Чтение 10–й страницы книги ~Война 2010: Украинский фронт~

Кстати, попутно решен философский вопрос, теребящих душу майора с момента ухода от штурмующих террикон минометчиков. Во-первых, даже расправа с куда меньшим количественно противником вызвала известные сложности. Личный состав спешенного танкового экипажа лишь чудом не понес потери. Скорее всего, в случае нападения на турок-альпинистов, исход был бы предрешен. Героическая смерть в бою – это конечно здорово, но покуда Шмалько все еще надеялся на более благоприятный исход. Но философия вообще-то наличествовала не в данной взвешивании рациональности и безрассудства. Она залегала более глубоко. Ведь по сути, тогда у террикона, Шмалько остановил вовсе не рационализм. В этом плане, так и во дворе «хрущевки» наличествовала полная неопределенность в ближних резервах противника. Однако оружие они применили сходу и без всяческих сомнений. Значит, главным было все же сочетание возможности с эмоциональным стрессом. В случае «хрущевки», перед глазами находился оборзевший от безнаказанности агрессор, однозначно творящий зло. У террикона, злобные замыслы могли только присутствовать, как выводы из цепочки тактических рассуждений. Короче, тампартизанская битва воинов-мстителей не получалась, ибо волна народно-солдатской ненависти еще не затопила эмоциональную сферу полностью; никак не получалось рассматривать каждого встречного турка в качестве таракана, которого неизбежно следует давить. Причем, давить с наслаждением.

Ничего, еще пара-тройка напоминающих последнее происшествий, и партизанский характер созреет основательно. Главное, выйти их этих происшествий сухими. Покуда, командир несуществующего ныне танкового батальона майор Шмалько надеется подстраховаться дополнительным снаряжением. Возможно, это даже имеет смысл.

Четвертая власть:

«…вот так просто взять и отдать? Извините. Давайте мыслить по-европейки, а значит, по цивилизованному. Русские оккупанты обязаны устранить весь ущерб. Они должны создать в покинутом городе современнейшую инфраструктуру, которая конечно же бы там создалась, будь эти места демократическими изначально. Каждый житель региона должен получить компенсацию за себя, и даже за многие поколения своих родственников эксплуатируемых наличной в регионе военной базой. Не забудем и о Второй Мировой войне. Именно из-за наличия здесь русского морского форпоста в данном месте происходили тяжелые бои. Изгажены море и суша. И за это тоже жители края должны получить хотя бы денежную компенсацию…»

101. Стартовики срочники

Штатная обойма «Береты 92F» включает пятнадцать патронов. Американец не успел острелять все, но из тех восьми что выпустил, кроме четырех пуль всаженных в майора, в цель угодила еще одна. Целью оказался рядовой третьего месяца службы, восемнадцатилетний Михаил Крышкин. По счастью пуля угодила всего лишь в бедро, но раздробила кость, потому Крышкин повалился как подкошенный. Два других солдата тут же в ужасе затормозили: теперь оба они представляли собой идеальные мишени «в полный рост», тем более, убегающий мужчина внезапно тоже остановился и снова вскинул оружие. Никогда не служивший в пехоте, и ни разу в жизни не вырывший индивидуальный окоп полного профиля, ракетчик Гридасов сообразил все это мгновенно. Неизвестный злоумышленник убивал его солдат. Странная зацикленность мозга не позволила ему сообразить, что и он сам остановившись лишь чуть поодаль представляет из себя немногим более сложную цель. Возможно, стоило повалиться наземь плашмя и ужом ползти за обваловку,ведь никто бы не осудил его даже постфактум, ибо войны японских нинзя могут происходить только в далекой стране Голливуд. Еще можно было заорать что-нибудь типа: «Стоять! Не двигаться!» или «Стой! Стрелять буду!», но на это все требовалось слишком много времени.

Зрение Гридасова приобрело панорамную широту и одновременно четкость лазерного сканера. В этой широте он ясно наблюдал маленьких солдатиков и сержантов замершихперед микробным удавом вздергивающегося кверху ствола. Одновременно в нижней границе панорамы, у своих собственных ног, старлей увидел решение проблемы. Края забетонированной площадки для пусковой потрескались, демонстрируя отдельность бетонных фрагментов – вечную дилемму метущих территорию дежурных расчетов: относить ли названные отвалившиеся каменюки к мусору, или все-таки к части должного сохраниться рельефа? Сейчас один из этих фрагментов волею судьбы обратился в метательныйснаряд.

Но конечно огнестрельное оружие не просто так сменило пращу. Покуда бетонный обломок достиг цели, пистолет выстрелил еще дважды и один из преследователей – сержант Пчельник – упал, свернувшись калачиком. В этот миг увесистый двухсотграммовый камень саданул американца в плечо. Тот опешил, схватился за ссадину, снова развернулся для бега.

– Хватайте сволочь! В атаку! – странным тоненьким голосом крикнул Гридасов. Он метал следующий камень, но в этот раз промазал. Однако что-то в убегающем изменилось. Может, старлей просто наконец-то опознал в противнике одного из американцев?

Однако все без исключения подчиненные впали в ступор. Никто из них не собирался в атаку, наверное, они были природно предрасположены только к позиционной войне. Так что на врага кинулся только сам старший лейтенант. И видимо, ему повезло, ибо сделав всего считанное количество шагов американец споткнулся и упал. Встать он не успел – командир стартового взвода навалился на него сверху. А тут, наконец, подоспел и кое-кто из военнослужащих срочной службы.

102. Дорожные патрули

Теоретически город можно блокировать полностью. То есть, как при Чингисхане – обложить боевым лагерем, пустить в круговой патруль конную стражу, воткнуть там и тут наблюдательные вышки. Конечно, современный миллионный мегаполис, да еще сращенный с пригородами, это не замок и даже не Кремль. Нынешние армии не столь раздуты, дабы суметь выполнить такую задачу. Да и массовые, времен последней Мировой, и те делали такое с большим трудом. Пример Ленинграда вполне показателен. Конечно, для простой дестабилизации города достаточно перекрыть дороги. Девяносто девять и девять в периоде процентов гражданского автотранспорта никоим образом не осилит бездорожье: колесо хоть и круглое, но не универсальное изобретение. А наличие боевых вертолетов сведет на «нет» и около-нулевой остаток. Сколько там личных «Хаммеров» на весь город? Один? Два? Есть еще «УАЗ-ики», но и они не танки. По поводу пеших прогулок… Ой, вы меня утомили! Тут та самая азимовская ситуация, когда только робот способен высунуть нос за купол, а остальным – загородная прогулка в десяток километров, что выход в открытый вакуум; остановку-две пройти по асфальту в теньке – это уже проблема. Сейчас гитлеровские лагеря смерти не смогли бы работать на полную катушку. Им бы не хватило материала. Этот материал, не смог бы туда добрести самоходом, весь падеж произошел бы по дороге.

Короче, с блокировкой мегаполиса никаких проблем. Но надо ли? Разве была поставлена задача, выморить всех жителей? Вопрос даже не в том, что это проблематично. Морально подготовленный человек выдержит сорок суток, хоть ты тресни. Причем, это вообще без еды. А ведь в Донецке наличествуют какие-то запасы. Конечно, теперь не то, что в былую скудность тоталитаризма, когда городской НЗ на продбазах исчислялся трехмесячной нормой. Ныне, при благости демо-сытости, все едино должно хватить на две недели. Конечно, опять же о птичках, было упомянуто о физиологических пределах человека. Но ведь то Человека! Который звучит гордо и с большой буквы. Те, у кого без планового хот-дога, в полчаса раз, вселенная уже начинает схлопываться в первозданную сингулярность, нервишки пожиже. Те ребятки-девчатки через сутки взвоют, к новой ночи обратятся оборотнями и, того и гляди, начнут творить хот-доги их первого встречного. А ведь в городе надо еще относительно спокойно кое-что сделать. Хапнуть то, сё,да и укатить без особых личносоставных потерь. Ведь воистину глупо получить в после-боевой отчетности статьи «убитые» и «пропавшие без вести» на полностью демилитаризированной территории.

Так. А какое отношение все это имеет к делу? То самое. В настоящих условиях поток транспорта в город и из города продолжал существовать. Естественно, за счет установленных там и тут КПП поток более чем солидно поредел. Но все же и внутрь и изнутри мигрировали машины с какими-то товарами, горючим и прочей всячиной. На дорогах загородом их становилось еще больше, ибо турецкая армия осуществила лишь очаговый захват территории, она совершенно не контролировала львиную часть городов и населенных пунктов Донбасса, тем более вовсе не интересовалась деревнями. На главных трассах области можно было встретить разъездные, часто весьма серьезно усиленные, патрули. И не более того. Эти, путешествующие на колесной бронетехнике группы, даже если бы захотели, все равно бы не осилили проверять все встречные автомобили. Солдаты активировались наобум, так сказать, по наитию. Вот не понравился цвет какого-то «жигуленка», или приглянулась издали едущая рядом с водителем девица.

Никто из недавно «рекрутированных» в «Вооруженное Народное Ополчение» не мог припомнить, что в процессе «вербовки» их снимали на видео, либо фотографировали. Так что у турецких патрульных, и достаточно часто сопровождающих их милиционеров, однозначно не имелось ни фаза, ни профиля скрывшихся из мариупольской мясорубки. Тем не менее, беглецы нервничали. Даже опытнейший дяденька – Дмитрий Гаврилович Беда.

Сергей Парфенюк не ведает, как будет выглядеть нервный срыв Дмитрия Гавриловича. Возможно, произойдет поголовный отстрел одного из выездных патрулей: прихваченный у турок пистолетик Беда не выбросил, а везет с собой. Правда, как он расправится с бронетранспортером неясно. Может быть, станет лупить в упор по амбразурам, или брать технику штурмом, как бонусный приз, после того как отоварится навесной амуницией кого-нибудь из расхаживающих по дороге? Беда планами не делится, возможно, не хочет вводить сам себя в соблазн. Так же он не рассказывает патриотический историй из своего прошлого боевого опыта. Мало вероятно, что ему нечего поведать. Но вдруг воспоминания тоже способны его раззадорить, и что тогда? Все же пистолет у них всего-то один.

Тетка Шампура и ее сожитель – вовсе не дядька, как втихомолку пояснил Саша – советовали Беде оставить пистолет на хранение: «С ним ничего не будет – я его в тряпочку заверну и под раковину», однако Дмитрий Гаврилович не согласился: «Да, не волнуйтесь вы, тетя Лида! Доставлю я в Донецк вашего племяша. А второй раз за три дня становится дураками уж как-то не жаждется». Правда, особо его и не уговаривали – когда смотришь на Дмитрия Гавриловича вблизи, как-то не очень хочется перечить. Если бы они видели его в деле, то тогда бы и совсем не пробовали. «Ты уж нам, Сашёк, когда доберешься, позво…», – не договорила тетка напоследок и махнула рукой. Но зато машину, старый, оставшийся от покойного мужа «жигуленок» отдала не задумываясь. Ее сожитель, был явно недоволен таким разбазариванием кровного имущества, однако спорить не стал; видно от тети Лиды имелся еще и какой-то другой толк помимо машины.

Конечно, теперь наличествовал риск, что какой-нибудь «дэржавный» автоинспектор установит рассогласование владельца автотранспорта и его теперешнего водителя. Парфенюк почти не сомневался, что произойдет тогда с таким милицейским формалистом. Однако за всю дорогу никто из встречных «ментов» их не потревожил. Можно констатировать – наличие на трассе турецких сопровождающих подействовало на «даишников» отрезвляюще. Или обе стороны еще не освоились и стеснялись друг дружку? Могло быть и так. Языковый барьер явно мешал им установить добропорядочный канал международного общения. И это было к лучшему.

Ведь в конце-концов не только в документах дело. Всякое могло произойти и по более тривиальным причинам. Потребовал бы постовой открыть багажник и… Нет, в багажнике у них не имелось ничего компрометирующего, но играющий роль водителя Саша Шампур задрал бы руку, а какой-нибудь турок обратил бы внимание на свежие ссадины от веревок. Теперь легко бы выяснилось, что они имеются у всех трех пассажиров, и не только на руках. Весьма подозрительное обстоятельство. И не внушало сомнений, что присутствующие на дороге гиды от родных украинских силовых структур не возбудят по данному поводу уголовное дело против турецких соратников. Вообще, трое беглецов солидно подчистили гардероб тетушкиного сожителя. Пришлось одолжить у него целых три рубахи с длинным рукавом: именно так получалось замаскировать потертости в районе кистей. Благо «заменитель дяди» отличался солидными габаритами, так что его размерчик вполне удовлетворил всех донецких гостей.

Как выяснилось в процессе путешествия из перекидывания парой-тройкой слов со встречными водителями – по главной трассе «Донецк-Мариуполь» Беда ехать не рискнул, потому двигались кругаля и кое-где расспрашивали дорогу – что движение внутри области вполне в норме. Но зато перекрыты въезд и выезд в западном направлении, и вроде бы, граница с Россией. По некоторым рассказам так же блокирована и Луганская область. На счет Днепропетровска с Харьковом циркулировали лишь какие-то смутные домыслы. Вполне не исключалось, что оккупирована вся Восточная Украина, может быть даже Киев. Хотя в Старобешево на остановке какой-то типчик утверждал, что некоторые приграничные области уже захвачены Россией. Парфенюку больше нравилось слово «освобождены», а тот типчик не понравился; как выяснилось позже, и Дмитрию Гавриловичу тоже, однако беглецам не стоило привлекать к себе внимание, потому Беда не затащил говоруна в наличествующий за автовокзалом сортир для выяснения подробностей тет-а-тет.

Так или иначе, но до родного города они добрались солидно нанервничавшись, но без роковых приключений. Жалко действительно нельзя было позвонить и успокоить тетю Лиду.

Четвертая власть:

«…безусловно Новороссийск не имеет столь мощной военной инфраструктуры как Севастополь. Теперь часть кораблей черноморского флота России вынуждены сменить дислокацию радикально – уйти на Балтику и в Баренцево море. Так что черноморская группировка ослаблена донельзя, и, видимо, надо констатировать, навсегда. Спрашивается, неужели российские политические лидеры не могли предусмотреть столь простые и явные последствия своих популистских решений загодя? Досрочная передача – да, попросту, сдача – нашей исконной территории в угоду некому мировому сообществу – это…»

103. Командир группы дивизионов

Командир группы дивизионов полковник Бубякин оказался убит наглостью наповал. Еще он был поражен просто-таки феноменальным практицизмом, удивительной приспособляемостью этих империалистических агентов. Ведь никак нельзя было представить, что они выложили перед ним какую-то загодя разработанную инструкцию. То, что случилось, никак не получилось бы предусмотреть. По крайней мере, ни в реальной детализации. И надо же, менее чем через час после произошедшего этот скрытый ЦРУ-шник уже излагает ему вполне годную псевдо-версию событий. Проявлением чего это является? незаурядности ума, или все-таки условного рефлекса выработанного рождением в мире развитого капитализма? Может и правда человек постиндустриальной эпохи отличается от человека прошлого, двадцатого века, принципиально? В плане того, что тип homo sapiens прошлого столетия по внутренней структуре превосходил сложную, но все же вполне постигаемую окружающую среду, и потому его внутренний процесс понимания мира был сложен, информация проходила через множество преобразователей и фильтров, пока в конце-концов не приводила к какой-то реакции. То есть, тамошний, вымирающий нынче человек, к коим старший офицер Бубякин нескромно относил и себя самого тоже, обязан был иметь внутри как бы сложнейшую, донельзя хрупкую, состоящую из миллионов сцепленных тайным образом колесиков конструкцию. Когда же, с развитием производственных сил и усложнением цивилизации, хитроумность соприкасаемого с человеком мира перепрыгнула порог его миропонимания, то переулосжненно-накрученное естество sapiens-а старого типа мигом устарело. Теперь его внутренняя замысловатость, та самая духовность воспетая мертвыми классиками, стала абсолютно излишней. Ныне, головоломность внешнего окружения сама обтачивала болванку абсолютно пустого – по взглядам былого времени – homo во что-то путное, то бишь, полностью приспособленное в выживанию, а значит и к обустройству во внешнем технологически (естественно, не в плане только техники) перенасыщенном мире. То есть, полученная в результате обработки, сложная внешняя форма структуры современной души запросто обогнала по приспособляемости хрупкую и ломкую систему прошлого. У новой наличествовала повышенная надежность и совершеннейшая износостойкость. Куда с ней было тягаться хитросплетениям неустойчивых шестеренок былого? Душа старого типа, например, вынужденная при каком-нибудь лукавстве изворачиваться вьюном, закручивая шестереночную структуру внутриво что-то воистину немыслимое, дабы хотя бы не краснеть во внешней трехмерности, никак не могла конкурировать с болванкой сегодняшнего типа. Ведь той совершенно нетребовалось выворачивать какую-то сложность внутри, достаточно было лишь развернуться какой-то из своих внешних, обкатанных в нужную сторону граней. Никакого внутреннего протеста, эдакого, пусть и маленького перешагивания через себя, обман и даже предательство, внутри объекта, с детства обработанного технологичным миром современности, вызвать попросту не могло. Какие-то всхлипы сердобольных мамочек: «Да как же он мог?» или там «Как не стыдно!», не имели в данном случае никакой культурологической, а уж тем паче материальной привязки. Внешняя форма оперативной сферы взаимодействия субъекта с миром просто-напросто сама по себе производила нужную реакцию на изменение чего-либо. То, что субъект в данном случае, по крайней мере, в сути, переставал быть субъектом, а обращался в объект – само собой понятно. Но втолковать столь простую истину самому этому субъекто-объекту вы бы никоим образом не смогли. Не стоило бы и пробовать.

Потому и сейчас, наблюдая за болтающим (исключительно по делу, кстати) пришельцем с иного континента, полковник Бубякин абсолютно не задавался вопросом, есть ли у данного англоязычного типчика совесть. Априорно ясно, что таковой шестеренки в структуре данной личности не присутствовало изначально, даже в проектировании. Если уж культуре порожденной индустриальной эпохой на свое горе получилось столкнуться с культурой постиндустриальной, то, по крайней мере, надо уйти с честью, поглядывая на опрокидывающийся мир философски. Раз уж искусно обточенные неваляшки оказались более жизнестойки (а как еще выразиться?), чем железные люди эпохи промышленного бума, то к чему теперь табуретки ломать? Общего идеологического ядра нам все едино не найти, тем более с точки зрения той же усложненной внутри индустриальной культуры, вся идеология постиндустриальных неваляшек сводится к простейшему превознесению собственного «я». А поскольку этого самого «я» у объекта попросту нет, и быть не может, то, следовательно, за «я» принимается внешняя атрибутика существования, то есть вечное поигрывание на струне удовольствия – упрощенная чувственная роса – «жарко-холодно» и ни шагу в сторону, ибо пространств по сторонам попросту не существует.

Посему, командир группы зенитно-ракетных дивизионов – богатства выданного той самой фазой индустриального апогея ныне опрокинутой в царство Тутанхамона страны – слушал излагаемые ему философствования американского неваляшки совершенно спокойно. Полковник Бубякин был знаком с этой философией неваляшек давным-давно, на горе его собственный сынок относился к этому самому виду, хотя вырос не за морями-океанами, а на тутошнем континенте. Главная фишка всей этой философии сводилась к просьбе – а в идеале, разумеется, к приказу – «Дайте мне все, что мне хочется и немедленно!». Сейчас, из-за не слишком понятного соотношения сил, эта простота маскировалось чуть более сложной, но тоже весьма простоватой формулой – «Ты мне – я тебе». Вот сейчас для полковника украинской армии в очередной раз растолковывали вторую часть аксиомы – «тебе». Правда, растолковывали ее не напрямую – в плане языкового аспекта – а через военного переводчика в звании майора.

– Мы, я имею в виду мое правительство, не поскупимся, – пояснял американец Март Лоренс посредством этой передаточной цепи со звездой средней величины, приданной представителям дружественного блока НАТО изначально. – На ваш банковский счет (я понимаю, что у вас его, скорее всего, покуда нет, господин полковник) будет отложено как минимум тысяч двадцать наших американских долларов. Естественно, мы понимаем, нельзя обидеть и семью майора. У него же была семья, правильно?

Да, семья у Алексея Георгиевича имелась, размышлял полковник Бубякин. Жена, дочь. И как минимум в ближайшие час-два ему, командиру группы придется предстать пред их очами с этой валящей с ног, и дай бог, останавливающей сердце только на секунды, новостью. Естественно, надо будет обойтись без жутких подробностей. Коих хватает. Хотя бы поза, в которой нашли комбата Володина. Он полулежал, прислонившись спиной к пусковой установке. Странно, что тело не съехало в прогал, ведь основание ПУ помещалось в бетонном углублении. Может, несчастный командир батареи хотел в последнем усилии прикрыть собой вверенную технику? Да вообще-то даже наверняка так. Пусть и не мертвым телом, но своей жизнью так точно. Командир «второго» дивизиона, вместе с командиром стартового взвода уже осмотрели злосчастную пусковую, и уже выявили преднамеренные повреждения ракеты. Кстати соседнего комбата старта – майора Володихина – привлекать не стали: все ведали о их дружбе, а эксцессов покуда следовало избегать. Так вот, Алексей Володин с однозначной решимостью вступил в схватку с диверсантами, спасая боевую технику. А теперь эти же диверсанты предлагают закрыть на это глаза и совершенно не прикрывать собой…

– На счет семьи, тут дело особое. Но вот лично вас мы не обидим, пан полковник Бубякин. Деньги пойдут на счет буквально через день-два. Еще…

– Знаете, сколько стоит выведенная из строя ракета? – внезапно прервал американца, вернее, его переводчика, командир группы.

– Вы же опытный человек, Михаил Юрьевич, и понимаете, что сейчас это не имеет значения. Техника данного вида однозначно, и в ближайшее время снимается с вооружения.Она более никем не производится. Даже в России ее практически не осталось. Так какая разница, сколько она там стоила когда-то раньше? Вы же в курсе, что запросто списываются и не такие вещи? Конечно, учитывая дополнительную суету, в плане привлечение к делу людей из дивизиона обслуживания, мне придется ходатайствовать, дабы вашипремиальные увеличились.

Вот гнида, продолжал внутренний монолог полковник украинской армии. О всем, обо всех он в курсе! Предусмотрел даже это. То есть, действительно факт преднамеренной порчи ракеты весьма поганит картину несчастного случая с оружием. Или как там, дословно, заокеанские гости собираются представить происшествие? Но ведь пострадавший не в единственном числе. Конечно, фатально пострадавший, как раз в единственном. Солдатики лишь ранены, и будем надеяться наша доблестная военная медицина постарается не оставить их инвалидами на всю жизнь. Благо у командира взвода Гридасова лишь мелкие ссадины. Парень оказался не промах, надо запомнить. Скрутил этого откормленного янки практически в одиночку. Правда, даст ли таковое происшествие какое-то преимущество в сегодняшней политической ситуации? Европейский выбор определил лучшими друзьями-товарищами именно американцев. Вот если бы старлей Гридасов повязал российского подрывника-террориста, тогда да! Орден имени какого-нибудь Мазепы, а то и дивизии «СС Галичины» на грудь, президентская благодарность в эфире, и может даже моментальное повышение до командира дивизиона. А здесь такой прокол, отдубасил сапогами главного заморского кормильца и союзника. Если за таковые подвиги повышать, то ко всяческим натовским атташе придется пристыковывать дополнительную охрану; спасать от активных армейских карьеристов.

Конечно, стоит подумать о том, что по другую сторону весов. Здесь двадцать тысяч. Большие разовые деньги даже для полковника. Хотя за прикрытие столь громкого происшествия могли бы отвалить больше. Скупой народ капиталисты. Или это только аборигены обходятся им по дешевке за бусы? Но скорее всего, здесь голый расчет. Наверняка в далеком верху ЧП прикроют и перенаправят в иное русло с большой охотой. Все ведь теперь, по смерти главного свидетеля и жертвы происшествия, можно трактовать самым причудливым образом. Вот, например, по типу версии этого американского резидента местного масштаба. Это не американцы, совсем не американцы дырявили корпус изделия 5В28. Делал это сам майор Володин; возможно во временном помешательстве. Причина коего, известное среди выходцев из России (неважно, что в действительности Володинродился и жил на Украине всегда) социальное явление – пьянство. Болезнь генетически присущая русскому народу из веку. Данный комбат наблюдался на службе в нетрезвом виде неоднократно, на что ему, конечно, указывалось вышестоящими начальниками, как то, полковником Бубякиным, подполковником Мальцевым (соответствующие документы и записи в учетной карточке потребуется непременным образом подделать). Однако оные начальники, учитывая неплохой послужной список командира батареи, проявили мягкость, в надежде на исправление этого офицера, а так же его успешную отправку на пенсию. Наверняка, заокеанские товарищи из ЦРУ, уж неясно каким методом, но рассчитывали привлечь на свою сторону и семью покойного. Пусть бы возмущенная супруга и дочь порассказали в каком виде наблюдали своего кормильца ежедневно, особенно на выходных и весьма частых, по тому же скорбному поводу, больничных. Нашлись бы и подчиненные – затурканные и забитые ежедневным мордобоем названного начальника сержанты – кои освидетельствовали бы как выносили за Володиным тазы с блевотиной, а так же исполняли неуставные приказания по доставке из солдатской столовой закуски, рассолов и прочей аналогичной продукции. Так вот, когда названный алкоголик в форме увидел прибывших на позицию для обмена опытом военнослужащих дружественной американской армии – или там проверяющих из гуманитарной экологической организации «Гринпис» (не суть важно) – он бросился на оных с кулаками. Как известно из биологии, приступы «белой горячки» среди русских явление весьма частое. Естественно, никакие увещевания отрезвляющего действия не произвели. Физический же отпор только разозлил временно помешавшегося. На горе у него в кобуре оказался штатный пистолет марки «Макаров». Началась стрельба. Несколько военнослужащих этой же части, а так же заграничных гостей оказались под огнем. К сожалению, другого пути остановки разбушевавшегося преступника в форме, кроме как «встречный огонь на поражение» неимелось.

Вот так это будет выглядеть после получения двадцати тысяч «кусков» паном полковником Бубякиным и неизвестного, но явно большего количества валюты более высоко сидящим панам военным и прочим. В данной механике уже сам командир группы значится мелкой, ничегошеньки не значащей шестеренкой. Действительно «ничегошеньки», по крайней мере, исходя из общего валового продукта США в двенадцать триллионов даже былая стоимость – где-то сто тысяч – ракеты 5В28 и то не тянула на особую ценность. Естественно, и не стоило бы надеяться, что некая приемлемая часть прибыли мощнейшей империи планеты уйдет на разрешение каких-то мелкий происшествий за границей или задабривание чужих режимов. Стоило ли городить огород управления миром, дабы львиную часть добытого возвращать обратно, лишь чуть изменяя структуру распределения?Режимы на то и ставятся, дабы обходиться дешевле. Если же что-то буксует, то наличные марионетки сбрасываются в корзину, а на их место устанавливаются новые, со свежими нитками. Но дебит с кредитом должны блюстись однозначно – все ж-таки капитализм.

И вопрос только лишь в том, может ли маленькая пешечка – полковник Бубякин – противопоставить этой системе хотя бы что-нибудь? Наверное, не слишком много, если по расчетам ЦРУ-ников цена ему двадцать тысяч, да и то не сразу, а «на днях». И еще и посредством банка: будет потом леска для успешной подсечки. Хотя вероятно, с точки зрения постиндустриального человека, ничего такого в лишней управляющей струне нет. Любому ясно, что если на тебя нет надежного компромата, то и карьеры тебе не сделать. Ведь хозяева вверху должны ведать – в случае чего тебя всегда получится прищучить. Но зато пока ты догадлив и послушен, карьерный рост обеспечен сверхнадежно. Так что может двадцать «кусков» «зелени» – это только прелюдия к слипанию трех звезд средней величины в одну большую генеральскую? А там, смотришь, в грядущей неминучести боевого столкновения с российской армией, ради коего только и стоит тянуть «нэньку Украину» в северо-атлантисты, эта звезда вполне может произвести последующую репликацию. Стоит призадуматься.

Тем паче, что реально может нынешний командир группы, сокращаемой под корень разновидности боевой техники, противопоставить банковским двадцати тысячам? Гневную тираду, разоблачающую происки империалистов, брошенную в лицо напрямую? Так и это не получится, хотя бы из-за передаточного ремня – «майора-академика». При перетрансляции высказывания он наверняка дипломатично снизит накал и разбавит краски. Тогда может срочное интервью для журналов и газет? Очень сомнительно, что в данный момент неясных слухов о каких-то вторжениях России, кто-то станет раздувать истерию по поводу некорректных действий грядущих союзников в борьбе. Или упереться рогом и сдать плененных американцев только в руки родимой украинской милиции? Кто гарантирует, что их не выпустят уже оттуда? Разумеется, под обязательство справедливогосуда на родине. Понятно никак не узнать, что там потом будет на той родине за океанами: текущая суета никогда не позволит проводить доскональные разбирательства. И кстати, по данному поводу двадцать или сколько там «не менее» тысяч – тю-тю! А для окончательного стирания странной истории может и сама группа «двухсотки» пойдет под досрочное планово-неплановое сокращение. И тогда даже сегодняшние полковничьи погоны… Нет, почему же, «с правом ношения военной формы одежды». С чего бы убирать из досрочного увольнения по сокращению штатов столь необременительный для самостийного государства пункт?

И значит… Может, поторговаться? Убрать графу о получении взятки через банковскую систему? Или даже словесно прощупать возможность удвоения самого результата? Действительно, что те «двадцать» в условиях грядущего входа в европейское сообщество?

Четвертая власть:

«…у России все как всегда. Проспали первый удар, а теперь не могут изобрести легенду, как покрасивше поведать о случившемся миру…»

104. Донецкие помидоры

Оказывается, по городу Донецку опасно ходить не только в турецкой, но и в украинской форме. И дело не только в военных патрулях оккупантов. Однажды в плечо Шмалько ударяет не слишком увесистый помидор. По ценам нынешнего колхозно-фермерского рынка это гривны три-четыре не меньше. Метатели овощей сильно рискуют; скорее всего, это подростки, слабо себе представляющие возможную реакцию вооруженного до зубов и взвинченного неопределенностью человека. Майор Шмалько и правда мог с испугу садануть из АКСУ, остановило лишь то, что вначале пришлось разворачивать корпус. Такая добавка времени на принятие решения спасла метателей от скоростной переработки втоматный сок. За эту полу-секунду Шмалько оценил ситуацию. Кроме того, по дуге в его сторону прибыл еще один краснокожий посланник, подтвердив первичный вывод. Скорее всего, хулиганили дети.

– Не стрелять! – скомандовал Шмалько, не скрытым лоджией второго этажа сорванцам, а собственным подчиненным. – Детишки балуются. Двигаем дальше.

Они успели сделать не более трех шагов, когда сверху послышалось:

– Эй, вонючки! Американские прихвостни!

Голос женский, точнее, девичий.

– А давайте, Андрей Валентинович, с ними все-таки разберемся? – делает предложение Ладыженский, с эдакой игривой, вымученной улыбочкой. – Не, не автоматом конечно. Мы с Громовым, даже без вас справимся, если не хотите.

Это уже хамство.

– Рот закрой, товарищ боец Ладыженский, – командует Шмалько. – И за мной шагом марш.

– Мы куда-то торопимся, пан майор? – краснеет Ладыженский. Понятно, он вполне оценивает ситуацию. Оба они, офицер и солдат, вооружены приблизительно одинаково, чистить морды собственными руками майор Шмалько не слишком большой любитель, да и неудобно такое делать, дотягиваясь до соперника через собственную амуницию, а вся командная цепь, подпирающая и регулирующая службу, да и жизнь командира батальона более не существует. Так что переход от взаимных оскорблений к силовому контакту достаточно проблематичен.

– Я не ясно выразился, младший сержант? – интересуется Шмалько нотой выше. – Решил снимать девок, Олег Семенович? Сейчас не время и не место. В свободное займешься. Или ты возжелал уподобится тому турку, что мы пришили намедни?

– Хватит что ли, Олег, – толкает Ладыженского в плечо Громов. – Пошли, давай! Торчим тут посреди улицы, а турки…

Откуда-то прилетает еще один помидор – у метателей, похоже, свой садовый участок – и ударяет рядового Громова в голову.

– Вот гады, – цедит Громов. По его уху стекает красная кашица.

Но зато конфуз разряжает обстановку. Сержант Ладыженский наигранно смеется, Шмалько, налаживая коммуникацию, тоже стремиться выжать из лица улыбочку.

– Я их вполне понимаю, – говорит он, когда отряд возобновляет движение. – В городе имеются войсковые части. Спецмилиция, там, внутренние… Короче, хватает. Но никто ничего. А пришельцы творят все что бог… Или у них аллах?… Что этот аллах стерпит.

– Пан… Андрей Валентинович, а может нам в гражданку нарядиться? – предлагает Ладыженский.

Над этим стоит подумать.

105. Кадрированные дивизионы и кнопки-самобранки

Рассуждая несколько отрешенно, но хотя бы с какой-никакой объективностью, приходится констатировать, что вся первичная подвижка в сторону мятежа на индивидуальном фронте произошла из-за ста килограммов ржавого железа. Дело в том, что последние годы самым главным делом, коим занималось Министерство Обороны Украины, была всемерная экономия, а так же борьба со злоупотреблениями, то есть по-простому, с воровством. Никто не спорит, в армии воруют испокон веку, и особенно в войну. Однако Украина успешно отпочковалась от Союза ССР, оставив все кавказские войны в ведении России, так что ныне воровство в ее вооруженных силах едва-едва теплилось, ибо что былоприворовывать от бюджета составляющего всего четвертую часть от того, что всемирный заокеанский полицейский тратил не то что на НИОКР, а лишь на его часть, то есть,на разработку и внедрение в армию натуральных боевых роботов. Тем не менее, если соответствующим службам, кои когда-то ранее занимались отловом и выработкой устойчивого заикания у шпионов, поставили задачу бороться за сбережение куцего бюджета и остаточного имущества, то они этими занимались. Конечно, где-то поверху кто-то неизменно лыбящийся с экрана мог запихивать в «чёрную дыру» собственного кармана хоть створ трансконтинентальной газовой трубы – ему все едино никто не предъявлял обвинения и даже не рявкал: «Положь, где взял!». Потому ребятишки из службо-органов рыли землю где ближе, вдали от газово-нефтяных магистралей, а так же шелестящих мерседесными шинами долларовых потоков. Например, они долго и убежденно рыли вокруг комдива «первого» дивизиона Корташова: оный принял технику на хранение у уволенного по выслуге лет командира «третьего» – как раз и ставшего кадрированным – дивизиона подполковника Писченко. Благо имелся простор для рытья, только намедни подполковник Корташов избавился от этого самого кадрированного дивизиона.

Как известно, любой кадрированный дивизион представляет из себя военную технику кастрированную в плане личного состава, то есть мертвое, законсервированное железо. Это нечто в виде обожаемого фантастами-детолюбами предмета, встречающегося обычно на далеких, откупленных фермерами под монокультуры планетах, и представляющего собой военную кладовку, оставшуюся от далеких, таинственным образом испарившихся из галактического сообщества, тоталитаристов. Клад подобного вида обычно внезапно отыскивается подопечными местного детского сада, как раз вовремя, а именно в период нашествия на звездную систему страшных космо-кочевников гипнотизеров. Добрый, заведенный ключиком и обтертый от смазки носовым платочком, робот-плазмоносец немедленно наносит пришлой нечисти серию резких водородо-тритиевых апперкотов, а затем навсегда закупоривает за ними мерзотно-неприятное подпространство, после чего водружает на титановый череп красивый, слепленный ручкой младенчика, веночек из монокультуры. Тут, разумеется, и сказочки конец, а кто слушал тот…

Однако те далекие галактики весьма мало сведущи в деле утилизации добра свалившегося на голову от стародавних, исторически зафиксированных империй. Здесь все по бухгалтерии. Большая груда закрашенного смазкой, маскированного сорняками и обжитого похрапывающим часовым железа, предназначенного для расконсервации в период какого-то гипотетического нашествия летающих супостатов, вызывает у неких высоко сидящих чиновников неизбежное выделение слюны. Впрочем, как и любое другое бесхозное или даже имеющее хозяев имущество, ибо посредством неуемно-многолетнего воспитания телевизором у них выработан сложный, недоступный не ведающим калькуляции собачатам Павлова рефлекс. Абсолютно всякое материальное тело, посредством сложной трансформации, производимой в передней полусфере левого полушария головного мозга, тут же приводится к общему эквиваленту, выраженному в крашенной бумаге, чаще всего имеющей на аверсе изображение ныне упокоенных заокеанских президентов. А поскольку в пределах одного-двух парсеков пространства – то есть, в пересчете на время, как раз в максимальном сроке восседания на троне демократического президента – никаких звездных кочевников не наблюдается (впрочем, по чести, и наблюдать их в общем-то нечем, ибо всяческие циклопическо-телескопические чудеса остались там же, в отгороженном таможней Заукраинье), то почему же слюна должна выделяться и капать на депутатскую кнопку-самобранку задарма? А не стоит ли… И так точно! И как можно быстрее!

Тем более, к каждой эквивалентно-пачко-долларовой выкладке металлолома, в плане его зелено-военной значимости по отражению космо-гангстерских вторжений, обычно пристраивается еще несколько пачечек из валютного резерва ЦРУ, ибо… Ну, сами понимаете. И почему собственно нет? Кому-то, видите ли, доверено осло-народом пихать в штанину газо-трубу, а кому-то… Что, по-вашему, штаны с лампасами чем-то хуже? Не так, мол, либералистично выглядят? И очень даже либералистично и демократилично, ибо напоминают славное прошлое шароварных гетьманов-воевод, а так же другие причуды черевично-рушныкового рая без памяти. Ну и значит: «Разобрать, сдать и прочее по списку!»

Но к горю комдива Корташова, разобрать-то разобрали, однако полученные, по случаю, из заокеанского, а может и звездно-галактического резерва плоские, нумерованные президенты сработали где-то сверху, над панелью депутатско-думского голосования, как ступор – слюна несколько заглотнулась, вцедилась за губу и перестала капать на кнопку-самобранку. Выделение же следующей порции, из-за некоего перенасыщения (что явно свидетельствовало о необходимости безотлагательных и досрочных перевыборов), замедлилось. Ибо в самом деле, если звездно-полосатые единицы и прочие цифры с притороченными рядком нулями, по случаю военно-специальных дел совершают миграцию по шарообразной Земле мгновенно, то разные металло-собирательно-сдавательные напряги, по своему явно материально-пространственному присутствию во Вселенной, требуют всяких сложнот, по поводу транспортировки, погрузо-зазгрузки, а так же нахождению обладающего пачко-долларами покупателя, и главное долгих подмазок всяческим таможням, налоговым управлениям, бухгалтериям и прочим службам, жаждущим обзавестись собственными зелеными слюнявчиками.

Короче, кадрированный дивизион С-200 распилили на части, однако не утилизировали до конечной стадии. И конечно корсары звездных трасс, тайно поглядывающие за Солнечной системой из газо-пылевых туманностей, могли теперь здоровски распевать «Пятнадцать человек на сундук мертвеца», дожидаясь покуда голубеющая планета окончательно превратиться в сельскохозяйственную пастораль, однако командиру дивизиона Корташову это принесло чудовищную головную боль. Тепереча, весь этот отертый от смазки и разложенный на составляющие алюминиево-чугунный хлам, почему-то не вывезенный с боевых порядков группы дивизионов, требовалось каким-то образом охранять. Но ведь, по случаю окончательной разукомплектации и ликвидации дивизиона, караул для его охраны более не полагался. Естественно и как всегда дело решилось присущим еще Советской армии «хап-способом». Был введен специальный патрульный из состава бодрствующих дневальных, вооруженный, как и заведено, опломбированным штык-ножом. Согласитесь, такой рядовой имеет все-таки несколько меньший морально-материальный вес, чем укомплектованный АКМ-ом. Особенно во времена плановой деиндустриализации,когда по округе, в поисках предметов легко и просто обмениваемым на плоских писателей и гетьманов, бродит почти все мужское население Киевской области.

И понятно, почему у комдива Корташова случались ныне частые височно-затылочные боли. Ведь он по-прежнему значился материально ответственным лицом. Его роспись стояла в рукотворной книге, где фиксировались все эти груды металла. Причем, там очень часто попадались всяческие спецсплавы, абсолютно неизвестной стоимости, весьма возможно, приравниваемой к драгметаллам.

Четвертая власть:

«…то, что что-то случилось, понятно хотя бы потому, что никаких журналистов не подпускают не только на аэродром, но близко. Например, наш членкор был остановлен военными еще за десять километров. По рассказам местных жителей, днем на территории базы, и даже, вроде бы, за территорией происходили взрывы. Что-то там падало, рушилось. Дымные очаги наблюдаются до сих пор…»

106. Старые связи

Подниматься на девятый этаж пришлось по лестнице, да еще и в темноте. Однако Дмитрий Беда, даже исходя из фамилии, а следовательно генеалогически, относился к породе людей всегда подготовленных к любым неожиданностям бытия. Нет, он не являлся ранним продуктом будущей революции биотехнологий – не обладал зрением женщины-кошки, просто, ведая о том, как хрупок технологический мир, всегда носил с собой маленький фонарик. Звонок, естественно, тоже не работал. Зато временное, или может быть с этого раза уже навсегда, отключение электроэнергии патронировало шпионским навыкам. Умершие телевизоры, пылесосы, стиральные машины и шуруповёрты поощряли барабанные перепонки к работе с полной отдачей. Беда осветил номер квартиры, а затем прислонил ухо к зашарпанной дверной обивке: тот, к кому он пришел не страдал комплексом неполноценности по поводу модности или немодности антуража. За дверью была абсолютная, в пределах диапазона чувствительности ушных раковин, тишина. Подъем по лестнице, а главное, долгое путешествие через город, могли оказаться бестолковой тратой времени. Беда постучал по косяку. Постучался он не просто ритмично, а неким подобием барабанного марша. Одновременно он подумал, что, еще в далеком мирном житии прошло-недельного быта, требовалось выработать особую структуру подобных сигналов. Стране явно не хватало у власти большевиков-ленинцев, которые еще за десять лет до очередной Мировой разработали в приграничной полосе сеть явок, складов и вообще продуманную иерархию партизанского сопротивления.

Однако из-за двери отозвались и без указанных сложностей.

– Кто? – голос был удаленный; тот, кто спрашивал, был тоже не лыком шит – он явно интересовался невидимым в глазок миром из-за вертикального бруствера ванны, или еще из какого-то непростреливаемого местечка.

– Я! Тигран! Я – Дмитрий, – отозвался Беда и тоже отодвинулся в сторону. Мало ли, вдруг голос в темноте воспринимается по-другому, и мало ли что и как изменилось в коммуникативном общении жителей города за время его отсутствия – вдруг теперь принято палить в докучливых незнакомцев прямо через обитую кожзаменителем деревяшку.

– Ты один? – поинтересовался хозяин чуть теплее и с совсем близкого расстояния. Надо же, Беда не уловил никакого шорканья тапочек – хозяин перемещался по своей собственной квартире как японский ниндзя.

– Открывай уж, – попросил Беда, и когда дверь распахнулась, добавил. – Сделал тут бюро пропусков. Весь подъезд замер в предчувствие развлекухи. Сам-то один?

– Один-один, не писяй, «заходь».

В свете фонарика двое мужчин пожали друг-другу руки.

– Ты вовремя, – сказал Тигран, – я уж думал сегодня к вечеру слинять.

– Куда?

– Не главный вопрос. Главное, что насовсем.

– А вот как, – кивнул Дмитрий Беда, как будто такой ответ хоть чего-нибудь объяснил.

Четвертая власть:

«…по сообщения военных, имел место инцидент с неопознанными, боевыми самолетами. С обеих сторон применялось бортовое оружие. Точные потери не оглашены, но они наличествуют. Будем надеяться, что если хотя бы один из нарушителей воздушного пространства России сбит, то, проведя экспертизу обломков, все-таки удастся узнать, кто это был…»

107. Химия и жизнь

Кстати, покуда дело – самое материальное, не хухлы-мухлы, ибо в прокуратуре, пусть и военной, затеянное – не добралось до ворот, точнее, истории с воротами, подполковник Корташов серьезно недосыпал по поводу настоящих драгметаллов. Видите ли, в радиотехнике, и серебро, да и не только оное, применяется достаточно плотно. Конечно,не в килограммовых количествах, но все же. Кроме того, в размонтированном на составные части радиолокаторе К-1 оно вовсю использовано для покрытия волноводов. Извлечь его, понятное дело, проблематично, ибо волновод, как назло, имеет напыление изнутри, а не снаружи, вероятно в связи с тем, что в армии внешность обладает первостепенным значением и должна быть маскировочно-зеленой, а никоим образом не ослепляюще-разящей глаз. Естественно, может в грядущих временах повального использования в делах милитаризма Луны, подкрашивать локаторы предстоит чистым золотом, ибо глядя на естественный спутник снизу, с дальноты трехсот восьмидесяти четырех тысяч км, представляется что иная окраска там попросту не потянет, разве что боевая роботехника будет до срока хорониться присыпанной пылью в обширности лунных морей. Однако у комдива Корташова хватало забот и помимо переживаний за позолоту военнообязанных селенитов призыва середины двадцать первого века. За чашкой спирта, всяческиедобрые люди с погонами не раз и не два рассказывали ему о том, что существует достаточно много способов извлечь серебро из волноводов даже не выворачивая наизнанку. Конечно, эти рационализаторские предложения предусматривали наличие поблизости химического завода областного значения, а так же налаженный контакт с его руководством или уж, в крайнем случае, с начальниками цехов. Не смотря на пронесшийся как-то по стране ураган под именем Перестройка (что, между прочим, соответствует наработанной американской практике, ибо и там эти стихийные бедствия носят ласковые, девичьи имена), бутылка не потеряла своего значения в качестве внутренней валюты, ауж бутылка спирта тем более. Так что вообще-то наладить контакт с кем угодно армия могла по-прежнему, и второй пункт меню подполковник Владимир Иванович Корташов выполнил бы запросто. Однако как назло, химических заводов-гигантов поблизости не водилось, те же, что по слухам и старым, запрещенным ныне, учебникам экономической географии, располагались где-то на востоке страны, в царстве повального мафиозного криминала Донецкой и Луганской области, тоже вроде бы, судя по оппозиционным газетам, давным-давно превратились в своеобразные кадрированные дивизионы, или же уже в следующую стадию. Так что им самим требовалось теперь думать, куда девать собственные египетские пирамиды стали и чугуна. Тем не менее, комдив Корташов не без тайного удовольствия поднимал чашечку спирта за упокой химической промышленности. Этот фактор способствовал сохранности повешенного на его шею посеребренного железа, а может даже и дивизионного дневального, вместе с опечатанным ножиком хранящего это самое наследие империи.

И видит бог, Владимир Иванович Корташов волновался очень даже не зря. Те самые органы, должные по распоряжению министра обороны бдить сохранность материальных ценностей, однажды все-таки явились по его душу. Кстати, на толстой шее Владимира Ивановича зависали аж два ярма одновременно. Ведь вообще-то он командовал обычным боевым дивизионом. За второй, кадрированный, он попросту отвечал. Бравые, и кажется, в связи с возрастом, совершенно не помнящие времена Советской империи, ребятишки СБУ-шники прибыли в кабинет Корташова явно не просто так, а солидно подготовившись. Мир ведь не без добрых людей, а комдивы, по случаю должности и сложности военных функций, не гладят всех окружающих по головке, так что некие тайные осведомители и подстрекатели нашлись.

– Так-с, пан подполковник, – сказал ему один из чудо-ребятишек, пребольно закаленный в юношестве игрой в выживание девяностых, – а где, скажите на милость, залежи бесценного металла, так называемой, кабины «К-один»? – Он брал быка за рога. Но и в самом деле, чего надо было юлить?

– Нет проблем, господа хорошие, – ответствовал им пришибленный ежедневными думами Корташов. – Следуйте за мной. – И правда, ведь ничего сложного не наличествовало в показе гостям этих самых «залежей». Тем более, если гости даже поднаторели в заучивании ПВО-шных названий, то это совершенно не значило, что так же четко они могли отличить кабину распределения энергии К-22 от кабины управления К-2, а может даже от пусковой установки 5П72В, тем более что все это хозяйство было разворочено в шматки.

– Так, хорошо, пан подполковник, – сказали чудо-мальчики, оценив вес некогда цельной тридцатишеститонной конструкции по высоте завала. – А способны ли вы продемонстрировать остатки аппаратных шкафов… Э-э… Вот по этому списку?

Конечно, Владимир Иванович не зря служил в противовоздушной обороне столь много лет, он был вполне способен продемонстрировать наличие нужных шкафов, по крайней мере, добрый террикон из выпотрошенных со шкафов блоков. Правда, ребятишки, будучи достижением Украины в плане создания нового – постсоветского человека, не поверили ему на слово и долго, с помощью того же дневального со штык-ножиком, а так же собственных мускулов ворочали этот самый террикон, отмечая в блокнотах некие номера, выгравированные на металле или же на притороченных табличках. Им пришлось постараться, а подполковнику Корташову даже вызвать им на подмогу дополнительных дневальных, ибо в когда-тошнем старании разукомплектации и ликвидации ныне успешно уволенные в запас «солдатушки-браво-ребятушки» постарались на славу. Вообще, давно замечено, что солдат срочной службы проявляет самую большую расторопность и удаль именно в плане доблестного разрушения. Есть в нем эдакая жилка, роднящая с далекими трансгалактическими кочевниками, ожидающими, за углом шарового скопления М13 в созвездии Геркулеса, окончательной демилитаризации Земли.

Когда ближе к закату пареньки-самостийщики наконец-то несколько умаялись и даже исцарапали руки в трудах, а подполковник Корташов всласть и сверх всякой мочи наперекуривался, стало ясно, что первый раунд он выиграл.

Но СБУ-шники были явно настырны и расслабляться насовсем не стоило.

108. Охотник

– Рад, что ты жив, – констатировал хозяин квартиры запаливая импровизированный подсвечник на столе.

– А чего, опасался? – поинтересовался Беда.

– Да, забредал к тебе, после приезда. Нелька твоя сказала – убыл по делам. Я конечно вижу – сама не своя. Но чем я мог утешить. Сам…

– Я у тебя тоже был перед… В общем, до того… Куда линял?

– Охотился. Правда, охотился! – воззрился на Беду Тигран Григорьевич Чикоян, его старый боевой товарищ. – Ездил на север, к Северскому Донцу. Ты вот не любитель, а зря. Там сейчас, после нашей деиндустриализации, чего только не развелось. Лоси. Представляешь, лоси! Сам видел. Но у меня, к сожалению, не подходящий ствол, да и машину, как минимум, надо бы. Ладно, о чем это я. Чайку? Ах да! Гаденыши газ сразу отключили, а теперь вот, смотри, со светом балуют.

– Без чайка обойдемся, Тигран.

– Вот и хорошо. Не на свечах же кипятить. Я чего опасался-то? Змея-то и правда загребли. Ну, соседи рассказали, что, вроде, пришли менты – а может и не менты, где теперь разобрать – и увезли. Куда, в какое отделение… Ни слуху, ни духу. К тебе не совались, нет? А я у себя повесточку в двери нашел. Видимо, являлись аккурат когда я еще в Донецк не прибыл. И хорошо, что до, а то, если бы после, так я бы подумал, что у нас в ментуре «шерлоки холмсы» выискались.

– В смысле? Ты чего-то натворил, Тигр?

– Да, так… Ты вот, где скрывался, волновал жену? Гульнул, что ли, под шумок? – Чикоян подмигнул.

– Да, гульнул чуток, – встречно подмигнул Беда. – Слушай сюда. Я, как началось, сунулся к тебе – «мобилы-то» молчат. К Змею не пошел, ты ж знаешь, его «змея» меня не слишком терпит. Еще в военкомат, даже. Потом – объявление. Дай, думаю, проверю. Если чего – вам свисну. Ну, а там, – он весьма вкратце поведал истории с Вооруженным Народным Ополчением и с путешествием в Мариуполь и обратно.

– Здорово, – констатировал Чикоян, в качестве комментария. – Значит, все и ментура, и бандюки и оккупанты – ведь я их правильно назвал, так? – работают совместно?

– Так точно, Тигран. Все ветви власти, и теневой, и прочей заодно. Против народа, в общем.

В этот момент дали ток. Над головой в зале загорелась люстра и свет свечей померк до шестой звездной величины.

– Слава яйцам, – удовлетворенно моргнул, привыкая к яркости, Чикоян. – Счастье, что эти турки разбрелись еще не по всей области. Наверное, Старобешевская ТЭС еще пашет.

– Слушай, Тигр, у меня в доме двое ребят. Может, отложишь свои дела, или там ключ дашь. Хотел я с ними к тебе перебраться.

– Ты, Дмитрий Гаврилович, умный-умный, а дурак. Я ж тебе объясняю, ко мне уже совались. И понял теперь, почему к тебе не приходили. Ты ж к ним сам записался. Похоже, работают прямо по военкоматовским спискам. Так что, не знаю как к тебе по новой, но ко мне снова явятся. И кстати… Ладно.

– Может, ты и прав, Тигран, – Беда обвел взглядом освещенную комнату. Как у всякого нормального холостяка она была завалена черти чем, но в атрибутике появилось кое-что интересное. – Григорьевич, вижу, у тебя дополнение к арсеналу?

– Ага. Есть кое-что? – кивнул Чикаян в неком смущенном довольстве.

– Прикупил, что ли? – Беда встал и подхватил в руки красивую снайперскую винтовку с громадным оптическим набалдашником.

– Осторожно, заряжено, – предупредил хозяин.

– Ты с этим на Северском Донце зверушек бил?

– Не, уже потом. Ну, в смысле, тоже охотился.

– В смысле? После Донца? Чего-то не понял?

– Я ж тебе упоминал. Хорошо, повесточка «до», а не «после» прибыла. Видишь ли, Беда, когда все началось, я решил – надо что-то делать срочно. И наверное, уловил момент. Вот сейчас бы уже не получилось – уже взяли под контроль, и вывезли даже.

– Что взяли? – не понял Беда.

– Оружейные магазины.

– В смысле? – Дмитрий Беда открыл рот. – Стой? Ты очистил оружейный магазин? Да?

– Да, «Хемингуэй в Африке», – скромно пожал плечами Тигран Григорьевич. – Ну, не совсем очистил. Взял чуть-чуть. Или что давно хотелось, а бабок все не было, или чтотребуется по сегодняшней жизни.

– Слушай, а у них и такие пушки есть? В смысле, были? Я вроде…

– Конечно не на витрине. Для своих, понимаешь.

– И ты сам… Там же охрана и…

– Тогда только один был. Не, не, Дмитрий, я его не убивал. Но и рассмотреть он меня не успел тоже, конечно. Я ведь все там знаю. Помнишь, я когда-то там охранником месяца два скучал?

– Вспомнил уж теперь. И вспомнил, что ты снайпер.

– Не, не снайпер, – мотнул головой Чикаян. «Полуснайпер». Я ж вторым номером был всегда.

– Какая к черту разница, – махнул рукой Беда. – И много ты всего прочего упер?

– Да не, чуть, – Чикаян тоже поднялся с дивана. – Слушай, ты сказал у тебя два пацана. Так может, они помогут все это перенести? Вчетвером возьмем все одним махом. Так?

– Вопрос, куда перенести? – подумал вслух Дмитрий Беда. – Ладно, выясним по дороге. Короче, я назад, за ребятами. Вначале свое занесем в одно место, потом к тебе. Слушай, а пистолетики какие-нибудь ты прихватил? Дай чего-нибудь сразу. А-то у нас не густо все же.

– Это ты правильно, – кивнул Тигран Григорьевич. – Мало ли? Пока будете туда-сюда… В общем, ни меня, ни… Лучше что-то прихватить сразу.

– Придержал бы ты язык, Тигр! – шикнул Беда. – Накличешь тут…

Когда через два с половиной часа он вернулся с подмогой, то сказал:

– Знакомьтесь, ребята. Это Тигран Григорьевич Чикоян – «полуснайпер». А это, Тигр, Сережа Парфенюк и Шампур Саша. Ты вещички удобно упаковал, «полуснайпер»? Учти, лифт все еще не работает.

– Это хорошо, а то когда заработает, еще милиция явится. Или кто там сейчас главный? Ты вот сведущий, Дмитрий. У турок президент или король?

– У них республика, – пояснил Парфенюк. – Так что – президент. В смысле, это до переворота. Сейчас же у них там как-то по-новому.

– Видишь, какая грамотная у нас смена, – подытожил Беда.

Потом они обратились грузчиками.

Четвертая власть:

«…трудно делать выводы, когда официальные лица, а тем более генералы, набрали воды в рот. Однако предположительно, было атаковано то ли пять, то ли десять военных российских аэродромов. Результат? Об этом можно только догадываться. Наверное, впечатляющий. Жалко, не в нашу пользу…»

109. Хлам и достижения украинских пятилеток

Чудо-дознаватели и правда были достижением трех украинских пятилеток самостийности. Общались они вроде бы на русском языке, однако по выражению лиц и тону, сразу чувствовалось, что это, вообще-то, язык не русский, а так, русскоязычный, и используют они его именно вынуждено, ибо в присутствующей в округе примитивной, совсем еще не продвинуто-европейской культуре, данный атавизм, наследие жуткой тоталитарной эпохи татаро-русско-монгольского ига, все еще жив. И потому они вынуждены по долгу службы, и ни в коем случае не по личным пристрастиям, пользовать этот обезьяний диалект, ибо старое племя питекантропов все еще цепляется за свои предрассудки, и никак не желает не то что перестраиваться на национально-модный колорит, но даже по случаю своей генетической неприспособляемости не хочет добросовестно и быстро испариться куда-нибудь в небытие. Правда, у Владимира Корташова возникало известное сомнение, способны ли данные субъекты легко и грамотно изъясняться на «мове», однако не он сейчас являлся экзаменатором. Он сам был абитуриентом по отношению к этим младшим офицерам, и к тому же, у него даже не имелось возможности самостоятельно выбрать экзаменационный билет, эти чудо-эс-бэ-ушники узурпировали такое право себе.

К следующему приходу, что состоялся всего полутора месяцем позже первичного, братки-служаки подготовили новый ребус-уравнение. И представьте, мерзопакостные предчувствия Владимира Ивановича оказались пророческими, ибо дело действительно подобралось к драгметаллам. Может, и изначально все только к этому и подводилось?

– А не покажете ли вы нам, пан подполковник, – елейно и с прищуром обратился к нему проверяющий, – где у вас складированы локаторные волноводы от всё той же «Ка-один»?

– Никаких трудностей, – отчеканил на это Корташов, – разве что морозец, зима на дворе. Но вы ведь ребятишки закаленные, а вот я старый, больной, так что накину валеночки с тулупчиком.

– Извините, подполковник, а разве в нашем климате тулупы положены? То есть, выдают? – сразу же расширил ноздри, нащупав новое поприще злоупотреблений пришлый капитан эс-бэ-ушник.

– Хе-хе! – сказал на это Владимир Иванович. – А вы думаете, что я только тут, под Киевом служил что ли?

– А разве успели еще где-то, помимо Украины? – с нескрываемым подозрением осведомился старший лейтенант, но младший проверяющий.

– А то вы не в курсе моей биографии, господа хорошие, – встречно подмигнул командир дивизиона. – Однако признаюсь по радушию. Сей тулупчик достался мне в подарок от друзей-сослуживцев, с коими хлебал курсантскую кашу совсем уж давным-давно. Сейчас они несут боевые дежурства вовсе в других климатах, не чета нашему по суровости. Или может, вы жаждете проверить материальные неустойки в дивизионах под Мурманском?

Однако пан подполковник Корташов посмеивался покуда очень зазря. Выяснилось, что братцы-проверяющие подготовлены в этот раз несколько лучше прежнего. Правда, не вплане тулупов. Но зато какая-то из анонимок угодила в цель: работал кто-то сведущий.