведьмы вас не пугают шабашем?

Но не правда ли -

Зло называется злом

Даже там, в добром будущем вашем…В.С.Высоцкий.

Посвящается моей маме - в недалёком прошлом лучшей велосипедистке одного из обычных русских сёл, хорошо знающей, что бывает, если в лесу сидеть тихо-тихо -

С ЛЮБОВЬЮ И БЛАГОДАРНОСТЬЮ.

ГЛАВА 1.

Велосипедная шина взорвалась, когда Олег спускался, отпустив тормоза, с крутого, высушенного жарой до гладкости бетонки, склона между двух рощиц - берёзовой и ольховой.

Она не лопнула, а именно взорвалась. Велосипед подбросило - следующее, что мальчишка помнил, было голубое-голубое, очень чистое небо. Он лежал на траве в обочине,чудом избежав встречи с берёзовым стволом, и в это небо таращился. Велосипед, задрав скособоченное переднее колесо, мирно лежал рядом.

Колесо всё ещё крутилось.

Не спеша вставать, Олег спокойно подумал, что вот так разбиваются насмерть. Ничего не успев понять. Окажись по бокам не травка, а ограждение или твёрдая дорожка - и адью. Сливайте мозги в тазик.

Потом у него заболел левый локоть. Потом, немного позже - язык. Это когда он увидел разлетевшуюся в лохмотья камеру и лопнувшие лямки прикреплённого на багажнике рюкзака.

- Гадость швейцарская, - с чувством сказал он и пнул велик. - Рама карбон.

Помощи ждать было неоткуда. От станции он отмахал километров десять. Впереди тропинка петляла через луг и пряталась в синеющем за лугом лесу - километра три. Ни единой души на этом пространстве могучей Родины не было.

Обвинять тоже было некого. Разве что велосипед.

Оценив все эти обстоятельства, Олег занялся транспортом. Ему хватило полуминуты, чтобы понять - восстановлению камера не подлежит. Это значило, что нужно разбортировать велик, менять и накачивать камеру, снова ставить колесо…

На жаре, приближающейся к +30 уже в девять утра.

"Это в наказание, - уныло подумал Олег. - Надо было не выпендриваться, а ехать той же дорогой, что и нормальные люди. Получилось бы дольше, но быстрее. Если так можно сказать."

Он ещё раз огляделся, стащил майку с эмблемой клуба "Барселона" и занялся ремонтом…

…За свои тринадцать лет Олег ни разу не был в деревне. Был в Анталии, на Мальте, в Германии и на Лазурном Берегу. Четыре года подряд,с тех пор, как у отца и мамы наладились дела с работой. Почти одновременно - отец, хороший инженер, перешёл на работу в частную фирму, а мама, учитель английского, прошла какие-то курсы и устроилась в совместное англо-русское экспортное предприятие. Появились деньги, которых раньше не хватало, евроремонт в квартире провели, вместо "жигулей"-восьмёрки в новый гараж встали бок о бок две одиннадцатых модели: мамы и отца.

Времени - вот чего не стало. Его нехватка и была причиной того, что Олег возился сейчас с велосипедом на пустынном деревенском просёлке вдали от цивилизации.

Он уже смутно помнил, что раньше было как-то по-другому. Вечерами он и родители оказывались вместе - было так весело… Ему было всего семь, когда родители с институтскими друзьями отца взяли его в поход - долго собирались и собрались наконец. Подробностей Олег не помнил. Осталось только твёрдое ощущение, что было здорово - а еще воспоминание о том, как много смеялись отец и мама.

Когда отец натыкался в шкафу на туристские принадлежности, он всё время морщился, словно болел зуб. И вот уже пятый год перед каждым летом обещал, что "созвонюсь со своими - и махнём, надоели эти курорты!"

А потом Олег ехал с мамой в Анталию. Или в Германию. Без отца. В остальное время он и маму почти не видел. Они зарабатывали деньги. Большие деньги, и это было здорово. На эти деньги ему купили велосипед. И комп. И кучу игр к нему. И свой телик. И много барахла.

И ещё на эти деньги он ездил на Мальту. Или на Лазурный берег. Вдвоём с мамой, которой и туда постоянно звонили по надоедливому сотовому.

Олег ненавидел этот сотовый. Если бы он был помладше, то непременно разбил бы его. Но ему было тринадцать, и он понимал, что не в телефоне дело.

В этом году, в мае, отец радостно и уверенно сказал: "Ну всё, братцы! Идём летом!" Олег обрадовался, и мама обрадовалась. Он так уверенно это сказал, что Олег поверил. Поверил.

А в конце мая отец смущённо пожимал плечами: "Съездите пока куда-нибудь… А в июле посмотрим. Так получилось." Олег упрямо сказал: "Ты обещал." Мама накричала на него - отец вмешался, она накричала и на отца тоже. В последние годы она вообще стала раздражительной, у неё часто болела голова, и она зло, непохоже на себя, ругала начальство предприятия, которое обязывало на работе говорить только по-английски, работавших там англичан - невероятно высокомерных, относившихся к русским сотрудникам, как к людям второго сорта… Но даже больше высокомерия её раздражали… улыбки. "Наденут её с утра, - презрительно говорила она об этих улыбках, - и ходят весь день. Так и хочется им объяснить, что у нас в России постоянно открытый рот - признак или дебилизма, или насморка."

Успокоившись, мама сказала: "Июнь побудешь в Воронеже, а в июле поедем с тобой в Израиль." Отец с наигранной бодростью добавил: "А в августе всё-таки…" Олег его даже не дослушал - посмотрел в окно, за которым вовсю зеленел май и стеклянным голосом ответил: "А обрезание себе не сделать? Не поеду ни в какой Израиль." Потом ушёл в свою комнату и заперся. Считается, что мальчишкам плакать нельзя, но он немного поплакал - уж очень было обидно. Лето в городе - ничего хуже себе и представить нельзя, особенно если оно выдастся жа рким. Да ещё и в одиночестве - единственный настоящий друг Олега, Юрка, уехал в апреле с родителями в Австралию. Навсегда уехал, правда, сам очень не хотел. Но что в таких случаях решают тринадцати-летние мальчишки?

Мама пришла к нему в комнату вечером - постучалась, Олег нехотя отпер и сел в кресло, приготовив наушники "сидюка" - в знак того, что немедленно прервёт любой контакт,если его вздумают уговаривать. Но мама не уговаривала - она села рядом, долго молчала, а потом спокойно спросила: "Ты правда не хочешь ехать за границу?" "Да," - буркнулОлег. "С походом ничего не получится," - так же спокойно сказала мама. "Знаю, не дурак," - ответил Олег. "Будешь всё лето сидеть в Воронеже?" - поинтересовалась мама. "Буду," - упрямо заявил Олег. "Глупо," - заметила мама, но не так, что вроде Олега назвала дураком, а задумчиво, словно отвечая каким-то своим мыслям. Олег на неё покосился - сейчас она была немного похожа на прежнюю его маму, весёлую и находчивую, на которой держалась семья. Олег даже выключил "сидюк" - в наушниках Маршал как раз заявлял, что "только чёрный ворон знает ответ, а мы - нет!" (Олега, кстати, часто удивляло, до чего интересно, бывает, совпадают песни и происходящее в жизни, если не глядя включитькассету - почти колдовство!) "Ладно," - спокойно, как будто что-то решив, объявила мама, поднялась и вышла из комнаты Олега.

Следующий день был пятница, короткий у мамы - она вернулась с работы, переоделась и немедленно уехала. Отец отмалчивался, и выходные Олег провёл в недоумении, к середине воскресенья перешедшем в беспокойство. Но мама вернулась вечером.

Правда, она так ничего и не объяснила Олегу, поэтому причины её неожиданного отъезда понятней не стали. Но вечером, ложась спать, Олег невольно подслушал, как разговаривали за стенкой мама и отец - довольно громок. "Ты бы видел, что там! - сердито и в то же время растерянно говорила мама. - Всё заброшено, развалено, людей - и тех почти не осталось, школа закрыта!" "Такое сейчас не редкость," - отвечал отец. А мама, вздохнув, продолжала: "Почему-то я уверена: будь живы тётя Вера и Валюшка - такого не случилось бы… Знаешь, Дима, так неприятно было это увидеть, как обидно… Я же помню там всё совсем не таким!"

И Олег понял - мама ездила к себе на родину. В Марфинку, где родилась и прожила до двенадцати лет, где её мама- бабушка Олега - работала учителем и где до сих пор жили какие-то родственники. Потом Семёновы переехали в Воронеж, где мама в школе познакомилась с отцом. Это было давно, в шестидесятых годах. Потом у них родился сын - Олег, но не тот Олег, который он, а другой. Старшего брата младший Олег никогда не видел. Живым.Ему было тринадцать - столько же, сколько сейчас самому Олегу - когда он на велосипеде ехал по мосту через Воронежское море - и сумасшедшая легковушка сбросила его в воду… Олег появился уже после этого, хотя врачи и говорили, что маме не стоит рожать второй раз - что-то там в организме. Иногда мама с горечью говорила, что у них всё не слава богу, потому что уехали с родины. Отец морщился: "Ну и что бы ты стала сейчас там делать?

Мы с тобой уже не молодые - в огороде возиться!" Олега это удивляло - он знал, что его родители старше родителей большинства одноклассников, но "немолодыми" они не выглядели: мама - красивая, стройная, отец - сильный, подтянутый…

А Валюшка и тётя Вера - это лучшая подружка мамы и её мать, директор Марфинской школы. Они тоже погибли - и очень похоже, от чего, может быть, маме всё и казалось зловещим. Через год с небольшим после отъезда Семёновых тётя Вера с дочкой ехали в райцентр на мотоцикле (чуть ли не единственном на всё село - тётя Вера привезла здоровенный немецкий "Цундап" с войны, где воевала в спецназе ГРУ - Главного Разведывательного Управления!), и "студебеккер", возвращавшийся из района порожняком, сбросил мотоцикл под откос ударом своего передка - на полной скорости. Водитель был в стельку пьян и даже, кажется, не понимал, что сделал…

Мама рассказывала об этом. Она раньше вообще любила рассказывать про своё детство - а Олег любил эти рассказы слушать, удивляясь тому, какой странной и непохожей нанынешнюю была тогда жизнь. Но рассказ об этой аварии всегда заставлял его внутренне сжиматься. Мама рассказывала, что тётя Вера часто брала с собой кататься и её - особенно если ехала в райцентр, тогда это было событием, как сейчас поездка за границу. И, если бы Семёновы жили в селе, если бы мама опять поехала со своей подружкой - у него, Олега, сейчас не было бы мамы. Так он думал сначала, а потом до него дошло, что это ерунда. Не мамы, а его, Олега, не было бы! Эта мысль оказалась настолько жуткой,что Олег и сейчас помнил, как тогда, несколько лет назад, отчаянно мотал головой, словно вытряхивая страшную мысль из мозга, а потом принялся громко напевать…

Это он вспомнил, слушая голоса за стеной. Потом мама сказала ещё: "И получается, что там он будет совершенно один." Отец спокойно возразил: "Тут он тоже будет один, Юрка-то его уехал. Я, если честно, себя виноватым чувствую - обещал парню… Пусть хоть так, если у него на заграницы аллергия." "Нет, но вот ведь свинёнок! - негодующе объявила мама. - Израиль ему уже не то! Совсем заелся!" Отец вздохнул: "Я бы на его месте тоже послал все эти пляжи и пальмы к чёртовой мххх… короче, далеко. Надоедают они мгновенно, как будто тебя одними пирожными кормят. А наша средняя полоса…" "Это картошка с мясо, - насмешливо сказала мама. - Молчал бы уж, "наша"! Только в турпоходы из города и выбирался, ах природа, ах погода! А что такое воды натаскать для бани, ты знаешь? Или печь растопить?" "Ну так дай и ему это узнать," - предложил отец.

Они ещё говорили, но тише. А Олег, лёжа в кровати, смотрел на звёздное небо за окном и пытался понять, что такое придумала его родительница - пытался, пока не уснул.

Утром вопреки его ожиданиям мама ничего не сказал, и Олег отправился в школу недоумевающий и немного растерянный. Был последний понедельник и вообще последний учебный день в году, вернулся мальчишка рано и до самого вечера не мог ни за что приняться толком - не смотрелось, не читалось, не игралось на компьютере и не слушалось музыку… Когда появилась мама - она приехала раньше отца - и Олег принимал у неё в прихожей сумочку, она неожиданно спросила:

- Неужели ты всё лето собираешься просидеть в Воронеже?

- Я этого не хочу, - осторожно начал Олег и добавил: - Но ни в какую заграницу не хочу ещё больше!

- В Израиле очень интересно, - нейтральным тоном заметила мама, снимая туфли.

- Там террористы, - буркнул Олег. - И вообще. Не хочу.

- Тогда тебя придётся отправить в ссылку, - совершенно серьёзно сказала мама. - В добровольную. Поедешь на Марфинский кордон, к деду Антипу.

- Куда? К кому? - растерялся Олег.

Мама со вздохом пояснила, что кордон - это такое место в лесу, где живёт лесник. Лесник - и есть дед Антип, который на самом деле Олегу не дед, а сколько-то-там-юродный прадед и родился то ли в 1900, то ли в 1901 году. Тут Олег возмутился эгоистично:

- Это по правде ссылка! Мне его что, с ложечки кормить там?!

- Этого тебе делать не придётся. Обещаю, - странным голосом сообщила мама. - Выбирай: или Воронеж на всё лето, или Израиль в июле со мной, или кордон на срок не меньше месяца.

Олег уловил, что мама хочется, чтобы он поехал на кордон. Да ему и самому этого хотелось, если честно. "Место в лесу" - это звучало заманчиво. Пожалуй, могло оказаться немногим хуже похода… Конечно, хотелось бы втроём. Но если нельзя - лучше быть одному, чем торчать летом в пустой квартире и видеть не похожих на себя родителей. Портил картину только этот дед Антип, которого Олег не видел и видеть не стремился - по собственному опыту он хорошо знал, что люди старше 60 лет считают всех подростков наркоманами, бандитами и социально опасными личностями. Но, может, он не такой уж занудный?

…2 июня на вокзале мама отобрала у Олега недавно подаренный мобильник и напутствовала ласковыми словами:

- Раньше чем через месяц можешь сигналов не подавать. Приедешь - попросил Кн… деда дать радиограмму на почтамт Фирсанова.

ГЛАВА 2.

От Воронежа поезд шёл до Фирсанова прямиком. Олег всю дорогу проспал, несмотря на охватившее его радостное возбуждение. Поезд, раскачиваясь и постукивая на стыках рельсов, нёс его в первое в жизни самостоятельное путешествие - и уже это было здорово! Ему казалось, что впереди ожидают самые невероятные приключения и события; Олег заснул в хорошем настроении и проснулся, когда его разбудил проводник, в таком же.

- Фирсанов, стоим две минуты.

Не успев ещё окончательно проснуться, Олег вывалился на узкий перрон с велосипедом и рюкзаком. Поезд почти сразу же тронулся, и Олегу внезапно стало не по себе - перрон был пустынен, из города не доносилось ни звука. Привыкший к большому Воронежу, мальчик не мог даже представить, что в шестом часу утра может стоять такая тишина.

Согласно рекомендациям мамы, нужно было подождать пригородный поезд - всего десять минут - и ехать в обратную сторону до полустанка 547 километр, а дальше следовать начерченному на бумаге плану. Олег вздохнул и принялся приторачивать рюкзак к багажнику швейцарской машинки.

На перрон как по команде стали собираться люди. Самые обычные, они переговаривались и поглядывали в ту сторону. Откуда дол-жен был появиться поезд - это Олег понял.

В кармане пятнистого жилета, застегивающемся на "молнию", у него лежали пятисотенные бумажки - одну дала мама, вторую Олег, подумав, присовокупил из своих сбережений. Ехать было недалеко, он специально не взял с собой ни бутербродов, ничего, кроме бутылки "спрайта", которую высосал перед сном - однако, сейчас ему подумалось, что будет некрасиво явиться в глушь, к незнакомому человеку (пусть мама и договорилась с ним) без подарков. Купить каких-нибудь штук вроде копчёной ветчины или икры… Интересно, где тут буфет?

Он огляделся в поисках человека, к которому можно было обратиться - как обычно, если кругом много людей, выбор сделать оказалось затруднительно. Олег беспомощно покрутился и подошёл к маль-чишке - постарше себя самого, одетому в камуфляж и побитые кроссовки. У ног мальчишки стояла спортивная сумка:

- Слушай, где здесь буфет? - спросил Олег, стараясь, чтобы это прозвучало абсолютно естественно, не задиристо и не робко. Мальчишка смерил Олега удивлённым взглядом:

- А зачем тебе буфет? Там всё дороже. Вон там магазины, они круглые сутки открыты.

- А поезд? - оглянулся Олег. - Он же через пять минут подойдёт.

- Подойдёт, только он потом ещё минут двадцать тут торчит, -успокоил парень. - Успеешь… Ты нездешний?

- Приезжий, - осторожно ответил Олег. Парень подхватил свою сумку:

- Ну пошли, я покажу магазин… - он увидел замешательство Олега и без насмешки сказал: - Не сжимайся, я не грабитель.

Он как-то по-чудному произносил "г" - так говорила мама, когда волновалась или сердилась. Олег покатил велик рядом с ним вокруг здания, сказал:

- Я, между прочим, не боюсь никого.

- Ну и правильно, - одобрил парень. Они вышли на небольшую площадь - по краю её шли скамейки, центр занимал памятный знак, извещавший, что Фирсанову в 1999 году исполнилось 220 лет. Широкая прямая улица, по которой ещё спешили люди, уходила прямо от вокзала и немного вверх, в гору. - Андрей.

Поняв, что новый знакомый представился, Олег назвал себя, и они вместе, перейдя площадь, вошли в пустой магазин, где Олег, подумав, купил салями, копчёную ветчину, баночку икры, большую бутылку пепси, бананов. Хотел купить водки, но продавщица молча показала на самодельную табличку, где было написано, что спиртные напитки и табачные изделия детям до 18 лет не отпускаются.

- В гости едешь. - догадался Андрей, когда они вышли наружу и зашагали к вокзалу - поезд как раз подходил. - На лето?

- Да. - кивнул Олег. - Тут недалеко. А ты?

- По делам, - парень неожиданно зевнул. - Место ищу для лагеря. Ко мне друг должен приехать из Англии, хочу его с ребятами из турклуба познакомить, а там махнём куда-нибудь…

- Друг там учится, или насовсем увезли? - спросил Олег, вспомнив Юрку. Андрей пожал плечами:

- Да нет, он англичанин. Настоящий. Мы с ним прошлым летом в поход ходили, там такое было… Пошли, помогу велик затащить…

…Короче, Олег даже пожалел, что его остановка оказалась так близко. У него, правда, было подозрение, что Андрей врёт - он рассказывал про поиски старинного клада, оставленного в этих местах английским рыцарем, про то, как бандиты мешали искать клад и чуть не убили Андрея и английского мальчишку, про каменный колодец1… Андрей помог спустить велосипед на платформу и помахал из окна отходящего поезда, а Олег остался возле краснокирпичной будки в приподнятом настроении - если тутслучаются такие вещи, то почему бы и ему не повезло?

От платформы вели две дороги. На плане мамы было показано, что одна короче, но несколько человек, в том числе - два престарелых велосипедиста двинулись по другой. А Олег отправился по короткой…

…Камеру удалось заменить неожиданно быстро. В ольховой рощице журчал родничок - Олег напился ледяной воды и смыл пот и пыль. Марфинка, очевидно, была за лесом, начинавшимся впереди. А там предстоял, проехав деревню, свернуть на первом левом повороте на просёлок и добираться до кордона.

Олег оседлал велик, попробовал, как пружинит накачанная шина - он хорошо поработал насосом. Рюкзак он тоже перецепил, поджав его пружинным зажимом багажника. Можно было и ехать… но Олег задержался, стоя одной ногой на земле, а другую утвердив на педали.

Тишина.

Тихо-тихо было вокруг. Так тихо, что позванивали невидимые колокольчики, да сонно пел нагретый воздух. Никогда Олег не слышал такой тишины. Ему даже стало жутко.

Оттолкнувшись ногой, мальчишка вильнул рулём, выправился и, набирая скорость, покатил по дороге к лесу вдали.

…Лес отгораживался от поля невысоким, заросшим травой валом - дорога, постепенно истончаясь, вовсе сходила на нет, и к этому валу Олег добрался только потому, что его швейцарскому велу (ругай его, не ругай!) бездорожье было поровну. Зато затормозить он сумел в последний момент - едва не сыграл в старый ров перед валом, заросший крапивой и лопухом в рост человека: таких чудовищ Олег ещё не видел. Одновременно до него дошло, что это, похоже, не лес, а цепь садов - ведь ни крапива, ни лопухи не растут в диких местах - и он, похоже, всё-таки добрался до Марфинки, хотя и с опозданием. Впрочем - куда ему торопиться?

Странно, что по-прежнему тихо, не слышно ни скотины, ни людей… Ведя велик рядом, Олег прошёлся вдоль рва и отыскал подгнивший мостик, в который утыкалась пешеходнаятропинка…

- Уууууйййяяяяаааа!!!

В этом вопле - даже завывании - сплелись разом боль, злость на собственную глупость и коварство тех, кто проложил мостик, досада и ужас. Какое-то время ещё из канавы доносились скулящие подвывания, потом всё затихло. Через короткое время напряжённые мальчишеские руки выпихнули наружу и взгромоздили на край велосипед. Потом вылез сам Олег. Встал на ноги. Лицо, шея, голые руки и ноги мальчишки быстро покрывались белыми овалами крапивных укусов. Кроссовки были перепачканы густой грязью, сохшей на дне после не столь давних дождей.

- Блин! - всхлипнул Олег и плюнул в ров. Всхлипнул без слёз, от досады. Он даже почесаться не мог, потому что чесалось всё тело - молоденькая крапива, росшая вторым ярусом, прожигала шорты и майку "на раз" - только жилет и защитил немножко.

Ведя велосипед за руль и шмыгая кроссовками по траве, ещё влажной в тени от росы, Олег вступил в непонятный сад.

Во всяком случае, сад был необычный. Деревья стояли, как в лесу - без широких просветов, впереди не было видно ничего, похожего на опушку. Пахло грибной сыростью. Вокруг высились огромные дубы, липы и вязы. В подлеске раскинул ребристые веера листьев папоротник. Кроны деревьев наверху смыкались чёрным пологом, лишь в вышине отсвечивавшим праздничной зеленью. Ехать на велосипеде тут было просто негде - не смог бы и чемпион по триалу, поэтому Олег и дальше вёл велик рядом, осматриваясь и прислушиваясь. Нет, на сад это тоже не походило.

Но стоило ему так подумать, как мрачная зелень отступила - он оказался на настоящей аллее. Когда-то дорожку, возникшую под ногами, посыпали песком, это было видно. Слева и справа весело поднимали ветви яблони, вишни и сливы - много-много, но одинаково запущенные, не обрезавшиеся и не белёные уже много лет. Прямо на аллее росли всё те же крапива и лопухи, но, поразмыслив, Олег сел на велосипед и поехал по ней. Тут, по крайней мере, это было можно - ехать.

Аллея довольно быстро вывела его на прямоугольную площадку. Когда-то её вытоптали так, что даже теперь самая жизнестойкая трава не спешила пробиваться через убитый до каменной твёрдости грунт. О том, что это за площадка, ясней ясного говорили покосившиеся столбы - всё, что осталось от баскетбольных опор - по длинным и остатки футбольных ворот - на короткой стороне площадки.

- Ну я и дуб! - вырвалось у Олега: его голос странно прозвучал в этом безлюдном месте. - Это же школьный сад!

Он и в самом деле вспомнил рассказы мамы о невероятно огромном школьном саде. Школу строили ещё в 20-х годах прошлого века на месте сохранившегося помещичьего имения. Кому-то достаточно умному пришло в голову не сводить великолепный парк - остаток древнего леса! - окружавший имение, а построить школу прямо в нём, дополнив мрачную красоту плодовыми деревьями, кустами, расчистив аллеи и построив спортплощадки. В те годы, говорила мама, в Марфинке жило столько народу, что в школе училось почти триста человек. Так что было ради кого тратиться.

Олег с интересом озирался. Одно дело слушать рассказы - и совсем другое попасть самому в место, где твоя мама училась и бегала, когда ей было немногим меньше лет, чемтебе сейчас. Вот тут девчонки играли в волейбол - вот у этих, может быть, столбов! Чудно… Олег, улыбаясь, попытался представить себе эту картину. Люди того времени казались ему совсем другими, чем он сам и его приятели. Если судить по фильмам, они и думали, и разговаривали по-другому, и хотели другого, и мечтали о другом… Олегу не казалось, что тогда было лучше. да, взрослые - та же мама - говорят, что не было наркомании, войн, такой преступности и бедности. Но с другой стороны - как они жили без магнитофонов, компьютеров с Интернетом, поездок за границу (да-да!), постоянно опасаясь последней войны и готовясь к ней?! Нет, Олег бы не хотел жить, как они. А вот посмотреть - не отказался бы. Если бы была машина времени, как в фильмах серии "Назад в будущее"!

Подальше, за разросшимися кустами, оказались остатки турника, покосившийся рукоход и заросшая, но ещё различимая яма для прыжков.Аллея разветвлялась - основное ответвление уводило прямо, ещё два, больше похожие на тропинки - влево и вправо. Не хватало только камня насчёт "налево пойдёшь, направо пойдёшь…" Олег повспоминал, чтотам, на камне, было написано. Кажется, налево - богату, направо - женату, прямо - убиту… Русские богатыри все как один начинали с центральной дороги. Олег покатил по аллее прямо.

Она поворачивала возле круглого павильона с провалившейся жестяной крышей. Метрах в пятидесяти за поворотом виднелось окружённое липами и заросшими разным мусором клумбами одноэтажное здание, обшитое досками, на которых почти не сохранилось следов краски. Окна были заколочены, но во многих местах фанеру отодрали, там чернели провалы или тускло поблёскивали сохранившиеся грязные до невозможности стёкла.

По заросшей тропинке Олег обогнул здание до главного входа, над которым ещё висела табличка

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ

Р. С. Ф. С. Р.

МАРФИНСКАЯ СРЕДНЯЯ ШКОЛА

И старый герб с серпом, молотом и колосьями. На двери висел заржавленный замок.

- Да-а… - печально протянул Олег. - Кто с образованием к нам придёт, от образования и погибнет…

Он ещё постоял, ковыряя выщербленный асфальт, которым был залит пятачок перед входом, носком кроссовки, потом огляделся снова и неспешно поехал дальше. Эта, новая аллея, была прямой, как стрела, обсаженной дубами, а в конце светился неровный прямоугольник выезда.

ГЛАВА 3.

Вскоре Олег понял, почему деревня не давала о себе знать. Просто-напросто деревни-то и не было.

Минут десять Олег ехал между каких-то руин, напоминавших репортаж о взятии Грозного. Из буйных зарослей всё той же крапивы, череды и бурьяна торчали вроде бы даже обугленные конструкции и почти целые длинные какие-то сараи, возвышались и накренялись столбы с изоляторами, но без проводов, лежали металлические проржавевшие цистерны, валы, огромные шестерни и просто предметы непонятного предназначения. На мучительно-кочковатой дороге попадались звенья гусениц, ржавые подшипники, бетонные плиты, вставшие дыбом и словно выросшие из этих плит арматурные прутья, завязанные красивыми узлами.Кроме Грозного возникали ассоциации с фильмами про Безумного Макса и Землю после ядерной войны.

Людей не было. Зато встречались собаки - беспородные и неагрессивные. Им было скучно и жарко.

Олег начал опасаться, что всё-таки заблудился. Где тут первый левый поворот, откуда? Но и спросить было не у кого - оставалось крутить педали.

Бряканье и стук, послышавшиеся где-то сбоку, из-за стены сорняков, Олег не смог определить сразу. Стук, грымс, бряк, скрип, хряп, фрр… что такое?!

Над зарослями появилась кепка. Плоская и засаленная, она плыла, как по зелёному морю, то ныряя, то лихо появляясь вновь. Потом из зарослей возникла неопределённого цвета лошадь, запряжённая в первую в жизни телегу, которую Олег увидел вблизи. Телега подпрыгивала и тряслась, как припадочная, отчего человек, сидевший боком на передке, был похож на преступника, которого с особым садизмом казнят на электрическом стуле. Именно телега издавала жутковатые звуки, да ещё лошадь пофыркивала.

Хозяин этого транспортного средства был старик - за шестьдесят, а сколько точно - неясно, сухощавый, невысокий, с морщинистым, красно-кирпичным лицом. Несмотря на жару, одет он был в бесформенный и бесцветный пиджак на голое тело, такие же брюки и кирзовые сапоги.

- Здравствуйте, - Олег остановился. Кивнув, "водитель кобылы" издал какой-то горловой звук, его лошадь послушно замерла и меланхолично протянула горбоносую морду к травке на обочине. Она - лошадь, а не травка - ничуть не напоминала Олегу тех коней, на которых он учился ездить в конно-спортивной школе вот уже два года. - А вы не подскажете, где Марфинка?

В глазах старика промелькнуло удивление. Он молча повёл рукой вокруг и странно булькнул. Олег догадался, что старик - немой и сам удивился чувству неловкости, которое вдруг охватило его.

- Понимаете, - торопливо начал он. - мне надо на кордон, а я не знаю, я, по-моему, заблудился…

Старик кивнул и похлопал по телеге за своей спиной, потом - показал на велосипед мальчика и похлопал тоже. Улыбнулся. Олег неожиданно вспомнил, как мама ему рассказывала про немого Романа, которого страшно боялась в детстве; её пугало то, что человек не умеет говорить, а только мычит. Интересно, а это не он?

Олег погрузил велик сзади и вспрыгнул на место, по которому похлопал немой - передок рядом с ним. От досок телеги пахло сеном и ещё чем-то, но не очень приятным. Немойщёлкнул вожжами, чмокнул - лошадь оторвалась от травы и двинулась вперёд. Олег схватился руками за какие-то доски и крючки - трясло немилосердно.

Немой вопросительно поднял брови и пальцем показал на Олега. Мальчик ответил:

- Я сын Семёновой. Вера, Семёнова - может, помните? Вы же ведь Роман?

И подумал, что мама зря боялась этого человека. Роман вдруг закивал, его лицо расплылось в удивительно доброй улыбке. Он показал жёлтые, насквозь прокуренные, но крепкие зубы и потрепал Олега по плечу, что-то мыкнув. Потом - всмотрелся в лицо мальчика и снова кивнул. Обрисовал пальцем овал и поднял корявый большой палец с чёрным ногтем.

- Похож на маму? - понял Олег. Немой засмеялся, кивая. - Мне говорили.

Так странно было ехать рядом с этим стариком - и понимать, что он видел маму девчонкой, младше Олега. И как давно это было…

Оказалось, что деревня-то совсем рядом. Олег догадался, что ехали они, скорей всего, через разрушенное колхозное хозяйство - он мог только удивляться тому, как многовсего было тут настроено. А сама Марфинка, представлявшая собой просто одну невероятно длинную улицу, обрамлённую густыми садами, начиналась за широкой, разбитой дорогой, ещё сохранившей следы асфальта.

Старая деревня не показалась Олегу брошенной или запустелой. Народу на улице, в садах, дворах, на огородах было немало, и отнюдь не только бабки и дедки. Во многих дворах стояли машины. Виднелась речка, на её берегу Олег различил два десятка мальчишек и девчонок - кто купался, кто ловил рыбу, а кто уже загорал.

Но потом они проехали мимо большого сельского клуба - так было написано на облупившейся вывеске, помещённой между двух пар колонн, поддерживавших навес. Одна колонна накренилась, прямо на крыльце выросла берёзка, стенд с надписью КИНО был пригнут к земле и пуст. В таком же состоянии был и сельский магазин - только там трава и деревца не просто заполонили крыльцо, а обосновались и на крыше, поднялись до верха окон. Олег понял, что все, кого он видит - родственники, приехавшие на лето, "дачники".А что тут зимой?! Страшно подумать… Да и сейчас - он заметил - больше половины домов смотрят на мир из зарослей бурьяна незрячими, заколоченными окнами.

Мальчишке стало грустно и почему-то обидно. Но не надолго. Подскакивая на телеге, с наслаждением втягивая чистый воздух, щурясь на тёплое солнце и по-прежнему удивляясь тишине, Олег подумал беззаботно, что таких деревень много, а каникулы у него раз в году. Сейчас. И это неплохо, что тут приезжие ребята - с ними будет легче найти общий язык, чем с деревенскими, а значит, скука не грозит.

…Дед Роман провёз Олега не только через всю деревню - по этой бесконечной улице - но ещё и довёз до поворота. Песчаная дорога - без следов - уводила в сосновый бор, откуда тянуло прохладой и приятным запахом.

- Спасибо, - Олег соскочил с телеги, потянул велик. - Мне сюда?

Немой закивал, улыбаясь, показал рукой и довольно долго смотрел Олегу вслед. Потом мальчишка услышал, как непередаваемо завопила отбывающая телега.

В бору - слов нет! - было красиво и здорово. Вот только ехать по этой песчаной дороге было просто невозможно - велик буксовал, и при всей лесной прохладе с Олега полил пот. Тогда он соскочил с машины, разулся, затолкал в кроссовки носки, повесил обувь, связав шнурками, на руль и зашагал по тёплому песку, ведя велосипед "в поводу". Местами в песке, правда, шишки, сосновые иголки, но идти было легко и приятно - во всяком случае, приятней, чем крутить педали.

Песчаная дорога взобралась на холм, где росли особенно высокие сосны, резво спустилась вниз и превратилась в небольшой пляжик на берегу речки - скорее всего, той жесамой, которую Олег видел, проезжая по Марфинке. В чистой воде у берега над жёлтым песчаным дном маневрировали,как подводные лодки, мальки - неизвестной принадлежности, но шустрые. Олег просто не мог устоять перед искушением - он весь вспотел, успел побывать в грязной канаве, а тут - вода. Коро-че говоря, уже через полминуты велики барахло лежали на песке, а сам мальчишка плавал на спине посреди реки. Прошло немало времени, прежде чем он вспомнил, что надо продолжать путь - и так задержался.

Чтобы поскорей обсохнуть, Олег сел на велик в плавках, а одежду перекинул через руль рядом с кроссовками. Но, как выяснилось, комары оценили такую смелость - пришлось снова останавливаться и одеваться, а потом - катить дальше. Песок больше не мешал - под колёсами была обычная, слегка неровная лесная тропка, сосны сменились дубамии зарослями бузины на прогалинах. В сырых ложбинках росла малина - густющими зарослями, а местами мелькали коврики из земляники - к сожалению, ещё не поспевшей, но это всё впереди… На повороте Олег спугнул сову - с треском сорвавшись с какой-то ветки, большая серо-белая птица, до смерти перепугав мальчишку, зигзагом бесшумно полетела вперёд и исчезла среди деревьев.

- Вот ёлочки зелёные, - сказал Олег, чтобы успокоиться. И подумал, не заблудился ли? Нет, похоже - тропка под колёсами хоть и не особо накатанная, но явно используется, а кому тут ездить, кроме лесника? Вот только от деревни далеко - не накатаешься туда-обратно… Или есть короткий путь? Надо будет спросить…

Удерживая руль одной рукой, Олег полез в рюкзак за "сидюком", в котором, как он помнил, стоял наготове диск с его любимым "Наутилусом" - старый концерт "Разлука". Но именно в тот момент, когда Олег слегка обернулся, он увидел в конце тропинки - у поворота, где спугнул сову - огромного волка.

Сказать, что мальчишка испугался - значит, соврать. Испугом такое не называется. Он обмер, чудом не свалившись с велика, рот мгновенно пересох, руки и ноги ослабели истали чужими. Огромный серый зверь, опустив хвост, похожий на здоровенный батон и пригнув массивную, лобастую голову, неспешно трусил по следам добычи, выбрасывая крепкие лапы и чуть раскачиваясь туловищем. Потом - остановился шагах в двадцати от Олега и поднял голову - хмурый, с жуткими золотистыми глазами. Посмотрел на мальчишку внимательно и оценивающе.

Окажись каким-нибудь чудом в руках у Олега ружьё - он бы не посмел выстрелить. Всё, на что его хватило - толкнуться вялой ногой от земли и… увидеть второго волка, стоявшего в точно такой же позе ВПЕРЕДИ на тропинке.

"Всё, - мелькнуло в голове у Олега, - кончились каникулы. Съедят."

В полном ужасе он беспомощно повёл вокруг взглядом, неизвестно кого выискивая - и волки были забыты. С расстояния метра в два на него смотрел… леший.

Точно такой, каким Олег себе его представлял. Туловища и всего прочего видно не было - их плотно прикрывали кусты. А над кустами поднималась голова с человеческим, очень загорелым лицом, изрезанным морщинами, похожими на шрамы. Большую часть лица скрывали седые, густые брови, усы и борода, сросшиеся в одну массу, которой не было названия. Из этой массы посвёркивали удивительно яркие зелёные глаза. Копна седых же волос буйно разрослась на голове лешего. Смотрел он прямо на Олега.