read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– Хорошо, – вздохнул Антоло. – Где его искать?
– А не надо его искать. Я как вашу компанию на том берегу углядел, так и послал за ним. Вот-вот появится.
Молодой человек пожал плечами и спешился. Отпустил подпругу на седле. Бросил повод кобыле на шею. Пускай побродит. Глядишь, накопытит себе прошлогодней травы хоть чуть-чуть.
Воины по ту сторону рогатки немного расслабились, но по-прежнему искоса посматривали на кентавров. На севере конелюди в диковинку. Немудрено, что они возбуждали любопытство, смешанное с подозрением. Кто знает, чего от них ожидать?
Сержант осторожно положил арбалет на землю, вытащил из-за пояса кисет и принялся набивать трубку.
– Куришь? – подмигнул он Антоло.
– Когда-то баловался, – честно ответил бывший студент. – В Аксамале.
– А теперь бросил, что ли?
– Так не было табака, я отвык как-то. И сам не заметил…
– Молодец, – одобрительно кивнул круглолицый. – А я все дымлю и дымлю. Когда брошу? – Несколько раз чиркнул кресалом, раздул трут и разжег трубку. Затянулся и, блаженно щурясь, выпустил дым через нос. Сказал неожиданно: – Меня зовут Креппо. Я коморник этой банды.
– Так господин ди Гоцци – кондотьер? – Антоло оперся локтями о рогатку.
– Да! – самодовольно ухмыльнулся Креппо. – А ты, я гляжу, разбираешься в колбасных обрезках. Где воевал, говоришь?
– В северной Тельбии, – медленно, будто растолковывая слабоумному сложную задачу, произнес молодой человек. Его внимание привлекли птички, порхающие в зарослях боярышника на склоне холма. Буроватые спинки и крылья, грудь – светлее, но в черных пестринах, головы серо-стального цвета. Неужели дрозды? Так рано? Обычно до Табалыони добирались к концу месяца Коня.
– Пехота?
– Что? – вопрос коморника застал Антоло врасплох. Он совсем забыл, о чем они беседовали, задумавшись о птицах. Рябинник это или певчий дрозд?
– Служил где, спрашиваю?
– В наемниках.
Не рассказывать же толстяку о том, как попал в армию, как потом дезертировал? Может, и всю душу тогда раскрыть, как пред жрецом Триединого?
Креппо хмыкнул:
– Что-то не верится.
– Твое дело. Хочешь, верь. Не хочешь, не верь. – Молодой человек пожал плечами. Ему в самом деле было плевать.
– Не обижайся, парень. Просто не похож ты на наемника. Как, говоришь, кондотьера вашего звали?
– А я еще не говорил ничего, – буркнул Антоло. – Кулаком его звали. Слыхал про такого?
– Это… – Коморник поперхнулся. – Это… Однорукий который? С ним еще худющий мужик с двуручником ошивался все время. А еще говорят…
– Мужика с двуручником звали Мудрец. Он погиб в Медрене.
– Где?
– Городишко такой есть в северной Тельбии. Маленький, но зловредный.
– А-а-а… А правда, что с Кулаком еще остроухий везде ездил?
– Правда. Они дружили.
– Это ж надо! – Креппо звучно хлопнул себя ладонью по ляжке. – Человек и остроухий! Дружили!
– Не веришь?
– Верю, верю! – Круглолицый даже руками замахал. – А где…
– Погибли, – сказал Антоло, отвечая на еще не заданный вопрос. – Все погибли. Я один остался. И то, если бы не кентавры…
Какое-то время Креппо непонимающе моргал, а потом решил, видно, что разъяснять последние слова ему никто не намерен, и обиженно засопел.
Антоло, в котором расспросы наемника растравили присмиревшие было воспоминания, неожиданно почувствовал злость. Это же надо! Пройти путь от Аксамалы до Тельбии, оттуда в Гоблану, а из нее на родину… И все для того, чтобы болтать невесть о чем с неряшливым мясистым мужиком в потертом бригантине и шлеме с заклепками.
Дрозды перепархивали с ветки на ветку, кружили над зарослями, едва-едва начавшими одеваться в зелень. Они вернулись на родину, так же как и он. И для птиц жизнь продолжается несмотря ни на что. Какое им дело до войн и людского горя? Совьют гнездо, начнут высиживать яйца, а там, глядишь, и птенцов на крыло поднимут. Может быть, и он, Антоло, должен осесть в родном гнезде, укорениться, обрасти семейством и мелочными заботами?
– Эй, парень, вона командир наш идет! – Чувствительный толчок в плечо заставил поморщиться. Антоло встрепенулся, огляделся. По дороге от города шагал, лихо отмахивая правой рукой, невысокий человек с остроконечной бородкой и черной повязкой на левом глазу. Его высокие сапоги покрывала желтая грязь. Очевидно, торопился.
– Это – сам Бертуччо ди Гоцци! – пряча недокуренную трубку в рукаве, пояснил Креппо и горько вздохнул, сообразив, что произвести впечатление на соратника легендарного Кулака не удалось.
– Что случилось? Кто такие? Откуда? Зачем прибыли? – Едва успев приблизиться, кондотьер обрушил град вопросов на голову студента. Пока решишь, на какой прежде отвечать, совсем запутаешься.
– Меня зовут Антоло. – Молодой человек решил не баловать охранников разнообразием. – Я – здешний уроженец. Сын фра Анзьело, что торгует шерстью. Вы должны его знать. До минувшего лета я учился в Аксамале, в университете. Со мною – мои друзья. Кентавры. Они спасли мою жизнь, и я пригласил их в гости.
Господин ди Гоцци выслушал не перебивая. Даже странно. Он только привставал на цыпочки после каждого третьего слова бывшего студента. И смешно так взмахивал локтями, будто петух с подрезанными крыльями пытается взлететь.
– Значит, ты – сын фра Анзьело? – въедливо осведомился он, когда Антоло договорил.
– Да. Готов в этом поклясться. Только к чему? Давайте пройдем к отцу, и все вопросы разрешатся сами собой.
– Хм… – Кондотьер дернул себя за бородку, сморщился, будто кислющее яблоко раскусил.
– Вы что, не знакомы с фра Анзьело? – насторожился Антоло.
Он уже готов был предположить самое худшее, но тут ди Гоцци вновь приподнялся на носки, едва не подпрыгнув, и отрывисто бросил:
– Я знаю фра Анзьело. Еще б не знать! Его сын учился в Аксамалианском университете… Но он пропал без вести. Поиски, проведенные банкиром… Фра Борайн, кажется…
– Я бы этого фра Борайна! – Антоло сжал кулаки, безотчетно нащупывая на боку шестопер. – Он же, гад…
– Ни слова больше! – усмехнулся ди Гоцци, показывая черную дырку на месте выбитого клыка. – Ты, юноша, как две капли на отца похож. И лицом, и нравом. Идем за мной!
– А мои друзья?
Кондотьер нахмурился. Уж очень ему не хотелось пускать кентавров в город. Но после некоторого размышления все же махнул рукой:
– И друзья тоже. Но только двое!
Шагая по липкой дороге рядом с низкорослым Бертуччо, Антоло бросил взгляд на семейство дроздов. Возможно, эти птички принесли ему удачу, как приносят они весну в холмы Табалы на своих маленьких крыльях.
За семь лет, проведенных Антоло в столице, Да-Вилья почти не изменилась. Он помнил улицу Бойцового Кота, в которую переходил Арунский тракт, прямую и широкую. Ближе к околице на ней селились ремесленники – здесь звенели молотки чеканщиков, ухали сукновальные станки, ветерок разносил резкий смрад отмокающих кож.
За жестяной площадью – ее так называли скорее по недоразумению, ведь торговали тут всем подряд, любой мелочевкой, вышедшей из умелых рук здешних мастеров, а не только жестью, – начинались дома людей побогаче. Скобяные, табачные, винные, бакалейные лавки. Полдюжины трактиров – Антоло смог бы вспомнить их названия, если бы напряг память.
Вычурное двухэтажное здание с лепными украшениям над входом и решетками на окнах принадлежало банку «Борайн и сыновья». Сам фра Борайн давно и прочно обосновался в Аксамале, а местным отделением руководил даже не сын, а зять – кривоплечий и близорукий мужичок лет сорока. На перекрестке с улицей Золотой Бочки все так же торчалныне пустующий позорный столб, предназначенный, как правило, для мелких воришек и мошенников. Серьезных преступлений в Да-Вилье не совершали – все друг друга знают, все как на ладони.
Если пройти по Золотой Бочке налево, прямиком упрешься в сенную площадь. С ней у Антоло были связаны самые нехорошие воспоминания. Мальчишки из окрестностей рыночной площади испокон веков враждовали со сверстниками, живущими около сенной. Так что гулять и те, и другие на «вражеской земле» опасались. Того и гляди, зазеваешься и лишишься всей накопленной мелочи, а взамен огребешь синяков и шишек без счета.
Молодой человек усмехнулся. Как же давно это было!
Тогда вся Империя жила одним государством, не было вражды, разрухи, не возникало необходимости перегораживать дороги рогатками и выставлять около них вооруженныеотряды, не рыскали по деревням шайки мародеров и дезертиров, а селяне не вцеплялись друг другу в горло за краюху хлеба.
Впрочем, жители Да-Вильи не выглядели запуганными или измученными невзгодами. Слегка озабоченными – да. Но так всегда бывает в преддверии весны, когда город и окружающие его хутора просыпаются от зимней спячки и с головой окунаются в работу. Кто готовится отгонять овец на пастбища, кто распахивать землю под рожь и просо, кто возделывать огороды. В общем, обычная жизнь города-трудяги.
Конечно, их процессия привлекла внимание. Кентавры – редкие гости на севере. Вначале вездесущая детвора, а потом и люди постарше будто бы случайно стали попадаться по пути следования. Пару раз мелькнули знакомые лица. Бакалейщик, фра Анжелино, почти не постарел, только ссутулился. Дородная фрита Фьяметта, хозяйка трактира на улице Вальков, выступала в окружении более щуплых подружек, как флагман имперской эскадры в сопровождении купеческих фелук. Никто из них не узнал Антоло. Если его и не сильно изменили семь лет в университете, проведенные за изучением свободных искусств, то последние полгода сделали из вчерашнего мальчишки сурового воина, с кордом и шестопером на поясе, в потертой куртке из бычьей кожи, защищающей не хуже легкой кольчуги, и с усталыми глазами пожилого человека. Да и что прохожим он, с мышастой кобылкой в поводу, когда рядом не идет, а пляшет пегий Стоячий Камень, а рядом с ним – буланый, покрытый шрамами Желтый Гром…
– Да это же Антоло! – в этом крике смешалась и радость узнавания, и гордость, и страх, что сейчас объявят выскочкой, а будут потом долго воспитывать.
А голос детский, вернее девичий.
Молодой человек повернулся и увидел зардевшееся личико. Девчонка как девчонка. В меру хорошенькая. Две косички, кожушок, накинутый на плечи, в ушах – простенькие серебряные сережки. Сколько же ей было, когда он уезжал? Лет восемь-девять? А вот поди ж ты, запомнила!
Поймав его взгляд, девушка ойкнула и, закусив зубами уголок платка, спряталась за спинами двух степенных купчих.
Антоло шагал дальше, и на сердце у него вдруг стало тепло. Только теперь он по-настоящему почувствовал, что вернулся домой. Только никак не мог вспомнить имя обладательницы огромных – а ко всему прочему еще и распахнутых от испуга – глаз.
Вот и здание магистрата.
Зачем кондотьер привел его сюда? Их дом стоит дальше, кварталах в трех, за рыночной площадью…
– Господин ди Гоцци… – начал он недоуменно, но замолчал, увидев растягивающиеся в улыбке губы спутника.
– Попрошу на крыльцо, фра Антоло, – усмехнулся наемник.
На крыльцо? Да, пожалуйста… Но зачем?
Навстречу Антоло по широким ступеням, отшлифованным подошвами да-вильцев, сбегал пожилой человек в черном, дорогого сукна кафтане, обшлага которого покрывал благородный серебряный галун. На груди его висела золотая цепь с вычурным ключом – знак власти синдика.[26]А лицо… В это лицо Антоло мог смотреться, как в зеркало. Те же упрямые скулы, густые брови, тяжелый подбородок с ямочкой. Только в светлых волосах синдика белела изрядная примесь седины, да был он гладко выбрит по обыкновению купеческого сословия Табалы.
– Папа…
– Антоло… Сынок!
Говорят, когда два табальских овцевода встречаются после долгой разлуки, стороннему наблюдателю может показаться, что в единоборстве сошлись два смертельных врага. А как иначе объяснить медвежьи объятия, хлопки по спине, удары кулаками в плечо и в грудь? Но когда встречаются отец и сын, уже потерявшие надежду свидеться…
Анзьело так стиснул сына, что у Антоло от боли навернулись слезы на глаза. А может, не от боли? Может, от счастья и нахлынувших воспоминаний детства? Как сквозь туманную дымку он смотрел на сдержанно улыбающихся помощников синдика, столпившихся на крыльце. Тут был и мельник Фирелло, и кузнец Манфредо, и толстенный купец фра Льенто, и старшина цеха горшечников Ведсьетто по кличке Ямина, и тот самый кривоплечий банкир, чье имя он не запомнил, зять фра Борайна.
– Вот уж радость так радость, – бормотал фра Анзьело, то отталкивая сына на расстояние вытянутой руки, чтобы получше его рассмотреть, то вновь прижимая к груди. – Где же ты был-то? Почему так долго добирался?
– После, после расскажу, – смущенно оправдывался Антоло. Он стеснялся такого бурного проявления чувств со стороны родителя не столько перед магистратскими людьми, сколько перед кентаврами, но, бросив на них взгляд, исподтишка убедился – оба конечеловека представляли собой едва ли не живое олицетворение вежливости и рассматривали флюгера над окружавшими площадь домами.
– Я смотрю, жизнь тебя потрепала, – отстранившись в очередной раз, задумчиво проговорил фра Анзьело.
– Ничего, не жалуюсь.
– Еще б тебе жаловаться! Ты же наш! Из Да-Вильи! Кто у нас жалуется? – Овцевод повернулся лицом к крыльцу, и собравшиеся там люди дружно закивали.
– Пущай на нас жалуются, – пробасил фра Льенто, потирая ладони.
– Ты бы не томил сынка-то, – по-доброму, открыто улыбнувшись, присоветовал Ведсьетто. – По такому случаю за стол бы…
Все засмеялись. Кличку свою горшечник получил за неумеренную любовь к еде и питью. Вначале говорили, что у него вместо желудка яма, а потом поняли – бездонная ямина. Так и прилепилось прозвище.
– Конечно, друзья мои! Угощаю всех! – воскликнул фра Анзьело, потрясая кулаком. – Сейчас придумаем только, как дорогих гостей за стол усадить!
Он подмигнул Стоячему Камню. Кентавр ответил широкой улыбкой и церемонным поклоном.
Накормить гостей оказалось не сложно. Ну, по крайней мере, сделать так, чтобы никто не испытывал особых неудобств. В палисадник у дома семьи фра Анзьело вынесли стол и стулья для людей, а кентавры пристроились стоя. А что с ними сделается? Даже наоборот, детям Великой Степи удобнее, чем если бы их пригласили в комнату.
Женщины хлопотали, таская с кухни тяжелые блюда. Несмотря на раннюю весну, в закромах богатого овцевода нашлось хорошее вино, копченые окорока, залитые жиром колбаски, соленая рыба, не иначе купленная на осеннем торгу, пшеничный хлеб и даже яблоки, немного пожухлые, зато сладкие.
В который раз молодой человек подивился крепости духа земляков. Там, где южанки устроили бы плач (хоть и на радостях, а все равно длинный и протяжный) на целый день, его мать и сестра только промокнули глаза кончиками платков и занялись праздничным обедом. И дело тут не в черствости. Антоло знал, что его любят. Просто табальские женщины принимали радость как радость, а горе как горе, и не путали одно с другим. Сын и брат в дом вернулся, значит, его накормить прежде всего нужно, а не выть и лить слезы в три ручья.
По словам фра Анзьело, оба брата Антоло уже отправились на пастбища, следить за овчарами. Весна – дело хлопотное. Начался окот, а тут за матками глаз да глаз нужен. Ну, и за новорожденными ягнятами, само собой, не меньше. А сколько всякой хищной дряни начинает к отарам подбираться! От орлов до одичавших котов.
Зато к столу вышел дед. Тоже Анзьело. Анзьело-старший. В последние годы старика начали подводить ноги. Он полностью отошел от дел, довольствуясь лишь докладами сыновей и внуков и не забывая помочь наследникам добрым советом.
Первый кубок дорогого, алого мьельского вина прокатился по горлу Антоло огненным комком, растекся в животе, обдавая животворным теплом. В голове тут же с непривычки зашумело. Поэтому о своих приключениях он рассказывал кратко и слегка заплетающимся языком. К удивлению молодого человека, его позорное изгнание из университета не произвело никакого впечатления. Будто бы и не платил отец семь лет звонкие солиды за учебу баламута-сына. Разгадка пришла чуть позже. Седые мужчины, в большинствесвоем отцы и деды, радовались, словно пылкие отроки, табальской независимости. Отсюда и никакого почтения к имперской столице, к имперскому образованию. Даже наоборот:
– А давай, сынок, в Да-Вилье университет устроим! Думаешь, не получится? Еще как получится! Что мы, хуже аксамалианцев, что ли?
Проехавшему половину бывшей Сасандры и насмотревшемуся всякого, Антоло странно было слушать своих земляков. Да не просто земляков, а умудренных жизненным опытом, ухватистых, оборотистых дельцов, которые верили в такую чепуху, как рост благосостояния каждого табальца, которого перестали обирать из далекой, но жадной Аксамалы, или преимущество выборного управления начиная от села до всей провинции… То есть, прощения просим, государства!
– А от кого тогда рогатки на дорогах ставите, если у вас все так хорошо? – спросил Антоло, поражаясь собственной прыти и нахальству. Семь лет назад он бы себе такого не позволил.
Зять Борайна едва не подавился копченой колбасой, ди Гоцци отставил кубок с мьельским и нахмурился, а фра Анзьело пояснил, глядя в сторону:
– Осенью целая орава мародеров в округе объявилась. Два маленьких городка… Вилья-Нору и Вилья-Льяну… сожгли. В Карпо-Вилье обосновались. Разоряют окрестные села.Грабят караваны и обозы с беженцами. И сюда сунулись в середине месяца Ворона.
– И что? – Антоло напрягся.
– Да было дело… – стукнул кулаком по столу Манфредо.
– Они не знают, – наставительно произнес фра Льенто. – Не знают они, что у хорошего купца глаза и уши везде. Как у сыскаря…
Антоло улыбнулся. Это точно. Чего-чего, а осведомителей у хорошего купца должно хватать. Иначе нельзя. Иначе прогоришь.
– Мы как раз имперский магистрат разогнали, – продолжил рассказ Анзьело. – В городе к выборам готовились. У всех радость – независимость… А тут – на тебе! Фра Льенто прибегает, кричит, мол, враг на пороге.
Толстяк гулко хохотнул. Наверное, представил, как «прибегал». Сказал:
– Конечно, мы мошну сразу порастрясли. Не поскупились. Кто сколько мог. Все именитые люди Да-Вильи. Все.
– И ремесленнические цехи, – добавил Ямина.
– Само собой, само собой, – подтвердил Льенто. – Наняли господина ди Гоцци. Ну, и сами за оружие взялись, сами.
– Это потому, что господин ди Гоцци припозднился малость, – строго глянул на кондотьера Анзьело. – Мародеры уже в город вошли. Пришлось драться. Конечно, без потерь не обошлось… Ты, Антоло, аптекаря Сьялека помнишь?
– Нет, – мотнул головой молодой человек.
– Зря, хороший был аптекарь, – поднял похожий на колбасу палец фра Льенто. – Был, потому как сгорел со всем семейством в своей же лавке. Ну, и еще…
– Погодите, погодите! – едва не взмолился Антоло. – Если вы разбили мародеров, то защита от кого?
– То-то и оно, что не разбили, – сразу погрустнел его отец.
– У меня людей тогда совсем мало было, – пояснил ди Гоцци. – Десятка три, не больше…
– А сейчас? – перебил его Антоло.
– Сейчас полных пять десятков, не считая обозников и обслуги.
– Не густо.
– Нет, ну мы, ясное дело, не великие герои… – обиженно протянул кондотьер. – Но на безрыбье, как говорится…
– Рассказывай, господин ди Гоцци, – ободрил его фра Анзьело. – А ты, сынок, не перебивай старших.
Антоло кивнул и заставил себя замолчать.
– Мы вошли в город с севера, через теснину, – немного посопев, продолжил наемник. – Они как раз грабить начинали. А потому разбились на мелкие кучки. Ну, мы и погнали их вдоль улиц. Все как положено – арбалеты, ряд щитов. Выдавили их сперва на рыночную площадь. А там фра Манфредо с ремесленниками в тыл им ударил.
– В городе врага не окружить, – с сомнением покачал головой Антоло и заслужил одобрительный и заинтересованный взгляд кондотьера.
– Да, они вырвались. Десятка два мы положили на месте, но главные заводилы ушли. Гнали мы их за реку, а вот дальше не рискнули.
– Правильно. Они по холмам рассеются – ищи ветра в поле. А что же в Карпо-Вилье их после не прижали?
– А город кто защищать будет? – поднял брови Анзьело.
– Когда мы находим логово степных котов, – проговорил Стоячий Камень, – то убиваем сразу всех котят, а не ждем, пока они вырастут и войдут в силу.
– Мародер – это тебе, друг мой, не котята, – горько вздохнул ди Гоцци. – Куда мне было с тремя десятками? Да еще в другой город!
– Это верно, – согласился Антоло. – Их бы там в улочках всех перебили. В тесноте всегда драться плохо, а если еще города не знаешь…
Вождь кентавров подумал и кивнул.
– Я так понял, они в Карпо-Вилье перезимовали, – продолжал Антоло. – Так?
– Так.
– За это время обросли новым народом, охочим до чужого добра, но главари, которым вы хвост прищемили, как поганому коту, злобу затаили. Поправьте меня, господин ди Гоцци, если не так.
– Да что поправлять? Все правильно. Они от легкой добычи да легких побед совсем обнаглели. Недавно гонца прислали. Хотят нас данью обложить. А самый главный у них там вообще себя герцогом возомнил, требует, чтобы «вашей светлостью» звали.
– А вы гонца взашей?
– А как же иначе, сынок?! – развел руками Анзьело.
– С ними по-другому нельзя, – пробасил Льенто. – Только пойди на поводу… Они как та кошка из сказки – вначале хвост на лавку, потом одну лапку, потом другую, потом вся, а потом и хозяина выгнала.
– А взамен что обещали?
– Взамен чего?
– Ну, взамен дани и почтения.
– А… Вот ты про что! Обещали защищать. Ежели вдруг найдется еще кто, желающий с нас шкуру ободрать, то ему, значит, накостылять, – развел руки кузнец.
– По всему получается, баранов из нас сделать решили, – подвел итог фра Анзьело. – Пасти, стричь по мере надобности, а если приспичит, то и на мясо можно одного-двух… Только мы сами привыкли баранов пасти!
«Все это хорошо, все это правильно, – подумал Антоло. – Но если этот мародер, который возомнил себя по меньшей мере кондотьером, а по большей – герцогом, накопил взахваченной Карпо-Вилье хотя бы полтысячи воинов, способных держать в руках оружие… Никакой ди Гоцци, хоть он вроде бы опытный вояка, не поможет. Сомнут его заставу, а потом сделают с Да-Вильей все, что захотят. И даже страшно представить, чем все может кончиться, если на моем родном городе какой-то мародер решит преподать урок всем прочим, чтобы не вздумали проявлять непокорство».
– Армию на помощь звать не пробовали? – спросил молодой человек вслух. – Тут же милях в двадцати форт был. И гарнизон стоял. Не меньше полка, по-моему…
– Армию! – Фра Анзьело махнул рукой. – О какой армии речь, сынок? Там, поди, никого и не осталось. Кто будет кормить имперских захватчиков? Время теперь новое, свободное время.
– Из них, может, половина в мародеры и подалась, – добавил Манфредо. – Ну да… Офицеры разбежались в первые дни, как о независимости Табалы услыхали.
– А склады с оружием? – упавшим голосом спросил Антоло. Вспыхнувшая было надежда на лучший исход погасла.
– Думаю, разворовали давно… – пожал плечами фра Анзьело. – А что не разворовали, зимой сожгли. В печках.
– Э-э, нет, – возразил толстый купец. – Мне доносят, что остались там солдаты. Немного. По всему выходит, не больше сотни. Из тех, кому далеко домой. Каматийцы, вельзийцы, уннарцы… На зиму глядя побоялись в дорогу отправляться. Куда ж зимой путешествовать? Да еще пешком. Сотня, пожалуй, осталась. Голодают, но грабить не пошли. Честные.
Последнее слово фра Льенто произнес со странной смесью уважения и недоумения. Антоло подумал, что сам купец голодать ради чистой совести не стал бы.
Молодой человек нахмурился, сжал ладонями виски. Что-то надо делать. Найти какой-нибудь необычный ход, который спасет его родной город.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [ 11 ] 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.