Чтение 4–й страницы книги ~Ренегат (18 глав)~

— Так что, и впрямь убил бы, не слови прикладом в дыню?

— Разумеется. Я стволом попусту махать не приучен.

Коллекционер ухмыльнулся и кивнул, сигнализируя о правильности данного ответа.

— Смотри-ка, — погладил бороду настоятель, — не тонка кишка оказалась. Молодец. Не зря с Колом дружбу водишь. У этого нелюдя глазастого живых напарников ведь совсем мало. Больше всё одноразовые, — Фома с Коллекционером заговорщически переглянулись, — Но уж раз ты жив, значит не только попиздеть годишься. Ладно, Кол, забирай друга своего.

Дежурящий рядом брат Николай сделал шаг в сторону, будто освобождая подопечного от невидимого поводка.

Коллекционер поднялся со своего места, подошёл к Стасу и, положив руку ему на плечо, сориентировал «товарища», в направлении выхода.

— Ну, пойдём, что ли, дела не ждут.

Однако вытурить Стаса из кабинета оказалось не так-то просто. Он упёрся и, вырвавшись из цепких «дружеских» объятий, адресовал настоятелю вопрос:

— Простите, а не подскажите, где я вещи свои могу получить?

Фома даже бороду перестал гладить, поджал нижнюю губу и перевёл вопросительный взгляд на Коллекционера. Тот, вздыхая, развёл руками и шагнул к несговорчивому «товарищу».

— Станислав, ты чего? Какие вещи? Люди и так с тобой намаялись, хлопоты сплошные. Совесть-то поимей.

— Я не за барахло давлюсь, — продолжил Стас, игнорируя порицания. — Прошу только разгрузку с магазинами вернуть и автомат. Мне этот ствол очень дорог, по наследству, можно сказать, от друга его получил. Сроднились мы уже. Понимаете?

— Кончай херню пороть, — Коллекционер схватил напарника за рукав и потянул к двери.

— Обожди, — пробасил Фома. — Пусть скажет, — он перевёл взгляд на Стаса. — Ощущаешь ли ты, Станислав, связь духовную с оружием оным?

— Пожалуй, — Стас задумался. — Я с ним даже разговариваю, бывает. Вроде железяка-железякой, а так вот побеседуешь, душу изольёшь, и легче становится. Иногда кажется, что понимает он, думает там себе о чём-то, только ответить не может. Ни разу ещё меня сто третий не подводил, а мы ведь семь лет уже вместе.

— Вот как? — Фома снова погладил бороду и многозначительно помычал. — Автомат у тебя и впрямь хорош. Да и встретишь такой не часто. Я ведь не из жадности отбираю-то его. Стволов у нас в избытке. Но, понимаешь какая закавыка, — он вздохнул и потёр ладонью о ладонь, — страсть я одну имею. Дюже сильную страсть. Каждый день Бога молю силы даровать мне, дабы он неё, проклятой, избавиться. Стволы собираю редкие. Да. Стыдно признаться — собираю и на стенку их вешаю. Целую комнату под это дело богопротивное занял уже. И чего там только нет. Пятьдесят два образца! Можешь себе представить? А вот сто третий мне до сих пор не попадался. Давай так сделаем — ты мне сто третий, а я тебе взамен… — Фома ненадолго ушёл в раздумья. — Ну, не знаю даже. Хочешь АЕК дам под семёрку? А хочешь — СВУ-АС и восемь магазинов к ней полных в придачу? Или сто седьмой отрядить могу, у меня их аж три штуки. А?

«Вот ведь разводит, сука, — подумал Стас, одновременно делая печальную мину. — Ну уж нет, надо дальше продавливать, а то, глядишь, вообще без штанов выставят».

— Я крайне благодарен вам за щедрое предложение, — начал он упавшим полным скорби голосом, — но прошу всё же оставить мне мой автомат. Не могу я без него. Это всё равно, что руку себе отрубить.

Фома расправил могучие плечи и глубоко вздохнул.

— Ведомо ли тебе, Станислав, что означает чувство сие? — голос настоятеля принял серьёзный и даже слегка возвышенный тон.

— Нет, — соврал Стас и изобразил чрезвычайную заинтересованность.

— Сие означает, — продолжил настоятель, — что ствол оный самим Господом в руки твои вложен, дабы нести в мир волю его, коя нам, простым смертным, неведома и уму скудному недоступна. А теперь ответь мне, Станислав, веруешь ли ты в Бога всемогущего и сына его — Иисуса Христа?

Стас потупил глаза и делано замялся.

— Трудно ответить. Иногда кажется, что верю, особенно если пули над головой свистят, а как полегче станет, так вроде и не особо. Странное дело. Наверное, чем больше шансов с Богом встретиться, тем крепче вера в него.

— Понимаю, — нахмурился Фома. — Горестно мне слышать такое. Однако же путь к Господу тернист и самопознания требует основательного. Я буду молиться за укрепление веры твоей. А когда достаточно крепка она станет, возвращайся. Мы всегда рады будем принять в ряды свои стрелка божьего.

— Благодарю, — Стас слегка поклонился, краем глаза наблюдая плохо скрываемую досаду на лице Коллекционера.

— Только вот просьба у меня к вам двоим будет, — продолжил настоятель. — Просьбочка-то в сущности пустяковая, но подхода определённого при выполнении требующая.

— Я слушаю, — «взял под козырёк» Стас.

— Разговор у нас всё о том же пойдёт, о страсти моей постыдной. Занесло тут недавно попутным ветром новость одну, будто разжился Бульдозерист ценным стволом. «Эм Же три» называется. Пулемёт германский. Не слыхал?

— Мои познания в оружии не столько обширны, как ваши, — отвесил Стас комплимент хозяину.

— Ну, не беда. Я вам картинку дам, чтоб распознать сумели, — настоятель выудил из-под стола журнал и, раскрыв его в нужном месте, вырвал страницу. — Держи. Так вот, пулемёт этот нужно у Бульдозериста заполучить и мне передать. Какими средствами — это уже на ваш выбор.

— А в чём же суть проблемы кроится? — спросил Стас, разглядывая фотографию диковинного пулемёта. — Ведь, как я понял, заполучить нужный ствол при обычных обстоятельствах для человека с вашими возможностями труда не составляет.

Фома загоготал и потряс указательным пальцем в направлении собеседника.

— Да, ты парень не глупый. Проблема и впрямь имеется. Состоит она в том, что отношения у нас с Бульдозеристом несколько, скажем так, натянутые. Не любит он меня за что-то.

— Может, за то, что ты сестрёнку его живьём в кипятке искупал? — предположил Коллекционер.

— И верно! — стукнул Фома кулаком по столу, сотрясая воздух богатырским хохотом. — Запамятовал уже.

— А кто он, этот Бульдозерист? — поинтересовался Стас.

— Глава клана Потеряных, одиннадцатым микрорайоном в Арзамасе заправляет, — подсказал охотник. — Мутант, наркоман, параноик и садист. Одним словом — достойный гражданин родного города. Чуть что, хватается за тесак. Больше чем рубить любит только давить. На заднем дворе специально под эти цели держит двадцатитонный бульдозер. Неугодных раскладывает на земле и медленно-медленно, — Коллекционер, будто смакуя вино, облизал губы, — утрамбовывает заподлицо. Перед экзекуцией обычно наркотой страдальцев угощает, дабы не отрубались раньше времени. Говорят, что один потерпевший чуть ли не по шею спрессовался, требуха уже через рот лезла, а он всё ещё в сознании прибывал и даже руками барабал.

— Ага. — Радостно подтвердил настоятель. — Это он, поганец, любит.

— Ещё он любит за мелкие проступки разные части тела ампутировать в полевых условиях. Тесаком. Здоровенный такой тесачище при себе носит, — Коллекционер развёл руки в стороны и продемонстрировал примерные габариты «хирургического» инструмента, после чего, сам проникнувшись данной характеристикой, обратился к настоятелю: — Слушай, Фёдор, а может ну его, пулемёт этот? Давай я тебе лучше парочку рабов подгоню взамен.

— Ишь! Нашёл чем удивить. Ты бы мне ещё говна свиного предложил, — отмахнулся Фома. — Нечего тут обсуждать боле. Через неделю жду оговоренного. Ну а если нет, так позже сочтёмся. Ты меня знаешь.

— Я знаю, — кивнул охотник, невесело усмехнувшись.

— Вот и славно. Николай, выдай бойцу его вещи, — распорядился Фома.

— Ну, теперь совсем другое дело, — Стас облачился в разгрузочный жилет и повесил на шею АК-103, не забыв проверить наличие патронов в рожке. — Друзья снова вместе, — погладил он автомат и подмигнул необычно молчаливому Коллекционеру.

Беглый осмотр снаряжения показал, что комплектация не изменилась, все вещи были на месте. Только четыре золотых бесследно исчезли. Деньги на территории крепости, видимо, под классификацию «вещь» не подпадали. Но о недостаче Стас предпочёл умолчать. Брат Николай уже и без того недобро косился при проверке магазинов, а степень субординации и исполнительности подчинённых Фомы оставалась под вопросом.

— Ладно, пора в путь-дорогу, — невесело пробубнил Коллекционер и пожал руку Николаю.

— Куда теперь двинешь? — поинтересовался тот.

— В Арзамас. Куда же ещё? Покажу другу достопримечательности местные, — Коллекционер хлопнул Стаса по плечу и улыбнулся, растянув губы в пакостном оскале. — Бухнем, как следует за встречу, старые добрые времена вспомним. А потом уж и за дело возьмёмся.

— Нам ещё по дороге будет что обсудить, — добавил Стас, поправляя кобуру на ремне.

— Ну, ладно, бывайте.

Николай дал отмашку дежурным у ворот, и тяжёлые обитые железом створки открылись, выпуская двух «друзей» в озаряемую рассветным багрянцем пустошь.

Глава 4

— Так зачем тебе на самом деле в Арзамас понадобилось? — спросил охотник, когда ворота остались метрах в пятистах за спиной.

— Я же говорил, с Хромым встретиться нужно.

— Угу. С Хромым. Так ты, значит, сдаваться идёшь? — Коллекционер глянул на шагающего рядом попутчика и осклабился. — С повинной?

— Вроде того, — кивнул Стас без тени иронии.

— Вроде того, — повторил охотник и хмыкнул. — А я вроде как поверить должен?

— Это уж сам решай. Мне, честно говоря, насрать.

— Грубо, Станислав, грубо. Не на такую благодарность я рассчитывал, из рабства тебя вызволяя. Головой рисковал, можно сказать, а ты за всё хорошее ещё и обидеть норовишь. Не по-людски это.

— Хромой за меня живого больше обещал, чем за дохлого?

— К чему вопрос?

— Да просто интересно, как долго мне бы прожить удалось, иди всё по твоему плану.

— Какой же ты, однако, мнительный, — Коллекционер печально вздохнул. — Стоило один раз подранить легонько, и уже обиделся. Нельзя так, Станислав. Нельзя в себе злобу носить. Нужно давать ей выход, а то превратишься в параноика.

— Да? И как предлагаешь это сделать?

— Очень легко. Чтобы выпустить накопившуюся злобу достаточно кого-нибудь убить. Вон птичку, например, — охотник кивнул в сторону вороны, любопытно глазеющей с ветки на двух путников. — Мелковата, правда, но какая-никакая, а всё тварь божья, — он ухмыльнулся и подмигнул ничего не подозревающей птахе.

Стас вопросительно глянул на попутчика, хмыкнул, вытащил из-за спины дробовик, достал патроны из подсумка, зарядил и передёрнул затвор.

— Ну не здесь же, — предостерёг Коллекционер, оглядываясь назад. — Я понимаю, что злоба через край прёт, но километра полтора надо потерпеть. Там на башнях ребятки сидят ещё более припизднутые чем ты. И злобы у них в достатке, и калибр покрупнее.

Стас убрал автомат за плечо, оставив дробовик висеть на груди.

— Я в подобной разрядке не нуждаюсь.

— А что такое? Разрядился уже?

— Нет. Просто я здоров.

— Не бывает здоровых людей, Стас. Бывают плохо осведомлённые о собственном здоровье.

— Новая теория?

— Это аксиома.

— Понятно. В какой стороне Арзамас?

— Прямо, — Коллекционер зашёл немного вперёд и, прищурившись, заглянул Стасу в глаза. — Не пойму я что-то, ты, в самом деле, к Хромому собрался, или это временное помутнение рассудка?

— В самом деле. Есть возражения?

— Нет, — охотник задумался и снова помотал головой. — Нет возражений. Даже наоборот. Но перед тем как Хромой твою башку отрежет, ты мне с заказом поможешь.

— С каким заказом?

— Нда-а-а… — Коллекционер цокнул языком и поскрёб щетину. — Знаешь, Станислав, чем больше я с тобой общаюсь, тем сильнее меня удивляет сам факт твоего существования. При такой выборочной памяти ты, по всем раскладам, нежизнеспособен как представитель своего вида. И тем не менее…

— Про пулемёт что ли? — небрежно поинтересовался Стас.

— Да, про него. И, если только не собрался взаправду распрощаться с головой, советую отнестись к делу без похуизма. В конце концов, это ты меня подписал, так что расхлёбывать вместе будем.

— А если нет?

Огоньки в полутьме капюшона сузились, превратившись в мерцающие прорези на серой коже.

— Не надо злить Святых. Это чревато проблемами со здоровьем. Да и меня расстраивать не стоит — вкрадчиво произнёс Коллекционер.

— Угрожаешь? — спросил Стас как можно более спокойным тоном.

Изо рта охотника вырвался короткий смешок.

— Ну что ты? Просто даю дружеский совет. Фома, он, хоть и выглядит увальнем туповатым, мужик весьма злобный. Да и память у него не в пример твоей будет. А человечка изАрзамаса вытащить ему проблемы не составляет. За тобой долг теперь. Отрабатывать надо.

— За меня не беспокойся. Я о долгах помню. Расскажи лучше, как из Мурома выбраться сумел.

— О-о-о, это длинная история. Тебе будет неинтересно.

— Ничего, я потерплю.

— Тронут вниманием, но всё же предпочту умолчать.

— Хм… Уж не оттого ли, что муромские тебя сами за ворота вывели?

Коллекционер покачал головой, сипло хихикая, и нарочито сокрушённо вздохнул.

— Вынужден огорчить, но увы, — развёл он руками. — Твоё невъебенное самомнение, Станислав, снова не находит подтверждения реальными фактами.

— А о чём говорят факты?

— Самое забавное, — продолжил охотник, игнорируя вопрос, — это слышать такую вот хуету от подсадного крысюка. Я ж с тобой тогда как со жмуром остывающим базарил. Купился на брехню твою и давай языком молоть. А на утро увели смертничка. Может расскажешь как вздёрнули? Шея не затекла?

— У тебя, как я погляжу, с недостатком самомнения тоже проблем не наблюдается, — парировал Стас, с показной ленцою кладя руку на дробовик, поближе к рукояти. — Думаешь, меня специально подсадили, чтоб секреты твои страшные выпытывать? Ай-ай-ай, — сделал он возмущённое лицо. — Это ж надо так коварно обработать великого и ужасного Коллекционера. Прямо, етить твою, целый заговор. Так вот я тебя тоже огорчу. Причина нашей встречи всего лишь в нехватке посадочных мест. Много, понимаешь, ворья мелкого в «Чёрном закате» томится, плюнуть некуда. Вот и сунули где посвободнее. А задержали меня на сутки. Имел глупость продать информацию эсэсовцам местным, они и заперли до выяснения обстоятельств. Обидно, правда? Ну а про казнь я тебе, ясен хрен, наврал. Не каждый же день удаётся со своим душегубом за жизнь потрындеть. Такие вот мои факты. А твоих я пока не слышал.

— Складно поёшь, — прошипел охотник. — Интересно было бы ещё узнать, что ты за инфу толкал.

— Она к тебе отношения не имеет. Но, если так уж интересно, скажу. Может, слыхал о банде, которая возле Мурома на Владимирском тракте промышляла?

— Ну.

— Я узнал, где их база находится, и прямо Бурову инфу эту продал.

— Хе… — Коллекционер недоверчиво осклабился. — И чего? Эта сука заплатила?

— Пять золотых. Я бы оставшиеся четыре продемонстрировал, да друзья твои их к рукам прибрали.

— А с бандой что? Нашли?

— Нашли, как я слышал. Только ничем путным это не кончилось. Покоцали эсэсовцев сильно, а банда ушла.

— Вот как? И кто ж у них за главного, башковитый такой?

— Точно не знаю, но Буров про Звягинцева говорил. Очень сильно удивился, когда я ему имя с отчеством назвал, а уж когда о кинжале рассказал в серебряных ножнах, так он вообще на месте подпрыгнул.

— Да, бля, интересные дела.

— А кто такой этот Звягинцев? Откуда с ним Буров знаком, да и ты тоже?

— Эта паскуда в своё время руководила ковровским СОБРом.

— Ни хера себе!

— Да. Я с ним пару раз… работал.

— Подельников сдавал?

— Не доёбывайся, — скривился охотник. — Звягинцев всегда сучарой был знатной, но башка у него неплохо варила. И у начальства городского он на хорошем счету числился. Проблемы решал быстро и радикально. Вот уж не подумал бы, что этот говнюк решится так круто род деятельности поменять. Видно мозги у него в тот раз сильно заклинило.

— В тот раз?

— Ну, давнишняя история, уж и не помню, когда слышал. Поехал, короче, Звягинцев с отрядом, недовольных на место поставить. В деревню какую-то подконтрольную. Там, понимаешь, передумали картошку отгружать, мол — цена их больше не устраивает и на договор они посрали с горкой. Такое случается иногда, ну, ты и сам, наверное, знаешь. Рядовое дело-то, приехать, автоматами потрясти, старосте в рыло прикладом выписать, если шибко туп, и всё, мир да порядок. Но что-то там пошло не по плану и вместо зуботычин выезд закончился разудалой бойней. По слухам, Звягинцев приказал расстрелять десять деревенских, а потом застрелил своего помощника, когда тот начал возмущаться его методами. Всё это действо театральное происходило на главной площади при полном стечении народа. Началась паника, бузотеры колхозные бросились врассыпную. Звягинцев приказал шмалять по бегущим на поражение. Из деревенских кто-то начал отстреливаться, убили одного СОБРовца, и тут началось. Ковровские просто озверели. А озверевшие СОБРовцы под руководством пизданутого командира — дело страшное. Пошёл натуральный геноцид. Автоматчики ходили по деревне и расстреливали всех подряд.Заходили в избы, вырезали целыми семьями. Перебили всех, кто в лес уйти не успел. Ну, а потом-то пелена кровавая с глаз спала, глянули бравые вояки на дело рук своих и решили, что в Ковров возвращаться теперь, наверное, не стоит. Больше про Звягинцева ничего слышно не было. А теперь, поди ж ты, объявился в новом амплуа.

— В чём?

— В амплуа, — повторил Коллекционер. — В роли то бишь, серость неграмотная, — он поглядел на Стаса и усмехнулся. — Поражаюсь, бля. Как тебе так ловко удаётся врагов заводить? Твоя голова просто нарасхват. В Арзамасе за неё платят, в Муроме платят, так ещё и рейдеры с бывшим собравцем во главе мечтают тебя за кишки повесить. Звягинцев ведь догадывается, кто его базу слил?

— Не догадывается. Он это точно знает.

— Молодец.

— А что и в Муроме уже награду объявили?

— О да-а-а, — многозначительно протянул охотник. — Весьма немалую награду.

— Сколько? — Стас посмотрел на ухмыляющуюся физиономию под капюшоном, не без интереса дожидаясь оглашения суммы.

Но Коллекционер с ответом не спешил. Он продолжал ухмыляться, изучающее разглядывая попутчика, и тянул время.

— Ну давай уже, колись. Сколько? — повторил Стас, не выдержав.

— А-а-а, — охотник цокнул языком и поднял указательный палец, тыча им в небо. — Чуешь? Вот оно. Прекрасное новое ощущение собственной ценности. Ни какая-то абстрактная хуета, типа полезности для общества или доброй памяти, а вполне конкретный ценник. Как на базаре. Есть барахло, за которое и «маслёнок» отдать жалко, а есть товар редкий, штучный, и цена на него соответствующая.

— И?

— Десять золотых, — озвучил, наконец, Коллекционер размер денежного эквивалента принадлежащей Стасу головы. — Ну как? Самооценка выросла?

— Признаться да, — утвердительно кивнул тот, поджав нижнюю губу.

— Это за мёртвого. А за живого…

— Не томи, — Стас невольно улыбнулся, почувствовав азарт растущих ставок.

— Сорок. Сорок золотых монеток, украшенных гербом Мурома. Признаюсь, даже позавидовал слегка, листовку прочитав. За меня меньше давали. Но по совокупности… там, конечно… — Коллекционер замолчал, углубившись в подсчёты.

— Не прихватил?

— Чего? Листовку-то? На, — он вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист жёлтой бумаги. — Не выбрасывай. Скоро, может, коллекцию соберёшь.

Стас развернул свой «ценник» и удовлетворённо хмыкнул, оценивая портрет. Растиражированный типографским способом карандашный рисунок выглядел не слишком искусным, но вполне узнаваемым. Хотя подбородок был великоват, что придавало лицу разыскиваемого слегка дебелое выражение, а не в меру злобные глаза указывали на серьёзное расстройство психики. Над портретом жирным не жалеющим краски шрифтом было отпечатано: «Внимание! Властями города Муром разыскивается убийца. Известен как Стас. Рост 1 м 82 см. Вес 80–85 кг. На вид 25–30 лет. Русский. Волосы тёмные с проседью. Глаза карие. Вооружён». А ниже образа врага всего прогрессивного человечества шли расценки: «За поимку, обезвреживание или информацию о нахождении преступника гарантируется вознаграждение. За мёртвого — 10 золотых. За живого — 40 золотых. Размер вознаграждения за предоставленную информацию оговаривается отдельно». И заканчивался этот вполне делового содержания проспект леденящим кровь напоминанием: «Будь бдителен! Он может прийти и в твой дом!».

— Понравилось, — спросил Коллекционер, когда герой листовки, дочитав, сложил её и убрал в карман.

— Весьма занимательно.

— Кого мочканул-то?

Стас, прищурившись, взглянул на охотника и усмехнулся.

— Так я ж говорил уже — эсэсовца оприходовал.

— Из-за бабы?

— Ну да.

Коллекционер покачал головой и сплюнул.

— Не люблю я, Стас, когда меня за долбоёба держат. Страсть как не люблю. Ну ладно ещё Фоме эту херню втирать, он-то тебя первый раз видит и листовок не читал. А мне зачем? Ты на полном серьёзе думаешь, что я поверю, будто эсэсовцы вот так от нехуй делать оценили твою говорящую голову в четыре раза дороже, чем молчаливую. Что они услышать-то хотят? Рассказ о том, как вы бабу не поделили? Нет, ты, конечно, можешь не говорить, если не хочешь, — развёл Коллекционер руками. — Но только не нужно мне всякую туфту гнать. Меня это, понимаешь, оскорбляет.

Стас продолжал молча улыбаться, глядя на эту демонстрацию праведного негодования.

— И чего ты скалишься?

— Да так, — пожал он плечами. — Представил себе, как глупо ты будешь выглядеть перед Хромым. Чёрт. Это ж, наверное, страшный позор для охотника за головами, когда цель сама, при оружии и в полной сохранности к заказчику приходит? Нда-а-а… Тяжёлый удар по репутации. Аванс-то большой получил? Придётся вернуть.

Коллекционер слегка наклонил голову и глянул так, что Стас в первые мгновения этой молчаливой сцены успел пожалеть о сказанном, а его указательный палец сам собою придвинулся ближе к спусковому крючку.