Чтение 14–й страницы книги ~Нефритовые четки~

Она подошла к одному из плакатов, ткнула пальцем в нарисованного льва.

– Вот он. Его звали Чака. Зубищи что ножи у мясника. Вообще-то я сама виновата. Забыла вынуть заколку из волос. Ну, он и укололся. Еле башку из пасти выдрала. Глядите.

Отставная циркачка опустила голову, сдвинула тюрбан. Сзади на шее и затылке у ней виднелись длинные бороздообразные шрамы.

Тут Эраст Петрович присвистнул, мисс Палмер поохала, и дальше беседа заскользила как по маслу.

Через какой-нибудь час-полтора рассказов о былой славе, на третьем кувшине грога, дошло и до истории лорда Беркли – по всей видимости, самого яркого эпизода в карьере укротительницы львов и сердец. Перечислив все безумства, которые совершил ради неё влюблённый граф, мисс Флейм, наконец, добралась до того рокового дня, когда егосиятельство пал у её порога, сражённый кровоизлиянием в мозг.

– …Но под конец Джефф совсем спятил. Стал такие штуки выкидывать! Приходит однажды, глаза горят. «Любишь ли ты меня по гроб жизни?». Отвечаю: «Само собой», а что ещё скажешь, когда у него губы трясутся и глаза на мокром месте? «Я всё продумал. Нас вовек никто не разлучит. Будем лежать бок о бок, как Ромео и Джульетта». И давай плести что-то про завещание, про Млечный Путь. Короче, бредит. Как выхватит пистолет! Честное слово! У меня поджилки затряслись. Не бойся, говорит. Я, мол, знаю, что женщины боятся выстрелов. Пистолет – это для меня, а тебе я приготовил яд, и вправду суёт какую-то склянку. Хорошо, я не растерялась, я всегда была девочка смышлёная. С сумасшедшим спорить – себе дороже. «Ладно, я выпью. Но тебе стреляться ни в коем случае нельзя. Завещание самоубийц юридически недействительно». Это мне один приятель рассказал, барристер, давно ещё, ну я и вспомнила. Схватила у него яд, налила в стакан, рраз – выпила, и хрясть пузырьком об камин, только стекла полетели.

– Как «выпили»? – схватилась за сердце мисс Палмер.

– Вот так, – показала циркачка.

Взяла из буфета стакан, налила грогу, опрокинула в себя, а потом продемонстрировла, что весь напиток вылился в прозрачную стеклянную трубку, приделанную сбоку и ловко спрятанную в рукав.

– Простейший фокус. Я с такими начинала выступать, ещё пятнадцатилетней дурочкой. В общем, выпила, сама вся зашаталась, на глазах слезы. У меня знаете какой актёрский талант был? Сама Сара Бернар один раз в Бате была на представлении – стоя аплодировала. Честное слово! Это когда я в аттракционе «Звезда сераля» выступала…

– Так что лорд Беркли? – мягко вернула её к нити повествования мисс Палмер.

– Когда я ему сказала, ужасно трогательно: «Иди, любимый! Живи! Я буду ждать тебя, теперь уж никуда не денусь!» – старый идиот тоже зарыдал. Крикнул: «Тебе не придётся ждать долго!» и выбежал вон, даже не поглядел, как я умирать буду, хотя я умела это делать по первому разряду – прямо заглядение. Хотите, покажу?

Эраст Петрович попросил:

– Чуть п-позже. Но скажите, на что вы рассчитывали? Не боялись, что он вернётся?

– Конечно, боялась. Но я уже решила: хорошенького понемножку, сматываю удочки. Только меня в вашем Бате и видели! Хотела уехать в Глазго, мне давно там предлагали ангажемент. Только Джефф, несчастный дурень, недалеко ушёл. Спустился на улицу, да и рухнул. Кондрашка его хватил. Вот ведь не любила я его никогда, а тут жутко жалко стало. Ревела, наверно, целую неделю. – У мисс Флейм и сейчас на глаза навернулись слёзы. – Никто меня так не любил – ни до, ни после.

И заплакала навзрыд. Больше они не добились от неё ни слова.

– Знаете, вся моя жизнь ушла на то, чтобы убедиться в правоте банальных истин, – сказала мисс Палмер, когда они вышли от Молли Флейм и быстро шагали по улице, чтоб успеть на последний поезд. – Нам с раннего детства на ложечке подносят всю мудрость, накопленную человечеством. Каждый день мы слышим: «Тихие воды глубоки», «Пока есть жизнь, есть надежда», «У каждой тучи найдётся серебряная подкладка» и прочее подобное, но это всё равно что метать бисер перед свиньями. Пока сам не споткнёшься об камень, на котором уже падали миллионы раз до тебя, ничего не поймёшь и ничему не научишься. Зато, если уж сделаешь своё доморощенное открытие, хочется кричать на весь мир: «Эй, люди! Все слушайте меня! Известно ли вам, что настоящий друг познаётся в беде? Я только что это обнаружил!» Или: «Ах, как же неправильно вы все живёте! Знайте же: не все золото, что блестит». Но кричать бесполезно, только зря горло надорвёте. Вот так, мой милый Эраст, я и живу – от одного банального открытия к другому. Только что, например, сделала ещё одно, очень важное: не так страшен черт, как его малюют. Ужасная мисс Флейм оказалась довольно мила, вы не находите? Никогда не нужно верить репутациям, особенно плохим.

– Вот это уже трудно назвать банальностью, – улыбнулся Фандорин. – Мысль вполне оригинальная.

– Нет-нет, – убеждённо заявила мисс Палмер. – Я не способна на оригинальные мысли. Я самая обыкновенная и заурядная старуха, ходячий свод банальных истин. Семьдесят шесть лет одиночества – достаточный срок, чтобы проверить на себе все существующие поговорки и убедиться в их абсолютной истинности. Разумеется, за исключением банальностей любви, эта грань жизни осталась вне зоны моих опытов.

– Не уверен, что из-за этого стоит расстраиваться.

Старая леди жалостливо поглядела на него.

– Вы сказали это с горечью. Однако я не могу поверить, чтобы вы были обделены женской любовью. Наверное, её, наоборот, было чересчур много, а я слышала, что это очень опасно. Но знаете, что я вам скажу? Лучше испытать тысячу ударов судьбы, чем всю жизнь пропрятаться от судьбы в чулане. Впрочем, я опять сказала банальность… Так что вы думаете о рассказе мисс Флейм?

– Лорд Беркли у неё не был.

– Согласна.

Они медленно шли по улице, то и дело поглядывая вверх. Дождь кончился, небо прояснилось, и в нём сияли звёзды.

После довольно продолжительного молчания мисс Палмер сказала:

– Пожалуй, я знаю, где нужно искать Джеффри.

– А мне не хватает одной мелочи… – Фандорин помог даме перешагнуть через лужу. – Если б вы мне только сказали… Не наступите, здесь гуляла собака.

– Благодарю вас. Так что вам сказать?

– Там есть медведь?

– Да, и пребольшой. – Она расстроено всплеснула руками. – Ну вот, а я хотела вас удивить. Что ж, едем?

– Прямо т-туда? Как бы нас с вами не арестовали за самовольство. Думаю, лучше сообщить в полицию.

– Я и предлагаю ехать в брислингтонский полицейский участок, к дежурному инспектору.

– Стало быть, это в Брислингтоне?

Так назывался городок, расположенный на дороге между Батом и Бристолем.

Впереди показалось здание железнодорожной станции, ярко освещённое электрическими огнями.

– Зачем же нам ехать к инспектору? – удивился Фандорин. – Время позднее, вы устали. Можно просто протелефонировать с вокзала.

– Ах, как же я глупа! Всё время забываю о завоеваниях прогресса. Вы покажете мне, как говорить в трубку?

Объясняться с оператором пришлось Эрасту Петровичу – мисс Палмер не решилась обратиться к незнакомой барышне с фамильярным «Хелло, Центральная?». Зато инструкции, которые она дала дежурному инспектору, были исчерпывающе ясными и точными:

– …Как, вы не знаете фамильного склепа лордов Беркли? Ах, вы сюда переведены недавно. Это очень просто, молодой человек. Входите на кладбище через главные ворота, идёте до стелы, поворачиваете направо и в конце аллеи видите мавзолей. Перепутать невозможно – там на крыше большое изваяние медведя в графской короне.

Едва вернулись домой, едва мисс Палмер развязала ленты шляпки, а Фандорин повесил на крючок кепи, как постучал дворецкий.

– Нашли! Нашли! – возбуждённо сообщил он. – Звонил брислингтонский инспектор! Милорд жив и здоров. Его обнаружили в фамильном склепе – он там мирно спал, а для тепла накрылся венками с соседней могилы. Везут сюда!

– А инспектор сказал, что это я ему про-теле-фони-ровала? – с удовольствием выговорила мисс Палмер красивое слово.

– Да. Но, боюсь, награды вы не получите. Портфель-то на месте, милорд использовал его в качестве подушки, но ожерелья внутри нет.

– И завещание тоже пропало? – спросила она.

– Нет, документ на месте. Пропало только колье. Думаю, семья предпочла бы, чтобы случилось наоборот, – позволил себе пошутить мистер Парслей, пребывавший в приподнятом настроении. – Но каков молодец его сиятельство! Целые сутки без еды, без питья, на голых камнях, а хоть бы что. Удивительно крепкий организм!

Сцену возвращения блудного отца они наблюдали из окна втроём – слугам было строго-настрого запрещено выходить во двор, когда привезут старого графа.

Всё аристократическое семейство было в сборе. Вывели даже детей, хотя время было заполночь.

Наследник титула лорд Дэниэл, ломая руки, расхаживал взад и вперёд. Преподобный Мэтью Линн, смежив веки, молился. Достопочтенный Тобиас Линн, покашливая, курил сигару. Жены старшего и среднего братьев шушукались с детьми – кажется, давали им какие-то наставления. Всё это сопровождалось тревожным воем, доносившимся из сада, – это нервничал леопард Скалпер, которому не нравился ночной переполох.

Наконец в ворота въехала коляска. Инспектор и констебль бережно спустили на землю лорда Беркли, укутанного в полицейский плащ с пелериной.

Старший сын бросился к отцу с пледом, средний подкатил кресло, младший же, коротко поблагодарив служителей закона, поспешил выставить их за ворота. Лишние свидетели семейству были явно ни к чему.

– Какое счастье, что вы живы, батюшка! – восклицал лорд Дэниэл.

Преподобный хлопотал над креслом – взбивал подушку, двигал какие-то рычажки:

– Садитесь, папенька! Вот ваше любимое креслице, вам в нём будет очень удобно!

Лорд Беркли с подозрением озирался вокруг. В кресло садиться не пожелал, даже попробовал попятиться назад к воротам – его удержали за плечи.

– Я велела приготовить вам главную спальню, – ворковала леди Линн. – В ней гораздо просторней и светлее, чем в вашей комнате. Ах, милый отец, как славно вы там отдохнёте! Пойдёмте в дом. Смотрите, как все тут вам рады! Ну, не упрямьтесь.

– А Молли там? – прошамкал его сиятельство.

Все переглянулись, очевидно, не зная, что на это сказать.

– Я знаю, Молли ждёт меня в раю. А меня привезли в чистилище, – пожаловался больной, с отвращением оглядывая родственников, мрачные стены Беркли-хауса и тёмный двор. – Это нечестно. Чистилище есть только у католиков, я же принадлежу к англиканской церкви. Произошла ошибка. Везите меня обратно на кладбище!

Беднягу все пытались усадить в кресло, а он изо всех сил сопротивлялся.

Тогда леди Линн подала знак жене священника, и та подпихнула вперёд детей.

Они бросились к деду, стали его обнимать:

– Драгоценный дедушка!

– Милый дедушка!

– Мы так волновались!

– Мы так соскучились!

Граф втянул голову в плечи и заткнул уши.

Инициативу перехватил лорд Дэниэл. Велев детям умолкнуть и отойти в сторону, наследник взял отца за плечи, как следует тряхнул и крикнул:

– Ради всего святого! Скажите, где «Млечный Путь»?

Решительная мера, кажется, подействовала. Лорд Беркли посмотрел на своего первенца. Даже ответил, вполне связно:

– Разве ты не знаешь? Вон же он.

И показал на небо, где, в самом деле, светился Млечный Путь.

Лорд Дэниэл издал звук, похожий на рычание, и его оттеснил средний из братьев.

– Нехорошо издеваться над теми, кто вас любит, – мягко укорил родителя преподобный. – Вы хотите попасть в рай?

Граф уточнил:

– К Молли? – и кивнул.

– Я помогу вам. Знаете, что это? – Мэтью Линн достал карманный молитвенник. – Святой Псалтырь. Если вы положите на него руку и будете говорить правду, одну только правду и ничего кроме правды, место в раю вам обеспечено. Понимаете?

Его сиятельство нетерпеливо дёрнул плечом:

– Чего тут не понять?

И шлёпнул ладонью по книге. Во дворе сделалось очень тихо.

– Скажите, кто вынул вот из этого портфеля колье? Ну, такие блестящие камешки на нитке? – Голос священника пресёкся от волнения. – Кто-нибудь подходил к вам? Заговаривал? Постарайтесь вспомнить. Это обеспечит вам чудесное местечко в раю.

Лорд Беркли долго разглядывал сына, наморщив лоб.

– Сейчас вспомнит! – прошептал мистер Парслей, стиснув Фандорину локоть. – Ну же, старина! Ну!

Вздохнув, его сиятельство участливо сказал преподобному:

– Говорил ли вам кто-нибудь, сэр, что у вас чрезвычайно неприятное лицо? Неискреннее, лживое и злое. На вашем месте я бы отрастил бороду – будет не так заметно.

– Чёрт! Проклятье! – плюнул достопочтенный Тобиас Линн и свирепо швырнул сигару – от брусчатки брызнул каскад искр. – Пустая трата времени!

– К-капитан прав. Старик ничего не скажет, – заметил Эраст Петрович.

– Потому что не знает, где колье, – добавила мисс Палмер.

Дворецкий посмотрел на них обоих.

– Вы хотите сказать, что ожерелье вытащили из портфеля, пока его сиятельство спал в склепе?

– Мы хотим сказать, что ожерелья в портфеле не было. – Мисс Палмер отошла от окна. – Нет сил смотреть, как они терзают бедняжку Джеффри. Скажите-ка лучше, мистер Парслей, а что, уволенный лакей Джим уже освободил сторожку?

– Нет, я позволил ему задержаться до субботы. Он, конечно, очень виноват, но нехорошо добивать упавшего. Этому болвану некуда податься, и у него совсем нет денег. В субботу за ним приедет брат и заберёт к себе в кузницу. На хорошее место после случившегося Джима всё равно не возьмут.

– Раз он без работы, значит, рано ему не вставать, – заключила мисс Палмер. – Быть может, Эраст, вы согласились бы разбудить Джима и поговорить с ним?

– Я собирался сделать это чуть п-позже. Но вы правы. Здесь ничего интересного мы больше не увидим.

Эраст Петрович повернулся и вышел, а мисс Палмер предложила своему приятелю нечто совершенно эксцентричное: выпить чаю в третьем часу ночи. Надо же было как-то скоротать время.

Они не успели допить и первой чашки, когда Фандорин вернулся.

Во дворе уже никого не было, скорбного умом графа укатили-таки в дом, но Беркли-хаус не погрузился в сон – в окнах большой гостиной горел свет. Очевидно, там происходил экстренный семейный совет.

– Ну, который? – живо обернулась к Эрасту Петровичу квартирная хозяйка.

– Без сюрпризов, – кратко ответил тот, придвигая стул.

Мисс Палмер огорчилась:

– Жаль. Я так надеялась, что это окажется средний. Джеффри прав – он ещё противнее остальных.

Батлер остолбенело вертел головой, пытаясь вникнуть в смысл этого загадочного обмена репликами.

– Нет-нет, не рассказывайте! – остановила Фандорина старая дама. – Я угадаю сама. Он отослал Джима с каким-нибудь поручением, да?

– Это было бы с-слишком явно. Он как бы случайно столкнулся с лакеем, когда тот нёс графу вечернее молоко. Пока Джим сходил переодеться, пока на кухне подогрели новый молочник, прошло около получаса. Вполне достаточно.

– Для чего достаточно? – вскричал вконец замороченный мистер Парслей. – Я ничего не понимаю! О ком вы говорите?

– О капитане, о ком же ещё? – Мисс Палмер налила Фандорину чаю. – Он с самого начала был у меня на подозрении. Явиться на юбилей отца, у которого поживиться нечем? Такая сентиментальность совершенно не в духе Тобиаса. К тому же он сильно проигрался и по уши в долгах.

Ложечка в руке дворецкого мелко задребезжала о чашку.

– Достопочтенный Линн обокрал собственную семью? Но это невозможно!

– Отчего же? – Мисс Палмер отобрала у батлера ложечку, положила на скатерть. – Где лежит ключ от секретера, он наверняка знал. Вытащил портфель, ожерелье припрятал. Избавился от слуги. Отца отстегнул от кресла, вывел в сад. Вероятно, шепнул что-нибудь вроде: «Вас ждёт Молли» – ну, бедняжка и отправился на свидание. И, судя по свидетельству мальчишки бакалейщика, «очень шустро». Сунуть старику под мышку портфель труда не составило – за долгие годы службы в банке Джеффри к этой ноше привык.

– Нет! Вы ошибаетесь! – вскочил мистер Парслей, чуть не опрокинув стул. – Я всегда с вами соглашаюсь, но тут вы ошиблись! Если б в похищении действительно был замешан кто-то из членов семьи, они прежде всего позаботились бы об уничтожении постыдного завещания. А оно-то цело!

– Не ломайте мебель, Питер. Таких стульев теперь уже не делают. Какой смысл уничтожать завещание, если у нотариуса все равно хранится копия?

Дворецкий грузно сел, будто из него выпустили воздух.

– Боже, что за времена… – глухо сказал он. – В истории рода бывало всякое, но воровать фамильную реликвию, свалив вину на отца… Куда катится Англия? А хуже всего то, что преступление окажется безнаказанным. Где теперь искать «Млечный Путь»? Ведь достопочтенный Тобиас Линн сам не расскажет…

Мисс Палмер погладила давнего друга по руке.

– Не отчаивайтесь. Ожерелье отыщется. Ведь со вчерашнего дня капитан из дому никуда не отлучался? Мне думается, «Млечный Путь» спрятан в единственном месте, куда никто кроме самого Тобиаса, не сунется. – Она обернулась к Фандорину, с аппетитом жевавшему печенье. Странно, но эти кусочки пересушенного теста начинали ему нравиться. – Милый Эраст, боюсь, мне самой эта задача не под силу. Здесь нужна храбрость Ланселота и сила Геракла.

– Ни то, ни другое не понадобилось, – ответил Фандорин, вытирая губы салфеткой. – Достаточно было почесать Скалпера за ухом, и он охотно п-позволил мне снять с него ошейник. Вы абсолютно правы. Ожерелье было спрятано внутри.

Он достал из внутреннего кармана поблёскивающую радужными искрами ленту и положил её на стол.

– Я навестил своего п-приятеля на обратном пути из сторожки.

В тени чайника, куда не достигал свет лампы, колье не производило особенного впечатления. Камни не играли, не переливались и были похожи на кусочки огранённого стекла.

– Скажите им, что вы т-только что обнаружили это в траве, около Чугунной Беседки, – посоветовал Фандорин, пододвигая ожерелье к батлеру. – Вероятно, оно выпало из портфеля, когда лорд Беркли улепётывал через сад. Впрочем, лишних вопросов не будет – все слишком обрадуются находке. Кроме, конечно, к-капитана, который решит, что недостаточно хорошо застегнул ошейник. Однако время позднее. Мисс Палмер, несомненно, очень устала. Да и я бы п-прилёг…

Наутро, когда мисс Палмер и её квартирант завтракали (несколько позже обычного), дворецкий явился с официальным визитом: в парадной ливрее, двууголке и белых перчатках.

– Всё произошло в точности, как вы предвещали, сэр. А громче всех ликовал достопочтенный Тобиас Линн. Меня – совершенно незаслуженно – назвали спасителем фамильной чести и вручили чек на тысячу фунтов, который я и передаю той… то есть тому… – Здесь мистер Парслей немного сбился. – В общем, тем, кому он по праву принадлежит. Чек на предъявителя.

Он с поклоном положил на стол узкую полоску бумаги с водяными знаками.

– Награда вне всякого сомнения принадлежит мисс Палмер, – нахмурился Эраст Петрович. – Загадку разгадала она, я же был всего лишь исполнителем.

Тут обнаружилось, что почтенная дама превосходно умеет сердиться.

– Какие глупости! – покраснев, вскричала она. – Это вы сумели разговорить мисс Флейм. И про склеп догадались сами. А уж что касается ожерелья, то оно оказалось у вас в руках ещё до того, как я сформулировала версию! Если же вы хотите обидеть меня благотворительностью, то знайте: я всю жизнь прожила, полагаясь только на себя, и никогда о том не пожалела!

Оппоненты в упор глядели друг на друга, и видно было, что ни одна из сторон не уступит.

– Иногда умные люди бывают хуже простаков, – вздохнул мистер Парслей, – и тогда без простака им не обойтись. Возьму эту роль на себя. Поделите вы эти деньги пополам, да и дело с концом. Пятисот фунтов вам, мисс Палмер, с лихвой хватит, чтобы купить домик на берегу моря. Да и вы, сэр, так уж не чинитесь – деньги вы заработали честно.

– «Иногда умные люди хуже простаков, и без простака им не обойтись»? – удивлённо повторила мисс Палмер. – Какая чудесная банальность! Я её запомню.

Удивился и Фандорин, но по иной причине.

Пятьсот фунтов стерлингов? На государственной службе он за целый год получал жалованья немногим больше. Немалые деньги, а достались безо всякого труда. Так, выходит, дедукцией можно зарабатывать на жизнь?

Наставник, преподававший Фандорину науку жизни, говорил: «Человек рождается на свет слепым и не прозревает до самой смерти. Но есть три Поводыря: Дух, Разум и Тело. Они будут дёргать тебя за рукава, тянуть всяк в свою сторону. Ошибётся тот, кто сочтёт одного из Поводырей главным. Знай, когда и кого слушаться. Только это убережёт тебя от заблуждений и не даст сбиться с Пути».

С Духом и Разумом Эраст Петрович, бывало, путался, отчего иногда спотыкался о камни Пути и набивал себе шишки. Зато превосходно усвоил, в каких ситуациях нужно беспрекословно повиноваться Телу, и здесь уж никаких сомнений не допускал. Иначе его Путь давно бы уже оборвался.

Вот и теперь, когда Дух и Разум вдруг умолкли, а Тело громко крикнуло: «Берегись!», Фандорин немедленно, безо всяких колебаний повиновался – не оборачиваясь, прыгнул в сторону. Тем более, рядом не было ни души, никто не подумал бы, что солидного вида джентльмен внезапно сошёл с ума…

Итак.

Прямо из пинкертоновского агентства Эраст Петрович отбил Масе телеграмму(«НОЧНЫМ СЮДА ТЧК ДВА КОСТЮМА ТЧК БЕЛЫЙ ЗПТ ЧЁРНЫЙ»)и отправился на прогулку по вечернему Нью-Йорку.

Шёл, куда глаза глядят, постукивал тросточкой, думал о двигателе внутреннего сгорания.

Соседние с Бродвеем улицы ещё худо-бедно освещались газом, потом пошли переулки вовсе тёмные, и Фандорин достал электрический фонарик. Качаешь пружину – горит лампочка. И светло, и для кисти тренировка.

Когда пахнуло морем, Эраст Петрович понял, что находится где-то вблизи Гудзона. Осмотрелся вокруг – увидел вдали приземистый силуэт Батареи. Оказывается, ноги вынесли его к Манхеттенской стрелке.

Мимо складов, мимо портовых кранов он дошёл до самой воды и остановился у парапета.

Солнце уже зашло, но в небе ещё оставалось некое послевкусие заката. Вдали на острове Бедлоуз шахматной фигуркой торчала Статуя Свободы. На одном из зубцов её короны вспыхнул прощальный блик вечерней зари.

Это очень красиво, искорка на короне делает пейзаж совершенным, сказал Разум. А без статуи было бы ещё красивей, возразил Дух.

Но в этот миг Эраст Петрович ощутил (угловым зрением? слухом? нервными окончаниями? – Бог весть) микроскопическое движение за спиной, и Дух с Разумом сразу онемели,а Тело заставило Фандорина резко качнуться вбок.

У самого уха хищно шикнуло, через долю секунды грянул выстрел. Выполняя одновременно три действия (приседая, разворачиваясь на каблуке и выдёргивая из-под фалды револьвер), Эраст Петрович едва-едва перехитрил вторую пулю – с головы в воду слетел простреленный цилиндр, между прочим, заказной, с Джермин-стрит, в Америке такого не достать. Зато теперь удалось разглядеть, откуда стреляют. Огненная точка вспыхнула у стены неосвещённого пакгауза. Судя по звуку, револьвер большого калибра, и стрелок отменный – бил с изрядного расстояния, а как точно. Нельзя было позволить ему выстрелить в третий раз: на фоне не совсем ещё тёмного неба силуэт Фандорина являлся слишком хорошей мишенью. Поэтому Эраст Петрович вскинул руку с «герсталем» и высадил наудачу все семь пуль. Для короткоствольного револьвера, весь смысл которого в скорострельности, дистанция была чрезмерной, но третьего выстрела из темноты не последовало.

Когда прошёл звон в ушах, Фандорин (он лежал, распластавшись на земле) напряг слух и понял, что у пакгауза уже никого нет. Осторожно поднялся, заряжая барабан. Рывкомдобежал до места, откуда стреляли. Так и есть – пусто.

Человек, пытавшийся его убить, скрылся в проходе между складскими корпусами. Гоняться за ним было бессмысленно, да и рискованно.