Чтение 7–й страницы книги ~Испанский поход~

– Вечереет, – подошел к Лехе Токсар, пристально всматривавшийся в высокий берег, – пора бы и место для ночлега искать.

– Пора, – согласился адмирал, – только пока негде пристать. Вон за ту излучину завернем, там, может быть, пологие места появятся.

К сожалению, расспросить капитана не представлялось возможным, поэтому Ларин принимал решения о стоянках самостоятельно и быстро, едва увидев подходящее место. Так произошло и сейчас.

– К берегу! – махнул рукой адмирал, едва завидев, что за поворотом реки показалась небольшая природная гавань, вполне пригодная, чтобы принять на ночевку все корабли каравана.

– Готовиться к ночевке, – приказал он, едва бирема, выбравшись из бурного течения на середине реки, подобралась к берегу, где вода была гораздо спокойнее, – закрепить суда, чтобы не унесло, и выставить стражу.

Пока скифы, перебравшись на берег, с луками в руках обходили окрестности и разбивали лагерь, Ларин, устроившись на большом камне, наблюдал за тем, как «швартуются» остальные корабли. Берег действительно оказался очень удобным и, судя по многочисленным костровищам, регулярно использовался местными мореходами для стоянки. Не так уж много имелось их в здешних местах. Впрочем, за три дня пути Леха не заметил оживленного движения. Караван скифов повстречал с десяток лодок, пугливо жавшихся к берегу, да несколько торговых судов, похожих на те, что составляли большую часть его флота. Все движение на этом участке реки по большей части происходило между селениями, разместившимися от одного порога до другого. Не каждый «судовладелец» решался их преодолеть, рискуя жизнью и товаром, предпочитая передвигаться по берегу. Сейчас, однако, берег казался пустынным, и скифы даже вывели на ночь попастись своих коней.

За прошедшие два дня суда под командой скифского адмирала прошли уже немалое расстояние и скоро должны были выйти из границ владений союзного кельтского племени. Пока никакой опасности, кроме той, что исходила от самой реки, не наблюдалось. За время плавания они почти не встречали городов, лишь деревни, укрепленные частоколомна манер военного лагеря, попадались им довольно часто. Вообще Лехе, проплывшему раньше едва ли не половину этой грандиозной реки, показалось, что верховья Истра были заселены дикими народами. Как и горы, лежавшие дальше к югу. Не сравнить с дельтой. Впрочем, видел он пока только селения ардиев и скордисков, так что мог и ошибиться.

– Интересно, в какой мы земле? – подумал вслух Ларин, разглядывая противоположный берег.

– Наверное, где-то на границе с соседними племенами, – прикинул пройденное расстояние Токсар, стоявший рядом.

– С гетами, что ли? – припомнил Леха, отрываясь от созерцания быстро темневших гор, в лесистых склонах которых мог скрываться кто угодно. И не дожидаясь ответа, сам же проговорил: – Ладно, пока все идет нормально. Бухта отличная, вокруг все спокойно. Нам главное сегодняшнюю ночь провести без приключений. А завтра по всем приметам должны пройти в основное русло. Ну а там…

Леха встал, потянулся, размял спину, скрипнув доспехами.

– А там и до крепости нашей недалеко. Денек, думаю, не больше.

Токсар кивнул, признавая верность расчетов.

– Но дозоры удвой! – на всякий случай приказал адмирал, отправляясь спать в свой шатер, у которого уже горел огонь и готовилась пища.

После сытного ужина он заснул без задних ног, и даже шум воды, бившейся о камни на середине реки, нисколько ему не помешал. Однако выспаться как следует адмирал не сумел. Привычный шум воды вскоре стал громче, и в него вплетались такие звуки, которые река никак не могла издавать: звон железа и крики. Леха долго не желал открывать глаза, надеясь, что все это ему мерещится сквозь сон. А когда все же открыл, то мгновенно понял, – нападение.

Звуки сражения, крики и ругань раздавались буквально в двух шагах от его шатра. «Почему меня никто не разбудил? – разозлился адмирал, натягивая штаны и рубаху, и, схватив свой акинак, как был, без панциря, выбрался наружу, осторожно ступая на раненую ногу.

Первое, что он увидел, – своих мертвых слуг, распластавшихся перед входом в шатер. У каждого из охранников из груди или спины торчало по стреле. Несколько штук застряли даже в верхней части самого шатра. Да и вообще стрелы свистели повсюду.

Подняв голову, Ларин заметил, что в предрассветной мгле по лагерю, посылая стрелы во все стороны, носятся всадники, схожие видом с самими скифами, но наметанный глаз адмирала быстро смог найти различия. «Геты, – пронеслось в мозгу Ларина, – значит, мы уже пересекли границу и обосновались на их земле. А им это, похоже, не очень понравилось».

От дальнейших размышлений его отвлек возникший в десятке метров гетский всадник, который мчался между деревьями прямо на него. Леха видел, как тот молниеносным движением натянул лук и спустил тетиву. В то же мгновение он нырнул вниз, грохнулся на камни рядом с поверженными охранниками. Раненая нога обожгла болью, но стрела просвистела мимо и с чавканьем впилась в тело одного из них, не поранив адмирала.

«Спасибо, брат, – поблагодарил Леха, выдергивая из-за пояса мертвеца небольшой топорик, – два раза жизнь за меня отдал».

И, приподнявшись, метнул топорик навстречу всаднику, словно заправский индеец. Пролетев положенное расстояние, топорик встретился с гетским доспехом где-то в районе груди, и всадник, выронив лук, вылетел из седла, упав прямо под ноги поднявшемуся во весь рост Ларину. Он еще был жив, и адмирал прикончил его резким ударом клинка вшею.

Не успел Леха разделаться с этим гетом, как появился другой, с копьем в руке. Насадив на него пешего скифского лучника, этот воин проскакал позади расстроенных оборонительных порядков к самому берегу, бросил взгляд на корабли, развернул коня и тут увидел Ларина. А затем и своего соплеменника, только что убитого скифским адмиралом. Его лицо исказила ярость. Издав дикий крик, гет бросил коня вперед.

– Твою мать, – сплюнул Леха, когда услышал конский топот и разглядел второго желающего отправить его к праотцам, – и чего же я доспехи не надел.

Понимая, что этот всадник умеет обращаться с копьем, Леха отступил в сторону берега, подхватив щит одного из убитых охранников. Он надеялся, что кто-нибудь с пришвартованного в двадцати метрах корабля пустит стрелу и остановит этого воина. Хотя в глубине души сразу понял, что лучше надеяться только на себя. Времени на подготовку ему никто не дал. Всадник настиг его буквально через мгновение и ударил копьем, направив его в грудь почти беззащитному скифу. Удар был такой силы, что Леха, успевший принять копье на щит, отлетел на пару метров назад и растянулся на камнях, выронив свой акинак. Но он был еще жив, хотя предательская боль в раненой ноге не давалаему возможности быстро передвигаться. Отбросив обломки щита, рассыпавшегося от удара, Леха едва увернулся от нового удара копья, вышибившего искры из камня в пяти сантиметрах от его тела, и вдруг схватился за него обеими руками, резко дернув на себя.

Не ожидавший такой прыти от обезоруженной и оглушенной ударом жертвы, гетский всадник вылетел из седла, оказавшись рядом с Лариным, и теперь уже тот не стал тратить время на размышления. Ударом кулака в лицо Леха оглушил противника, а потом, подхватив свой меч, со всей имевшейся силой всадил его в подбрюшье, услышав треск распарываемой кожи. Всадник охнул и застонал, а Леха выдернул окровавленный акинак, схватил рукоять двумя руками и вновь воткнул его в обмякшее тело сверху вниз. На этот раз гет испустил дух.

Избавившись от явной опасности, Леха огляделся. Бой шел по всему берегу, но основное сражение происходило справа, там, где лес подступал ближе всего к воде. Видимо, там конные геты пробили охранение из пеших в большинстве своем скифов и прорвались к берегу.

Судя по тому, что удалось рассмотреть Ларину от своего шатра, гетов было никак не меньше сотни. Но его воины быстро оправились от неожиданного нападения и контратаковали. Человек тридцать даже успели вскочить на коней, встав на защиту побережья. Другие отстреливались прямо с кораблей, не давая врагу приблизиться к ним. Геты несли большие потери. И все же удар был внезапным. Бой еще не закончился, и Леха поискал глазами кого-либо из своих военачальников, чьи шатры стояли неподалеку. Но все они были пусты.

«Одно радует, – подумал Ларин, осторожно обходя свой шатер вдоль берега, – их не убили во сне, и они, возможно, еще живы».

Вскоре, словно услышав его мысли, из гущи сражения появился Токсар с дюжиной пеших лучников. Он приблизился к Ларину, сделав знак своим солдатам окружить адмирала и защищать его.

– Хвала богам, они не убили вас! – воскликнул Токсар, согнувшись в полупоклоне. – Эти геты напали на нас, подобравшись неожиданно. Охранники заметили их слишком поздно, и они едва не прорвались к кораблям. Мне пришлось самому оборонять центр, и я даже не успел предупредить вас. Я достоин наказания за то, что подверг вашу жизнь опасности.

– Они убили моих слуг, – ответил Ларин, раздумывая, наказать Токсара за это или нет, – и кое-кто из гетов все же прорвался.

Он указал на двух мертвых всадников.

– Пришлось и мне вступить в дело, – закончил адмирал, решив повременить с наказанием, – дай мне двух бойцов, они помогут мне надеть доспехи. А ты охраняй подступы к шатру.

Токсар поклонился.

Когда Леха вышел из шатра, облаченный в доспехи, бой уже сместился в лес, куда оседлавшие коней скифы отогнали нападавших. Повсюду валялись убитые и раненые. Было видно, что нападение гетов не прошло даром для людей адмирала.

– Еще немного и мы уничтожим их, – прибыл с докладом Инисмей, осадив коня недалеко от шатра, – геты отступают. Мы уже опрокинули их и гоним в горы.

– Заканчивайте, – приказал Ларин, – но не увлекайтесь. Если они знают, где мы, то сюда может прибыть подкрепление, а новый бой нам ни к чему. – И добавил, обернувшись к помощнику: – Токсар, немедленно готовиться к отплытию.

Бой еще не успел закончиться, а все шатры и бочки, что сгрузили на берег для организации лагеря, уже вновь находились на кораблях. Посчитав потери, Ларин огорчился, – утреннее нападение гетов стоило ему почти полсотни человек, и теперь коней у него было даже больше, чем всадников. В этот момент он пожелал вернуть обратно те двести человек, что отправил в лагерь на Адриатике. Но выбора у него не было. Весь оставшийся путь придется рассчитывать только на собственные силы.

– Грузите коней, – приказал адмирал сотникам, вернувшимся из преследования, после того как выслушал их доклад о полном разгроме напавшего на стоянку отряда, – немедленно отплываем. И пусть Тамимасадас не покинет нас в этом плавании.

Глава одиннадцатая

Балезор

Когда слегка потрепанный корабль вошел в защищенную гавань Сагунта, Федор, не отрывавший взгляда от моря, где догорало сражение, наконец облегченно вздохнул. Римляне, ничего не боясь, словно действовали в своих собственных водах, преследовали его до самого побережья. Спасти эскадру из Тарента смогло только вмешательство берегового охранения, которое вышло навстречу римскому флоту. Пунийские моряки вступили в ожесточенное сражение, почти полностью уничтожив римские корабли и преподав урок консулам. Только это и позволило эскадре Федора избавиться от наседавшего противника.

Уже выходя из боя, в котором он потерял три корабля, но смог нанести ощутимый урон римлянам, Федор поймал себя на мысли, что они преследуют его с таким остервенением, словно имеют приказ остановить именно эту эскадру, во что бы то ни стало. «А может, капитан римлян знает о письме? – подумал Чайка, разглядывая столпившихся на пирсе Сагунта офицеров. – Хотя вряд ли. Просто он выполняет приказ уничтожать все пунийские корабли в этой акватории. Идет война на выживание».

Когда борт «Агригента», лишенный части своих ограждений, притерся к пирсу, с него сбросили сходни и Чайка поспешил на берег в сопровождении Бибракта. Проходя по палубе, на которой находились пехотинцы, так и не принявшие участия в рукопашном сражении, он снова заметил проломы – отметины от попаданий римских баллист – и пятна крови. Потери среди пехотинцев, пусть небольшие, все же имелись.

– Вы Федор Чайка? – едва командир эскадры оказался на берегу, осведомился один из офицеров, шагнув к нему. Это был рослый и широкоплечий вояка, облаченный в простую кирасу. Пожалуй, немного светловолосый для ливийца. Позади него виднелся почетный эскорт из десятка вооруженных пехотинцев, в которых Федор без труда узнал африканцев из тех хилиархий, что Атарбал оставил в Испании перед тем как отправиться в поход на Рим.

– Да, – подтвердил Федор, останавливаясь, – это я.

– Меня зовут Балезор, – представился офицер, – командир третьей хилиархии. Гасдрубал велел мне встретить вас и послов, что должны прибыть с вами из Италии. Я должен проводить вас к нему.

Федор слегка поморщился: оттого, что должен был сообщить, и оттого, что его прибытие в Сагунт новостью не было. Обернувшись чуть в сторону, он увидел, что все кораблиэскадры ошвартовались в гавани, укрытой выдающимся в море мысом и крепостной стеной. Сам город располагался чуть выше, в стороне от побережья, у развилки сухопутных торговых путей. Местоположение было выгодным. Сагунт контролировал единственную дорогу, что шла вдоль побережья. Кроме того, отсюда было легче охранять расположенные неподалеку серебряные рудники, из которых в Новый Карфаген доставляли сырье для чеканки монет. Содержание наемной армии обходилось недешево.

– К сожалению, они убиты, – проговорил Федор, посмотрев в глаза собеседнику.

– Как? – чуть отступил на шаг Балезор. – Убиты? Но кем, когда?

Федор скользнул подозрительным взглядом по лицам офицеров и солдат, сопровождавших Балезора, и отвел его в сторону. Остановившись в десяти шагах у массивной ограды пирса, Чайка закончил рассказ.

– В Лилибее, – сказал он, даже слегка понизив голос. – В городе на нас напали разбойники, хотя я уверен, что это специально подосланные римлянами люди. Кто-то очень не хотел, чтобы послы добрались сюда.

– Гасдрубал будет в бешенстве, – пробормотал Балезор, услышав такие новости, – они должны были привезти ему ответ главнокомандующего.

– Так вы знаете, зачем они плавали в Тарент? – в свою очередь не смог скрыть удивления Федор.

Балезор молчал некоторое время, изучая лицо Федора, но наконец решился.

– Я должен был плыть вместо Хирата, – проговорил он быстро, – но ваккеи и карпетаны подняли восстание в тылу, и меня оставили подавлять его. В последний момент Гасдрубал отправил Хирата вместо меня. Мне рассказывали позже, что он очень просил главнокомандующего сделать именно так.

– Значит, сам попросил, – пробормотал Федор, словно думая о чем-то своем, и быстро уточнил, решив не терять времени: – Где сейчас Гасдрубал? Его брат прислал меня сюда не только с войсками. Я тоже должен кое-что ему… сообщить.

– Он у осажденного Тарракона, – поделился информацией Балезор, скользнув взглядом по пришвартованному кораблю, – в который раз пытается отогнать римлян от городских стен. Не дать им взять Тарракон в кольцо и начать полноценную осаду.

– Значит, город еще не взят? – спросил Федор. – Это хорошо.

– Если за последний день ничего нового не произошло, то да, – неуверенно ответил пуниец, – когда я отправлялся сюда, консулы уже начали строить свою заградительную линию, но Гасдрубал выбил их из окрестностей города. Однако консулы очень упорны и не оставляют попыток. Тем более что у них большой флот, что не дает нам подойти кТарракону с моря.

– Досаждают вам братья Сципионы, – усмехнулся Федор, – ну ничего. Ганнибал прислал нас на помощь. Вместе мы выбьем римлян из Испании.

– С вами пришло всего девять кораблей, – без энтузиазма заметил Балезор, пересчитав суда.

– Да, три корабля я потерял в сражении со всеми солдатами, – признался Федор, которого тяготила потеря многих сотен людей, размещенных на этих судах, – но нас по-прежнему почти четыре хилиархии без малого…

Помолчав немного, размышляя, стоит ли сообщать об этом собеседнику, Федор все же решился добавить:

– А еще большой флот почти из сорока квинкерем идет, если уже не пришел, в Новый Карфаген.

– Отлично, – просиял пуниец, – с такими силами мы прогоним консулов отсюда.

– Я тороплюсь, – напомнил Федор, – Ганнибал требовал от меня как можно быстрее увидеться с вашим командующим.

– Мы можем выступить немедленно, – кивнул Балезор, – как только вы закончите выгружать войска. Моя хилиархия стоит в лагере, недалеко от развилки дорог. Корабли останутся здесь до особого распоряжения Гасдрубала.

– Знаю я этот лагерь, – кивнул Федор, подумав: «С него когда-то все и началось».

– Тогда буду ждать вас там, – ответил Балезор и, посмотрев на быстро сгущавшиеся сумерки, добавил: – Я прикажу разместить вас в казармах на берегу, а завтра утром,как только будете готовы, мы выступим в Тарракон.

Федор молча кивнул, его такой вариант вполне устраивал. До Тарракона нужно было идти минимум несколько дней даже форсированным маршем, поэтому требовалось отдохнуть хотя бы одну ночь. Так он и поступил, расселил людей по казармам. Где и сам остался на ночлег, не желая проводить эту ночь на корабле.

– Что я должен теперь делать? – осведомился Бибракт, когда Федор на следующее утро посетил «Агригент» перед убытием.

Они прошлись по палубе, на которой Федор увидел свежие деревянные заплаты на местах недавних проломов. Кое-где матросы, похоже, работавшие всю ночь, еще стучали молотками. Бибракт любил свой корабль и быстро приводил его в порядок.

– Ждать, – ответил Чайка, оставшись довольным осмотром, – с сегодняшнего дня я больше не командующий этой эскадры, если Гасдрубал того снова не захочет. Пока что вам приказано находиться в здешнем порту до тех пор, пока Гасдрубал не решит, как лучше использовать эти квинкеремы. Я с солдатами ухожу сегодня утром. Так что, капитан, увидимся не скоро.

– Да хранит вас Баал-Хаммон, – напутствовал его Бибракт.

Покинув казармы, африканцы прошли ворота в крепостной стене и поднялись по дороге, петлявшей между скальными уступами почти до самой развилки, недалеко от которойрасполагался лагерь и верхняя часть Cагунта. Эти кварталы были застроены узкими и высокими каменными особняками из желтого камня, облепившими скалы как грибы, жавшиеся друг к другу.

Первой в общей колонне шла хилиархия Чайки, затем Карталона, поредевшая на треть. Следом передвигались солдаты Адгерона, которым повезло больше. Они добрались до Испании без серьезных потерь. За ними виднелись бойцы двенадцатой хилиархии Атебана, погибших среди них было больше всего. Атебан прибыл сюда всего лишь с шестью сотнями пехотинцев. И замыкал колонну африканцев отряд под предводительством Абды в полном составе. Всего под началом Федора на этот раз оказалось чуть больше четырехтысяч человек. В общем, если бы ему на пути повстречался целый римский легион, силы были бы примерно равны.

Кроме того, на этот раз у Чайки даже имелся свой собственный осадный обоз из восьми баллист и двух катапульт, захваченных с разрешения Ганнибала из арсеналов Тарента. Все орудия, само собой, были стандартного размера. Исполинские катапульты Архимеда предназначались для решающего штурма римских укреплений.

Двигаясь впереди колонны, Федор увидел сначала отряд иберийской конницы, где всадники в красных накидках и с круглыми щитами сидели по двое на лошадях. Выехав из ворот, он направился не слишком быстро на юг, в сторону Нового Карфагена, вероятно, нести дозорную службу. Вслед за ними ворота покинул отряд кельтской конницы, тоже по двое на коне. Кельты, однако, ускакали на север, куда собирался направиться и Федор Чайка. Проводив взглядом отряд кельтов, человек двести числом, Федор вспомнил о восставших местных жителях, решив, что теперь передвигаться по дорогам Испании, ранее полностью подконтрольным Карфагену, стало небезопасно. Так что иберийцы и кельты, отправившиеся на патрулирование, делали необходимое дело.

В глубине души Федор надеялся дойти без боя хотя бы до берегов Ибера, на подступах к которому Гасдрубал сейчас сдерживал рвавшихся в глубь Испании братьев Сципонов. «Надо будет расспросить Белезора поподробнее, – решил командир экспедиционного корпуса, – что тут у них происходит».

Достигнув развилки, где им повстречался пост иберийских пехотинцев, Федор остановился, обернулся и посмотрел вниз, на блестевшее море, занимавшее все пространство до самого горизонта, насколько хватало глаз. Когда-то он здесь вот так же стоял, на этом самом месте. Только в тот момент все было еще впереди. Тогда он впервые ступил на испанские земли новобранцем и новоиспеченным гражданином Карфагена, а война с Римом еще не началась.

«Да, много воды утекло», – подумал Федор, скользнув пристальным взглядом по пустынной сегодня глади моря. Но отогнал воспоминания и вернулся к реальности.

– Остановиться, – приказал Федор, бросив взгляд на иберийских пехотинцев, бесстрастно взиравших на многочисленное приближавшееся воинство, и добавил, обращаяськ Урбалу: – Будем ждать здесь. В лагерь нам подниматься незачем.

Колонна, выгнувшись полукругом, замерла. Получив разрешение своих командиров, пехотинцы опустили щиты на землю, слегка расслабившись. Но расходиться им никто не разрешал, в ожидании скорого выступления. Сам Федор присел на придорожный камень, разглядывая шатры кельтов, пестрым ковром усеявшие весь прилегавший к высокому частоколу холм. Здесь бурлила жизнь. У шатров, расставленных по принципу своего племени, виднелись огромные котлы, в которых варилась на огне пища. Голые по пояс воины, сложив в кучи высокие щиты, столпились возле них и что-то оживленно обсуждали. Иногда они так громко хохотали, что их смех долетал даже до ушей Чайки. А когда к развилке прибыли его солдаты и расположились в зоне прямой видимости, кельты, похоже, переключились на них, то и дело поглядывая на африканцев.

Однако долго им созерцать прибывшие хилиархии не пришлось. Вскоре из лагеря вышел отряд, во главе которого выступал рослый и широкоплечий командир, облаченный в блестевшие на солнце кирасу и шлем греческого образца. С первого взгляда Федор узнал в нем Балезора.

– Я пойду впереди, а вы двигайтесь за мной, – сообщил Балезор, когда его отряд дошел до развилки и встал в голову колонны, – и советую держать боевой порядок во время движения.

– Что, разве даже на здешних дорогах опасно? – деланно удивился Федор, уже начавший подозревать, что так оно и есть.

– У самого Сагунта все спокойно, – ответил Балезор, поправляя застежку шлема, – но вот дальше…Уже в двух днях пути отсюда начинаются земли горных племен, поддержавших восстание вакеев и карпетанов, где можно ожидать всего. Они примыкают к Иберу, а с другой стороны живут иллергеты. Так что нападения можно ожидать уже на подходе к реке.

– Нападения? – переспросил Федор, отдав приказ строиться. – Разве они осмеливаются нападать на регулярные части?

– Еще как, – ответил Балезор, усмехнувшись в свою очередь, – вам ли не знать? Это ведь ваша хилиархия, как я наслышан, воевала тогда с васконами и кантабрами, захватив вождя Гарута и его золото?

– Моя, – не смог скрыть самодовольной улыбки Чайка, – но с тех пор ее состав сменился уже несколько раз. Встреча с римскими легионерами не очень продлевает жизнь.

– А что Гарут, – уточнил Федор, пользуясь случаем расспросить о делах давно минувших дней и с удовольствием вспоминая, как захватывал замок васконов с горсткой своих «горных стрелков», – тоже восстал?

– Как ни странно, – удивил его ответом Балезор, медленно направлявшийся с Федором вдоль строя пехотинцев в голову всей колонны, – если не считать иллергетов, Гарут один из немногих вождей, оставшихся верными Карфагену.

– Вот уж действительно странно, – согласился Федор, вспоминая, какое ожесточенное сопротивление оказывали васконы. Да и самого вождя, которого после захвата еще долго пытали, едва не казнив.

– А ни одно из подчиненных ему племен до сих пор не приняло у себя римских советников, которых братья Сципионы регулярно засылают к нам в тыл, чтобы призывать население к восстанию, – только усилил его удивление Балезор, – а он, напротив, по первому требованию высылает отряды в армию Гасдрубала, которые дерутся не хуже моих африканцев.

– Однако, – усмехнулся Федор, – я и не знал, что оказал Карфагену такую весомую услугу, пленив этого бешеного вождя.

Первый день на испанской земле прошел спокойно. Двигаясь по узкой горной дороге в полной готовности к нападению, хилиархии Чайки и Балезора не встретили никакого сопротивления. Время от времени их обгоняли посыльные и отряды иберийской конницы. К вечеру, однако, накопилась не только усталость, но и нервное напряжение. Все-таки одно дело маршировать даже в полной выкладке, зная, что тебе ничего не угрожает, а совсем другое – делать то же самое, постоянно осматривая придорожные камни и многочисленные перевалы, ожидая, что оттуда в любой момент может прилететь стрела. За время пути Балезор уже успел рассказать Федору о нескольких нападениях, в которыхвосставшие горцы смогли перебить столько солдат, что набралась бы целая хилиархия. Правда, случилось это за Ибером и не за одну битву.

– А где еще неспокойно? – вновь расспрашивал Федор своего спутника вечером, когда они вместе поедали только что закопченного кабана у шатра командующего экспедиционного корпуса.

– Главные боевые действия сейчас, конечно, у Тарракона, – рассказал Балезор, с удовольствием насыщаясь и отдыхая после целого дня ходьбы, – ожидаем в ближайшие дни нападения на Илерду. Она все же на пути римлян стоит, перекрывая дорогу в глубь Испании. А что касается тылов, то в долине Бетиса[11]неспокойно, но туда уже отправлен корпус из Гадеса, который подавит это восстание. А еще астуры и ваккеи с радостью приняли у себя римских советников и вновь объявили, что жители низовий Дурия больше не подчиняются Карфагену.

– А туда уже отправили солдат? – уточнил Федор, отламывая ломоть черствого хлеба из походных запасов.

– Еще нет, – признался Балезор, отпивая вина из чаши, – но эти места не так далеко от Иберийских гор, в которых живут васконы. Гарут обещал Гасдрубалу, что скоро отправит туда своих бойцов на усмирение соседей.

– И Гасдрубал согласился? – уточнил не перестававший удивляться превратностям судьбы Федор, поглядывая на ночное небо, в котором начали зажигаться такие близкие звезды.

– Конечно, – кивнул его собеседник, выдернув из земли дротик и поворошив угли костра его острием. – Если ему это и не удастся полностью, то он хотя бы отвлечет на себя внимание астуров и ваккеев до тех пор, пока не подойдут подкрепления от Гасдрубала. Но, честно говоря, они подойдут еще не скоро. Нам и самим солдат пока не хватает. Удержать бы Тарракон. Не зря же Гасдрубал попросил о помощи брата.

– Сколько римлян против нас? – спросил Федор, вставая и разминая слегка затекшие ноги.

– Около четырех легионов[12], – ответил Балезор, прикинув что-то в уме, – не так уж и много. Если бы не восстания племен, то мы бы с ними давно справились. Но римский флот пока мешает нам развернуться на море. А кроме того, им помогают кельтские племена из долины Родана. Количество африканских пехотинцев уже уменьшилось почти на треть. Так что Гасдрубал еле успевает отбивать атаки за Ибером, пытаясь удержать римлян обходными маневрами конницы на его рубеже.

– Но ведь и за нас воюют кельты, – проговорил Федор, останавливаясь у костра и скрещивая руки на груди, – и, если я не ослышался, иллергеты, которых я убивал собственной рукой. Они тоже теперь наши союзники?

– Да, – кивнул пуниец, – и если бы не они, то римляне давно отбросили бы нас до самого Бетиса. Но Гасдрубалу мешают победить не столько римляне, сколько частые визиты чиновников. То и дело приходится бросать армию, которая его боготворит не меньше брата, и возвращаться в Новый Карфаген, откуда он управляет страной.

«Ничего себе, – подумал озадаченный Федор, узнав о численности римлян, высадившихся в Испании, – римляне рискнули отправить сюда целых четыре легиона, даже ожидая нового нападения на свою столицу? На севере Италии ждет сигнала Иллур со своими скифами, а на юге мы и Филипп с македонцами. Видимо, эти римляне знают что-то, чего незнаю я, раз действуют так нагло. Или вконец потеряли разум».

– А зачем Гасдрубалу ездить так далеко, чтобы управлять делами? – переспросил Чайка, наливая себе вина из бурдюка в чашу и вновь присаживаясь на укрытый шкурой камень, – он ведь из-за войны должен находиться у Тарракона. Мог бы и оттуда рассылать приказы войскам.

– Чиновники не желают приближаться к осажденному Тарракону, – пояснил Балезор, выбрасывая обглоданную кость в темноту. – Слишком опасно у его берегов, которые переходят из рук в руки. Поэтому корабли из метрополии не рискуют заплывать дальше Нового Карфагена. А указания Гасдрубалу сенат любит присылать часто. Особенно в последнее время, словно ему больше и заняться нечем. Я же правая рука Офира, тоже бываю там по штабным делам и кое-что замечаю.

«Офир, – как припомнил Чайка, – заместитель Атарбала, которого тот оставил в Испании вместо себя с десятью хилиархиями африканцев. А мой новый друг, значит, его правая рука. Это полезное знакомство».

– И что говорят о войне в метрополии? – спросил Чайка наугад.

– Не знаю, – ответил его собеседник, откинувшись назад в блаженной истоме, – я с ними переговоров не веду. Я же не командующий армией. Но такое ощущение, что война с римлянами их особенно не волнует. Как будто и нет ее. Подкреплений шлют мало. Знай только требуют ускорить отправку налогов и серебра в Карфаген на оплату наемников. Все время требуют денег.

– А откуда ты это знаешь? – удивился Федор, решив, что он уже достаточно пьян, чтобы перейти на ты. Да и Балезор вроде бы не страдал манией величия, оттого что был правой рукой Офира, которого Федор даже не помнил.

– Все знают, что Карфагену постоянно нужны деньги на войну, – отмахнулся Балезор, вставая, – а Гасдрубал сейчас хозяин Испании, самой богатой из провинций… вот он и…

Балезор замолчал на полуслове, словно сболтнул лишнего, и оборвал свой рассказ.

– Я пошел спать, – заявил он, проверяя, не потерял ли свою фалькату. – До рассвета не так много времени осталось, а завтра к вечеру мы вступим в опасные земли. Будь готов ко всему.

Наутро колонна пехотинцев, собрав палатки, двинулась дальше. Дорога на сей раз пошла вниз, и к полудню, преодолев несколько близких, расположенных почти на одной высоте перевалов, они оказались посреди широкой долины, напомнившей Федору что-то знакомое. Высокие горы остались за спиной, а впереди, далеко внизу виднелась большаярека. На волнах этой реки Чайка даже заметил два корабля, издалека напоминавшие своим видом биремы.

– Интересно, что это за вода? – спросил Федор шагавшего рядом Урбала.

– А ты разве сам не помнишь? – удивился его друг. – Видишь там, справа, где наша дорога поворачивает, вновь поднимается в горы и пропадает, внизу на реке стоит большой мост? По нему сейчас идет отряд пехотинцев.

– Вижу, – кивнул командир экспедиционного корпуса, прищурившись.

– Очень похоже на тот мост, по которому мы впервые пересекли Ибер, – ответил Урбал, – только шли мы, кажется, другой дорогой.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Федор, присматриваясь к рассекавшим волны биремам, ему показалось, что там промелькнули знакомые черные куртки, – значит, до иллергетов уже недалеко. Хотелось бы знать, чьи это корабли?

– Думаю, наши, – проговорил Урбал не очень уверенно, – хотя если римляне у Тарракона, кто теперь поручится, что они не пробьются вверх по реке.

Корабли между тем шли вниз и вскоре скрылись за прибрежным холмом. А Федор, позабыв о них, – все равно, кто бы это ни был, находились они слишком далеко, чтобы представлять опасность, – последовал за хилиархией Балезора по дороге. Через пару часов они вновь оказались в горах. Дело было под вечер, и первые робкие тени уже падали на дорогу, что вела теперь сквозь узкое ущелье, иссеченное по обеим сторонам разломами. Скалы сдвинулись, оставив лишь небольшую тропу, что все время петляла, не позволяя командирам видеть даже последние шеренги своих спейр, не говоря уже о хилиархиях.

– Интересно, как долго нам еще добираться до этого моста, – подумал вслух Федор, настороженно поглядывая на поросшие чахлым кустарником скалы, откуда в любой момент мог сорваться камнепад.

– Думаю, до темноты будем, – успокоил его Урбал, шагавший рядом.

Еще спустя час их узкая тропа неожиданно слилась с другой дорогой, в три раза шире, и Федор наконец вздохнул с некоторым облегчением.

– Вот теперь я узнаю эти места, – заявил Чайка, вспоминая, как в первый раз походил здесь, глазея на пестро разодетых кельтов и огромных слонов, – не пойму только, зачем Балезор повел нас окружным путем. Я же ему говорил, что время дорого.

– Может быть, здесь путь безопаснее, – предположил Летис, также шагавший чуть поодаль, – до сих пор ведь мы не встретили ни одного местного жителя, пожелавшего пустить нам кровь.

– Может, и так, – согласился Федор, не очень удовлетворенный ответом.

Впрочем, дорога теперь действительно стала шире, и Чайка смог наконец увидеть всю свою колонну на марше. Даже осадный обоз. «Никто не отстал, и то ладно, – успокоился он, закончив беглый осмотр, – а восстание, наверное, уже подавили».

Вскоре, когда начало смеркаться, они вышли из-за очередного поворота и увидели внизу мост. Метрах в пятистах. Однако отряда африканских пехотинцев, лениво тащившего службу в тылу, они не обнаружили. Вместо этого Чайка, обладавший отличным зрением, заметил те самые корабли, приткнувшиеся у моста. И человек восемьдесят бойцов, одетых в темные кожаные куртки, с круглыми щитами и мечами, но без шлемов. Они ходили по мосту и добивали раненых короткими ударами. Вокруг моста и на нем самом валялось множество мертвецов в доспехах африканских пехотинцев, и все говорило о только что закончившейся схватке. Жестокой схватке.

– Они похожи на иллергетов, – не поверил своим глазам Федор.

– Но иллергеты теперь наши друзья, – напомнил Федору шагавший рядом Урбал, которому командир экспедиционного корпуса уже успел сообщить последние новости, – тыже сам говорил.

– Значит, это либо ваккеи, либо кто-то еще, – отмахнулся Федор, и рука сама собою выдернула фалькату из ножен, – они захватили нашу переправу.

Чайка захотел немедленно бросить в бой свою хилиархию, но перед ним двигалась другая хилиархия африканцев, которая достигла моста раньше. Издав грозный рык, бойцы Балезора ринулись на мост, атакуя не ожидавших нападения врагов, которые сами, похоже, только что проделали удачную вылазку в тыл противника.

Продвигаясь к мосту с обнаженной фалькатой впереди своих солдат, Чайка с легкой завистью смотрел, как передовая спейра Балезора, которую вел он сам, врубилась в едва успевших построиться бойцов противника и с ходу вышибла их с моста. В коротком и ожесточенном бою воины неизвестного противника бились отчаянно, но сила была не на их стороне. Превосходство финикийцев было на этот раз подавляющим. И горцы, продержавшись не больше десяти минут, бросились к своим кораблям, в надежде спастись от преследования в наступавших сумерках. Один корабль они успели даже столкнуть в воду, но лучники, выстроившись вдоль захваченного моста, быстро перебили всех, кто успел в него забраться и даже взяться за весла. Бирема, полная мертвецов, поплыла вниз по течению, вскоре застряв меж камней чуть ниже моста. Остальные не добрались даже до корабля. Их закололи на крутом берегу.

Почти добравшись до места схватки, которая к тому моменту уже закончилась, Федор посмотрел вперед, поверх голов сражавшихся. Какое-то движение на холмах привлекло его внимание. И вдруг он заметил, что к ним скачет отряд всадников. «Наши, – решил Чайка, рассматривая небольшое холмистое плоскогорье сразу за мостом, постепенно вновь переходившее в горы, – где-то там, чуть подальше должен быть финикийский лагерь».

Но, присмотревшись, командир экспедиционного корпуса даже оторопел. К мосту во весь опор неслись римские катафрактарии, выхватив свои длинные мечи. Человек двести, не меньше. Их красные плащи развевались по ветру. И это только те, которых Чайка видел, а позади них могли быть и другие. Быть может, и пешие легионеры.

– Так вот вы для кого старались, – сплюнул Федор, заметив под ногами несколько трупов в кожаных рубахах и недобро усмехнувшись, – но чуть-чуть опоздали. Не видатьвам переправы как своих ушей.

Хилиархия Балезора, добивавшая горцев, которые действительно оказались ваккеями, уже прошла мост и теперь перестраивалась перед ним на левом фланге, также заметив атаку невесть откуда появившихся здесь римлян.

– Быстрее! – орал на своих солдат Балезор. – Сомкнуть щиты!

Федор отдал приказ солдатам выстроиться в четыре спейры по фронту – больше просто не позволял берег, – так что получилась глубоко эшелонированная оборона. Остальные хилиархии остановились на мосту и за ним. Подняв щит и вглядываясь в приближавшихся римлян, Федор не заметил позади наступавших новых турм конницы. Конечно, темнота могла скрыть остальных. Но, скорее всего, это был передовой отряд или разведка боем с целью захватить важный мост до подхода основных сил.

Хотя Федор признался себе, что ничего не знает о происшедшем там, за горами. Жив ли еще Гасдрубал или римляне уже пробились сюда всей своей силой и позади конницы идут легионы. Но Чайка решил обороняться до конца. Во всяком случае пока у него солдат было больше, чем у наступавших. Но и две сотни закованных в броню катафрактариев были грозной силой. Что они и доказали.

Поднявшись на холм, римляне неожиданно увидели перед собой не захваченный ваккеями мост, а плотные шеренги африканских пехотинцев. Однако – Чайка отдал им должное – и не подумали остановиться, хотя еще было время отвернуть. Прямо с холма они обрушились на хилиархии Чайки и Балезора, стремясь опрокинуть их в реку, и почти рассекли надвое общий строй.

Главный удар пришелся чуть левее того места, где стояли сам Федор, Урбал и Летис. Некоторое время пехотинцы и римляне сражались без их участия, но вскоре драка дошла и сюда. Врубившись с криками ярости в шеренги африканцев, римляне рвались на мост, оттесняя конями дрогнувших от такого мощного удара пехотинцев.

– Не отступать! – орал Чайка, поднимая повыше щит, чтобы успеть отразить удар римского всадника, который скакал прямо к нему, вознамерившись убить командира. – Атаковать с фланга!

В этот момент катафрактарий, свалив конем ближнего пехотинца, подскочил к Федору и нанес удар своим длинным мечом. Но Чайка был готов. Он отбил удар и нанес в ответ свой, слегка промахнувшись. Фальката лишь оцарапала бок всадника, защищенного кирасой, пройдя мимо.

– Смерть пунийцам! – в ярости заорал римский всадник.