Чтение 11–й страницы книги ~Коготь берсерка~

– Ах ты, ублюдок! – Юхо особенно бесило, когда его прыщавого, вечно поросшего коростой младшего братишку обзывали «гнилым». А тот действительно гнил изнутри, невзирая на юный возраст.

– У него воняет изо рта хуже, чем у тебя! – Даг откатился в сторону, пнул Юхо ногой и продолжал задираться. – Какой из него нойда? Его даже болотник жрать не станет, выплюнет! А говорить с ним вообще ни один сейд не будет!

Юхо разобрал далеко не все, но накинулся на Дага с удвоенной энергией. Тем временем остальные парни тоже спустились ко дну лощины и принялись всячески подбадривать своего товарища. За Дага не болел никто, даже Тууле. Кое-как уворачиваясь от железных кулаков Юхо, Даг тоскливо подумал, что если бы Тууле за него переживала, ему стало бы гораздо легче.

Даг даже сам себе удивился – откуда вдруг возникли такие глупые мысли? Ведь он давал себе зарок о девчонках не думать вообще, обходить их стороной и не влезать ни в какие женские дела. Вовсе ему не нужна эта белобровая и белокожая задавака! Сама только и бегает за старшим братом, слова умного сказать не моет, и рыбу жарить на костре не умеет, и волосы заплести не умеет, как это делают его старшие сестры и Хильда.

При воспоминании о сестрах, маме и родном очаге Даг чуть не захлюпал носом. Но Юхо вывел его из задумчивости крепким тумаком.

– Мой брат будет нойдой, а ты – уходи! – Юхо бил и бил, а Даг мог только уворачиваться и отступать. Как назло, под рукой не оказалось ни палки, ни ножа, а кулаками одолеть эдакого здоровяка парень пока не мог. То есть палка была, но короткая и неудобная, Юхо сразу вырвал ее из рук.

– Я буду ходить, где хочу! – успел выкрикнуть Даг, прежде чем кулак Юхо снова разбил его рот. Ответным ударом Даг заставил ухо противника светиться багровым светом. Затем со всей мочи врезал финну по щиколотке, но тот со смехом отскочил.

Наученный прошлым столкновением, финн тоже стал осторожным. Он понял, что Дага нельзя подпускать вплотную, чтобы не лишиться уха или носа. Юхо молотил кулаками как заведенный. Много раз промахивался, но, когда попадал точно, у Дага звезды сыпались из глаз.

– Побей его, Юхо!

– Выбей из него душу! Пусть проваливает к своим свеям!

– Нечего ему делать в усадьбе нойды!

Оскальзываясь в быстрой холодной воде, Северянин отступал, пока было куда отступать. Позади лощина сужалась, превращаясь в непроходимую щель, заваленную валежником. Компания Юхо подвывала, ржала и голосила на все лады. Они не замечали проливного дождя. Не орал только Лалли, он сосредоточенно разглядывал Дага.

Юхо надоело впустую махать кулаками. На дальней дистанции он тоже не мог зацепить Северянина как следует. Он схватил Дага за шиворот, притянул к себе и что было силы ударил в лоб. Северянину показалось, что сосны вокруг закачались. В ту же секунду ливень хлынул еще сильнее. Юхо заржал и снова замахнулся. Он навис сверху, как голодный медведь.

– Ку... ку... – прохрипел Северянин.

– Что он лопочет? Он смеется над нами?

Юхо оглянулся в поисках поддержки. Охотник Тойво отвел взгляд. Двое его приятелей-саамов смотрели не мигая. С ними Юхо все равно не разговаривал. Обе сопливые девчонки тоже глядели как-то невесело.

– Юхо, не надо! – внезапно заявила Тууле. – Хватит уже! Все равно он тебя не послушает!

Юхо не поверил своим ушам. И это говорила сестра его друга Лалли, самая гордая и красивая девчонка!

Вторая девчонка, конопатая Инкери, вскочила с бревна и швырнула в мальчиков шишкой.

– Ку... – Северянин закашлялся, схватился за грудь. В груди что-то треснуло и больно царапало при каждом вздохе. Но это только раззадорило Дага.

Даг рванулся, мокрая кожа куртки вырвалась из пальцев Юхо. Даг ответно ударил лбом в лицо противника. Пока Юхо беспомощно тряс головой, Даг обхватил его и укусил за щеку. За нос укусить не получилось, Юхо сумел вывернуться.

Даг нащупал плоский камень, сбоку залепил финну по губам. Тот охнул, опрокинулся навзничь, но успел выбить голыш из рук Северянина.

– Так нельзя! Нельзя камнем! – заволновались мальчишки.

– Отпусти его! Отпусти! – даже Лалли запросил пощады для друга.

– Я буду ходить, где хочу, понял? – спросил Даг у поверженного врага. Юхо только промычал в ответ. Из его разбитого рта толчками лилась кровь. Но оказалось, что хитрый финн притворялся. Лежа, он ударил Дага в живот ногой.

В ответ Юхо получил оглушительный удар булыжником. Когда Даг снова успел подобрать камень, никто из финнов так и не понял.

Юхо свалился, как пустой мешок. Дага моментально схватили за руки, отобрали оружие.

– Так нельзя! – закричал Лалли и шмякнул Дага по щеке. Когда он злился, его верхняя губа приподнималась, как у хищника.

– Руки пусти! – Даг стал бешено вырываться. – Снова все на одного?! Эй, ты, жаба, давай один на один?!

Он метко плюнул Лалли в лицо. За что тут же снова схлопотал по физиономии. Дагу показалось, что набок свернули челюсть. Его держали вчетвером, Юхо ползал по ручью, Тууле смывала с него кровь.

– Нельзя камнем! – повторил главарь.

– Мне можно, – уперся Даг. – Нельзя за руки держать! Хочешь драться – давай только с тобой!

– Почему тебе всегда все можно? – разозлилась Тууле.

– Ты? Со мной? – поразился Лалли. – Я убью тебя с одного удара.

– Ты меня не свалишь и сотней! – похвастал Даг.

– Отпустите его! – скомандовал главарь. Парни нехотя послушались. Лалли возвышался над Дагом, словно гора.

– Ты хорошо дерешься, – тихо признал Лалли. – Мы так не деремся. Ты в прошлый раз побил троих. Но я старше. Мне уже... – Он показал на пальцах тринадцать. – Вот так уже. Камнем нельзя.

– А все против одного – можно?

– Хорошо. Я буду один... – и сразу ударил в живот. У Дага слезы сами брызнули из глаз. Он хватал ртом воздух, но никак не мог вдохнуть. Показалось вдруг, что воздух вокруг закончился.

Даг упал. Лалли переминался с ноги на ногу, утопая по щиколотку в воде. Но, в отличие от своего подлого дружка, не пытался добить лежачего.

– Что с ним? – спросила Тууле. И еще что-то спросила, непонятно.

Отхаркиваясь, Даг поднялся. Штаны и куртка прилипли к телу. Ребра болели при каждом вздохе. Вся компания Лалли уходила от него вверх по склону оврага. Парни поддерживали Юхо. На Дага никто не обернулся.

– Аааа! – со звериным рыком, Северянин прыгнул вожаку на спину. От неожиданности Лалли поскользнулся, шмякнулся на задницу и покатился вниз. Даг не отпускал его шею, свободной рукой лупил куда придется – в висок, в ухо, в глаз. Падая, Лалли сшиб с ног девчонок и парня, замыкавшего процессию.

– Ты что? – заорал он, пытаясь освободиться от Дага. – Ты что? Уходи! Я сказал тебе! Почему ты опять дерешься?

– Потому что ты меня не победил. – Даг изогнулся и укусил главаря финнов за щеку.

Тут Лалли взвыл по-настоящему. Он нарочно упал на спину, прижал Дага и принялся колотить его локтями и затылком. Своим парням он уже ничего не мог приказать, те снова попрыгали с горки вниз и напустились на упрямого врага. Только оторвать его от Лалли они никак не могли.

Дага пинали ногами, рвали пальцы на руках, а вместе с пальцами – разорвали крепкую рубаху Лалли и шнурок с оберегами. В последнем усилии Даг нашарил под водой новыйбулыжник и врезал противнику по голове.

Тууле предостерегающе вскрикнула. Ее брат проявил чудеса ловкости. Он кувыркнулся вперед вместе с Дагом на плечах, и камень не достиг цели. Мальчишки разжали Дагу кулак и отобрали оружие.

Все дышали, как загнанные лошади. Они стояли кружком вокруг распластанного Дага и решали, что же им делать. Один Юхо сидел в сторонке и подвывал. На Лалли тоже было страшно взглянуть. Северянин порвал ему губу и расцарапал физиономию.

– Лалли, его надо убить! – предложил кто-то.

– Не надо. Пусть старуха заберет его. Убивать нельзя, – твердо заявила Тууле.

– Он – человек вельвы, – согласилась подружка Тууле. – Нельзя убивать человека вельвы. Она нашлет на тебя почесуху или высушит изнутри.

– Так что же делать?

– Давайте скажем отцу? – предложил маленький мальчик, таскавший за Тойво копье. – Давайте скажем моему отцу, что этот волчонок на нас сам нападает...

– Верно! – оживился Юхо. – Скажем, что он бешеный, пусть его люди приговорят! Вы же все видели, что он бешеный.

Даг слышал их слова смутно и почти ничего не понимал. Он думал лишь о том, как бы не захлебнуться в ледяной воде. Потому что лежал в ручье на боку, вода все прибывала, но сил повернуть голову не осталось. Каждый вдох давался с хрипом и болью. К нему склонилась Тууле. Даг почувствовал на щеке щекотанье ее длинных волос.

– Обещай мне, что не будешь ходить через наш лес!

– Ы... Нет...

– Я прошу тебя... Обещай! Ведь Лалли победил тебя.

– Меня никто... никто не победит.

– Брось его! – посоветовал Лалли сестре. – Может, он сам тут захлебнется. Или его найдет рысь. Пошли домой!

– Они тебя убьют, слышишь? – Тууле наклонилась к Дагу совсем близко.

– Пу... пускай... Лучше умереть.

– Почему? Лучше как? Смерть? – Тууле смешно коверкала слова. И она совсем не сердилась. Дагу это понравилось. Ему показалось, что девочка хотела еще что-то сказать, но сдержалась.

– Тууле, брось его! – скомандовал старший брат.

– Будешь еще тут бродить? Будешь? – свирипея от собственной ярости, Юхо тряс ослабевшего паренька за волосы. Кулаком другой руки он колошматил Дага в живот.

– Кусок свинячьего дерьма! – отчетливо выговорил Даг и рухнул ничком в мох.

...Вечером Нелюба смывала с мальчишки грязь и кровь, ахала над каждой царапиной. Северянин мужественно скрипел зубами, когда его обливали ледяной водой. Вельва из вредности запретила девушке греть воду.

– Что мне с тобой делать? – шумела Пиркке. – Вот отведу тебя к лесовику, затянет тебя в паутину, поплачешь тогда!

– Отведи, – разрешил Даг. – Я не боюсь.

– А кого ты боишься? – втайне любуясь мальчиком, проворчала ведьма.

– Отца... немножко... – шмыгнул носом Северянин. – Пиркке, отпусти меня домой. Я все равно не умею колдовать.

– Не я тебя сюда звала, не мне тебя и отпускать! Вот встанет звезда, угомонятся змеи под землей, поедем тогда к нойде. А пока... сиди тут, работай и никуда не ходи!

– Я и так работаю... ай-ай! – не выдержал Даг, когда Нелюба зубами потянула у него из спины очередную занозу.

Когда все уснули, старая Пиркке отправилась к оленихе. Возле оленей у нее рождались светлые мысли.

– Нойда будет недоволен... – сообщила Пиркке своим любимицам. – Этот мальчик родился с копьем в руке!

Глава двадцать первая

В которой медведь всех прощает, змеиный царь растит черных дочерей, а мыши опять вертятся

– С новой луны начинается охота на медведя, – предупредила Пиркке. – Будет большой праздник. Приедут все люди с Двух Гор. Ты будешь помогать.

– Праздник? – удивился Даг. – Разве нам не хватает мяса?

По его наблюдениям, еды у всех близких друзей вельвы имелось в изобилии. Олени успешно перенесли зиму, охотники ежедневно приносили целые вязанки дичи, а дети собирали для колдуньи столько яиц, что Пиркке прогоняла их назад.

– Увидишь праздник, – многозначительно подмигнула вельва.

– Мишка-то навроде отца для них, – шепнула Дагу Нелюба. – У инарских-то вроде олень с золотыми рожками, а у коллтов-то – мишка. Он самый и есть.

Охота действительно проходила с большой помпой. Впервые Даг встретил так много финнов, собравшихся вместе. К сейду Медведя некоторые добирались по три дня. Среди молодых мужчин Даг углядел своих давних дружков-обидчиков, но до выяснения отношений дело не дошло. Лалли и Юхо держались рядом со взрослыми охотниками, почтительно хихикали и слушали вечные хвастливые рассказы.

Охотились совсем не так, как Северяне. Во-первых, кажется, все прекрасно знали, где гуляет избранный медведь. Во-вторых, для охоты требовался не тот зверь, кто задирает скотину и мешает крестьянам, а какой-то особый медведь, выбранный задолго и обладающий загадочными качествами. Непременно требовался самец, не самый молодой и с какими-то отметинами на шерсти.

Даг так и не понял, что именно требовалось от несчастного и довольно старого животного, мирно поедавшего мед на опушке. На медведя набросились со всех сторон, с острыми копьями и рогатинами. К сейду коричневую тушу понесли на жердях, скорее это походило на торжественный въезд колесницы в город. Мужчины менялись, радостно пританцовывали позади процессии, размахивали копьями и постепенно пьянели. Здешнюю брагу варили из меда и каких-то горьких злаков, получалось не слишком вкусно, но гораздо крепче, чем у женщин в семье Северянина.

Кстати, женщины находились поблизости, но ни одна не заступила на путь праздничной процессии. Медведя бережно уложили на ковер из еловых веток, разровняли давно горевший костер и приступили к разделке. Гости образовали три широких круга. Во внутреннем круге усадили самых почетных старейшин. Дальше сидели мужчины-охотники и мальчишки, а в последнем, самом широком круге – женщины всех возрастов. Гвалт стоял необыкновенный, многие напились еще до того, как запеклось на камнях мясо.

Даг в первые ряды не полез, чувствовал себя чужим. На него косились, указывали пальцем, но никто не позвал в компанию и не уступил место. Впрочем, Северянин не обиделся. Не очень-то и хотелось рвать зубами жесткое несоленое мясо! Гораздо интереснее было послушать Нелюбу и саму хозяйку. Пиркке, когда выпивала бражки, рассказывала обо всем очень интересно.

– Медведь – это отец, – говорила она. – Все саамы – его детки. Когда-то на заре времени медведь бродил один и не мог найти себе подругу. Тогда он пришел и взял... ик!.. в жены женщину из племени саамов. Людей тогда тоже было мало, и соплеменники отдали ее за медведя. От них и пошли все коллты, они с той поры не едят медвежье мясо... ик!.. не едят потому, что медведь может превратиться в человека. Нойда Укко таких видел. Идет вроде впереди – медведь... ик!.. а как полярная петля засияет, глядишь – уже человек на мохнатых лапах. Да только поймать такого оборотня очень трудно. Нельзя его ловить, иначе все медведи с людьми поссорятся.

– Но вы-то едите? – кивнул Даг на пирующих.

Тем временем от громадной туши мало что осталось. Но мясо не нарезали абы как. Старейшинам полагались по рангу одни части, охотникам – другие, преимущественно – лапы, а женщины терпеливо ждали своих кусков. Руководил обвалкой и нарезкой седой шустрый старичок в медвежьей маске.

– Мы едим, – Пиркке похлопала себя по урчащему животу. – Только мы прощения просим. Этот медведь нас уже простил. И силу свою нам передаст. Теперь не говори со мной... ик!.. женщины все должны уйти, пока режут медведю лапы и голову. Голову закопают, чтобы мы не видели, не то «отец» обидится!

Даг решил, что вельва шутит, но она действительно бросила недоеденное мясо и спешно ушла. Следом за Пиркке ретировались и другие женщины, прихватив с собой совсем маленьких девчонок. Голову медведя охотники понесли по кругу, затем с почестями закопали в самом центре бывшего костра.

Дагу щедро налили медовой бражки. Точнее сказать – не налили в отдельный кубок, а поднесли здоровенную посудину, выдолбленную из цельного пня. Из пня пили все поочереди, и отказываться было неудобно. Терпкая жидкость с размаху плюхнулась в желудок, затем неожиданно быстро вернулась в голову и взорвалась там веселыми брызгами.

Лопари вдруг показались Дагу самыми добрыми и красивыми людьми на свете. Его тут все уважали, как ученика вельвы и будущего нойду, ему принесли несколько съедобныхкусочков медвежатины, даже Туули издалека подмигнула ему. Или это только показалось?

Пень с брагой проделал второй круг, после чего начались танцы. Плясали здесь совершенно не так, как в усадьбе Хьялти или дома. Несколько нетрезвых, но очень радостных мужчин нарядились в шкуры и стали прыгать вокруг костра. Другие орали, били в ладоши и всячески мешали музыке. Музыку создавали три маленьких бубна, один – огромный, размером с боевой щит, и пара нелепых струных инструментов. Струна на каждой такой деревяшке имелась всего одна и издавала высокий противный звук, вроде басовитого комариного писка, но Северянину нравилось абсолютно все.

Мужчины у костра разделились на две группы. Одни изображали зверей, прикрепив позади себя пушистые хвосты. Другие скакали за ними с копьями, выслеживали, приседалии с криками наносили удары. Дети визжали и от восторга плевались слюной, женщины приплясывали, не вставая с места. Пиркке хохотала, обнимаясь поочередно с дальними родственниками...

Как Даг и предчувствовал, рвать мясо пришлось голыми руками, ножом пользоваться запрещалось. Нелюба посоветовала быть довольным уже тем, что можно помогать в еде руками. Оказывается, в стойбище у нойды Укко руки полагалось держать за спиной.

На этом церемонии не закончились. Все обглоданные кости стали тщательно собирать в кучу. Особенно тщательно охотники проверяли, чтобы у женщин и девушек не осталось случайно костей. Вернувшаяся Пиркке объяснила, что если косолапый «отец» не сможет целиком «собраться » в новом загробном мире, то будет страшно недоволен и никому не даст спокойно существовать.

– Вот нашлет на нас змей, тогда и придет конец людскому роду, – огорошила Дага Нелюба.

– Змей нашлет? – едва не подавился Северянин. – Змей может наслать только подземная великанша Хель!

– Ишь ты, какой умник, – пьяно дыхнула Нелюба. – Это у вас всякие там... великанши. Я тоже сперва думала, что век буду Велесу поклоны бить. Ан нетушки, тут пожила...

– Расскажи мне тогда про змей, – унял гордыню Северянин. После третьей порции бражки язык слушался его все хуже.

– Ну, слушай! – оживилась Нелюба. – Змеи живут в подземном царстве, и все там не как у нас. Зато они там говорят и на круге дела всякие судят, прямо как люди. А царем у них бог Туони. И все там на нашу землю-матушку похоже, и солнышко даже светит, и животинка всякая, да только человеку там больно страшно.

– Это почему... ик!.. страшно? – Даг подумал, что охотники пляшут подозрительно быстро. Последнее время он никак не мог уследить за их прыжками.

– Да потому, – ответно икнула Нелюба, – потому как вся их царская семья смертью людской живет. Самто Туони и жена его, Туонен-акка, похожи на птиц когтистых. А еще уних есть сыночек, Туонен-пойка, до кровушки жадный, упырь такой... И доченьки евонные, ликом черные, низкие да злые. Одна из них, Кипу, порчи да хвори на род людской насылает, другая – девять мук рождает.

Даг устал следить за кошмарами Нелюбы. Ему было очень хорошо. Вот если бы еще сосны не вертелись вокруг в хороводе!

Спев несколько песен, женское население снова удалилось на соседнюю поляну. Мужчины разожгли два дымных костра, чтобы отпугнуть любопытных лесных духов, и принялись хоронить медвежий скелет. Место «похорон» тщательно заровняли, закидали травой, мхом и берестой.

Песнопения продолжились далеко за полночь. Потом Даг впервые сам правил хозяйскими оленями. Юкса тоже порядочно набралась, хихикала и порывалась обнимать березки. С помощью Нелюбы Северянин кое-как уложил хозяйку в повозку. Умные олени сами пошли домой.

– Ой, мальчик, скоро большой праздник, – прошамкала по пути пьяная Пиркке. – Ты слышишь его?

– Я слышу, как что-то звенит, – Даг задумался, подыскивая слова. Колдунья с волнением наблюдала за ним. – Что-то звенит и приближается, точно великан дышит на сосульки, и они тают разом.

У статуи громовика Пиркке вывалилась из повозки, долго сидела на земле и гладила подбежавших полудиких кошек.

– Я так и знала, что ты слышишь, – удовлетворенно кивнула колдунья. Дагу показалось, что она вовсе не такая пьяная, как раньше. – Это к нам идет Бальдер, он ведет за собой длинные дни. Скоро народ соберется к святым сейдам на большой праздник. Будем жечь костры, будем веселиться.

– Теперь ты покажешь мне отца? – напомнил Даг. – Ты ведь обманула меня? Я не подменыш? Меня никогда не подкидывали подземные карлики?

– Лучше не зли меня, – отводя глаза, пробурчала вельва. – Ладно уж... ик!.. Сегодня ты заслужил. Если тебе так хочется потерять мозг, я сварю тебе снадобье...

– Я хочу видеть... – запекшимися губами прошептал Северянин. – Покажи мне... я хочу увидеть своего отца.

– Что ты тогда видел? Что? – жадно склонилась к нему вельва. Тень от ее крючковатого бородавчатого носа скакала по стене чума.

– Я... там был Говоритель... он сказал... Не помню. Покажи мне еще.

– Этот напиток нельзя пить так часто, – поджала губы колдунья. – Он дает глаза, но забирает мозги из твоей головы. Можно остаться... ик!.. совсем без мозгов.

– Я хочу... прошу тебя. Там мой отец. Он великий викинг. Он предводитель. Он поверил... Ему сказали, чтобы бросить в море...

– Вот как, – задумалась вельва. – Я тоже кое-что видела. Хорошо, если я дам тебе еще снадобья, ты пообещай мне, что... ик!

Горячий отвар обжег горло. Дага еще мутило от недожаренного горького мяса, и после такого напитка он едва не вернул праздничный ужин на землю.

В полусне он слышал, как откуда-то прибежала запыхавшаяся Нелюба. И затараторила по-фински.

Пиркке встряхивала кожаным бубном, бормотала над Дагом слова мелкие, округлые, как речные голыши. На толстой нитке вертелись сушеные мышата.

– Что? Что случилось? – кое-что из речи служанки Северянин разобрал.

– Злые люди объявились на берегу.

– Норвежцы, – скрипнула зубами вельва. – Они говорят дома, что идут в викинг на далекого врага. На юг, туда, где много вина, золота и женщин. Так поступают мужчины, когда им нечего есть или не с кем делать детей. Но это не мужчины. Это подлые лисы. Они говорят, что идут воевать далеко на юг, а сами поворачивают корабли по северному пути. Они нападают на слабых.

– Им мало той дани, которую собирают саамы для ярла, – всхлипнула Юкса.

Но Даг не слышал ее плача. Словно листок, влекомый ветром времени, мальчик улетал в дымную ревущую воронку... туда, где трелли...

Глава двадцать вторая

В которой тул читает по костям младенцев, а конунгу Токи приходится принять крайне неприятное решение

...Трелли кинулись к тяжелым створкам, обитым темной бронзой. Со скрипом отворились ворота каменной башни. Внутри святилища Ньяда, вдоль пологой винтовой лестницы, горели факелы. Но Говоритель закона не пошел наверх. Дождавшись, пока запрут ворота, он свернул ко второй лестнице, ведущей вниз. Раб, прикованный цепью к стене, навалился на рычаги барабана. Со стоном отъехала железная решетка, из подвала пахнуло вонючим теплом. Внизу перед Торгейром услужливо распахнули занавес. Дохнуло жаркойвонью. Юный ключник вздрогнул и шепотом произнес имя Одина.

Слепой толстый тул как раз вытаскивал печень из трепещущего овечьего брюха. Он бегло ее ощупал и положил на прямоугольную бронзовую пластину, испещренную узорами.Каждый из десятков узоров изображал тот или иной вариант строения печени. Овца дергалась на полу, запрокинув голову. Другой оракул, тоже жирный и лысый, вынимал внутренности из громадной летучей мыши. Мышь подвесили на крюках, растянув в стороны крылья. Третий тул, безногая бородатая женщина, занималась самой ответственной работой. Она гадала на костях мертвецов. Перед ее грязной циновкой стоял открытый гроб, выдолбленный из мягкого вулканического камня. В гробу валялись кости двух младенцев, погибших когда-то от оспы.

– Добрых снов великим тулам, – Торгейр отвесил короткий поклон.

– И тебе добрых снов, – ухмыльнулся предсказатель. С его голых рук ручьями стекала кровь. – Ага, сегодня ты испуган? Лучше бы сам конунг испугался! Вы сделали, как я советовал?

– Он не желает и слушать, что мальчика надо утопить, – развел руками Говоритель закона. – Конунг сказал, что признал его сыном!

– Это очень плохо, – прошепелявила бородатая женщина. – Ты передал конунгу волю богов?

– Все, что я здесь слышу, я запоминаю, записываю и передаю конунгу, – заученно ответил старик. – Но я не жрец. Моя работа – помнить и толковать законы, составленныепредками, а не богами...

– Тогда зачем ты ходишь к нам? – оскалился тул. – Зачем ищешь нашей помощи, если у тебя есть закон?

– Нет такого закона, чтобы убить его ребенка.

– Я не уверена, что все следует передавать конунгу, – неожиданно заявила третий оракул. – Останься с нами наедине, Говоритель.

– Да, останься с нами один, – приказал толстяк.

– Ждите наверху. – Старик повелительно махнул своим спутникам.

– Храни нас Один, что еще случилось? – спросил он, когда шерстяной полог опустился.

– Мы провели шесть гаданий, а не четыре, как прежде. – Безногая женщина взяла из крошечной гробницы детскую черепушку. – Мы встречались и расходились. Мы возносили жертвы Одину и Ньяду. Этот ребенок станет великим воином.

– Этого следовало ожидать, – осторожно заметил Говоритель закона. – Сын великого конунга не может стать иным.

– В том и беда, – перебил слепец. В его расплывшихся бельмах отражалось пламя светильников. – Он станет иным. На нем печать сразу двух крыльев, белого и черного.

– Он совершит много зла, он оставит города без воды и зальет их огнем, – зашептала женщина. – Он свергнет наших богов и поставит других.

– Если его не убить, он приведет тех, кто разрушит наш город...

– Это невозможно, – Говоритель закона поперхнулся, в горле будто застряла кость. Он невольно глянул в узкое оконце под самым потолком. Обвитая стенами и широкими рвами, крепость казалась вечной неприступной твердыней. – Ты выжил из ума, тул! Никто не станет разрушать город, где можно нанять лучших воинов на свете!