Чтение 29–й страницы книги ~Прилив победы~

Менандр начал в отчаянии бить кулаком по палубному ограждению. Он уже видел, как сторожевое судно малва набирает темп — гребцы судорожно работали веслами. Преимущество «Победительницы» в бою заключалось в использовании оружия, которому невозможно противостоять и которое полностью защищено тяжелым щитом — но только при лобовой атаке. Однако неуклюжее судно двигалось не быстрее, чем весельное, а при взятии на абордаж у корабля малва значительно больше преимуществ, чем у «Победительницы». Из-за парового двигателя, обеспечивающего ход, и пушки «Победительница» была слишком тесной, чтобы иметь большой экипаж. И половина из них — механики, не солдаты. До того как «Победительница» сможет добраться до дрейфующей баржи и закрепить еще один канат, сторожевое судно малва уже настигнет ее и расправится с экипажем.

Единственное, что имелось у «Победительницы» для отражения подобной атаки, — это орудие Пакла60,стоявшее в бронированном укрытии над машинным отделением. По сути своей это был огромный длинноствольный револьвер на подпорке, стреляющий коническим ядром, и обслуживали его двое человек. Все девять ядер в магазине можно было выпустить быстро, одно за другим. Оружейный техник поворачивал коленчатый рычаг, в то время как заряжающий снимал магазин и заменял его другим. Это орудие являлось наиболее близким к пулемету, если не считать тяжелую и неповоротливую митральезу. Изобретение Пакла было удобным маленьким орудием, и это следовало признать. Но Менандр не тешил себя иллюзией, будто его достаточно, чтобы прогнать столько людей, сколько находилось на сторожевом судне малва.

Лоцман «Юстиниана» подошел к Менандру. Ясно, что он пришел к тому же выводу, что и римский офицер.

— Вот что получается, если пытаться сделать из проклятого ремесленника моряка! — рявкнул он. — Он просто потеряет в этой схватке свой собственный корабль.

Менандр вздохнул. Он воспользовался временем, чтобы смириться с неизбежным, и снова пожалел о сумасшедшей скорости, которая потребовалась после изменения стратегии Велисария. Эта суматоха оставила после себя много незаконченных проектов. Среди них были планы эффективной системы сигналов, которые они с Эйсебием начали разрабатывать в Харке. Благодаря такой системе флотом сможет командовать один офицер. Этим офицером был бы Менандр, а не этот… этот… этот ремесленник!

Так получилось, что они с Эйсебием успели разработать только основы. Очень простую систему. Самые что ни на есть обычные сигнальные флаги. Но эти флаги сейчас были аккуратно сложены в ближайшем сундуке и абсолютно бесполезны в середине темной ночи. До разработки системы подачи сигналов лампами они так и не добрались.

— Ничего не поделаешь, — проворчал Менандр. — Если мы развернемся, то просто увеличим потери. Продолжай следовать по курсу.

— Хорошо, — сказал лоцман и кивнул, выражая свое одобрение. — Сказано истинным моряком.

— Давайте надеяться, что это сработает, — пробормотал Эйсебий.

Они почти добрались до оторвавшейся баржи. Он стоял как раз за пределами защищающего нос навеса и, перегнувшись через борт, пытался оценить расстояние между «Победительницей» и преследующим ее сторожевым судном малва. Затем, решив, что расстояние практически то, какое нужно, он посмотрел вверх, на крепость.

Пока малва продолжали стрелять залпами, Эйсебий не совсем понимал, почему они так делают, поскольку при несомненном преимуществе стрельбы залпами на поле брани в такой ситуации она не имела смысла. Как подозревал Эйсебий, командующий малва боится, что, работая в темноте, артиллеристы, соблюдающие собственную скорость стрельбы, могут поспешить и спровоцировать жуткий несчастный случай.

Какой бы ни была причина, Эйсебий ей радовался. Он собирался какое-то время подержать «Победительницу» на месте. Он все еще оставался слишком близко к крепости, чтобы так рисковать, пока не выпустят залп. После этого малва потребуются долгие минуты, чтобы перезарядить огромные орудия. Достаточно времени, как думал Эйсебий, чтобы выполнить его поспешно придуманный план.

Темные очертания крепости внезапно осветились огромной вспышкой. В то мгновение, когда Эйсебий увидел выстрелы, он нырнул под щит и закричал Калоподию:

— Давай! Сейчас!

Слова почти полностью перекрыл грохот пушек.

Эйсебий увидел, как Калоподий нажал на рычаг, и тут же снова поднял голову, чтобы в последний раз взглянуть на расстояние между «Победительницей» и ее преследователем.

Скорее, оценить его. Эйсебия сбила с ног перелетевшая через борт волна. А затем он чуть не свалился в воду, когда «Победительница» стала яростно раскачиваться.

Малва снова промазали.

Плюясь и кашляя, Эйсебий начал выкрикивать новые приказы. Ожидавший этих приказов рулевой поменял направление работы левого колеса на обратное, и теперь правое и левое колеса стали работать в противоположных направлениях. «Победительница» задрожала, остановилась и начала — медленно, с трудом — поворачиваться к приближающемуся сторожевому судну.

Самыми худшими были первые полминуты или около того. После этого «Победительница» стала разворачиваться быстрее. Наконец Эйсебий увидел, как сторожевое судно само судорожно начинает менять курс.

— Слишком поздно, ублюдки, — прошипел он. Затем Эйсебий бросился в темное помещение под щитом на носу и пробрался к стволу стреляющей огнем пушки. Двое артиллеристов уже установили ствол в первом отверстии, из которого можно было стрелять по сторожевому судну малва. Когда Эйсебий миновал Калоподия, слепой молодой грек вручил ему кремень и весело сказал:

— Готово — но не промахнись.

— Маловероятно, — ответил Эйсебий так же весело. Глядя сквозь прорезь, он видел, что сторожевое судно неизбежно остается в зоне досягаемости. — Ну что ж, поджариммалва.

Мгновение спустя он повернул клапан и воспользовался кремнем. Его действия соответствовали только что произнесенным словам.

Глядя назад и наблюдая, как «Победительница» опять пошла вверх по реке с потерянной баржой на буксире, Менандр с облегчением вздохнул.

К нему вернулся лоцман.

— Пусть Бог благословит старого императора! — воскликнул он. — Если бы он не сконструировал эти приспособления так, что они работают в обе стороны…

Менандр кивнул с серьезным видом.

— Все-таки не стоит плохо отзываться о ремесленниках.

Вскоре после этого суеверный страх Менандра подтвердился. Пушечное ядро на излете врезалось в корму баржи. К счастью, порох не загорелся, или «Победительница», к которой крепилась баржа, тоже была бы разрушена. Но в течение минуты стало очевидно, что баржу не спасти. Эйсебий едва успел повернуть, чтобы вовремя добраться до нее и спасти экипаж, пока она не потонула окончательно. Груз, ради которого он пошел на такой риск, был безвозвратно потерян.

Глава 39

ИНДИЯ

Осень 533 года н.э.

Когда судно, которое Эон назначил своим флагманским кораблем, покинуло гавань Чоупатти, Антонина с Усанасом стояли на корме. Отсюда открывался наилучший вид на длинный, высокий, крутой мыс, который смотрел на гавань. Крепость, где Эон встретил смерть, находилась на этом мысе. Местное население называло это место Малабарской возвышенностью. Так называлась и его гробница.

Антонина думала, что аксумиты захотят вернуть тело Эона в Аксум. Но если отбросить банальные трудности транспортировки останков через океан, командующие саравита— с которыми согласились Усанас и Эзана — решили, что более подобающим будет похоронить его на Малабарской возвышенности. И таким образом, как и Александр Македонский, Эон нашел последний приют в земле, которую покорил, а не там, где родился.

Да, покорил, а не просто завоевал. На пышной церемонии три дня назад императрица Шакунтала официально передала права на владение Чоупатти и непосредственно прилегающим к городу регионом аксумитам. Эта территория станет частью Аксумского царства на индийской земле; анклавом61,где аксумские купцы, представители и агенты смогут бросить якорь для аксумской торговли, которая, как все ожидали, расцветет после войны.

— Это справедливо, — сказала Шакунтала толпе знатных андхарцев и маратхи, собравшимся у нее во дворце на церемонию. — Наш долг Аксумскому царству очевиден. И я должна заплатить мой личный долг.

Затем впервые все маратхи, за исключением ее мужа услышали от Шакунталы рассказ о том, как она впервые встретилась с аксумским принцем, в те дни, когда все еще была принцессой, и о том, как Эон спас ее из плена малва.

Это была живая история. И в большой степени потому, что императрица не пыталась, как обычно делала на официальных мероприятиях, сдержать чувство юмора. И если рассказ и был на грани непристойности — Шакунтала описала пикантные подробности эпизода, когда Эон прятал ее от обыскивавших его покои солдат малва, бросив принцессу накровать и притворившись, что занимается с ней любовью — и сам был абсолютно голый, хотя она оставалась в одежде — все собравшиеся господа отреагировали только смехом, и ничем больше62.Несмотря на навязчивые идеи ритуальной чистоты, индусы не были ханжами. Немного отойдешь от дворца и увидишь храм, внутренняя резьба которого изображала — даже в больших деталях, чем рассказ императрицы — реальные совокупления, без доли симуляции.

— Однажды я думала, что может прийти день, когда я выйду замуж за Эона, — завершила речь Шакунтала. — Конечно, ради блага Андхры. Но сама мысль не была для меня неприятной.

Ее маленькая ручка пожала большую руку мужа. Необычно для такого мероприятия, но Шакунтала настояла, чтобы на протяжении всей аудиенции Рао стоял рядом с ней.

— Судьба решила иначе, и я рада, что получилось именно так. Но всегда будет жить та часть меня, которая по-прежнему остается молодой принцессой, которую уберегает от зла самый благородный принц в мире. И поэтому я думаю, что Андхре следует дать Аксуму приданое, которое он получил бы на другом повороте колеса судьбы. Меня не было бы здесь — и никого из нас не было — если бы не Эон Бизи Дакуэн.

Шакунтала встала и сошла вниз с трона, а затем передала соответствующий документ Сайзане, командующему сарвом Хадефан, которого Усанас назначил аксумским наместником на новой территории.

Наблюдая за суматошной работой аксумитов и нанятых ими маратхи на Малабарской возвышенности, Антонина начала тихо смеяться. Аксумитам было мало просто перестроить те части укреплений, которые сами разрушили во время атаки. Они продолжали разбирать их дальше. Антонина слышала от самого Усанаса о планах, разработанных аксумитами для новой огромной крепости, которую они построят. Крепости с похороненным в ней телом Эона, которая будет служить вечным памятником его доблести.

— Я только что вспомнила, как Эон водил меня на экскурсию по царским руинам Аксума, — сказала она в ответ на вопросительный взгляд Усанаса. — Ты так саркастически высказывался о царской грандиозности, застывшей в камне.

Антонина показала пальцем на строящуюся крепость.

— А теперь — взгляни! К тому времени как вы закончите, она заставит любой памятник в Аксумском царстве казаться горкой камушков, сложенной ребенком.

Усанас улыбнулся.

— Это совсем не то же самое, Антонина! — Он прищелкнул языком. — Женщины. Вы никогда не бываете практичными. Это — никакой не памятник. Да, она будет гигантской и грандиозной и, между нами говоря, — довольно гротескной. Но это самая настоящая крепость, Антонина. Живое доказательство реальной власти и мощи Аксума, а не… — Тут он по-королевски махнул рукой. — Какая-то глупая антикварная вещь, напоминающая о давно умершем и наполовину забытом мелком монархе.

Антонина уставилась на него, и ее брови скептически изогнулись.

— Это правда! Мы, аксумиты, — практичный народ, как всем известно. Очень экономные. Мы не видели оснований терять столько места, поэтому почему бы не использовать этот мыс, чтобы служил не только скромной могилой? Лучше так, чем требовать услуг какого-то бедного могильщика, который бы выполнял ненужную, дополнительную работу.

Ее брови изогнулись еще сильнее.

— Явиделанабросок этой «скромной могилы», Усанас. Сайзана показал мне его, бессовестно хвастаясь. Более того, он сказал мне, что идея изначально исходит именно от тебя. Хорошим же ты оказался даваззом!

Улыбка Усанаса оставалась точной такой же, даже не дрогнула.

— Да, так, так. На самом деле, я получил идею от Велисария. Давно, во время тех вечеров, когда он пересказывал мне секреты будущего, которые получал от Эйда. Я не помню, почему мы коснулись этой темы. Но мы начали говорить о великих завоевателях будущего, которые могли бы быть, и Эйд описал памятник, который мне понравился. В основном потому, что он оказался настолько кричащим и демонстративно безвкусным, насколько можно себе представить. Что лучше этого, хочу тебя спросить, подойдет для нации, желающей напомнить всем скептикам, что она в состоянии повторить сделанное еще один раз, если кто-то станет ей перечить?!

Теперь улыбка была абсолютно безмятежной.

— На самом деле, это показалось мне подходящим.

Усанас кивнул на гигантскую строящуюся крепость, внутри которой окажется «скромная могила». Словно ее сердце.

— Это гробница Наполеона. Ее копия. За исключением того, что она будет значительно больше — я так решил. — Усанас широко развел руками.

Выражение на лице Антонины все еще оставалось вопросительным, но исчезли все следы сарказма.

— Я впервые слышу, чтобы ты так говорил, — пробормотала она. — «Мы, аксумиты».

Усанас несколько неуютно пожал плечами.

— Как оказалось, ни один человек не может вечно оставаться охотником и разбойником. Даже я.

Антонина кивнула.

— Я пришла к тому же выводу.

— Ты сновадумаешь , — обвинил ее Усанас и сурово нахмурился. Затем, когда она не сделала попытки отрицать сказанное, он забеспокоился сильнее. — Демон, — пробормотал он. — Самый настоящий.

— Пропустите! Пропустите! — кричал йетайский офицер, который мчался по дороге, идущей параллельно реке Джамне.

Здесь, в глубине территории малва, на Гангской равнине, недалеко от столицы Каушамби, дорога была очень широкой и хорошей. Небольшая группа мелких торговцев поспешно отошла в сторону, едва успев убрать с мощеной дороги телегу, на которой лежало двое больных мужчин, до того как следующие за офицером йетайские солдаты пронеслись мимо.

Они были одеты в золотое и красное, что соответствовало по цвету знаменам, свисавшим с их копий. Это означало, что солдаты являются императорскими воинами, служившими правящей династии малва. И когда все больше и больше солдат с грохотом пролетало мимо торговцев — сотня за сотней, — стало очевидно, что по дороге следует оченьбольшая часть этого элитного подразделения.

Вместе с солдатами ехали многие высокопоставленные малва. Судя по болезненному выражению на лицах большинства из них, становилось очевидно, что эти роскошно одетые люди не привыкли ездить на лошадях, предпочитая им паланкин, который несут рабы или флегматичный слон.

Однако и среди знати было несколько исключений. Одним из них был очень крупный мужчина с бочкообразной грудью, который, очевидно, служил кем-то вроде глашатая. Он с легкостью держался в седле и определенно обладал подходящим для такой должности голосом.

— Посторонись! Посторонись! — орал он. — Падайте ниц перед Великой Госпожой Сати!

Увидев огромный крытый фургон, катившийся следом за солдатами и запряженный двадцатью лошадьми, торговцы быстро простерлись ниц. И нельзя сказать, что сделали этос неохотой.

Было заметно — если бы кто-то удосужился обратить на путешественников внимание, чего не произошло, — что все мужчины, а также женщина и даже дети плотно прижали лица к земле. Они даже не смели поднять глаза, чтобы надменная представительница императорской династии не оскорбилась, проезжая мимо таких грязных лиц.

Фургон промелькнул мимо, драгоценные камни, инкрустированная золотом поверхность и шелковые занавески сверкали на солнце. За ним следовало множество элитных телохранителей малва. Сотня за сотней.

Когда императорская свита наконец проехала, торговцы поднялись на ноги и стали отряхивать пыль. Несмотря предстоящую тяжелую работу по выволакиванию телеги назад на дорогу, один из купцов улыбался от уха до уха. Из-за узкого лица выражение казалось более хищным, чем можно было ожидать.

— Не иначе как разверзлись врата ада, — весело объявил он. — Вы только представьте себе! Сама Великая Госпожа Сати несется к Пенджабу. Словно там происходит какой-то кошмар. Боже мой, интересно, что это может быть?

— Заткнись! — проворчал его огромный спутник. — И, пожалуйста, убери с лица эту ухмылку. Ты выглядишь, как ласка в курятнике. Предполагается, что мы торговцы, и притом очень бедные.

Невооруженные солдаты малва, вышедшие из крепости на перевале Хибер, не улыбались. Хотя некоторые из них, подчиняясь древнему инстинкту, и пытались улыбнуться кушанам, которым сдавались в плен, — подобострастно, как люди, пытающиеся ублажить своих хозяев.

— Посмотрите на них, — фыркнул Вима. — Как выводок щенков, упали на спины и машут маленькими лапками в воздухе: «Пожалуйста, не надо нас бить».

— Достаточно, — приказал Кунгас.

Его лицо походило на железную маску. Даже окружающие царя люди, хорошо изучившие его за месяцы их великого марша, не могли заметить на этой маске ни следа радости.

Кунгас повернул голову и посмотрел на них, его глаза напоминали два куска янтаря.

— Никакой жестокости по отношению к этим людям. Никакого неуважения. Я так обещал их командующему. А это слово — слово царя Кунгаса — должно стать таким же непоколебимым в этих горах, как сами камни. Или лавина, которая погребает неосторожных. Вы поняли?

Все его командиры склонили головы. Подчинение было мгновенным и полным. И оно не было связано с Царицей в Беграме, плетущей свою паутину. Одного Кунгаса было более чем достаточно. В особенности после прошедших месяцев.

Он — царь Кунгас, и никто в этом не сомневался. Ни малва, ни персы, ни патаны, ни кушаны. Маска, которую этот человек когда-то сделал из своего лица, чтобы скрыть самого себя, перестала быть маской. Пропала необходимость. И его сердце грело тепло.

— Проследите за их благополучием, — приказал царь кушанов. — Отправьте их строить новые укрепления, но не давайте труду сделать их калеками или вымотать до предела. Проследите, чтобы их достаточно хорошо кормили. Немного вина, в те дни, когда они хорошо потрудились.

Ему не требовалось добавлять: подчиняйтесь мне. Это было абсолютно бессмысленно.

Торамана впервые увидел свою невесту, когда девушка с сопровождающими ее людьми прибыла во дворец, где устроил штаб господин Дамодара. Это был другой дворец, не тот, что занимал Венандакатра. Тот проектировался, как резиденция гоптрия, а не главнокомандующего силами малва на Деканском плоскогорье. Господин Дамодара, как все знали, не страдает гордыней. Он не станет занимать дворец гоптрия без разрешения императора.

Так получилось, что он перебрался во дворец на следующий день. Нанда Лал прибыл как официальный посол императора за три дня до того, как раджпуты привезли невесту Тораманы. Шандагупта решил передать титул гоптрия Дамодаре, признавая тем самым его огромные заслуги перед правящей династией.

Торамане понравилось лицо девушки, как понравилось бы такое лицо невесты любому жениху. Стоявший рядом с ним Нанда Лал склонился к йетайцу и прошептал на ухо:

— Я слышал, что Индира симпатичная. Мой поздравления.

Торамана торжественно кивнул. Он держал собранно, как и следовало на официальных церемониях, и не показал, как забавно ему слышать слова Нанды Лала. Начальник шпионской сети неправильно понял источник его удовольствия.

По крайней мере, по большей части. Да, часть Тораманы радовалась красоте девушки. Но куда больше его обрадовал тот факт, что ее лицо вообще было возможно разглядеть.Большинство женщин-раджпутов по такому случаю надели бы чадру. Тот факт, что его невеста этого не сделала, сказал ему две вещи. Во-первых, она с характером, как Рана Шанга и описывал свою сводную сестру. Во-вторых, она не видела необходимости прятать лицо под чадрой.

Поскольку сам Торамана думал, что маскировка обычно не приносит ничего хорошего, появление Индиры без чадры предвещало хорошее будущее. У него были большие надежды на девушку, которая медленно шествовала по дворцу, обмениваясь приветствиями со своими родственниками-раджпутами, когда направлялась к Ране Шанге. Она вела себя скорее как жена, а не как невеста.

Наконец Индира добралась до сводного брата. Издалека Торамана не мог расслышать слова, которыми они обменялись. Но он не сомневался, что именно они обсуждали — судя по боли, отразившейся на их лицах.

— Такая трагедия, — пробормотал Нанда Лал. — Вся его семья.

Торамана слегка склонил голову.

— Это и вправду была шайка обыкновенных бандитов? Как я понимаю, вы сами проводили расследование.

Нанда Лал поджал пухлые губы.

— Да, проводил. Ужасная сцена. К счастью, тела так сильно обгорели, что я смог с чистой совестью сказать Ране Шанге: не было следов пытки или насилия. По крайней мере, это могло принести ему хоть какое-то облегчение.

Начальник шпионской сети империи малва тяжело вздохнул.

— Обыкновенные бандиты, Торамана. Определенно, чрезмерно смелая и наглая компания. Кушаны, судя по описаниям нескольких выживших свидетелей. К этому времени, как ни прискорбно, чудовища уже, несомненно, нашли укрытие у других кушанских бандитов в Гиндукуше.

Теперь Нанда Лал еще сильнее поджал губы.

— Бандиты, не более того. Помни это, Торамана. Все, кто выступает против малва, — это только бандиты и разбойники. И не сомневайся, мы с ними скоро расправимся.

Оба замолчали, наблюдая за тем, как царь раджуптов ведет сводную сестру из зала для приемов к своим покоям. Когда все раджупты покинули помещение, Нанда Лал снова склонился к Торамане и зашептал:

— Мои наилучшие пожелания тебе, Торамана, в связи с бракосочетанием. Император попросил меня передать тебе его поздравления. Мы уверены, что если возникнет такая необходимость, то ты сделаешь все необходимое, чтобы защитить малва от врагов. Всех врагов, какими бы они ни были.

И снова Торамана торжественно кивнул.

— Вы можете не сомневаться. Я не склонен к уверткам.

Поздним вечером Нарсеса вызвали к Ране Шанге. Конечно, евнух подчинился приказу, хотя и без всяческого удовольствия. Не то чтобы он возражал против позднего часа. Нарсес обычно не спал по полночи. Просто старый интриган ненавидел, когда его что-то удивляло, а он не видел никаких логических оснований для встречи с царем раджпутов.

Нарсес украдкой пробирался по темным коридорам дворца. Это просто была старая привычка. Нарсес ни в коей мере не беспокоился, что его заметят шпионы Нанды Лала. Здесь, на своей территории, паутина интриг и шпионажа у Нарсеса была гораздо лучше, чем у начальника шпионской сети.

В прошлом Рана Шанга очень редко разговаривал с Нарсесом, и только в присутствии господина Дамодары. И всегда днем, в военном штабе, во время кампании. Вызвать его для частной аудиенции в собственные покои…

После того как Нарсес зашел в помещения, где разместился царь раджпутов, слуга провел его в комнату для личных аудиенций и удалился. Рана Шанга вежливо предложил гостю сесть, его лицо не выражало ни скорби, ни негодования. Раджпут был даже достаточно вежлив, чтобы предложить римлянину стул, зная, что старый евнух не очень хорошо приспособился к индийскому обычаю сидеть на подушках, скрестив ноги.

Сам Рана Шанга сел рядом, склонился вперед и заговорил тихим голосом:

— Известие об убийстве моей семьи заставило меня задуматься над великими вопросами философии, Нарсес. В особенности об отношении правды и иллюзии. Именно потому я и попросил тебя прийти. Я подумал, что ты можешь помочь мне в час печали. В час великой нужды.

Нарсес нахмурился.

— Я даже не сведущ в греческой философии, Рана Шанга, и еще меньше — в индуистской. Насколько я понимаю, это связано с тем, что вы называете майя, или «пелена иллюзии». Не представляю, чем могу помочь тебе.

Раджпут кивнул.

— Конечно. Но я не собирался просить твоей помощи в таких глубоких вопросах, Нарсес. Я имел в виду нечто гораздо более простое. Природу репчатого лука, если быть точным.

— Лука? — Изрезанное морщинами лицо Нарсеса сильно сморщилось от недоумения, так что он стал еще больше похож на рептилию, чем обычно. — Лука?

— Лука. — Шанга наклонился и взял толстую пачку документов, лежавшую рядом с ним. Он поднес бумаги к лицу Нарсеса и слегка потряс ими. — Это официальный отчет об убийстве моей семьи. Нанда Лал, как ты, вероятно, знаешь, лично руководил расследованием. — Царь раджпутов положил пачку документов на ковер перед собой. — Это оченьтщательный и полный отчет, как и следует ожидать от Нанды Лала и его главных следователей. Поистине исчерпывающий. Ни единую деталь не оставили неотмеченной, за исключением точной природы ран. Они описываются в той мере, насколько это возможно.

На мгновение на его лице появилась боль.

— Предполагаю, что эти детали есть в отдельном приложении, которое Нанда Лал милостиво не включил в предназначенную мне копию отчета. Словно я не понимаю неизбежную судьбу моей жены и детей в руках подобных существ. — Тут Шанга почти зарычал.

Раджпут выпрямился. Несмотря на то что он сидел на подушках, а Нарсес на стуле, Рана Шанга, казалось, возвышается над старым евнухом.

— Но есть одна маленькая деталь, которая ставит меня в тупик. А теперь я изучил этот отчет очень тщательно, бесконечное количество раз перечитывая его от начала и до конца. Дело касается репчатого лука.

Увидев выражение лица Нарсеса, который до сих пор не мог понять, при чем тут репчатый лук, Рана Шанга вымученно улыбнулся.

— Видишь ли, в отчет Нанды Лала включен исчерпывающий список всего, что было найдено. В этом списке есть остатки небольшого сундучка, в котором моя жена всегда держала приправы. Ничего особенного в этом сундучке не хранилось. Бандитам нет смысла его воровать, и они его не украли.

Нарсес совершенно ничего не понимал. Что, несомненно, приводило старого шпиона в ярость. Но он продолжал слушать Шангу, не протестуя и не позволяя гневу отразиться на лице. Нарсес не был дураком. И он понял — хотя не представлял, откуда это придет, — что над ним нависла угроза уничтожения. Подобно волне прилива, вот-вот готовой обрушиться на слепого.

— Бандиты не стали бы красть что-либо из того, что хранилось в этом сундучке, Нарсес. За исключением, возможно, небольших пакетиков с травами и специями. Предполагаю, что они могли бы представлять для кушанов какую-то ценность. Но по большей части в сундучке лежал репчатый лук. Моя жена очень любила добавлять в пищу лук.

Шанга бросил взгляд на документы.

— Очевидно, судя по обгоревшим вещам, бандиты украли и лук тоже. Отчет Нанды Лала настолько полный, что следователи даже взвесили пепел и описали все, что не рассыпалось у них в руках. Нет никакого упоминания о луке. Который, в конце концов, не мог сгореть полностью. И нет кое-чего еще, что не должно было пропасть и не могло сгореть — ножичка, которым моя жена всегда пользовалась, когда резала лук.

— Бандиты, — хрипло произнес Нарсес. — Они крадут все что угодно.

Рана Шанга покачал головой.

— Я думаю, что знаю о бандитах с гор и пустынь больше, чем ты, Нарсес. Маловероятно, что они украдут лук, и тем более — простой нож. Единственное, в чем у этих мужчин — и их женщин — нет недостатка, так это в клинках. А если бы и был, то они не могли бы стать бандитами.

Царь опустил свои большие и сильные руки на документы.

— Здесь не упоминается нож, Нарсес. Нанда Лал и его люди никак не могли просмотреть нож во время такого тщательного осмотра. Да, он был маленьким и самым обычным, ноне настолько же крошечным, и вдобавок — очень крепким. По меньшей мере, лезвие сохранилось бы в огне. Нож сделал раджпутский крестьянин в подарок моей жене на свадьбу. Она обожала его, несмотря на простоту. Время от времени я предлагал заменить его на гораздо лучший, но она отказывалась. — Шанга сделал глубокий вдох, словно старался держать себя в руках. — Она всегда говорила, что этот нож — и только этот нож — позволяет ей смеяться над луком.

Увидев напряженную позу Нарсеса — евнух, несмотря на старое тело, казался высеченным из камня, — Шанга рассмеялся.

— О, определенно Нанда Лал сам никогда бы не заметил отсутствие лука и ножа. Откуда ему или его шпионам что-то знать об этом? Мы с женой часто шутили на эту тему. Для всех остальных, даже для наших слуг, это был один из многочисленных ножей на кухне.

— Несомненно, он не заметил его отсутствия, — Нарсес говорил даже не хрипло, он чуть ли не давился словами. — Несомненно. — Таким голосом лягушка может молить о скорейшем наступлении родов.

— Несомненно, — подтвердил Шанга. — Конечно, я не видел оснований говорить с ним на эту тему. Что Нанда Лал — всемогущий начальник шпионской сети и член правящей династии, знает о луке и ножах, которыми его режут?