Чтение 24–й страницы книги ~Нефритовые четки~

Но тут ему пришла в голову идея получше – сам Конфуций вряд ли нашёл бы в ней что-нибудь предосудительное.

– Господа, если вы накроете этот п-предмет какой-нибудь салфеткой, я могу отнести его к Змеиному каньону. Денег мне не нужно, но услуга за услугу. Утром я отправляюсь в экспедицию против бандитов. Мне понадобится солидноепосси —люди, хорошо владеющие оружием. Если бы выдали мне человек пятнадцать-двадцать…

– Нас двадцать восемь – взрослых мужчин! – вскричал Разис. – Все пойдём!

Другой поддержал его:

– Можно взять и мальчишек, кому больше пятнадцати, им это пойдёт на пользу. Тогда наберётся почти сорок всадников!

И можно будет одним выстрелом уложить двух зайцев, подумал Фандорин. Даже трёх. Спасти девушку, изгнать из долины разбойников, да ещё и наладить отношения между соседями. Полковник Стар будет доволен.

Но единодушия между старейшинами не было.

– Так ничего не выйдет, – сказал отец молодого человека, погубленного призраком. – Расколотый Камень к безбожнику не явится. Да ещё озлится. А расплачиваться придётся нам.

Конец спору положил сам Мороний.

– Мафусаил прав. Негоже нам, людям веры, прибегать к помощи безбожника. Прав и негр. Нам надо, мы и отнесём.

Перечить апостолу никто не осмелился. Решение было принято.

– Но кто из нас сделает это? – спросил Разис.

И все со страхом посмотрели на голову, лежавшую на большом серебряном блюде, края которого зловеще поблёскивали в отсветах пламени кровавыми бликами.

– Я, – коротко сказал Мороний и перекрестился. – Кто ж ещё?

Эраст Петрович посмотрел на него с уважением. Видно, не зря селестианцы признали этого седобородого коротышку апостолом и ушли с ним из обжитых мест за тридевять земель. Так и должен поступать настоящий вождь.

– Если я… если я не вернусь… – Мороний изо всех сил старался говорить твёрдо. – Кормило примешь ты, Разис. А вы, братья, поклянитесь слушаться его, как слушались меня.

Остальные смотрели на него с благоговением и лишь низко поклонились в знак повиновения.

Все вместе они дошли до небольшой дубравы, за которой простиралось поле, обрывавшееся каньоном. С противоположной его стороны громоздились скалы, но их вершины терялись в сером полумраке. Рассвет ещё не наступил, но был близок.

– Вон оно, сухое дерево, – показал Уошингтон Рид. Шагах в трёхстах чернел какой-то силуэт – там, очевидно, и находился край каньона.

Бледный и торжественный Мороний стоял навытяжку, держа перед собою блюдо, на котором темнела оторванная голова. Будто приветственная депутация с караваем, подумал Фандорин. Только солонки не хватает.

– Главное – молитв не читать и не поминать Имени Христова, – инструктировал апостола Рид. – Не то он сгинет, не забрав головы, и назавтра придётся всё сызнова. Донесёте, положите прямо под деревом и дуйте назад. Можно бегом, это ничего. Ах да, не забудьте сказать: «Брали не мы, но мы возвращаем».

Мороний рукой отстранил советчика.

– Братья, ружьё! Если что, без боя я не дамся.

Ему подали старинный мушкетон с раструбом на конце дула, и апостол загнал в ствол огромную серебряную пулю. Руки у него ходили ходуном. Фандорин лишний раз признал справедливость максимы, гласящей: истинная храбрость – не бесстрашие, а сопротивление страху.

– Не надо ружья! – взмолился Уош. – Только хуже будет!

Но апостол его не слушал.

– Сейчас не молитесь, – сказал он братьям на прощанье. – После помолитесь.

И пошёл в одиночку через поле. Стелющийся над травой туман поднялся ему сначала до колен, потом до пояса, и казалось, будто он переходит вброд молочную реку.

– Половину прошёл, – сказал Рид. – Ещё пять минут, и всё…

– А-а-а! – вскинулся один из старейшин, показывая куда-то в сторону. – Вон он! Вон он!

Все разом обернулись, раздался общий судорожный вдох.

Сбоку, из темноты, куда отступала ночь, вынесся чёрный всадник в развевающемся плаще. Он был на могучем пятнистом коне, сам неестественно огромен, а над широченнымиплечами ничего – пустота!

Даже Фандорину от такого зрелища стало не по себе, селестианцы же с воплями и стонами бросились наутёк. Рядом с Эрастом Петровичем остался лишь Уошингтон Рид.

– Бросай голову, бросай! – заорал он Моронию. – Бросай, не то пропадёшь!

Апостол обернулся то ли на крик, то ли на топот копыт. Увидел скачущего прямо на него призрака и замер.

– Не стой! Кинь блюдо и беги! – надрывался Уош.

Апостол метнулся было назад, но безголовый уже отрезал ему путь к дубраве. Тогда Мороний побежал вперёд, но блюдо по-прежнему держал перед собой. Про мушкетон с серебряной пулей он, должно быть, забыл.

Эраст Петрович бросился к лошади и рванул из чехла винтовку.

Негр повис у него на руках:

– Вы что?! О ума сошли?!

Да и не было уже времени целиться.

Мороний добежал до дерева, опередив Безголового всего на несколько мгновений. Обернулся, поднял над головой блюдо, но не выдержал страшного зрелища – попятился назад, качнулся и вместе со своей ношей опрокинулся в пропасть.

Фандорин и Рид вскрикнули.

У кромки каньона жуткий всадник поднял чубарого коня на дыбы и развернулся. Мелькнул чёрной тенью вдоль обрыва, растворился в тумане.

– За головой поскакал, – пролепетал Рид. – А если б вы в него пальнули – конец нам.

Эраст Петрович оттолкнул его, побежал вперёд, к дереву.

Из-за края гор заструился розоватый свет, туман рассеивался прямо на глазах.

Но недра каньона ещё были окутаны мраком. Фандорин, нагнувшись, долго вглядывался в темноту, но тела несчастного Морония так и не разглядел. Лишь где-то далеко внизу шумела быстрая вода.

Уош стоял поодаль. Подойти к дереву не осмеливался.

– Что вы скажете про эти следы? – спросил у него Эраст Петрович, показывая на отчётливые отпечатки подков.

Осторожно приблизившись и для верности поплевав через плечо, негр сказал:

– Гвозди с четырёхугольными шляпками? Так подковывали коней воины племени лакота. Идёмте отсюда, а?

– Разве индейцы подковывали своих лошадей? – удивился Фандорин.

Впрочем, старожилу лучше знать.

Следы подков вели вдоль каньона, но на камнях пропали. Если б рядом находился Мелвин Скотт, он, наверное, смог бы продолжить поиск, но от Уоша Рида проку было мало. Онтащился сзади на своей Пегги и всё уговаривал поворачивать восвояси.

В конец концов пришлось сдаться.

– Теперь апостолом стал Разис, а с ним иметь дело проще, чем с Моронием, – говорил Эраст Петрович, когда они подъезжали к открытым нараспашку воротам. – Нужно будет извлечь из пропасти тело и, конечно, голову. Если её не унёс поток. Завтра на рассвете мы повторим эксперимент. Я сам этим з-займусь. А до того, днём, наведаюсь к Чёрным Платкам. Селестианцы мне помогут. Присоединяйтесь и вы к нам. Опытный помощник мне не помешает. Заплачу, как мистеру Скотту – по тройной таксе: пятнадцать долларов в сутки.

– Идёт, – легко согласился Рид.

По мере того, как поднималось солнце, а расстояние до Змеиного каньона увеличивалось, он все больше веселел.

– Куда это они все подевались? Под кровати с перепугу попрятались? – белозубо улыбнулся Уош.

Действительно, во дворе крепости не было ни души.

Двери домов открыты, там и сям разбросаны самые неожиданные предметы, которые обычно на землю не кладут: детский чепчик, шляпа с конической тульёй, кастрюля, потёртый молитвенник.

Голосов не слышно, но из коровников неслось протяжное, недоуменное мычание.

– Сбежали! – ахнул Рид, спрыгивая с лошади и бросаясь в первый же дом.

Минуту спустя он высунулся из окна.

– Всё побросали и дали деру! Ну Безголовый! Вот это да! Целую деревню мормонов расшугал!

Они обошли весь посёлок и повсюду обнаружили следы поспешного бегства. Чадили непогашенные печи, где-то на плите шипело выкипевшее молоко. В одном из домов по комнате летал пух из вспоротой перины – вероятно, в ней было спрятано что-то ценное.

– Кому ж достанется всё это добро? – крутил головой Уош.

Вид брошенных жилищ напугал его. И то сказать – зрелище было тягостное.

– Наверно, никому, – сам себе ответил чернокожий. – После такого страшного дела навряд ли кто захочет тут жить. И нам бы с вами надо уносить ноги подобру-поздорову. Знаете что, сэр. Ну вас с вашими пятнадцатью долларами. Я передумал. Сотня у меня есть, на партию-другую хватит. Ноги моей в Дрим-вэлли больше не будет.

Отпускать Рида было ни в коем случае нельзя. Теперь, после внезапного дезертирства селестианцев, у Фандорина каждый помощник был на вес золота. Особенно умеющий обращаться с оружием.

– Так говорите, у вас есть сто долларов?

Эраст Петрович потянул из кармана стаканчик с костями.Посси

Поссиу Фандорина собралось внушительное. Издали посмотреть – целое войско.

Впереди два официально уполномоченныхдепъюти-маршала:сам Эраст Петрович и Маса. Следом ещё двое верховых, Мелвин Скотт и Уошингтон Рид. По посадке в седле, по небрежному наклону шляп сразу видно – люди серьёзные, настоящиеганфайтеры.На изрядном отдалении от конного авангарда двигались основные силы, в пешем строю. Все взрослое население общины «Луч света», сорок семь стволов. Точнее говоря, деревянных палок, ибо брать в руки оружие коммунары решительно отказались, так что демонстрировать эту армию противнику можно было только с расстояния. Женщин переодели в штаны и поставили сзади, на всех нацепили островерхие шляпы (их в селестианской деревне осталось сколько угодно).

По расчёту генерального штаба, в который входили Эраст Петрович и Скотт, хитрость должна была сработать. Если расположить «пехотинцев» по внешнему кольцу блокады и не велеть высовываться. Лишь бы до боя не дошло.

Фандорин был сосредоточен и хмур – ощущал бремя ответственности за пацифистов, которых, что ни говори, вовлёк в чертовски опасное дело. Зато Маса на своём пони сиял, как полная луна. Ему всё нравилось: и ковбойский наряд, и чудесный пейзаж, и прогулка на свежем воздухе, а более всего – маршальская звезда. Он битый час провозилсяс двумя этими жестянками, и теперь они сверкали так, что смотреть было больно.

Пара, следующая за рыцарем Печального Образа и его жизнерадостным оруженосцем, выглядела примерно так же: «пинк» бледен и мрачен (правда, не от моральных страданий, а с похмелья); негр весел и улыбчив – днём привидения спят, а бандитов Уош не боялся. Участие Рида в экспедиции обошлось Эрасту Петровичу в два броска костей. После первого чернокожий лишился своих ста долларов, после второго оказался в числе добровольцев, сотню же получил обратно, в утешение.

Однако ещё на середине дороги план кампании затрещал по швам.

Уошингтон Рид, напевавший какую-то легкомысленную песенку, вдруг замолчал и соскочил с лошади.

Нагнулся к земле, ткнул дрожащим пальцем в отпечаток подковы.

– Глядите! Квадратные гвозди! Здесь проехал Безголовый! Недавно!

Скотт присел на корточки, потрогал след пальцем.

– Большая лошадь. А с чего ты взял, что это Безголовый?

– Знаю…

Рида всего трясло. Лицо посерело.

– Он заодно с Чёрными Платками!

Плохо дело, понял Эраст Петрович и с наигранной бодростью воскликнул:

– Отлично, сшибём двух птичек одним камнем!

Уош попятился.

– Только без меня. Воевать с Безголовым я не подряжался. Пегги, старушка, уходим!

Не слушая уговоров, он понёсся вниз по тропе. Серая лошадь потрусила сзади.

– Эй! – крикнул Эраст Петрович. – Может, кинем кости? Поставлю что хотите!

Из-за поворота донеслось:

– Изыди, сатана!

Так фандоринская кавалерия сократилась на четверть.

Боевого духа отряду это происшествие не прибавило. Тем не менее двинулись дальше.

По узкой горной тропепоссидвигалось цепочкой. Но перед выходом на плато Эраст Петрович собрал всех в плотную кучку и ещё раз объяснил задачу.

– Дамы и г-господа! Каждому из вас присвоен номер. Чётные бегут вправо, нечётные влево. По краю всего открытого пространства расположена гряда больших камней. Прячетесь за них по двое – по трое, выставляете наружу палки и ни в коем случае не высовываетесь. Что бы ни происходило. П-понятно?

– Я-асно! Поня-атно! – отозвался нестройный хор, в котором старательнее всего звучали женские голоса.

У Эраста Петровича защемило сердце от нехорошего предчувствия. Однако менять план было поздно.

– Вперёд! – сказал он конным, доставая белый платок.

Самый рискованный момент операций был сейчас. Если часовой, увидев трёх всадников и рассредоточивающихся за их спиной пехотинцев, откроет пальбу, могут быть жертвы. Вся надежда на белый флаг.

Фандорин поскакал вперёд, изо всех сил размахивая платком и крича:

– Не стреляй! Не стреляй! Мы хотим говорить!

Часовой выстрелил, но, кажется, не по парламентёрам, а в воздух – подал сигнал тревоги.

– Всё! Спешиваемся! – догнал Скотт, показывая на большой валун, расположенный в центре плато.

Это было обговорено заранее, все трое выпрыгнули из сёдел. Скотт гикнул на лошадей, и те припустили назад. Они больше не понадобятся.

Прижавшись к нагретой солнцем поверхности камня, Эраст Петрович оглянулся и облегчённо вздохнул.

Первый этап операции прошёл без сучка без задоринки.

Стратегически важный пункт, откуда будут вестись переговоры, занят. Коммунары все целы и залегли в укрытие – оттуда торчат лишь верхушки шляп и палки, даже отсюда похожие на ружейные стволы, а уж со скалы тем более.

– Малость погодим, – шепнул Скотт. – Пускай старшой подойдёт. Не с часовым же переговариваться…

В бинокль было хорошо видно голову дозорного, торчащую из-за камня: шляпа с широкими полями, чёрный платок на лице. Дуло «винчестера» быстро перемещалось вправо-влево – часовой нервничал.

Минут через пять рядом возникли ещё две шляпы.

– Пора, – сказал Мелвин, прищуренные глаза которого зоркостью не уступали цейссовской технике. – Сам поговоришь?

– Лучше ты. Тебя они наверняка знают.

В руке «пинка» появился кожаный рупор. Откашлявшись и хлебнув из бутылки, Скотт заорал так, что у Эраста Петровича заложило ухо.

– Эй вы, ублюдки! Это Мелвин Скотт из агентства Пинкертона. Со мной два помощника маршала ипоссив полсотни человек! Вам из этой мышеловки не выбраться! Выходите по одному, с поднятыми руками!

Никакого ответа. Две шляпы исчезли, осталась только одна.

– Не надо было про поднятые руки, – недовольно сказал Фандорин. – На такое они нипочём не согласятся. Мы же обо всём условились! Они должны отдать девушку и уйти из д-долины!

– Ты поучи меня, как вести переговоры с бандитами. – Скотт тряхнул бутылку и расстроился – виски оставалось на донышке. – Требуешь доллар – получаешь цент. Законы торговли.

Со скалы замахали тряпкой.

– Эй, Скотт! Хочешь серьёзного разговора – поднимайтесь сюда! Двое!

– Почему двое? – спросил Эраст Петрович.

– Так всегда делают. Один торгуется, другой ходит взад-вперёд, докладывает старшому. Можно, конечно, сказать, чтобы сами шли сюда, но это рискованно. Не дай Бог разглядят, что у нас с тобой запосси.Тогда конец.

Соображение было здравое.

– Если двое, то идём мы с Масой. Ты остаёшься.

– Согласен. Не оставлять же за главного китайца.

– Он японец.

– Какая разница. Только учти: они ни в коем случае не должны догадаться, что ты у нас командир. Иначе они вас не выпустят. Пусть думают, чтопоссипривёл Мелвин Скотт.

Когда Фандорин с Масой вышли на открытое место и медленно направились к Двум Пальцам, камердинер сказал:

– Это очень хорошо, господин, что у них тут принято вызывать двух парламентёров. Может быть, мы сами справимся с людьми в чёрныхфуросики.Если их меньше десятка.

Оказалось, что в утёсе, на котором было устроено гнездо для часового, вырублены грубые каменные ступеньки.

– Оружие положите на землю, чтоб я видел! – крикнули сверху. – И подымайтесь!

Эраст Петрович выложил «русский» револьвер, Маса – короткий меч.

– Эй, косоглазый, а из второй кобуры?

– Там торько парочки, рис кусять!

Маса расстегнул кобуру и показал торчащие оттуда деревяшки.

Стали подниматься.

– Без фокусов! Руки держите на виду! Вы у меня на мушке! – покрикивал сверху все тот же голос.

В десяти саженях от земли в скале была выемка – будто дупло в гнилом зубе.

Отличное природное укрытие было расширено и обустроено так, чтобы обеспечивать дозорному идеальный обзор и защиту. Здесь стоял деревянный стул, баклажка с водой, валялись окурки. К стенке была прислонена винтовка. Человек в низко опущенной шляпе держал в руках два револьвера, наведённых на переговорщиков. Глаза над чёрным платком были карие, насторожённые.

– Вон туда, один за другим и тихонько, тихонько.

Он мотнул подбородком в сторону. В глубине виднелись ещё какие-то ступеньки.

Эраст Петрович шагнул на них первым.

Оказывается, пост часового находился только на середине подъёма. Лестница, вырубленная в утёсе с обратной стороны и совершенно не заметная с равнины, вела на самуюверхушку.

Отсюда просматривался весь «рукав», вход в который стерегли Два Пальца. Это был узкий проем, языком врезавшийся в гору. В дальнем конце дощатый барак, корраль с лошадьми и прорубленная в склоне чёрная дыра – вероятно, вход в заброшенный рудник.

Ступеньки привели на ровный пятачок диаметром в дюжину шагов, по краям окружённый подобием парапета. Там ждали ещё двое, тоже в платках: один голубоглазый, с чистымюношеским лбом; у другого глаз только один, чёрный и злой. Вместо второго ввалившаяся ямка.