Чтение 13–й страницы книги ~Руна смерти~

На следующий день вечером он держал в руках небольшую книжку под названием «Копье святого Маврикия — два полюса силы». Это было издание 1939 года, Штутгарт, автор — некий Хаммерштейн. В это время мистическая железка уже находилась в Германии, в Нюрнберге, — Антон вчера не ошибся с названием города. Книжка была небольшой, всего пятьдесят страниц, но хорошо изданной, на плотной бумаге и в твердом переплете. В ней оказалось много фотографий самого Копья и вевельсбургской копии. Еще больше было фотографий его нынешнего владельца — фюрера. Не забыли и о предшественниках, поместив сюда же старинные гравюры и портреты прежних обладателей. Текст не отличался живостью и читался с некоторым усилием. Страницах на тридцати перечислялись бесчисленные владельцы амулета — реальные и предполагаемые. Описывалось, как они приобретали эту святыню и как ее теряли. Здесь же приводилось описание некоторых чудес, например, как Петр Бартоломей в 1099 году прошел с Господним Копьем через огромный костер и даже не опалил одежду. Правда, тут же был растерзан толпой и умер на третий день.

Далее шел раздел о современной истории Копья. О его священном предназначении стать оберегом фюрера, который когда-то написал об этой святыне, еще находившейся в венском Хофбурге: «…всё, что в течение дня было полным грязи, стало ничтожным пред магической формулой. Так поддельное отделилось от подлинного. А я нахожусь перед Связкой Мечей…»

Ротманна не было несколько дней. За это время Антон изучил книжку о Копье вдоль и поперек и уже не знал, чем заняться дальше. Он даже пробовал снова почитать монографию Веллера о рунах, но опять безуспешно.

Когда же Ротманн наконец появился, Антон попросил у него ручку и чистый листок из записной книжки. Открыв книгу о Копье, он нашел на одной из последних страниц слова: «…Копье святого Маврикия на вечном хранении в Нюрнберге, а его копия в Вевельсбурге…» — и, обведя их чернильным овалом, поставил рядом знак вопроса. Затем он сложил блокнотный листок пополам и заложил им это место.

— Скажите, Ротманн, — Антон не заметил, когда перестал употреблять в обращении к штурмбаннфюреру слово «господин», — как-нибудь можно подсунуть вашему Веллеру эту книжку? Только совершенно ненавязчиво. Невзначай. Сделать так, чтобы она попалась ему на глаза? Выходит он из своей комнаты?

— Завтра он сам должен прийти ко мне по одному делу…

— Так это же как раз то, что нужно! Положите эту книгу на своем письменном столе так, чтобы она сразу бросалась в глаза. Где-нибудь на углу. И не вынимайте эту закладку.

Ротманн открыл книжку на заложенном месте и прочел обведенные слова.

— Объясните-ка еще раз, что всё это значит. Тогда я не совсем понял, при чем здесь всякие сказки и мифы.

Антону пришлось подробно рассказать о статье из Интернета, своей догадке и о том, что он хочет проверить реакцию Веллера, когда ему попадется на глаза эта книга и этот знак вопроса.

— Вы считаете всё это сказками? Я с вами почти согласен. Но на них уходят огромные средства, и им придается большое значение. Вы слышали об экспедициях Шеффера в Тибет? О поисках там таинственной Шамбалы? Кстати, под эгидой Аненербе, откуда вышел ваш Веллер. Знаете ли вы об учении Гаусгофера о скрытых среди Гималайских гор силах, овладев которыми можно овладеть миром? А ведь Гаусгофер неоднократно посещал Гитлера в Ландсбергской тюрьме. Гесс был его учеником. А «Конвой фюрера» и тайные экспедиций в Антарктиду? Впрочем, о них-то вы как раз ничего знать не можете. — Антон расхаживал по комнате, размахивая руками. — Ваши вожди очень падки на всё мистическое и символическое. Некоторые даже искренне верят в предзнаменования и гороскопы. Я уж не упоминаю вашего шефа — Генриха Гиммлера. Говорят, он несколько лет в годовщину смерти Генриха Первого, известного под прозвищем Птицелов, приходил в склеп в Кведдинбургском соборе и вел долгие беседы с его прахом.

— Интересно, о чем они болтали? — буркнул Ротманн.

— Смех смехом, а некоторые сказки иногда материализуются в нечто осязаемое. Наконечник древнего копья, который до тридцать восьмого года, казалось бы, интересовал лишь историков и богословов, опять стал чем-то большим. Люди снова создали вокруг него ореол тайны и сделали одновременно и желанным и опасным. Настолько желанным,что его крадут у самого фюрера, и настолько опасным, что кое-кто боится быть рядом и бежит прочь сломя голову!

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Ротманн. — Положим, увидит Веллер у меня на столе эту книгу. И что? Допустим, начнет он меня о ней спрашивать… Да! Совсем забыл. Он ведь как-то недавно приперся ко мне в первый раз и стал допытываться, не был ли я в Вевельсбурге.

— Серьезно? И что? Что он говорил?

— Я сказал, что никогда там не был, а он, похоже, не хотел в это верить. Потом спросил, был ли я в июле прошлого года уже здесь, во Фленсбурге.

— Что же вы не сказали об этом? Ведь как раз в июле он и покинул замок! — Антона явно обрадовала такая новость. — А что касается этой книги, то ваша задача — проследить за реакцией Веллера, особенно когда он откроет это место. А будет спрашивать — наплетите что-нибудь. Главное, побольше тумана. Создайте видимость, что вы что-то знаете. Кстати, неплохо бы вам ее почитать. Например, сегодня вечером. Не такая уж она толстая. И не отпирайтесь сразу от Вевельсбурга, если он снова начнет о нем распрашивать.

— Зачем вам всё это, Дворжак?

— Что-то подсказывает мне, что этот Веллер нам еще пригодится. Да и неспроста он приехал вместе с Крайновски.

Уже уходя, Ротманн сунул руку в карман шинели и неожиданно для самого себя достал небольшой шероховатый кусок железа.

— Вот, чуть не забыл. По-моему, это один из пробников того оружейника, о котором я рассказывал. Я подобрал его тогда в «Каменном цветке» возле кровати Фальца. Держите для коллекции, раз уж вы занялись этим Копьем.

Ротманн сидел за своим рабочим столом и ломал голову над делом некоего Алоиза Штернера, которого только что увели обратно в камеру после второго допроса. По приказу Крайновски его передал Ротманну унтерштурмфюрер СС Флейдерер.

Речь шла о совершенно сломленном свалившимися на него невзгодами человеке. Оставшись без работы и почти без родных, он рылся в развалинах в надежде найти лекарства (в этом доме была аптека) или банку консервов, когда несколько дней назад его задержал полицейский, обвинив в мародерстве. Всё бы ничего, да только нервы пятидесятилетнего инвалида не выдержали, и он наговорил лишнего. Наговорил при двух свидетелях, так что теперь ему не отвертеться.

Когда дверь отворилась и из-за нее блеснули очки Веллера, Ротманн вспомнил о книге.

— Я не помешаю? — как всегда предельно вежливо поинтересовался пришедший. — Я специально улучил момент, когда вы освободитесь, господин Ротманн.

— Заходите. О чем там у нас был разговор вчера?

— О показаниях Хели Байзекер, жены оберлейтенанта Байзекера, погибшего при взрыве на складе боеприпасов в прошлом сентябре.

— Да, да. Помню. Присаживайтесь.

Ротманн знал, что нужные Веллеру бумаги находятся в ящиках стола слева. Но он выдвинул верхний ящик справа где на стопке других дел лежала книга о Копье. Сделав вид,что ищет, он выложил на стол несколько папок. Затем достал и небрежно положил сверху книгу и, сказав, что это, должно быть, не здесь, переключился на поиски в ящиках сдругой стороны. Краем правого глаза он наблюдал за Веллером, который в это время, как назло, крутил головой по сторонам. Приходилось тянуть резину.

Наконец что-то произошло. Веллер протянул руку к стопке папок на столе.

— Хаммерштейн? — воскликнул он. — Значит, я не ошибся, и вы — это вы! Продолжаете интересоваться темой Копья?

Ротманн, собиравшийся в этом месте разыграть непонимание, вдруг ощутил, что на самом деле чего-то не понимает.

— Что вы имеете в виду? — он достал наконец искомую папку с показаниями и положил на стол. — Вот то, что вас интересует.

Но Веллера интересовало уже явно не это. Он раскрыл книгу на заложенном Дворжаком месте и уставился на обведенную строчку.

— Это ваша пометка? — его голос зазвучал глуше.

«В самую точку, — подумал Ротманн, — Дворжак оказался прав».

— Можете взять, если хотите.

— И всё-таки вы там были, — убежденно сказал Веллер.

— Где?

— В Вевельсбурге. Я видел вас там в середине июля или чуть раньше. Вы стояли на мосту, ведущем в замок, и курили.

— Вы могли и обознаться, господин Веллер.

— Я разговаривал с вами больше получаса. Там, на каменном мосту. Был жаркий день, но это место находилось в тени и продувалось приятным ветерком. Поэтому нам не хотелось уходить. Вы помните?

Тут уже пришла пора удивиться Ротманну. Но он решил не подавать виду.

— И о чем же, интересно, мы говорили целых полчаса?

— Но вы же должны помнить!

— В ту пору я едва оправился от тяжелой контузии, последствия которой не прошли и по сей день. Так что вполне простительно, если я кое-что позабыл.

Веллер недоверчиво посмотрел на Ротманна.

— Но как такое может быть?

— Не знаю. После лечения в одной из кельнских клиник меня направили сюда, а Падерборн находится как раз на пути из Кельна во Фленсбург. Возможно, я останавливался там и решил заглянуть в замок просто как турист. Так о чем же мы всё-таки говорили?

Веллер продолжал недоверчиво смотреть то на Ротманна, то на книгу в своих руках.

— Мы говорили о разном. Я рассказывал вам о Вене, а вы о Мюнхене. Мы вспоминали довоенные годы.

— Напомните. Может быть, моя память восстановится. Что говорил я? — удивление Ротманна тоже возрастало.

— Вы рассказывали, что жили с братом и матерью на северо-западной окраине, кажется, на Габельсбергерштрассе, недалеко от какой-то клиники. Там рядом еще была улица вашего имени — Ротманнштрассе.

«Черт возьми, — поразился Ротманн, — этого он не мог прочитать в моем личном деле. Мы действительно жили рядом с Фрауенклиникой, расположенной на Вагнерштрассе. Арядом действительно была Ротманнштрассе. Там еще находится Мюнхенский народный театр».

— Я рассказывал вам о Старом Хофбурге, дворце Амалии, площади Инденбург. Потом, когда мы заговорили о Копье, вы сказали, что у вас есть книга Бруно Ленца…

— Простите, а как это ни с того ни с сего речь зашла о Копье?

— Так вы же сами и завели разговор.

— Я?!

— Именно вы.

Ротманн сделал вид, что пытается вспомнить, а сам тем временем прикидывал, как бы ему развить этот разговор и побольше вытянуть из Веллера.

— Интересно, и что же дальше?

— Потом мы заговорили о подлинности Копья, — Веллер понизил голос. — Я упомянул эту книгу Бруно Ленца, кажется, она называлась «Тайна Хофбургского наконечника», рассказал, что брал ее когда-то в Национальной библиотеке там же, в Хофбурге, и вы сказали, что она у вас есть. Я позволил себе выразить сомнение, но вы уверяли, что онаи сейчас припрятана где-то в вашей квартире.

— Почему же припрятана?

Веллер с сомнением посмотрел на Ротманна.

— Вы действительно ничего не помните или только разыгрываете меня?

Ротманн неожиданно принял решение. Он встал и, пройдясь по кабинету, сказал:

— Всё гораздо сложнее. Нельзя помнить или не помнить того, чего вообще не было.

— То есть вы хотите сказать…

— Я приехал сюда еще в июне и весь июль находился во Фленсбурге. И если и выезжал куда-нибудь на машине, то не более чем на несколько часов и не дальше границы Кильского канала. Это может подтвердить не только десятка полтора человек, но и целый ворох бумаг. — Он подошел к Веллеру и произнес клятвенным голосом: — Я никогда в жизни не был в замке Вевельсбург и не видел вас ни там, ни где-либо еще, пока вы не появились здесь.

— И всё-таки я не могу в это поверить, — пробормотал растерянный Веллер.

«Знал бы ты, какие тут происходят чудеса, поверил бы», — подумал про себя Ротманн.

В это время дверь отворилась и вошел Крайновски. Веллер вскочил, а Ротманн распрямился, и они оба вытянулись перед шефом.

— Амон! — сказал тот раздраженно. — Вы когда уходите надолго, так хоть ставьте в известность, куда. Я вас ищу битый час. Вот, это срочно.

Он протянул Веллеру какой-то листок, и тот, забыв, зачем приходил, поспешно удалился. Крайновски повернулся к Ротманну.

— Да, кстати, Отто, сколько вы будете возиться с этим, как его Штернером? Я попросил Флейдерера передать вам его дело, как раз рассчитывая на вашу оперативность. Чтотам неясного? У нас полно более ответственной работы.

— Оберштурмбаннфюрер, вы знаете, что Штернер — Кавалер Испанского серебряного креста с мечами?

— Вот как? — Крайновски остановился и удивленно посмотрел на Ротманна. — Серьезно? Он что, воевал в «Кондоре»? Летчик?

— Танкист из отряда фон Тома. У него также Крест второй степени за первую войну и несколько медалей. В Испании он фактически стал инвалидом — его правая рука почтине действует.

Ротманн знал, что Крайновски уважает таких людей, и на этом строил свой расчет.

— Флейдерер ничего об этом не сказал.

— И тем не менее… — Ротманн развел руками.

— Ладно, что он там наговорил, этот Штернер, покажите-ка еще раз. — Крайновски взял протянутый ему листок и стал читать, выпятив нижнюю губу. При этом он стал похож на Муссолини. Пару раз он крякнул и покачал головой. Его шрамы на щеке и переносице побагровели. — Сколько было свидетелей этой истерики? — сказал он, возвращая листок.

— Двое. Задержавший его унтервахтмайстер КРИПО и обербауэфюрер организации Тодта. Этот второй, по-моему, как раз и убедил полицейского написать донос. Я его немного знаю. Ядовитейший тип. При первых звуках сирены несется в бомбоубежище, расталкивая всю улицу.

— Да? — Лицо оберштурмбаннфюрера скривилось от отвращения. — Ну а он сам сознался?

— В том-то и дело, что нет. Говорит, что ругать ругал, но не фюрера. Разве что самую малость рейхсмаршала. Позвольте я с ними поговорю.

— Рейхсмаршала? — Крайновски расплылся в саркастической ухмылке. — Ну, этого охотоведа не грех и ругнуть особенно когда стоишь на развалинах своего дома. Ладно, даю вам день. Делайте, как считаете нужным, но учтите: если этот испанец еще раз где-нибудь выступит, он подведет в первую очередь вас, Отто. — Находясь уже в дверях, он добавил: — Вам надо работать в какой-нибудь благотворительной организации или сразу подаваться в священники.

Через три часа перед столом штурмбаннфюрера СС Отто Ротманна стояли два доносчика. Полицейский унтервахтмайстер, застрявший, несмотря на почтенный возраст, на этом низшем унтерском звании, и худой, как скелет, чиновник из строительной организации Тодта. У второго в глазу блестел монокль, которые теперь в Германии носили лишьнесколько престарелых генералов.

Не предлагая сесть, Ротманн бросил перед ними на стол фотокарточку.

— Узнаете этого человека?

На снимке был запечатлен светловолосый мужчина лет сорока, в сером открытом кителе без погон и петлиц, серой рубашке с галстуком и черном берете, какие носили танкисты легиона «Кондор». На берете белели алюминиевые череп и свастика. Над левым карманом — две маленькие шестиконечные звездочки, означавшие звание оберлейтенанта. Под ними располагался большой танковый знак легиона, с правой стороны кителя — Испанский крест с мечами. Над звездами была пристегнута группа медалей во главе с Железным крестом второго класса. Правее его хорошо различались две испанские: медаль участника кампании и Красный Воинский крест.

Взяв снимок в руки, они уставились на увешанного наградами танкиста.

— Это Алоиз Штернер, — проскрипел скелетоподобный торговец.

— Да, похож, — подтвердил полицейский.

Ротманн поднялся из-за стола и забрал у них фотографию. Он прошел к окну и, стоя спиной к доносителям, стал говорить как можно более сухим голосом:

— Штернер не сознается. А поскольку мы не можем просто так осудить заслуженного человека, предстоит дополнительное расследование. Если в ходе его выяснится, что вы прибавили лишнего к словам, якобы произнесенным этим инвалидом, то сами понимаете, это не останется без нашего внимания.

— Но ведь там никого больше не было… — заговорил полицейский.

— Вот именно. Кто подтвердит ваши слова? Вы можете поручиться за каждую букву в своих показаниях? — Ротманн повернулся. — Дело может дойти до Союза ветеранов, а вы знаете, как фюрер уважает эту организацию.

— Что вы предлагаете? — скрипнул скелет. Ротманн снова отвернулся.

— Снимите свои обвинения в крамоле и перепишите заявление. Оставьте обвинение в нахождении в неположенном месте. Что касается мародерства, то это смешно. Со своейстороны, я обещаю вам нашу благодарность за бдительность и исполнение служебного долга.

Через час Алоиз Штернер был отпущен домой.

Вечером Ротманн заехал на Бюргплатц к знакомому букинисту.

— Бруно Ленц? — удивился тот. — «Тайна наконечника Габсбургов», кажется, так называлась эта книга. Нет, господин Ротманн, ее у меня нет, да и быть не должно. Ведь она запрещена, дай бог памяти, году еще в тридцать четвертом.

— А в чем дело? — Букинист пожал плечами.

— Ну, во-первых, автор — еврей. — Он взглянул на клиента, как бы давая понять, что и одного этого вполне достаточно. — Во-вторых, он ставит в своей книге под сомнение подлинность Копья Власти, хранившегося в Хофбургском корелевском дворце. А это значит, что и в Нюрнберге сейчас лежит непонятно что. — Букинист заговорил почти шепотом — Сами понимаете…

— Всё ясно. Просто в одном месте мне попалась ссылка на эту книженцию. Спасибо, Герхард, что просветили.

Ротманн сменил тему и стал расспрашивать владельца магазина о третьем томе «Упадка Римской империи» Эдуарда Гиббона, который уже давно разыскивал. Автор известного семитомника хоть и был англичанином, однако под запрет нацистов не попал.

По дороге домой Ротманн прокручивал в голове слова о том, что книга о тайне наконечника якобы припрятана в его собственной квартире. «Что ж, устроим обыск у себя самого».

На следующий день, проходя мимо комнатки Веллера, он решил договориться о продолжении прерванного накануне разговора. К этому побуждало и то, что вчера он нашел-таки книжку еврея Ленца. Она лежала наверху его кухонного шкафа, спрятавшись за резной балюстрадкой, лакированной под красное дерево.

Изданная еще в конце прошлого века и невесть сколько пролежавшая на шкафу, она была с одной стороны покрыта многолетней пылью, плотно слипшейся под воздействием жирных кухонных испарений. Когда Ротманн влажной тряпкой очистил с нее все наслоения и раскрыл, то обнаружил, что это издательство Миланского университета. Так, во всяком случае, он сумел понять. Книга была напечатана на итальянском языке, и вопрос об ее прочтении отпал.

Ротманн толкнул дверь и вошел в длинный узкий кабинет. Напротив располагалось окно, занимавшее всю поверхность короткой стены. Перед окном стоял небольшой письменный стол, сидеть за которым можно было спиной к свету. С левой стороны — несколько разномастных шкафов, справа — чистая стена с неплотно прикрытой дверью. В комнате никого не было

Собираясь уже выйти, Ротманн услыхал голос, доносившийся из кабинета Крайновски. Говорил Веллер. Но говорил как-то странно, будто монотонно диктовал текст. Самым же странным было то, что Ротманн не разобрал ни единого слова.

Несмотря на неплохую слышимость, Веллер говорил не по-немецки.

Задержавшись еще на секунду, Ротманн тихонько вышел. Количество загадок росло, как снежный ком. Их необходимо было с кем-то обсудить, и этим кем-то мог быть только Дворжак.

— Во всём этом уже нет ничего принципиально нового, — стал рассуждать Антон, выслушав рассказ Ротманна.

Он повертел в руках принесенную книгу, уже вторую о Копье Судьбы. Увы, итальянский язык совершенно не позволял ознакомиться с ее содержанием.

— Если раньше другие люди не помнили что-то связанное с вами или с Юлингом, то в этом случае вы «не помните» того, в чем якобы принимали участие. Здесь вы просто выступили в другой роли.

— Это мне стало ясно с первых минут.

— Тот факт, что книжка действительно оказалась у вас дома, — продолжал Антон, — причем, заметьте, не могла быть подброшена недавно (в этом нас убеждает слой натуральной пыли), свидетельствует о правдивости слов Веллера. Он и впрямь имел с вами беседу на том мосту. Ну не с вами, конкретно, с вашим фантомом, возможной копией. Во всяком случае с тем, что полностью могло соответствовать реальности. Ведь этот двойник всё знал не только о вашем прошлом, но и о спрятанной на вашем шкафу в кухне книге, о которой вы сами не имели представления. Предлагаю не ломать сейчас над этим голову. Это всё равно бесполезно.

Антон прищурясь посмотрел на собеседника.

— Так вы говорите, что слышали голос из кабинета начальника, это был Веллер, и он говорил на иностранном языке? На каком?

— Не на французском, английском, итальянском, испанском, русском или польском. В этом я уверен. Это, скорее всего, не был и венгерский. Пожалуй, что-то скандинавской.Мне так показалось.

— А ему кто-нибудь отвечал?

Ротманн отрицательно покачал головой.

— Нет. У меня сложилось впечатление, что он говорил по телефону, как будто диктовал.

Антон достал с полки книгу и стал листать.

— Феху, уру, манна, дага, алги, кауна, гебу…

— Что это?

— Похоже?

— Пожалуй… Только гораздо быстрее. — Антон захлопнул книжку.

— Это, конечно, только догадка, но он мог читать рунический текст. Подождите, подождите. Давайте порассуждаем. Находясь в кабинете вашего шефа, он вряд ли беседовалс ним. Тем более, насколько я сумел разобраться, руны — это не только не особый язык, но и не алфавит в нашем понимании. С их помощью так просто не поговоришь. Скорее всего, он зачитывал по телефону… зашифрованное сообщение. Вот как!

— Но к чему такие сложности?

— Откуда мне знать? У вашего Крайновски, к примеру, может быть особое задание. Что-нибудь очень секретное. И Веллер ему помогает. Потому он и посадил его рядом. Одно ясно — Веллер боится Копья. И, сдается мне, он встречался с вами, то есть с вашим двойником, не только в тени на мосту. Было что-то еще, о чем он пока молчит.

Когда на следующее утро Ротманн подходил к дверям гестапо, ему навстречу вышел Крайновски.

— Хайль Гитлер!

— Да, да. Вот что, Отто, — оберштурмбаннфюрер остановился, надевая перчатки и поеживаясь от пронизывающего ветра, — у вас ведь есть в этом городе знакомые среди моряков?

Ротманн секунду подумал и, решив не упоминать о своем соседе по этажу, отставном моряке, сказал:

— Нет. Я здесь всего несколько месяцев и по службе никак с ними не пересекался. Особая каста. Не очень-то жалуют нашего брата эсэсовца.

— Плохо. Знакомства сотруднику тайной полиции надо иметь не только по службе.

Крайновски направился к ожидавшему его у распахнутой дверцы автомобиля шоферу.

Эрнст Крайновски был очень хорошим солдатом. Он вступил в армию в 1912 году и к августу четырнадцатого стал уже вполне опытным гефрайтером саперной роты. В первые годы войны он был дважды легко ранен, поправился, после чего в шестнадцатом прошел всю верденскую мясорубку с первого и до последнего дня. Двадцать миллионов снарядов, за несколько месяцев превративших леса и поля под Верденом в мертвую пустыню, присыпанную щепой и удобренную десятками тысяч разорванных трупов, не решили ровнымсчетом ничего. Единственным итогом этого побоища стал изданный на следующий день после его окончания приказ Людендорфа о формировании в каждой армии западного фронта штурмовых отрядов. В начале ноября Крайновски был зачислен в одну из таких частей.