Чтение 9–й страницы книги ~Война 2010: Украинский фронт~

88. Триоды и пентоды

По обобщенной теории бородатого дядьки Дарвина, микросхема родилась от полупроводника, то есть, от транзистора. Тот же, в свою обезьянью очередь, произошел от электронной лампы. Лампа – триод – была по-своему хороша, и не только тем, что ее приятно держать в руке, любуясь блестюльками и переливами света на мыльном пузыре стекла. На ее электронной схеме очень удобно объяснять принцип действия всех подобных штуковин. Все так мило, почти даже ощутимо пальчиками. Электрическая сетка, аналогия с рыбалкой, а невидимые электроны сойдут за рыбок. Вот сеточка без тока – открыта и рыбки-электроны бегут. Но вдруг, откуда угодно, допустим от антенного штыря высунутого в мир, прибыл небольшой электрический потенциал. Сетка получила импульс и… Рано или поздно такой импульс приходит. Надо только уметь ждать, как терпеливая, вытесненная технической эволюцией, но стойкая, как еще ранее позабытые оловянные солдатики, лампа-триод.

Сейчас импульс явился в виде визга тормозных колодок автобуса «ЛАЗ». Машину явно потащило юзом. Господи, может, пока все впали в прострацию, некий следующий номер, по градации смелости, не только высадил стекло, а еще и вывалился наружу, угодив под колесо? Однако звуковую палитру дополняет наложенная извне прерывистая сирена. Неужели родное ДАИ утомилось брать взятки и начало неожиданное преследование чужеродных похитителей? Мысли из этого и других списков молнией проносятся в мозгу Парфенюка, пока туловище изучает физику инерционных процессов. Похоже, мозг, подозревая скорое, досрочное выключение, пытается за оставшиеся полусекунды отработать по полной программе всю долгую альтернативу прозябания до пенсии. Зряшное дело, ибо автобусный кузов, уже вполне готовый опрокинуться набок линкором «Ямато», неожиданно находит точку опоры. Жалко, что данная точка тоже движется, причем, вектор направлен встречно.

Теперь вылетает не одно, а сразу множество стекол. Связанные люди ссыпаются с кресел, многие в пролет между сиденьями, кое-кто таранит те же стекла. Сергей Парфенюк в преимуществе, у него есть свободные, наделенные инстинктом руки. Он успевает удержаться от падения. Величайшее благо, что физика – наука без границ: надзиратели летают по проходу не хуже скрученных веревками кеглей; у них в головах сейчас совершенно не имеется свободных нейронов, для оценки поведения Парфенюка.

Все же автокатастрофа не глобального свойства. Ничего не горит. Зато совершенно не пострадавший чечен-водитель уже выскакивает в пассажирскую дверь и уже что-то кудахчет на повышенных тонах. Старший надзиратель, похоже, тоже отделался легко, ибо уже через секунду на улице и что-то кричит на своем чеченском. Снаружи слышны встречные вполне русскоязычные маты. На душе тепло. Сквозь битые и небитые окна наблюдается большущая, как положено, по пролетарски красная пожарная машина, замершая ваналогичном автобусному маневре, только в зеркальном отображении: встреча мира с антимиром имеет разночтения.

Однако идиллия портится легко. Вслед за главарем наружу вываливают еще несколько охранников-надзирателей. Нервы у них не столь стальные, как у героев «01», к тому жеу них неоспоримое преимущество, превосходящее даже русскоязычные словесные изыски. В ход идет огнестрельное оружие.

Сергей Парфенюк плохой, совершенно ненадежный триод. Именно такие лампы-черепахи проворонили все радио-приветствия соседних цивилизаций в период бума программы SETI. Тутошний сосед по сиденью тычет его под ребро пребольнейшим образом. Лампа накаливания получат сигнал. Остальная часть телеграфируется взглядом, причем мгновенным образом, потому как именно в эту секунду надзиратель, находящийся до того в проходе позади, протискивается мимо Парфенюка, перешагивая через все еще валяющегося на полу и никак не могущего приподняться пленника. Размышлять некогда, госпожа Удача уже тянет руку за случайно выпавших джокером: «Не хотите пользовать! Гоните назад!». Будь что будет!

Парфенюк мигом вскакивает и наваливается на чечена сбоку. Тот совершенно не ожидает нападения, это во-первых, а во-вторых, он гораздо меньше Сергея в массе и росте. Парфенюк валит его на соседние, естественно занятые кресла, то есть, на кого-то из своих же пленников сверху. Но они не способны помочь, они связаны. Кисти самого Парфенюка ели-ели слушаются; похоже, все еще не отошли от скрюченности и нуждаются в массаже. Он пытается ухватить обе верхние конечности противника. Тот без автомата, но одна рука неуклонно тянется к расстегнутому кобуру. Вообще-то он может сделать еще проще – закричать, вызывая помощь. На то чтобы додуматься до этого ему требуется секунда. К счастью, дядечка-сосед Парфенюка нормальный триод. Может быть, он даже нечто более сложное – пентод. Слишком умело и решительно он действует. И ведь когда-то предварительно он успел освободить еще и ноги.

Дядечка наносит чечену два коротких, быстрых удара и зачем-то, избыточно в данном случае, сдавливает шею. Теперь тот уже не противник, а нечто аморфное, с закатившимися глазами. Наверное, его еще надо добить, однако сейчас существуют более насущные и животрепещущие дела. Рука дядечки проникает в распахнутость кобура.

Некоторое время, может быть даже секунды две, дядечка смотрит на пистолет, взвешивает в руке. Сергей Парфенюк готов поклясться, он изучает невиданную доселе марку оружия. Потом что-то щелкает. Затвор. Но Сергею кажется, что это в самом дядечке переключается какой-то режим. Ибо внезапно, как будто несколько сбойных кадров на DVD проскочили в небытие, система «людына-зброя» начинает работать. Сергею неизвестно, способен ли данный тип пистолета трудить ствол в автоматическом режиме. Может, по эксплутационной инструкции, и неспособен, однако в руках дядечки он осуществляет такое с ужасной легкостью.

Обработка целей ведется по окружности. Левая рука дяди – он, оказывается, левша – с опорой на правую, движется по часовой стрелке, стопорясь на часовых делениях. Грохот непрерывный. Пули уходят скучено, по две-три в каждый пространственный сектор, причем не только ограниченный автобусной ёмкостью, но и вовне. Затвор замирает в отведенном положении, когда суточный обход еще не закончен. Но дело уже сделано: в округе нет ни одного стреляющего или отдающего ЦУ турка.

Дядечка приседает. Без всякой проверки документов, или долгой беседы под пивко, видно, что дядечка прошел Чечню, возможно «Норд-Ост», вероятно Афган, Ближний Востоки, если по генетической модификации имеет склонность к моложавости, то очень может случиться – Вьетнам. Он находит у придушенного турка запасные обоймы, перезаряжает технику и пригибаясь движется по проходу.

– Развязывайте ребят побыстрее! – командует он не оборачиваясь, и Сергей Парфенюк без всякого уточнения знает, что эта команда в первую очередь относится к нему. Парфенюк рывком, без всяких щадящих экивоков, срывает с лица американское изобретение скотч. Можно дышать полной грудью. Он начинает расплетать узлы на сидящем впереди парне. Это цепная реакция, хоть и замедленная отечностью конечностей: каждый освобожденный в свою очередь включается в работу.

Однако завершить реакцию в тиши-покое не удается. И дело даже не во всяких легкораненых, которым требуется делать перевязку раскроенных носов, пользуя автобусную аптечку. Есть куда более серьезные, внешние факторы.

Снова слышатся серии выстрелов, а потом в автобус заглядывает исчезнувший из поля видимости дядюшка-ниндзя.

– Бросайте все, как есть! – гаркает он очень обеспокоенным, со срывов дыхалки голосом – ощущение такое, будто он бежал километра три на скорость. – Сматывайтесь, все кто свободен! Быстрее, твою в качель! Слышали?! – он дергает кого-то стоящего поблизости.

– Слышал? – интересуется Парфенюк у очередного освобождаемого. – Погнали.

– А руки? – спрашивает тот, ибо действительно, как будто предчувствуя наступление плохих времен, Сергей успел освободить ему только ноги.

– Потом, – неопределенно говорит Парфенюк. – Давай за мно…

Он не успевает досказать. По верхнему стеклу автобуса, без всякого предупреждения, лупит тяжелый пулемет калибра 12 и 7 десятых миллиметра. Это спасает – то, что пулеметчик выбрал мишенью стекла – с идентичной эффективностью он бы мог дырявить навылет и корпус пассажирского транспорта. Но это дает время броситься к задней двери, опережая зевающих.

Четвертая власть:

«…отказ от доминирования в Черном море имеет следствием потерю не только Абхазии, но и всего Кавказа вообще…»

89. Циркуляция траекторий

Все произошло, когда майор Володин обходил «свои владенья» – позицию стартовой батареи С-200В.

Вообще-то на группе дивизионов, разумеется, наличествовал караул. Но поскольку никто в Украине военную готовность не объявлял, в его задачу по-прежнему входило только прикрытие боевых порядков технического дивизиона группы. Да и то, по серьезному, лишь в ночное время, ибо в дневное на позициях всегда кишела повседневная боевая жизнь, так что охраняемая часовым территория ограничивалась лишь окантованным обваловкой складом ракетных боевых частей, а так же складированных за тем же периметром твердотопливных ракетных ускорителей. Только туда, иногда обитающий на вышке, а иногда поблизости от нее, пасущийся воспоминаниями и впавший от сенсорного голодания в сомнамбулическое состояние, часовой допускал всяческий прапорщиков, да и то, лишь в присутствии начальника караула. Естественно, и американцы попадали туда только в сопровождение того же заведующего складом, то есть, никоим образом не одиночно. Что касается остальной территории группы, то здесь, если ты уж допущен за обнесенную двойной «колючкой» границу, ты был волен двигаться куда хочу. Само собой, к представителям заморской империи сие не относилось – везде и всюду их опекали временно освобожденные от прочих функций офицеры дивизионов. Негласно этим лицам было поручено предупреждать всех прочих о том, куда в данный момент решили пропутешествовать иностранцы, дабы избежать конфузов. Но беда видимо оказалась в том, что общее количество офицеров стрельбовых каналов не позволяло приставить к американцам равное им число сопровождающих, по крайней мере, сутки напролет.

И кто же знал загодя что однажды, траектория движения действующего по собственной инициативе и вполне в пределах служебных полномочий командира батареи Володина пересечется с циркуляцией некоторых прибывших с таинственной миссией янки?

90. Старший группы

Они бегут уже довольно долго. Их всего трое. Остальные то ли отстали, то ли… Не хочется думать. Сергей Парфенюк только краем глаза засек, что сотворил с автобусом и пожарной машиной крупнокалиберный пулемет. Точнее, в момент засечки процесс был еще в самом разгаре. Потом, когда они уже метнулись за угол дома, позади что-то взорвалось. Могло ли то оказаться автобусным бензобаком? Но ведь «ЛАЗ» был просто полон народу. Неужели… Об этом тоже никак не желалось думать, но, благо, сейчас и не моглось. Они не просто бегут, и сигают через препятствия – какие-то заборы, гаражи, да еще и путают след, лавируют из стороны в сторону. Понятно, почему остальные отстали. Только-только развязанные ноги поначалу плохо слушаются, да и далеко не каждый может выдержать заданный дядечкой темп.

Обстреливали автобус с гусеничного бронетранспортера. Сергей Парфенюк ничего в этом не соображает – подобные знания, видимо, неминуемо дожидаются его впереди, –но это М113А1. Сейчас опять же не время и не место размышлять о тактических моментах. Но неужели боевая машина появилась на нужной улице в нужное время совершенно за так? Мариуполь все же большой, полумиллионный город, чтобы случайно наткнутся на броневик, их надо напихать в город тысячу штук. Скорее, чечены-надзиратели вызвали его по радио сразу после аварии, и находился он действительно недалеко. Правда, зачем помощь боевой машины, потребна для расправы с демилитаризированными пожарными? Ладно, теперь уж никогда не узнать. Но все равно непонятно, зачем станковый пулемет сходу сделал из автобуса решето? Там ведь вполне могли, да и были на самом деле, собственные солдаты. Например, придушенным дядечкой чеченом еще не занялись патологоанатомы, так что сказать однозначно, мертв ли он, трудно. Естественно теперь, после превращения бедного «ЛАЗ-а» в друшлат, констатацию получается сделать заочно.

Наконец, когда ноги у Сергея Парфенюка становятся совершенно ватными, дядечка снижает темп и переходит на шаг. Некоторое время они продолжают двигаться молча. Сергею мало верится, но неужели у дядечки тоже сбилась дыхалка? Такая мысль прибавляет уверенности в себе. Он тоже на что-то годен! Ему хочется сказать дядечке что-нибудь хорошее, и он усиленно думает что. Внезапно соображает:

– И сколько чеченов вы пришибли? … э-э – интересуется Сергей.

– Дмитрий Гаврилович, – подсказывает дядечка. – А тебя как?

Только тут Парфенюк спохватывается, чем навеян его вопрос. Кроме ярких воспоминаний, о только десять минут тому пережитом, есть свежие подсознательные импульсы. Вдруг становится понятным, почему вокруг так тихо и безлюдно, а так же что за невзрачный забор они недавно перемахнули. Они идут по мариупольскому кладбищу. Возможно,одному из центральных.

– Ладно, давайте переведем дух, – говорит воин-ниндзя Дмитрий Гаврилович.

– Я Сергей… э-э Парфенюк, – представляется Парфенюк.

– А я – Шампур… Александр. – Это тот самый парень, которому Парфенюк не успел развязать руки. Правда, они сделали это где-то посреди бега: Сергей смутно помнит, где и когда.

Он присаживается на лавку, у столика на чьей-то старой могилке, но Дмитрий Гаврилович делает жест, и они опускаются на травку.

– Лучше перестраховаться, – поясняет он спокойно. – Понимаю, что весь город они контролировать не могут, но черт знает? Не будем высовываться. Теперь я ни в чем неуверен. Если уж их в Донецке куча, то здесь…

– Что здесь? – не дождавшись продолжения мысли, переспрашивает Сергей.

– Порт, что, – загадочно поясняет Дмитрий Гаврилович. Потом, глядя на лицо Парфенюка, все же поясняет. – Они, по-твоему, прямо здесь реализовались? В Донецк они попали через аэропорт, а сюда, явно, по морю. Или что-то неясно?

Вообще-то не слишком ясно.

– Да, Сергей, а чего ты их чеченами-то кличешь? – интересуется Дмитрий Гаврилович. Сам он, хоть и лежит на неухоженных сорняках между могилами, не теряет время даром. Он вынимает из пистолета обойму, смотрит. По всей видимости, пересчитывает наличные боеприпасы.

– А вы знаете, кто они? – спрашивает Александр Шампур.

– Думается, что турки.

– Турки? А мы что, с ними воюем?

– Ну, значит, воюем, – Дмитрий Гаврилович снова приводит оружие в готовность. – Почему никто из вас не прихватил автомат?

– В автобусе, в смысле? – удивляется Парфенюк. – Но как-то всё…

– Да, быстро они явились, не запылились, – соглашается Гаврилович.

– А сколько там ребят… – Александр Шампур не договаривает.

– Там пулеметчик был защищен щитком, целился через прорезь гад, – поясняет Гаврилович. – Но быстро все же они врубились, что к чему. И действия жесткие – по максимуму имеющихся возможностей. У них в «броннике» ничего опасней пулемета не было – они его и задействовали. Слюнтяйства ни на грош. Резкие ребятки эти турчаки. Представляю, сколько их сюда в город морем прикатило. Вернее, не представляю.

– Дмитрий Гаврилович, – обращается Сергей Парфенюк с уважением, коего не проявлял к взрослым давно, может с начальных классов, – а что мы дальше-то делать будем?

– Ну, в ополчение мы уже нанимались, господа хорошие. Но делать что-то надо, это правильно. Мы вроде в Мариуполе. Не знаю, что можно сделать, если тут по улицам катаются гусеничные боевые машины. Может, попробуем вернуться обратно в Донецк? Там все же своя территория. Да и… У меня там семья, вообще-то. Черт знает, что теперь там творится. Если, допустим, здесь у турок морская высадка, то по идее именно отсюда их силы будут растекаться вширь. А у вас в Донецке кто?

Сергей и Александр поясняют. У обоих там мамы, а у Шампура еще и младший брат. Парфенюку хочется рассказать еще и про Татьяну Стекольщикову, но он раздумывает.

– А как мы попадем в Донецк? – спрашивает он, уводя тему.

– Это вопрос, – кивает Дмитрий Гаврилович. – Не думаю, что по главной трассе можно проехать запросто. В крайнем случае, пойдем пеше.

– Пеше?

– Между городами, по прямой, сто километров. Неужели непреодолимо? Хотя времени займет… Судя по темпам нынешней войны, она может за такое время даже кончиться.

– Кончиться? – переспрашивает Александр Шампур.

– Это я так, думаю думу вслух, – растолковывает Дмитрий Гаврилович.

– А это точно Мариуполь? – вдруг спрашивает Шампур. Ему кивают, неужели, мол, неясно. – Тогда у меня тетка здесь, ну, в Мариуполе, – добавляет он после паузы. Такая заява в корне меняет тему диспута.

– Что ж ты сразу-то не сказал? – интересуется Дмитрий Гаврилович.

– Так времени-то не было, да никто и не спросил. Вы же только про Донецк запрашивали, так?

– Понятно, Саша. А где живет твоя тетка? Отсюда далеко будет?

– Да я как-то и не пойму, где мы находимся.

– Ладно, это исправимо. В конце-то концов, мы на своей земле, а язык, как известно, доведет куда надо.

– В Киев нам не требуется, – шутит Сергей.

– Не смешно, – констатирует никем не назначенный, но безальтернативно старший их маленького отряда.Четвертая власть:

«…на Балтике, после входа прибалтийских стран-лимитрофоров в сферу „атлантистов“ наши позиции тоже никуда не годятся. По большому счету у нас там только Финский залив, и более ничего. С Калининградом? А там свои сложности…»

91. Стартовые ландшафты

Надо смело предположить и оставить аксиомой, что воспитанные прагматичной технологической культурой янки однозначно действовали не по внезапному внутреннему импульсу. То, что они совершали, было загодя спланированной акцией, о чем свидетельствует хотя бы инструментальная составляющая процесса. Ведь не орудовали же они чем-то подобранным тут же на месте? Так что даже злостным хулиганством, эдаким вандализмом из озорства, назвать таковое не получается. С другой стороны можно гадать, насколько давно была спланирована акция. Возможно, решение применить грубые, чисто материалистичные, не приветствуемые постмодернизмом методы, пришло неожиданно, всвязи с тем, что запаниковали и скатились к спонтанной суетности как раз вышестоящие начальники этих на неизвестный срок прописавшихся янки. Забегал где-то в посольстве ЦРУ-шный деятель, значащийся помощником военного атташе, начал в истерике обзванивать подчиненных в плане: «Да сделайте вы там хоть что-нибудь!».

Ну, вот они и сделали. В смысле, начали делать, и еще бы неизвестно когда остановились, кабы нос к носу не столкнулись с майором-гвардейцем Володиным.

Комбат прогуливался по позиции, вдоль шестиугольника ограниченного закамуфлированными маскировочными сетями пусковых установок – изделий 5П72В. Это были тяжеловесные, но достаточно аккуратные угластые штуковины. Не смотря на отсутствие гусениц, колес и чего-либо вообще годного для передвижения, чем-то 5П72 напоминали танки. Сделать против этих предметов какую-нибудь пакость получилось бы разве что с помощью достаточно мощного динамитного заряда, да и то установленного не в первом попавшемся углублении. Еще бы! данные изделия спокойно выдерживают ударную нагрузку при старте восьмитонной ракеты. Поскольку дивизионы находились здесь под Киевом современ Тьму-Таракани процветания СССР, разлапистые пусковые упирались не в какую-то утрамбованную грязь, а в бетонную подушку из цемента приблизительно марки «шестьсот». Даже окружающая их обваловка была частично бетонирована. Так что это были шесть удачных, к тому же еще действующих, памятников былой мощи уничтоженной от столкновения с постиндурстиальным барьером промышленно развитой страны. Трогать эти памятники подручно-карманными средствами был способен только безумец. Таковыхв округе не наличествовало. Однако кроме ПУ 5П72В на стартовой батарее присутствовало кое-что еще.

Четвертая власть:

«…ликвидация базы Российского флота и авиации на территории независимой Украины есть величайшая победа украинского народа со времен обретения этой самой независимости…»

92. Сериал неголивудского темпа

Это какое-то затянувшееся приключение не в своем времени. Неудавшийся сериал неголивудского темпа. Первичная задумка была хороша. Их, простых парней сегодняшнего времени, случайно вооруженных танком, забросили в старую, добрую Отечественную. Их дело бодренько врубиться в ситуацию и наддать сволочам-фашистам по полной. Однако по несчастью, главный режиссер и любитель экшена заполучил от волнения инсульт, его сменил пришлый дядек с отстойной мыслеустановкой времен расцвета соцреализма. Танк у них быстренько изъяли, оставили только по единице автоматического оружия с горсткой патрон; как и положено в фильме о партизанах белорусских лесов. Но ведь здесь же не леса?

Они шляются по городу в форме, с АКС-74У наперевес, это привлекает внимание, наблюдаются белые тени в окнах, или наглые разглядывания с балкона. Магазины закрыты абсолютно все, а кушать почему-то хочется. Правда, нет никаких воздыханий о брошенном в танке сухом пайке. Его там попросту не было, современная украинская армия совершенно не готова к внезапным рейдам во вражеские тылы. Проблема с куревом решается по старинке – методом выклянчивания у встречных мужского пола. Но и с этим все хуже.При коллапсе сферы торговли, не имеющий стратегических резервов народ становится жмотистым. Тем не менее, пару раз их кормят какие-то женщины. Кормят скудненько, в плане воинов вернувшихся с войны. Но ведь они, по сути, еще и не вернулись, так зависли в странной паузе. Тем более не вернулись с войны с победой.

Майор Шмалько усиленно вспоминает запись из служебного журнала. Но как вспомнить то, во что и не пытался вникать? Это адрес, укатившего в Донецк в отпуск капитана Кирпичева. Вот его домашний, да и мобильный телефон в карманном блокноте имеется. Но что толку, когда все названные средства коммуникации умерли? Танкисты мигрируют по какому-то району города. Уже в первые часы они благополучно покинули нагромождение небольших жилых и складских строений поблизости от аэропорта. Теперь, похоже, они успешно затерялись на границе местности называемой в народе Путиловка. Это вроде бы часть большого района Путиловский. Среди девятиэтажных и пятиэтажных построек укрыться даже труднее, чем в среде покинутых двухэтажек, однако рядом наличествуют заросли: то ли парк, то ли просто граница, отмечающая стадию, когда город сменил вектор экспансивного развития на экстенсивный. В этих зарослях они успешно перекантовались пол дня и первую ночь. Почти все это время посменно спали, все же этот боевой рейд вымотал всех до жути. Вот следующую ночь уже не столь успешно. Вообще-то здесь, вроде бы в территории мегаполиса, но в то же время вне наблюдения окон и балконов, можно скрываться вечно, если решить продовольственную проблему. Однако какой в этом смысл? Чего ждать? Прихода Красной армии? Но ведь они не в кинозарисовке, а в странно зависшей на одном месте реальности.

Если бы не чудовищный шлейф дыма стелющийся над городом, явно со стороны пожарищ аэропорта, то все произошедшее вообще можно принять за сон. Ощущение такое, что совсем недавний танковый марш из окрестностей Луганска состоялся год назад. Но что теперь делать? Ждать прибытия к месту действия остального танкового батальона? Майор Шмалько не верит в такое совершенно жизни. Похоже, начавшийся на марше полураспад привел в конце-концов к тому, что пораженческие настроения взяли верх. Или пока танки чинились, их нагнали представители дивизии, либо еще какие-то командные звенья. Так что ведь бунт вылился только в этот боевой рейд единственной машины № 75. Учитывая дым над городом, сработала она по максимуму. И к тому же, без потерь. Может, стоит ползком, да перебежками возвратиться в родные пенаты штаба дивизии? Доложить о выполнение никем не поставленной боевой задачи. Хотя сам танк спасти не удалось, личный состав оной машины не пострадал. Правда… Да, если честно, потери имеются. Сведения не подтверждены, получены по средством радио, в столько-то часов минут… Да, от заместителя Мотина.

Кстати, может хоть по случаю реальных боевых потерь, бригаду, а то и дивизию, все-таки поднимут в ружье уже официально? Двинут отвоевывать Донецк, или еще что требуется? Если бы имелась надежда на такой исход, тогда бы можно было, и правда, отдыхать на траве-мураве одичавшего парка до самого прихода своей «Красной армии». Кто там,кстати, теперь назначен вместо Шмалько? Кто-то из ротных, оставшихся со своими обломанными танками? Или все офицеры, участвующие в боевом походе, теперь в немилости? Ладно, какая разница. Если бы бригаду двинули сюда, то можно было бы не просто валяться на завалинке, а даже провести для них рекогносцировку. Где тут обитают противотанковые вертолеты и прочие опасности? Но, похоже, все это мечты. Уж сколько ожидаем. И уж если надеяться на большое танковое наступление, на реанимацию вооруженных сил страны из странной спячки, напоминающей гипноз, то тогда перед валом танковой брони состоялся бы хотя бы точечный бомбардировочный налет по месту стояния тех самых вертушек и возможных мест дислокации противотанковых батарей. Но никакой активности в небе, даже разведывательных пролетов авиации не наблюдается. Хотя кончено, сейчас времена другие. Спутники и т. д. Их невооруженным глазом не рассмотришь. И к тому же из лесопосадки, где деверья с одной стороны маскируют, а с другой закрывают обзор.

Короче к третьему дню это непонятное сокрытие надоело до жути. К тому же и вынужденное голодание тоже достало. Не сегодня-завтра личный состав в комплектации Громова и Ладыженского начнет мародерствовать. Да и сам командир потерянной бригады майор Шмалько вряд ли останется в стороне.

Требуется что-то делать.

Четвертая власть:

«…русские ушли с Украины. Что может быть приятнее для истинного патриота? Вот именно теперь и начнется настоящее, не пропагандистское возрождение…»

93. Маскировка

Думаете, речь идет о 5Ю24М, т. е. заряжающих машинах? Конечно, ровно двенадцать этих этажерчатых штуковин тут имелось. Правда, в отличие от ПУ они уже не напоминали тяжелые танки, а более всего походили на трамвай. Однако не пассажирский, а ремонтный. И кстати, даже когда сверху на ЗМ водружали ракету, то и тогда она все едино ассоциировалась с трамваем, ибо в своей жизни перемещалась только по рельсам. Конечно же, рельсовый путь 5Ю24М был в отличие от суетной, столичной жизни нормального трамвая, могущего в своей судьбе заполучить даже счастье лобового столкновения с какой-нибудь «БМВ» и «Мерседесом», или даже чего доброго оттяпать ступню-другую зазевавшейся не вовремя торговке, был донельзя короток и однозначен – от собственного, снова кстати бетонированного, убежища, до окантованной бетоном пусковой установки. Единственная дилемма судьбы заключалась лишь в том, какая из ЗМ подъедет к ПУ первой. Это конечно в период теперь уж невероятной, настоящей Большой войны. По тому сценарию, активно, вправо-лево пуляющая в воздушных агрессоров изделия 5В28 «двухсотка» должна была в достаточно хорошем темпе избавиться от ракет помещенных на ПУ, и тогда бы эти самые пусковые тут же начали бы самозаряжаться с ЗМ 5Ю24М, причем абсолютно без вмешательства человека. Поскольку к каждой из ПУ было посредством рельсов пристыковано две заряжающих машины, то общее количество имеющихся в по-настоящему воюющем дивизионе восьмитонных ракет составляло восемнадцатьштук. Итого, в случае наличия не каких-то курьезов, а обычных истребителей-бомбардировщиков и значит, расхода двух изделий 5В28 на одну цель, С-200 оказывался способен измолотить в обломки девятерых агрессоров. Но если вы думаете, что после этой нехилой работенки по скоростному спуску на землю ценного сырья алюминий, офицеры дивизиона могли отправляться на пенсию, а расчеты стартовой батареи на досрочный массовый дембель, то очень ошибаетесь. Именно после освобождения заряжающих машин и начиналась ударная работа расчетов ПУ, ибо как раз к этому времени дежурные «КРАЗ-ы» технического дивизиона привозили на позицию новые, свежезаправленные 5В28.

Однако в настоящий момент истинное предназначение дивизиона № 2 С-200 не выполнялось, он занимался жалким прозябанием, стоял на обочине жизни, вдали от настоящих войн и катаклизмов. Или может быть, так только казалось?

Прогуливающийся вдоль зарастающей травкой грунтовки, окольцовывающей кабину подготовки старта К3, комбат Володин размышлял примерно в таком духе. Ибо все в этом мире двояко. Например, с одной стороны, трава-мурава растущая поперек дороги, невольно, но весьма положительно, выполняла функцию маскировки этой самой кольцевой дороги для «КрАЗов». Но с другой стороны, бурная растительность явно свидетельствовала, что те самые тяжелые «КРАЗ-ы» с ракетами, наверняка в связи с внезапным и поразившим независимое правительство открытием отсутствия у Украины крупный месторождений нефти, редко посещают стартовую батарею «второго» дивизиона, и их твердые шины не часто вдавливают в грунт споры и семечки всяческих пригодных для маскировки сорняков. Кстати, перемещаясь по средством настоящей железной дороги в отпуск или командировки, майор Володин с удивлением наблюдал, что маскировочные работы не менее интенсивно производятся по всей раскинутой вокруг стране – сорные травы весьма бодро и умело маскируют собой когда-тошние колхозно-совхозные поля: видимо в ожидании грядущего всплеска активности нарождающейся фермерской благодати.

И надо же, от сей дремучести мысли, о медленном угасании техногенной фазы развития знакомой ему с детства культуры, готовящегося к будущему пенсионному фермерствумайора Володина отвлекло некое, явно техногенное явление. Это был звук, с однозначностью творимый некой электропитаемой машиной, или скорее, даже машинкой. Не свидетельствовало ли это о том, что просто на смену зашедшей в тупик гигантомании индустриализма идет новая фаза, связанная с нанотехнологиями и прочими чудесами?

Командир батареи прислушался. Да, определенно озвучивалось нечто дреле-образное: металл сражался с металлом. Майор мог бы даже улыбнуться от нахлынувшего внутреннего тепла, но как опытный офицер автоматически задавил всяческие внешние проявления чувств. Однако можно было радоваться, кто-то из его подчиненных делал нечто полезное. Значит, знакомая ему с детства технологическая эпоха умерла еще не до конца. То было просто счастье.

Пеленгуя источник жужжания только лишь торчащими под фуражкой ушами, майор Володин свернул к пусковой установке за номером «четыре».

Четвертая власть:

«…считаю, что Украина и не должна платить какие-то контрибуции за возвращение себе своей же базы, своей территории. В этом плане наш президент прав на все сто процентов. Это все еще не отказывающаяся от реваншистских идей Россия должна заплатить за экологический и прочий, в том числе моральный ущерб, нанесенный землям и акватории Крымского полуострова. И мы обязаны быть тверды…»

94. «Эх, ухнем» по-турецки

По непонятной приверженности Шмалько приютившему их дикому парку, они двигаются не прямо к югу, к центру странной образом спящего во время иноземной оккупации города, а к северо-востоку, вдоль границы искусственного леса и построек. Можно подумать, что лес волшебный и спасет их он внезапного нападения. Однако ни у кого из подчиненных не имеется никакого альтернативного плана, им по большому счету все равно. Единственное что они сделали бы с большим удовольствием, это ограбили бы какой-топродмаг. Мысли подобного плана уже мелькали, и особых возражений у комбата не вызвали. По крайней мере, в теоретическом плане. Теперь Ладыженский вслух, при начальнике, а Громов наедине, высказываются в том смысле, что может быть ближе к ночи, когда они достаточно удаляться от своей приевшейся завалинки, майора все же удастся уговорить и на практические действия. Кого им собственно бояться, кроме турок? У них целых три автомата.

Однако путешествия оказывается не столь гладким. В своей лесной берлоге, они, и правда, оставались как бы вне времени и пространства заколдованного королевства. Сейчас они едва нос к носу не сталкиваются с целым рассадником врага. Но турки слишком сильно шумят, демаскируя себя. Перекрикиваются, к тому же, тут работает несколько автомобильных моторов; и то вовсе не легковушки.

Танкисты замирают на месте, затем падают. Некоторое время они лежат просто слушая. Но турецкий язык они не знают, так что сосредоточение внимания на перепонках ничего не дает; инстинктивная способность к освоению языков покидает человека в возрасте приблизительно трех лет – в украинскую армию призывают чуть позже. Так что через некоторое время вспомнивший о воинском долге майор Шмалько начинает передвижение по-пластунски. Он желает провести ту самую, когда еще намеченную в целях грядущего наступления, рекогносцировку.

Автомобилей – два. Тяжелые грузовики. Вроде бы американские – «Форд». Выглядят впечатляюще, не хуже русских «КРАЗ-ов». Если выбирать между НАТО и, помечтаем, Варшавским Договором, то придется бросать монетку: на вид никакой принципиальной разницы, разве что штатовская машина воздействует чуть впечатлительней, за счет голливудского рейтинга. Обзор местности приводит к обнаружению предметов, кои данные грузовики приволокли. Шмалько присматривается. В фильме о партизанах он по сценарию обязался бы сейчас поднести к глазам бинокль. Но все видно и без оптики. Все-таки не пушки – минометы. Калибр солидный, где-то «120».

Теперь впечатляет и задний фон. Из-за движения по растительности и он и экипаж подзабыли, что поблизости находится террикон. Большущая искусственная гора из шахтных выработок – достопримечательность и обыденность сего шахтерского края. Так вот, террикон хоть и старый, но с данного ракурса покрыт растительностью не слишком сильно. А поднятая турками суета становится понятна. Они заняты по уши. Пытаются поднять тяжеленные минометы волоком наверх. Склон не меньше тридцати градусов, дистанция метров двести. Работы явно надолго. Раньше майор Шмалько думал, что на такие подвиги – таскание пушек на руках – способны только славяне. Оказывается, век живи – век учись. Встает вопрос, а с чего бы это турки вдруг занялись созданием огневого рубежа. Неужели и правда, ожидают наступление противника? С другой стороны, может, просто время подошло, или эти самые минометы наконец-то примчали из Турции самолетом? Предыдущую ночь Шмалько несколько раз просыпался от воя заходящих на посадку лайнеров; все же до давешнего аэродрома очень даже недалеко. Одиночный танковый удар имел значительные последствия, но явно не глобального плана. Турецкая тыловая служба наладила поставки в прежнем объеме. И почему бы, в самом деле, янычарам не установить артиллерию на горе? Дальнобойность этих стволов – километров пять, по минимуму. Если стрелять сверху, то еще больше. А ведь вокруг миллионный город. Плюс, с другой стороны, но тоже в пределах поражения, Макеевка. Пригород, который в других,менее урбанизированных краях, мог бы сойти за столицу области – без малого, пятьсот тысяч человек. Ныне эти человеческие муравейники в дреме, но не будет же такое длиться вечно. Именно тогда этой вознесенной в поднебесье минометной позиции цены не будет.

Майор Шмалько оценивает возможность нанесения упреждающего удара прямо сейчас. Почти вся масса турок облепила минометы и тянет-толкает. Те, кто не занят этим непосредственно, наблюдают за процессом с живым интересом. Жаждут поддержать братков по оружию хотя бы криками. В сторону лесной посадки никто не смотрит, можно вполне организованно подготовиться к стрельбе.

Три автомата это разумеется не слишком много. Если бы имелся танк…

В таком плане неплохо бы и бомбардировщик-штурмовик Су-39. Чтобы гарантированно.

Четвертая власть:

«…только теперешний сброс в историю военного ярма Руси является окончанием всех невзгод прошлого. Можно сказать даже больше. Это и есть окончание непрекращающегося Голодомора…»

95. Вандалы

Нет, к сожалению, наблюдаемый процесс совершенно не относился к техническому прогрессу и почитаемому некогда модернизму. Тут наличествовал технологический цикл с обратным знаком – деструкция в чистом виде. Майор Володин уразумел это сразу, как только увидел. Правда, в данном случае его большущий опыт общения с механикой и радиоэлектроникой не имел никакого значения: аналогичный вывод сделал бы любой солдат стартовой батареи, обученный лишь коллективному действу по перезарядке учебной имитации изделия 5В28. Кстати личности осуществляющих действо были в данном контексте вторичны. Сам производимый ими процесс привел к включению в голове комбата Володина целой гаммы атавистических комплексов, ибо то, что они делали было просто-напросто чудовищно. Для человека всю сознательную фазу зрелой жизни лелеющего сложный стартовый комплекс полустационарной ракетной системы и почти в полном смысле неоднократно собравшего и разобравшего каждую из его составных частей, и почти досконально помнящего любой резьбовый миллиметр утапливания крепящих крышки блоков болтов, и испытывающему особый трепет при волшебстве авто-стыковки всей этой многослойной сложности с красивейшей одинадцатиметровкой являющейся из тех-дивизиона ракеты, наблюдаемое сейчас олицетворялось не просто с актом вандализма, равняемым срубанию голов статуям в Летнем саду Санкт-Петербурга, это было нечто еще более худшее – ударом по общему вектору мироздания.

Вандализм осуществляли пришлые господа американцы. Осуществляли деловито и не слишком прячась. Точнее, забравшись под маскировочную сеть, и укрывшись за обваловкой, они вроде бы уже спрятались. Может, им стоило поставить кого-нибудь на шухере? Однако весьма возможно, только именно этим двоим удалось оторваться от всюду шастающих следом дивизионных офицеров сопровождения. Остальные как раз были заняты в отвлекающих маневрах. И весьма вероятно, поначалу эти двое все-таки разделили обязанности. То есть, один наблюдал окрестности, а другой действовал. Но то ли явная безнаказанность, то ли никем доселе не оспариваемая неприкосновенность американского гражданина несколько вскружила голову. Так что вместо отслеживания опасности «второй номер» любовался деструктивным творчеством основного работника. Сейчас этот творческий вандализм разрушения Рима в карманном исполнении узрел командир стартовой батареи Володин.

Четвертая власть:

«…позволить создать в Балаклаве военно-морскую базу американского флота, есть не только самое правильное решение в плане экономического возрождения Крымского полуострова, но это просто дружеский поступок в отношении страны приложившей титанические усилия для спасения Украины из российско-большевистского рабства. Возможно, стоит провести в жизнь это решение еще до официального вхождения в НАТО. Надо…»

96. Офицер – профессия героическая

Они движутся в другом направлении. Поначалу осторожно, а потом все более раскованно. Жрущие соляру вхолостую «Форды» уже не слышны. Не слышны и «Раз, два, ухнем» в турецком исполнении. К сожалению, не слышен и грохот металла, с тридцатиградусного ускорения таранящего другой металл, так же как и крики задавленных. Волшебство леса не действует, и 120-ти миллиметровый миномет не катится вниз по мановению волшебной палочки. Максимум через пару часов он разместится наверху и в его зоне пораженияокажется полгорода.

Майор Шмалько молча размышляет, сколько месяцев или лет его станет мучить совесть? Вообще-то, даже если бы позиционное размещение турецкой артиллерии сорвалось, кто мешал повторить его потом? Ведь не остались бы они с Ладыженским и Громовым неприступной крепостью у этого террикона? В конце-концов на искусственную гору, наверное, вполне получится забраться и с другой стороны. Там, по идее, должны быть более пологие склоны, особенно в направлении шахты. Вероятно, выработка все-таки брошена, а склон, по которому ранее ходили вагонетки, перекрыт, ибо с той стороны вполне запросто бы получилось вытянуть на вершину не только миномет, но и что-нибудь помассивней.

Андрей Валентинович Шмалько ищет себе оправдание перед потомством, живущим уже ясно, что не при коммунизме, но, по крайней мере, не в условиях явной иноземной оккупации. Последний раз солдаты-срочники бригады стреляли из личного оружия два месяца назад. Два раза по три патрона. Плюс – добросовестным сержантам, еще по шесть штук. Плюс – некоторые офицеры и сверхсрочники по неполному рожку. Украина не столь богата, дабы учить своих воинов стрельбе. Благо, разрешено без меры стачивать сапоги отработкой строевой выправки. Следовательно…

В апогее фильма о партизанах-мстителях вполне бы получилось перестрелять турок около миномета. Заодно, в параллель огнестрельному процессу, лишившиеся опоры колесные стволы сделали бы из кого-нибудь инвалида войны. Водители этих американских «КРАЗ-ов» умерли бы не успев нажать клаксоны, и даже вернуться в кабины. Незамеченные сходу офицеры пристрелили бы еще кого-то из своих, наводя дисциплину. А тут бы мстители-танкисты заменили приконченные рожки и разобрались бы с этими командирами. Короче, еще до прибытия вертолета, майор Шмалько с сотоварищами взорвал бы вражеские ящики боеприпасов, а так же угнал хотя бы одну иностранную машину. По пути вполне бы получилось задавить еще кого-то в форме, ибо глупые оккупанты принимали бы их поначалу за своих.

Однако без спланированной режиссуры, все могло получиться несколько по-другому. Вот смог бы он простить себе, угробленных за десяток турок, наводчика Ладыженскогои механика Громова? Себя в рассмотрение не принимаем: офицер – профессия героическая.

Тем не менее, совсем не эти слюнявые, кухонно-интеллигентские обсасывания были все-таки главной причиной нерешительности. Но пока майор Шмалько этого не ведает. Онпоймет позже, хотя скоро. Этим же вечером. Пословица «Утро вечера мудреней» действовала в условиях нынешнего постмодернизма навыворот.

Четвертая власть:

«…есть ли примиренческая позиция России в отношении Запада правильной по сути? Не зашла ли Москва слишком далеко в задабривании мирового сообщества? Неужели вступление в ВТО стоит ухода из Севастополя? Кто-нибудь считал, сколько стоит Севастополь? Да, вот именно, стоит! В денежном эквиваленте! Сколько поколений русских вкладывали свой труд в создание этого города, его инфраструктуры, самой военной базы, наконец? Не повторяем ли мы путь Советского Союза в плане покидания стран Варшавского…»

97. Рукоприкладство

Да действительно, происходил технологический процесс – металл сражался с металлом. Правда, вряд ли кто-то даже слыхом не слыхивающий о таблице Менделеева сделал бы ставку на одну из сторон. Весовые категории были ясно не равны. Алюминий до крайности легко режется высококачественной сталью. Вообще, выбор орудия исполнения со стороны янки был несколько странен. В отношении созданного из легкого металла изделия 5В28 вполне ударно сработала бы и обыкновенная кувалда. Может быть, господа империалисты просто не слыхивали о столь простом инструменте? Вполне вероятно. Ибо действительно, пользовать переносную микро-дрель, или там мини-пилу (Володин точно не рассмотрел) работающую от встроенного аккумулятора было даже как-то нерационально. Ведь воздействие американцев по понижению боевой готовности дивизиона никак не могло ограничиться кромсанием одной ракеты. Даже на пусковых установках не стоящего на «второй колонке» «второго» стрельбового канала их имелось две штуки. Что,после посадки карманного источника питания, они бы помчались назад в казарму ставить аккумулятор на подзарядку? Смешно! Короче это был странный маразм, уж лучше быони использовали какую-нибудь пластиковую взрывчатку. С помощью нее, при удачном выборе места закладки, вполне бы получилось вывести из строя даже пусковые. К томуже наличествовали еще и всяческие кабели. Настоящий боевой диверсант, попади он в границы позиции, мог бы натворить дел, используя даже простые подручные средства.По всей видимости, тут сработали некие атавистические, присущие буржуазной культуре черты. Заостренный корпус ракеты – слишком явный признак прогресса, символика и предмет в одном лице. Остатки следов созданной развалившейся империей мощи требовалось стереть начисто, ибо любому нормальному постмодернисту видно, что эти грубые славянские аборигены, общинно-крестьянской породы, никак не могли произвести таковой высокотехнологичный продукт в реальности – такое просто противоречит структуре мироустройства. Вот потому-то дрель и работала в повышенных оборотах, громче чем предусматривалось, так что даже прогуливающийся в стороне Володин смог данный шум уловить.

Говоря современным, продвинутым языком, в момент когда шум и действо совместились в голове комбата в единое целое, планка у него попросту упала. Наплевать ему стало славяне перед ним или англосаксы, он просто взревел и кинулся в атаку. Стоящий в стороне наблюдатель был ему несколько менее интересен, чем забравшийся на пусковую паразит с дрелью. Вихрем принесшийся майор ухватил его за ногу и дернул вниз, подальше от коробящейся ракеты, с такой силой, что американец не только выронил свое орудие вандализма, но и проехался носом по крашеному зеленым корпусу ПУ. Однако украинский офицер не дал опешившему герою-янки спрятаться, то есть, используя инстинкт, отползти под тяжелую подъемную часть железной конструкции. Володин набросился на него с диким криком, одним махом развернул, хватанул за грудки, и тут же выдал серию приличных боковых ударов по физиономии. С американца мгновенно сошел весь оставшийся запас спеси, он превратился в дрыгающуюся, всхлипывающую травоядную жертву. Естественно, майор тоже, причем еще ранее, преобразился в животное, однако это было что-то хищное, из породы львиных.

Надо сказать, что комбат Володин не был боксером-разрядником, не значился он физкультурником-любителем, лупцующим по утрам грушу просто для личного удовольствия, но он являлся офицером современной украинской армии – маленькой наследницы Советской. В очень многих случаях, как впрочем и в большинстве армий мира, отношения с солдатами строились здесь на почве морально-психологического, а в отношении отдельных лиц, и физического подавления. Понятное дело, уставом – а теперь уже «статутом» – сие никак не нормировалось. Однако устав есть красивое кабинетное творение, плохо стыкующееся с прозой реальности. Ну а поскольку майор украинской армии Володин был строевым офицером, но обитал все-таки не в затертой двумерности плаката строевой подготовки, а в четырехмерном континууме истинной жизни, то когда-никогда кулаки о солдатские ребра он все-таки разминал. И похоже, положа руку на сердце, это делалось несколько чаще, чем в далеких буднях Советской армии. Такова уж была местная украинская специфика вливания в европейскую демократию.

Тем не менее, очень похоже, что «братки по оружию» из США об этом ведать не ведали. Вообще, не смотря на свою принадлежность к самой мощной планетарной империи всех времен гегемонии homo sapiens, гости оказались весьма нервными ребятами. Например «второй номер» поначалу вроде бы бросился выручать товарища, однако на полпути все же замер, ибо ясно понял что произойдет с его собственным выбритым личиком, когда «зъихавший з глузду» украинец оставит коллегу по диверсионной деятельность умирать в покое и переключится на его физию. Зато он вспомнил, что совсем рядом, на поясе, у него наличествует орудие с технологией далеко превосходящее по грубости карманную дрель.

98. Простой сюжет

Наблюдаемая картина тривиальна. Не в плане того, что демонстрируется каждый божий день, нет. Но это не какой-нибудь распад протона, представимый только схематически, да и то ограниченным числом лиц, мечтающих о Нобелевке по физике. То, что происходит, сто раз наблюдалось в кино, и в старых роликах о партизанском сопротивлении тоже. Еще тысячу раз оно впоследствии прокручивалось в голове, с самых различных ракурсов. Может быть, кому-то в жизни случалось видеть подобие картины наяву.

Основных участников двое. Роли распределены, согласуясь с основным постулатом эволюции: один из участников исполняет роль хищника, второй – жертвы. Ведущий – не крупный, но явно активный самец, жертва – молодая женщина, или вообще девочка, не с этого ракурса и не в такой нервной обстановке оценивать. Жертва в слезах, транспортируется посредством сцепки за волосы, но все же еще пытается тормозить процесс, хватается за все встречные препятствия. Самец – турок – действует одной рукой, во второй автоматическая винтовка.

Реализовавшиеся из-за угла танкисты реагируют мгновенно, но каждый по-своему. Младший сержант Ладыженский уже вздергивает АКСУ и опускает предохранитель. Майор Шмалько отводит его ствол рукой. Взгляд его мечется по округе – он оценивает декорации. За сценой наблюдают несколько гражданских, все явно в шоке; возле выхода из подъезда лежит кто-то, наполовину скрытый дверью, не исключено что это уже покойник. Шмалько сейчас не интересует такая детализация, он усекает главное – других турокв пределах зоны наблюдения нет.

Можно позволить действовать остановленному Ладыженскому, но наличествуют опасения, что в горячке тот создаст друшлат из всего окружающего пейзажа. Конечно, шуметь очень нежелательно, и наверное в каком-то из вариантов, одиночного противника можно легко удавить простыми методами, типа внезапной атаки прикладом. Однако у турецкого пехотинца М-16, и кто знает в каких «курдистанах» он проходил предыдущую стажировку. К тому же Шмалько уже поднимает извлеченный из кобура ПМ. В момент прицеливания, турок обнаруживает новых свидетелей и заодно наведенный в его тело ствол. Он начинает реагировать, но теперь уже не разобраться, отпускает ли он девушку до попадания пули, или то есть попросту реакция на боль.

Турок падает, корчится на земле. Тупоносая начинка «Макарова» угодила ему в бочину на уровне груди. Все трое танкистов одновременно бросаются вперед. До жертвы метров двадцать пять, как раз дистанция отработки навыков стрельбы из пистолета. Однако отсюда, с нового ракурса, майор Шмалько, оглядываясь на гражданских, обнаруживает еще одного противника. Этот солдат тоже вооружен винтовкой, но, похоже, ошарашен выстрелом. Неизвестно чем он занимался в проеме двух металлических гаражей, возможно, справлял какие-то надобности. Тем не менее, Шмалько некогда дожидаться, когда тот очухается и придет в себя. Майор начинает палить в его сторону, даже не приняв положенную по наставлениям стойку для стрельбы. Три пули последовательно дырявят недавно крашеный гараж. Гильзы отщелкиваются в сторону, одна обжигает лицо Ладыженского.

На турецком солдатике ни царапины, однако он отработанно падает, и принимает позу для стрельбы лежа. Ему остается только подтянуть автомат, когда АКС-74У вовремя подключившегося Ладыженского осуществляет опорожнение не менее трети рожка.

Дальний турок превращен в кровавое месиво: в него что-то попало, и проблем с ним нет. С первым хуже. Явно с трудом преодолевая боль в раздробленных ребрах, простреленном легком, но к досаде, не задетом сердце, он пытается отползти, да еще и дотянуться до выроненного автомата. Нормального приклада у АКСУ нет, потому обиженный этимобстоятельством танковый механик Громов бьет его берцем. Это мышиная возня. Добивать раненного сапогами можно и полчаса кряду. Требуется делать что-то более радикальное. К примеру, лоботомию. Однако начавший целить в голову турка Шмалько, теряет уверенность, сталкиваясь глазами с приговоренным. Так дело не пойдет. Накрыть егокакой-нибудь тряпкой что ли?

Вокруг полная фантасмагория не дающая сосредоточиться. Спасенная от изнасилования, и бог знает чего еще, девица теперь вошла в обычный женский амплуа – истерику. Она визжит как резаная. Благо в ушных раковинах Шмалько все еще звенит. Но ведь нет времени ожидать пока все вокруг устаканится само собой. Того гляди сюда, на выстрелы, пожалует новая банда, а они стоят здесь на виду всего двора. Но и оставлять как есть тоже нельзя. Раненый турок – это свидетель. Конечно, и все окружающие тоже свидетели, но может они не будут сотрудничать с оккупантами в плане выдачи своих? К тому же, это где-то в сытых странах можно спорить о том, надо ли уничтожать приговоренных по суду к смерти наиболее гуманным образом, или же и так сойдет. Здесь и сейчас не тот случай. Именно пистолет Шмалько является орудием справедливости.

– Заткните ей рот, что ли… В смысле, успокойте женщину, – командует он Громову с Ладыженским. – И отведите, хотя бы метров на пять.

Он начинает сосредотачиваться по новой. Все без толку. Турок что-то заподозрил. Сквозь свое учащенное, хлюпающее красной пеной дыхание, он начинает что-то говорить.Вероятно, молит добросердечного врага о милости, или молится Аллаху, дабы поставил зачет, а быть может, проклинает неверных. Проблема с языками сводит все эти действия к единому знаменателю. Эта же проблема отодвигает прочь, за бредовостью, и идею допросить пленного на счет чего-нибудь важного, типа количественного состава, вооруженности, нумерации принимающих участие в боевой операции соединений. Шмалько ясно понимает – эта идея-фикс всего лишь очередная задвижка, услужливо поставленная подсознанием для отодвигания в неизведанность будущего необходимости контрольного выстрела в голову. Господи боже, он майор, или не майор? Надо что-то делать, и быстро. Уж лучше вообще бросить все как есть и уйти, чем стоять тут в размышлении, наблюдая как в покалеченном… человеке, человеке, ком же еще… хлюпает.

Он снова поднимает ПМ. Бормотание турецкого солдата приобретает вид скороговорки. Шмалько становится оловянным солдатиком, роботизированным полицейским. Однако сбросить абсолютно все ограничители не выходит.

Вместо единичного контрольного, он производит три выстрела в грудную клетку раненого. Пусть будет, что будет.

Четвертая власть:

«…наконец-то Россия становится цивилизованной страной, осознающей и отвечающей за свои поступки. Возвращение Украине ее исконной территории – небольшого северо-черноморского Севастополя – это морально правильное решение. Однако лидеры мирового сообщества, а с ними и весь цивилизованный мир, надеются, что это есть лишь начало пути. Раскаявшаяся в своих многовековых преступлениях, в своих националистических язвах, Россия обязана со временем вернуть и другие незаконные обретения. Речь даже не о исконно японских островах на Курилах. Это далеко и в Азии. На повестке дня давно стоит вопрос о незаконном анклаве прямо в центре Европы. Калининград – вот место, о котором…»

99. Кабина подготовки старта

Химическая реакция преобразование твердого пороха в продукты распада – очень громкое дело. Тем более армейская «Беретта» сработала четырежды. Именно столько потребовалось на преобразование активной биомассы украинского майора в пассивную. Кабина подготовки старта К-3В в данный момент не шумела, потому как не работала, так же как и дизель электропитания. Эта сложная техника занимались трудным делом экономии производных нефти, ибо за годы самостийности было наконец доподлинно доказано, что собственных ресурсов названной субстанции достаточных для обогрева и освещения хотя бы одного из пяти наличных городов-миллионников в территориальных пределах государства не имеется. В следствии временной и обратимой смерти техники, находящийся во внутренностях К-3 командир стартового взвода Гридасов явственно различил приглушенные бетонированным убежищем выстрелы, навсегда отключающие жизненный цикл его непосредственного начальника. Старший лейтенант похолодел: выстрелы в пределах территории дивизиона еще никогда не означали ничего хорошего, исключая нечастые теперь походы на стрельбища, ибо за годы самостоятельного существования украинской армии ее помолодевшие и изменившие языковую ориентацию маршалы неожиданно выяснили, что в границах расчудесной демократической страны, шатнувшейся инерционностью вращения планеты в западную сторону, странным образом не имеется ни одного патронного завода, правда доложить эту седую новость президенту они до сей поры не отважились.

Перепоручать выяснение произошедшего кому-то из сержантов, а тем более солдатиков Гридасов не решился. К тому же он был совершенно уверен, что выстрелы случились где-нибудь сравнительно далеко, допустим, в соседнем «первом» дивизионе, или даже за пределами части; вдруг просто кто-то охотится? Некий новый русский, вернее, украинец? Естественно, старшему лейтенанту и в голову не могло прийти, что стрельбу начал американский империалист, причем прямо на территории, за которую комвзвода отвечал лично. На счет территориальной привязки все разрешилось в секунду, как только старлей выскочил из кабины, а затем и из убежища. Укладывающие кабельные катушки около убежища для кабин солдатики все еще стояли открывши рты и повернув голову на источник звука.

– Где? – спросил похолодевший Гридасов, ибо ему почудилось, что странноватый ветерок дернул кверху его короткие волосы.

– Там, пан старший лейтенант, – выговорил один из рядовых, но пальцем направление на ПУ номер «четыре» указали все трое.

– За мной! – скомандовал Гридасов уже перейдя на бег.

Домчали они мигом. А на подходе к обваловке пусковой увидели убегающего прочь неизвестного.

– Взять! – рявкнул, словно собакам, разгоряченный бегом командир взвода. Сам он не изменил направления, ибо собирался все же глянуть на ПУ-4, ведь там все же, как ни как, наличествовала боевая ракета. Он не успел сделать и четырех шагов, когда снова раздались выстрелы.

Неизвестный стрелял в его солдатиков на поражение.

100. Мстители одиночки

Однако вооружены они теперь просто-таки до зубов. Шмалько решил, что мародерство ныне будет не самым страшным из его преступлений. Список уже солидный, но пополнения, видимо, не исключены. Покуда там, использование государственной собственности – танков – в личных целях, а может, это же деяние трактуется как мятеж, ведение боевых действий без приказа, стрельба в пределах населенного пункта, наверное, превышение норм самообороны – ведь двое убитых турок конкретно по ним стрельбу еще не вели, а еще негуманное, попросту варварское, обращение с военнопленными – как иначе можно именовать раненного разоруженного противника? Так что у неаккуратно шляющихся малым количеством по городу турок отобрана одна М-16, пистолет марки «Кольт» и еще кое-что из снаряжения. К примеру, достаточно удобные вещмешки. Кстати, вторая М-16 брошена, в связи с выходом из строя, по причине попадания в нее пули из АКСУ Ладыженского; а еще говорят, что пуля «5,45» имеет слабые поражающие свойства. В дополнение хотелось прихватить хитрые фляги американского типа. Цепляются на спину, в виде ранца, но пить можно не снимая, посредством трубочки. Но обсасывать мундштуки после убитых… До сего момента вполне обходились без подобных выкрутасов, а значит и далее – вполне.

Наличествовала мысль переодеться для маскировки в форму противника. Вообще-то лишняя головная боль. К тому же, разве они планируют дневной рейд в место базирования агрессора? И безопасно ли перемещаться по украинскому мегаполису подстроившись под чужих? Вдруг все-таки не одни они такие народные мстители-одиночки? Прихлопнеткто-нибудь, и не успеешь даже объясниться, задействовать украинско-русский голосовой аппарат. Да и вообще, ни та, ни другая одежда непригодна к использованию, оба турецких самоходчика – кто же еще бродит по чужому городу вот таким образом всего по двое? – истекли кровью.