Чтение 9–й страницы книги ~Знамение~

Что в ней такого, что он не хочет прикоснуться к ней? Неужели она никогда не испытает этого сладостного таинства, так и будет слышать о нем только из рассказов других девочек? Неужели она какая-то не такая, недостойная?

Весь этот клубок мыслей ворвался в голову Найла, разметал все его упрямство по поводу происков ученого смертоносца, толкнул вперед и заставил сжать девушку в объятиях.

— Да что ты, Юрма? Ты такая красивая, добрая, желанная.

Посланник ощутил на губах соленый привкус — слезы. Тело девушки, которая была в полтора раза шире Найла в плечах, внезапно показалось маленьким, полностью поместившись в его объятиях. Обнаженная, она дрожала — то ли от холода, то ли от обиды — и никак не могла взять себя в руки.

— И не надо, — откликнулся Найл на ее мысли. — Все должно быть так, как будет. А нам сейчас будет очень тепло.

Он уже понял, что угодил в прочный капкан — ведь он мог не позволить себе близости с Юлук, он мог еще отказаться от «фокуса» с Кавиной, но теперь любая следующая девушка будет принимать отказ только на свой счет, искать причину пренебрежения в себе, обнаруживать или выдумывать недостатки, обижаться и страдать, пытаться как-то объяснить отторжение правителем подругам.

Ведь если Найл совершал таинство с другими — почему отказал именно ей? Теперь Посланник не имеет права отказать никому — если не хочет сделать девушку изгоем.

Капкан.

— Ты должен делать это во имя будущего народа, — проявился голос бесцеремонного Шабра. Только твоя кровь может влить в его жилы здоровье, спасти от вырождения.

Правитель не стал отвечать ничего — он просто вышвырнул смертоносца из своего сознания и все внимание направил на Юрму. Девушке пришлось сильно понервничать, прежде чем она добилась своего права на Посланника — и теперь его долг компенсировать напрасные страдания и испуг, сделав таинство вхождения в мир взрослых людей как можно более приятным.* * *

Найл встретил утро в объятиях Юрмы. Он проснулся, словно от толчка, поднял голову и различил рядом крупного смертоносца — замершего, широко расставив лапы, на краю ложбины и четко видного на фоне только-только начинающего светлеть неба.

— Шабр? — Найл скорее догадался, нежели узнал паука.

— Это я, Посланник, — спокойно признался ученый смертоносец.

— И чего тебе нужно на этот раз, восьмилапый?

— Понимания, Посланник, — смертоносец потоптался на месте, мелко переставляя лапы, и снова замер, выбрав более удобную позу. Скажи, почему ты так сопротивляешься правильной вязке с женщинами?

— Потому, что я свободный человек, а не безмозглый производитель!

— Но ведь ты все равно оплодотворяешь женщин! Какая разница, делаешь ты это по правилам селекции, или по случайной выборке?

— Тебе не понять этого, паук. Связь между мужчиной и женщиной — это не просто плотский, это еще и духовный контакт.

— Однако каждый раз, когда ты оказываешься наедине с женщиной, этот контакт возникает. Так было с Сидонией, Танией и Хлорой в Дельте, так было с Юлук, Кавиной и Юрмой здесь. Почему бы тебе просто не оставаться наедине с оптимальной в данный день самкой, и не ждать обычного при этом духовного контакта?

В словах Шабра не было и тени иронии — самый обычный научный интерес. Правитель смешался, не зная, что ответить.

— Скажи, Посланник, — продолжил Шабр, — ты ведь знаешь, почему Смертоносец-Повелитель приказал поймать тебя и доставить в город? Ты, знаешь, что без свежей крови наши слуги вырождаются, ты знаешь, что благодаря обратной вязке нам удастся сохранить предельное количество твоих признаков в человеческих детях, что таким способом можно спасти ваш и без того маленький народ от вырождения на многие поколения вперед. Ответь мне, Посланник, почему ты готов рисковать — и не раз рисковал своей жизнью ради будущего этого народа, но протестуешь против спаривания, которое способно твой народ спасти?!

— Мне трудно признать себя обычным инструментом в чужих руках, Шабр. Особенно в той области, которая испокон веков считалась личным, духовным секретом каждого.

— Но ведь я стремлюсь помочь, Посланник!

— Знаю, — кивнул Найл. — Но понимаешь, Шабр… Вы, пауки, разумные существа. Просто разумные существа. А в нас есть что-то еще. Та самая духовность, смысл которой еще никто не мог объяснить. Ты знаешь, эта самая «духовность» почему-то очень часто заставляет нас поступать вопреки разуму.

Смертоносец надолго замолк. Правитель ждал, осторожно касаясь губами глаз Юрмы, ее бровей, щек, уголков полуоткрытого рта, ямочки на подбородке.

— Но что тогда делать, Посланник? — прорезался в сознании недоуменный голос паука.

— Я как раз хотел сказать тебе одну вещь, Шабр, — усмехнулся в ответ Найл. — Хотел сказать, что ты выиграл: я согласен показать «фокус» девочкам нового поколения.

— Благодарю тебя, Посланник, — присел в ритуальном приветствии Шабр.

Паук, естественно, не понял значения слова «фокус», но прекрасно ощутил его смысловую окраску.

— Не за что, — усмехнулся правитель. Смертоносец сорвался с места и скрылся за краем ложбины. В тот же миг Юрма вздрогнула, открыла глаза, счастливо улыбнулась:

— Посланник? Ты со мной?

— Тише, — Найл приложил палец к ее губам. — Нам нужно успеть сделать еще одно очень важное дело.* * *

Скудный запас печеного мяса закончился еще вечером, и выступать в дорогу пришлось на голодный желудок.

Впрочем, «выступать в дорогу» не совсем соответствовало истине: путникам пришлось карабкаться в высоту. Противоположный берег каньона не приготовил для пришельцев никаких ловушек или особенных препятствий — просто очень крутой склон. Часто люди выходили на почти совершенно горизонтальные уступы и террасы, на которых можно спокойно перевести дух, местами встречались крутые обрывы — но они всегда оказывались местами разрушены и вполне проходимы. Единственное — природа создала каньон слишком глубоким, и необходимость лезть целый день все вверх и вверх вымотала силы.

Зато в конце пути людей ждал неожиданный сюрприз: смертоносцы смогли парализовать волей и удержать до подхода двуногих соратников крупную жужелицу. Стражницы быстро добили ее копьями, набрали среди растущих на склоне сосен хвороста и зажарили хищницу на огне. Мясо этой хищницы, как известно, отдает кисловатым запахом и не отличается изысканным вкусом, зато его хватило на всех.

С первыми признаками сумерек за Посланником явился молодой смертоносец и пригласил продолжить передачу «памяти» оставшемуся в Парящей Башне Пурту. И опять правителя ждала украшенная подстилками широкая выемка недалеко от общего лагеря, опять его встречала счастливая от выпавшей удачи девочка. Только на этот раз Найл не устраивал внутренней борьбы между духовной сущностью и физическим влечением. Он просто подарил девушке немного наслаждения, а потом вернулся в лагерь к костру.* * *

Первый день пути за каньоном показался людям подарком судьбы: ровное, как стол плато, поросшее чахлым мхом. Иди, да иди — ни ям, ни камней, ни расселин, ни луж. Правда,плоскогорье было совершенно мертвым — об огне и еде пришлось на время позабыть.

К концу второго дня плато начало «портиться»: поверхность растрескалась, стала изгибаться, уходить то вверх, то вниз. Кое-где из-под земли принялись выпирать остроконечные скальные выступы, появились крупные овальные валуны, похожие на гальку-переростка, стали попадаться узкие, но глубокие трещины. А впереди, постепенно приближаясь, все четче и четче вырисовывался высокий горный кряж, лежащий путникам поперек дороги.

Найла ни капли не пугало столпотворение остроконечных пиков, тем более, что между ними издалека различалось сразу несколько перевалов.

Пугало то, что все перевалы казались закрашенными белой краской — это означало, что на них лежит снег. Кроме того, природа подбросила путникам еще одну тайну: передближайшим перевалом, весь засыпанный белизной, стоял редкий сосновый лес. Как он смог вырасти в подобном холоде — оставалось загадкой.

К середине третьего дня, когда холод высоты стал настолько ощутим, что даже яростным солнечным лучам не удавалось его отогнать, Посланник объявил большой привал, решив дать голодным людям если не пищу, то хотя бы отдых, а сам уселся на корточки и вперился взглядом в заснеженную кручу, задумчиво теребя мочку уха.

— Ну, и что теперь? — уселся рядом с ним Симеон. Может, не тянуть время, а вернуться к каньону? Там хотя бы есть на кого охотиться. У нас у всех давно животы подтянуло.

— Обидно, — покачал головой Найл. — Нам осталось всего лишь перевалить за эти горы, и Долина Мертвых наверняка уже там, рядом.

— На голодный желудок нам хребта не преодолеть. Люди просто попадают от слабости. Да и смертоносцы замерзнут. Помнишь, как перед долиной Парящей Башни их всех отогревать пришлось?

— Когда пауки двигаются, то их тела не замерзают: от мышц идет тепло, — вспомнил правитель. Что, если попытаться порваться через перевал одним рывком, не останавливаясь?

— Не получится. Отсюда до леса примерно полдня пути. Еще столько же придется добираться от леса до гребня. Как раз на самом холоде ночь нас и застанет.

— А если не останавливаться, идти?

— Ночью? В горах? Пропасти на ощупь искать? — медик только хмыкнул. Убьемся. Назад нужно возвращаться. Два дня пути по ровному плоскогорью люди выдержат. Потом отдых: еда, огонь, покой. А потом будем думать дальше.

Найл не ответил. Его беспокоило молчание Шабра, который никогда не сможет избавиться от привычки подслушивать человеческие мысли. Да и Дравиг не пытался ни спросить о дальнейшем пути, ни подать совета. Раз молчат — значит тоже не знают, как поступить.

Над остроконечными пиками горного отрога неторопливо ползли крупные облака.

— Может, дождь будет? — не к месту предположил правитель.

— Утонуть нам не грозит, — утешил его медик. Здесь не каньон.

— Тоже понять ничего не можете? — подошла к ним принцесса Мерлью.

— Ты про что?

— Как лес на снегу вырос.

— Так, сейчас здесь, наверное, зима, — пожал плечами Симеон. Через полгода пригреет солнце, потекут ручейки. Зазеленеет травка, зажужжат мухи, поползут жуки, поскачут кузнечики.

— Что ты сказал? — Найл крепко схватил Симеона за руку.

— Кузнечики поползут… — растерялся медик.

— Есть! — Найл вскочил и звонко шлепнул себя кулаком в ладонь. Знаю!

— Откуда здесь зима? — не поверила принцесса. Дира в нескольких днях пути, а у нас ничего подобного не бывает.

— Здесь горы, — ответил Найл. — Высоко, холодно. Если солнце пригревает, то днем лед тает, а ночью все равно изморозь. По эту сторону хребта тень, вот снег и не сходит.

— А откуда тогда лес?

— Так ведь летом солнце намного западнее встает, — вклинился Симеон. Вот тогда тут и наступает теплый сезон. А по другую сторону хребта — холодный.

— Во всяком случае, мы будем рассчитывать именно на это, — задумчиво сказал Найл.

Путники шли без пищи третий день — от этой мысли сразу засосало в желудке. Еще полдня, чтобы добраться до заснеженного леса — получается четыре. Если перевалить хребет не удастся, на возвращение к каньону уйдет еще четыре дня. Итого: восемь дней голодного перехода. Будь с ним изнеженные жители города — вымерли бы все до последнего. Однако сейчас рядом с Посланником стояли закаленные долгими походами путешественники, уже не раз сталкивавшиеся и с голодом, и с жаждой, и с усталостью. Пожалуй, стоит рискнуть.

— Привал, — объявил правитель. — Всем отдыхать, завтра предстоит трудный день.* * *

Впервые за последние дни люди провели ночь, плотно сбившись вместе и по двое, по трое укрывшись покрывалами. И все равно правитель проснулся от пронизывающего холода.

— Дальше будет хуже, — хмуро «утешил» себя Найл и встал.

Все вокруг укрывал толстый и пушистый слой инея. Обе группы смертоносцев, стоявших справа и слева от людей, ничем не отличались от окружающих камней: обычные белые недвижимые валуны без малейших проблесков сознания. Ничего, скоро поднимется солнце, под прямыми лучами они отогреются и где-то после полудня придут в себя. А вот людям засиживаться нельзя: для них единственное средство согреться — движение.

— Ну, — Посланник громко хлопнул в ладоши. Встаем, хватит валяться! Пора в дорогу!

Поневоле вспомнилось, как полгода назад, во время перехода через пустыню, он пытался поднять с ночевки горожан, причем неплохо поевших и попивших — а те предпочитали смерть движению. Теперь все путники, пусть и недовольные, встали и споро собрали вещи.

— Готовы? — правитель зябко передернул плечами. Тогда — за мной.

Склон постепенно забирался все круче и круче вверх, двигаться было трудно, и примерно через час после выхода о холоде все позабыли. Иней звонко хрустел под сандалиями и непривычно обжигал обнаженные ступни мокрым холодом, изо рта вырывались белые облака пара. Вскоре на небосклон выбралось солнце, но люди не долго наслаждались его теплом, поскольку уже вступали в длинную тень, падающую от горной гряды.

Ближе к середине дня правитель первый раз оглянулся назад и удовлетворенно кивнул: серебристый ковер точно совпадал с падающей от пиков тенью, а освещенное жаркими полуденными лучами плоскогорье блестело от влаги.

— Дравиг, ты меня слышишь? — мысленно вызвал смертоносца Найл. В ответ не отозвался никто. Значит, еще не отогрелись. Правитель взглянул на небо: похоже, полдень уже миновал.

В душе зародилось беспокойство — успеют ли восьмилапые «проснуться»?

Хруст под ногами становился все громче — иней незаметно перешел в тонкий снежный покров, который, в свою очередь, с каждым шагом увеличивался в толщину.

— Ты людей не обморозишь, Посланник? — нагнал Найла Симеон.

— Пока идут, не замерзнут, — отмахнулся правитель.

— Хорошо, ветра почему-то нет, — предупредил медик. Если задует, околеем в пять минут.

Найл промолчал. Они как раз миновали невысокую одинокую елочку, и до основных зарослей оставалось от силы пара километров. Правитель еще раз мысленно окликнул Дравига, опять не получив ответа, и ощутил в душе легкую дрожь. От того, сбудутся ли ожидания Посланника, оправдается ли его догадка сейчас напрямую зависела жизнь всего отряда — последней искорки величайшей цивилизации. Вероятность того, что людям удастся преодолеть заснеженный перевал на голодный желудок близка к нулю, а уж пауки не пройдут совершенно точно. Возвращаться назад — пока доберутся до каньона, сил на охоту может не остаться. Судьба последних представителей некогда великого народа из города Смертоносца-Повелителя зависела от редкого мерзлого леса, выстроившегося у подножия перевала.

— А ведь это пихты! — удивился Симеон, минуя несколько деревьев, собравшихся в плотную кучку. У нас точно такие же перед домом собраний росли, в квартале жуков.

— Ну и что?

— Да ничего. Пить хочется.

Найл походя зачерпнул горсть снега и протянул медику.

— Нельзя, заболеем. — Симеон остановился, повернулся лицом к путникам и громко предупредил: — Снег не ешьте! Потерпите, пока воду натопим. — И уже тише добавил: — Тут хотя бы дров должно хватать.

Темные, с синеватым отливом утесы возвышались уже над самой головой, подпирая безоблачное небо, снег поднялся выше щиколотки, а до заветного редколесья оставалосьне больше полусотни шагов. Посланник остановился, перевел дыхание, а потом громко объявил:

— Слушайте меня все! Здесь стоит замерзший лес. Два месяца назад в нем водились гусеницы, летали мухи, бегали жуки, скакали кузнечики, порхали бабочки. Все они остались где-то здесь! Спрятались в укромные уголки и застыли до тепла, как застывают в холодные ночи смертоносцы. Если мы не хотим умереть с голоду, то должны их найти!

Путники перевели взгляд с Найла на мерзлые стволы деревьев, явно недоумевая, откуда в здешнем снегу могла взяться жизнь.

— Все вещи складываем у скалы слева, — первой, как всегда, отреагировала Мерлью: — Молодежь! Девушки осматривают левые скалы, юноши — правые. Сидония! Ты со стражницами прочесываешь лес. Нефтис! Ты с охранницами собираешь хворост и дрова. Надо разводить огонь и растапливать снег.

Путники зашевелились, потянулись к подножию левого утеса, где на чистой от снега каменной площадке стали скидывать подстилки, фляги, покрывала. Найл тоже подошел туда, заглянул за скалу. Высокий ребристый утес являлся как бы предвестником основной горы, отступая от нее на несколько метров, и образуя щель метров в пять шириной. В сравнении с полукилометровой вершиной — пустяк, а для людей прекрасное укрытие.

— Я думаю, тут костер и разведем, — послышался голос принцесса. Между скал будет казаться теплее.

— Только не посередине, а с краю, — обернулся Найл. — Есть у меня одна мысль…

Больше ему тут делать было нечего, поэтому правитель удобнее перехватил копье и двинулся к лесу.

Между деревьев снега нанесло намного больше, чем на подъеме — выше колена. Тут и там уже тянулись протоптанные стражницами тропинки, но Найл предпочел торить новую, не желая по второму разу осматривать уже проверенные деревья.

Вокруг больше частью стояли пихты, с их характерными, будто взъерошенными кронами и пушистыми ветвями. Правитель прошел метров пятьдесят, осматривая деревья, но ничего интересного не заметил. Вскоре у него возникло такое ощущение, что лес и вправду мертвый — ну не может же так долго не попадаться на глаза ни одного насекомого! В животе появился неприятный холодок. Не от голода, а от страха за то, что путникам не удастся найти ничего. На такой высоте, в таком холоде это означало бы если и не приговор, то уж во всяком случае сильные неприятности.

— Ладно, хватит нюни распускать! — резко одернул он сам себя. Нечего пялиться по сторонам, на виду все равно никто не останется! Думать нужно.

Найл повернулся к ближайшей пихте. С виду ничего. Но вот где бы он сам стал прятаться, готовясь к долгому отдыху? Разумеется, не на ветвях, у всех на виду. Скорее наоборот, где-нибудь пониже, под толстыми пухлыми ветвями.

Правитель присел на корточки, разгреб снег с нижней ветки и с усилием ее поднял, отрывая от земли мелкие примерзшие веточки. Опять ничего…

Если не считать подозрительно круглого камушка, притулившегося у самого ствола. Найл перевернул копье, дотянулся до «шарика», подцепил, попытался подкатить его к себе, но тот лишь прокручивался на месте, не желая даваться в руки человека. Вскоре Найл понял, что от судьбы не уйдешь, тяжело вздохнул и полез под ветку, обиженно морщась из-за посыпавшегося на шею и под тунику снега. Зато шарик оказался ничем иным, как пусть небольшой, но самой настоящей мокрицей!

— Давненько мы не ели такой вкуснятинки, — громко признал правитель, настроение которого мгновенно улучшилось. Кстати, где-то рядом должны отсыпаться и твои подружки.

— Есть!!! — послышался восторженный крик от скалы. — Нашла!

Похоже, дело стронулось с мертвой точки.

— Где ты, Посланник? — вопрос, прозвучавший в сознании Найла, выражал сильную обеспокоенность.

— Рад слышать тебя, Дравиг, — немедленно ответил правитель. Мы ушли вперед, догоняйте. Если все смертоносцы «проснулись», то торопитесь сюда, вам обязательно нужно успеть засветло.

— Рад слышать тебя, Посланник, — жизнерадостность, ясно ощущаемая в мыслях правителя, передалась и смертоносцу. — Постараемся успеть.

— Хочется увидеть вас к ужину, — не удержался от хвастовства Найл. Ему не терпелось донести до восьмилапых соратников известие о своем успехе.

— Спасибо за сообщение, тогда успеем, — спокойно ответил Дравиг. Похвальбу Посланника он воспринял всего лишь как указание не жалеть сил — ведь у подножия вершины затраченную энергию можно будет полностью восстановить.

В этот момент радостные крики донеслись справа, от скал, где искали добычу будущие мужчины, и скоро гордые собой дети уже волокли по снегу за задние лапы пятнистогожука-ленивца, способного охотиться только на медлительных афид. Поравнявшись с Найлом, они остановились, и один из юношей спросил:

— Скажи, Посланник, а как ты догадался, что все эти насекомые прячутся здесь под снегом?

— Тройлек вспоминал, — пожал плечами правитель, — как у них, на севере, охотники зимой дичь в лесу собирают. Я ведь рассказывал, еще в долине.

— А мы как-то внимания не обратили. — юноша обернулся к друзьям за поддержкой.

— Вот для этого и нужна «память», — улыбнулся Найл. — Никогда не знаешь, в какой момент она может пригодиться.

— Но ведь Пурт находится не с нами, а в Парящей башне! Если мы уйдем слишком далеко, то как же он сможет давать советы? — похоже, мальчишка был уверен, что Посланник продолжает поддерживать с искалеченным паучком мысленный контакт.

— А он и сейчас не дает советы. Он просто запоминает все то, что с нами происходит. И потом все это смогут подробно узнать ваши дети, внуки, правнуки. Они смогут не повторять наших ошибок, воспользоваться нашим опытам — точно так же, как сегодня мы воспользовались опытом далекого Тройлека. Память в Парящей Башне позволит каждому из новых поколений людей и пауков не познавать мир с самого начала, а получить наши знания в готовом виде и идти дальше, накапливая новый опыт для новых поколений.

Внешне Посланник и дети почти не отличались, однако рядом с ними Найл почувствовал себя старше на целую вечность. Умудренный жизнью седой старец. Правитель снова улыбнулся и направился к следующей пихте: мокрицы живут стаями — раз попалась одна, то где-то здесь должны быть еще.

Смертоносцы примчались задолго до сумерек, однако к этому времени мальчишки успели найти еще одного ленивца, Найл насобирал пяток мокриц, девочки — больше десяти коконов бабочек и мотыльков, и только Сидония со своими стражницами вернулась с пустыми руками.

Верная принципу «Правители обязаны отличаться от прочих людей», принцесса Мерлью запекла себе и Посланнику по мокрице, а всем остальным людям достался печеный жук. Второго жука предусмотрительная Мерлью решила оставить на утро, а прочую мелкую добычу распорядилась отдать паукам.

Когда смертоносцы подкрепили свои силы, Найл позвал Дравига в расселину между скалой и горным массивом и спросил:

— Вы не могли бы поставить здесь шатер? Такой же, как в долине, но чтобы он не касался стен: камни промерзли насквозь, от них будет идти холод.

Коротким мысленным импульсом смертоносец дал понять, что понял приказ, и уже через считанные мгновения на стенах расщелины появились пауки.

Найл отступил к костру, наблюдая, как восьмилапые соратники споро растягивают нити, потом начинают метаться от стены к стене, превращая прозрачный паутинный каркас в продолговатый белый шатер.

— Принцесса! — оглянулся Посланник. Когда у тебя появятся свободные люди, прикажи им наломать еловых и сосновых ветвей и выстелить пол шатра.

— Что? — Мерлью подошла ближе, с минуту наблюдала за паучьей работой, потом кивнула. — Отлично! Хоть сегодня мерзнуть не будем.

— Так ты распорядишься на счет веток.

— Как прикажете, мой господин, — девушка склонилась в шутливом полупоклоне.

— Только посмотри, чтобы пихту не брали, — улыбнулся Найл. — У нее шишки липкие, потом не отодрать будет.

— Это все, мой господин?

— Нет, — Найл приблизился к принцессе, взял ее за плечи, привлек к себе и крепко поцеловал.

Мерлью не сопротивлялась, положив в свою очередь ладони ему на грудь. С минуту они простояли в таком положении, глядя в глаза друг другу, потом девушка хитро улыбнулась и оглянулась на пауков.

— Хочешь, давай, попросим поставить себе отдельный шатер?

— Ни в коем случае, Посланник, — почти одновременно откликнулись Дравиг и Шабр.

— Но почему?! — взмолился Найл.

— Ты прекрасно знаешь, Посланник, — ответил Шабр, — что в последние дни принцессой Мерлью иногда происходят странные изменения. Когда мы ночью уснем, тебя будет некому защитить. Ты должен находиться вместе с остальными людьми, только это сохранит тебя в безопасности.

— Да, действительно, ты нам нужен, — Мерлью с кривой усмешкой похлопала Найла ладошками по груди, освободилась из его объятий и торопливо побежала к костру.

— Ты обидел ее, Шабр, — попрекнул правитель.

— Я всего лишь сказал правду, Посланник, — отказался от упрека паук.

— Она желает мне только хорошего.

— Но не всегда остается сама собой, — закончил мысль правителя ученый смертоносец.

— А если я прикажу?

— Нет! — категорически отказали оба паука.

— От тебя зависит жизнь всех нас, — на этот раз общее решение объяснил Дравиг. — Мы не можем рисковать.

— Тогда натяните над шатром еще один полог, — приказал Найл и послал паукам мысленную картинку: над уже готовым шатром белая крыша от стены до стены. Дальняя сторона спускается до земли, а ближний край полога заканчивается над костром.

Когда работа была закончена, эффект проявился сразу: натянутый над костром полог захватывал часть тепла и направлял в пространство над шатром. Каменные стены покрылись длинными иглами инея, но вскоре белизна сошла на нет и вниз покатились крупные капли талой воды.

— Тепло, — признал Симеон, протискиваясь под крышу походного дома. Не угорим?

— Нет, — покачал головой Найл. — От огня угара не бывает. К тому же, ночью придется вовсе обойтись без костра.

— Но почему? — искренне возмутился медик, уже рассчитывавший на спокойный, приятный сон, при котором не мерзнут нос и уши.

— Нам нужен хоть один топор! Ножом дерева, даже сухого, не свалить, не разделать, не поколоть. А на одном хворосте огня долго не продержишь. Да и собирать его под снегом не так просто. Придется экономить.

Тем временем начало темнеть, люди стали потихоньку подтягиваться «под крышу», удивляясь и радуясь неожиданному теплу. И Сидония, и Нефтис, по очереди подходили к правителю и предлагали оставить на ночь дежурного поддерживать огонь, и каждый раз Найлу приходилось говорить одно и то же.

Самого Посланника беспокоило совсем другое: где собираются дети проводить вечерний сеанс «памяти»? Вне расщелины и днем было холодно, к ночи мороз усилился еще сильнее, а проводить ставший привычным «обряд» под пологом, у всех на глазах, Найлу, естественно, не хотелось.