Чтение 8–й страницы книги ~Знамение~

Юлук коротко и резко вздохнула, немного приподнялась, опустилась обратно, и указательный палец правителя прикоснулся к чему-то горячему и влажному. Девушка опять охнула, снова чуть приподнялась, замерла так ненадолго и все же опустилась снова. Новое, незнакомое ощущение пугало, но оказалось слишком приятным, чтобы отказатьсяот него совсем. Найл прекрасно понимал девушку — ведь, хотя ему было шестнадцать, а Юлук всего полгода от роду, но их тела успели развиться примерно до одинакового уровня и со свойственной молодости страстностью требовали одного — близости.

— Мы разные, — повторил Найл, обнимая девушку за плечи и укладывая на подстилку. Юлук не сопротивлялась, чувствуя, что сейчас случится нечто особенное. Мы очень разные.

Он поднял подол ее туники и легко вошел в жадно ждущую подобного прикосновения плоть. Девушка вскрикнула, схватила его за плечи и рванула к себе, словно боясь, что правитель вырвется наружу и бросит ее наедине с новым, неожиданным открытием, так и не дав познать его до конца. Найл начал поначалу медленно, а потом все быстрее и быстрее двигаться вперед и назад, а Юлук, с неожиданной даже для такой плечистой девушки силой, прижала его к себе, сжимая объятия все крепче и крепче, и непрерывно просила в самое ухо:

— Еще, еще, еще, — пока внезапно не обмякла и не распласталась на подстилке, точно потеряв сознание. Найлу понадобилось еще несколько минут, и он расслабленно вытянулся рядом.

— Что это было, Посланник? — прошептала девушка.

— Думаю, Шабр сможет объяснить это куда лучше меня, — ушел от ответа правитель.

Юлук села, вскинула руку ко лбу.

— Как странно.

— Что?

— Не знаю, как сказать. — она усмехнулась, потом посерьезнела. — Как-то непривычно. Это тоже связано с «памятью»?

— Нет, к «памяти» это не имеет никакого отношения.

— Хорошо, — почему-то обрадовалась Юлук, встала и вышла из закутка Посланника.* * *

Последний перед уходом из долины день выдался на редкость удачным для охоты: женщинам удалось нанизать на копья трех игольчаток, двух гусениц-листорезок, двух полосаток, землеройку и десяток афид. Одного клопа-лупоглаза, подобравшегося к шатру в явной надежде на поживу, незадолго до темноты приметили детишки, набросились впятером и живьем отволокли Пурту на ужин.

Смертоносцы, словно в отместку за внешность, парализовали ядом целый выводок из пяти жуков-ойойек, очень похожих на самих смертоносцев, запаковали их в коконы и доставили на берег озера — войти в «парящую башню» восьмилапые не решились.

Вечером, когда люди поели, Найл уже привычно вышел из своего закутка, сел на утоптанную землю рядом с искалеченным паучком, прислонившись к нему спиной и начал новый рассказ. На этот раз он поведал обо всем том, что узнал, пока был в плену — о странной судьбе паука Тройлека, личного переводчика явившегося с армией князя, о его рождении в деревянном доме, об отце — пастухе и друге — кузнеце, о зарождении и развитии воинственной северной страны.

На этот раз повествование Посланника вызвало изумление не столько у детей, изначально ожидавших узнать от правителя что-то новое, а у взрослых смертоносцев — пауки Смертоносца-Повелителя впервые услышали, что маленькая металлическая пластинка на спине может спасти жизнь при встрече с осой, что родители-пауки могут знать всех своих детей, растить их, воспитывать, учить жизненным премудростям.

— Вы должны были взять меня с собой, мой господин! — категорически заявила Нефтис, стоило правителю вернуться за полог. Я не допустила бы вашего пленения!

— Интересно, как? — усмехнулся Найл. — Убила бы, чтоб не мучился?

— Я защитила бы.

— Вон отсюда!

Посланнику так и не довелось узнать, какие методы борьбы хотела применить его начальница охраны — в закуток у скалы явился Шабр и коротким волевым приказом вымел прочь и Нефтис, и Завитру. Хотя уже не один год пауки не были повелителями людей, но впитанное с младенческих лет послушание смертоносцам оставалось у женщин в крови.

— Что случилось, Шабр? — изумился Найл. Поведение восьмилапого ученого показалось правителю очень и очень странным: во-первых, все разговоры пауки ведут только мысленно, и способны делать это на расстоянии до трех дневных переходов — для беседы им совсем ни к чему являться лично. В городе подобные визиты имели скорее церемониальный, нежели практический смысл. А во-вторых, если смертоносец желал говорить только с Посланником, то он мог установить прямой контакт, и никто вокруг даже не заметил бы их разговора. К чему тогда выгонять женщин?

— То, что ты говорил, Посланник, не имеет смысла! — горячо выплеснул свои мысли паук.

Поток его отрицания и вправду казался жидким и горячим, и от столь яркого образа Найл невольно попытался протереть лицо.

— О чем ты, Шабр?

— О личном воспитании детей! — то, что речь идет не о людях, Найл понял по картинке с разбегающимися паучатами, сопровождавшей в сознании смертоносца эту фразу. Личное воспитание — признак отсталости культуры!

— Почему?

— Да как ты не понимаешь?! — паук опять дохнул горячей страстью. Когда смертоносец знает, кто его ребенок, а кто нет, то он не пошлет своего потомка на опасное задание, не отдаст ему рискованный приказ. Он наоборот, попытается пристроить его в теплый уголок, — в сознании Шабра промелькнула темная уютная паутина, — в сытное место. Подобная методика воспитания разрушит единение страны, армии, лишит правителей твердости в решениях.

— Разве? — покачал головой Найл, поднял с земли кожаную флягу Завитры и сделал пару глотков, смачивая пересохшее за время «вечернего рассказа» горло. Скажи, Шабр, а чем в городе отличалась жизнь Дравига от жизни любого другого смертоносца?

— Он… — паук немного задержался с ответом. — Он мог командовать другими смертоносцами.

— Мог, — согласился Найл. — Но жил он как и все, на улице, питался как и все, в квартале рабов. Вот только времени на отдых и на еду у него было намного меньше, потому, что ему приходилось следить за владениями Смертоносца-Повелителя, рассылать разведчиков, выставлять стражу, рисковать жизнью при возникновении любых неясностей. Только при мне он раз пять находился на волосок от гибели!

— Такова его должность! — мимолетное воспоминание правителя о том, как смертоносцы пожирали людей Шабр предпочел «не заметить».

— И зачем она ему нужна? — поинтересовался правитель. Разве не проще было бы сплести паутину на дальней темной улице, да сидеть тихонечко, схватывая раз в месяц случайного прохожего, да выходя из города раз или два за всю жизнь, только по общему сбору, объявленному Смертоносцем-Повелителем? Подумай, Шабр, как много пауков, таких же умных и отважных, как наш Дравиг предпочли спокойную жизнь, только потому что они не видели смысла проявлять свои способности? А получи начальник охраны повелителя вселенной хоть какие-то преимущества — хотя бы личную комнату, хотя бы право вызывать еду к себе, а не охотиться на общих основаниях — и, может быть, таких, как Дравиг, в нашей армии на плато был бы не один, а сто? Теперь вспомни, к примеру, про детей: тебе ли не знать, что потомки умного смертоносца наверняка должны быть умнее других? Может, знай мы, кто именно сыновья Дравига, у нас в битве на плато был бы не один храбрый командир, а хотя бы десять? Может, тогда бы мы не проиграли? Что думаешь, Шабр? Давая наиболее толковым паукам лучшие условия жизни, позволяя им знать своих детей и направлять их на руководящие посты, наши соседи естественным образом повышают умственный уровень правителей своей страны.

— Эти правители будут мешать возвышению других умных пауков, не из их семей.

— Не получится, — покачал головой Найл. — Талантливый паук все равно пробьется на достойное место. Стал же Тройлек личным переводчиком князя! Теперь уже он сможет получить в свое распоряжение дворец, вырастить в нем своих детей, и дети эти будут куда талантливее тех, кто занимал пост переводчика раньше. И они будут рядом с властью до тех пор, пока не придет кто-то еще более талантливый.

— Значит, одни смертоносцы будут ночевать на улице, а другие во дворцах? Но ведь это несправедливо, Посланник?!

— А где ты видел справедливость на этом свете, Шабр? Разве справедливо, что здешнее чудовище искалечило Пурта? Разве справедливо, что одна из стражниц осталась мертвой на каменных россыпях у озера? Разве справедливо, что мы бродим по горам, а пришельцы с севера живут в нашем городе? В этом мире нет справедливости — есть только умение побеждать. И мы сможем вернуться домой только в том случае, если научимся побеждать — даже вопреки справедливости!

— Значит, Посланник, ты хочешь переделать наши обычаи по образцу пришельцев?

— Нет, Шабр, не хочу.

— Но почему, Посланник? — изумился ученый смертоносец. — Зачем ты мне тогда все это доказывал?

— Нас слишком мало, — вздохнул Найл. — Сколько пауков в нашем отряде могут иметь потомство?

— У нас четырнадцать самок и сорок три самца, — на этот раз четко, почти по-человечески ответил смертоносец. — Двадцать девять пауков еще не спаривалось.

— Значит, самки смогут родить только по два раза, — подвел итог правитель. Нас слишком мало, Шабр. В достоинствах и недостатках каждого из детей мы сможем убедиться лично.

— Что ж, будем ждать спаривания, — согласился смертоносец. — Извини, что побеспокоил, Посланник.

Паук развернулся и убежал, а за полог вошла незнакомая девочка, из детей.

— Кто ты? — удивился ее визиту правитель.

— Меня зовут Кавина, Посланник, — представилась девушка. Юлук рассказывала, что вы делали с ней очень странные вещи. Это правда?

Гостья скинула с себя тунику, присела перед Найлом бесцеремонно засунула руку ему под подол и пощупала член.

— Ой, и правда растет! — с восторгом воскликнула она, задирая тунику правителя. Значит, вы действительно играли? А мне можно?* * *

Только когда удовлетворенно-восторженная Кавина ушла, а Посланник немного отдохнул на сбившейся подстилке, он вдруг понял истинную причину визита хитрого паука: Шабр просто-напросто хотел оставить Найла наедине с одной из женщин нового поколения! И смог сделать это так, что правитель не успел вовремя сообразить, как его уже банальнейшим образом спарили в соответствии с приказом давно ушедшего в небытие Смертоносца-Повелителя.

— Ну, Шабр, я тебе это припомню, — пообещал Найл, однако сам ощутил нехватку злости в своем обещании, и потому добавил: — Больше — ни разу!

Паук промолчал.* * *

— Поднимайтесь.

Найл ощутил легкое, почти невесомое прикосновение к своим губам, открыл глаза и еле различил в сумерках лицо принцессы Мерлью.

— Вставай, Найл, пора.

— Темно же еще, Мерлью.

— Чем раньше выйдем, тем больше успеем пройти за день, — пояснила принцесса, протянула руку и тихонько стукнула правителя по кончику носа указательным пальцем. Пока вы отнесете Пурта в его тайник, как раз рассветет. Вернетесь, мы все поедим и можно будет выступать.

Как ни хотелось поспать еще, но Найл вынужденно признал, что Мерлью и на этот раз приняла правильное решение.

Взрослых женщин принцесса оставила сворачивать лагерь и готовить еду, а все дети, Нефтис и Симеон вслед за правителем отправились на берег озера. Как-то само получилось, что Пурта несли подростки, поочередно меняясь, словно каждый хотел напоследок коснуться панциря своего друга.

Водная гладь блеснула за деревьями почти одновременно с появлением солнца над горными склонами, заискрились алые отблески на поверхности озера и тут же исчезли, сменившись самыми обычными, белыми. Найл удивился, но останавливаться не стал — в этой долине слишком много странностей, за всеми не уследишь.

Вскоре они вышли на полукруглую поляну перед домом. Дети забеспокоились, опустили искалеченного смертоносца на траву и растерянно прижались к деревьям, в кронах которых правитель разглядел серые тела пауков — тоже пришли проститься.

— Чего это они шарахаются? — удивился Симеон.

Медик, точно так же, как Найл и Нефтис видел перед собой всего лишь черную поляну: он даже представить себе не мог, что перед глазами юного поколения, куда более чувствительного к мысленному восприятию восьмилапых друзей, разверзлась бездна, над которой парила высокая башня, украшенная чашами антенн.

— Подожди здесь, — попросил Найл, подсознательно захотев присвоить себе всю славу от очередного чуда, кивнул Нефтис, они подхватили Пурта и шагнули вперед.

Под деревьями прокатилась волна восторга. Правитель не удержался, вступил с детьми в мысленный контакт и со стороны увидел, как двое людей по воздуху переносят в башню замершего в испуге паучка. Действительно красиво. Увы, чтобы перенести парализованных ойойоек пришлось сделать еще три ходки и впечатление от зрелища несколько притупилось.

Смертоносца Найл пристроил слева от двери, в прохладной тени. Жучков сложил немного дальше, к окну. Остановился перед остающимся в одиночестве пауком, немного постоял, послал ему импульс прощания и вышел прочь. Когда правитель ступил на траву, от деревьев отделилась Юлук и громко спросила:

— А с Пуртом здесь точно ничего не случится?

— Пурта больше не существует, — громко и торжественно объявил Найл. — Есть Память Парящей Башни! Наша память — и она будет существовать, пока жив хоть один из нас.* * *

Плотно перекусив, путники покинули шатер, ставший за последние дни почти родным и подтянулись в самый западный край долины, туда, где смыкались «рыжая» и «полосатая» горы, и где высота стены составляла не больше полусотни метров. Вверх побежали пауки, трое из которых оставили за собой прочные паутины.

— Ну, пора в путь, — решительно выдохнул Найл, взялся за одну из белых нитей и стал подниматься наверх.

Горная стена представляла собой не вертикальный отвес, а сильно изломанный, хотя и крутой, склон. Здесь были в изобилии и небольшие уступы, и выемки, что позволяло находить опору для ног, и не прилипать к паутине всем телом. Правда, туника на груди постоянно склеивалась с нитью в единое целое, но это еще можно было терпеть. Примерно на высоте в тридцать метров паутина перекинулась с «полосатой» горы на «рыжую», и Найл убедился в том, что странный окрас склоны придавали отнюдь не вкрапления железа, как он думал раньше, а короткий лишайник красно-желтого цвета, плотно укрывающий камни. Сандалии начали скользить, и несколько метров правителю пришлось подниматься на руках, в очередной раз испытав всю прелесть близкого контакта с веревкой из паутины. Впрочем, самый трудный участок остался позади — перед Найлом открылась большая выемка, из которой он без особого труда выбрался на самый гребень горы и с удовольствием принял удар свежего, прохладного ветра упруго толкнувшего Посланника в грудь.

— Вот это да! — охнул правитель, обозревая великолепный вид, открывающийся под ногами.

Кончиков сандалий почти касались своими макушками две могучие сосны, растущие на небольшом уступе чуть ниже. Справа, метрах в пятнадцати, залитый солнцем склон, накотором тут и там красовались стройные сосны и кедры, уходил вниз если не полого, то вполне достаточно, чтобы спускаться по нему без подручных средств. Слева, на таком же пологом склоне росла небольшая рощица низеньких — в рост человека — пушистых елочек.

В зарослях, неразличимый среди темно-зеленых ветвей, кто-то шумно, с хрустом копошился. А впереди, на расстоянии двух-трех километров, заметно выше уровня правителяподнимался новый коричневый отрог, словно собранный из мелких ступенек и крупных террас.

— Это я, мой господин, — появилась, тяжело дыша, мокрая от пота Нефтис. — Вы не устали?

— Еще успею.

— Да, мой господин, — послушно согласилась телохранительница, повернула вправо и стала осторожно спускаться по склону.

Следом за ней поднявшись из долины и немного отдышавшись последовали еще несколько женщин, а потом появился Симеон.

— Ох, и ничего себе, каньончик! — присвистнул он. День пути пропал. Слушай, Найл, может, не лезть на тот склон, а пойти вдоль ущелья?

— Только время зря потеряем, — пожал плечами Найл. — Каньон наверняка тянется к морю, а нам нужно двигаться совершенно в другую сторону. Пока доберемся до морского берега, пока обойдем горы по пустыне — дней двадцать уйдет. Да и прогулка по пескам, без воды и еды — ничуть не легче лазанья по горам.

— Не знаю, — хмыкнул щуплый медик. По мне, так хуже гор ничего быть не может.

— Ух ты, красота какая! — восторженно вскинула руки принцесса, втискиваясь между Найлом и Симеоном. — Ради одного этого зрелища стоило сюда забраться.

— Какая красота? — поморщился медик. Тут по прямой час ходу, а из-за ущелья потратим дня два.

— А все равно красиво! — отмахнулась Мерлью, и вдохнула воздух полной грудью. Правда, Найл?

— Красиво, — кивнул правитель и покосился влево, где из-под еловых ветвей высунулась глянцевая морда жука-рогача. — Только давайте спускаться, время действительно нужно беречь.

Несколько минут они спускались быстрым шагом, следя за тем, чтобы нога не подвернулась на каком-нибудь камне, потом пологий спуск резко оборвался — вдоль края смертоносцы предусмотрительно прилепили несколько паутинок.

— Тут ерунда, десяток шагов, — сообщил Симеон, взялся за одну из нитей и спрыгнул вниз.

Принцесса, вместо того, чтобы поторопиться следом, села на самом краю, обхватила руками колени, зажмурилась и подставила лицо солнечным лучам.

— Ты представляешь, Найл, а ведь я могла провести всю свою жизнь в Дире, под землей, не видя ничего, кроме каменных стен и знакомых с детства лиц. Иногда мне кажется, что нападение смертоносцев было величайшей удачей в моей жизни. Принцесса тяжело вздохнула и добавила: — Вот только цену за эту удачу пришлось заплатить слишком большую.

— Если бы не смертоносцы, — присел рядом Найл, — Я сейчас сидел бы в пещере, мечтал о дне, когда поспеют новые плоды на опунции, а тебя видел бы только во сне.

— Странные изгибы порою делает судьба, правда? — Мерлью приоткрыла один глаз, покосилась на правителя, пряча коварную улыбку. Как считаешь, Найл, пауки далеко ушли?

— Они уже на дне ущелья, — пожал плечами Посланник. Им ведь что по равнине бежать, что по стене: все едино.

— А вдруг тебе сейчас будет угрожать опасность, что тогда?

— Придется рассчитывать только на себя. — Найл запнулся. Ему показалось, он угадал, о чем сейчас думает принцесса. Проверим?

— Как?

— Очень просто. — Найл наклонился к девушке и крепко поцеловал ее в губы.

— Странно, не бегут, — рассмеялась Мерлью и откинулась на спину. Что же теперь делать?

— Отдаться судьбе. — Найл опустил руку ей на колено и стал медленно сдвигать ее выше.

— Совсем отдаться? — задумчиво прошептала принцесса, закрывая глаза и откидывая голову назад. Совсем-совсем?

— Совсем, — эхом откликнулся Найл, целуя ее шею. Его рука, пробравшаяся под тунику, коснулись кудрявого пушка внизу живота. Принцесса резко сжала ноги, расслабила,опять сжала, ее тело на мгновение выгнулось, словно пробитое судорогой, и тут же опало.

— Эй, вы где?! — послышался обеспокоенный крик Симеона из-под обрыва.

— От, головоног с, глазами! — дернулся от неожиданности правитель и громко отозвался. Мы сейчас, скоро!

— У вас что-нибудь случилось?! — не унимался медик.

— Сейчас! — крикнула Мерлью и нервно рассмеялась. — Заботливый наш.

— Подождите, — откликнулся Симеон, — я сейчас, на помощь кого-нибудь позову.

Мерлью мягко вывела руку правителя у себя из-под подола, села и виновато пожала плечами, всем своим видом выражая покорность судьбе. Найл не утерпел, нащупал поблизости крупный камень и наугад кинул его вниз. Судя по звуку, не попал.

— Пойдем, — принцесса погладила его по руке и взялась за паутину. А то ведь действительно толпу соберет.

По мере спуска в глубину каньона деревьев становилось все меньше, зеленого скользкого мха — больше, от камней ощутимо веяло холодом. Коричневые стены как бы сглатывали дневной свет, отчего казалось, что вокруг царят вечные сумерки.

Вскоре после полудня путники остановились, перекусили, немного отдохнули и двинулись дальше. По мере спуска противоположный склон быстро приближался и, когда люди оказались на самом дне, выяснилось, что стены огромного каньона отделяет друг от друга всего лишь тонкий ручеек шириной меньше шага.

— Может, тут и остановимся, у свежей воды? — предложила принцесса.

Найл молча ткнул пальцем в скалу, рядом с которой они стояли.

Мох отчерчивал ровную линию на высоте подбородка, сочно зеленея выше и полностью отсутствуя ниже этой грани.

— Ты хочешь сказать, — кивнула Мерлью, — что временами тут течет река примерно такой глубины?

— Очень часто, и очень бурная: смыть мох с камня довольно трудно. Лучше не рисковать и устроить стоянку выше. Не будем уподобляться Великому Квизибу, хватит нам одной погибшей армии.

— Так уж и армии, — хмыкнула принцесса, но стала первой забираться на противоположный берег.

С этой стороны каньона террасы большей частью осыпались, и людям удавалось вскарабкаться на них без посторонней помощи. Пауков видно не было, но Дравиг несколько раз мысленно вызывал правителя и предупреждал его, что смертоносцы, пользуясь возможностью, охотятся выше по склону, у деревьев, и волноваться за восьмилапых не стоит.

Собрать по дороге дрова на этот раз никто не догадался, и путники сидели в почти полной темноте, жуя холодное вчерашнее мясо. Лишь звезды давали скудную толику света — да и то таинственное темное пятно подмяло под себя больше половины неба.

— Мерлью, а где твой «человек в серебре»? — внезапно спросил правитель сидящую рядом принцессу.

— Вот там, — девушка без колебаний указала туда, где находился центр темного небесного круга. Ждет.

Принцесса прижалась к Найлу плотнее, положила голову ему на плечо и прошептала:

— Не дождется.

— Не дождется, — подтвердил Найл.

— Поздно уже. Надо укладываться, — еще тише произнесла девушка. Устоимся где-нибудь вдвоем?

Рядом зашуршали мелкие камушки и из темноты выдвинулся силуэт смертоносца:

— Ты здесь, Посланник? — прозвучал в сознании незнакомый голос.

— Да это я, — кивнул Найл.

— Так я и знала, — сказала, поднимаясь, Мерлью. — Спать нужно одной.

— Мы готовы передать Пурту новую частицу памяти, — не обратив внимания на принцессу, сообщил смертоносец. — Пойдем, Посланник, мы тебя ждем.

— Хорошо, — вздохнул правитель, — идем.

Место для «вечерней сказки» дети приготовили шагах в сорока от общего лагеря, в небольшой ложбинке между камнями.

Найла усадили на заранее уложенные подстилки, и тут же у ног его опустилась одна из девочек — все остальные слушатели расселись чуть подальше.

— На чем я остановился в прошлый раз? — переспросил правитель.

— На том, что тебе удалось выведать у вражеского переводчика, — с готовностью напомнила девочка у ног.

— Да, — кивнул Найл. — Потом их армия вышла к подземному городу Дира, они начали праздновать победу, а я сбежал.

О том, как захватчики разыгрывали в карты его жизнь, Посланник рассказывать не решился, просто опустив этот момент и начал повествование с того момента, как выбрался на берег из впадающей в озеро Дира реки.* * *

Когда повествование дошло до момента обнаружения тропинки, правитель почувствовал, что засыпает и предпочел остановиться на этом.

— Вот так я вернулся в город Смертоносца-Повелителя.

Дети, куда более чувствительные к мысленному контакту, нежели бывшие слуги и охранницы смертоносцев, сразу осознали конец повествования, все как один поднялись и канули в темноту, а девочка у коленей поднялась и скинула с себя одежду.

— Ты чего? — опешил правитель.

— Меня зовут Юрма, — ответила девушка. Сегодня моя очередь.

— Очередь чего? — попятился Найл, мысленно проклиная Шабра с его настырностью.

— Как всем, — с детской невинностью удивилась девочка и опустилась на подстилку. Не уходи туда, Посланник, там земля, она холодная и мокрая.

— Нет, — покачал головой правитель, — этот фокус больше не пройдет.

— Это называется «фокус»? — переспросила Юрма. — А почему он «не пройдет»?

— Вот не будет больше «фокусов», и все, — категорически отрезал Найл. — Так можете Шабру и передать: кончились.

— Кончились именно на мне? — голос девочки дрогнул. Ты не хочешь делать его для меня? Во мне что-то не так?

— Да нет, — немного спокойнее попытался ответить правитель. Я просто вообще больше не хочу показывать «фокусы».

Найл и сам не заметил, как включился в ее терминологию.

— Если ты не хочешь показывать только мне, — она чуть не плакала, — Я могу позвать кого-нибудь другого.

Правитель прикоснулся к сознанию Юрмы, и понял все: он ощутил ее радость оттого, что именно ей повезло испытать сегодня нечто таинственное и приятное, о чем так непонятно, но с такой радостью рассказывали Юлук и Кавина; узнал, как разыгрывали сегодняшний вечер, вместе с девушкой пережил восторг удачи, счастья и вдруг — Посланник отказывается от нее! Как, почему?