Чтение 18–й страницы книги ~Когда наступит вчера~

Вояка попятился, и в этот миг я увидел, вернее, мне показалось, будто тень стражника отделилась от него и метнулась в сторону, к одному из немногих шкафов, оставшихся сравнительно целыми после ночного побоища.

– Пей, одинец! – Ян Кукуевич вновь подхватил бутыль. – По нраву ты мне, хоть на колу тебе самое место.

Стакан, до краев наполненный белесой жидкостью, замер в моей руке, не донесенный до губ.

– Не пужайся, паря! Еще не ныне твой час настанет, – покровительственно напутствовал меня хозяин положения. – Пей! До дна пей! Неча цедить, как лекарскую микстуру.

Я глотнул залпом весь наличествующий в стакане заряд обжигающего пойла и резко выдохнул, спасаясь от пламени, охватившего грудь.

– Вот так-то и хорошо! – кивнул разбойник. – Закусывай! Чего буркала-то выкатил? – Он отломил крылышко у куропатки и смачно захрустел поджаренной дичью. – Ты небось, одинец, меня злодеем числишь? – сбрасывая на пол обглоданную кость, почти ласково поинтересовался Кукуев сын. – Ну, не крути башкой, не бреши попусту, собачье это дело. По глазам вижу – числишь. А мне юлить ни к чему, я и есть лиходей и душегуб. Одно ты верно приметил: с королишкой-то нашим – не моя работа. Сам чудом уберегся. Ахочешь знать как?

– Как? – стараясь держаться как можно спокойнее и не провоцировать агрессию изрядно подвыпившего громилы, спросил я.

– Всё страх! – Кукуевич ткнул в воздух указательным пальцем, точно надумал пробить в нем дырку. – Очень я, изволь понять, с головой своей сроднился, страсть как терять ее не хотелось. А потому из страха опаска родилась.

Вроде бы всё и хорошо – Барсиад, дурношлеп осиновый, без меня иной раз шагу ступить не мог. Как ножку поставить – спрашивал! Да ведь, как оно бывает: нынче так, а поутру – иначе. Мало ли, что этому пьянчужке ушастому радники, навроде того же Юшки, присоветуют? А потому из дома у меня тайный ход за городскую стену прокопан был. В дом я всякий день ввечеру чинно входил да поутру из него таким же макаром и выходил. Но чтобы спать в нем – так это ни-ни! – Атаман приблизил ко мне свою раскрасневшуюся от самогона физиономию. – Всякую ночь в новом месте храпака давил. Иной раз и без подушки, зато уж при голове. Так-то! А надысь утром в палаты свои ворочаюсь, а там из спаленки, точно ураганом, всё повыметено. Решетки кованые, на ладонь в камень вмурованные, напрочь вывернуты, да точно сеть рыбацкая скомканы. Вот и соображай себе: ночевал бы я в тереме – давно б уж где-нибудь мертвым лежал, да черные вороны глазоньки бы мои выклевывали! – Он явственно всхлипнул, пеняя на свою горькую, пусть даже прошедшую стороной, планиду.

– Вы полагаете, что король Барсиад и все его приближенные мертвы? – настраиваясь на привычный лад, спросил я.

– А как иначе? – в полном недоумении от глупости моего вопроса нахмурился Ян Кукуевич. – Кабы живы были, давно б весточку подали.

– Но зачем тогда было уносить их невесть куда?

– О том тебе, одинец, должно быть лучше ведомо. Почто б следознавцу иначе хлеб есть? А только я так скажу. Хоть вы с дружком своим и хитро удумали насчет Барсиада, средь народа укрывшегося, а только несусветица всё это. – Он налил еще по чарке. – Я своими очами видел: во всех домах, как и в моем, окна в спальне, точно рукавичка, вывернуты. И ведь не одни только ферязи[30]пропали! Кто с женой, кто с любовницей, кто с полюбовником! Что за диво приключилось – не ведаю, но кого где искать – это лихо безликое точнехонько знало. Даже у Юшкиво дворце всё вверх дном перелопатило.

– Ну, отчего ж не побуянить, если известно, что хозяев в доме нет и не ожидается?! – пожал плечами я. – Хотя само по себе занятно.

– Вот и занимайся, коли занятно. Мне точнехонько доказать надо, что королевская погибель – Юшкин злой умысел. Без того на троне сидеть, что на угольях плясать. Сбоку глянуть весело, а самому – жарко.

– Всё это так, – согласился я. – Только по закону, пока не доказана гибель короля, вы не можете занять трон, а стало быть, и экспедицию на остров Алатырь снарядить тоже не сумеете.

– И о том, выходит, ты знаешь? – Ян Кукуевич недобро блеснул глазами. – Не иначе, как Фуцик наболтал. Вот же, язык ужиный! Ну, да сумею я – не сумею, дело не твое. А закон… Что ты под сим мыслишь, прямо скажем, мне невдомек.

Должно быть, выпитое уже и на мне сказывалось, поскольку, неожиданно для самого себя, я гордо выпрямил спину и заговорил менторским тоном:

– Закон есть основа цивилизации и залог процветания человеческого общества. И потому наилучший закон должен быть таков, чтобы его сложно было нарушить!

– Э-э-эх! Да ты закусывай, закусывай, одинец, вона как тебя разобрало! – Подобревший криминальный авторитет сочувственно покачал головой. – Говорили мне умные люди – не доведет книжная премудрость до добра! Учишь тебя, учишь, а толку чуть! Глупее глупого словеса городишь! Закон есть тот же страх, только имя покрасивше! А сталобыть, его прописывать должно, чтоб всяк хоть шагом, хоть чихом его, да нарушил.

– Это еще зачем? – недоуменно уточнил я, прикладываясь к свиной ножке.

– А затем, дурья твоя башка, что ежели всякий за собой провину знать будет, то лишний раз, пожалуй, не дыхнет. Ведь чуть что не так – сразу: а как же это ты, мил-человек, государев закон нарушил?! Пожалуйте спину под батоги ставить! Здесь-то покой и благорастворение воздухов в стране и начинается. Когда ты в своем королевском величии над животом и смертью распоследнейшего батрака в своих землях властен, так отчего же людишкам, в страхе пребываючи, тебя не любить?! Ведь ты ж король, от Бога поставленный, по закону мог бы их смертью карать, а из милости своей виновных да страхом уязвленных, жизнью и волей жалуешь.

– Хорошие советы вы, должно быть, королю давали! – дослушав поучения, с натугой выговорил я.

– Государь до последних часов не жаловался. – Ян Кукуевич оскалил в ухмылке хищные зубы. – Но не о том речь. Желаю я, чтоб ты мне Юшку с корешами его захребетными разложил передо мной на столе, как вот эту дичь. – Он ткнул пальцем в блюдо и замер, точно не веря своим глазам. – Тут вроде бы как початая куропатка лежала?

– Было дело, – подтвердил я.

Ян Кукуевич уставился на объедки, пытаясь в уме собрать из разбросанных косточек остов несчастной пернатой твари. Точь-в-точь ученый палеонтолог, обнаруживший в отвале скелет динозавра.

– Одна, – мысленно доведя процесс до конца, подытожил опешивший разбойник. – А где вторая? – Он для полной уверенности заглянул под стол, вероятно, судорожно пытаясь вспомнить, не сбросил ли ненароком птицу, демонстрируя мне руками суть законотворчества. Куропатки с отломанным крылышком под столом не было. Глаза Яна Кукуевича начали медленно округляться, лицо багроветь, и он, хватая воздух ртом, едва выдавил, запинаясь:

– Не понял!!!

В какой-то миг мне показалось, что сейчас разбойничьего атамана хватит удар, и при всём том, что теоретически я ничего не имел против, доказывать возмущенной банде, что не я отравил отца-командира, было делом начисто нереальным.

Мой собеседник всё никак не мог прийти в себя, и я уже бросился ему наливать очередную чарку самогона, когда на пороге возник давешний стражник с лицом еще более, казалось, ошеломленным, чем у королевского наушника.

– Беда, хозяин! Злыдни лихие у коней уздечки покрали!

– Кто-о-о?! – надсадно прохрипел Ян Кукуевич.

– Не ведаю. – В голосе верного сторожевого пса слышалась нескрываемая мольба о пощаде. – Токмо по всему замку рогачи нарисованы.

– Убью!

– Вон, вон, и у вас на столе! Вон сбоку!!!

Мы с Кукуевым сыном, не сговариваясь, бросились смотреть туда, куда указывал ошеломленный страж, и едва не столкнулись лбами. На одной из золоченых ножек стола, точно уродливое родимое пятно, багровела эмблема красных демонят. Вой, вырвавшийся из утробы многоопытного душегуба, был ужаснее звериного рыка, и мы со стражником невольно попятились, не желая попасть ему под руку. Но, издав этот неподдающийся описанию звук, Ян Кукуевич всё же овладел собой.

– Где рыжий?

– В лес пошел, – пятясь назад, пролепетал стражник. – Давно уже.

– Сыскать немедля! – Он резко двинулся к выходу, отбрасывая с пути караульного, точно ватную куклу. – Стереги гостя. Не приведи Нычка, утечет – не сносить тебе головы!

Вернулся атаман минут через двадцать, в течение которых мой неусыпный страж дырявил меня подозрительным взглядом, спасибо уж, что не алебардой, которую сжимал в руках.

– Ваша фарта, одинец, – еще довольно мрачно, но уже с ухмылкой, с порога кинул Ян Кукуевич. – Быть нынче анчуткам без ужина. Ступай, упреди своих, сейчас едем.

– Куда? – поднимаясь со своего места, поинтересовался я.

– Знамо куда – в Елдин. Давай по-скорому. Нечего тут рассиживаться! – Он кивнул стражнику. – Сопроводи одинца!

Тот браво отсалютовал алебардой, и я, с чувством выполненного долга, слегка покачиваясь, шагнул к двери.

Двор замка и окрестности стен были заполнены вооруженным сбродом, готовым пуститься в дорогу. Лишившиеся уздечек всадники наспех мастерили сбрую из ремней и веревок. Непривычные к обществу Проглота, кони, фыркая, пятились, не желая находиться вблизи грифона, а сам заласканный домашний любимец, радуясь встрече, всё норовил прыгнуть на кого-нибудь из друзей и, возложив на плечи невольной жертвы тяжеленные лапы, начать преданно выискивать блох своим острейшим клювом.

– Пошел вон, хвостатый подлиза! – вяло отбивался я, когда со стороны ворот послышался радостный крик: «Ведут!»

Привлеченный воплем грифон моментально оставил меня в покое и, расправив крылья, бросился выяснять, в чем дело.

Из арки надвратной башни показался не совсем обычный кортеж. Впереди, нанизав десяток боровиков на длинный прут, вышагивал Поймай Ветер, за ним ступали вооруженные копьями разбойники, точно драгоценная ноша некоронованного короля местных воров нуждалась в крепкой страже.

– Ты где был? – едва не наезжая конем на удивленно вытаращившего глаза парня, грозно прорычал Ян Кукуевич.

– Грибы собирал, – демонстрируя атаману боровики, насаженные на прут, точно сарацинские головы на пику, с неподдельным, как багдадский доллар, удивлением на лице проговорил Поймай Ветер. – А чего?

– Уздечки пропали, – явно теряя начальный пыл, махнул рукой государев любимец. – Ну, и так, всяко.

– Ян! – Лицо нашего старого знакомца приняло возмущенно-оскорбленное выражение. – Что за блажь? Стану я дурницу удить[31]!

– Ладно, разберемся, – несколько оттаяв, поворотил коня атаман. – Прилаживайся где-нибудь, мы в Елдин выступаем.

– В Елдин так в Елдин. – На лице воровайки опять воцарилось невозмутимо-равнодушное выражение, и он как ни в чем не бывало рыжей молнией сквозанул к возку с казнойУряда Нежданных Дел. – Двинься, – Поймай Ветер немилосердно пхнул в бок стражника из бывших стольников, – здесь ехать буду.

Кони двигались по лесной дороге шагом, что в исполнении «ниссанов» означало почти стоять на месте. Для рывка необходимо было открытое пространство и, как мы уже знали, на елдинском тракте мест, вполне пригодных для задуманного, было предостаточно.

– Хорошие у вас скакуны, – покачивая головой, вел светскую беседу Ян Кукуевич. – Коли для моей гвардии таких пригоните, я вас без знатной награды не оставлю – этоуж не сомневайтесь!

– А че, – тянул Вадим, – оно типа если так прикинуть, то в натуре…

Не знаю, что скрывалось за этой глубокомысленной фразой. Меня, честно говоря, занимало совсем другое. Я глядел на драгоценную уздечку, которой поигрывал разбойный атаман, – Красные Демонята, должно быть, из личного уважения к хозяину не тронули ее, и думал: успел ли Поймай Ветер проинспектировать заветный тайник. Да и был ли онвообще причастен к покушению на имущество разбойничьей кавалерии?

Я оглянулся. Маэстро воровства невозмутимо восседал на козлах рядом с возницей, потешая того диковинными историями. Жаль, но в такой компании расспрашивать его было не с руки.

– …Но, по жизни, они не только синими могут быть. Какие белые, какие зеленые. Ну, и там мощность, фарш…

Кукуев сын силился понять, о чем увлеченно толкует ему подурядник, когда на дороге впереди появился скачущий галопом всадник передового дозора.

– Хозяин! – не тая голоса, орал он. – Впереди войско! Юшка-каан!

Глава 24

Сказ о том, что лысым холопам на панской драке не место

Нежданное известие пронеслось над проезжим трактом, повторенное десятками различных голосов, и тревога, словно выпущенная из клетки птица, шарахнулась прочь и закружила над лесом. Лицо разбойничьего атамана резко помрачнело, и разговор об автоконеводстве в единый миг утратил свою прелесть.

– Далеко ли враг? – скороговоркой осведомился он у гонца, еле удерживающего на месте разгоряченного скачкой коня.

– Еще далече, – без запинки отрапортовал тот, зачем-то маша рукой в ту сторону, откуда мог ожидаться Юшка-каан. – Но в силе идет немалой.

– Эка невидаль! – Толстые пальцы претендента от криминальных структур в привычной хватке сошлись на рукояти шипастой булавы. – Когда ж такое было, чтоб каан сей умением, а не числом брал! Ладно, не впервой. Небось выдюжим! Эх, верховые наши в ущербе, а то б мы им задали трепака!

Вероятно, это не было досужей похвальбой. Из двух этих властных мужчин Кукуев сын выглядел куда опаснее своего родовитого соперника. Во всяком случае – на большой дороге.

– Так сделаем. – Атаман подозвал нескольких разбойников, служивших у него командирами среднего ранга. – Впереди поприща[32]на два – большая просека, меж поветами граничная черта. Там в подлеске пешая рать и перехватит горлопана суесловного. Я же с конными в обход пойду да, как сеча завяжется, в спину ударю. Да смотрите ж, – специалист по придорожным засадам недвусмысленно потряс у носа ближайшего из командиров кованым шипастым шаром булавы, – вдоль просеки развернитесь в два крыла, за деревьями схоронитесь, как неживые. И чтоб ни вздоха, ни шороха! Как колонна на дороге появится – стойте да ждите. Передовой дозор вовсе мимо себя пропустите. А как сама голова появится, так капканом ловчим и схлопывайтесь. Всё уразумели?

– Как не уразуметь, батюшка! Не впервой, хозяин! Ужо всыплем хрякам! – наперебой загалдели вое… вернее, разбоеначальники.

– Ступайте, да без шуму!

– Так ить, как всегда, – осклабился один из нарочитых бандюганов.

– А ты слухай сюда, – прервал его грозный атаман. – Возьми своих, да пригляди, чтоб с этих голов, – он кивнул в нашу сторону, – волос не упал.

– А ежели вдруг бежать удумают? – с сомнением в голосе осведомился будущий начальник нашего конвоя.

– Ну, ежели и впрямь удумают, – повышая голос, чтобы наверняка могли слышать и мы, пророкотал Ян Кукуевич, – тогда пущай и головы слетают, не то что волосья. Но токо ж смотри: ежели вдруг чего лишнего себе позволишь – с тебя спрошу!

Он взмахнул рукой, призывая всадников следовать за собой, и, свернув с дороги, погнал коня сквозь лесную чащобу.

Как я и предполагал, наш предусмотрительный хозяин обладал богатым опытом в устройстве нежданных встреч на лесных дорогах. Солнце, уже изрядно насмотревшееся за сегодняшний день на людские безобразия, всё ускоряло бег по небосводу, спеша отдохнуть от увиденного, когда по дороге собранной рысью промчал десяток верховых высланного Юшкой дозорного разъезда. Затем, четверть примерно часа спустя, точно голова ползучего гада, из лесу, из дальнего от нас конца просеки, неспешно выползла колонна. Золотой штандарт с синим вепрем хлопал на ветру, точно стараясь привлечь к себе внимание, однако едва ли кто-то вслушивался в эти тоскливые звуки, пытаясь угадать в них грядущую судьбу.

– Красиво идут, – недовольно качая головой, проговорил Вавила Несусветович. – Точно в стольный град с победой ворочаются. С чего бы это вдруг?

Я, стараясь не привлекать внимания стражи, достал из бардачка-ольстреди небольшую подзорную трубу и навел ее окуляр на верховых, неспешно, точно гуляючи, пересекающих лесную просеку.

– Так, вижу Юшку. Весь в броне, точно и впрямь с кем воевать собрался. Шлем не снимает, только верхнюю часть забрала поднял. То ли врага бережется, то ли это Вадюня его так приложил, что господин радник пред чужие очи морду свою выставлять не желает.

– Ну так, старались! – Ратников гордо расправил плечи. – Жаль, в натуре, времени не было, а то б я этому угребищу весь фасад под хохлому расписал!

– Не горюй – успеется! – обнадежил я друга, продолжая разглядывать прогуливающееся лесом войско. – А это кто там рядом?.. Это… – я оглянулся и смерил удивленным взглядом товарищей по походу, – Вадик, глянь-ка!

Подзорная труба перекочевала в широченную ладонь Злого Бодуна.

– Не вдуплил?.. – после минутной паузы неуверенно проговорил могутный витязь. – Оринка, прикинь, там – ты!

– Не я, – очень тихо прошептала кудесница, искоса поглядывая на расставленную вокруг стражу. – Это Делли. – Она замялась. – Может, и иная какая фея, но вернее всего она. Я ее сердцем чую.

– Сердце – насос для перекачивания крови, – пробурчал я. – Что оно может чуять?

По сути, я ничего не имел против предчувствий и озарений нашей юной соратницы, но подобные антинаучные методы ведения дела раздражали меня еще в уголовном розыске.Иной раз в головах свидетелей или потерпевших такие хороводы духов кадриль плясали, что аргументы «я душой чувствую» и «сердце мне подсказывает» были еще из самыхневинных.

– Хорошо, предположим, это Делли. Что, спрашивается, она там делает?

– Нас из полона лихого освобождать идет, – не сомневаясь ни минуты, проговорила ведунья.

– Н-да. – Я скептически поджал губы. – Хотелось бы знать, а ее сейчас кто спасать будет?

Что и говорить, если Оринка не ошибалась, положение складывалось аховое. Понятное дело, как бы ни пекся разбойничий атаман о нашей охране, по-хорошему ни он, ни его верные псы ничего не могли противопоставить скорости бешеных скакунов джапанской породы, за пять секунд разгоняющихся до ста км в час.

Стоит ли говорить, что два, а то и три пассажира на спинах наших красавцев, конечно, не улучшат внешний вид гордых ездовых животных, но скрытому в чреве «ниссанов» табуну породистых лошадиных сил этакий груз – сущая ерунда! А если вспомнить о «фарше» – всяческих прибамбасах вроде CD-плееров, которыми расшалившаяся Делли глушила Соловья-разбойника, то положение стражи определяется емким Вадюниным термином – «дохлый помер». И это сейчас! А когда в пылу и лязге предстоящей схватки сторожа, вынужденные играть роль болельщиков, наверняка подзабудут о вверенных их попечению субъектах, то и вовсе.. Но Делли?!..

Я невольно пожалел об отобранных у нас агрегатах зеркальной связи. Сейчас оставалось лишь гадать, каковы планы энергичной сотрудницы Волшебной Службы Охраны, что она уже успела нагородить с момента нашего внезапного расставания, и главное… Феи, конечно, живут долго, очень долго, можно сказать, практически вечно. И насколько мне известно, убить их людским оружием крайне сложно. Но ранения доставляют этим чудесным существам несказанную боль, и заполняющая их тоска капля за каплей вытесняет некогда бившую через край жизненную силу. Вероятнее всего, наша самоотверженная подруга сейчас и не подозревала о засаде, таящейся в ближнем перелеске. А значит, любая пущенная стрела могла сразить ее, и бог весть, как уж там повернется судьба.

Так что же – бежать, оставив закадычную подругу на поле боя?! Я недобрым взглядом оглядел наших церберов и сжал кулаки. Ну уж нет!

– Клин! – Вадюня, а он, без сомнения, думал о том же, заговорщицки подмигнул и похлопал «ниссана» между ушей. – Может, в натуре посигналим?

Тишину, висевшую над лесом, нельзя было назвать мертвой. Возмущенно перекликались в воздухе потревоженные движением птицы, зеленые кроны с желтоватыми пятнами уставших за лето резных листьев шелестели на ветру, доносившем с противоположной стороны просеки разрозненные звуки чужих голосов. Я с благодарностью поглядел на друга. Дело, конечно, было рисковое, но раз уж мы попали в такую переделку – время ли вспоминать о риске?!

– Значит, так, – проговорил я, оглядываясь на сидевшую за спиной Оринку. – На счет три сигналим и срываемся с места. Чур, ты подхватываешь Вавилу.

– Ага, – насупился исполняющий обязанности государя, временно не исполняющий этих обязанностей. – Это типа че – справедливо? Ты вон с Оринкой, а мне, значит, мужиков полная обойма?!

– Спорить некогда, – беззастенчиво пользуясь старшинством, отрезал я. – Итак: раз, два, три!!!

Удвоенный рев автомобильных сигналов разогнал идиллическую тишину вечернего леса. Его нельзя было спутать ни с чем. Ни компания охотников, трубящая в окованные серебром рога, ни призывное ржание коней и близко не были похожи на этот тревожный, рвущий душу звук.

Вне всякого сомнения, ржание «ниссанов» должно было привлечь внимание Делли, а поскольку, в отличие от иных коней, наши всегда стояли там, где их оставляли хозяева, не пробуя убрести куда глаза глядят, то, следовательно, голоса синебоких жеребцов гарантировали и наше близкое присутствие. Были ли мы одни или же с привеском в видеразбойничьей орды – другой вопрос. В любом случае оставаться в обществе упрятанного в скорлупу доспехов каана нашей славной фее больше не было нужды. А уж исчезать, не попрощавшись, она умела, как никто другой.

– Вперед! – «Ниссаны» рванули с места, утробно взревев моторами на форсаже.

– А-а-а! Держи! – Переполошившаяся стража ринулась к пленникам, норовя лишить нас волос, а заодно и голов.

Но завет великого атамана так и не был выполнен, ибо не одни мы, но всё кругом пришло в суматошное движение, точно до того мига лишь дожидалось нашего сигнала. Над просекой взметнулись и хищно зашелестели каленые стрелы, заскрежетали, зазвенели доспехи, блеснули выпущенные на волю мечи. Пешая рать Яна Кукуевича, сообразив, что добыча может улизнуть, забыв о конспирации, бросилась вперед, вопя, улюлюкая и требуя немедленной сдачи. Со сдачей, в отличие от капитуляции, проблем не было, и в мгновение ока лесная просека заполнилась десятками отчаянных головорезов, во всю прыть стремящихся лишить жизни ближнего своего. И уж конечно, никому в этой бездарной кровавой сече не было дела до того, что творится в тылу совсем недалеко от переднего края.

А происходило там вот что. Стоило нам, взревев моторами «ниссанов», рвануть сквозь молодой перелесок к проезжему тракту, а страже – броситься нам наперерез в безнадежной попытке остановить беглецов, как лес вокруг нас вдруг начало заволакивать невесть откуда взявшимся туманом. Ближние деревья ни с того ни с сего двинулись навстречу опешившей страже, норовя хлестнуть когтистыми лапами ветвей по лицам караульщиков или же с молодецким уханьем оплести корнями ноги коней и всадников. Казалось, лес завыл по-волчьи, заголосил по-совиному, запричитал вороньим граем так, что ни прохожему, ни проезжему пути не осталось. Но это лишь казалось.

Наши груженые «ниссаны» мчали вперед. Вслед, не встречая препон, неслась запряженная парой повозка с золотой казной. Я не успел сообразить, в какой момент и каким образом слетел с ее козел стражник, исполняющий обязанности кучера. Сейчас на передке с вожжами в руках красовался Поймай Ветер, а рядом с ним как ни в чем не бывало подпрыгивал на козлах Фуцик. Он держал раскрытые ладони перед собой, и туман, казалось, выплывал из широких рукавов его балахона. Вероятно, в запасе у двурушного шарлатана на всякий случай имелась пара трюков, не обозначенных в беседе с батькой Соловьем. Я предполагал, что у стражи было мало шансов удержать нас, но, как выяснилось, их было еще меньше. Минута-другая, и мы уже мчались по дороге в направлении, прямо уводящем нас из района боевых действий.

– Тормози!!! – послышался из тумана настоятельный вопль Злого Бодуна.

Сказать по правде, благодаря усилиям Фуцика видимость была столь скверной, что причины крика видно не было. Но орать из любви к искусству Вадюня бы не стал. Мой жеребец сделал еще несколько шагов по инерции и стал как вкопанный, так резко, что мы едва не перелетели через его голову. Позади послышалось возмущенное ржание. Это запряженные в возок кони горько сетовали синебоким родичам, что заданный ими темп заставляет обычных скакунов выбиваться из сил.

– Что там? – крикнул я скрытому туманом Вадюне.

– Не что, а кто! – раздался в ответ голос, правда, не могутного витязя, но тоже довольно знакомый.

– Деда! – не скрывая радости, закричала Оринка.

– Эк, у вас тут всё! – недовольно проговорил скрытый от наших взоров дед Пихто и, должно быть, начал принимать неотложные меры по удалению и искоренению плохой видимости. – Вот так-то оно лучше.

Созданный усилиями Фуцика туман начал таять, и я с удивлением обнаружил Вадюнин «ниссан» висящим на дереве, примерно на уровне второго этажа, и тела его пассажиров, лежащие рядом в густой траве.

– Насилу успел, – комментируя открывшуюся нашему взору картину, проговорил Вдохновенный Кудесник. – А то б точнехонько головы себе расшибли! В тумане-то, чай, не разглядеть, что дорога отсель в сторону уклоняется. Нутка-сь. – Дед Пихто сделал странный жест, точно подзывая к полной кормушке расшалившихся цыплят.

Дерево, на ветвях которого висел безучастный к происходящему «ниссан», послушно склонилось, чтобы аккуратно поставить наземь диковинную ношу.

«Боже, царя храни!» – утробно завел джапанский патрульный скакун голосом Жанны Бичевской.

Должно быть, от неожиданной встряски что-то замкнулось у него в груди, о чем он и решил незамедлительно поведать миру.

– Куда путь держите, господа сановные мздоимцы?! Часом, нынче не из столицы ли? – пытаясь скрыть ухмылку в седых усах, участливо осведомился вестник заветов грядущего.

– Издеваетесь? – хмыкнул я, слушая, как Вадюнин конь проникновенно выводит: «Сильный, державный, царствуй на славу нам, наш государь».

– Да ну, что вы! – разглядывая мое исцарапанное лицо, покачал головой почтеннейший господин Нашбабецос. – Разве так, самую малость. Уходить отсель надо. Сынки моида внучата злыдней, что позади вас, знамо дело, придержат, но засиживаться тут, как у лешего на именинах, не стоит. Не ровен час – войско побежит!

Лесная чаща скрыла путь беглецов, оставив в покое замороченную стражу. Потомки деда Пихто со всей тщательностью замели следы нашего передвижения. Уж и не ведаю, каким там щучьим велением, но всякая примятая травинка за нашей спиной поднималась вновь, всякая сухая веточка, надломленная случайным движением, снова прирастала напрежнее место, точно время для них обращалось вспять.

Уже стемнело, что в лесу, тем более столь густом, как этот, всегда заметнее, чем в чистом поле или городе. Убедившись, что мы недосягаемы для преследователей, дед Пихто скомандовал привал. Скорость, с какой лесной народ управлялся с костром, навесом и ужином, привела бы в восхищение любого завсегдатая пикников. С подобным трюком можно было выступать в цирке, когда б вдруг появилась возможность перенести в круг манежа всамделишный лес. Считанные минуты – и мы сидели вокруг жарко пылавшего в яме костра, а на тонких прутьях, уложенных поверх аккуратно снятых дернин, поджаривались невесть когда собранные грибы.

– Ну что, господин одинец, – неспешно поворачивая импровизированный шампур, проговорил лесной патриарх, – хороши ли дела ваши? Сыскали ли государя-надежу?

– Самого не нашли, – честно сознался я. – А вот того, кто похищение его задумал, выявили. Но не волнуйтесь, и Барсиад найдется. Раз уж взялись за дело, глухаря не будет.

– Ишь ты! – Дед Пихто покачал головой. – Ну, глухарь, вестимо, птица знатная, но тут-то он при чем? К слову сказать, мне вот на другой день, как вы в путь отправились, видение было.

– Ну-ну? – Я напрягся, отгоняя прочь усталость суматошного дня.

Ведун с сомнением оглядел разношерстную компанию, собравшуюся у костра. Понятное дело, его тревожили не Вадим, не Несусветович, не Финнэст, над которыми вовсю колдовала Оринка, а наши нечаянные сподвижники, у которых слово «пройдоха» читалось на лбу даже при очень слабом освещении.

После короткой паузы, решив, что божественное откровение – не повод для официального сообщения, он поманил меня к себе и, невзирая на укоризненные взгляды партии любителей чужого добра, зашептал на ухо:

– Всяко, найти можно, когда ведаешь, что ищешь. Когда глаз видит да ухо слышит – отчего ж не сыскать! Иди по следу – и найдешь. А когда следа нет, и глаз в упор смотрит, да не видит, – сто лет ищи, мимо пройдешь. Не ищи короля, ибо ныне он есть то, из чего в мир пришел.

– Младенец? – не удержавшись, выпалил я.

– Э-эх! Глупая твоя головушка, а еще одинец! Мысли глубже! Утро вечера мудренее, а я, что надо, сказал.

Вдохновенный Кудесник поднялся было, намереваясь, вероятно, досмотреть во сне всё, чего не увидел в чародейском блюде, но смежить очи в ближайшее время ему было не суждено.

– Деда! – требовательно окликнула умудренного Нычкой старца Оринка. – Поглянь-ка сюда! – Она указала главе рода Нашбабецосов на лежащего без чувств Финнэста. Вовремя наведенные чары спасли и его, и Вадима с Вавилой, от гибели в дорожной катастрофе, но, кажется, парень был очень плох. Губы бедолаги едва шевелились, и, лишь наклонившись к самому лицу бедолаги, можно было услышать всё ту же странную просьбу найти ему затерявшуюся мышь.

– Суженый это мой, – пояснила ведуну Оринка, печально гладя витязя по растрепавшимся волосам.

– Уж больно он умишком скорбен, – кряхтя, с явным неудовольствием произнес почтенный старец. – Нешто лучше парня не сыскалось?

– Недуг у него – злым колдовством наведенный! – вспыхнула юная прелестница. – Нелюдь бездушный, Макрас из Офты, изъял светлый разум его, а всё едино, доподлинно мне ведомо, что он – суженый мой. Я лик его в заветной воде видала тем самым утром, – она замялась, – когда гости заезжие в наш лес пожаловали.

– Че за на фиг?! – Валявшийся у костра Вадюня возмущенно повысил голос, так что уши спящего на крыше повозки грифона сами по себе встали торчком. – Я типа не врубаюсь! Ты че, нас в натуре прокинула?! Мы тут, ля-ля тополя, морда в пене, короля ищем, а ты, если по жизни, без базара говорить, с нами урулила, чтобы лямуры хороводить?! А туда же: «Мы типа за базар отвечаем! Мы конкретно с Самим на связи!»

– Охолонь, витязь! – гневно сдвигая брови, прервал исколотого ревностью Вадима дед Пихто. – Кудесники лишнего не скажут. Коли уж вещий язык произнес что – так, стало быть, оно и есть. Сей молодец, хоть ныне разумом слаб да недужен, свое дело в нужный час сделает. А ты и то себе в голову возьми, что когда б ни увязалась внучка моя с вами, то и меня на дороге лесной нонче бы не оказалось. Не желаешь ли еще разок, для вразумления, о дуб-столеток с разгону шмякнуться?!

Вадим, не обрадованный предложением спасителя, обиженно пробубнил что-то себе под нос и, с натугой поднявшись, побрел в темноту, чтоб в гордом одиночестве переварить нежданное «вероломство» подруги.

– Молодо-зелено! – глядя вслед несостоявшемуся преемнику Барсиада II, вздохнул Кудесник. – Ну, да ладно: перемелется – мука будет, а мы пока хворым займемся.

Он приподнял пальцами веки Финнэста, точно надеясь отыскать последние остатки разума в скрытой части глаз:

– Эх, бедолажный! – Дед Пихто обернулся к внучке. – Нешто и впрямь Макрос из Офты заклятие наложил?

– Он самый, – подтвердила Оринка. – Токмо без заклятия дело было. Превращательной сетью он витязя опутал.

– Вон оно как! – Нашбабецос забрал длинную седую бороду в кулак. – Ишь ты, сеть превращательная! Слыхать, краем уха слыхивал, а воочию зрить не доводилось. Поглядим, что сделать можно.