Чтение 4–й страницы книги ~Племя~

— Я видел берег, — раскрыл глаза правитель. — Он там, правее нашего курса, — Найл вытянул руку вперед. — Примерно в четырех пеших переходах. На корабле мы доберемся туда дня за два.

— А-а! — радостно закричали моряки, услышавшие его слова, а Назия, тяжело вздохнув, произнесла две заветные команды:

— Поднять парус. Рулевой, нос направо не торопясь.* * *

Моряки настолько надеялись поскорее увидеть землю, что утром второго дня даже отправили одного из гребцов на макушку мачты, где он, оседлав поперечный брус, старательно вглядывался в горизонт.

Однако берег сообщил о своей близости сам: вскоре после полудня над кораблем появилось несколько чаек. Покружившись высоко в небе, птицы одна за другой спикировали судну за корму, и унеслись, сжимая в клювах мелких рыбешек.

Затем появились тощие синие стрекозы — эти долго маячили у самых бортов, явно надеясь на поживу, но, в отличие от желтых пустынных хищниц, отхватить человеку голову они не могли — ростом не вышли.

Потом на палубу стали садиться стремительные плотоядные черные мухи и их мелкие фруктовые собратья.

Когда впередсмотрящий крикнул: «Вижу землю!» уже никто не удивился. Моряки чувствовали — остались считанные километры.* * *

Южный берег моря оказался на удивление негостеприимным: многометровые отвесные утесы, окаймленные острыми скалами, зловеще выглядывающими над поверхностью, рев волн, разбивающихся о камни, свист ветра. Назия не рискнула подходить к прячущим рифы бурунам ближе полукилометра, приказала спустить парус, и дальше вдоль полосы прибоя флагман двигался уже на веслах.

— Не может быть такого, чтобы у берегов не нашлось для нас хоть какой-нибудь бухты, — покачала головой. — Так просто не бывает. А пока красотами неизвестной земли людям приходилось любоваться на расстоянии.

Начиная с высоты пяти-шести метров на склонах начинала расти чахлая трава, которая чем выше, тем становилась гуще, а по самым макушкам скал сочно зеленели заросли кустарника.

Именно зелень в первую очередь приковывала взгляды людей. После многодневной диеты из соленой рыбы и подтухшей воды, они готовы были съесть даже ивовые прутья, не говоря уж о свежей листве или — если совсем повезет — спелых ягодах. Еще кустарники обежали им свежее мясо и хворост, а значит: огонь, горячую пищу, теплый ночлег.

Временами скалы расступались, показывая узкие проходы куда-то в глубь берега. Поначалу Назия морщилась, не желая протискиваться между каменных стен, но потом все-таки решилась:

— Нос направо сильно! Кирнук, встань к рулю, помоги Тигнаю. Оба борта вперед не торопясь — и-и-и-и, р-раз!

Корабль начал неторопливо поворачивать к каменной стене, в которой темнела вертикальная щель сверху и до самой воды. Найл коснулся сознания женщины, и понял, что заставило ее пойти на риск: вблизи от расселины не шипело ни одного буруна. Возможно, по странной прихоти природы, здесь отсутствовали рифы.

— Нос прямо! Оба борта — не торопясь! Нам спешить некуда…

Стена вырастала на глазах, и вот уже растерявший флотилию флагман кажется не огромным покорителем морей, а маленькой щепкой, прибитой волнами к берегу. Теперь Найлне опасался застрять в узкой расселине — вблизи обнаружилось, что ее ширина чуть ли не впятеро превышает ширину судна.

Последний удар в корму тяжелой морской волны — и они вкатились на зеркальную гладь запертой между базальтовых стен воды.

— Надеюсь, это не тупик, — пробормотал Найл.

— Не тупик… не тупик… не тупик… — откликнулось ущелье.

Поскрипывая оснасткой, корабль тихонько двигался вперед, постепенно замедляя ход.

— Оба борта один гребок…

— Гребок… гребок… гребок…

— И-и, р-раз!

— Раз… раз… раз…

Отзывчивое эхо постепенно затухло, и больше уже никто не решился произнести ни слова, пока стены не разошлись, образовав небольшой заливчик с абсолютно отвесными, идеально гладкими откосами.

— Как специально вырезали, — покачал головой Посланник.

— Нос направо спокойно, — заметила Назия очередную расселину. — Оба борта два гребка — и-и, раз; и-и, р-раз!

Разошедшиеся волны оглушительно громко зашлепали по стенам, судно нырнуло в новую узость, стены которой уходили наверх уже с отрицательным углом, почти смыкаясь вполусотне метров над головой. Создавалось ощущение, что проход обрушился много лет назад, но склоны уперлись друг в друга и замерли в состоянии неустойчивого равновесия. Полторы сотни метров природного тоннеля — и они оказались в широкой спокойной лагуне с идеально прозрачной водой.

У моряков создалось впечатление, что они парят в воздухе на высоте двух десятков метров, над густой пушистой растительностью, над камнями и полянами, поверх которых порхали темные продолговатые рыбки и несколько маленьких, от силы полуметровых жуков-плавунцов.

— Нос налево спокойно! Оба борта два гребка — и-и, раз; и-и, р-раз! Убрать весла! Причальные бруски за борт!

Казалось, хозяйку корабля ничуть не удивило, что слева от входа в лагуну вытянулся вдоль берега чистенький каменный причал с высокими бетонными кнехтами.

— Лохарь, с причальным канатом на нос, Чекай — на корму, — продолжала отдавать четкие распоряжения Назия. — Нос прямо. Нос направо не торопясь! Нос прямо. Лохарь, Чекай — приготовьтесь.

Судно медленно, очень медленно приближалось к ровной каменной платформе. Когда между ним и причалом оставалось около метра чистой воды, оба моряка одновременно выпрыгнули на «берег» — от толчка корабль остановился вовсе — и споро обмотали бетонные тумбы канатами.

Одинокий флагман резко натянул привязь, словно надеялся вырваться на волю, но сил в огромном корпусе больше не оставалось — и он покорно замер у причальной стены.

Еще несколько гребцов торопливо выскочили за борт и еще раз, более тщательно, натянули канаты и закрепили их на кнехтах.

Итак, первые люди высадились на южный берег Окраинного моря. Можно считать — море флотилия пересекла.

Моряки перебирались на причал, покачиваясь на непривычно твердой опоре. Сойти на землю они пока что не решались, скапливаясь у широкой плиты, переброшенной на скалистый берег.

Овальная лагуна около полукилометра в длину и двухсот метров в ширину лежала на дне горной котловины.

Местами склоны полого спускались к самой воде, местами над зеркальной гладью возвышались покрытые низкими вересковыми зарослями уступы. Напротив причала неширокий спуск ограждали две похожих, как братья-близнецы скалы, одна из которых стояла совершенно лысая — только коротенькие коричневые пеньки выступали из щелей, а вторая зеленела сочным кустарником. Сам склон покрывал густой ковер жесткой снежно-белой, с черными кончиками травы.

— Выходите! — послал Найл мысленный импульс затаившимся в трюме смертоносцам.

Двуногие братья, не дожидаясь приказа, сами перебирались на причал. И тоже неуверенно останавливались… Вокруг что-то было не так…

Тихая, спокойная котловина. Даже чересчур спокойная. Травка зеленеет, несколько стрекоз, рассевшись на острых кончиках скал, таращатся фасеточными глазами на пришельцев, в голубой вышине кружат, широко раскинув крылья, длинноклювые чайки.

Чего-то не хватало. Чего-то настолько естественного, что не него никогда не обращаешь внимания — а потому разум не воспринимает отсутствия, и только остро сосет под ложечкой от ощущения неведомой опасности.

— Мертво здесь как-то Посланник, — громко произнес, потерев шрам на лице, Навул и поднял взведенный арбалет. — Никакого движения. Даже мухи не летают.

— Да, действительно, — мысленно согласился Найл. — Такая густая трава, и ни одной гусеницы, кузнечика, мошки или клопа. Наверняка или затаился в ней кто-то крупный, или она изрядно ядовита.

И, самое неприятное, плотная поросль перегораживала выход с причала.

— Может, попробовать? — поднял арбалет Навул.

— Не нужно, — покачал головой правитель. — Это поможет, если там один крупный скорпион сидит, или против сколопендры. А если гнездовье полосатых ос?

Представив себе атаку стаи быстрых злобных хищников, парень опустил оружие и попятился:

— Нам что, на другой берег высаживаться?

— Зачем же?.. — Посланник оглянулся на выбравшихся из трюма пауков. — Есть более эффективные способы.

В детстве, живя среди пустыни и прячась от восьмилапых охотников за дикими людьми, Найл не раз подвергался ударам волнами ужаса и по себе знал, насколько эффективны. Именно поэтому теперь он с готовностью использовал это оружие против своих врагов.

Распознав желание Посланник Богини, смертоносцы широко расставили лапы, вглядываясь в склон, и одновременно выбросили из себя вал беспричинного щемящего страха, граничащего с паникой. Страха, который не раз заставлял живые существа покидать самые надежные укрытия и, сломя голову, бросаться в бегство, выдавая себя безжалостным врагам.

Ковер белой травы дрогнул и… начал расползаться в стороны!

По красочной полянке пробегали живые волны, разрывающие его на куски, и несколько небольших лоскутков стали взбираться на высокие скалы, обнажая гранитные ступени вырубленной в склоне лестницы.

— Да это же гусеницы! — сообразил кто-то из гребцов и моряки кинулись назад на корабль за своими копьями.

Навул снова вскинул арбалет, и тут же опустил — тратить тяжелый болт на животное, которое можно нанизать просто на остро заточенный кол, ему было жалко.

Первыми дичь догнали смертоносцы, успевшие проголодаться за долгое путешествие. На этот раз в ход пошли парализующие удары воли, останавливающие задних насекомых, после чего пауки побежали вперед, чтобы вонзить хелицеры и впрыснуть яд. Но стоило самому быстрому склониться к гусенице, как сразу все восьмилапые содрогнулись от боли: прикосновение к белому ворсу обжигало, как к раскаленному железу.

По счастью, хитиновый панцирь защитил мягкие ткани от яда, и все ограничилось неприятными ощущениями — окажись на месте паука человек, он уже бился бы в предсмертных судорогах. Впрочем, моряки и не собирались брать опасных животных руками — расхватав гарпуны с зазубренными костяными наконечниками, они устроили одному из белых лоскутков настоящее побоище, упустив от силы десяток гусениц. Прочие стаи, сверкающие безупречной белизной, уже забыли про недавний страх и, не обращая внимание на творящееся рядом истребление, начали объедать кустарник с еще зеленой скалы.

Уходящие вверх ступени манили Посланника Богини, разжигали любопытство. Если причал и лестница сохранились почти в первозданном виде, то, возможно, наверху уцелело что-нибудь еще?

— Навул, — окликнул он юного воина. — Не смотри на гусениц голодными глазами, у тебя все равно копья нет. Пойдем лучше со мной. Нефтис, а ты возьми в каюте мою сулицу.

Стражница сбегала за оружием, и они, оставив остальных членов экспедиции разбираться с добычей, втроем стали подниматься по высоким ступенькам.

Первым шел Найл, ради такого случая одолживший у кого-то из воинов тяжелый круглый щит; сбоку, сжимая копье двумя руками осторожно ступала Нефтис; а Навул отстав на несколько метров, держал наготове взведенный арбалет.

Первые полсотни метров лестница шла прямо, потом повернула под прямым углом и стала плавно огибать крутой склон горы. Посланник, не очень веря в возможность засады, на всякий случай вытащил меч — лучше заранее перестраховаться, чем потом считать дырки на своем теле или доживать последние дни в желудке скорпиона. Но даже ожидая в любой момент нападения из-за крутого изгиба стены, правитель не мог не обратить внимания на чистоту ступеней: они не заросли ни мхом, ни травой, на них не накопилась грязь, не опала увядшая листва. Ее явно убирали — регулярно и тщательно.

— Надо было не о копьях думать, а подарки с собой захватить, — покачал головой Найл. — Похоже, здесь кто-то живет. Негоже начинать знакомство с мечей и арбалетов.

— Еще неизвестно, чем встретят нас, мой господин, — откликнулась Нефтис. — Нам следовало взять с собой смертоносцев, чтобы узнать их намерения.

В способности правителя воспитанная пауками стражница верила слабо.

Лестница добралась до вершины скалистой возвышенности и превратилась в мощеную плитами дорожку, тянущуюся вдоль сложенного из красного кирпича забора.

Забор так же находился в прекрасном состоянии, а за ним зеленели кроны ухоженных вишневых деревьев. Еще несколько шагов — и путешественники оказались перед воротами. Точнее, перед каменными столбами, ограждающими гаревую дорожку, ведущую к двухэтажному особнячку, утонувшему в глубине сада.

Коттедж блестел чисто вымытыми стеклами, отливал глянцевой коричневой кровлей, вычурными резными перилами крыльца.

На миг Найл подумал, что находится внутри Белой Башни, и Стигмастер в качестве очередной загадки подкинул ему богатую виллу в стиле двадцать первого века. Правитель подошел к одному из столбов ворот, выгреб себе на ладонь рыжую пыль из небольшого углубления, и тут же сдул ее на дорожку:

— Ржавчина. Похоже, когда-то тут были вмурованы петли, но за тысячу лет они сгнили вместе с подвешенными на них створками.

— Что это, мой господин? — Нефтис указала на большие каменные головы, установленные поверх столбов. Помимо густых кудрей, головы украшали длинные витые рога.

— Похоже на Минотавра, — пожал плечами Найл. — Наверное, хозяин этого дома был поклонником искусства древней Эллады.

— А кто такой Минотавр?

— Говорят, жил в древности такой мужчина с бычьей головой и дурным характером.

— А кто такая Эллада?

— Далекая страна, лежит в южных морях, — Найл вложил меч в ножны. Входить в чужой дом с оружием в руках ему не хотелось. — Навул, отстань еще немного. Если на нас кто-нибудь нападет, можешь стрелять.

На Земле случается много чудес. Своими собственными глазами Найл видел уцелевшие с древних времен стальные инструменты, украшения, мебель, книги. Но ни при каких обстоятельствах он не поверил бы, что на протяжении тысячи лет брошенный на произвол судьбы газон может остаться стриженным, а гаревая дорожка — ровной и не заросшей.

— Здравствуйте хозяева! — громко произнес он, закидывая щит за спину. — Мы пришли к вам с миром!

Одновременно Посланник Богини послал в сторону дома несколько импульсов эмоции дружелюбия, немного выждал, а потом медленно двинулся вперед, готовый немедленно остановится, если последует хоть какой-нибудь ответ.

Сразу за воротами, справа и слева стояли очень похожие скульптуры в полный рост: совершенно черный шагающий человек в набедренной повязке с головой собаки, а напротив него — с головой сокола…

— Анубис и Гор, — сразу узнал их Найл. — С Древним Египтом в этом доме тоже дружат.

Дорожка заворачивала за группу низких кипарисов, в тени которых стояла обязательная для любого любителя истории Афродита Милосская: туника сползла ниже бедер, а рук, способных подхватить одежду, нет уже три тысячи лет.

Дальше, вдоль высокой акации, выстроилось полтора десятка герм: любимых эллинами каменных столбов с человеческими головами. Однако куда эффектнее смотрелось тяжелое изваяние, стоящее в изгибе черной гравийной полосы: трехметровый бутовый баран, под подбородком которого начиналось человеческое лицо с тонкой длинной бородкой. Бог Амон собственной персоной.

Обитателем следующей ниши среди кустов оказался низенький бородатый толстяк в конусообразно шляпе, за ноги держащий перед собой на вытянутых руках маленького тощего человечка. Больше всего он походил на Тора, скандинавского бога плодородия, вот только поведение для такой должности показалось Найлу весьма странным.

Нефтис отреагировала на незнакомых обитателей сада куда более эмоционально: она затаила дыхание, прижалась к самой спине правителя и нервно дергалась от каждого шороха, вскидывая перед собой копье.

Дорожка извернулась в другую сторону, обогнула показывающего нос веселого чертика с очень длинным хвостом, созданного никак не раньше двадцатого века, после чего повернулась к крыльцу, перед которым, в центре аляпистой цветочной клумбы, стояла высокая яшмовая ваза с декоративными ручками в виде головы сатира.

— Здравствуйте хозяева! — остановился Найл перед крыльцом. — Мы прибыли к вам с миром! Разрешите войти!

И опять в ответ — только шелест листвы и поскрипывание толстых стволов. Посланник Богини оглянулся на телохранительницу, пожал плечами и поднялся к дверям.

Зеркальные стекла отразили лицо молодого безусого паренька. Найл пригладил взлохмаченные волосы и нажал на пожелтевшую ручку, выточенную из натуральной кости.

— Есть кто-нибудь дома?! — крикнул он, уже не очень надеясь на ответ. — Навул, оставайся здесь, следи за обстановкой. Нефтис, за мной.

За дверью, в центре холла стоял, опершись на копье, серый обнаженный юноша в мягкой шапочке.

— Арей, сын Зевса и Геры, — узнал его Посланник. — Кто же с тебя, бог коварной, вероломной войны, пыль веков стер? Стоишь, как новенький…

Скульптура промолчала.

Найл прикрыл глаза, пытаясь ощутить страх спрятавшихся в каком-нибудь тайнике хозяев, но и на ментальном плане набитая историческими реликвиями вилла казалась необитаемой. Нервы правителя не выдержали: быстрым движением он перекинул со спины щит и выхватил клинок, насторожено поворачиваясь всем телом из стороны в сторону.

— Нефтис, ты заметила?

— Что, мой господин?

— В доме все стекла целы. Все до единого. А ведь он на берегу моря стоит, на него каждый месяц штормы-ураганы обрушиваются. Неужели за тысячу лет ни разу не разбивались?

Он повернул налево, толкнул легкую пластиковую створку и оказался на широкой, залитой ярким солнцем веранде.

Одну стену представляло собой толстое, почти двухсантиметровое стекло, другую — знаменитый мраморный барельеф Аттис и Кибелы, двух божественных любовников, один из которых покровительствовал плодородию, а другой — мазохизму.

Правитель постучал рукоятью меча по стеклу, покачал головой — да, такое так просто не разбить, затем вернулся в холл и толкнул другую дверь. Посланник и стражница попали в обширный, совершенно пустой зал, украшенный только узким балконом, идущим по стене напротив окна. Найл не поленился дойти до проема в дальнем углу и обнаружил там выложенный цветным кафелем туалет с витражным стеклом.

Здесь так же уцелело все, кроме кранов — вместо них в отверстиях раковин торчали деревянные копии. Не веря своим глазам, правитель попытался покрутить любовно оструганный вентиль, но тот не поддался.

— По крайней мере, мы не провалились в прошлое, — сделал вывод Посланник Богини, подняв глаза к своему отражению во вмурованном в стену зеркале.

Третья дверь холла вела в подсобные помещения — на кухню, а из нее в кладовые и погреб. Здесь вся обстановка сгнила, и назначение помещения выдавали только растрескавшаяся раковина, обширные вентиляционные окна и прямоугольный фундамент плиты.

В погреб правитель спускаться не стал — подобные уютные, тенистые и прохладные укрытия очень любят жужелицы и сколопендры.

Последняя дверь холла выходила во внутренний дворик: прямоугольный, с земляным полом и застекленной крышей. Вдоль стен стояли пластмассовые кадки для цветов — и вних росли живые кактусы!..

Еще несколько цветочных ромбов источали ароматы прямо на земле. В центре дворика чернел журнальный стол, вокруг которого в живописном беспорядке расступилось несколько стульев. На столе лежали знаменитые золотая голова Зевса и мраморная — Сераписа. Скорее всего — копии. В нише под ведущей на второй этаж лестницей стоял мощный панорамный телевизор. Черный пластиковый корпус, стеклянный экран — что ему за тысячу лет сделается?

— Такое ощущение, — задумчиво потер нос Найл, убирая меч, — что хозяин на минутку выглянул в сад, а служанка только что закончила уборку. Ладно, я на второй этаж поднимусь, а ты тут оглядись, выбери место для ночлега. Думаю, после морского путешествия братья по плоти с удовольствием отдохнут пару дней под крышей.

Посланника не очень удивило, когда первый лестничный пролет привел его к стене с выдолбленными на ней стилизованным драконом и коротким копьем, сильно смахивающим на фаллос — символами Мардука, бога-покровителя Вавилона, а вот витраж с обнаженной красоткой, подсвечивающий длинный коридор желтым полумраком, показался в этомдоме-музее по меньшей мере неуместным. Или это тоже знаковое произведение искусства некоей цивилизации?

В конце коридора стоял плечистый мужчина, держа в одной руке улыбающуюся голову, а в другой — длинное гусиное перо. Найл подошел к нему, потрогал мягкую, теплую кожу и нервно передернул плечами: даже зная о существовании специальной скульптурной пластмассы, он не мог отделаться от ощущения, что монумент живой.

— Пожалуй, у предков не всегда хватало чувства меры, — сделал вывод правитель и нажал на ручку ближайшей двери.

В углу небольшой комнатки лежали монитор, системный блок, клавиатура и манипулятор. Наверное, когда-то там стоял стол, но не выдержал испытания временем, а вот компьютер казался совершенно исправным и готовым к работе — даже штекер оставался воткнутым в розетку.

Вот только проводка в стене наверняка давно рассыпалась в прах, а ближайшая электростанция стала прибежищем любящих тепло тарантулов и горных пчел.

Найл развернулся и толкнул дверь напротив. Легкая створка легко и просто рухнула внутрь комнаты, всю обстановку которой составляла яркая глянцевая открытка с голой девушкой, лежащая на сером бетонном полу.

Правитель пошел по коридору к следующей двери, взялся за ручку, нажал. Ручка с легким скрипом поддалась, створка повернулась на отчаянно визжащих петлях — и Найл увидел сваленную в углу груду человеческих черепов, сверкающих белыми крепкими зубами. Он попятился, наткнулся спиной на дверь напротив, повернулся и пнул ее ногой — черепа заполняли комнату целиком, оставляя только небольшое пространство под потолком — Посланник! Посланник! — испуганный крик Нефтис заставил его сорваться сместа, кубарем скатиться с лестницы и стремглав промчаться через череду открытых дверей.

— Что случилось?!

Стражница ткнула пальцем себе под ноги. Там, на дне чистого, ухоженного бассейна лежал, тараща в небо открытые глаза, смуглый пятиметровый человек, сжимающий в руках символы королевской власти.

— Ф-фу, — с облегчением выдохнул Найл. — Ну чего ты так испугалась? Это же Рамсес второй, колосс из Мемфиса. Точнее, пародия на него: настоящий без ноги, в набедренной повязке и с вытянутыми руками. Просто египтяне показывали его туристам примерно в таком же бассейне. Наверное, хозяин виллы решил пошутить.

— Что случилось?! — Навул опоздал всего на несколько секунд.

— Да вот, — кивнул на бассейн правитель. — Утопленника увидела.

— Ого! — великан произвел на парня не меньшее впечатление, чем на стражницу.

А Посланник Богини прошел по чистому шершавому кафелю к тонким пластиковым перилам, ограждающим сочную высокую траву, оперся на них и вгляделся в даль. Отсюда, от рукотворного маленького прудика, открывался вид на море, на его бескрайний простор, заштрихованный кажущимися с такой высоты совсем махонькими волнами.

— Как считаешь, Навул, — поинтересовался правитель. — Здесь лучше ночевать, или внизу? — Конечно здесь! Пусть ребята посмотрят.

— Тогда нам пора возвращаться, — усмехнулся Найл. — Что-то жаренным запахло, как бы все мясо без нас не съели.* * *

Разведя пару костров перед самым причалом, люди сперва вертели тяжелых мохнатых гусениц над пламенем, сжигая ядовитый ворс, затем разделывали на ломти и запекали белое сочное мясо. После многодневной рыбной диеты горячее жаркое казалось верхом кулинарного совершенства, и двуногие объедались до полного одурения. Смертоносцам не повезло — мертвечины они не ели, а прикоснуться к ядовитым гусеницам, не убив их и не опалив, было невозможно. Пауки побегали по окрестным скалам в поисках другой добычи, но горная впадина казалась совершенно вымершей.

— Ты когда-нибудь видела дома, в которых жили люди до появления пауков? — поинтересовался Найл у Назии.

— Весь город, Посланник, — не поняла вопроса женщина.

— Нет, город, это место, где люди работали. А здесь, на вершине, стоит дом, в котором люди жили, — повысил голос правитель. — Я думаю, пару дней нам можно отдохнуть. Ипровести эти дни лучше всего в настоящем человеческом доме.

Больше всего воинам и морякам хотелось сейчас лечь кверху брюхом и заснуть, но любопытство хорошо умеет разъедать слабые души — особенно, когда вокруг только жесткие камни, на которых особо не поваляешься.

— Пойдем, тебе будет интересно, — кивнул морячке Найл, вставая на ноги. — Мы переносим лагерь наверх.

Вскоре нестройная колонна двуногих вперемежку с пауками и жуками-бомбардирами двинулась наверх. На судне, на случай возникновения опасности, осталось только троедежурных моряков и корабельный смертоносец.

Самую большую радость раскинувшийся возле виллы обширный сад вызвал у жуков. Шестилапые немедленно расползлись поедать молодые побеги кустарника, вишневые веточки и свежую траву.

Люди же с изумлением разглядывали стоящие вдоль дорожки изваяния — и моряки, и братья по плоти увидели скульптуры впервые в своей жизни.

— Что это, Посланник Богини? — попытался уяснить смысл странных предметов один из смертоносцев.

— Дело в том, любопытный ты мой, — усмехнулся Найл, — что древние люди верили в существование Богов не меньше, чем все мы верим в существование Великой Богини Дельты. Но им, в отличие от нас, было мало знать об их существовании. Они хотели видеть своих Богов. И люди начали вырезать Богов из дерева, вырубать из камня, отливать из металла.

Братья по плоти начали скапливаться вокруг правителя. Все они знали о таланте шивада, рассказчика, ценимого в любом разумном существе даже смертоносцами. Живущие в реальном мире, признающие только факты, восьмилапые тем не менее ценили редкостную возможность прикоснуться к чему-то новому, неизведанному.

В свое время именно талант шивада, а не благословение Богини заставил призванного из мира мертвых Хеба Великого признать Найла равным себе и достойным разговора, именно его искусство рассказчика заставило родившихся в Дельте подростков ощутить свою принадлежность к предыдущим поколениям и побудило проливать кровь в сражениях с Магом или при освобождении города пауков от северян. Теперь все они предвкушали возможность вновь увидеть далекое прошлое глазами Посланника.

— Вы видите это существо с телом человека и головой шакала? — ни шакалы, ни собаки прилета кометы Опик не пережили, но братья по плоти могли прямо сейчас рассмотреть острую зубастую морду, круглые глаза и острые уши на скульптуре. — Это Анубис, бог-хранитель мертвых. Именно в его владения попадает энергетика умерших разумных существ.

Найл с удивлением заметил, что его слова падают в неожиданно благодатную почву. Ведь смертоносцы знали, что многие великие правители и воители прошлого хранятся в тайниках под Черной Башней. Тела многих из них истлели, но если напитать их живой энергией, душа возвращается, и с предком можно говорить, узнавая его мнение по сложным вопросам или используя его воспоминания.

Только теперь они начали получать представление о том, где находятся знания и память мертвых и почему ее можно иногда возвращать назад: благодаря Анубису.

Походи он на нормального человека — восьмилапые ни за что не признали бы в нем божественного начала, а вот с головой неведомого существа — другое дело.

— А это бог Гор, — указал правитель в противоположную сторону. — Он каждый день катается по небу на круглой лодке настолько яркой, что на ней ничего разглядеть невозможно. На ночь он ложиться спать, и наступает тьма.

О причинах смены дня и ночи братья по плоти не задумывались никогда, воспринимая ее как данность. Объяснение Посланник Богини показалось им весьма правдоподобным и естественным.

— Назия, взгляни в ту нишу среди кустарника. Это Афродита. Говорят, она родилась из морской пены и с тех пор повелевает морями и покровительствует любви… — Поскольку Нептуна на вилле не имелось, Найл решил, что про старика лучше не упоминать.

И опять верования древних попали в самую точку: по заведенному еще Смертоносцем-Повелителем обычаю, командовать на кораблях имели право только женщины. Для всех показалось естественным, что и морями распоряжается дама.

Про любовь никто из бывших слуг и рабов не слышал ничего, но вот право любой надсмотрщицы, хозяйки, стражницы брезговать мужчиной или вознаграждать его своим теломказалось простым и естественным. Стало быть, и покровительствовать таким чувствам должна морская хозяйка.

— А почему она без рук, Посланник?

— Скульптор не знал, каким образом ей удается вздымать волны и веять ветрами, — нашелся Найл, — а потому и не решился изобразить обычные руки.