Чтение 7–й страницы книги ~Красный рассвет~

Морские песни

– Знаешь, Сергей Феоктистович, раньше говорили: «О чем бы ни шла речь, она всегда идет о деньгах». Так вот в сегодняшнем случае я, перефразируя это выражение, скажу: «Из-за чего бы ни начиналась новая война – все дело в нефти».

– Тимур Дмитриевич, слово командира, разумеется, закон для подчиненного, однако уразумейте, в чем дело. Я, понятно, человек не сухопутный, но вроде бы в Южной Африкенефти нет.

Разговор, как обычно, происходил там, откуда некуда деться (в соответствии с анекдотом о подводной лодке). Бортник и Прилипко общались в каюте капитана, в которой теперь, после загрузки пассажиров, жили вдвоем. На нормальной боевой лодке, то есть не пиратской, они бы никогда не встретились в жилом помещении одновременно, так как кто-то из двоих все равно бы находился на мостике. Однако кое в чем порядки у пиратов были проще. К тому же оперативная информация передавалась по компьютерным цепями сюда тоже. Они были в курсе всех текущих дел. Кроме того, ведь время от времени им надо было посовещаться без посторонних наблюдателей даже по служебным вопросам. Понятно, сейчас это была просто дискуссия, но она касалась непосторонней для них темы и потому могла считаться политзанятием.

– Узко, узко мыслите, Сергей Феоктистович, – вздыхал Бортник, растягиваясь на койке, которая в соответствии со своей электронной природой меняла форму при каждомего движении. Эта «умная» перина была подарена капитану командой в день тридцатипятилетия, причем он до сей поры гадал, где они могли ее прятать до срока, ибо перед тем «Индира Ганди» два месяца не заходила в порты. – Разве я говорил, что в НЮАС есть нефть? В том-то и дело, что теперь она имеется только в одном месте – странах, окружающих Персидский залив.

– Нет, Тимур Дмитриевич. Вроде в Сибири что-то опять нашли. Да и добывают.

– Не смеши, это все доли процента от мировых запасов. Мы говорим не об этих мелочах. Так вот, неужели непонятно, что Штаты решили хапнуть все остатки себе.

– Мир не позволит.

– Мир? – Бортник привстал и сощурился в улыбке. Он явно получал удовольствие от диспута. – Что значит мир, Сергей? Не смешите. ООН больше нет. Да вы вообще-то ее и не помните. Есть отдельные страны или объединения типа Евросоюза, у каждого из которых свои интересы. Так вот, дабы прищучить этот самый «мир», амеры и собираются дать просраться южанам. Ну а наши и все прочие, наверное, под этот шумок хотят попортить кровь Штатам. Я этим очень тронут и двумя руками «за». Но сейчас речь не об этом. Ао чем? О нефти, Сергей Феоктистович, о ней, родимой.

Так вот, – продолжил он, засовывая руку в углубление автоматического прибора, называемого в народе «чайником», и тут же доставая моментально вскипевший и приготовленный кофе. – Ее, родимой, мало – лет на десять-пятнадцать, а то и меньше. Подозреваю, сроки специально завышают, дабы не сеять досрочную панику. Почему подозреваю?Потому что Штатам тоже зря рисковать не хочется, и если уж они дошли до развязывания войны, то… Их явно уже клюет в задницу «жареный петух». И знаешь, в какой-то мереих можно понять. И я бы даже понял, но… – Командир «Индиры Ганди» дул в чашку, распространяя по каюте восхитительный аромат. – Я бы понял, если бы эти самые, накопленные Мамой-Природой запасы нефти – после того как их отберут – пошли на дело. Я имею в виду общечеловеческое дело. То есть для нового технологического рывка, который выведет эту заблудившуюся цивилизацию из кризиса. Но…

– Тимур Дмитриевич, а если штатовцы и правда сделают такое? – Старший помощник тоже соблазнился напитком.

– Что? Технорывок? Не смеши, Сергей Феоктистович. Хотя как идеологическое прикрытие они это используют, будь спок. Однако в действительности, как и всегда до этого,все добро уйдет на поддержание шикарного образа жизни. И ничто не убедит меня в обратном. У них что, поменялся строй? – Бортник бросил пустой стаканчик в утилизатор. – Так вот, даже в этом невероятном, обратном случае я бы все равно воевал с амерами из-за своей нацпринадлежности. А уж тем паче я буду воевать против того, что они перетягивают одеяло на себя только во имя своего образа жизни. То есть во имя Его Величества – Пуза. Если другие – Китай и прочие – тратят этот мезозойский ресурс во имя выживания и это хоть как-то может служить оправданием, то Штаты… В общем, Сергей Феоктистович, я по ним с удовольствием врежу. Тем более теперь, судя по загруженным в наши отсеки, отнюдь не игрушечным зарядам, все будет на полном серьезе.

Пластик, железо и прочее

В полном соответствии с заданием корабль-арсенал «Громовержец» занял позицию. Позиция представляла из себя морскую гладь, ничем не отличающуюся от какой-либо другой, могущей расположиться в одном либо в ста километрах. Возможно, даже не в Индийском, а в другом океане. До ближайшей суши было двести пятьдесят километров. Опять же, могло быть больше-меньше. Для до поры таящегося оружия такие рассогласования не имели особого значения. В зависимости от марки примененной ракеты лишняя сотня километров преодолевалась за семь или даже за три минуты. Сущая мелочь с точки зрения обыденного сознания.

Вообще-то, сегодняшняя удаленность от берега являлась не самым оптимальным вариантом относительно безопасности. Если, конечно, рассматривать расстояние как его составляющую. По крайней мере такого мнения придерживался командир – коммандер Хейдриан. Здесь все-таки имелся не какой-нибудь Персидский залив или Красное море. Здесь простор с противоположного края тянулся до Антарктиды. Кто мешал отодвинуть плавучий арсенал несколько дальше? Разумеется, в пределах дальнобойности ракет? Конечно, уже давно расстояние не являлось весомой составляющей обороны: сам «Громовержец» подтверждал это въевшееся в жизнь правило, но все же…

Выйдя в район открытия огня, ракетоносец застопорил турбины и заполнил балластные цистерны. После этой операции он возвышался над гладью воды всего лишь на полтора метра. Теперь даже при слабом шторме волны могли перекатиться через всю его впечатляющую ширину. Зато в плане возможности быть обнаруженным радиолокатором врага он стал почти неуязвим. Его корпус, и без того созданный по технологии «стелс», резко уменьшил профиль, а к тому же совсем не двигался относительно окружающего фона. Можно сказать, что против локации это стало невидимостью в квадрате.

Однако, по давней традиции американской профессиональной армии, более железа ценились люди – экипаж. Трудно сказать, чего изначально здесь больше – капиталистического прагматизма, учитывающего стоимость обучения нового пилота или оператора, либо все-таки приспособленного к войне гуманизма? Так или иначе, но именно поэтомудаже меры безопасности, перечисленные выше, считались для сохранности команды недостаточными. Возможно, это был перегиб, та самая выпяченная на люди показушная забота о солдатских жизнях, а может быть, и нет. На данный момент это являлось последовательным выполнением инструкции. Или очередной, отработанной традицией. Однако именно для этих целей на борту, в неотличимой от носа корме «Громовержца», помещался вертолет. Достаточно большой и объемистый, между прочим. Он был обязан вмещать не только команду корабля-арсенала, но целую гору аппаратуры. Ведь отсюда, с борта геликоптера, получалось управлять всем оружейным богатством притопленного судна. Помехоустойчивость и надежность связи были такими, что вертолет мог удалиться от корабля-матки на десять или даже пятьдесят километров. Потенциальные враги могли бы применить по «Громовержцу» даже ядерный боеприпас тактической мощности – но и тогда его экипаж имел все шансы уцелеть.

Однако сейчас против него хотели использовать другую тактику. Преимущества были обязаны обратиться слабостью. Кто мог это предвидеть?

Морские песни

– Так вот, по поводу нацпринадлежности, Сергей Феоктистович, – распространялся в другой раз командир лодки. – Точнее, по поводу влияния моей личной национальности как причины моей же личной войны с Америкой. Интересно?

– Даже весьма, – кивал начальнику Прилипко, прихлебывая отличнейший индийский чаек, подкупленный не где-нибудь, а непосредственно в Индии.

– Может, я и повторюсь в чем-то, Сережа, – ты уж прости старому пирату. Так вот, Сергей Феоктистович. Моя, а значит, по аналогии и твоя национальность заставляет меня люто ненавидеть Америку, конкретнее, ее Соединенные Штаты, ибо… Эта империя нанесла нашей Руси не только военное поражение (это как раз дело переживаемое, это нам наносили часто и многие; потом мы обычно отыгрывались, но это дело десятое). Дело в том, что, кроме военного, Штаты нанесли нам идеологическое поражение и произвели удар по общей славянской культуре. Что уж там раньше, позже, дело второе. Хотя, как я неоднократно говорил, дух определяет многое – почти все. На войне, конечно, бывает по-всякому. Иногда вначале ломается дух, а потом сыпется фронт и все остальное. Бывает, что после удачного выпада врага внезапно тоже сыпется до того вроде бы крепкая вера. А случается, убежденность в своей правде держится до конца, до последнего солдата, до последнего патрона и, пусть это звучит банальностью, до последней капли крови.

– Тимур Дмитриевич, но ведь вообще-то разве мы – я имею в виду Россию – когда-то воевали с США? Напрямую вроде нет.

– Молодо – зелено. Историю читай, Сережа! – Возлежащий на своей чудо-постели Бортник принял сидячее положение. – А холодная война против СССР – это что, по-твоему? Она выпила из нашей – точнее, из всей коалиции входящих в Союз стран – столько крови, что… Разумеется, пота – тоже. Но по большому счету гигантские экономические напряжения всегда выливаются в кровь. Если где-то для чего-то взять слишком много, в другом месте не хватит. Слишком много танков, значит, будет мало лекарств. Подскочит детская смертность. Или не хватит на борьбу с преступностью – спустят на тормозах до лучших времен. Вариаций – более чем. Ну, войну ту мы проиграли. И кстати, не впрямую. Именно те, оставленные на обочине проблемы нас и подкосили. Все думали, потом успеется. Не успелось, как видим. В данной войне напрягли все жилы в сторону железа, а в это время подкосилась вера. Доконала нас шмоточная идеология. И что еще обиднее, мы ведь не просто проиграли сами по себе.

– А кто? – подключился Прилипко. – Имеется в виду так называемый социалистический лагерь?

– Больше, Сергей Феоктистович, куда больше. Весь мир. От нашего проигрыша проиграл весь мир. Внешне это вообще понятно, именно после победы в холодной – Третьей мировой войне Штаты начали вести себя как владыки и развязали целую кучу вроде бы маленьких – но для народов-целей совсем не таковых – войн. Однако, кроме внешних эффектов, был еще один. Понимаешь (мне рассказывал дед, да и не только он), в нас, в русских, ведь всегда верили. Не интеллигенция даже. С той-то как раз понятно: она из-за заточки ума штука весьма гибкая – куда хошь извернется. Речь о простом народе, так сказать, малограмотном и потому живущем сердцем, а не перегруженной головой. Все верили, что, хотя вокруг патока сладкой жизни, есть на свете одна страна, люди в которой – кремень. Их не только не сломить железом и атомом, но еще и не заманить долларово-джинсовой жвачкой – они ее не употребляют. Как вот есть люди пьющие и нет. Так вот русские считались в этом плане как бы непьющими. И не по причине какой-то больной печени, а от полной сознательности. Эти легендарные русские были как бы выше этого. Наверное и даже наверняка, в действительности все было несколько не так, но представленный образ существовал. Так вот, после разрушения в СССР коммунизма этот образ рухнул. И вот именно тогда русские стали гораздо более презираемым народом, чем кто-либо другой. Именно за это предательство своего идеального образа. Именно потом стало за правило давать русским пинка при каждом удобном случае. И среди террористов тоже, кстати.

– Понятно.

– Здесь смыкаются два вектора направленности моей судьбы, Сергей Феоктистович. Во-первых, для того чтобы подняться с колен, русским надо снизойти до умения даватьпинка всем и вся. Этим я и занимаюсь, пугая океан своим перископом. А во-вторых, я всегда мечтал сойтись с Америкой в честном прямом поединке. Эти самые пинки выполнили двойную функцию. Они дали мне возможность потренироваться на тех, кто послабже: закалили дух, волю и дали возможность развить профессиональные навыки. Мы не имеем возможности повторить американскую схему нашего разгрома в зеркальном отображении. У нас нет средств соревноваться с Голливудом и разрушать их идеологически. Номожно попробовать нанести им идеологический удар через серьезное военное поражение. И вот это я сделаю с удовольствием. – Бортник посмотрел на помощника в упор. – И значит, Сережа, я буду теперь воевать не только против навязываемого Штатами будущего, но еще и во имя нашего общего прошлого. Вряд ли, конечно, мы вернем русским былой ореол святых, но попробовать придется. И вы все будете воевать вместе со мной, и никуда вы не денетесь.

– Правильно, Тимур Дмитриевич, куда ж мы денемся с подводной лодки, – согласился капитан-лейтенант Прилипко.

Паровоз воспоминаний

Потом ты слушаешь в очередной раз этот вроде бы бред о каком-то современном корсарстве и… Вроде бы со стороны уже наблюдаешь, как задаешь какие-то вопросы по делу. Поначалу о каких-то мелочах. Об оплате – оказывается, самоокупаемость. О поддержании дисциплины. Смеешься: как же это можно, без пирамиды власти, «губы» и… Тебе доверительно подмигивают: не просто «вплоть до применения оружия», а когда хочешь, тогда и применяй. Можно вообще – «на реях». Ты не веришь, посмеиваешься. В ответ жмут плечами и даже не доказывают. В общем, однажды, когда в очередной раз…

Оказывается, на одну такую лодку («да, атомную, атомную, разумеется») срочно требуется опытный русский командир. А ведь ты как раз уже год водишь «Сталинград» и… Там, говорят тебе, настоящие боевые пуски, хоть каждый день, если повезет. И можно даже следить за янки, если сильно хочется. И самое новейшее оборудование, и экипаж, настоящий лихой, до которого, кстати, уже никаким пересудом не докатится твоя тыловая боль, и… И кстати, очень солидное… Да что там солидное, невероятное денежное содержание. В валюте? В любой! И значит, можно будет… Ведь у этих детей, у которых когда-то имелись нелады с алгеброй, у них самих вот-вот будут дети. А ты, старый хрыч, чем ты можешь им реально помочь? Еще чуть, и тебя шуранут на пенсию. И будешь ты пить пиво в каком-нибудь чужом городе и вначале стесняться, а потом запоздало трясти медальками за всякие «десять» и более «безупречной службы». И на тебя будут пялиться и доливать пивка. А где-то будут внуки и… Черт возьми, здесь можно за несколько лет – да что там лет, месяцев, если повезет, – сделать состояние. И на Кольском полуострове, и в России покуда по-прежнему непонятно какой строй – элементы капитализма присутствуют. Можно сотворить детям малое предприятие, да хотя бы сделать серьезную долю в акциях. И…

Потом ты уже как-то быстро оказываешься в рейсовом, международном «Ан» с чужими документами, на которых твое стереофото и в фас, и в профиль – как положено. И командование, и родное, и вышестоящее, как-то быстро шевелится – обеспечивает твоему увольнению на почетный отдых «зеленый, зеленый свет». Правда, до этого еще курсы языка. Те, училищные знания, они как-то поистерлись.

Потом ты, как-то сказочно быстро, моргаешь на чрезвычайно яркое солнце. Это уже совсем в другом климате. И как-то твои горестные возвращения к родному пирсу, когда в душе борются антагонизмы, отступают куда-то в прошлую, не имеющую отношения к делу жизнь.

Морские песни

Еще тогда, во время похода, при маневрах над Австрало-Антарктическим поднятием, выяснилось, что среди жрецов тайного знания, вечно запертых в своей аппаратной кабине, есть по крайней мере один человек, интересующийся реальным миром. Понятно, реальным миром на борту «Индиры Ганди» значились ее собственные внутренности и отголоски процессов, происходящих извне, во время погружения на большую глубину могущие интерпретироваться как проявления потустороннего бытия. Этим человеком был Прохор Мстиславович Титов. Возраста он был неопределенного, возможно, из-за зарослей бороды и бледности кожи. Оба эти признака были присущи большинству экипажа «Индиры», так что он вполне вписывался в местную моду. Однако, несмотря на эту мимикрию под подводника, он бы так и остался для Бортника призраком, как все остальные пассажиры, если бы с некоторых пор не начал искать контакт.

– Здравия желаю, капитан второго ранга! – отрапортовался он, перехватывая Бортника возле каюты, когда тот возвращался после проверки вахтенных.

– Салют! – сказал Бортник и, дабы быть вежливым, представился именем-отчеством. Титов сделал встречный ход, присовокупив фамилию. Она не произвела в голове командира корабля инициации каких-либо нейронных соединений, так что ход пассажира пропал втуне.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался Бортник, ибо пауза затянулась.

– Я хотел с вами побеседовать, Тимур Дмитриевич, на тему новейших взглядов на сущность современной подводной войны.

– Хм?! – сказал Бортник, припоминая, как в молодые лейтенантские годы по случаю отпуска с ним собирался обговаривать подобную тематику каждый встречный-поперечный. – Может, как-нибудь после, э…

– Прохор Мстиславович, – подсказал Титов. – Понимаете, в чем дело, Тимур Дмитриевич. Я прислан на ваш борт специально для занятия подобными вопросами. Просто все эти дни мне пришлось помогать ребятам в отладке аппаратуры. Нас мало – каждая голова и руки на учете.

– Понятно, – кивнул Бортник, философски размышляя над новой жизненной помехой. – А вы, извините, что – защищаете диссертацию по данной теме?

– Да нет, – пожал плечами Титов. – Эта тема достаточно секретна, так что диссертацию я давно защитил на электромагнитном взаимодействии виртуальных вселенных по теме «Вакуум как идеальная суперпозиция суммы бесконечных силовых векторов». Она не засекречена, выложена в Третьем Интернете. Если желаете, то можете ознакомиться в любой момент.

– Ну, сейчас пока некогда, – сказал Бортник с абсолютно искренним выражением лица.

– Да вы не подумайте, что я навязываю, – сразу же извинился Титов, – тема достаточно специфическая. Я же хочу поговорить о проблемах, для вас достаточно близких.

– И именно сейчас? – сказал Бортник, уже не слишком маскируя раздражение.

– Поверьте, вас это может заинтересовать, – приложил правую руку к сердцу Титов.

И он оказался прав.

Пластик, железо и прочее

По отработанной тактике все должно было произойти так.

«Громовержец» значился на острие удара. Так что его частично летающий быстрее, а частично медленнее звука арсенал должен был совершить почетную, но грязную работупо уничтожению выявленных точек противовоздушной обороны, а также пунктов связи и управления вооруженными силами. Приблизительно в течение десяти минут все находящиеся на его борту ракеты обязаны были стартовать и взять курс к указанным в их электронных головах координатам. Через какое-то время, в диапазоне от тридцати до ста двадцати минут, они должны были спикировать на заданные цели с точностью плюс-минус десять дюймов. Для их начинки, содержащей от тонны до полутора взрывчатки, такая игольчатая точность даже не требовалась. Исключение составляли всего восемь ракет, назначенных для вывода из строя бетонных бункеров оперативного цента координации ПВО.

После того как последняя из стартовавших ракет сольется во взрывном объятии с объектом своей электронной любви, вертолет с экипажем «Громовержца» обязан вернуться к покинутому, изрыгнувшему смертельное семя гиганту. Экипаж его займет соскучившиеся по людям боевые кресла, выдавит из балластных цистерн ненужную теперь воду и направит свой облегчившийся корабль на запад. Нет, ему не нужно будет следовать для загрузки в далекий североамериканский порт. Чудовищная военная механика Пентагона работает как часы. Всего лишь в тысяче километров «Громовержец» встретит скоростной грузовой транспорт «Пегас». Именно оттуда корабль-арсенал пополнит свои опустевшие ракетные «револьверы». И тогда он снова будет готов продолжать бой. Так планировалось и вообще-то получалось. Всегда.

Но сегодня состоялся другой, новый расклад.

Морские песни

– Какие из типов существующих сейчас американских лодок для нас самые опасные? – начинал обычно как-нибудь в этом роде Прохор Мстиславович.

– Я думаю, – спокойно, как на экзамене по любимому предмету, ответствовал Бортник, – это боевые лодки-автоматы новой серии – «D».

– Точно, капитан, – кивал Титов. – Вы их когда-нибудь наблюдали реально?

– Чур вас! Нептун покуда миловал.

– Хорошо, Тимур Дмитриевич, а подумайте, что мы можем против них предпринять?

– Как я понимаю, только стандартные, давно известные американцам методы, – пожимал плечами Бортник, ведь это было реальностью.

– И все-таки?

– Если я их обнаружу, Прохор Мстиславович, – с горечью докладывал Бортник, – это будет почти наверняка означать мой конец. Что я могу сделать? За счет малой массы у них большая скорость, за счет новейших технологий – сверхнизкая шумность (может, эти «Манты-D» уже сейчас находятся где-то рядышком). Они могут пустить торпедо-ракету на сверхблизком расстоянии и сами при этом успеть скрыться. Так что я, может, сумею их идентифицировать от обычных шумов моря только в момент пуска этой самой торпеды. К сожалению, мы отстаем. К тому же все больше и больше.

– Вот здесь и зарыта собака, Тимур Дмитриевич. Мы отстаем в мире технологий. Однако на сегодняшний день сами технологии – это только отображение передового уровня виртуальной действительности. Я перейду к достаточно известным вам аналогиям, обойтись без них не получается. Вот смотрите, если какая-нибудь держава из века параи угля дошла до века нефти и бензина, другой державе необязательно догонять ее, двигаясь по следам. Зная траекторию идущего впереди, она может срезать ненужные углы – сразу перенестись в век двигателей внутреннего сгорания. Сейчас, в две тысячи тридцатых, можно делать то же самое.

– Так почему же не делают? – с неожиданной для самого себя страстью возмутился Бортник.

– Вообще-то делают. Точнее, пытаются делать, – пояснил Титов. – Однако здесь несколько острых углов, каждый из которых опасен в отдельности, а уж тем более сообща.Во-первых, темпы прогресса возросли многократно. И даже если догоняющий отслеживает на информационном уровне без задержек, то в материальном мире он все равно не успевает – отставание имеется, и значительное. Кроме того, лидер не действует по джентльменским правилам. Он не собирается поощрять честную игру, а тем более не совсем честную. Обладая громадным экономическим и военным потенциалом, он не даст конкуренту закончить трансформацию и догнать. В сегодняшнем мире лидер – Америка. Мы с вами знаем, скольких – не конкурентов даже, а потенциальных зародышей – она сокрушила прямым военным давлением. Догадываемся, скольких она остановила в рывке, за счет перенацеливания и развала изнутри, финансово-экономическими методами. Эту тему не хочется сейчас копать, но известно, что можно сотворить всего лишь с помощью взяток, розданных членам неугодного правительства. Так вот, как только страна начинает рывок, она тут же становится мишенью для лидера. Значит, уже из-за этого сделать прямой скачок не получается.

Следовательно, единственное поле, на котором еще можно соревноваться в современном мире без риска, – это информационный мир. Однако, несмотря на расхожее мнение, он не висит, подвешенный в воздухе, словно летающий остров. Для того чтобы его развивать, а тем более осуществлять в этом мире опережение, нужно подпирать его из материального, то есть хорошо наблюдаемого и отслеживаемого мира. Ведь смотрите, на развитие все равно нужны деньги. Ну, хотя бы вкладывание в «выращивание» специалистов. В создание инфраструктуры соответствующего типа, пусть даже в некой локальной зоне. Это все отслеживается.

Тем более для серьезного опережения требуется новая материальная база, то есть, например, на сегодня для качественного обхода Штатов необходимо создать устойчивоработающие световые – иначе фотонные – компьютеры. Но без соответствующего технологического рывка в реальном мире это невозможно. И значит, качественное, далеко ведущее опережение невозможно. Может быть, без опасного конкурента получилось бы нащупывать вообще альтернативные области, уводящие, пусть кружным, но более экономным путем, в некие супер-, не представимые сейчас технологии. Но мы вынуждены следовать за лидером и если даже обгонять, то и тут на тех путях, которые он сам рано илипоздно нащупает и без нашей подсказки. И вот, для выживания в этой технологической гонке приходится идти по отработанному природой пути.

Ведь что нам нужно? Нам нужно сокрушить гиганта, хотя бы сделать его малоопасным. Последнее не лучший ход, ведь поскольку мы опережаем его в тех областях, кои он неизбежно обнаруживает в ближайшее время, то сокрушение все же лучший метод. Ведь после первого опыта гигант будет внимателен и не позволит его обойти. Значит, мы должны обогнать его единократно, причем тайно. Затем подставить ему подножку и, когда он распластается – добить. Жестоко, но…

В общем, это происходит не только в геополитике. Мы сейчас говорим о конкретных военных областях. Итак, – глаза Прохора Мстиславовича горели, – поскольку, в общем,мы, даже несмотря на отдельные убегания вперед, отстаем, нужно использовать методы, освоенные природой. Мы будем уподобляться вирусу. Ведь, несмотря на его общую примитивность сравнительно даже с бактерией, новый вирус наповал бьет несравнимо более сложных млекопитающих. И это только за счет превосходства в каком-то одном параметре, правильно? Вот так будем действовать и мы.

– Очень интересно, – спокойно говорил не разделяющий восторга гостя Бортник. – И как все-таки вы предлагаете мне бороться с «Мантами»? Хотя бы с «Мантами-А», я уж не говорю про «D»?

– Здесь дело вот в чем, – разъяснял ничуть не смутившийся пассажир. – Рассмотрим проблему…

В общем, им было о чем потолковать долгими лодочными вечерами. Конечно, в реальном мире наверху это могло быть утро или середина дня. Но разве это имело значение на борту подводного крейсера? Право, этот мир очень походил на расхваливаемый Титовым виртуальный.

Пластик, железо и прочее

Вертолет еще не успел взлететь, а втиснутые в его переполненность спецы уже приступили к работе. Сознательно они проверяли функционирование и податливость системавтоматики, а также надежность беспроволочных каналов связи с еще не покинутым, но уже оставленным кораблем. Несознательно, почти механически, но не без интереса они прощупали мягкую скромность ввинченных в пол боевых табуретов. Их искусственная кожаная липкость не шла ни в какое сравнение с пышностью кресел, брошенных в боевых отсеках «Громовержца». Но не мог же бортовой летательный аппарат иметь все прелести огромного боевого судна? Уже то, что с него получалось управлять великолепным плавающим пришельцем из звездных войн будущего, само по себе являлось чудом – следствием взлетевшей ввысь миниатюризации. Куда уж дальше?

В отношении комфортности табуретов операторам, задействованным в управлении оружием, не следовало жаловаться. Часть команды, не занятая непосредственно в боевой работе, вообще сгрудилась где-то в хвостовой части. Морские офицеры и моряки, отвечающие за обслуживание корабля-арсенала в походе, сидели почти друг на друге, вместе с единственным на борту вертолетным механиком. Они все абсолютно не требовались в управлении подготовкой и запуском ракет. Теперь они получали новый, многократноусвоенный урок, кто самый значимый и на какую профессию следовало учиться ранее.

Там, в отгороженном от них тонкой переборкой отсеке, люди, облаченные в наушники, с закрепленными в нужном месте микрофонами, щелкали книппелями, докладывали о положениях переключателей, смотрели в экраны и тихонько щупали накрытые опечатанными колпачками красные кнопки. Мысленно они уже сдергивали эти хрупкие колпачки. Ведь это был апогей их симбиозной с аппаратурой жизни. Они ожидали команды сверху, той, что подпалит фитили в их марионеточных головах. Нет, неправда, что они делали эту стерильную, но связанную с убийством работу только из-за привитой капитализмом жажды наживы. Совсем нет. Зарплата военных, даже в Америке, и рядом не стоит с прибылью банкира. И что есть та зарплата в сравнении с возможностью сорвать прозрачный колпачок и вдавить красную кнопку до щелчка? Совсем ничто!

И потому, даже если бы им сейчас сказали, что эта тактико-стратегическая операция не будет оплачена, они бы, конечно, удивились, но кнопки нажали бы все равно. Возможно, для кого-то это покажется экзотическим хобби? Ну что ж, не исключено.

Морские песни

– Рассмотрим проблему со следующей стороны, – говорил Прохор Мстиславович в очередной своей лекции. Теперь это была не условность, а действительно напоминало лекцию, ибо он демонстрировал кое-какие из своих выводов иллюстрациями, выведенными на экран монитора. – Вы знаете, что с некоторых пор американцы были вынуждены ввести запросчики «свой – чужой» в обыденность подводной войны. Это произошло потому, что новое поколение лодок стало практически бесшумно. Теперь после обнаружения подводного ракетоносца до инициации оружия остается столь мало времени, что даже современный компьютер не успевает по всей характеристике специфических шумов определить конкретную субмарину. Гораздо проще послать специально модулированный запросный сигнал. Скорость звука в воде, выше чем в воздухе, потому такое использование эхолота здесь применимо. В отличие от воздушного пространства, где для пересылки пакетов импульсов «свой – чужой» все-таки используется радиообмен.

Итак, тот, кто запрашивает, посылает сигнал. Дешифровав его, специальная аппаратура лодки дает ответ. Все как на земле и в воздухе, и вроде все нормально. Но… – Титов вскидывает палец. – Запросно-ответные коды могут быть раскушены противником, он может их подделать. Однако на это требуется время. Оно по большому счету зависит от скорости работы дешифрующих компьютеров. От их мощи, ведь быстродействие в мире компьютеров – это и есть их мощь. Сигнал запроса-ответа должен быть достаточно сложным, но не бесконечно сложным, даже в приближении, ведь он обязан передаться за конечно малое время и быстро дешифроваться. Кроме того, запросчик в теперешнюю эпохуразмещен даже в ракетах, более примитивные применяют даже пехотинцы. На них не нагрузишь слишком хитромудрые антенны. В связи с этим код опознавания выбирается исходя из ограниченной сложности. Учитывая предположительное время, требуемое противнику на «раскалывание» кода, и даже с некоторой перестраховкой, выбирается время его смены.

Сейчас благодаря спутниковой системе обмена информацией код сменяется каждый час. То есть если через час ваш самолет пересекает границу и отвечает на запрос по-старому, то вы уже под прицелом. Ну, еще на всякий пожарный дается пять дополнительных минут для особо нерадивых, тех, у кого имелись неполадки или что-то еще. В это время действуют два кода – старый и новый – одновременно. Так вот если ваш самолет…

– Но у нас же не самолет, Прохор Мстиславович, – вставляет Бортник.

– То-то и оно, господин-товарищ командир второго ранга! У нас подводная лодка! Код меняется, исходя из набора имеющихся в запасе аппаратуры комбинаций. Каждые три часа все наземные, воздушные, космические и надводные системы получают номера следующих трех комбинаций. В соответствии с ними в предусмотренное время производитсяперескок. Но АПЛ, да и не только – атомные, это тайные машины. Они не могут всплывать каждые три часа, демаскируя себя. И поэтому для них применяется специальная система кодировки. Однако из-за этого современные компьютеры успевают дешифровать «запросно-ответные» коды.

– Понял, – предполагает Бортник, несколько утомившись от банальностей. – Мы можем прикинуться своими.

– Да, это явится первой ступенью обмана подводных сил США.

– И неужели у них нет методов добычи правды? Они ведь могут запросить более конкретную информацию, так сказать, индивидуальные позывные лодки и все прочее. Потом они сравнят это с оперативной информацией, выяснится, что реально та лодка, которой мы прикидываемся, находится бог знает где и… – Бортник даже расстроился, ибо действительно перед этим развесил уши, как юнга-первогодок.

– Но ведь это только первый этап. Однако вспомните, что я вам рассказывал о нашем новом методе компьютерного прогнозирования. А кроме того, о математическом согласованно-прогностическом параллельном взаимодействии.

– Ну, помню, помню, – подтверждает Бортник, припоминая нечто переполненное алгебраической терминологией и, на взгляд настоящего морского волка, отстоящее от практики на световые годы.

– Так вот, наш обман идет в параллель с работой длинноволновой станции в Сибири или в Беларуси. Где там расположена основная из них?

– Не важно. Продолжайте.

– Так вот, дешифровка кодов – это еще не все. Ведь наша задача была первоначально в другом. Вы помните?

– Помню, Прохор Мстиславович, хотя и смутно. Мы вроде говорили об их лодках-модулях «Манта», но потом ушли от темы и затерялись в дебрях.

– Нет, все нормально. Так вот, «Манта-D» еще более автономная система, чем «А», понимаете?

– Уже, честно говоря, не очень, господин ученый. Что-то мы все скачем.

– Поскольку «Манта» стала еще независимей от людей, находящихся в лодке-носителе, с помощью нашего программного прорыва мы способны на некотором расстоянии перехватить ее управление.

– Что? – переспрашивает Бортник, тараща глаза.

Пластик, железо и прочее

Вы скажете, что за идиотизм? Как такое может быть, что две воюющие друг с другом системы пользуются для наведения оружия одними и теми же спутниками? Не понимаю, чему тут удивляться? А разве раньше, в былые, еще более канувшие в прошлое времена, что-то было по-другому? Разве не случалось какой-нибудь марке автомата Калашникова оказаться у стреляющих друг в друга противников? Еще как случалось. Так что по большому счету ничего нового под этим южнополушарным небом не происходило. Новая качественная накрутка, только и всего.

И потому самолет-истребитель прекрасно вышел на цель и добросовестно освободился от своего самонаводящегося груза. Ракет было три, двух типов. Для подстраховки они работали в несколько разных методах наведения. Первая двойка в самом простом варианте. Их радиолокационные приемники, действуя по двум независимым каналам, улавливали отраженный от цели сигнал родного самолетного радиопередатчика. Разность в амплитудах выдавала команды на рули управления. Вот и вся песня. Поскольку вертолет командного пункта «Громовержца» висел на одном месте, с точки зрения радиолокации он представлял собой довольно сложную цель. Все из-за того, что море находилосьот него всего в двадцати пяти метрах и давало сплошной фон отражения с такой же нулевой фазой относительно скорости. Тем не менее большие лопасти вертолета вращались. Их скорость давала широкие лапти засветки как на удаление, так и на приближение. Не попасть в такую цель стало бы просто позором на всю южную Атлантику. А к тому же последняя, самая хитрая, ракета была гораздо новее и совершеннее своих одновременно стартовавших сестер. Естественно, она была и намного более дорогостоящей. Однако то, что она обязалась сбить, стоило много-много дороже, а то, чему она должна помешать, – совершенно не поддавалось оценке.

Находящиеся в постоянной готовности к залпу операторы «Громовержца» погрузились в свой виртуальный мир настолько, что подсознательно чувствовали самих себя в абсолютной безопасности. Аналогичной нахождению в утробе. Когда пилот летающего пункта управления доложил о зафиксированном сигнале наведения чужака, командир корабля-арсенала Хейдриан даже не сразу понял, о чем идет речь. Моргая глазами, он усваивал полученное сообщение целых три секунды – огромный геологический период в подобной ситуации. А ведь еще требовалось отдать какую-нибудь – желательно нужную – команду.

Летчик, не дождавшись ответа, начал предпринимать собственные меры противодействия, предусмотренные наставлениями по противоракетной борьбе. Он выстрелил в воздух ракеты-контейнеры с отражательной пленкой. Сбросил инфракрасные ловушки. Вообще-то он еще надеялся на истребители прикрытия. Он не обшаривал небо никаким локатором – не для этого был создан его грузоподъемный вертолет. А потому не знал, что никаких «F-22» поблизости нет. А командир «Громовержца» был вообще убежден в полной неуязвимости их подвешенного к небу и морю командного пункта. Он еще вполне ожидал ракетного удара по оставленному кораблю. Это еще куда ни шло: для спасения от такогоказуса и придумали столь сложную схему управления боем. А уж в наличии самолетного щита он не сомневался совершенно. И тем ужаснее оказывалось прозрение.

Вертолет менял высоту. Опускался еще ниже, хотя бы на пять-десять метров. Нужно было слиться с морем, обмануть неизвестного и наглого противника. Оба вертолетных аса обшаривали небо вооруженными очками-дисплеями глазами. Пока они ничего не заметили, но ведь они боялись выдать себя активной локацией. Кстати, надеяться на собственное зрение было не столь уж и наивно. Для очков-дисплеев не имело никакого значения наличие или отсутствие окон – они давали круговое изображение. Летчик мог смотреть сквозь пол или потолок наверху. Сама ракета – штука, конечно, маленькая, но она разгоняется и выдает себя факелом. Или теплом. Очки-дисплеи могут реагировать и на такую составляющую спектра. Разумеется, вертолет не истребитель, тем более тяжелый грузовой вертолет. Он не способен уклоняться от ракет, могущих переносить осевые нагрузки до шести-восьми «G». Однако, согласитесь, сама убежденность в наличии или отсутствии реального врага – это уже большое дело. Вот летчики и пытались сделать свое дело. Точнее, полдела. Потом ведь следовало еще пробовать уклоняться.

А там, в главном отсеке, кто-то еще держал руки над красными кнопками со все еще защелкнутыми пластиковыми колпачками – ждал своего звездного часа. Однако смерть на войне имеет ту особенность, что может накатиться абсолютно неожиданно. И потому они даже не успели узнать, что их звездный час миновал, когда их неповоротливая машина разорвалась в клочья от прямого попадания, и объятые пламенем куски железа и пластика сыпанули в совсем близкую водную равнину.

Морские песни

Ну что ж, все имеет начало, и все имеет конец. Потихоньку, полегоньку, а пришел к завершению и путь АПЛ «Индира Ганди», когда-то «Шестидесятник». Она сделала рейд, достойный упоминания в крупногабаритном справочнике «Что? Где? Когда?». Именно в крупном, потому как каждый знает, что в брошюры попадает что-то уж совершенно «из ряда вон» и «впервые». Так что как ни напрягай АПЛ «Индира Ганди» сталетитановые жилы, ей все равно не оказаться рядом с Магелланом. Однако, реально смотря на вещи, весьма проблемно, что «Индира Ганди» вообще когда-либо попадет в какой-то справочник, даже широкоформатного фасона. Миссия ее тайная, да и лодка пиратская.

Тем не менее для отчетности. Из-за соблюдения секретности и для того, чтоб какой-нибудь шныряющий без особого дела эсминец не укокошил бывшего «Шестидесятника» во время случайной встречи, а еще для того, чтоб запутать совершающую пертурбацию и передислокацию американскую спутниковую группировку, атомоход пошел к своей неизвестной цели не по прямой, а несколько хитрее. В принципе в этом плане у командора Бортника имелся выбор. Поскольку цель похода была еще не ясна, но вот место приблизительно помечено – акватория слияния уже родного Индийского и неродного Атлантического океанов, то из окрестностей Цейлона имелось всего несколько путей. Тимур Бортник выбирал из двух.

Первый. Чиркнуть по южной оконечности проамериканского Аравийского моря – рискуя стать участником внеплановых учений по отработке противолодочных навыков авианосного ордена; пройти над Сомалийской котловиной, опасаясь того же самого; внагляк миновать Коморские острова; прокрасться по Мозамбикскому проливу, опасаясь, разумеется, не местных, реликтовых пограничных патрулей, а все тех же американских поисково-противолодочных дирижаблей; и по достаточно глубокой Мозамбикской котловине достичь котловины Агульяс. И уже там дожидаться новой инициации сибирского 98-километрового чуда.

Был и другой вариант. По сути, не намного более длинный. Зато в плане случайного столкновения с американскими фрегатами достаточно безопасный. А неслучайные столкновения Тимур Бортник в рассмотрение не брал, ибо был неумолимо уверен, что если ЦРУ или АНБ узнали бы о погруженных на его борт «гостинцах», то они бы снарядили против «Индиры Ганди» все стоящие по периметру Индийского океана эскадры. Так вот, другой вариант предусматривал прямое смещение на юг, почти до Антарктиды, а уже там поворот вправо, проход над Африканско-Антарктической котловиной, проскальзывание Африканско-Антарктического хребта и, наконец, тихонькое вползание все в ту же заветную котловину Агульяс.

Имелось еще множество промежуточных решений. Вполне вероятно, что при выборе вариаций Тимур Дмитриевич Бортник руководствовался примером своего литературного прототипа – капитана Немо. И Бортник пошел на юг, предпочитая чисто физическое противодействие среды ему же, да еще разбавленному вмешательством обвешанных глубинными бомбами патрульных дирижаблей и вертолетов.

Исходя из того, что путешествие пока прошло без эксцессов, можно заключить, что Тимур Бортник угадал верный азимут.

Ну а сейчас их странствия вошли в новую фазу!

Твердый грунт

Ночное небо здесь, на краю материка, было красиво до сумасшествия. В 2030-м не обязательно было изучать астрономию, чтобы разобраться, где и что сияет наверху. Элементарные навыки работы со специальной компьютерной программой, только и всего. Да и то, если не умеешь, она сама все растолкует и введет в курс дела. Имелось бы желание. Разумеется, в двадцать первом веке благодаря усилиям прогресса во главе с телевидением большая часть населения планеты уже утратила способность к обучению хотя бычему-то относительно сложному. Половина молодежи мира не умела читать ни на одном языке, включая тот сленг, на котором говорила. К счастью, Герман Минаков относилсяк тем, кто еще умел, пусть и не связно, рассуждать, но по крайней мере задумываться на абстрактные темы. Кроме того, несколько раз в своей короткой жизни ему везло встречать почти вымершую породу человеческих существ, способных без всякого компьютера ориентироваться в небесной сфере и даже захватывающе рассказывать о природе свечения звезд. В настоящий момент он бы очень хотел переговорить с одним парнем – Олегом Петренко. Они познакомились в Марокко, в лагере переподготовки легионеров, и с тех пор не виделись. Привязанность Петренко к небу инструкторы учли. Переразвитый прагматизм «золотомиллиардников» не позволял пропасть втуне никакому таланту. Олега учили обращаться с переносными противосамолетными комплексами нескольких типов. Где-то он сейчас?

Герману очень хотелось потолковать с ним о природе Магеллановых Облаков. Здесь, в Капских горах, они просматривались великолепно. Неплохо было бы побеседовать в полночь о невидимом в Северном полушарии Канопусе, который, как следовало из электронной энциклопедии, превосходил Солнце по светимости почти в две тысячи раз. Разумеется, потыкать пальцами в альфу Эридана – Ахернар, чье имя носил отряд. И, конечно, поспорить о возможности жизни на системе Центавра. Кажется, во времена Германовой юности туда запустили что-то роботизированное. Он совсем не помнил, за сколько лет или сотен лет эта штуковина должна долететь и сообщить о результатах экспедиции.

Сейчас, безоблачными ночами, Герман любовался небом Южного полушария в одиночку. Нельзя сказать, что в отряде никто вообще не поднимал голову кверху, однако делалось это крайне вяло и уж вовсе не предусматривало собеседования. Однажды он решил поговорить с Матиасом Соранцо о проблеме конечности распространения сигналов во Вселенной. Ему почему-то казалось, что слившийся со своей фотонной винтовкой итальянец наиболее близок к постижению загадки. Корсиканец слушал скудные излияния Германа, являющиеся выжимкой энциклопедийной статьи, не слишком долго. Он быстро перенасытился, а объяснить ему, что такое триста тысяч километров в секунду, так и не удалось. Ну что же, времена Леонардо да Винчи миновали давно, ждать из Италии новых гениев в ближайшее время не приходилось. И потому смотрины Южного Креста в одиночестве стали для Германа Минакова аналогом некоего приобщения к тайному ордену.

Кстати, проблема с итальянцем не ограничивалась аналогией его мозга с «черной дырой», в которую любые физические константы проваливаются без возврата. Проблема касалась вообще всех иностранцев отряда. Так и не очнувшийся напоследок майор Драченко, теперь отправленный в какой-то неизвестный и неясно где находящийся госпиталь, естественно, не удосужился напоследок растолковать преемнику, что же делать с иностранным контингентом в условиях переподчинения Русскому центру возрождения. Может, по предварительным планам, от них следовало еще до того избавляться любым способом? Однако бросить их там, в бассейне пересохшей Лимпопо, все равно бы не получилось. Наверняка не стоило начинать служение новой – и весьма хочется, чтобы светлой, – идее с подлейшего предательства. Разумеется, не было ничего удивительного,что правопреемник власти, бывший русский лейтенант Герман Минаков, не знал, как быть. И дело даже не в непредусмотрительности Потапа Епифановича. Откуда он мог угадать, что одновременно поляжет большой кусок командной цепи, ведь не на атомную же войну они шли. Почти наверняка, хотя проверить это теперь не получится, его первый заместитель – геройски сгинувший капитан Яков Прутков – ведал, что к чему.

А вот теперь Герману приходилось мучиться. Не мог же он подойти к своим новым знакомым в объединенном отряде и впрямую спросить: не скажете, что мне делать со своими «чужаками»? Может, их того – «бритвой по горлу и в колодец»? Как говаривали в одном старинном нестереоскопическом фильме.

Вообще-то из того, что у Германа оставалось по ночам время любоваться отстоящим на сто шестьдесят пять тысяч световых лет Большим Магеллановым Облаком, не следовало, что они тут, в Капских горах, прохлаждались. Спать вволю не получалось. Мало того что приходилось отрабатывать навыки боя в составе разнообразного – всех времен и народов – оружия, так ведь еще случалось их – эти самые навыки – разрабатывать. Ведь их готовили не к шуточкам, подобным расстрелам взбесившихся бушменов в окрестностях пересохшей Лимпопо. По планам Центра возрождения, или бог знает чего, скрывающегося за его вывеской, они должны были противостоять элитным американским дивизиям вторжения.

Поначалу это казалось бредом.

Морские песни

Для большинства членов команды «Индиры Ганди» не имело значения, каким путем их атомоход попал в нужное место. С таким же успехом он мог нарезать круги в Бенгальском заливе, ибо, находясь на борту такой штуки, как атомная подводная лодка, человек, не допущенный к гирокомпасу, может равно верить либо не верить любой вешаемой на его уши лапше. Конечно, в данном случае на эти органы действительно что-то вешалось. Что-то об очень ценных и щедро оплаченных пассажирских каютах, а также – принимая во внимание присутствие атомных торпед – о некой акции устрашения в далеких морях. Однако даже находящийся на АПЛ человек хоть и отвыкает от закатов-восходов, но все же способен чувствовать время, да и ношение часов там не запрещено. Потому-то и были распущенны слухи о таинственной миссии, ибо, просто замеряя отрезки времени, ведая первоначальное местоположение и отслеживая на слух, сколько находился в основном режиме гребной вал, можно грубо, с ошибкой в три-пять раз, но определить, кудадобрался бывший «Шестидесятник».

Так вот, сейчас он подобрался к апофеозу миссии.

Тимур Дмитриевич Бортник одновременно командовал процессом, но еще и чистосердечно удивлялся происходящему. Его доблестный и много повидавший корабль все ближе и ближе ловил монотонные и вообще-то плохо слышимые звуки работы чуждого двигателя. Но поскольку, как всякий нормальный и проскользнувший по лестнице карьеры подводник, Бортник верил бортовым компьютерам, то он четко знал – его лодка идет на сближение с американским кораблем-арсеналом. Более того, из устного рассказа Николая Осадчука он ведал, что «Громовержец» покинут и в настоящий момент является бесхозным.

Естественно, по мысли Бортника, это представлялось авантюрой чистой воды. Он не мог поверить, что уже не одно десятилетие владеющие океанами янки допустят захват своего собственного, тем более столь мощного корабля. По всем законам в любой момент гидролокационный пост должен был доложить об установлении контакта с одним-двумя быстро сближающимися предметами, также американского производства. Так что на всякий случай капитан Бортник держал в сознании комбинацию клавиш, которую он обязывался нажать в случае обнаружения торпед.

Ну а вот что противостояло желанию прекратить авантюру прямо сейчас и свалить из этого района как можно дальше. Во-первых, ему нравилось участвовать в этом сложном, наверняка досконально продуманном действе. Потом, ему очень хотелось хоть раз досадить американцам напрямую. А еще ему очень не нравилась затея заокеанских агрессоров в Южной Африке. Ему было ее жалко, несмотря на то что он покуда ни разу не заходил в порты этого Черного континента. Кроме того, если в настоящий момент какая-то из современных АПЛ янки уже взяла его на мушку, то умирать бы пришлось так и так. И тогда уж лучше идя навстречу врагу, чем бессмысленно лавирующим зайцем.

Твердый грунт

Так вот, вначале это казалось бредом. В самом начале, в первые секунды. Потом вспоминалось, как «Ахернар» подобрали в Трансваале. Отпечатанная фраза насчет авиации,о том, что она блокирована в пределах полутора сотен км. И главное, на чем их оттуда вывезли.

Это было что-то красивое. Смесь летающей тарелки с американским вертолетом последнего поколения. Вначале Герман, да и все остальные, так и подумал, что это очередная мечта заокеанского милитаризма, воплощенная в пулестойком пластике. Но оказалось не так. По всей видимости, там, в покинутой Германом и остальными России, наконец научились хранить секреты. Вернули на место старое качество умных людей, беречь идею от сглаза до воплощения в явь. Да и после демонстрировать не всем. Держать новейший бронепоезд на запасном пути. По крайней мере Герман Минаков не слышал о подобном транспортно-боевом вертолете-универсале. Нигде, ни на каких международных аукционах, он не выставлялся. Лет за двадцать до того это стало бы делом неслыханным. Тогда на внешний рынок несли все что ни попадя, вплоть до чисто умозрительных решений. Вот мы, мол, чего могём, точнее, смогли бы, если бы вы нас спонсировали и накормили. Полный расклад перед конкурентами. И обходили, естественно. Сейчас ясно наблюдалось, что дело поставлено по-другому. Кто знает, может, эта чудесная машина являлась не единичным экземпляром русских умельцев, когда-то подковывающих блоху, а рядовым звеном огромной серии. Но Герману все-таки не верилось. Неужели, наконец, научились обеспечивать своих, а уж потом раздаривать иностранцам? Хотя, вполне может быть,все равно не научились. Ведь, по сути, сейчас они находились очень-очень далеко от мамы-Родины, аж в другом полушарии, где лето и зима меняются местами.

Морские песни

Вот теперь время просто тянулось. И даже не просто. Оно утекало мимо, а значит, работало на врага. Ибо кем теперь могли оказаться американские субмарины? Они бы и раньше вряд ли пощадили пирата, особенно в границах безопасности флота, а уж теперь, после уничтожения экипажа целого корабля, и подавно. Еще время работало против потому, что давно уже весть о взломе системы паролей управления кораблем-арсеналом разнесена по округе. И следовательно, с каждой секундой сюда приближаются корабли охранения и самолеты поддержки. Вот-вот вывалятся с небес бесшумные и локационно ненаблюдаемые старички «F-117» или даже древние «F-18» «Томкет». Чуть притопленной, выставившей наружу перископы «Индире Ганди» хватит и такого. Бессилие, невозможность вмешаться в процесс нервировали капитана атомохода. Естественно, он как подводникобладал достаточным, практически бесконечным терпением, но все-таки…

Как бы он хотел сейчас оказаться там, совсем рядом, во внутренностях огромного американского левиафана, хитро выставившего над водой только краешек себя. Оказаться там и хотя бы что-то делать. Пусть он не годен на всякие хакерские штучки-дрючки, но, может, там нужен кто-нибудь незанятый и могущий подавать отвертки с отмычками? Ведь бог его знает, чем они там вскрывают пультовые блокировки? Хотя, может, даже в этом процессе им требуются только мгновенные порхания пальцев над микробными клавишами карманных компьютеров? И тогда, значит, он, Тимур Дмитриевич Бортник, бесконечно отстал, затерялся где-то там, в неторопливой раскачке века, в котором родился, – двадцатого, а может, даже в вялости девятнадцатого. И потому в том, на что он годен, он сейчас и выкладывается. А годен он только на должность кучера: «привез – увез». Сейчас ему вывалили на ладонь пятак и, ничего не объясняя, бросили: «Жди здесь!„И он ждет. Что ему еще делать, если более ни на что не годен, кроме охраны и понукания кобылы? И он ждет, периодически проверяя исправность подпруги и надежность каретных рессор. А где-то там в его сторону уже нацеливают остроносые рыла торпеды-убийцы. Где-то подсчитывают углы упреждения подвешенные в воздухе дирижабли-наблюдатели. Но он ждет, ибо ему ясно и однозначно доведено, что люди, которых он привез, гораздо важнее распределенных в торпедных трубах плутониевых зарядов. Даже эти хрупкие девочки-хохотуньи, из-за которых он пошел на нарушение своей же установки, из-за которых половина команды бродит по отсекам с мечтательными выражениями, а в момент отдыха наблюдает эротические многосерийки и которым он, старый морской волк, не требуется даже в качестве подсобного подавальщика отверток, ибо слишком далеко они ускакали от своего кучера во времени. Они могут жить и привольно себя чувствоватьв виртуальных мирах. Ему это не дано. И можно только радоваться, что его родная кобыла – «Индира Ганди“ пока еще управляется человеком, а не полукиборгом.

Вот так рассуждал Тимур Бортник, покуда его акустики, вовсе не напрягая уши, следили за внешними шумами через мониторные развертки.

И только однажды по этим разложенным в картинки звукам пробежала рябь непознанного. Это пальнул первые залпы перепрограммированный левиафан «Громовержец». Рябь пробежала только единожды, потому что все последующие залпы уже привычно идентифицировались и разложились на спектральные составляющие – ведь не только люди, но имашины в эти времена уже владели возможностью к обучению.