Чтение 29–й страницы книги ~Цена успеха, или Женщина в игре без правил~

— Да я разве об этом тебя просила? — Меня так затрясло, что я с огромным трудом сдержала себя от того, чтобы не залепить Артуру пощечину.

— А о чем ты меня просила? — ошалело глянул он на меня. — Ты просила меня спрятать труп. Вот я его и спрятал.

— Я же просила тебя спрятать его так, чтобы его как можно быстрее нашли. А ты как спрятал?

— Нормально. Я же не с лопатой ехал, чтобы его поглубже в землю закопать, а просто ветками и землей закидал. Только дурак не найдет. Я не виноват, что у нас трупы, лежащие, можно сказать, на видном месте, по полгода ищут. Даже страшно подумать, сколько же ищут те, которые хорошо спрятаны. Ну что ты на меня так смотришь?

— Как?

— Как на последнего подонка. Я тебе хорошее дело сделал, а ты мне даже спасибо не сказала. Сама посуди, зачем мне вообще эта возня нужна была? Ведь я рисковал. Что я, по-твоему, должен был к Большому театру подъехать и прямо там твою подругу положить? Чтобы ко мне ближайший же постовой подбежал? Ты хотела, чтобы меня в тюрьму упекли на несколько лет? Ну, скажи, ты этого хотела?

— Я этого не хотела.

— Тогда не стоит так на меня смотреть. Не каждый бы пошел на такой шаг, на который я пошел в тот момент. Познакомился с девушкой, приехал к ней в гости, а она таким милым голоском говорит о том, что ей требуется помощь и что, мол, дело простое.

Всего-то надо от трупа избавиться. Кто виноват, что ты с самого начала лоханулась и труп из дома, где произошло убийство, вывезла? Нужно было оставить все на своих местах как есть. Тебе репутация этого Юрия Константиновича должна была быть до лампочки. Так что нечего так осуждающе на меня смотреть! Только такой дурак, как я, для первой встречной подобную услугу мог оказать. Кстати, если бы ты сама решила от трупа избавиться, то сразу бы первому милиционеру попалась и сейчас бы уже срок мотала.

— Спасибо, — с отчаянием прошептала я.

— На здоровье. Приходите еще.

— Думаю, что больше мне подобная помощь не понадобится.

— Кто знает. Ты обладаешь уникальной способностью попадать в удивительно неприятные ситуации. Со своей лжебеременностью авантюру затеяла.

Стала наезжать на Александра за труп и за плед. Я же просил тебя прекратить с ним все отношения! Нет же, ты не можешь не лезть на рожон. Считай, что тебе повезло. Странно, как он тебя не убил.

— А почему ты не сказал мне, что избавился от трупа? Почему не признался сразу?

— А я что, похож на идиота? Я же тогда тебя вообще не знал. А может быть, ты бы потом меня сдала ментам? В таких делах нужно быть осторожным, иначе можно дорого поплатиться. Нет, самый правильный выход из данной ситуации был именно этот — сказать, что трупа в багажнике не было.

— А почему ты не сказал мне об этом позже? Например, когда мы начали вместе жить.

— Зачем? Я подумал, что не стоит ворошить старое. Я хотел, чтобы ты все забыла и не думала о плохом. Я же не знал, что ты теребишь Александра и все мои деяния списываешь на него. Я верил твоим словам, а ты мне обещала вычеркнуть его из круга своего общения.

— Значит, плед тоже украл ты, — задумчиво произнесла я и ехидно добавила:

— Конечно, тебе не привыкать.

— Я его не украл, я просто изъял из твоей квартиры, как совершенно ненужное вещественное доказательство.

— Слепки от ключей сам делал?

— А что их там делать-то? Их может сделать любой школьник.

— Смотря какой школьник.

— Ладно, Люба, давай закроем эту тему. Я просто тебя оберегал и делал все возможное, чтобы ты побыстрее начала жить нормальной, спокойной жизнью.

Говорю тебе еще раз: ни один дурак, кроме меня, никогда в жизни не согласился бы по просьбе малознакомой девушки спрятать ненужный труп. На такое мог пойти только такой идиот, как я.

— Это потому, что ты ничего не боишься, — сделала я окончательное заключение.

— Зря ты так. Я живой человек и много чего боюсь.

— Ты же среди братвы крутишься. Для тебя избавиться от трупа сущий пустяк.

— Дура! — не удержался Артур и сплюнул прямо на песок. — Какая же ты дура! Это же совсем не мой профиль.

Я осторожно взяла Артура за руку и тихо сказала:

— Извини.

— Извиняю, — немного нервно ответил он и всмотрелся в ночное море. — Послушай, что-то они уж очень долго купаются. Может, случилось чего? Раньше хоть были слышны голоса, смех, а теперь вообще тишина.

— Смотри, из воды кто-то выходит.

Мы вновь затаились и увидели выходящего из моря Александра.

— А Вика где? — шепотом спросила я Артура.

— Не знаю, — тихо ответил Артур и слегка приподнялся. — Наверно, сейчас следом выйдет.

Но Вики по-прежнему не было. Вернувшись на берег, Александр положил голову на колени и сел без движения.

— Да где же он Вику-то потерял? — Я посмотрела на Артура тревожным взглядом и подсознательно ощутила какую-то беду.

— Не переживай. Сейчас объявится, — попытался успокоить меня Артур, но по его глазам было видно, что он сам не верит в то, что говорит.

— Что-то мне это совсем не нравится.

— Мне тоже.

Александр встал и нервно заходил по берегу. Затем остановился, всмотрелся в ночную морскую" гладь, достал из рубашки сигарету и нервно закурил.

— Он ее утопил, — проговорила я голосом, полным надрыва, и задрожала как в лихорадке.

— Я тоже так думаю, — не без боли в голосе согласился Артур. — Она же переписала на него все дела своего мужа. Думаю, она ему уже стала без надобности.

— Боже мой, а я в самом деле поверила в то, что они так сильно любят друг друга. Как же иногда коварны бывают мужчины! Все, что ему нужно, оказывается, было, так это бизнес друга. Я очень надеюсь, что мы ошибаемся.

— Ты хочешь сказать, что Вика сейчас где-то плавает, а Александр ее просто ждет?

— Ну, да.

— И сейчас она выйдет из воды целой и невредимой?

— Дай бог.

— А мне кажется, нет. По ночам люди так долго не плавают.

В этот момент Александр кинул сигарету в песок и, сделав крайне перепуганное выражение лица, закричал:

— Господи, какое несчастье! Женщина утонула!

Я сам видел! Женщина утонула! Какое несчастье! Люди добрые, помогите!!! Полиция, где же здесь полиция?!

Совершенно не сговариваясь, мы с Артуром выбежали из беседки и бросились к Александру. Увидев меня, Александр открыл от удивления рот и на мгновение потерял дар речи, но затем тут же опомнился и спросил:

— Люба, а ты как здесь оказалась? На этот раз мы с тобой не в магазине встретились, а в чужой стране.

— Я тут на отдых прилетела со своим мужем.

— Это твой муж?

— Да, это мой муж.

— Надо же, какое совпадение. В Тунисе встретились.

Мертвенно-бледный Александр посмотрел в сторону моря и почти плача сказал:

— Вика ушла купаться и утонула. Где здесь полиция?

— Хорош ломать комедию! — процедил сквозь зубы Артур. — Она не утонула. Ты ее утопил.

— Я? — Александр посмотрел на Артура таким сумасшедшим взглядом, словно он только что потерял рассудок.

— Ты!

— Как я мог ее утопить, если я ее любил?

— Да не ее ты любил! Ты любил только бизнес ее мужа, и глаз ты уже давно положил, но только не на чужую жену, а на чужой бизнес, — почти ледяным голосом произнес мой муж и толкнул мужчину в сторону моря.

— Я никого не убивал. — замотал головой Артур, а по его щекам потекли слезы.

— Что ты сопли, как баба, распустил? — усмехнулся Артур. — Ты же теперь один из самых влиятельных людей! Ты же тот, кем ты и хотел быть! Что ты ревешь?!

— Я никого не убивал… Я никого не убивал…

— Это гы сейчас в полицейском участке будешь рассказывать. А мы можем без проблем подтвердить, что все видели. А еще мы всю вашу беседу с Викторией можем пересказать слово в слово. Как ты обещал от Татьяны уйти через полгода, как ты двоих людей в дорожно-транспортном происшествии на тот свет отправил и многое другое.

В этот момент глаза Александра стали еще более безумными, и он забормотал сам себе под нос:

— Я не хотел сделать ей плохо. Я не хотел. Я только лишь хотел с ней поплавать, и все. Мы заплыли с ней далеко. Она обхватила мою шею своими руками и сказала, что она по-настоящему со мной счастлива.

А затем я сжал ее в своих объятиях, и она впилась в мои губы своими губами. Я просто стал сжимать ее шею. Она не сразу поняла, что я делаю, а когда начала сопротивляться, то было уже поздно… А ведь я по-своему ее любил… Но мне нужно было с ней разделаться, потому что я бы никогда не смог уйти от Татьяны. Мы с ней слишком многое пережили, и я не смог бы сделать ей больно, потому что у нее больное сердце. Мы с ней связаны не какой-нибудь ниткой.

Мы связаны с ней судьбой.

Наклонившись, мужчина умыл лицо морской водой и заговорил сквозь громкие всхлипывания:

— Я потерял Юрку и Вику. Я получил большие деньги. Странно, я так долго к этому шел, но теперь, когда получил то, чего хотел, я не чувствую радости. Вот я сейчас стою, имне совсем не радостно. Ни грамма!

Посмотрев на меня, Александр заметно дернулся и, прижав руку к тому месту, где находится сердце, сказал:

— Не знаю, радовал ли тебя твой магазин, но сегодня я решил расквитаться со всеми, кто встал у меня на пути для достижения моей цели. Я думал, что ты сейчас свой магазин тушишь, а ты тут на море отдыхаешь….

— Что я должна тушить? — Мой голос задрожал, и я ощутила, что ноги мои подкашиваются.

— Твой магазин горит. Хотя уже, наверно, сгорел до основания. Осталась одна зола. Сегодня я решил разделаться с Викой и сжечь твой магазин. Теперь все вокруг меня в дерьме, а я на коне! Я расквитался со всеми, кто чинил мне препятствия.

— Ты приказал сжечь мой магазин?!

— Думаю, что его уже сожгли. Девочка, запомни закон выживания и сохранения в этом мире: никогда не вставай на пути у тех, кто в этом мире чего-то стоит.

— Ах ты, гнида!

Артур хотел было наброситься на Александра, но лицо того вдруг исказила непонятная гримаса, и он упал в воду. Когда мы вытащили его на берег, у Александра не было пульса, а в его застывших открытых глазах совершенно не было радости, а лишь одна боль и безумие.

— Он умер, — тихо сказал Артур.

Этой же ночью местный врач поставил неоспоримый диагноз — обширный инфаркт, следствием которого и явилась мгновенная смерть. Бездыханное тело Виктории нашли утром. Она умерла насильственной смертью. Перед тем как ее утопить, ее задушили.

Глава 25

По возвращении в Москву я с ужасом обнаружила, что мой магазин сгорел полностью. Осталось одно пепелище, а это означало, что у меня больше не было собственного бизнеса. В одночасье я лишилась всего, что имела. Я смотрела на пепелище своих надежд и желаний, смахивала слезы и боялась только одного — чтобы на нервной почве у меня не произошло выкидыша.

Все последующие месяцы были ужасно тяжелыми. Иногда я впадала в депрессию, а иногда могла часами находиться в ступоре.

— Так живут сотни московских семей, — постоянно говорил Артур, делая при этом мне комплимент по поводу того, что я потрясающе выгляжу в домашнем халате.

Я смотрела на него ничего не выражающими глазами и думала о том, что я устала повторять ему, что я не хочу жить так, как живут сотни московских семей. Иногда Артур упрекал меня в том, что я прогорела из-за своей жадности и из-за того, что вкладывала все средства в развитие бизнеса, поэтому мы даже не успели купить новую квартиру. Я пыталась ему объяснить, что жадность не имеет к тому, что произошло, никакого отношения, потому что существуют форс-мажорные обстоятельства, и именно под них я попала. Но его было не переубедить, и он постоянно попрекал меня тем, что я ничего не понимаю в бизнесе и что теперь вся моя самостоятельность наконец-то закончилась. А ещеон говорил, что в глубине души рад, что я смогла стать тихой, домашней и покорной женщиной.

Мой день начинался с того, что я кормила супруга завтраком, на который должна была обязательно сварить манную кашу. Затем провожала его на работу, шла к врачу — для того, чтобы проверить, как протекает моя беременность, заезжала на рынок, покупала продукты и ехала домой для того, чтобы приготовить ужин и встретить супруга. Когдаон задерживался до ночи — то ли парился в бане, то ли ездил на какие-то стрелки, — я сидела в полутемной комнате, слушала, как на кухне урчит холодильник, как тикают висящие на стене часы, и думала о том, что когда-нибудь у меня появятся силы для того, чтобы начать все сначала. В конце концов, у меня еще есть дорогая машина, несколько шуб, и если их продать, то можно организовать какое-нибудь небольшое дело. А еще я думала о том, что уже успела забыть, когда последний раз пользовалась косметикой или укладывала волосы. Я поймала себя на мысли, что мне совсем не хочется этого делать. Просто нет стимула. А что касается мужа… Перед ним мне и не хотелось выглядетьхоть немного лучше, потому что, чем хуже я выглядела, тем больше ему нравилась, и он постоянно говорил, что любит меня любой. Самое главное, чтобы на меня посторонниемужики не заглядывались.

Когда он приезжал после работы, я ставила перед ним на стол ужин, но он часто отказывался от еды и говорил, что поел с ребятами в кафе. Иногда от него пахло женскими духами, а на его свитере были видны чужие женские волосы. Когда я говорила ему о том, что хочу продать свою машину для того, чтобы после родов организовать собственноедело, он стучал кулаком по столу и кричал, что я ни на что не гожусь.

А затем он рассказывал мне, как у него прошел день. Как Дантист опять выбил кому-то зубы, как Фаныч встретил кореша, с которым сидел в одной хате, как Череп устроил в кафе дебош и гонял всю ночь официанток. После чего мы ложились спать.

Артур засыпал сразу, как только голова его касалась подушки, а я лежала полночи и глотала собственные слезы.* * *

В положенный срок я родила девочку, как две капли воды похожую на меня. Для того чтобы обеспечить ребенка всеми необходимыми детскими вещами, мне пришлось дать объявление в газету и продать за полцены одну из своих шуб.

— Не понимаю, зачем нужно было продавать шубу за такие смешные деньги? — пожимая плечами, возмущался Артур.

— Ребенку нужно самое лучшее детское питание. — Я постаралась как можно спокойнее объяснить своему мужу элементарные, на мой взгляд, вещи.

— Но я же принес целый ящик детского питания.

— Ты меня совершенно не слышишь.

— У меня со слухом полный порядок.

— Я же сказала тебе, что ребенку нужно самое лучшее детское питание.

— А я принес не самое лучшее? По-твоему, так?

— Ты принес самое дешевое детское питание с оптового рынка.

— Можно подумать, в твоих дорогих магазинах оно не с оптового рынка!

— У моего ребенка будет всегда все самое лучшее! — громко крикнула я и принялась качать коляску.

— Не надо баловать ребенка. Мы будем растить его по нашим возможностям.

Посмотрев на мужа глазами, полными слез, я с трудом сдержала себя от того, чтобы не наговорить ему гадостей, и злобно спросила:

— А какие ты имеешь возможности?

— Дорогая моя, ты находишься на моем полном обеспечении, поэтому радуйся тому, что я могу тебе дать. Твоя прошлая жизнь закончилась, и все твои барские замашки должны навсегда остаться в прошлом. Что ты сама-то умеешь? Ты неудачница! Ты все потеряла! Ты сама никто и зовут тебя никак! Вари борщ, сиди с ребенком и жди мужа с работы. Ребенок будет иметь то, что я смогу ему дать. А твой удел радоваться и довольствоваться моими возможностями.

Как только муж уехал на работу, я попыталась переосмыслить всю свою жизнь, и мне даже показалось, что я еще раз услышала это жуткое слово — «неудачница», произнесенное моим мужем и до сих пор звучащее у меня в ушах. Я понимала, что моя прошлая любовь с каждым днем умирает, а на ее восстановление нет ни сил, ни желания.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале и увидела заплаканную, неухоженную, бледную женщину, которая уже давно потеряла желание жить и не смогла справиться с той трагедией, которая на нее навалилась. Не выдержав, я издала пронзительный крик и изо всей силы ударила кулаком по зеркалу, на котором сразу же появилась трещина.

— Да гори оно все синим пламенем!

В этот же день я позвонила своей маме для того, чтобы она помогла мне нянчить дочь. Мама с радостью согласилась и благословила меня на мои трудовые подвиги.

— Доченька, ты только посмотри, во что этот проходимец тебя превратил! Вместо того чтобы тебя поддержать, он просто уничтожает тебя морально. Возьми себя в руки. Я родила тебя для успеха!

— Для чего?

— Для успеха!

— Мама, да какой, к черту, успех?!

— Ты посмотри на себя. Твоя депрессия затянулась. Старый халат, некрашеные волосы, ненормальная бледность, а в глазах страх одиночества. Разве я рожала тебя для этого?!

В этот же день я покрасила волосы, избавилась от старого халата и решила совершить задуманное — села писать книгу. Артур поднял мое новое занятие на смех, чем окончательно вывел меня из себя, потому что требовал пристального к себе внимания. Но я уже не могла ему его дать в том объеме, как раньше.

— Люба, зачем ты пишешь? Тебя же все равно никогда не издадут. Ты на фиг никому не нужна. Кроме меня, конечно.

— Я пишу для себя.

— Тебе больше заняться нечем?

— Ты же сам знаешь, что нечем.

— Займись ребенком.

— Я уделяю ребенку достаточно внимания.

— Нормальные жены сейчас консервируют помидоры и огурцы. У нас все ребята в совхоз ездили. Сейчас самая пора. Все банки катают. Давай я тебе тоже привезу. Деньги сэкономим. Что в магазинах-то покупать? Насолим на зиму всего побольше.

Оторвавшись от пишущей машинки, я запустила в мужа какой-то книжкой и закричала:

— Да отвали ты со своим консервированием! Иди, ищи себе нормальную жену! Ты что, не видишь, что ли, что я книгу пишу?! Мне кажется, я начинаю выходить из депрессии, а ты мне мешаешь! Мне становится лучше!

— Надо же. Она занялась ерундой, и от этой ерунды ей становится лучше, — ухмыльнулся муж. — У тебя детство в одном месте, что ли, заиграло? Ты бы лучше герань на кухне полила. Она засохла.

— Я ненавижу герань!

— А я ненавижу твою писанину.

Я не знаю, сколько времени я просидела за пишущей машинкой, но то, что я потеряла ему счет, это точно. Пролежав один в спальне несколько часов подряд, Артур не выдержал, вышел из комнаты и встал у меня за спиной:

— Послушай, а ты что, у нас такая умная, да?!

— Умная!

— А тебе случайно череп на мозги не давит?

— Давит! Еще как давит!

Не обращая внимания на Артура, я продолжала писать, и процесс создания книги настолько меня увлек, что помимо реальной жизни у меня появилась вторая — книжная жизнь, в которой мне становилось все интереснее и интереснее. В этой второй жизни я не потеряла свой бизнес и жила так, как могла себе позволить. В новой жизни у меня были мужчины, которые меня сильно любили и были готовы бросить к моим ногам целый мир. Я уже не принадлежала сама себе. Я принадлежала своему роману.

Я безумно любила своих героев, но иногда жутко их ненавидела и всегда могла высказать свои самые сокровенные мысли, которые выражала устами своих героев. Я раскрывала свой потенциал и выкладывалась так яростно, что, как только книга закончилась, я ощутила жуткое опустошение. Мне показалось, что я родила второго ребенка, которого рожала в страшных муках и страданиях и который требует к себе внимания ничуть не меньше, чем первый.

А в один судьбоносный день небеса сжалились надо мной и охраняющие меня ангелочки сыграли торжественную музыку. В одном из издательств мне предложили контракт, а значит, моя книга увидит свет. Я шла по улице опьяненная и счастливая. Я понимала: чтобы моя книга под названием «Как на духу» похожа на признание, нужно пройти долгий путь, потому что успех книги определяется количеством проданных экземпляров и местом в списке бестселлеров, в который стремятся попасть сотни писателей.

Подсознательно я понимала, что книга мне удалась. В ней был особый стиль, который был присущ только мне. Теперь же мне хотелось, чтобы эта книга понравилась читателям. Сегодня наяву воплотились мои грезы, а это значит, что у меня начнется новая жизнь. Но для того чтобы моя новая жизнь продолжалась, мне нужно садиться за стол, к пишущей машинке, и выпускать на бумажные страницы все свои эмоции и истории, которые копились во мне долгие годы. А для этого я должна оградить себя от всего, что мешает моему творчеству, а это значит, что я должна оградить себя от своего мужа, от его постоянных реплик и усмешек по поводу того, чем я занимаюсь.

Приехав домой, я стала судорожно собирать вещи Артура и, когда он вечером переступил через порог, моментально подвезла к нему его чемодан на колесах и многочисленные пакеты.

— Так живут сотни московских семей, — попытался меня образумить разгневанный муж.

— Я не хочу жить так, как живут сотни московских семей! — крикнула ему я и прямо сверху на вещи кинула целый пакет патронов. — Я же по-человечески просила тебя не носить дома эту дрянь!

— Я хотел завтра отдать их Фанычу.

— Отдай их прямо сейчас своему Фанычу и забудь сюда дорогу.

— Ты без меня пропадешь! Ты не сможешь без меня! На что ты будешь жить?! Ведь ты не будешь получать за свою писанину нормальных денег!

— Я продам машину, буду распродавать шубы, но я смогу без тебя. Черт побери, я смогу без тебя!!! У тебя целый блокнот телефонов различных Мань, Тань, Свет! Иди, живи с ними. И забери, пожалуйста, отсюда свою герань! Я не хочу, чтобы в квартире был даже ее запах!

Мы разъехались со скандалом, и в тот же вечер мой муж поселился у одной из его женщин из списка в блокноте. А я зажила новой жизнью, где не пахло геранью, потому что я отдала все горшки с геранью соседям, где не было Фанычей, Винтов, Черепов и случайно найденной гранаты, завалявшейся где-нибудь в кухонном столе или даже в кастрюле.