Чтение 5–й страницы книги ~Черные сны~

— Да чего тут случится-то? — пожал плечами Брыльский, но приказа ослушаться не решился. — Валя, давай быстрее — у меня мочевой пузырь не резиновый. Щас лопну.

— Твои проблемы, — усмехнулся Смирнов и, взяв на изготовку автомат, выскользнул в подъезд.

— Духи мертвых, духи живых, — неожиданно вскочила на ноги и закричала уронившая на пол кружку с какао Алина. — Стой, не улетай! Подожди!

— Кто?! — вздрогнул Волков.

— Душа! Моя душа! Держите! — Девушка бросилась к завешенному брезентом окну, но оказавшийся на пути Черкесов перехватил ее и подсечкой сбил с ног.

— Пустите! Пустите! — пытаясь дать волю длинным ногтям, завыла Алина.

— Держите ее! Крепче, чтоб головой не мотала, — подскочил я к извивающейся девушке, которую с трудом прижимали к полу трое здоровенных парней, и выхватил из чехла финку.

— Ты что делаешь? — заорал на меня Генералов, удерживавший Алине голову.

— Ровнее держи! — Я сорвал с головы девушки шапку, отбросил в сторону прядь волос и одним движением руки вывел острием ножа на виске Алины замысловатый колдовской символ.

Она тут же обмякла и перестала вырываться. Взгляд ее прояснился, и она с удивлением уставилась на прижавших ее к полу людей.

— Что случилось? Отпустите меня! Да отпустите же!

— Отпустите, — разрешил я и убрал финку в чехол на ремне. — Теперь можно.

— Что со мной? — Девушка осторожно прикоснулась к порезанному виску и от боли прикусила губу.

— Легкая одержимость. — Я вернулся к своей подстилке и поднял кружку, в которой еще плескалась пара глотков успевшего остыть кофе. — С непривычки, должно быть.

Черкесов потер располосованное ногтями девушки запястье.

— А порезал ты ее зачем?

— Чары отрицания наложил, — должно быть не очень понятно ответил я. — На некоторое время, Алина, ты от негативного ментального воздействия защищена.

— Насколько именно? — Девушка расстегнула лыжную куртку и принялась поправлять сбившуюся одежду.

— Пока царапина не заживет. И не забудь отцу Доминику сказать, что у тебя чувствительность повышенная.

— Отец Доминик? Это кто? — удивилась Алина.

— Генералов еще познакомит.

— Если приступ повторится, такой порез сделать достаточно будет? — доставшая небольшое зеркальце девушка внимательно осмотрела располосованную ножом кожу. Потом вытащила из кармана блокнот и перерисовала туда сложный завиток колдовского символа.

— Скорее всего… — Пожав плечами, я удлинил на рисунке один из хвостиков руны. Вообще-то, скорее всего — нет. Но зачем заранее человека расстраивать? Попробую небольшой ликбез устроить, глядишь, чего и выгорит. — Ты, когда кожу надрезать начнешь, представляй, что тебя от макушки до пяток пелена накрывает и от окружающего мира отсекает. Можешь на бумаге для начала потренироваться. Тут главное — время правильно рассчитать, чтобы и узор в одном темпе выводить, и за это время от головы до ног пелену мысленно опустить.

— Хорошо, — кивнула девушка.

— Выпей. — Достав из походной аптечки какую-то таблетку, Генералов булькнул ее в кружку с кипятком и сунул Алине.

— Зачем?

— Чтобы спала лучше.

Девушка безропотно выцедила содержимое кружки и залезла в спальный мешок.

— Справится она? — тихонько прошептал мне присевший рядом Владимир.

— Не справится, вколите что-нибудь убойное и в таком состоянии держите, пока до Доминика не доберетесь.

— Что за черт?! — неожиданно выругался уже довольно давно молча курочивший ноутбук Петр Волков.

— Что еще стряслось? — подскочил к нему Генералов.

— Может, конечно, датчики глючат, но такое впечатление: где-то рядом сжатый пакет радиоданных в эфир ушел. — Волков поднял один из приборов и постучал им о стену. — Нет, наверное, все же глючит.

— Лед? — Вспомнив о моей настоятельной просьбе, Генералов сжевал последние буквы фамилии, так что у него вышло что-то вроде «ледня». — Что по этому поводу думаешь?

— Чужих поблизости точно нет, — уверил его я. — А вот на электронику полагаться не стоит.

— Пусть так. — Непонятно о чем задумавшийся Генералов присел на корточки рядом с Волковым и тихонько прошептал ему на ухо: — Повторится, ты мне свистни сразу. И лучше не при всех. ОК?

— Договорились.

— Все, тушите свет — спать пора, — хлопнул в ладоши Владимир и один из парней выключил направленный в стену фонарь.

Спать? Вряд ли это хорошая идея. По крайней мере для меня.

Самочувствие, мягко скажем, не очень. А по правде — паршиво себя чувствую, чего уж там. Башка болит, ребра, давным-давно сломанные, крутит, подташнивает еще. Ну и устал, как собака. Прохладно здесь, опять-таки. От промороженного бетона так и тянет пробирающимся под одежду холодком, да и воздух еще толком прогреться не успел.

Что самое паскудное — спать нельзя. Усну — запросто в магическое поле провалюсь. А мне это ни к чему. Мне еще пожить охота. Хотя разве ж это жизнь? Маета одна.

Сосредоточившись на внутреннем зрении, я в очередной раз исследовал окрестности. Вроде тишь да гладь. Чего ж так паскудно на душе? Будто по своей воле в петлю лезу. Алина еще, истеричка, масла в огонь подлила — «случится страшное, случится страшное»! Кассандра хренова. Здесь, чтоб знала, ничего другого и не случается.

Рассеянная в пространстве энергия, как обычно после использования колдовских способностей, попыталась захлестнуть меня и наполнить кровь негасимым огнем, но на этот раз ее натиск был куда слабей, чем после перехода. Да и предыдущий опыт помог с ситуацией справиться: небольшое усилие воли, и я полностью закрылся от магических полей.

Интересно, а теперь меня с помощью чар обнаружить можно или как? Вопрос.

К горлу вновь подкатил комок тошноты и пришлось размеренно задышать, борясь с этой напастью. Да что ж такое делается? Не понос, так золотуха. Долго меня еще колбасить будет?

Немного успокоившись, я попытался хоть ненадолго задремать, но и из этого ничего хорошего не вышло: стоило закрыть глаза, как непонятно откуда нахлынуло ощущение, будто в ночной вьюге кто-то, выискивая наши следы, рыщет по заснеженному полю. Крадущееся меж домов пятно тьмы выглядело настолько реально, что по спине побежали мурашки. И преследователь с каждым мгновением все ближе и ближе…

Бред! Нет у меня способностей к ясновидению, нечего даже и расстраиваться. Надо уже спать ложиться, а то с недосыпу всякая дурь в голову лезет.

Тем не менее, на всякий случай решив проверить колдовским зрением окрестности, я только зря потратил время — резкие порывы насыщенной магической энергией вьюги окрасили окружающее пространство молочной белизной, и ничего толком разглядеть так и не получилось. Откуда же тогда взялась уверенность, что по нашим уже заметеннымснегом следам движется угольно-черная тень?

Паранойя? Запросто. Только вот уже даже и не сосчитать, сколько раз паранойя мне жизнь спасала. Может, и сейчас к внутреннему голосу есть смысл прислушаться?

Еще минут десять я ворочался с одного бока на другой, но уснуть так и не смог. Наоборот — становилось только хуже. Все сильнее накатывало щедро сдобренное безнадегой чувство обреченности. Все острее становились уколы тоски. И даже идущий от пола и стен холод, казалось, пытался проморозить мою душу насквозь.

Я прислушался к монотонному дыханию спящих людей, откинул одеяло и, прихватив ружье, вышел в коридор.

— Куда? — направил на меня автомат карауливший у входной двери Смирнов.

— Отлить.

— Не положено.

— Да иди ты лесом, — Я вышел на лестничную площадку и остановился у темного проема ведущей вниз лестницы. — На каких ступеньках сигналки? — спросил у вышедшего вкоридор Егорова.

— Если сверху, то вторая и третья, внизу — четвертая и пятая. Далеко собрался?

— Огляжусь. Из дома не буду выходить, — отчитался я и начал, считая ступеньки, спускаться вниз.

Страшно. Кто знает, что скрывается во тьме? А если это по мою душу Стужа заявилась? И темно ведь еще, как у негра в заднице. Надо было фонарик взять. Ну нет — с фонариком только хуже. Все равно, что закричать: «Вот он я!» Обойдусь уж как-нибудь.

Глубоко вздохнув и поудобней перехватив «Тайгу», я продолжал медленно спускаться по лестнице. Сначала дело шло неплохо, но когда до первого этажа оставалось всегонесколько ступенек, на меня вновь накатила волна беспричинного ужаса.

Стоит шагнуть вперед — и тут же кто-нибудь бросится из темноты. Повернуть назад — напрыгнут на спину. Остаться стоять — не выдержит сердце.

Засада, в общем…

Не обращая внимания на заливающий глаза пот, до предела напряг колдовское зрение и осторожно шагнул сразу через две ступени вниз. Никого. Фу-у-у…

Переведя дыхание, я развернулся к двери подъезда и замер как вкопанный: в ночной тьме колыхнулось зеленоватое марево. Ветер ненадолго стих, поэтому и удалось разглядеть медленно приближающееся черное пятно, которое нет-нет да и наливалось ядовитой зеленью болотных огней.

Что за чертовщина?

Перекрестившись, я начал медленно пятиться назад, но почти сразу же уперся в стену. И только осознание того, что отступать больше некуда, придало уверенности и помогло взять себя в руки. Ну — давай же, ползи сюда, гадина. Уж я тебя свинцом-то накормлю. Жаль только, серебряных пуль нет…

Постепенно обретшее очертания человеческой фигуры темное пятно приблизилось к дому, и я едва не нажал на спусковой крючок. Не нажал, надо сказать, с немалым облегчением.

Все просто: по нашему следу медленно брел Ледяной ходок. И, судя по практически полностью отстреленной голове и заляпанному кровавыми пятнами маскхалату, это был не кто иной, как злосчастный Федоров.

Черт, и чего святой водой следы полить не догадался?

Отойдя от двери, я вытащил из чехла тяжелый экспедиционный нож и прислонил ружье к стене.

Почему не стал стрелять? А чего на эту нежить патроны тратить? Пусть Федоров и не простой мертвяк, а Ледяной ходок — так промерзнуть он, как следует, еще не успел. Мягкий он еще. Пару раз рубануть по правильным местам и дальше хоть голыми руками разделывай.

К тому же очень уж меня светящиеся зеленью нити, которые от солнечного сплетения мертвеца во все стороны расходились, заинтересовали. Никогда ни о чем подобном не слышал. Я и сейчас их непонятно как колдовским зрением разглядел — они едва-едва из окутывающей мертвяка тьмы проглядывали. Что ж, посмотрим поближе на это чудо чудное.

Пару раз взмахнув рукой, пытаясь приноровиться к тяжелому ножу, я отступил от двери в сторону и неожиданно понял, что кое-как поднявшийся на крыльцо мертвец меня невидит — медленно вскарабкавшись на площадку первого этажа, он сразу же свернул к лестнице. Ну да — глаз-то у него нет, а посмертным чутьем меня сейчас не различить: от магических полей я наглухо отгородился.

Зайдя за спину добравшемуся уже до середины лестницы Ледяному ходоку, я замахнулся ножом, но неожиданно для себя передумал. Очень уж эти зеленые нити силовые линиинепонятного заклинания напоминают, а значит…

Быстро переложив нож в левую руку, я кончиками пальцев захватил тянувшуюся вдоль позвоночника мертвеца силовую нить и перекинул ее на бедро. Пальцы обжег нестерпимый холод, рука онемела почти по локоть, но стоило Ледяному ходоку сделать следующий шаг, как две сместившиеся вниз и перекрутившиеся зеленые нити стянули его ноги. Завалившийся на пол мертвяк попытался подняться на четвереньки, но с каждым движением лишь сильнее затягивал превращенные мной в силок энергетические струны.

Дождавшись, пока мерцание стянутых в узел колдовских нитей полностью затухнет, я ухватил Ледяного ходока за ноги и уволок в одну из квартир. Ему вещички все равно без надобности, а мне сгодятся. Вот только, к сожалению, пустившийся за нами в погоню мертвяк за время пути успел порастереть большую часть снаряжения. Хорошо хоть пистолет в кобуре на поясе оказался.

Ну и что у нас здесь имеется? «Гюрза», она же «Вектор» СР-1. Неплохо, совсем неплохо. Покачав в руке пистолет, я сунул его себе в карман. Мне лишний козырь в рукаве совсем не помешает. А пистолет знатный — еще у Доминика такой приглянулся, — и пробивная способность весьма для нашей специфики подходящая: думаю, даже кольчуги братьев легко прошивать будет.

Поколебавшись, я все же не стал более тщательно обыскивать мертвеца: не то, чтобы противно, просто времени уйдет на это изрядно, как бы меня не хватились. И так подзадержался.

Патронов, правда, раздобыть к пистолету не помешает, но на первое время мне и восемнадцати в магазине хватит.

Наскоро затерев оставшиеся на занесенном снегом полу следы, я быстро взбежал по лестнице и, замедлив шаг, подошел к двери квартиры. По-прежнему куковавший на посту Смирнов опустил автомат и посмотрел на едва заметно светившиеся в темноте стрелки наручных часов:

— Долго ты что-то…

— Живот прихватило, — выдал заранее заготовленное объяснение я и прошел в комнату.

Еще недавно донимавшие меня нехорошие предчувствия сгинули без следа, настроение заметно улучшилось и, опустившись на подстилку, я поначалу не обратил внимания на уколовшее пальцы правой руки легкое жжение. Ерунда какая — морозом прихватило, вот и горят теперь. Размять, да и все дела.

Вот только жжение проходить не торопилось — наоборот, постепенно иглы боли стали подниматься все ближе к локтю, и нестерпимо заныла онемевшая кисть. Сводящий с ума огонь разгорался все сильнее, а дергающие правую руку судороги стали до ужаса напоминать последствия лечения драконьим огнем.

Не вполне осознавая, что делаю, я сунул правую руку в карман фуфайки и изо всех сил сжал остававшиеся там монеты. Как ни странно — чуть-чуть полегчало. Холодная тяжесть металла остудила горевшие пальцы, и я принялся перебирать монеты одну за другой.

Десятирублевка. Два рубля. Рубль. Рубль. Пять рублей. Десять копеек. Два рубля. Пять рублей. Пятьдесят копеек. Десять копеек. Два рубля. Рубль. Пятьдесят копеек.

И еще раз.

И еще.

И…

Вскоре я уже мог определить каждую монетку на ощупь, но не останавливался и гладил подушечками пальцев нагревшиеся от моих прикосновений кругляши, чувствуя, как понемногу слабеют жжение и боль.

Десятирублевка. Два рубля. Поцарапанная рублевая монета. Пять рублей с глубокой засечкой на гурте. Рубль. Гнутые десять копеек. Стертая двухрублевка. Новехонькая пятирублевая монета. Травленный кислотой полтинник. Десять копеек. Двухрублевая монета со стершимся рифлением гурта. Пятьдесят копеек. Чуть-чуть замятый рубль.

Жжение накатило с новой силой, но к этому времени мне уже удалось привести в порядок свои мысли и понять, что боль рождается в кончиках пальцев, которыми я столь необдуманно дотронулся до зеленой силовой нити ледяного ходока. А если так, что с этим делать?

Закрыв глаза и сосредоточившись, я принялся колдовским зрением изучать бурлившую во мне магическую энергию. Пока ее непонятные завихрения захватили только предплечье правой руки, но постепенно они расходились все дальше и дальше. Это чтоза напасть такая?

И внезапно меня осенило — всему причиной моя отрезанность от внешних магических полей. Захваченная при переходе энергия оказалась избыточной, но слить ее не хватило ни ума, ни навыков. Неудивительно, что теперь она рвалась наружу через кончики пальцев, которые совсем некстати соприкоснулись с поддерживавшим в Лледяном ходоке жутковатое подобие жизни заклинанием.

И что делать? Перестать отгораживаться от рассеянной в пространстве энергии? Ага, да из-за разности потенциалов хорошо, если на куски не порвет! Мне б какой-нибудь девайс для откачки энергии раздобыть, потенциалы выровнять, а потом блокировку потихоньку и снять. Только вот не найти сейчас ничего подходящего. Если только…

Я изо всех сил зажал в кулаке десятирублевую монету и попробовал слить в нее хоть малость сжигавшей меня энергии. Получилось? Не уверен, но скорее да, чем нет. Второй в ход пошла посеченная пятирублевка, потом гнутые десять копеек, потом…

Прогнав все монеты по три раза, я решил передохнуть, вытер вспотевшее лицо и неожиданно понял, что боль и жжение почти стихли. Нет, подушечки пальцев еще горели огнем, а кисть нестерпимо ломило, но локоть больше не крутило, словно он угодил в мясорубку, да и припухшие суставы почти не беспокоили. Вместе с появившейся уверенностью в себе открылось второе дыхание, и я с новыми силами начал перебирать тринадцать заветных монет.

Десятирублевка с Гагариным. Рубль с поцарапанным аверсом. Пять рублей с глубокой засечкой на гурте. Испачканная чем-то липким двухрублевая монета. Рубль с небольшой вмятиной у самого центра. Гнутые десять копеек. Стертая двухрублевка. Новехонькая пятирублевая монета. Десять копеек. Травленный кислотой полтинник. Чуть-чуть замятый рубль. Два рубля со стершимся рифлением гурта. Пятьдесят копеек.

И снова. И снова. И снова.

Одуряюще монотонное занятие, которое было сродни попытке вычерпать ведрами бездонное озеро, начало приносить свои плоды только к рассвету. Всю ночь я не сомкнул глаз, вызывая недоумение сменявшихся в карауле парней. Всю ночь я перебирал монеты и изредка ловил себя на том, что проговариваю про себя слова молитвы. Всю ночь…

Вообще — мне бы еще работать и работать. Но, прекрасно понимая, что могу в любой момент просто потерять от усталости сознание, я пошел ва-банк и на долю мгновения снял отгораживающую меня от энергетического поля блокировку. Висевшая в окружающем пространстве энергия мельчайшим ледяным крошевом нахлынула со всех сторон и проморозила насквозь, но именно этого мига хватило, чтобы сбить полыхавшее внутри пламя.

Вновь закрывшись от обжигавшего нестерпимым морозом энергетического поля, я с трудом перевел дух и облегченно растянулся на подстилке.

Жив. Жив. Жив!

Чуть не сдох, блин. Опять по самому краю прошелся. Ничего, теперь умнее буду. И что б мне сразу щель для стока излишков энергии не оставить? Так нет — я ж крутой, полностью закрылся. И в итоге массу острых впечатлений на свою пятую точку заполучил. Дятел.

Зато меня Ледяной ходок не заметил. Хм… Тоже дело.

Глубоко вздохнув, я намеренно ослабил отгораживающий от полей магической энергии щит, так, чтобы в нем появилась небольшая брешь, и с чувством выполненного долга закрыл глаза. Пусть теперь меня колдовским зрением любой желающий обнаружит, зато можно не опасаться, что от разности потенциалов кровь закипит или, того хуже, — застынет. А закрыться при необходимости дело недолгое. Успею, если что…

Проснулся я так же легко, как незаметно задремал. Раз — и вынырнул из неглубокого сна, будто и не спал вовсе. Самочувствие — замечательное. Ничего не болит, нигде неломит, голова — ясная-ясная. Как стекло водочной бутылки. Живи и радуйся вроде бы, но…

Одно непонятно: что же стало причиной пробуждения? Точно не холод — воздух в комнате за ночь заметно прогрелся. Вроде бы шум посторонний на улице послышался… Или просто какая-то хрень приснилась?

Заметив, что лежавший у противоположной стены Генералов тоже встрепенулся и вслушивается в дыхание спящих людей, я откинул одеяло с лежавшего под боком ружья. Не почудилось, выходит. Или, может, обойдется?

Раздавшийся у входной двери тихий хлопок и последовавший за ним легкий шорох моментально убили эту нелепую надежду. На статус профессионала рассчитывать не могу, но уж почти бесшумный из-за использования глушителя выстрел ни с каким другим хлопком не спутаю. Это факт.

Встретившись взглядом с Генераловым, я прочел у него в глазах то же, о чем сейчас думал и сам: «Звездец. Нам звездец. Нам полный звездец».

Вот тут в полной мере и проявилась разница между немного пообтершимся в этом не самом дружелюбном мире обывателем и настоящим профессионалом. Я еще только хватал лежавшее на полу ружье, а отпрыгнувший с лежанки Генералов уже оказался рядом. Так что, когда показавшийся в дверном проеме Брыльский полоснул из автомата по спящиму противоположной стены людям, Владимира среди них не оказалось.

Автоматная очередь прошила тела парней, угодившие в пол пули срикошетили от бетона и со свистом разлетелись по комнате. От грохнувшего над плечом пистолетного выстрела заложило левое ухо, и выронивший автомат Брыльский с простреленной головой навзничь повалился в коридор. Не теряя времени, я подскочил к двери и почти в упор всадил заряд картечи в человека в зимнем камуфляже, прежде чем луч закрепленного под стволом его автомата фонарика выхватил меня из тьмы.

Мужика, перепрыгивающего через застреленного в спину Смирнова, вышвырнуло обратно в подъезд. Я непонятно зачем выстрелил из нарезного ствола в пустой дверной проем, прижался спиной к стене и переломил ружье.

А события тем временем и не думали стоять на месте: промелькнувший мимо меня Генералов метнул в подъезд рубчатое яйцо ручной гранаты, следом еще одно и тут же заскочил обратно в комнату.

Грохнуло знатно. Два взрыва почти слились в один, пол ощутимо дрогнул, а с потолка посыпалась бетонная пыль. Но Владимиру и этого показалось недостаточно — вместе с чудом уцелевшим в устроенной Брыльским бойне Егоровым он выскочил из квартиры. Вот так дела…

Поколебавшись, я решил остаться на месте — все одно только мешаться под ногами буду, еще пулю ненароком словлю. Лучше уж с помощью внутреннего зрения попытаться обнаружить напавших на нас людей. Только чую, ничего из этой затеи не выйдет: как тут сосредоточиться, когда дверь под прицелом держать надо? Не до транса.

Вновь громыхнул взрыв, протарахтело несколько автоматных очередей, и только потом уже наступил тишина. Тишина, конечно, относительная — плач Алины и бестолковая суета Волкова здорово мешали прислушиваться к доносившимся из коридора шорохам.

— Замри! — прикрикнул я на взявшую наконец себя в руки девушку, которая решила оказать первую помощь расстрелянным Брыльским парням.

— Но они…

— Ты им уже ничем не поможешь. — Одному подчиненному Генералова несколько пуль пробили грудную клетку, у второго оказалась прострелена голова.

— И что нам делать? — поджав ноги к груди, уселась на пол в углу комнаты Алина.

— Петр, да брось ты свою сумку! Хватай автоматы и быстро сюда! — прикрикнул я на Волкова. От него, думаю, толку немного, но так у меня под рукой хоть пара стволов будет.

— Не стреляй, это мы, — заранее оповестил о своем возвращении Генералов, и я с облегчением перевел дух. Но ружье тем не менее опускать не стал. И лишь когда вслед закомандиром в квартиру вошел слегка хромавший Егоров, окончательно успокоился и вытер покрывшееся испариной лицо.

— Что происходит?! — тут же завизжала вскочившая на ноги Алина.

— Успокойся. — Владимир быстро осмотрел тела подчиненных и тяжело вздохнул. — Лед, бери автомат и патроны. Надо уходить.

— Могут вернуться? — поинтересовался Волков и выкинул на пол обломки пластикового корпуса какого-то измерительного прибора, расхлестанного срикошетившей автоматной пулей.

— Возвращаться некому, но они могли быть не одни — мне перед атакой шум мотора послышался. — Генералов быстро распотрошил рюкзаки убитых и по одному ему понятному принципу отсортировал вытащенные из них вещи. — Так что живее!

— Мотора? — удивился я, убирая в чехол «Тайгу», и взамен нее накинул на плечо ремень автомата. — Как они сюда проехали бы? Да и нету сейчас поблизости никого.

— Поблизости — это насколько? — опередив командира, поинтересовался державший под прицелом дверь Егоров.

— Метров сто, — прикинул я.

— Откуда знаешь? — насторожился Генералов.

— Дар у меня, — сознался я.

— А говорил — не колдун.

— Мало ли чего я говорил.

— Вот как?

— Да хватит вам препираться! — неожиданно прикрикнула на нас Алина. — Я чувствую приближающуюся опасность! Надо отсюда уходить!

— Помолчи, — резко оборвал ее Генералов и гораздо тише добавил: — Истеричка.

Думаю, Алина прекрасно расслышала и второе слово, но виду не подала и с остервенением закинула за спину рюкзак.

— Витю ножом. — Егоров, заглянув на кухню, почти сразу же вернулся обратно. — Во сне, сука…

— И все же — что происходит? — Волков осторожно оттянул край брезента и выглянул в окно. — Это же Брыльский был!

— От окна отойди! Жить надоело? — резко дернул его внутрь комнаты Генералов. — Все! Уходим, разговоры позже. Егоров, «Выхлоп» забирай.

Я осторожно выглянул в подъезд и аккуратно переступил через труп мужчины в камуфляже натовского образца, которому пару минут назад разворотил грудь выпущенным почти в упор зарядом картечи. Кровищи-то натекло…

— Не вляпайтесь, — предупредил я идущих следом Петра и Алину. — По крови выследить могут.

— Это как? — придержал меня за плечо бесшумно выскочивший из квартиры Генералов, взмахом руки отправляя Егорова вниз по лестнице.

— Есть способы.

Встав у стены, я оглядел посеченные осколками гранат стены и нахмурился: неподвижно валявшийся на площадке лестничным пролетом ниже мужик тоже оказался одет по меркам Приграничья весьма добротно: зимний камуфляж, высокие ботинки на меху, новенькие кожаные перчатки. Не нравится мне это — мало кто из бандитов может себе позволить такой экипировкой обзавестись. Да и короткие автоматы иностранного производства выглядят весьма впечатляюще и очень недешево.

— Двигай, двигай, — поторопил меня Генералов, и об обыске трупов пришлось забыть. — Не время…