Чтение 20–й страницы книги ~Путь империи~

— Этот кит заставил нас взяться за ум!

Из темноты показался кривоногий человек с винтовкой в руках. Догадка Эйлле подтвердилась: на голове мятежника почти не было волос — обычный признак старости у людей. Возможно, именно из-за возраста человек двигался тяжело.

— Теперь бросай оружие, или я в тебе еще пару дырок сделаю!

— Если бы он хотел стрелять, то давно бы выстрелил, — негромко обронил Яут, обращаясь к Эйлле на родном языке. — У него есть другие причины этого не делать.

— Он не из Сопротивления, — отозвался Талли по-английски. — Просто какой-то псих, который торчит здесь из чистого упрямства. Он только что истратил последний патрон, а других у него нет.

Он поднялся, подошел к Агилере, присел рядом с ним и расстегнул рубаху танкиста, чтобы осмотреть рану.

— Убери ружье, дед, — бросил он через плечо. — Не майся дурью. Все равно от этого города камня на камне не останется, и ничего ты с этим не поделаешь, и я тоже.

Подхватив Агилеру подмышки, он поволок танкиста под свет фонаря, висящего над входом в дом. Разница в росте — Талли был ниже на полголовы — сейчас особенно бросалась в глаза. Здесь он снова присел на корточки и негромко хохотнул.

— Ну, дед… Волосы ты растерял, а вот глаз у тебя… Вибрисы Эйлле поникли. Наверно, он никогда не поймет людей до конца. Нет, дело было не в старике. Эйлле уже достаточно общался с людьми, чтобы понять: его позу можно назвать скорее «смущение-и-неуверенность», чем «решимость-и-отчаяние».

Он тоже подошел к Агилере и осмотрел его рану. Крошечная дырочка. Безусловно, не смертельна, даже для такого хрупкого существа, как человек. Под самой ключицей, кровоточит, но не сильно.

— Чего смеешься? — прошипел Агилера — Талли все еще издавал приглушенные звуки, которые у людей служат признаком веселья и в зависимости от эмоциональной окраски называются по-разному. Например, это было «хихиканье».

— Да тут дырки почти не видно. Райф, ты только подумай, тебя двадцать вторым угостили! — он мельком взглянул на ружье, которое старик все еще сжимал в руках. — Да еще и однозарядник… Точь-в-точь мое первое ружье, которое мне папа купил.

Агилера вяло попытался отпихнуть его здоровой рукой, но промахнулся. Похоже, это движение вызвало резкую боль, потому что он шумно втянул воздух и скривился. Но даже в этой болезненной гримасе проскользнула тень улыбки.

— Ушам своим не верю, — бормотание Агилеры стало чуть слышным. — До чего я дожил.

Стрелок подошел ближе, не сводя глаз с Эйлле. Он все еще сжимал в руках винтовку, но уже ни в кого не целился. Если Эйлле правильно понял, оружие больше не заряжено.

— Вы Губернатор?

Талли поднялся и посмотрел на старика сверху вниз.

— Ну, ты загнул, дед. Господи… Ты когда последний раз новости смотрел, а?

— Новости? — старик фыркнул. — Зачем? Чтобы мне вешали на уши…

Талли двигался быстро и ловко. Его рука метнулась вперед и неуловимым движением выхватила у старика винтовку. Протестующий вопль тут же сменился визгом: это Яут повалил мятежника и уже приготовился сломать ему шею.

— Стой!

Яут привык беспрекословно подчиняться своему подопечному, но в глазах фрагты плясало зеленое пламя.

— Он не причинит вреда, Яут.

— Он пытался в тебя стрелять! — фрагта выгнулся в угловатой позе «гнев-и-возмущение». — Это наглость!

— Он не знает меня, — сказал Эйлле.

— Он знает, что ты джао. Этого достаточно, чтобы быть почтительным.

— Безусловно, — Эйлле плавно принял положение «задумчивость-и-рассудительность». — Но…

Он поглядел на Талли и Алигеру и встретил их взгляды, мрачные и непроницаемые. А Кларик? То же самое.

Это было очень важно — жизненно важно. Эйлле еще не успел понять, что именно делало этот момент таким важным, но одно знал точно. Сейчас зарождается новый союз. Его можно укрепить, а можно разрушить — одним словом, одним движением.

— Отпусти его, Яут, — Эйлле произнес это довольно жестко и указал на Агилеру. — Ранили его, а не меня. Пусть он решит, какое требуется наказание.

Агилера недоуменно уставился на Субкоменданта, потом перевел взгляд на Талли… и оба, не сговариваясь, глубоко вздохнули. Эйлле случалось путаться при расшифровкевнешних проявлений эмоций у людей, но сейчас он не сомневался. Джао приняли бы позу «облегчения-и-признательности».

Ответ Кларика — более сдержанный вариант, но суть одна. Значит, он принял правильное решение. Он впервые ощутил узы единения. Не робкие побеги, но прочные линии.

— Черт возьми, — сказал Агилера. — Просто дать старому дурню подзатыльник, и… Стойте!

Рука Яута замерла на половине замаха, и фрагта вопросительно уставился на Агилеру.

— Это… хм… ну, просто образное выражение, — взволнованно пробормотал Агилера. — Вы ему просто голову снесете… — он кивнул Талли. — Сделай одолжение, дружище.

Талли криво улыбнулся.

— Пожалуйста.

Он легко поднялся, приблизился к старику и легонько, кончиками пальцев хлопнул по лысой макушке.

К удивлению Эйлле, глаза старика наполнились влагой, которую люди называют слезами. Обычно такой бывает реакция на сильную боль или страдание. Но почему? Удар Талли не смог бы даже раздавить насекомое.

— Я всю свою жизнь прожил в этом доме, — проговорил старик, прерывая слова короткими всхлипами, — с тех пор, как мы с Мардж поженились. Она умерла всего два года назад. Умерла в нашей спальне.

— Знаю, знаю, дед, — негромко отозвался Талли. — А завтра не останется ничего, кроме золы. Но это просто дом, все сказано и сделано. И Мардж его благополучно покинула. Лучше тебе пойти с нами.

Он помог старику встать, почти отпихнув Яута, затем — Алигере. Дождь с минуту назад прекратился, но на лице бывшего танкиста все еще поблескивала влага.

— Даже если это дрянное древнее ружьишко, ему нужна медицинская помощь, — заметил Талли, обращаясь к Субкоменданту.

— Тогда отведи его в лагерь, — разрешил Эйлле. — Я должен остаться, чтобы продолжать наблюдение. Передай медикам, что я разрешаю… — он бросил взгляд на старика. Теперь Талли его не оставит. — … лечить обоих, если второму тоже нужна помощь.

— Не могу, — Талли поднял запястье с поблескивающей черной лентой локатора. — Разве что Яут пойдет с нами, фрагта порылся в небольшой поясной сумке и бросил ему пульт управления.

— Идите.

Машинально поймав гладкий черный прямоугольник, Талли посмотрел на него, потом на Яута и изменился в лице.

— Но…

— Или ты понимаешьвитрик,или нет, — отрезал Яут. — Я учил тебя, как мог. Остальному учись сам.

Бледный, как полотно, Талли повернулся к Эйлле. Он не верил своим ушам.

— Я вернусь, как только отведу Агилеру и старика, — пробормотал он. — Я не задержусь.

— Ты у меня в личном подчинении, — произнес Эйлле. — Каково бы ни было твое происхождение, это считается великой честью.

Их взгляды встретились. Зеленые глаза Талли отражали свет фонаря и, казалось, в них тоже играют зеленые сполохи.

С соседней улицы донесся звук длинной автоматной очереди. Кларик обернулся — очевидно, пытаясь определить, откуда стреляют.

Эйлле взял руку Агилеры и довольно неуклюже воспроизвел жест, который у людей называют рукопожатием. Голая кожа человека в его ладони оказалась странно горячей: температура тела у людей выше, чем у джао. Эйлле знал это, но до сих пор не осознавал.

— Продолжаем наблюдение, — произнес он. — Теперь я хочу увидеть, насколько эффективно оружие джао.

— Смотрите, как они стреляют, — слабым голосом отозвался Агилера. При тусклом свете лампы его кровь казалась черной, как потек смолы. — И обратите внимание…

Танкист терял сознание. Талли поспешно подхватил его.

— … как они справляются с лазерами…

Он обмяк, подбородок упал на грудь. Талли выругался.

— Увидимся, — буркнул он и тут же скользнул в темноту, почти неся на себе Агилеру и ведя за руку старика.

Те, кто остались с Эйляе, обошли еще два участка, где велась ожесточенная перестрелка, и оказались почти в эпицентре сражения. Теперь, когда вся колонна вошла в город, войска инопланетян наконец-то встретили отпор. Повстанцы, яростно отстреливаясь, отступали от строения к строению. Снова оказавшись на проспекте, по которому двигались боевые машины джао, Эйлле приказал своей группе залечь среди обломков разрушенного здания.

— Смотрите! — Кларик указал туда, где в лучах уцелевших уличных фонарей кружились, падая, искры света. — Вот про что говорил Агилера!

Эйлле прищурился и разглядел тысячи тончайших металлических полосок, которые кружились в воздухе. Как только луч лазерной пушки попадал в этот «листопад», часть его отражалась под самыми разными углами, и он рассеивался.

Эйлле поднялся выше, не боясь шальных осколков. Каждый изгиб его тела был исполнен «изумления-и-любопытства».

— Что это такое?

— Обрывки алюминиевой фольги, — объяснил Кларик. — Прием, который придумали во время Завоевания. Но тогда она производилась в заводских условиях. А сейчас, думаю, используют старые запасы и изготовляют из подручных материалов.

Танку мятежников, который стоял на перекрестке и стрелял, блестящие полосы не мешали, а сам он становился почти неуязвимым. Вот в одну из машин джао попал снаряд. Изсоседнего дома воодушевлено забили автоматы.

— Я готов настаивать на отступлении, сэр, — проговорил Кларик. — Иначе произойдет нечто очень скверное. Наши силы не настолько многочисленны и не подготовлены к подобным боям. И особенно против неприятеля, который надежно окопался, и столь многочисленного. Если по-прежнему пробиваться вперед, ваши воины просто-напросто… истекут кровью. У людей есть такое выражение, сэр.

Взрыв рассеял темноту — одна из машин джао была уничтожена прямым попаданием снаряда. Эйлле задумчиво посмотрел на то, что от нее осталось. Можно не сомневаться: все, кто находился внутри, погибли. От танка осталась лишь пустая горящая оболочка.

«Истечь кровью». Дикое выражение. Выражение хищника, который жаждет добычи. Но недостаточно сильный и чтобы убивать быстро, одним ударом. Вместо этого он раздираетбока жертвы, поката не умрет от потери крови. Эйлле вспомнил, что такие хищники часто охотятся стаями.

— Да, вы правы, генерал. Яут, отдай приказ.

— Оппак придет в ярость, — фрагта уже держал в руке коммуникатор, но не решался его включить. — И непременно воспользуется этим, чтобы тебя дискредитировать.

— Да, знаю. И мне это безразлично, — Эйлле взглянул в сторону Кларика. — Потому, что так велитвитрш.И потому, что отступление будет лишь временным. Я прав, генерал Кларик?

— Так точно, сэр, — по губам человека скользнула тонкая улыбка. — Это дело джинау.

Глава 25

Оказавшись на некотором расстоянии от места схватки, Талли занялся поисками машины.

Будем считать, что он — как лицо, состоящее в личном подчинении Субкоменданта, — имеет право реквизировать необходимое ему средство передвижения. Разумеется, в данной ситуации это скорее можно назвать «угоном» или «кражей», поскольку разыскивать законного владельца, дабы возвратить ему вышеуказанное транспортное средство, в планы Талли не входило.

Да и будь у него такое желание… Стервец Эйлле, откровенно говоря, провел Губернатора: прежде чем разрушить по его приказу Салем, он позволил населению без особых помех сделать ноги. Но в остальном приказ будет выполнен честно и аккуратно. И поскольку от города останется только пыль и зола, вряд ли кто-то хватится старого автомобиля… Да, безусловно, старого. Большинство человеческих машин, которые еще сохранились в Северной Америке — это древние развалины, сто раз латанные и перелатанные. Они ездят, пока не рассыплются окончательно. Кажется, где-то автомобильное производство все-таки запустили… но кому охота гробить колесное транспортное средство на таких дорогах?

Наконец Талли несказанно повезло. Он наткнулся на старый пикап с откидным верхом, даже заправленный газом.

Старый добрый «Форд»… Надо же, только тебя поминали! Тратить время на взлом замка не имело смысла, к тому же все трое успели промокнуть до нитки. Поэтому Талли просто-напросто разбил стекло со стороны водительского кресла. Отец-механик научил его кое-каким премудростям, а за годы беспутной юности эти навыки активно развивались. Через пару секунд мотор уже урчал, и машина медленно ползла по развороченной дороге. В бардачке обнаружилась карта Салема — Талли вновь несказанно повезло. Они с Агилерой совершенно не ориентировались в городе, а старик впал в глубокое уныние, и тормошить его было бесполезно.

Наконец, Талли удалось выбраться на шоссе 15. Оно вело прямо к военному лагерю, который служил опорным пунктом операции. На шоссе не было ни души, и дело было не только в скверной погоде. Как и большинство дорог Северной Америки, эта была немыслимо разбита. Талли волей-неволей приходилось ехать медленно, хотя состояние Агилеры все сильнее его беспокоило. Двадцать второй калибр двадцать вторым калибрам, но огнестрельное ранение — это огнестрельное ранение.

Однако стоило Талли заикнуться об этом, Агилера покачал головой.

— Да не волнуйся ты. А вот о чем стоит волноваться, так это о не в меру прытких «пушистиках».

И точно накаркал… Воздушный катер-разведчик джао проплыл футах в пятистах над дорогой. Высунув голову, Талли увидел, что катер начинает двигаться по кругу. Похоже,джао заметили пикап и решили выяснить, в чем дело.

— Ах ты, как все паршиво, — пробормотал он, втянув голову обратно и еще крепче схватившись за руль. — Судя по их настроению, они сперва выстрелят, а потом спросят.

— Тормозни, — прошептал Агилера. — И дай мне лечь. Может, увидят, что я в форме джинау, и отстанут.

Отчасти это помогло. По этой или по какой-то другой причине разведчик стрелять не стал, однако вскоре они были задержаны «завоевателями», и самымвеским— в буквальном смысле слова — доказательством их принадлежности к джинау был пульт локатора, который оттягивал карман Талли.

Их задержали, но лишь на несколько минут. Положение кзогического зверя подразумевает определенные привилегии.

Офицер-джао связался с командиром разведчика, и остаток пути три экзотических зверя проделали по воздуху. Разумеется, оба пилота постоянно на них глазели.* * *

Проводив Агилеру и старика в походный лазарет, Талли некоторое время слонялся по самым темным уголкам, пока не нашел дерево, чтобы укрыться от дождя. Лагерь разбивали наспех, посреди Уилламетской долины, на территории одной из заброшенных ферм, которую он занял от забора до забора. Пожалуй, можно было рискнуть и остаться здесьдо рассвета — или до тех пор, пока кто-нибудь не наткнется на сидящего под деревом человека и не спросит, что он тут делает. К восходу Эйлле должен вернуться. У тебя мало времени, Гейб Талли. Надо что-то решать.

Впервые в жизни Талли чувствовал, что разрывается надвое. Верность Сопротивлению и…

В ряды Сопротивления он вступил еще мальчишкой. Впервые с тех пор, как этот чертов «пушистик» его завербовал — завербовал силой! — у него появился шанс сбежать. Что еще нужно? Он хорошо поработал, ему есть, что рассказать Уайли. Значит, дело за немногим — делать ноги и пробираться в Скалистые горы. По крайней мере, попытаться. Но…

Но он сказал Эйлле и Яуту, что вернется. Дал обещание. Дал свое честное слово. Теперь, наедине с собой, он больше не мог отрицать, что юный отпрыск Плутрака и даже его сварливый фрагта вызывают у него искреннюю симпатию. Он может лгать захватчикам в глаза, но не может пренебречь этим обещанием. Дело зашло слишком далеко. Неизвестно, каким образом, но факт остается фактом.

Возможно, есть и третий путь, в смятении подумал Талли, ощупывая прохладную гладкую коробочку, которая лежала у него в кармане. Вдруг фрагта не попросит ящичек обратно? Тогда на какое-то время ты свободен. Можно задержаться чуть подольше, или даже просто подольше. Разузнать о планах высшего командования джао. Пожалуй, в перспективе это может оказаться куда важнее, чем все сведения, которые он уже успел добыть. И то, что он вообще мог бы сделать.

Начнем с того, что с каждым днем он все лучше овладевает языком джао. Да разве дело только в языке? Он начинает постигать склад их ума, их обычаи… Они постоянно состязаются, борются за влияние. И сейчас более чем, очевидно, что наступает переломный момент в противостоянии Эйлле и Губернатора Оппака. Сопротивление может каким-тообразом этим воспользоваться… если только сообразят, как. Разделяй и властвуй… Старо, как мир, но до сих пор действует. И кто знает, может быть, тогда у людей появится шанс выгнать с Земли «морских скотиков». Или хотя бы…

Он вздохнул. Наконец-то он позволил себе об этом подумать. «Или хотя бы…» Что? Он не знал.

Он знал лишь одно: он больше не уверен, что у людей только два пути на выбор: очистить Землю от джао или погибнуть в битвах.

Талли вытащил из кармана локатор и задумчиво уставился на него. Близился рассвет, и было темно, хоть глаз выколи. Талли с трудом мог разглядеть даже собственные пальцы. Наверно, такая же тьма окутывала тот самый третий путь, который он только что обнаружил.

Но с этим уже можно было жить. Хотя бы какое-то время.

Он нашел Эйлле, Яута и Кларика близ командного центра Оппака. Не удовольствовавшись тем, который был возведен изначально, Губернатор построил для себя отдельный —обычное сооружение джао, все обтекаемое снаружи и похожее на лабиринт внутри. Впрочем, одно достоинство этих построек было неоспоримо: они возводились в считанныечасы и без особых усилий.

Без особых усилий… Талли усмехнулся. Каких бы усилий это не потребовало, Оппак не откажется от того, чтобы украсить свое обиталище роскошным бассейном. И это, можно сказать, прямо на передовой! Талли снова и снова убеждался, что Губернатор обладал полным набором пороков, присущих джао, не удосужившись обзавестись ни одной из их немногих добродетелей.

Добродетели джао… Еще неделю назад Талли не мог бы слышать такое без смеха. Но теперь, зная Эйлле и Яута, он начинал склоняться к иной точке зрения.

Кларик сидел на бревне, уткнувшись лбом в колени, словно безумно устал. Его синий китель был порван, края ткани потемнели от крови. Похоже, генерал был ранен уже после того, как Талли отправился на базу. Рана кровоточила, но выглядела неглубокой.

Субкомендант и его фрагта казались совершенно невозмутимыми. Тэмт, телохранительница Эйлле, смущенно топталась рядом с таким видом, словно на нее возложили непосильную задачу. И, похоже, личный штат Эйлле продолжал расширяться. Новичок стоял рядом, сложением он напоминал гидрант и настолько же походил на королеву красоты. Вовсяком случае, его внешность вполне могла повергнуть в страх бешеного медведя.

Господи Иисусе, он отсутствовал несколько часов! Так сколько народу должно находиться в личном подчинении у какого-нибудь плюшевого превосходительства? Душ пятьдесят, наверно? Или двести?

Оппак пошевелил ушами. Он только что осознал, что шум боя стихает. Неужели молодой отпрыск Плутрака так быстро справился? При всем своем презрении к людям Оппак прекрасно знал, что в привычных условиях они способны не только яростно сражаться, но и проявлять смекалку и мастерство. Эйлле кринну ава Плутрак неопытен, и у него должно было уйти не меньше трех планетных циклов, чтобы сравнять мятежный город с землей. Это в лучшем случае. И без потерь не обойдется — без тяжелых потерь.

Губернатор неохотно вынырнул из бассейна. Вода стекала с его ворса. Парм — служительница, которую он принял на службу несколько дней назад, — шагнула навстречу, держа в руках богато украшенную перевязь и штаны. Оппак поднял руки и позволил себя одеть, потом машинально шагнул в одну штанину, в другую… Сейчас его ум был занят более важными проблемами.

Внезапно его ноздри дрогнули. В плоской миске, стоящей у ног Губернатора, курились щепки така. Их не заменили вовремя, и к пряному аромату уже начал примешиваться запах гари. Резким пинком Оппак отшвырнул курильницу к дальней стене. Несколько секунд Парм, как завороженная, молча глядела на тлеющие угли, потом медленно — слишком медленно — приняла позу «смущения-и-сожаления»… с явным оттенком «возмущения-и-обиды». И это прислужница, которая только что пренебрегла своим долгом!

— Убери это и убирайся сама!

Он был достаточно зол, чтобы потребовать ее жизнь. Но… тогда придется возвысить до ее положения новую. Которая скорее всего, окажется не лучше — а чего доброго, и хуже.

Парм склонилась над тлеющими углями, сгребла их голыми руками и снова собрала в миску. Наблюдая за ее возней, Оппак поправил перевязь, подтянул штаны и задумался.

Если Эйлле так быстро смог провести Салемскую операцию, за которую отвечал полностью, это будет честью для Плутрака, а не Нарво. Вот почему Оппак так настаивал на том, чтобы нанести удар как можно скорее, не тратя времени на подготовку. Однако этот юнец проявил редкую рассудительность. И все же… Возможно, пока причин для беспокойства нет. И это затишье на поле боя может быть вызвано совершенно иными причинами. Например, тем, что люди отбили акаку. И тогда позор Эйлле будет столь велик, что он сам предложит Оппаку свою жизнь.

И, конечно, Оппак ее примет.

Талли подошел к Кларику.

— Вам помочь, сэр? Может быть, доставить вас в госпиталь?

Генерал устало поглядел на него. Черт возьми, подумал Талли. Вот человек, который, помимо всего прочего, всю ночь глаз не смыкал… А ведь он лет на пятнадцать меня старше.

— Я уже послал за врачом… впрочем, спасибо. Просто царапина… — губы Кларика дрогнули. — На вас просто лица нет, Талли… Как Агилера? И тот дед — как его зовут…

— Кажется, Джесси Джеймс, — фыркнул Талли. — Или нет… Я не спрашивал, сэр. Если, хм-м…

Улыбка генерала стала шире.

— Если ветер переменится, можете смело заявить, что первый раз видите этого типа, и пусть убирается на все четыре стороны.

— М-м-м… Есть, сэр.

— Присядьте, Талли, — генерал похлопал по бревну, приглашая его.

Черт его дернул предложить Кларику медицинскую помощь… Спору нет, он славный малый, но, прежде всего — генерал джинау. Понятно, что теперь уже не отвертишься. Талли уселся на бревно, словно на головешку, которую, кажется, только-только вытащили из костра.

Несколько бесконечных секунд Кларик разглядывал Талли. Стальные глаза генерала были пугающе холодными.

— Назовите мне его имя, Талли, — мягко произнес он. — И не пытайтесь увиливать.

— Простите, сэр?

— Не прикидывайтесь дурачком. Вы не просто сочувствуете Сопротивлению. Вы — его участник. Вот я и хочу знать, насколько активный.

Талли опасливо покосился в сторону Эйлле и Яута.

— Нет, им я ничего не сказал, — проговорил Кларик. — Уверен, что Агилера тоже. Настолько же, насколько уверен, что именно Агилера вас и вычислил. Если это важно — сомневаюсь, что Белк и проговорился. При всей его нежной любви к вам.

И наверняка Белк называет его «хорьком» — точно так же, как повстанцы называют коллаборационистов «соглашателями». С тех пор, как Белк помог ему обзавестись локатором, они почти не виделись. Неизвестно, зачем Эйлле держал при себе Белка, но сейчас Субкомендант в его услугах явно не нуиадался.

— А почему он меня так ненавидит, сэр? — ¦Талли потер запястье. — Я в жизни его не видел — до того дня, как он явился к Субкоменданту с этой хренью.

— Попробуйте взглянуть на ситуацию его глазами, Талли. Перенеситесь на двадцать лет назад. Вы возвращаетесь домой с войны — кстати, он служил во флоте. И обнаруживаете, что в вашем родном городе орава так называемых «патриотов» линчует так называемых «соглашателей», продавших Землю инопланетянам. По какой-то причине к оным причисляют ваших родных. Неизвестно, почему — может быть, из-за того, что ваша жена что-то не поделила с соседкой. Как бы то ни было, ее вешают. А заодно и ваших двоих детей. Семилетнюю дочку и девятилетнего сына. Талли передернуло.

— Господи Иисусе… Где это случилось?

— Техас. Точнее — Амарильо.

— А, эти засранцы… Северный Техас — земля… ладно, не буду. Дело в том, что тамошние группы Сопротивления — обыкновенные провокаторы. Они нам такую свинью подкладывают… Кстати, и Уайли тоже так думает.

— Уайли? Роб?

— Не нужно имен, — Талли нахмурился. Кларик торопливо огляделся.

— Я знаю, что Уайли примкнул к Сопротивлению. И что он там не окажется на последних ролях — с его-то опытом и подготовкой. Сейчас он где-то в Скалистых горах, а вы как раз оттуда. Да, я проверял, — он снова посмотрел на Талли. — К вашему сведению, подполковник Роб Уайли командовал моим батальоном во время Завоевания. Чертовски славный офицер. Передайте ему от меня привет, когда встретите… или если встретите.

В течение нескольких секунд Талли смотрел в серые глаза генерала. Такие же спокойные, какими казались всегда. Само самообладание.

— К чему весь этот разговор, сэр?

— Честно? Понятия не имею. Просто мне кажется, что в мире что-то начало меняться. Может быть, придет день, когда мне надо будет связаться с кем-нибудь из Сопротивления — кто имеет там реальный вес. Думаю, на Роба Уайли можно будет положиться… — он увидел, как вытянулось лицо Талли, и фыркнул. — Ну, на вашу сторону я вряд ли переметнусь, что бы ни случилось. Я уже давно не держу зла на ублюдков, которые убили моего отца, брата и невестку. Это были именно ублюдки, подзаборная шваль. Просто я не вижу смысла в том, чем вы занимаетесь. Поймите, Талли, у вас нет и одного шанса из тысячи. И вовсе не потому, что джао контролируют космос, а вам туда в жизни не выбраться. Причина в другом. ВЫ ведете партизанскую войну. А чем вы можете обеспечить себе успех? У вас есть хоть один опорный пункт, с которого вы можете действовать? Или хотя бы нейтральная территория? Разумеется, нет. Поэтому прошло уже двадцать лет после Завоевания, а у вас до сих пор полная неразбериха. Вы знаете, хотя бы приблизительно, сколько групп Сопротивления действует в Штатах? Не знаете. У них нет ничего общего — ни программы, ни структуры, разве что все кричат «Джао, убирайтесь домой». Все, что вам нужно — это устроить один раз что-то вроде съезда представителей. Я уверен: очень многое сразу встало бы на свои места. Но провести вам его, опять-таки, негде — у вас нет безопасного места. У вас не один год уйдет только на то, чтобы все это организовать. А до тех пор вы будете действовать каждый сам по себе, со всеми вытекающими последствиями.

Талли отвел глаза. Генерал чуть ли не слово в слово повторял жалобы Уайли.

— Поймите, Талли: это правда. Я понял. Уже давно. Избавиться от джао невозможно. Пройдет еще лет двадцать, и от Сопротивления не останется ничего, кроме банд подонков. Так что, как ни крути, нам придется найти с джао общий язык. Хотим мы этого или не хотим.

Глаза бы мои на это не смотрели. Талли упрямо поджал губы и услышал, как Кларик негромко засмеялся.