Чтение 18–й страницы книги ~Пересмешник~

— Ничего. Мысли вслух, — неохотно ответил я.

Я так и не узнал, что тогда происходило в кабинете, где позже меня нашли лежащим без сознания рядом с телом эр’Фавиа. Вид, как говорят, у меня был неприглядный — весь в чужой крови и с ножом в руке. Грею и Фарбо этого обстоятельства, а также показаний свидетелей было вполне достаточно, чтобы я был первым и единственным в списке подозреваемых.

— Кого ты хочешь обмануть, мой мальчик? — вздохнул амнис. — Думаешь, я не понимаю. Не пора ли отступиться и жить полноценной жизнью?

— Я хочу знать, «кто и почему», Стэфан. Я не смогу забыть случившееся. Освобождение от этого придет только, когда я решу загадку. Иначе не будет мне покоя до самого Изначального пламени.

— Ты внушил себе это, — мягко возразил мой собеседник.

Анхель, тут же «сообщила», что тот говорит чушь. Она понимала меня чуть лучше, и у них сразу же завязался очередной спор.

Я вышел из комнаты и направился на кухню под грохот строительных молотков. Мастера пытались привести мой дом в порядок. Не знаю, где их нашел Бласетт, но стройка началась с пяти утра — работники устанавливали новую входную дверь и стекла, пытались убрать следы пуль и крови.

Полли сегодня была в очень дурном настроении, гремя кастрюлями и сковородками сильнее обычного. Вчера на свою беду к ней на кухню заглянул один из бандитов. Моя четырехрукая кухарка сделала из него прекрасную отбивную, разве что специями не посыпала, но приготовленное ею коньячное безе оказалось безнадежно испорчено.

— Даже не думай меня утешать, — сказала одна из двух голов махорши. — Только Всеединый ведает, как я зла. Покуситься на дом чэра! Такого я не припомню. Что происходит в Рапгаре, и куда смотрят власти, если какие-то мерзавцы осмеливаются на такое?!

— Ты не видела Эстер? — спросил я вместо ответа.

Обычно стафия все свободное время проводила на кухне, возле большой печи. Но сейчас ее не было.

— Опомнился! — буркнула повариха, неодобрительно на меня покосившись, и швырнула на сковородку отбивную чуть сильнее, чем требовалось. — Давно пора с ней поговорить. Наверху она. В кладовке.

Громко ворча, Полли принялась за готовку, дав понять, что сегодня она никому не рада. Я убрался с ее кухни, на ходу стянув с тарелки один из тыквенных оладьев, и поднялся на последний этаж, где находились нежилые комнаты, вход на чердак и большая кладовка, заваленная пыльным и покрытым паутиной барахлом, доставшимся мне в наследство от предков.

Эстер облюбовала кладовку в качестве своей комнаты, хотя, по словам Стэфана, еще сто лет назад она предпочитала чердак, который был не таким пыльным и гораздо болеепросторным.

Из-за рассохшейся, застекленной мутным стеклом двери, раздавались тихие стоны и подвывания.

— Эстер, — сказал я, постучав. — С тобой можно поговорить?

В кладовке тут же стало тихо. Я подождал несколько секунд, но она не спешила мне отвечать. Зная, что дверь не заперта, я, как вежливый чэр, не собирался входить без приглашения, несмотря на то, что являлся владельцем этого дома от подвала до чердака.

— Послушай, тебе не в чем себя обвинять.

С той стороны раздался громкий всхлип.

— И тебе совершенно нечего расстраиваться, а уж тем более, переживать. Никто ни в чем тебя не винит.

— Я не справилась! — голос у фамильного призрака был глухим от рыданий. — Подвела вас, господин!

— Ну, полно! Если бы не ты, они добрались бы до нас гораздо быстрее, чем мы смогли опомниться. И уж Бласетт бы точно не пережил вчерашний вечер. Так что ты просто молодец.

Дверь медленно распахнулась и я, сочтя это за приглашение, вошел в кладовку. Последний раз я приходил сюда в возрасте тринадцати лет, когда Грегори, наш прежний дворецкий, спрятал среди запыленных ящиков мою рогатку. С тех пор кладовка не сильно изменилась, разве что стала еще более пыльной, чем прежде. Единственное окошко, небольшое и заросшее старой паутиной, едва-едва пропускало свет. Так что мне стоило большого труда разглядеть стафию.

— Вся моя жизнь после смерти посвящена этому дому и тем, кто в нем живет, чэр, — голос у призрака был необычайно тих. — Ваш предок был добр ко мне. Даже несмотря на темный ритуал и то, что в первое мгновение кажется кощунственным. Он дал мне шанс жить дальше и видеть, как снова и снова приходит осень, как меняется город и те, кто живет в нем. Мои кости, моя душа, вся я, целиком, без остатка, принадлежу этому дому. Я — это он.

Два огненно-красных глаза-уголька мигнули в полутьме.

— Видит Всеединый, с которым мне никогда не встретиться, я стараюсь верно служить и выполнять свои обязанности, господин.

— Я знаю это, Эстер, — осторожно ответил я.

Она впервые была столь откровенна со мной, и я затаил дыхание, опасаясь, что стафия вновь закроется, словно устрица в раковине.

— И я подвела вас, что бы вы ни говорили мне, чэр, — призрак вновь всхлипнул. — Вы едва не погибли. Мне нет оправдания.

— Никто не ожидал, что сюда когда-нибудь заглянет изначальный маг. Тебе не по силам справиться с ним.

— По силам. Но я оказалась нерасторопна, и он застал меня врасплох.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы убедить ее в том, что существо, созданное с помощью волшебства, может пострадать только от этого самого волшебства.

Выступать целителем совести фамильного призрака, такое я и представить не мог!

— Так что хватит терять время и сидеть взаперти, — напоследок сказал я Эстер. — Полли рвет и мечет после вчерашнего. Ты же знаешь, как она реагирует, когда чужаки заходят на ее кухню и портят еду. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты ее утихомирила. Она сама на себя не похожа.

Под стук молотков я вернулся обратно в свой кабинет, по ходу взглянув на стрелки старых часов. Стекло, вчера продырявленное полковником, уже успели заменить, а кровь убитых убрали вместе с испорченным ковром. Талер, увидев оплавленные дыры и услышав от меня о серебристых росчерках в воздухе, пришел в сильное возбуждение и едва не забегал по потолку.

— Ты видел?! Видел?! У МакДрагдала рельсовая винтовка! Откуда?!

— Ты так прыгаешь, словно случилась сенсация, и какой-то скангер с помойки внезапно стал мэром Рапгара.

— Я же тебе говорил об этих штуках. Они на вес золота и пока имеются только у гвардии.

— Ну, и что с того, — меня занимал лишь прошедший разговор с жандармами. — Полковник — старый вояка, у него полно связей в военном ведомстве. Он как-то похвалился, что может по знакомству достать все, что угодно, даже бронепоезд. Если тебя так уж интересует это орудие убийства, сходи к нему и узнай, что к чему. Постой! Не так быстро. Возьми одну из бутылок, что прислал Данте. Отнеси старику с моими глубочайшими благодарностями.

Талер смылся, только его и видели. Даже плащ забыл. Наверное, до сих пор возится с той смертоубийственной штукой, что плавит стекла, вместо того, чтобы их разбивать.

До темноты оставалось еще очень и очень долго, и я слонялся от безделья, наблюдая, как руководимые Бласеттом люди восстанавливают чистоту и порядок.

Затем я вернулся к амнисам, надеясь, что они закончили споры, и можно почитать оставленную книгу в тишине и покое.

— И когда ты собирался мне рассказать? — голос Стэфана был язвительным.

— О какой из тысяч моих тайн идет речь?

— Если бы мы знали секреты друг друга, они бы стали лучшим утешением для наших сердец, — пробормотал он и ответил: — О том, что на самом деле рассказал тебе тот пленник. О том, что из него выудила Анхель.

— Те девять слов? — небрежно бросил я. — Совершенно вылетело из головы, если честно.

Будь у него зубы, он обязательно бы ими заскрежетал.

— Это важные девять слов, мой мальчик. И ты не спешил поделиться ими со Скваген-жольцем.

— Моя память в последнее время оставляет желать лучшего, — притворно вздохнул я. — Столько событий.

— Нельзя шутить с жандармами, Тиль! Это до добра не доведет.

— Ты говоришь сущие банальности.

— Я говорю истину! Мало тебе неприятностей в прошлом?

Я издал неопределенный звук, который можно было с большой натяжкой попытаться трактовать как согласие.

— Эта девица и так принесла тебе кучу проблем. И впутает в еще большие, если не оставишь ее в покое! Я говорил тебе, что не следовало брать тот платок. Брось ты его в поезде, и ничего бы не случилось.

— Вот этого бы я не хотел.

Эмоции Анхель показали мне, что она не одобряет моего интереса к Эрин. Ей резко не нравилась подобная ситуация.

— Успокойся, Анхель, — попросил я амниса. — Призрак Клариссы давно уже должен был перестать мучить тебя.

Она деликатно промолчала, решив, в отличие от своего товарища, не учить меня жизни. Во всяком случае, сегодня.

— Что ты намерен делать? — Стэфана не смутило, что я уткнулся носом в книгу.

— А как ты думаешь? Разумеется, прогуляться, как только стемнеет.

— То есть собираешься отправиться в Яму только потому, что тот умирающий умник сказал: «Мы узнали в «Тщедушной иве», что она у тебя»?

Он явно не верил, что я совершу такую глупость, поеду на другой конец города, сунусь в обитель порока и буду вести расспросы.

— Верно.

— Это безумие! Он мог врать!

— После того, как за дело взялась Анхель? — я дернул бровью и перевернул страницу. — Никакой лжи. Одна исключительная правда. Право жаль, что этот негодяй умер, мало что объяснив.

— Ну, хорошо, — стараясь не раздражаться, произнес Стэфан. — Хорошо. Положим, ты придешь в «Иву». И что ты там скажешь? Кому?

— Я что-нибудь придумаю. Или ты считаешь, что я должен все так и оставить? Лично мне любопытно найти того, кто натравил на мой дом Носящих красные колпаки.

— Полно водить меня за нос, мальчик! — фыркнула трость. — Уверен, что все это ты делаешь только для того, чтобы попытаться отыскать Эрин.

— Тем более мне следует сегодня прогуляться. Я сто лет не был в Яме. Будет любопытно посмотреть, насколько сильно изменился район за прошедшие годы.

— На улице сегодня замечательная погода, чэр, — сказал Бласетт, подавая мне шляпу. — В котором часу вас ждать?

— Право не знаю, — на мгновение задумался я. — Скорее всего, буду поздно.

Я толкнул плечом новую, еще пахнущую лаком дверь, вышел на крыльцо. Несмотря на ранний вечер и то, что уже наступили сумерки (с каждым днем темнело все раньше и раньше), было относительно тепло, и небо оказалось чистым — ни облачка. Я направился через парк, мимо статуи бронзового пса, на параллельную, более оживленную улицу.

В правом кармане моего плаща лежал один из пистолетов, подаренных Алисией. Яма — такое место, где огнестрельное оружие никогда не бывает лишним, потому что не знаешь, на кого тебя может вынести. Большинство улиц Квартала исполнения желаний, занимающего весь север Ямы, относительно безопасны, но и туда заплывают акулы из более темных местечек. Некоторые, вместо ожидаемого веселья получают билет в Изначальное пламя, без всякого шанса вернуться обратно.

Я остановил извозчика, доехал до Старого парка и решил перекусить в кафе, прежде чем отправляться дальше. Увеселительные заведения квартала начинают работать на полную катушку, когда наступает темнота. Днем большая их часть закрыта, и те, кто работает в сфере разнообразных услуг, видят десятый сон. Клиенты появляются под вечер, а ночью жизнь бьет ключом, вместе с дорогим шампанским, дешевым ромом, смехом шлюх, стуком игральных костей, шуршанием шарика в рулетке и потоком фартов, меняющих владельцев.

Старый парк, пожалуй, один из самых зеленых и степенных районов северной части Рапгара. Здесь почти такие же престижные магазины, как и в Сердце, с той лишь разницей, что цены несколько ниже, а обслуживание чуть хуже. Ресторанов немного, а вот кафе сколько угодно — студенты из моего родного университета Кульштасса любят провести время за кофе, пирожными и вишневым пивом. Правда, во время студенческих бунтов, частенько происходящих после того, как Городской совет вводит очередной декрет об образовании, притесняющий права этой категории граждан, от кафешек остаются рожки да ножки, но они неизменно возрождаются из пепла, точно мифические фениксы малозанцев.

Я зашел в одно такое, сел возле большого панорамного окна, заказав чашку апельсинового кофе с корицей и сэндвич с лососем, и развернул «Время Рапгара», купленную подороге. Бласетт, весь день занятый руководством рабочими, восстанавливающими мой дом, не успел купить мне газету.

— Что-нибудь слышно о Ночном Мяснике? — вопросил Стэфан.

— Нет, — ответил я, помешивая ложечкой сахар, брошенный в кофе с душистой пенкой. — Сегодня даже некрологов маленький народец наплакал. Все здоровы, как махоры. Никто не спешит умирать. Из новостей тебя, возможно, заинтересует повышение цен на дирижабельное сообщение между Рапгаром и Сильеррой? Или то, что проведенная жандармами облава на скангеров в Благословенной земле не дала никаких результатов?

— Все это чушь. Переходи к первой странице.

— Люди Багряной леди начали активные действия. Сегодня в акватории Рапгара, недалеко от острова Доблести, пытались протаранить на угнанном сухогрузе новенькую паровую яхту, цитирую, «одного высокопоставленного лучэра из Палаты Семи». Они бы еще написали «одного неизвестного, живущего по адресу Золотые поля, улица Триумфа, дом восемнадцать»! Последнему скангеру известно, что новую яхту купил себе Мишель эр’Кассо.

— Однако они совсем распоясались! И что, им удалось?

— Держи карман шире. Из Гавани в это время на ходовые испытания вышел «Холм Света». Капитан чэр эр’Мальта вовремя заметил неладное и всадил сухогрузу снаряд ниже ватерлинии. Выживших среди преступников не оказалось.

— Они что все поголовно не умели плавать? — скепсиса в голосе амниса было на целый мировой океан.

— Здесь пишут, что трюмы корабля были набиты порохом, словно арсенал гвардии. Все взлетело на воздух. Яхта чэра незначительно пострадала. Капитана броненосца представят к правительственной награде.

— Куда катится этот мир! — трагично вздохнул Стэфан. — Багряная леди взялась за старое, Колпаки бесцеремонно врываются в дом к чэру, Ночной Мясник охотится на граждан.

— Кстати, насчет Багряной леди. Мэр предложил за ее голову десять тысяч фартов. Секта Свидетелей крови сильно разозлила власть имущих. Скоро за них примутся так же, как за Колпаков. Эти ненормальные перешли все разумные границы!

Я заказал еще одну чашку кофе, размышляя о том, что от неприятностей последних дней я так и не избавился, лишь отсрочил их. Колпаки, ищущие Эрин, все еще думают, что я знаю, где она, а, следовательно, могут нагрянуть в гости в любой день. К тому же Фарбо не отказался от безумной идеи, что я знаю что-то о Ночном Мяснике или вовсе именноон и есть.

— Новость с покушением на собственность эр’Кассо даже затмила сообщение о первом столкновении нашего флота с малозанским. Его перенесли на вторую страницу, — сказал я амнису, пробежав глазами следующий разворот. — Произошла мелкая стычка у северных границ Кируса, когда флот шейха хотел войти в его территориальные воды, но наткнулся на патруль Второго флота. Завязалась перестрелка, и прежде, чем малозанцы отступили, «Пламя» потопил одну канонерскую лодку, повредил пароход обеспечения и легкий броненосный крейсер «Джейран» и «слаженными залпами отогнал корабли десанта обратно в море». Сам броненосец повреждений не получил.

— Это только начало. Шейх прощупывает врага. Будь с ними несколько тяжелых кораблей, и «Пламя» так легко бы не отделался.

— Ну, посмотрим, что будет дальше, — философски заметил я, сворачивая газету. — Одно могу сказать точно, судя по биржевым сводкам, акции оружейных компаний стремительно поползли вверх.

— Что ты намерен делать с хвостом? — Стэфан переменил тему.

Я посмотрел на темную улицу, где уже зажгли электрические фонари, и ухмыльнулся:

— Тоже заметил? Думаю, избавиться от него будет несложно.

Эр’Дви, разумеется, не удержался и приставил ко мне двух провожатых. Они были настолько опытны, что даже Анхель почувствовала их отнюдь не сразу. Два унылых шпика казались незаметными тенями, до той поры, пока я не зашел в кафе. Один остался на улице, а другому пришлось сесть в трех столиках от меня и заказать черного чаю.

Я посидел еще минут десять, вяло переругиваясь со Стэфаном, который вновь завел речь о том, что надо забыть об Эрин, перестать заниматься глупостями и принять предложение Данте — уехать вместе с ним на курорт жвилья, пока страсти в Рапгаре не поутихнут.

— В Рапгаре всегда кипят страсти. Это обычное его состояние. Иного ему просто не дано. Убежать от этого не получится.

Я расплатился, вышел на ярко освещенную улицу, прошел вперед, убедился, что шпики не передумали гулять вместе со мной, зашел к цирюльнику и побрился. Затем посетил два магазина, в одном купил новые перчатки, в другом поглазел на витрины с колониальными товарами и, выйдя на улицу, помог старому волшебнику из Академии Доблести с его саквояжем, когда он забирался в коляску.

Старый парк — мой дом родной. Будучи студентами, мы излазили его с Талером вдоль и поперек, узнав все улочки, переулки и магазинчики. Вражда с выходцами из университета Маркальштука делала территорию парка нашими боевыми угодьями, так что скрыться здесь ничего не стоило. Особенно, когда у тебя есть столь удобный Облик.

Я оставил подчиненных Владимира эр’Дви с носом, посмеиваясь, поймал повозку. По набережной Маленькой страны, доехал до Сладкого моста, ведущего в Соленые сады — район, в основном населенный заводскими работниками, и здесь пришлось остановиться и ждать, когда мимо проползет тропаелла.

Огромное разумное дерево, внешне похожее на пятиэтажную бочку, обросшую толстенными искривленными ветвями, каждая из которых покрыта сияющими пульсирующим голубоватым светом листьями величиной с лопух, едва-едва переставляло узловатые, похожие на ноги краба, корни. Тропаелла ползла со скоростью перегруженной дрезины, явно никуда торопясь и не обращая ровным счетом никакого внимания на горожан. Даже странно, что этот куст-переросток был представителем самого умного народа Рапгара. Мозгов у дерева хватило бы на весь научный совет университета Маркальштука. Одно слово — изобретатели.

— Ходячая капуста, — пробубнил Стэфан, раздраженный внезапной задержкой.

Выбравшуюся из Больших голов тропаеллу сопровождал усиленный патруль жандармов и одна хаплопелма. Скваген-жольц предпринимал все меры, чтобы никто не покушался на разумные растения, благодаря открытиям которых страна с каждым годом усиливает свои позиции на мировой политической арене.

Когда дорога освободилась, мы пересекли мост через реку Пиявок, проскочили самые приличные кварталы Садов и оказались в Яме, границы которой символизировали старые, испорченные недалекими идиотами гранитные львы с оббитыми головами. Я расплатился, прошел узкую улицу, где дома, казалось, заросли разнообразными балконами, и попал в восточную часть Квартала исполнения желаний.

По сути дела Квартал — это три узких, идущих параллельно друг другу, улицы, длиной почти в милю, соединенные между собой безумным лабиринтом из переулков, проулков и тупичков, все пространство которых занято заведениями разнообразной направленности, сомнительного качества и риска. Если уйти с главных улиц, в основном предлагающих невинные забавы, вроде игры в вист, рулетку и ночи с девочкой, можно попасть в настоящее царство порока и тайных страстей, в некоторых из которых люди боятся признаться даже самим себе.

В Квартале исполнения желаний можно найти что угодно, если ты, конечно, знаешь, что искать, и готов заплатить за это достойную цену. В часть из таких проулков, расположенных в большинстве своем в южной части района, я не рискнул бы сунуться даже днем, что уж говорить о ночи.

Квартал застроен двух-трехэтажными домами и украшен яркими огнями, словно вот-вот должен наступить новый год. Уличные фонари — старинные, исключительно масляные, с красными, голубыми, желтыми и зелеными стеклами — говорящие знающим людям, что готовы продать здесь, а что — по соседству. Страждущие развлечений снуют от огонькак огоньку, словно мотыльки, привлеченные запретным светом, и в большинстве своем не думают, что могут обжечь себе крылышки так, что будет нельзя не только летать, нои ползать.

Я совсем не пугаю. О нет. Жизнь — штука забавная и никогда не знаешь, где тебе на голову упадет кирпич, но процент разбивающих макушку камнем в Яме все-таки гораздо выше, чем во многих других частях Рапгара. Если вас ограбили или просто обжулили, считайте, что вы легко отделались. Публика, обитающая южнее главных улиц, вполне может оставить вас и с проткнутым легким в какой-нибудь куче навоза. Раньше, до тех пор, пока Городской совет и мэр смотрели на район сквозь пальцы, это случалось чуть ли не каждую ночь, но после того, как Скваген-жольц отправил пять десятков умников на каторгу и еще примерно столько же вздернул в Тёмном уголке, остальные акулы теневого бизнеса решили вести себя чуть скромнее и ежедневно поставлять в городские морги чуть меньше покойников, чем в старые добрые времена.

Прецеденты, разумеется, случались и сейчас, но отнюдь не в таких количествах, как двадцать-тридцать лет назад.

— Что-то изменилось, — протянул Стэфан, когда я шел по улице, отыскивая нужную мне вывеску.

— Людей стало меньше, — ответил я ему, мельком взглянул на зазывалу, скучающего в дверях «Кошечки и коты Луизы». — И появились жандармы.

Я встретил патруль из пятерки в синих мундирах, настроенных решительно и воинственно. Они то и дело зарабатывали косые и немного испуганные взгляды от тех, кто пришел за развлечениями, и злобные, полные ненависти от тех, кто торговал удовольствиями. Служаки из Скваген-жольца распугивали клиентов, местным это совершенно не нравилось, но в прямые конфронтации вступать они пока не спешили.

Скваген-жольц не жалует тех, кто хочет столкнуться с ним лбами. Как только это случится, синих мундиров станет еще больше, и весь бизнес заглохнет месяца на два-три. Не говоря уже о тех умопомрачительных взятках, которые придется заплатить разнообразным чиновникам, якобы за лицензию, а на деле за то, чтобы они закрыли глаза на нелегальные делишки, которые здесь благоухают, словно тропаелла в зимний период цветения.

— Ищут Ночного Мясника, — амнис откашлялся. — Подозреваю, теперь подчиненные эр’Хазеппы работают без отпусков и выходных.

— Тогда понятно, почему у них такие злобные рожи.

Из открытых окон гремела музыка, слышался приглушенный женский смех, пьяные вопли, чей-то скулеж. Несмотря на небывалую пустоту на улицах, внутри было полно клиентов. Возле магазина «Экзотические животные», где в витрине стояли клетки с райскими золотисто-бирюзовыми птицами, зубастым чудовищем с ядовито-зеленой шерстью и полуобнаженной смуглокожей девицей в наручниках, ко мне подскочил невнятный тип в сюртуке с надорванным воротником и шепотом-скороговоркой предложил «приятную травудля наслаждения».

Увидев, что в моих глазах не возникло никакого интереса, он исчез также бесшумно, как и появился. Торговцы дурью всегда найдут тебя сами и предложат почти все, что угодно, исключая только дрянь, за продажу которой можно лишиться головы. Подобные радости продают лишь проверенным клиентам, а не праздным прохожим, вполне способным оказаться сотрудниками отдела по борьбе с запрещенными веществами.

Несколько раз очень вежливые господа поинтересовались у меня, не хочется ли мне пообщаться с девочками, поняв, что в этом я не заинтересован, предложили замечательных юношей. Когда это тоже не заставило меня стать внимательным, стали предлагать встречи с более экзотическими существами. Услышав о дьюгоне, я вспомнил Арчибальда в аквариуме и едва не рассмеялся.

Маленькая лавочка, зажатая между игорным домом «Пять королей» и питейным заведением «Зеленый глаз», не привлекала к себе особого внимания. Кованое крыльцо с черными перилами, сплошная деревянная дверь, не слишком притязательная колотушка. С тех пор, как я здесь был в последний раз, ровным счетом ничего не изменилось.

Я поднялся на крыльцо, стукнул колотушкой и принялся ждать. Вначале меня долго рассматривали в глазок, потом вполне разумно решили, что чэр с такой упрямой физиономией вряд ли уйдет сам, поэтому загремели замки и, пригнувшись, чтобы не снести притолоку, сквозь дверной проем протиснулась девица, своей комплекцией и кулаками способная поспорить с махором. Ее маленькие черные глазки, казалось живущие собственной жизнью на покрытом красными прыщиками лице, раздраженно изучили меня с ног доголовы:

— Чем я могу помочь вам, чэр? — она держалась в рамках приличий.

Раньше у Ракель была другая, знавшая меня охранница, но время не стоит на месте.

— Я хотел бы поговорить с госпожой Ракель.

Она сделала кислую мину:

— Извините. Ее сейчас нет. К тому же она не принимает мужчин.

Я протянул ей визитку:

— Передай. Я подожду ответа.

Девица скептически изучила карточку, явно не поняла ни одной буквы, буркнула: — Подождите… пожалуйста. — И скрылась внутри здания, захлопнув дверь и скрипнув засовом.

Анхель предложила поучить ее вежливости, но я лишь хмыкнул. Спустя долгих пять минут, когда я с интересом наблюдал за тем, как двое сопливых студентов пытаются с помощью смекалки прорваться в дорогой публичный дом, что находился через дорогу, вновь загрохотали запоры, дверь распахнулась.

— Проходите, чэр. Вас примут, — в голосе девицы сквозило несказанное удивление, что до меня решили снизойти. — Пожалуйста. В приемную. Госпожа сейчас будет.

Я пошел вперед, показывая ей, что прекрасно знаю дорогу, она, сопя, топала за мной.

Приемная — залитая светом свечей круглая комната без окон, пахла благовониями и тропическими цветами. В центре находился круглый стол и два стула. На столе была постелена сплетенная из тонкой соломы скатерть, на ней стоял хрустальный шар, внутри которого безостановочно поднимались снежные вихри. В углу комнаты я увидел большой тамтам, сделанный в том числе и из человеческой кожи. На пустом книжном шкафу, нахохлив перья, сидел старый сыч.

Он взглянул на меня золотистыми глазами, моргнул и отвернулся.

— Простите, чэр. Но я попросила бы вас отдать пистолет, — сказала охранница, когда я сел на стул.

Я посмотрел на нее, улыбнулся и протянул револьвер:

— У тебя отличный глаз.

Она засопела сильнее, стараясь не показывать, что довольна комплиментом:

— Желаете что-нибудь выпить?

— Нет.

Девица ушла, даже не посчитав нужным меня обыскивать. Минуты три я наслаждался одиночеством, пристально следя, как снег безумствует в хрустальном шаре в тщетной попытке вырваться на свободу. Затем в комнату неслышно вошли два матерых леопарда в ошейниках. Один лег в углу, рядом с тамтамом, другой сел в пяти шагах от меня и потянул носом воздух.

— Здравствуй, Ласка. Привет, Нежность, — сказал я им.

Они ничем не показали, что узнали меня. Затем раздались шаги, и голос у меня за спиной произнес:

— Так-так-так. Пересмешник. Вот уж кого я никак не ожидала увидеть.

Я встал, снял шляпу и произнес голосом Бэсс:

— Здравствуй, Ракель. Приятно тебя видеть.

— О-о-о, — восхищенно прошептала она, услышав завораживающее контральто, и, остановившись, зажмурилась от удовольствия. — Бесподобный голос, Пересмешник. Хочу еще. Кто она?

— Забудь о ней. Она вырвет тебе горло и съест твои глаза. Лучше вам никогда не встречаться.

— Поверю тебе на слово, — искренне огорчилась Ракель, садясь напротив. — Раньше ты разговаривал со мной, используя другую женщину. Та была более холодна. Почему такая перемена?

Раньше я общался с Ракель голосом Клариссы.

— Жизнь требует перемен, — уклончиво ответил я ей, и она рассмеялась.