Чтение 19–й страницы книги ~Когда наступит вчера~

Ведун открыл холщовую суму и достал оттуда некое приспособление, что-то среднее между стетоскопом доктора Айболита и дудкой для заклинания кобр. В голове у меня живо нарисовалась картина: Нашбабецос, скрестив по-турецки ноги, извлекает из своего магического инструментария заунывно-протяжную мелодию, а из Финнэста, точно зачарованный музыкой аспид, выползает обуявший его злой дух. Но действительность превзошла все ожидания. Дед Пихто наклонился к яме, в которой горел костер, и начал втягивать дым, точно коктейль из высокого бокала.

– Это он чего? – прошептал я, обращаясь к Оринке, но та лишь поднесла палец к губам, не желая тревожить целителя. Затем в руке старца невесть откуда взялся пучок какой-то сильно пахнущей травы. Дурманящий аромат, стелясь, пополз по лесной прогалине, проникая в ноздри и туманя мозги.

– А это еще что? – полюбопытствовал я, но вновь не удостоился ответа.

Вместо слов дед Пихто поднес свой магический агрегат к лицу заблудившегося в поисках мыши витязя и выдохнул клуб дыма сквозь свой засушенный букет. Полупрозрачная белесая пелена окутала голову гридня, точь-в-точь недавний туман.

– Ну-тка, что тут? – Кудесник начал пристально вглядываться в окружающую Финнэста дымку. – Ага, вот! Глянь-ка!

Эти слова относились к Орине, но я так же без труда разглядел то, на что указывал мудрый старец. Тусклый, едва светящийся лучик, чуть толще обыкновенной нити, пульсируя, тянулся от левого виска куда-то прочь, в ночную тьму. След его прерывался там, где заканчивалась навеянная Кудесником дымка, но, по всему видать, тянулся он в неизвестное далеко.

– Вот она, привязка! Сыскалась! Отсель к превращательной сети ниточка тянется!

– А пресечь ее можно? – скороговоркой произнесла девица-красавица.

– Напасть, ранее неведомая, – развел руками дед Пихто. – Поди, никто еще доподлинно не знает, как сию беду обороть. Что могу, я на нем испробую, но ежели не осилю злого чародейства – не обессудь. Одно скажу наверняка: слыхивал я, имеются такие земли в наших краях, где всякое чародейство сил лишается. Зовутся они Неконекты, а вот где искать их – не ведаю. Но лишь там суженый твой вмиг себя обретет.

– А ну, стой! – раздался из темноты грозный рев Вадима, похоже, отыскавшего в лесу козла отпущения. – Куда щемишься, остапужало хреново? Замочу, в натуре!

Глава 25

Сказ о том, что всё не станет на свое место, пока оно занято другими

Ночная тишина – приют для пустопорожних страхов. Всякий ежик, пробежавший по сухой листве, мнится крадущимся тигром, а вскинувшаяся от дурного сна птица – не менее, чем притаившимся драконом. Бог весть кого из этих «хищников» учуял в потемках Вадим, но, судя по его мрачному настроению, он был готов задать трепку любому, кто подвернется под руку.

– Эгей! – упреждающе раздалось из темноты. – Не дури, витязь!

У меня отлегло от сердца. Прозвучавший в ночной тиши голос, к нашей радости, принадлежал сотруднице Волшебной Службы Охраны, верной боевой подруге – очаровательной Делли, дочери Илария. Еще не стих звук этих слов, как деревья и разросшиеся под их кронами ветвистые кустарники осветила вспышка магического огня. В сиянии, залившем лес, была отчетливо видна устало бредущая фея с вороным конем в поводу.

– Во, блин! – Настроение Злого Бодуна заметно улучшилось. – Делли! Ну, зашибись!

Трудно представить себе, как именно могущественная чародейка восприняла столь неординарное пожелание, но в любом случае виду она не подала.

– Ох, притомилась! – подходя к костру, с треском поедающему хворост, проговорила фея. – Насилу вас отыскала! Знатно следы замели. Когда б лесовики не поведали, чтовы с золотою казною утекли, кто знает, сколько б по чащобе плутала.

– А при чем тут в натуре голда? – с недоумением спросил у «вернувшейся в семью» Ратников.

– Нешто не ясно? – Делли покачала головой. – Лесовики-то – народ приметливый. Всяк свой пенек, свою травинку от корней чует. И Златовьюн Бурая Шапка промеж них не последний. Хоть и робок, да ремесло свое знатно разумеет. Такую-то уйму золота он верст за сто приметит!

– Н-да. – Я скривился. – Следок неприметный, но ясный. Хорошо еще, что кто другой не сообразил искать нас таким способом!

– Не дело молвишь! – принимая из рук Оринки лепешку с козьим сыром, покачала головой Делли. – Кому другому Златовьюн, поди, и не покажется, а уж к злату так и вовсе не приведет. Да и недосуг было нынче ворогам за вами погоню снаряжать.

– Отчего так? – оскорбился я столь явным пренебрежением.

– Поважнее дела сыскались. Нынче, как сеча промеж Юшкой и Кукуевым сыном завязалась, я уж было понадеялась, что сложат они свои головы на безымянной просеке или же хоть раны какие получат, чтоб субурбанскую землю на клочья не раздирать. Оно бы и к лучшему, ан нет! Как вы знак подали, я разом из виду пропала, а Юшка, сообразив, что его в засаду, точно щегла в силок, заманили, вмиг коня поворотил да с малой дружиной наутек пустился. А вровень с ним Ян Кукуевич. Оба к Елдину первыми норовят поспеть.

– Эка невидаль! – раздался из темноты насмешливый голос Поймай Ветра. – Яну-то небось и невдомек еще, что в тайнике у него, что охчей у клифта в начинке[33].Вот он и рвется первопутком добежать. Ну а тот, второй терпила, небось дорогу ему заградить желает.

– И ты здесь, прохвост! – вглядываясь в темноту, проговорила Делли, наконец замечая отдыхающего в стороне Поймай Ветра.

– А то! – В темноте не было видно, но я вмиг представил себе, как расплывается в широкой улыбке наглая рожа продувной бестии. – Плотняк мазовый[34]– как без меня?

Дед Пихто и Оринка с удивлением воззрились на нашего спутника. Можно было биться об заклад, что прежде им никогда не доводилось слышать столь изысканных оборотов речи.

– Я ведь их, поди, обоих на хомут взял.

– Ограбил, – машинально перевел я.

Парнишку прямо распирало желание похвалиться своими подвигами. Но понимающая публика по большей части не очень его понимала. Да и мне, честно говоря, воровская речь нашего союзника была ясна далеко не всегда. Осознав этот огорчительный факт, удрученный Поймай Ветер чуть помедлил, с надеждой оглядывая слушателей, и, не найдя сочувствия, заговорил со вздохом:

– Я это, когда Кукуевич одинцу голову мутил, фальшак у него из-под носа потянул. Он, значит, встрепенулся и побег тайник проверять – всё ли на месте? Я, стало быть, ему за спину и приклеился. Он, значит, дух перевел, дрожь унял, и назад, мозги полоскать. Тут я настоящего медвежонка-то и выпотрошил.

– Ларец запирающийся вскрыл, – перевел я для лесных жителей, чтобы не обрушили на голову ловкого пройдохи праведный гнев за измывательство над ни в чем не повинным детенышем лесного хозяина.

– А я что сказал? – удивился Поймай Ветер.

– Не важно, – отмахнулся я. – А уздечки – твоя работа?

– Не-а, на что мне такая шелупонь? Это демонята учудили. Мне еще в лес вернуться надо было да грибов набрать. Так что я первый ларчик с птичьими костями Кукуеву сыну подкинул, а сам за стену утек.

Повествование юного прощелыги, вероятно, зазвучало бы куда цветистее, когда б он изъяснялся на своем профессиональном сленге, а не на странном наречии, привычном для остальных присутствующих.

– Вот они, – досадуя на скудость речи, проговорил Поймай Ветер, доставая из-за пазухи массивное, старинной работы кольцо, должно быть, в незапамятные времена украшавшее десницу легендарного Хведона, и увенчанный золотой короной затейливый ключ с бородками, напоминающими карту берегов Норвегии. – Нате. Все чин-чинарем, как сговаривались!

Я глядел на пронырливого воришку, на бесценные предметы, которые он протягивал, и язвительная мысль короедом точила мозг: дойди этот ловкач до королевской сокровищницы, и через несколько дней Субурбания уже торжественно отмечала бы восшествие на престол нового законного государя – Поймай Ветра I. В сущности, что отделяло нынче этого неуемного прохвоста от королевского венца? Уж никак не страх перед занятыми волчьей грызней соперниками. Этот вор-одиночка был наверняка ловчее их обоих и порознь, и вместе взятых. А уж в скорости оценки ситуации ему и вовсе не было равных. Не привлекая особого внимания, он мог просочиться в любое окно, в любую дверь, в самую маленькую щелочку и возникнуть под носом у полканьей стражи с полным набором священных реликвий в руках. Думал ли он об этом? Может, да, а может, нет, но в любом случае догадывался. Ведь если за этим золотым ключиком и антикварным перстнем столь яростно гонялась пара рьяных властолюбцев, то уж точно не новый кукольный театр они надеялись отыскать за дверью, спрятанной по ту сторону старого холста.

– Так берете или как? – прервал мою задумчивость Поймай Ветер. – Сговаривались же! Уговор – он дороже денег.

– Берем, – приходя в себя, подтвердил я.

– И стало быть, золото, что в возке, теперь мое? – настороженно поглядывая на Делли, Вадима и чащобного патриарха, уточнил мой собеседник. – Отмерить могу, сколькопожелаю?

– Базара нет, – вмешался Ратников. – Всё натурально, как договорились.

– И могу, безо всякого, с хабаром уйти? – вновь переспросил вор, должно быть, впервые сталкивающийся с таким легкомысленным отношением к драгметаллу.

Еще никогда подобная уйма золота не доставалась ему столь просто, и это немного настораживало завзятого проходимца. Он молча передал мне украденные реликвии и подошел к возку.

– Так я тогда поеду?

– Куда ж ты, в темень-то? – всплеснула руками Оринка. – Не ровен час в овраг скатишься! А то ведь и стаи волчьи здесь гости не редкие.

– Ништо, – ухмыльнулся Поймай Ветер, открывая дверку возка, за которой хранились сокровища. – Уж как-нибудь. Тут вон хоботье всяко ваше навалено, так вы уж его заберите. Мне эта колдовская рухлядь ни к чему. Спасибо, натерпелся.

Мы с Вадюней, не сговариваясь, бросились к повозке. «Мосберг», волшебные зеркальца и прочее содержимое нашей клади лежали здесь же, очевидно, аккуратно подобранныерачительной стражей.

– Уж и не знаю, как благодарить! – Я ошарашенно развел руками и улыбнулся парнишке.

Тот лишь дернул плечом.

– Да ну, плевое дело! К чему ж мне обман-то чинить! Всё по чести, что взял, то мое, а чужого не надо!

Столь неожиданное заявление едва не заставило меня расхохотаться, но я сдержался, не желая обижать «высокого мастера». Все остальные тоже хранили молчание, должнобыть, проникнутые необычайностью момента.

Когда с разгрузкой имущества было покончено, Поймай Ветер снова взгромоздился на козлы и замер, задумчиво глядя на лошадей.

– Вот же ж ерунда какая получается! Этакая-то куча денег – и все мои!

– Заслужил! – напутствовал его я. – Пользуйся!

– Легко говорить. – Поймай Ветер спрыгнул наземь. – А я ведь как?.. Я ведь вот что! Я этих денег от вас не возьму. – Он решительно положил кнутовище на передок возка.

– Это еще почему? – Я с нескрываемым удивлением уставился на специалиста по скрытому изъятию чужой собственности.

– Не вдуплил, – в тон мне вторил Вадюня. – Ты, братан, часом, не приболел ли?

– Не, ну не то чтоб совсем не возьму, – пошел на попятную испуганный собственным альтруизмом Поймай Ветер, запуская руки в сокровищницу. – Хвостней этак пятьсот, а то и тыщу, отчего ж не взять! И мне не без пользы будет, и по справедливости всё получится.

А то ведь, сами посудите: нынче мне король не указ и Солнцелик – брат родной. Куда иду, то лишь ветер знает, а чем живу – и ему ведать ни к чему. А тут – оглашенные тыщи! А что мне с ними делать?! Прожить их? За всю жизнь не проживешь. Прогулять? Так ведь с ними и ум прогуляешь. Нынче у меня ремесло на руках, какое ни есть, а всё мое. И лучше моего, поди, никто в нем не смыслит. А с этакими деньжищами-то как? Ну, положим, куплю я там себе дом али замок, хозяйство заведу – дальше-то что? Покою у меня и на полушку не будет, потому как я ж лучше всякого разумею, что, где и как с ветра оторвать. Я в каждом прохожем блатаря чуять буду. На што мне этот ветошный кураж?! Ни радости, ни покою – сиди да трясись, как бы свой сботарь тебя клюквенным соком не умыл[35].Не, фреем[36]быть – не по мне! Так что за еду благодарствую, за компанию – поклон низкий, а только не время мне засиживаться, а то оно как бы меж двух не остаться[37].Так что побреду я, пожалуй. Если что не так, не поминайте лихом!

Последние его слова прозвучали уже из темноты, и очень скоро даже звук его шагов не был слышен в лесной чаще.

– Чудны дела твои, Господи! – тихо произнес я, глядя вслед юноше.

– Да уж, курьез предивный! – подтвердила мои слова Делли, пожалуй, лучше всякого знавшая повадки огнекудрого нарушителя королевского покоя.

– Что ж мы теперь со всем этим делать-то будем? – Она приняла из рук Вадима заветные сокровища, чтоб получше рассмотреть их. – Вот ведь закавыка-то какая! И ключ себе как ключ – самую малость лучше того, каким амбары запирают. И перстенек, хоть и работы давней всё ж, не бог весть что. А ведь, поди ж ты, экий сыр-бор из-за них разгорелся!

– Может, теперь-то в самый раз вашему преимуществу в столицу ехать? – Дед Пихто выжидательно поглядел на Вадима. – Что уж теперь пропажу-то искать? Или кто его за эти дни спрашивал, с ног сбивался, под всякий камешек заглядывал? Вроде бы никто. Собаки злые, что нынче в лесу друг другу в горло норовили вцепиться, и ухом не повели,чтоб благодетеля своего отыскать. Ты ж, по всему видать, куда как складнее их будешь. К чему у моря погоды ждать? Сам небось узрел, как удача тебе ворожит – всё одно кодному! Барсиад, поди, давно уж мертв, а Юшка с Кукуевым сыном, коль уж дело до мечей дошло, пока друг дружку жизни не лишат – не угомонятся.

– Да ну, в натуре! – стеснительно отмахнулся Вадим. – Какой из меня, к бениной бабушке, король?! У меня ж типа сердце есть. Да и не люблю я этого.

– Чего этого-то? – подал голос Несусветович.

– Ну, когда тебя вроде как облизывают и конкретно в задницу расцеловать готовы, а сами только и смотрят, как бы грызануть, – окончил тронную речь исполняющий обязанности государя. – В натуре, не по мне это!

– Может, тогда вы, господин одинец? Отчего бы нет? – Дед Пихто пристально уставился на меня, и лицо его, освещенное скупыми отблесками упрятанного в яме костра, напоминало лик Мефистофеля, объясняющего всезнайке Фаусту выгоды предстоящей сделки.

– Почтеннейший господин Нашбабецос, к чему эти разговоры? В конце концов, вы же кудесник! Вам, должно быть, уже доподлинно известно, кто будет новым королем, если таковой в обозримом будущем предвидится. Надеюсь, что Нычка по прямой связи вам уже сообщил политический прогноз на ближайшее полугодие. Мне, честно говоря, это не очень интересно. Меня с самого начала и сейчас больше интересует другое: где находятся король Барсиад II и все прочие исчезнувшие вместе с ним люди? Каким образом было совершено означенное преступление и какой цели добиваются преступники?

– Известно какой. – Дед Пихто удивленно вскинул брови и длинным прутиком сбил пепел с пылающего в костре полена. – Самим на трон сесть да королевство к рукам прибрать.

– Боюсь, для нас всё намного сложнее, – покачал головой я. – Ну, да ладно. Скажите мне лучше вот что. Не так давно вы мне говорили, что, по вашей информации, король жив, но его невозможно опознать, должно быть, опять-таки из-за колдовства. Теперь же вы утверждаете, что король мертв. Могли бы вы остановиться на этой загадке подробнее?

– Мне что ведомо, то я и говорю, – обиженно насупился старец. – Кудесники уст своих кривдой не марают!

– Это мне уже известно, – обнадежил я собеседника. – Но всё-таки давайте вернемся к Барсиаду.

– Деда правду говорит, – вступилась за предка Оринка. – Не жив государь, и люди его промеж живых не значатся. Однако же, – предупреждая мой вопрос, продолжила она, – и промеж мертвых их нет. Участь у них теперь иная – долгая и неспешная.

– А конкретнее? – досадливо бросил я, внутренне негодуя на всю породу кудесников за обычай говорить загадками.

– Что видела глазами своими в волшебной глади – об том и говорю, – вслед родственнику оскорбилась девушка.

– Как же, дождешься! – недовольно вставил свои пять копеек не отошедший от приступа ревности Вадюня.

– Погоди, – оборвал я сетования не в меру разошедшегося друга. – Оринушка, солнышко, будь добра, расскажи толком, что именно ты видела в своей волшебной глади?

– Вначале узрела я там битву лютую, – нараспев заговорила кудесница. – Сошлись в той смертной схватке два недруга – один росточком невелик да волосьем долог, другой же высок да строен, а и не строен вовсе, но точно долгим бескормьем истощен. Бились они безо всякой пощады не день, не два, а много недель кряду.

– Да ну, гониво! – вклинился Вадюня. – Как такое может быть, в натуре?

– Помолчи, – шикнул я, и оскорбленный в лучших чувствах витязь, насупившись, отошел к повозке – чистить свой ненаглядный «мосберг».

– …И на земле бились, и на воде, и по небу, точно птицы, летали.

– Бред! – послышалось из темноты.

– А сколько ни бились, одолеть друг друга не могли, – продолжала кудесница. – Но час пробил, и тот, длинный, рубанул ворога своего под самый шелом! Тут-то коротышкеи конец пришел! – Она замолчала, чтобы перевести дух.

– Замечательно! – прокомментировал я. – А дальше что было?

– Дальше? – потупилась Оринка. – Финнэста лик мне явился. И дом наш – полная чаша, и ребятишек орава…

– Н-да, – вздохнул я, не зная, что и сказать. – Вероятно, тебя следует поздравить с таким будущим, но…

– Это не всё еще, – заторопилась Оринка, понимая, что мои чувства сейчас довольно близки тем, которые испытывал сейчас Злой Бодун. – Видела я гору высокую. Сама она белая, да вся словно огнем залитая. И вид у той горы – точно перст к небу поднятый. А под самою вершиной в каменьях замок вырублен. Вкруг него же, точно частокол, люди выстроены. Ликом серые, видом страшные – не живые, не мертвые, точно идолы древние.

– Угу. – Я поскреб небритую третий день щетину. – Содержательные видения! Значит, теперь нам следует искать забор на отвесной белой скале, объятой пламенем. Занятное, должно быть, местечко! А больше никаких, так сказать, подсказок не было? Ну, где находится эта скала? Может, город какой рядом был?

– Так ведь, – с ужасом, точно опасаясь собственной догадки, прошептал валявшийся без дела Фуцик. – Так ведь это ж Алатырь! Я знаю это место! Своими очами видел! Гора, точно палец, вся белая и пламенем залитая. И ведь что странно: за версту от берега в небе ни тучки, а скалу ту не видно. А лишь к берегу пристали – вот она, как на ладони.

– Так-так. – Я подхватил мысль непутевого мага. – А бой, который Оринка видела в самом начале, выходит, схватка Тузла с его неведомым победителем? Вполне логично. Но почему Нычка решил дать нам двойное целеуказание и при чем тут Финнэст?

– При мне, – вздохнула печальная Оринка, гладя уснувшего гридня по разметавшимся светлым кудрям.

– Я не об этом! – Моя гримаса, должно быть, напоминала ту, которая бывает на морде ищейки, почуявшей след, когда неразумное дитя решает вдруг почесать ее за ухом. –Предположим, что Нычка дает слегка замаскированные ответы на поставленные или же, как в нашем случае, не поставленные вопросы. Почему он это делает – не знаю. Да и не моего ума это дело. Суть в другом. Что конкретно можно понять из Оринкиного видения? Субурбанские государственные деятели во главе с королем, по всей вероятности, используются в качестве изгороди на острове Алатырь. Что за жилище вырублено у самой вершины скалы – неизвестно, но искать пропавших, если верить небесам, необходимо именно там. В принципе это согласуется с версией о том, что их унесло из домов волшебным, я бы сказал, точечным ураганом непонятной природы. Об этом же свидетельствуют показания Яна Кукуевича о характере разрушений, обнаруженных им в своем доме и домах прочих радников и урядников наутро после похищения.

– Он что же, по доброй воле на вопросы твои ответствовал? – со смешанным чувством удивления и почтения проговорила Делли.

– Да уж, применить методы реалистического устрашения к нему мне не довелось. Будем считать, что по доброй воле. – Я с недоброй ухмылкой вспомнил обстоятельства недавней беседы с паханом. – Так вот, в результате у нас получается довольно странное криминальное трио с невыясненной структурой взаимоотношений.

Есть, глаза бы на него не смотрели, Юшка-каан, который в этом преступлении выступает не заказчиком, как мы думали, а скорее, обычным наводчиком. Его, возможно, играют втемную. А дальше, если он остается жив, то получает долю и отваливает в ночь. Но в принципе можно допустить, что каан и его дальнейшая судьба интересуют организаторадела в сто десятую очередь.

Вторым по списку идет исполнитель. Очевидно, именно его жилище видела Оринка в магическом отражении. Поскольку Юшка, при наличии соучастника, обитающего на острове Алатырь и, несомненно, обладающего колоссальной волшебной силой, продолжает разыскивать ключ и кольцо, то он либо не знает ничего о личности исполнителя, либо этот последний, так сказать, наемник, которому без разницы, против кого обращать свою мощь.

– Может, это тот, другой, который с Тузлом рубился? – неуверенно предположила Оринка.

– Может, – с сомнением кивнул я. – Но тогда следует предположить, что он до сих пор жив, а это маловероятно.

– А если это типа клан?

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну, вроде мафии, – озаренный неожиданной мыслью, начал развивать свою идею Ратников. – С тех пор в натуре тянется. Полканы – это нижнее звено. Над ними какие-нибудь конкретные парни, вроде тех, что корабль по морю сопровождают. А шеф у них, по жизни, шхерится, вроде не при делах, а сам бдит – не надо баловаться! – Вадим осекся. – Слышь, Клин! А в натуре, может, это Финнэст? Зря его, что ли, малая в тазике видела? Не, а че?! Что мы о нем конкретно знаем? Так, ля-ля тополя.

– Не городи чушь! – вздохнул я.

– А че, типа? – обрадовавшись возможности подсолить доставшийся Оринке «сладкий кус», разливался соловьем Злой Бодун. – Он нам туфту прогрузил – мы и схавали! А теперь, может, вообще под дурака косит, а сам…

– Как ты можешь, Вадим?! – вспыхнула Оринка.

– Не, ну ладно, может, не косит, – продолжал выступать Ратников. – Может, он теперь в натуре по жизни малахольный? Может, его Макрос оттого замочить и хотел, что он типа слишком много знал?

– Вадик, ты болтаешь ерунду. – Я поднялся, чтобы размять затекшие после долгого сидения ноги. – Кроме твоих основанных на ревности доводов, ни малейшей улики против Финнэста у нас нет.

– А с какого угла он тогда по этому делу оперся? – продолжал огрызаться Ратников. – Просто так его, что ли, Нычка высветил?!

– Это мне неизвестно, – честно признал я. – Но со временем наверняка всё станет на свои места. А ты бы остыл, а то ведешь себя, как последний идиот.

– Да ну, обидно, – тускнея на глазах, вяло пробормотал Вадик. – Я ж со всей душой…

Он умолк и вновь начал любовно драить ствол волшебного копья от порохового нагара.

– Меня, други мои, вот что занимает, – вступила в разговор задумчиво молчавшая фея. – А что, ежели Макрос из Офты, Финнэста нашего сетью своей зачаровав, не токмо разум ему нескончаемым сном туманит, не только всякую его мысль знает, но и глазами его вкруг себя видеть может?

– Об том я не подумал, – проговорил дед Пихто, обеспокоенно шаря в своей холщовой суме. – Как бы сие доподлинно вызнать?

– Вы хотите сказать… – начал я, – что со времени нашей встречи с Юшкой в заповеднике третий член банды, вероятный организатор и заказчик расследуемого преступления, контролирует практически каждый шаг следственной группы?

– Да тут шагов-то! – иронично хмыкнула Делли.

– Какая разница! – возмутился я. – Важен сам факт.

– Ступайте-ка лучше спать, соколы ясные, – примирительно заговорил дед Пихто. – Обмозгуем мы с феей-матушкой, что тут поделать можно. А ныне – сами гляньте: спит бедолажный юнец без сил, точно дитя малое.

– Хорошая мысль, – устало согласился я. – Может, на свежую голову что еще прорежется!

– А ключик с гайкой куда? – вернулся к началу беседы исполняющий обязанности государя, – Зря, что ли, мы в натуре жилы рвали?

Над лесной полянкой повисла тишина. Лишь где-то поодаль с пыхтением маршировал по опавшей листве еж, и притаившийся в дупле филин сигналил родне, что готов начать охоту.

– Ну, ежели нету здесь того, кто их себе примет, – поглаживая окладистую бороду, прервал молчание дед Пихто, обведя взглядом присутствующих, – то я вам так скажу. Пусть сокровище это до времени от людей схоронится. Златовьюн Бурая Шапка ему будет надежнейший хранитель. Это я вам точнехонько говорю. А как час придет, так святыни эти нужному человеку сами явятся.

– Что, – усмехнулся я, – видение было?

– Навроде того, – согласился дед Пихто. – Но коли поразмыслите, то, пожалуй, сообразите, что сей путь – наилучший.

– Хорошо, – устало вздохнул я. – Поразмыслим.

Я люблю просыпаться в лесу, когда лучи солнца, пробиваясь сквозь зеленую листву, начинают щекотать лицо, а птицы, распевшиеся еще перед рассветом, устраивают концерт в честь твоего пробуждения. Но это утро было с самого начала безнадежно испорчено истошным воплем нашего кандидата на королевский престол, будь он неладен, Вадима Ратникова.

– Клин! Просыпайся, Фуцик сбежал!!!

Глава 26

Сказ о пламенном моторе

Это была первая ночь, которую я в этом чудесном мире спал более или менее спокойно. Даже комары, должно быть, заботами семейства Нашбабецосов если и кусали, то пищали исключительно беззвучно. И вот после такой замечательной ночевки – нате, здрасьте!

– Клин, ну что, ты уже проснулся? – Вадим тряс меня за плечи с такой силой, что, того и гляди, можно было уснуть навеки.

– Да, – коротко ответил я, вылезая из спальника. – Чего ты кипешуешь?

– Я же тебе говорю – Фуцик сбежал! – не понимая, как подобное известие может оставлять меня равнодушным, вновь повторил могутный витязь.

– Ну и делов-то? – Я потянулся с нескрываемым удовольствием, разминая затекшее за ночь тело. – Подумаешь – сбежал! Он регулярно это делает. Может, у него хобби такое. Скажи лучше, воду на кофе уже поставили?

– Клин, в натуре, я тебя не догоняю! Он же всё конкретно слышал!

– Это ты не меня не догоняешь, это ты его не догоняешь, – продолжая утреннюю зарядку, уточнил я. – Чего же он такого невероятного услышал, что его побег должен нас тревожить?

– Ну, типа про ключ с кольцом и про все расклады с видением, с Юшкой и Макросом.

– Ай-ай-ай, какая незадача! – Я начал вращательное движение головой, вызывая прилив свежей крови к мозгу. – С видением, если ты вдруг запамятовал, мы и сами не особо разобрались. И всё, что мы узнали из него действительно ценного, подсказал именно Фуцик. Расклад с Макросом и Юшкой на данный момент тоже стратегической тайной не является. Но… – я остановился, – зато мы можем предполагать с очень высокой степенью вероятности, куда именно поскакал наш зайчик-побегайчик.

– Куда? – удивленно глядя на меня, поинтересовался Вадим.

– Тебя мучают сомнения? Конечно, к Юшке!

– Не врубился, с каких таких делов? – Вадим удивленно заморгал, точно в результате физических упражнений у меня на лбу открылся третий глаз.

– Вадик, напряги воображение. Во-первых, благодарность Кукуевича ему уже хорошо знакома.

– А если он типа с самого начала был наседкой? Если его в натуре шеф приставил на нас стучать?

– Он бы тогда и стучал. Скажем, при помощи того же зеркала, а не бегал взад-вперед, как наскипидаренный! Но это к делу не относится.

Итак, номер второй в рассуждениях господина Фуцика: кто стоит за Кукуевым сыном, думает он. Местный криминалитет, и то, я надеюсь, далеко не весь. А кто за спиной Юшки? До этого часа наш магический беглец наивно полагал, что Союз Кланов. И заблуждался! Положение, оказывается, значительно более запутано, чем он мог предположить. Он мог догадываться, что каана поддерживает мурлюкский Генеральный Майор. А это, к чему лукавить, сила немалая. Но майор сегодня один, завтра другой. Не всем же им жена Юшки родней приходится!

Но теперь перед его глазами замаячили Макрос и его превращательная сеть. А это совсем другое дело. Это, как говорится, всерьез и надолго. Причем у меня есть подозрения, что и сам господин Джи-джи Воош – нынешний глава захребетников, тоже давным-давно в сетях запутался. Помнишь, несколько дней назад мы слышали историю про то, как деспот страны Икраб – Агдам Бассейн вывел против своих врагов страшную ужасную муху замедленного действия. Я полагаю, Макрос не преминул использовать сеть для защиты Генерального Майора от невидимой, однако всем угрожающей опасности.

– И что, теперь этот хрен с бугра, как Финнэст – с мозгой набекрень?

– С головой у него точно ущерб, это всякому известно. Что же касается его состояния, об этом ничего сказать не могу. Но и Фуцик наверняка о нем ничего не знает. Увиденное же своими глазами его основательно впечатлило.