Чтение 8–й страницы книги ~Легат~

Табиний благоразумно решил поскорее убраться. В принципе, все что нужно, он и так узнал. Единственное, что его сейчас удерживало, – это старая страсть: больно уж подходящая складывалась ситуация для тайного избавления собравшихся от лишних денег. А ведь когда-то в Риме Квинт Табиний по прозвищу Ловкие Руки, несмотря на молодость, считался одним из самых удачливых воров. Правда, и на старуху бывает проруха, попался-таки, когда, забравшись в один приятный особнячок, запустил руки в сундучок– целый сундучок! – с драгоценностями. Расслабился, потерял осторожность – тут-то его и схватили. Накостыляли, конечно, не без этого, да потащили к судье с частным деликтом, именуемым «фуртум» – кража. Могли б и убить, хорошо что обошлись бичеванием, да и палач попался знакомый, виртуоз, можно сказать, вроде бы и со всего размаху стегал – а не больно. Правда, денег, стервец, взял изрядно, ну да за свою шкуру не жалко. Хуже было потом, когда в следующий раз попался в доме квестора – вот уж тут взялись по-серьезному, хорошо, удалось бежать. На это дело Табиний был ловок – пару дней скрывался, а затем поступил в легион, набираемый Максимином Фракийцем, тогда еще трибуном, для германской кампании.

Воинская служба Табинию не понравилась – тупое дело, но терпел, тянул лямку, знал – ищут. А улучив момент, убрался подальше от военных действий, аж в Нижнюю Германию, в Колонию Агриппина. Там он и попался на глаза наместнику, бывшему префекту Рима, хорошо помнившему Табиния по множеству воровских дел. Вот ведь незадача! За все двадцать два года, сколько живет на свете Табиний, этакого невезенья с ним не случалось. Впрочем, и тут выкрутился, слава Юпитеру и Юноне, – когда стражники вели по площади, увидел своих, из легиона, сиганул зайцем, тессарию наплел, будто взяли его за пьяную драку. Так и попал на корабль, что в числе прочих двигался сюда, в Нордику.

Хотя, конечно, никакой Нордики еще не было. Поработать пришлось, чего уж… Ну а в остальном служба была непыльная. Это ведь не Германия, местные варвары не досаждали.Только вот скучно стало, потянуло к старым делам. Однако Табиний понимал, что действовать нужно с осторожностью, народу в Нордике пока было мало, вряд ли больше пяти тысяч – считай, в лицо друг друга знали. Для воровских дел – хуже нету. Поэтому, неся скучную службу, Табиний, как мог, сдерживал порывы, но понимал, что надолго терпения не хватит – уж очень сильно чесались руки, да и острый ум жаждал применения. Надо сказать, неожиданное предложение легата попало в точку! Служба в специальном отряде – это вам не охрана городских улиц. Требует и ловкости, и ума, и трезвого делового расчета. Ну и удачи, конечно, как же без нее-то? Вот, как сейчас…

Первое задание легата выполнено – ну, тут ничего сложного. Осталось второе – попасть в тюрьму. Поначалу, планируя операцию, Табиний решил было, не мудрствуя лукаво, украсть что-нибудь у посетителей таверны да специально подставиться. Было бы дело в Колонии Агриппина, Могонциаке, Августе Треверов или каком-нибудь еще многолюдном городе, он так бы и поступил. Но прослыть вором в столь маленьком городе, где почти все друг друга знают, – это чревато… Нет уж, пускай лучше легат думает… Пора…

– Лумиций Алтус? – выслушав доклад, переспросил Юний. – Вот как… Значит, пилус приор. Он что, и впрямь большой поклонник гладиаторских боев? Выяснить… Впрочем, нет, с этим я сам разберусь. Ну, что встали? – Он хмуро взглянул на выстроившихся у стены агентов из службы префекта.

Луминий Гавстальд, охотник-хавк, римский вор-виртуоз Табиний и один местный человечек, не служивший, но работавший за приличный – очень приличный – гонорар, Вялиш,так его звали, охотник-весянин. Не молод, но и не стар, белесый, с небольшими вислыми усиками и редкой бородкой. Местный кадр – истинная удача Рыси. Жаль, еще плоховато понимал латынь. Ну, это недостаток поправимый.

– Значит, так, – Юний оглядел подошедших и неожиданно подмигнул, – хватит отдыхать, пора работать. С тобой, Табиний, мы кое-что обговорим позже, пока же… Вялиш, думаю, ты хорошо знаешь окрестные леса.

– Да, – весянин кивнул. – Я знать. Я показать. Но я иметь дом в Нордик.

– Будешь иметь, – пообещал легат. – Обязательно будешь. Итак, слушайте…

Подробно обговорив с агентами весь ход операции, Юний отпустил Вялиша и Гавстальда, Табиния же инструктировал чуть дольше, дело того требовало. Да и парень оказался умен и смекалист, все понимал с полуслова, приятно было общаться.

Закончив инструктаж, Юний вызвал стражу и, передав воинам молодого агента, похлопал его по плечу:

– Удачи!

Табиний ничего не ответил, лишь улыбнулся, подставив стражникам руки.

Проводив взглядом ушедших, Рысь еще долго стоял под треугольной крышей деревянного портика, любуясь, как по высокому голубому небу неспешно плывут сверкающие белизной облака, похожие на горы. Лумиций Алтус… Значит, Лумиций… Интересно, зачем ему сравнивать легата с гладиатором? С какой-то дальней целью, чтоб опорочить в глазах общества? Или просто так сболтнул, как вот, к примеру, Марий? Что ж, придется все выяснить. Интересно, что там накопал про центурионов – в том числе и про Лумиция – Илмар? Что-то он нынче задержался с докладом.

Илмар Два Меча, префект по чрезвычайным ситуациям, явился ближе к вечеру, усталый, но довольный.

– Сейчас, – он вытер со лба пот, – расскажу, что узнал про всех трех. Вот только попить бы.

Юний молча подвинул приятелю кубок с вином. Префект долго пил, запрокинув голову, на тощей жилистой шее его ходил кадык. Напившись, Илмар наконец приступил к докладу.

Собственно, легат уже многое знал и так, тем не менее весьма интересно было послушать.

Гней Хирольд, примус пилус. Сигамбр, обожающий драгоценности и женщин, из пороков замечен лишь в пьянстве.

– В пьянстве? – Рысь вскинул глаза. – И с кем пьет?

Как и следовало ожидать, Хирольд пил с Аврелием Фастом, жизнерадостным весельчаком и рубакой, имевшим чин гастатуса пострериора, то есть на две ступеньки ниже Хирольда, на пару с которым устраивал самые настоящие оргии.

– А что, Лумиция Алтуса они в свою компанию не берут? – поинтересовался легат.

– Не берут. Он ведь придерживается строгих моральных принципов. По крайней мере, по слухам.

– Говорят, Лумиций обожал гладиаторские игры?

– Да нет, – усмехнулся Илмар. – Наоборот, всегда их ругал. Мои люди говорили со слугами.

Юний насторожился. Интересно получается – первый заместитель Хирольда, пилус приор Лумиций Алтус, раньше всегда ругал гладиаторские бои, а вот теперь, если веритьМарию, говорил совсем иное. Почему? Зачем? Такой педант, как Лумиций, не будет болтать почем зря.

– Может быть, подослать к нему Табиния? Есть у меня такой юноша, подающий гм… определенные надежды, – подумав, предложил префект. – Вот только выполнит свое задание, и…

Рысь усмехнулся:

– Полагаю, его задание затянется, Илмар. И может быть, надолго. Да, Гавстальд и этот весянин, Вялиш, готовы?

– В полной готовности оба, – приложив руку к груди, клятвенно заверил префект.

– Что ж, славно. – Юний потер руки. – Теперь остается только ждать.

Простившись с Илмаром, легат помолил богов об успехе задуманного предприятия и неспешно направился к Венте. Вечерело, порывы ветра приносили с озера Нево приятнуюсвежесть. Пахло рыбой, мокрой пенькою и еще чем-то таким, морским. Вдалеке, у причала, покачивался «Борей», рядом с которым толпилось еще с полтора десятка суденышек– развозных челноков и рыбачьих лодок. Судя по доносившимся от причала крикам и суете, рыбаки сегодня вернулись с приличным уловом. По улицам Нордики уже скрипели телеги торопящихся к пристани перекупщиков и торговцев. Юний повертел головой – город строился, и стук плотницких топоров не затихал до глубокой ночи. Северное лето короткое, нужно было успеть достроить театр, пантеон, базилику – это что касается строительства за счет городской казны, а ведь было еще и частное! Вот, хоть у Венты. Небольшой – в полтора этажа – уютный дом, еще по прошлой осени сложенный из крепких бревен, он теперь требовал небольшого ремонта – плотники меняли нижние венцы,как, в общем-то, и у всех выстроенных наспех зданий. Тогда, осенью, торопились – надо было успеть до наступления холодов, да и не качество было важно – количество. Слава богам, пережили зиму – на взгляд Рыси, не такой уж она оказалась суровой, сильных морозов почти что и не было, в основном оттепели с мокрым, пополам с дождем, снегом. Плотников из Колонии Агриппина захватили изрядно, Юний не скупился на обещания, которые потом честно исполнил. И то сказать, подряды были роскошные, и если б не срочность отъезда, Нижняя Германия осталась бы без плотников. Основательные семейные люди боялись дальнего пути в полнейшую неизвестность, но что касается молодых вольноотпущенников, то те откликнулись на зов Юния с удовольствием. Кто ж не хочет хорошо заработать? Работы хватало и осенью, и весною, и летом. Еще на мартовские иды подсекали деревья, затем срубали, привозили, складывали штабелями – работа кипела вовсю. И это было прекрасно! Хотя, конечно, некоторые роптали, хотели вернуться обратно – что ж, волею легата им будет предоставлена такая возможность. Ближе к осени «Борей» и еще несколько судов – те, что удастся построить, – отправятся в Колонию Агриппина с грузом мехов и хлеба. Хлеба, который еще предстояло найти и купить, – у Юния было мало надежды на местные поля. Все, что вырастет в черте городской округи – или, по крайней мере, большую часть, – следовало оставить для себя. Кроме зерна городские магистраты подумывали и о мехах, и о меде, кроме того, о коровьих шкурах. Ну и о рабах, конечно. Рабы – товар выгодный, всегда и везде нужны.

Вот с такими мыслями Рысь, отпустив телохранителей, и зашел к Венте. Девушка была младше его лет на десять, стройная, синеглазая, с густыми пепельно-русыми волосами,струящимися по плечам серебряным водопадом. Еще издалека завидев дорогого гостя, Вента, отбросив приличия, выбежала навстречу, остановилась у распахнутых ворот, поджидая. На розовых, чуть припухлых губах ее играла улыбка, на щеках образовались ямочки. Легкий ветерок трепал стянутые золоченым ремешком волосы, развевал широкие рукава верхней туники, дорогой, золотисто-палевой, подпоясанной так, чтобы на груди образовались красивые складки. Надо сказать, девушка быстро привыкла к римскоймоде, а ведь, помнится, еще какой-то год назад почти не снимала мужского германского платья. Ну, тогда время было такое…

– Наконец-то ты соизволил скрасить мое одиночество! – Ничуть не стесняясь плотников, Вента обняла легата за шею. – Что стоишь? Проходи в дом.

В доме – вернее, в летней тонкостенной пристройке – вкусно пахло сосновой смолою и теплым, нагревшимся за солнечный день деревом. Разноцветные портьеры из тонких тканей прикрывали окна и двери, свисали с потолка, образовывая некое подобие балдахина.

– Надоели мухи, – кивнув на портьеры, улыбнулась Вента. – Жужжат и жужжат.

– А против мух надо взять пижму, растереть и…

Девушка тут же прикрыла рот гостя ладошкой:

– Ты что, со мной о мухах пришел разговаривать?

Не ожидая ответа, она с силой толкнула Юния на расположенное под балдахином ложе, низкое и широкое, с резными ножками в виде львиных лап. Встав напротив, медленно сняла пояс, небрежно сбросила на пол туники, верхнюю и нижнюю, и, бросившись на ложе, впилась в губы любимого долгим горячим поцелуем… [Картинка: g4.jpg]

«Ну да, наверное, я именно за этим сюда и пришел», – чувствуя терпкий жар молодого тела, подумал Юний. А потом, на протяжении некоторого времени, уже ни о чем не думал, полностью отдаваясь всепобеждающей власти любви…

– Как дуумвиры? – наконец, откинувшись на ложе, негромко спросил Рысь. – Никто из них не звал тебя в гости?

– Звали, а то как же. – Опираясь на руку, девушка ухмыльнулась. – Сразу оба – и красавчик Лициний Флор, и старичок-добрячок Марк Фессий.

– Старичок? – Юний хмыкнул. – Ну, не так уж он и стар. По крайней мере, не так, как Авл Манний, квестор. Вот тот уж точно, и стар, и глух, правда, финансист замечательный, этого у него не отнимешь.

– Квестор вовсе не так глух, как прикидывается, – вскользь заметила Вента. – Да и вообще, среди наших магистратов дураков нет.

– Ну, еще бы, – Рысь нервно хохотнул. – Гай Феликс глупцов не держит.

– Ты полагаешь, все они – люди Феликса? – Вента вдруг улыбнулась и махнула рукой. – Ах, что это я спрашиваю? У нас здесь – все его люди. В том числе и я. И ты, любимый.

Юний вздохнул и прислушался. Совсем рядом, в палисаднике, весело насвистывала малиновка. С чего бы это она, на ночь-то глядя? Хотя еще ведь никакая не ночь – солнце едва село.

Подойдя к окну, Рысь отодвинул портьеру: по двору уже протянулись розовые тени заката, стих стук топоров, и плотники, со смехом переговариваясь, рассаживались в глубине двора за длинным столом, около которого хлопотала добродушная толстушка Виринея, повариха Венты. Надо сказать, стряпухой она была отменной, и кое-кто уже пытался было переманить ее к себе, да Виринея была не из тех, кто бросает своих добрых хозяев.

Снова запела малиновка, во-он в тех кустах. Хорошие кусты, густые. Смородина, а рядом дрок. Тянутся почти до самого окна – интересно, у Венты наемный садовник или собственный?

– Нет, мой садовник не раб, – покачала головой Вента. – Вольноотпущенник из Вангион.

– Кстати, о рабах, – Юний резко обернулся – Вента, склонившись над маленьким столиком, осторожно наполняла вином высокие серебряные кубки, являя собой столь притягательное для любого нормального мужчины зрелище, что Рысь не устоял, неслышно подошел сзади, обнял, погладил по плечам…

– Подожди, дай налить… – тяжело дыша, прошептала Вента…

– Так вот, о рабах, – через некоторое время продолжал Юний.

– О рабах?! – Вента вздернула нос. – А я-то, дура, думала – он хочет сказать о любви!

Рысь улыбнулся, прижал к себе девушку, целуя в губы.

– Я бы мог прочитать Овидия… Но не стану. О рабах – вопрос действительно важный. И ты тут должна мне кое в чем помочь!

– Приказывай, мой легат! – Завернувшись в портьеру, как в тогу, Вента шутливо прижала к левой груди сжатый кулак.

– Тебе бы нужно навестить некоторых… из тех, что тебя приглашали…

– Это я понимаю… И?

– И эдак ненавязчиво, убедить их кое в чем…

– Да, задача! Попробуй-ка убеди наших упрямцев.

– Ну, наверное, я не так выразился. – Юний задумчиво почесал тщательно ухоженную бородку. – Не то чтобы убедить… а так, натолкнуть на некоторые мысли. Ведь ты верно заметила, среди магистратов дураков нет. Другое дело – среди центурионов, но и там что-нибудь придумаем.

Усевшись на ложе, Вента отхлебнула из кубка и, хитро прищурив глаза – а ямочки на щеках так и играли, – взглянула на Юния:

– Может, скажешь наконец конкретно – о чем вообще идет речь?

– Да все о том же – о торговле с империей.

– А при чем тут рабы? Ой… глупость спросила. Рабы – неплохой товар.

– Да, – согласился Рысь. – Только не в нашем случае. Не понимаешь? Поясню. Местные племена слишком малолюдны, а мы не так уж сильны.

– Но можно ведь взять пленников из тех, с кем мы недавно бились. Из этих, как их… людей Волка.

– Их еще сначала нужно найти, – нахмурился Юний. – И вообще, идея с рабами мне пока что не очень нравится. Нам нужны люди, поселенцы, федераты – кто же придет к нам,если мы будем охотиться на рабов? Еще раз повторю – нам нужны свободные граждане, способные платить налоги, а вовсе не рабы. По крайней мере, пока… Вот накопим силы,тогда…

– И я должна донести твои мысли до всех наших магистратов, – Вента понятливо усмехнулась. – Да еще так, чтобы эти мысли они приняли за свои.

Легат ласково поладил девушку по плечу:

– Ты у меня умница. Ну, иди же скорее сюда!

За окном заливисто свиристела малиновка…

Уже утром, чувствуя, как, тесно прижавшись к груди, сопит любимая женщина, Юний вдруг вспомнил какую-то несуразность, неправильность… Вот только в чем она проявилась – никак понять не мог. Может, вино было кислым? Да нет, вполне приятным. Да и не в вине дело.

Осторожно, чтобы не разбудить Венту, Рысь подошел к окну. Всходило солнце, заливая двор золотистым радостным светом. С летней кухни тянуло запахом жарящейся на вертеле рыбы, где-то переговаривались плотники. Молодцы, явились вовремя. Ну, у них сейчас такой сезон, когда день год кормит. В смородиновых кустах защебетали птицы – жаворонки… нет, малиновка… Малиновка… Ага! А ведь вчера она как-то уж слишком быстро умолкла. Даже, можно сказать, резко, словно бы кто испугал. Испугал…

Рысь проворно скользнул в дверь, обошел пристройку, внимательно вглядываясь в кусты. Да, похоже, примяты… Или это просто кажется? А вот здесь, под окном, где крыжовник… Юний нагнулся, присел на колени, осторожно снимая пальцами зацепившийся за колючку узенький обрывок ткани.

– А я-то думаю – кто там лазит? – выглянула в дверь Вента. – Вроде бы не время еще ягоды собирать.

– Ягоды – не время, – войдя, согласно кивнул Юний. – А вот кое что другое… – Он протянул девушке кусочек ткани. – Что скажешь?

– Наверное, садовник зацепился случайно или прислуга, – Вента усмехнулась. – И не лень же тебе… Впрочем, дай-ка, взгляну.

Она внимательно осмотрела лоскуток, понюхала даже, вдруг став ошеломляюще серьезной.

– Нет, это не садовник и не прислуга, – тихо произнесла девушка. – И вообще – человек не из простых. Это дорогая киосская ткань, смотри сам…

– Да я заметил…

– Полупрозрачная. Такие туники носят богатые модницы… вот, вроде меня, но у меня такой нет – смотри, обрывок сиреневый, с золотой нитью, а я, как ты знаешь, предпочитаю пастельные цвета, ну, в крайнем случае, небесно-голубой.

– Понял, не дурак, – тут же пошутил Юний. – В ближайшее же время подарю тебе голубую ткань. Сошьешь себе столу.

– Я не люблю носить столу, ты знаешь. Пышно и неудобно, – Вента презрительно фыркнула. – Вполне подходяще для какой-нибудь старушенции.

– Да-а, – задумчиво протянул легат. – Знать бы, что за старушенция здесь вчера побывала?

– Ты полагаешь – соглядатай?

– Да ведь и ты, милая, считаешь точно так.

– Да. – Девушка кивнула, накидывая на обнаженные плечи полупрозрачную пелерину.

Рысь улыбнулся:

– Никогда б не подумал…

– Ну, что замолчал? – сверкнула глазами Вента. – Продолжай. Ты, верно, хотел сказать, что никогда не думал, что дикарка из германских лимесов так быстро превратится в светскую даму? Ну, признайся, ты именно это хотел сказать?

Юний с некоторым смущением развел руками.

Вента качнула головой:

– Я ведь женщина, не забывай, и мне, как и любой нормальной женщине, нравятся красивые тряпки. Это ведь так здорово – надеть на себя тунику из невесомой ткани, поверх – еще одну, тонкой шерсти, пустить красивыми складками, идти и ловить на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые – женщин… Здорово! Но, знай, если понадобится, я без раздумий сменю дорогие туники на мохнатые германские штаны и куртку из волчьей шкуры. И доброе оружие мне нравится не менее, чем красивая одежда и украшения. Да и ум мой остался при мне.

– Кто бы сомневался!

– Так, хватит любезностей. – Вента раздраженно махнула рукой. – Давай-ка лучше о соглядатае. – Девушка еще раз понюхала лоскуток. – Пахнет египетскими благовониями.

– Женщина?!

– А что в этом необычного? Иные женщины и решительнее, и куда умнее большинства мужчин.

– Да, но, похоже, это знатная дама.

– Тем легче будет найти. Не так уж и много в Нордике знатных дам, позволяющих себе дорогие туники и египетские благовония.

– Может, обрывок оставлен какой-нибудь гостьей?

– Давненько не было у меня таких гостей. Да и Велизарий, садовник, каждый день возится с кустами – подстригает, подвязывает. Уж он бы этот лоскут заметил. Правда, мне бы не доложил, просто выбросил бы в мусор. Подумаешь, какой-то обрывок.

– Итак, знатная дама… – Юний задумчиво поскреб бородку. – Интересно, кто ее послал? Феликс?

– Феликс, конечно, на это способен, – согласно кивнула Вента. – Но какой смысл, коли здесь и так почти все – его люди? Как ты знаешь, я и сама обязана писать ему подробные донесения.

– Знаю…

– Так зачем же еще и приставлять соглядатая ко мне? Слишком уж мудрено, даже для такого человека, как Гай Феликс.

– Феликс… Нет… – Рысь прошелся по комнате и вдруг резко остановился. – А что, если – цезарь?!

– Фракиец? – Вента вмиг уловила его мысль. – А ведь, пожалуй, ты прав. Принцепс Максимин Фракиец славится не только жестокостью, но и хитростью и умом, иначе не стал бы цезарем. Ну да, конечно же, он присматривал в Нижней Германии за Феликсом. А ведь это Феликс официально стоял у истоков новой колонии – Нордики. Тогда почему бы людям Максимина не быть здесь?

– Да, похоже, так оно и есть. Интересно только, какие сведения они собирают? И почему не проявили себя раньше?

– Они и сейчас бы себя не проявили, – тихо заметила Вента. – Если б не этот лоскуток.

– Что ж, будем искать. Время терпит – наверняка донесения они отправят осенью, с нашим торговым флотом. Другого пути нет. Да, вот еще что, – Рысь испытующе взглянулна Венту, – полагаю, к этому делу нужно привлечь как можно меньше народа. Кто его знает, сколько в Нордике людей Максимина?

Вента неожиданно расхохоталась:

– Явных – полно! Целый легион «Рапакс».

– Да, но я не о явных, с явными как-нибудь сладим. Найти бы тайных… так, осторожненько, не вызывая никаких подозрений.

Рысь снова подошел к окну, вдыхая всей грудью прохладный утренний воздух. Плотники уже вовсю стучали топорами, на улице, за оградой, переговаривались идущие на городской рынок торговцы, откуда-то издалека доносился собачий лай. Жаль, у Венты не было собак, еще с германских лихих времен девушка недолюбливала псов – может, ее когда-то ими травили? Не рассказывала, а спросить сейчас Юний не решался, боялся обидеть.

– Славно как поют птицы! – Встав рядом, девушка прижалась к любимому. – Кто это, коростели?

– Малиновка… – Обняв Венту, Юний крепко поцеловал ее в губы.

Глава 7

Июль 236 г. Купава

Прозелень ячменя, жатва

Боги! честный нрав вы внушите детям, Боги! старцев вы успокойте кротких.Гораций

Беспокойно, будто на что-то жалуясь, шумела священная роща. Пробегающие по небу серые клочья облаков, набухая дождем, сбивались в тяжелую тучу. Быстрокрылые ласточки с криками проносились над самой землей, едва не задевая крыльями высокую густую траву. Здесь, рядом с жилищами мертвых, траву не косили – зачем без нужды тревожить тех, кто ушел, чтобы когда-то возродиться вновь? Маленькие домики с прахом предков вызывали у Зарко противоречивые чувства. Он знал, конечно, что все умершие – покровители и заступники рода, но, с другой стороны, кто ведает, как они отнесутся сейчас именно к нему, Светозару, явившемуся сюда тайком, да и не ко всем, а лишь к одному… вернее – к одной. К сестре, Невде.

– Невдушка, Невда, – Зарко не осмелился подойти ближе к самому первому домику, так и застыл в нескольких шагах, по колено в траве. Сунув руку за пазуху, вытащил из-под рубахи венок из сине-голубых васильков – помнил, Невде именно такие нравились, – улыбнулся:

– Возьми, сестрица.

Мальчик оглянулся и осторожно положил венок в траву. Затем снял с себя пояс – красивый, узорчатый, положил рядом с венком, поклонился:

– А это тебе, Витень! Я рад, что теперь вы оба вместе. Жаль вот только, не здесь, не с нами. А ты, Настай, не обижайся, что я тебе ничего не принес. Погоди, не все сразу, скоро приду с подарком. – Зарко еще раз поклонился. – Теперь тебя спрошу, Невдушка. Как там батюшка наш да матушка? По-хорошему ли? Да видала ли ты их? Верно, видала, ужкак же. Обрадовались?

Зарко наклонил голову, внимательно всматриваясь в маленькие домики селения мертвых. Ждал ответа…

Ласточка, пролетая мимо, задела его крылом по щеке. Отрок улыбнулся – вот ладно-то! Ответила все ж таки сестрица! Хорошо ей там, встретила батюшку с матушкой. Ужо не забудут Светозара…

– А в деревне тебе почет, сестрица. – Зарко улыбнулся. – Всяк добрым словом вспомнит. Защитница, говорят. Берегиня. И… – Мальчик немного замялся. – Вот еще о чем хочу спросить. О дружке моем, Горшене. Он говорит, что…

– Рад, что ты пришел сюда, Светозар! – негромко промолвили за спиною.

Вздрогнув, Зарко обернулся, увидев прямо перед собой Брячислава – из тех, кто может общаться с богами. Жрец – не старый, кряжистый, крепкий, одетый в длинную рубаху,украшенную затейливой вышивкой, с матерчатой же сумой через плечо – улыбнулся, пригладив густую бороду, и, подойдя ближе к домикам, поклонился.

– Вот и я пришел вас навестить, – тихо промолвил Брячислав. – И тех, кто лежит здесь давно, и остальных. Особенно – тебя, Невдушка, светлая твоя доля. – Жрец вдруг с тревогой посмотрел в затянутое тучами небо. – Обереги поля от града, пошли удачу в охоте, пусть будут многорыбными озера и реки, а люди пусть будут сыты и веселы. Вот и братец твой здесь, Невдушка… О том же просит.

– Да, – согласно кивнул Зарко. – Помогай, сколько сможешь, всем людям Птицы!

– Поможет. – Брячислав положил руку мальчику на плечо, улыбнулся по-доброму и вдруг почему-то вздохнул. – Славной девушкой была Невда, доброй и очень красивой.

– Была? – неприятно поразился отрок.

– Была, – жрец вновь пригладил бороду, улыбнулся, – теперь же она стала другой. Уже не простая девушка – берегиня. Великая честь! Немногие достойны такого. Будь и ты достоин чести сестры, Светозар из народа Птицы! Не посрами.

– Да я… – сверкнув светло-серыми, как у сестры, глазами, вскинулся было Зарко, но жрец властно придержал его за плечо.

– У народа Птицы есть важное дело для тебя, Светозар, сын охотника Заровита.

– Важное дело? – пролепетал Зарко, явственно ощущая нахлынувшую на него гордость.

Да он готов умереть за свой род! Как… как умерла Невда. Впрочем, что такое жизнь отдельного человека, по сравнению с благополучием всех людей.

Птицы? Умереть, чтобы жил род, – что может быть важней и почетней? Только… Зарко вдруг передернул плечами – он, конечно, все сделает ради рода, но, если б можно было,предпочел бы погибнуть в бою или от вражеских пыток, но только не так, как…

– Что дрожишь, воин? – усмехнулся Брячислав. – Замерз?

– Да нет, и вовсе я не дрожу. – Отрок быстро справился с собою. – Ты говорил о каком-то важном деле, Брячислав? О каком?

Отойдя в сторону, жрец внимательно осмотрел Зарко. Взгляд его, ощупывающий, въедливый, липкий, почему-то не понравился отроку, хоть тот и постарался скрыть все свои чувства.