read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– Шлем мой давай сюда, коровий выкидыш! – заорал достославный рыцарь, входя в боевой азарт.
Пока Жак поспешно выполнял приказание, Робер оседлал дестриера, который в предчувствии боя начал коротко злобно ржать.
– Щит! Копье! – продолжал командовать рыцарь.
Жак суетливо исполнял команды.
– Толку с тебя в бою, как с козла молока, – заходили ходуном под полумаской пшеничные усы. – Хватай лошадей и бегом в ближайшее укрытие. Если он будет вызывать на поединок… Пошел! – завидев, что преследователи ускорили шаг, прокричал Робер.
Жак, сжимая спутанные поводья, рванул к прибрежным скалами. Заведя лошадь и двух мулов в расщелину, он спрятался за большой камень и выглянул наружу.
Судя по тому, что бейрутцы, даже не пытаясь вступить в переговоры, сразу же опустили копья, поединком тут и не пахло. Три рыцаря, среди которых, если верить гербу, нарисованному на щите, был оскорбленный Ги де Монфор, сомкнули строй и начали пришпоривать лошадей. Де Мерлан выставил щит, поиграл кончиком копья, словно прицеливаясь, гикнул и, низко наклонив голову, почти прижавшись к конской гриве, ринулся им навстречу.
Всадники сшиблись. Раздался треск, грохот, несколько глухих ударов. Кони взвились на дыбы, поднимая клубы пыли, которые в мгновение ока укрыли схватку от наблюдателей. Дико заржали лошади. Немного спустя до Жака раздался стук упавшего на землю тела.
Через какое-то время из пыли выскочил всадник, сжимая в руке обломок копья. Это был Робер. Вскоре с другой стороны появились и его противники, Один сидел в седле, другой, шатаясь из стороны в сторону, передвигался в пешем порядке. Когда пыль наконец осела, стало видно, что Ги де Монфор лежит па земле, не подавая признаков жизни. Робер осадил коня, развернулся на месте и вытащил меч. Давая передышку рыцарям, на него бросились сержанты. Мастерски управляя боевым конем, Робер бросился им наперерез, но когда дистанция между сражающимися составила около двух корпусов, резко развернул Ветра на правый фланг и, пролетая мимо крайнего сержанта, нанес ему свой излюбленный удар. Кровь брызнула струей из перебитой шейной артерии, и сержант рухнул на землю.
Уцелевшие оказались опытными бойцами. Поняв, что Робер не собирается воспользоваться их замешательством и пуститься в бегство, а напротив, намерен сражаться до конца, они не стали рисковать. Теперь они гарцевали в стороне, прикрывая одного из оруженосцев в ожидании, когда тот взведет арбалет.
Робер оценил обстановку и, сообразив, что через несколько мгновений он станет легкой мишенью для болта, припустил к ближайшей скале. Оказавшись у начала каменистого подъема, рыцарь на ходу спрыгнул с коня и сделал это очень вовремя, потому что не успели его ноги коснуться земли, как над самым седлом просвистело и звякнуло о камень.
Робер шлепнул Ветра что есть силы по крупу, дестриер недовольно заржал и припустил в сторону расщелины, где скрывался Жак. Рыцарь, не дожидаясь, когда снова взведутарбалет, укрылся за ближайшим камнем.
Уцелевший в сшибке рыцарь принял командование. По его приказу бейрутцы спешились, обнажили мечи и, выстроившись в шеренгу, стали медленно подниматься по склону, обхватывая с двух сторон камень, за которым прятался де Мерлан.
Три сержанта и рыцарь выстроились в шеренгу и начали теснить Робера. Но тот выбрал позицию таким образом, что нападавшие оказались развернутыми против солнца. Стараясь вовсю использовать тактическое преимущество, он прижался спиной к стене и, отбиваясь щитом, стал молниеносными движениями парировать выпады и наносить ответные удары. Вскоре один из сержантов, у которого рукава кольчуги едва доходили до локтя, взвыл и отскочил в сторону с наполовину отсеченной рукой. Еще через некотороевремя опустился на колени, а затем медленно повалился набок командующий сержантами рыцарь – меч де Мерлана колющим ударом рассек ему шейный хрящ.
Теперь перед Робером стояли всего два сержанта, да за их спиной топтались мало пригодные к бою оруженосцы. Нападавшие, не желая более рисковать, отскочили в сторону и перекрыли рыцарю путь к отступлению. Одновременно с этим оруженосец, единственный, у кого был арбалет, начал заряжать свое оружие. Де Мерлан, определенно не желая быть расстрелянным, как дикая свинья, выставил щит и стал осторожно, шаг за шагом выдвигаться вперед.
Неожиданно для всех послышался топот множества копыт, и из-за холма, который обходила дорога, вылетел конный отряд числом в несколько десятков человек. Всадники, скачущие в первых рядах, были облачены в снежно-белые плащи, на которых алели кресты с широкими концами. Командир эскадрона резко осадил коня и поднял правую руку вверх, приказывая тамплиерам остановиться.
– Что здесь происходит? – донесся до Жака знакомый голос.
Жак прищурился и облегченно вздохнул. Похоже, что Господь сегодня оказался на их стороне.
– Это мы – сир Робер и я, Жак из Монтелье! На нас напали, брат Гийом!
– Немедленно прекратите сражение! – рявкнул тамплиер. – Этот рыцарь находится под защитой ордена Храма!
Услышав окрик и разглядев тамплиерские плащи, бейрутцы немедленно отступили.
– Ты там жив, монсир? – спросил Гийом, поднимаясь на стременах, чтобы разглядеть, что творится за камнем.
– Да что со мной сделается? – раздался недовольный голос, и сразу же вслед за этим из-за скалы появился Робер.
Он закинул щит за спину и шел, протирая на ходу окровавленный меч большим куском замши. Завершив работу, он осмотрел лезвие на свету, удовлетворенно хмыкнул, вложилмеч обратно в ножны и только после этого снял шлем, открывая взмокшую шевелюру. По его усам катились, падая на землю, капли пота.
Бейрутцы с недовольным ворчанием убрали оружие и потащили убитых туда, где их ждали лошади. Жак, убедившись, что опасность миновала, выскочил из укрытия.
– Что ты с Ибелинами не поделил? – убедившись, что рыцарь цел и невредим, спросил Гийом.
– Этот Жан Старый с племянничком слишком много о себе возомнили, – проворчал недовольно Робер и, вскинув глаза на Жака, гневно заорал: – Виллан! Ты оруженосец или нет? Что с Ветром?
– Да не переживай так, сир! Конь ко мне прибежал – вон он, жив и здоров. – Жак махнул рукой в сторону расщелины. Дестриер, услыхав свое имя, словно в подтверждение того, что все сказанное – чистая правда, коротко заржал.
Достославный сир де Мерлан набрал в легкие побольше воздуху, чтобы прочитать оруженосцу короткую нравоучительную нотацию относительно того, что он должен делать в то время, когда благородный рыцарь сокрушает численно превосходящих врагов, но передумал и, обращаясь к недавним противникам, прокричал:
– Что там с вашим де Монфором?
– Жив! – откликнулся пожилой оруженосец. – Дышит, сволочь, сознание только потерял. Ты, сир рыцарь, его прямехонько в нагрудную пластину приложил…
– Пусть знает, петух, как за опытным воином гоняться! – ответил Робер. – Убивать его я не собирался, если бы захотел, то торчало бы мое копье сейчас у него прямо из забрала.
Бейрутцы соорудили носилки и, укрепив их меж двумя лошадьми, уложили туда своего господина, предварительно сняв с него доспехи. Убитых – рыцаря и сержанта – просто перекинули через коней.
– Силен ты биться, сир Робер, – уважительно произнес Гийом. Остальные тамплиеры, присоединяясь к командиру, одобрительно загудели. – Мы идем маршем в Триполи. Не желаете присоединиться? Тамошнему дому такой воин ой как не помешает…
– Нет, брат Гийом, – ответил, приосанившись от похвал, де Мерлан, – раз уж с Ибелином не поладили, придется скакать в Яффу. У нас теперь там самые важные дела.
Тамплиеры, а вслед за ними и люди Ибелинов уж было приготовились к маршу, как вдруг со стороны Бейрута показалась точка, приближающаяся с невероятной быстротой.
Вскоре точка превратилась во всадника. Это был огромный рыцарь, чьи ноги, вытащи он их из стремян, непременно бы волоклись по земле. С коня, загнанного бешеной скачкой, хлопьями сыпалась пена. Рыцарь несся, словно грозовая туча, размахивая над головой огромной черной булавой.
– Брат Недобитый Скальд? – оторопело спросил Робер. – А ты тут как оказался?
– Они в тебя стреляли? – проорал гигант, на всем скаку осаживая бедное животное. – Всем стоять, бояться, сейчас начнем валить!
Убедившись, что бой уже закончен, и пересчитав глазами убитых и раненых, Скальд соизволил наконец объясниться:
– Не успели мы от берега отойти, как поднялось сильное волнение. В трюме открылась течь, вот капитан и зашел в Бейрут. Ну я, пока они там чинились, по старой памяти заглянул к старому приятелю шателену. Он-то мне обо всем и рассказал. Старый Жан до сих пор в себя прийти не может – приказал всем рыцарям прибыть в замок, устроил строевой смотр, пятерых сервов за мелкие провинности лично высек до полусмерти. Говорят, что его таким злым не видели с тех самых пор, когда император Фридрих, женившись на принцессе Изабелле, низложил его друга и союзника, регента Иоанна де Бриенна. Я как узнал, что племянник Ги за вами поскакал, сразу бросился на выручку. Коня по дороге одолжил…
– Мы в Яффу собрались, там вроде этот жонглер Рембо объявился, – благодарно обняв старого приятеля, сказал Робер, – может, поедем вместе?
– Да уж нет, спасибо, – ответил гигант, – сыт я по горло этим Заморьем, домой хочу, в Гент. Вернусь, пожалуй, в Бейрут, на свою галеру.
Вскоре два отряда разъехались в разные стороны. К Ветру теперь прибавился конь де Монфора, а также его меч и доспехи, которые по рыцарскому закону перешли в собственность победившему в честном бою де Мерлану.
* * *
Как выяснилось, в Сидоне имелась не одна, а сразу две крепости – сухопутная, прикрывающая небольшую гавань, и морская, расположенная на острове в нескольких полетах стрелы от береговой черты. Разыскав постоялый двор поприличнее, путники решили провести в этом городе несколько дней, чтобы, по словам Робера, явно копирующего своего дядюшку графа де Ретель, – «дать отдых войскам и лошадям, осуществить переформирование и учинить военный совет».
В строгом соответствии с предложенным планом после переформирования, которое представляло собой избавление от опостылевших доспехов и плотного неторопливого обеда, они устроили военный совет. Знаменательное событие проходило в конюшне. В стойлах дружно хрустели овсом Ветер, Бургиньон – так Робер окрестил своего походногоконя, – два мула и трофейный конь де Монфора. Друзья же, удобно устроившись на лежанках из сена, вели неторопливый разговор.
– Надоели мне эти постоялые дворы хуже горькой редьки, – жаловался оруженосцу Робер. – Может, найдем какой-нибудь домишко или пару комнат в доходном доме да и переждем там до осени? А когда войска из Европы прибудут, попадем в Иерусалим, исполним обет и двинем обратно…
– Для того чтобы это время спокойно прожить, нужно вексель вернуть, – резонно возразил Жак, – а для этого мы должны до Яффы добраться.
– Трактирщик мне сказал, что нынешний граф Яффы – родственник Жана Старого… – задумчиво покусывая длинную соломину, произнес Робер.
– С твоим языком, сир рыцарь, – ехидно заметил Жак, – мы вскоре восстановим против себя все здешние враждующие партии. Впрочем, ты у нас главный, ты и предлагай, как дальше жить…
– Будем службу искать, – уверенно заявил Робер. – Тут имеется множество крестоносных братств, которые специально организованы для того, чтобы все одиночки, что прибывают в Святую Землю с крестоносным обетом, – рыцари, бургеры, вилланы – не мыкались по стране без дела, а действовали сообща. Вот к ним и направимся. Чтобы денег раздобыть – продадим одного из мулов, ты пересядешь на монфорского коня, а с этими доспехами, – добавил он, кривясь на погнутую грудную пластину, – за сержанта вполне сойдешь. Так что мы вступим в братство как целый рыцарский отряд.
– Вижу, ты уже все продумал, монсир, – вздохнул в ответ Жак. – А где в эти братства принимают?
– Братство святого Андрея находится в Акре, но в их ряды можно вступить и в Тире, – ответил Робер, демонстрируя завидную сноровку в обустройстве дел.
«Похоже, – подумал Жак, – достославному рыцарю, несмотря на браваду, не очень хочется жить, постоянно находясь меж двух огней и безо всякой защиты».
Обсуждая все преимущества и недостатки вступления в крестоносное братство, приятели незаметно для себя переместились в обеденный зал и исключительно вследствие нестерпимой полуденной жары, слово за слово, опустошили в общей сложности пять кувшинов доброго ливанского вина.
– Эх, Жак, мыкаемся мы тут с тобой, как два бездомных пса, – полуобняв приятеля за плечо, пьяно жаловался Робер. – В Иерусалим нам не попасть, хоть тресни. Кроме Фридриха, мы теперь враги Ибелинов. До осени – как до второго пришествия, а земли мои сейчас у тамплиеров…
– Тамплиеров? – едва ворочая языком, пробормотал Жак. – Так может, в тамплиеры вступим?
– Не-е-ет! – Робер начал мотать у него перед носом указательным пальцем, едва не валясь со скамьи. – Только не к этим! Солдаты они хорошие, но ведь за вступление в орден потребуют все мои владения. Да к тому же ты вроде как женат – в братья никак не попадешь.
– А в собратья? – так же нетвердо поинтересовался Жак, проявляя поразительные знания местных условий.
– Все равно обдерут, – отрезал Робер и в подтверждение своих слов громко икнул.
Слово за слово, разговор перешел на оставленные в Европе дела.
– Как там моя Зофи?.. – воздыхал Жак. – Мы ведь с ней и были-то вместе всего три дня, до прихода графского отряда, да пока до монастыря добирались через лес. Те три или четыре раза, когда она еще в Лионе отдавалась мне на мельнице, – не в счет. Это все было наспех и без венчания… А ты-то сам женат, рыцарь?
– Не успел, – вздохнул Робер. – С моей родословной простолюдинку брать не хотелось, а после того как храмовники с Ретелями ополовинили сеньорию, вся местная знать прятала от меня своих дочек, словно я прокаженный. Я даже сына витрийского коннетабля на поединке случайно убил. Мы в лесу столкнулись с каретой, где ехали три его сестрицы, он меня узнал, заорал как резаный: «Держись от нас подальше!» Вот я удар копьем-то и не рассчитал…
– И дамы сердца у тебя нет? – удивился Жак. – Так ведь рыцарь вроде как обязан иметь даму сердца.
– Это ты трубадуров наслушался, – ухмыльнулся де Мерлан… – Рыцарь – прежде всего воин, а не дамский угодник. На той стороне моря у меня и вправду никого, кроме дочек моих сервов, маркитанток да кабацких девок, не было. А вот потом…
– Что потом? – удивился Жак. – Потом мы с тобой в Акру приплыли…
– Да тут такое дело, приятель… – и тут Робер, смущаясь и запинаясь, пересказал Жаку обо всем, что произошло на корабле и в Мессине.
– Стало быть, ты точно знал, что мне грозит, и, не задумываясь, вернулся на неф, – выслушав рыцаря, протянул Жак. – Уж не знаю, как и благодарить тебя, монсир.
– Ладно, чего уж там, – смущенно пробубнил тот, пытаясь извлечь из пустого кувшина последние капли. – Давай-ка лучше еще с тобой выпьем. Хозяин, вина! – заревел деМерлан, словно раненый медведь, так, что обедающие за соседним столом купцы в страхе повскакивали с мест.
Они возвращались в свою комнату далеко за полночь.
– Она, она! – время от времени вскрикивал рыцарь, волоча на спине почти бездыханного Жака и с огромным трудом преодолевая ступеньки. – Да я таких женщин в жизни своей не встречал!
* * *
Жак проснулся от дурного предчувствия. За распахнутым окном бесконечно вскрикивала на одной ноте ночная птица. Было еще темно. Как ни странно, хмель из него выветрился совершенно. Сын винодела, он тем не менее не мог похвалиться умением много пить. Через некоторое время ему стало понятно, что же именно вызвало у него тревогу. В комнате напрочь отсутствовал богатырский храп, к которому он едва привык еще во время морского путешествия. Предчувствия его не обманули – Робера в комнате не было.
«За лошадьми, что ли, приглядеть пошел или на двор?» – озабоченно подумал виллан.
Приведя в себя в порядок, он уж было собрался отправиться на поиски рыцаря, как вдруг в комнату вломился сир Робер де Мерлан собственной персоной. Вид у достославного рыцаря, откровенно говоря, был довольно жалок. Лицо его опухло от вина, бессонная ночь положила под глаза тяжелые печати – черно-лиловые синяки, волосы, обычно и без того всклокоченные, торчали во все стороны вороньим гнездом, а усы, наоборот, не топорщились, а безвольно свисали с уголков губ. Робер безвольно рухнул на деревянную кровать.
– Все, – сказал он, обращаясь к противоположной стене, – послужили мы и у тамплиеров, и у госпитальеров, и в братстве святого Андрея…
– Что случилось? – Жак остолбенел. – Нас догнали люди Ибелинов? Или разыскали шпионы императора?
– Хуже, виллан, – произнес еле слышно Робер, – куда как хуже. Я уснуть не смог, все вино на живот давило, вот и пошел облегчиться. Дай, думаю, загляну в таверну, может, там девки есть. Зашел, а там сержанты местные в кости играют.
– Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария и двенадцать апостолов! – Ноги перестали слушаться Жака, и он в свою очередь медленно осел на табурет.
– Вот и я о том, – словно оправдываясь, пояснил стене Робер, – уже вроде совсем повезло…
– И что? – замирая от страха, спросил Жак. – Снова спустил все до нитки?
– Ветра ставить рука не поднялась, впрочем, как и доспех, – пробурчал Робер, уставившись в пол. – Да, еще про Бургиньона спьяну просто запамятовал. А остальное… уж не обессудь, все ушло.
– И деньги? – хмуро уточнил Жак.
– И деньги… Слушай! – вдруг вскинулся рыцарь. – Вы же, вилланы, того, запасливые. Если у тебя пара ливров завалялась, то я сейчас схожу, отыграю…
Жак бросил на рыцаря испепеляющий взгляд. Тот осекся, словно получил по голове цепом.
– Нужно коней продавать, – немного подумав, сказал Жак, – все равно кормить их не на что.
– Снова в щитовые? – вскинулся Робер. – Да ни за что! Я тебе вот что скажу, виллан. Если ты хочешь знать – благородный рыцарь в любой стране без работы не останется.
* * *
У ворот, ведущих в венецианскую факторию, гладко выбритый стражник вежливо, но твердо объяснил благородному пилигриму, что охраной своих купцов граждане республики святого Марка занимаются сами, а подеста принять их, увы, не сможет ни по этому делу, ни по другому. И вообще, уважаемый мэтр чрезвычайно занят и освободится разве что после Пятидесятницы. Дел в эти праздники просто невпроворот…
Примерно то же самое они выслушали в квартале пизанцев и у старшины местной колонии купцов из республики Амальфи.
– Эх! – махнул обреченно рукой де Мерлан. – Все утро по городу ходим туда-сюда – и никаких результатов. Видит Господь – не хотел я этого делать, но, видать, придется.
И они пошли в мусульманские кварталы.
В единственном караван-сарае Сидона стоял такой шум, что Жак поначалу решил, что его обитатели или начинают войну, или ловят вора. Оказалось, что это всего лишь формируется караван на Дамаск.
Отыскав караван-баши, сирийца с обветренным лицом, единственным, которое в этом Вавилоне имело совершенно невозмутимое и даже отрешенное выражение, Робер обратился к нему, коверкая арабские слова. За две недели, проведенные в Святой Земле, он уже, хоть и с горем пополам, начал понимать здешний язык.
– А что, отец, тебе воины в охрану нужны? Можем договориться?
– А кому не нужны хорошие воины? – задал встречный вопрос сириец. Сразу же после этого он забулькал кальяном и слегка закатил глаза.
– Вроде соглашается! – обрадованно прокомментировал Робер. – Ну, так лучше нас тебе и не найти! Денег за службу возьмем немного. Главное, чтобы корм лошадям и нам мясо каждый день…
– Франки, отличные воины, – не стал спорить караван-баши и снова забулькал кальяном.
– Ну так как, берешь нас для охраны? – попытался уточнить Робер, но в его голосе было уже намного меньше радости.
– Караван сегодня уходит в Каир, – счел нужным пояснить сириец, прежде чем снова надолго затянуться.
Разговор в таком духе продолжался до тех пор, пока в кальяне не закончилась ароматная смола. Любая попытка Робера получить от собеседника однозначный ответ разбивалась о скалу восточной мудрости.
– Ты мне скажи, да или нет! – кипятился рыцарь.
Караван-баши, лишенный кальяна, в ожидании, пока слуга принесет ему новый, чуть не стонал, отвечая на вопросы докучливого многобожника, но, видимо, дать однозначный ответ на прямо поставленный вопрос для него было равнозначно осквернению имени Аллаха под куполом мечети.
Одновременно с коротышкой в грязном фартуке, тащившим дымящийся кальян, в арку, отделяющую чайхану от двора, зашли два сержанта. У них на сюрко были вышиты городские гербы.
– Монсир! – обратился старший к Роберу. – Тут такое дело… Вас бальи, господин Лоренцо, просит к нему немедля пожаловать.
– Вот видишь! – бросил небрежно де Мерлан своему оруженосцу. – Видать, прослышали про нас, сейчас будут службу предлагать!
Бальи Сидона был лыс, тучен и угрюм. Он, как и Жан Ибелин, носил на шее массивную золотую цепь, на которой болталась тяжелая печать. Лоренцо долго внимательно смотрел на Робера, жестом предложил ему сесть, а сам отошел к окну.
– У меня полгорода принадлежит мусульманам, – сказал он негромко, и в голосе его послышалась чуть затаенная грусть, – еще тут имеются тамплиеры и госпитальеры, которые никому не подчиняются. А еще венецианцы и пизанцы. А Сидон, между прочим, принадлежит к королевскому домену!
– Это вы к чему, уважаемый? – несколько удивленно спросил Робер.
– А к тому! – неожиданно взвизгнул бальи и, быстро вернувшись к столу, обрушил на дубовые доски тяжелый, унизанный перстнями кулак. – Что мне тут и без пришлых рыцарей забот хватает. Только и успевай поворачиваться. Мусульмане, христиане, пулены, крестоносцы… Вчера пришла почтовая галера – в Палермо ужас что творится! Новый папа, Григорий, не успел инаугурацию пройти – набросился на императора, словно коршун. Я сам родом из Ломбардии, знаю его отлично. Этот самый Уголино, граф Сеньи, у нас папским легатом был. Такому палец в рот сунешь – отхватит по локоть. Да что там палец – гвоздь перекусит и не поморщится. Старик ведь уже, ему, почитай, лет восемьдесят стукнуло, – а все никак не угомонится. Ох, чую, наплачемся мы от этого похода…
Робер, слушая тираду бальи, сочувственно кивал.
– В общем, так, – сказал мэтр Лоренцо, на сей раз совершенно ровным и спокойным голосом, – чтобы завтра, шевалье, духу твоего в Сидоне не было. Мне ко всему еще не хватало, чтобы под стены города прибыли разъяренные Ибелины, требуя твоей выдачи. И не вздумайте больше даже пытаться здешним купцам охрану предлагать. Хоть христианам, хоть мусульманам, хоть иудеям, хоть нубийцам. Страна наводнена неимущими рыцарями, своими и пришлыми. Все хотят королями стать или, по меньшей мере, графами. Только графств осталось всего пять. У меня семеро земляков месяц своей очереди ждут, чтобы хоть какую-то работу получить. И вообще…
Робер, не говоря ни слова, развернулся и вышел на улицу. Жак засеменил вслед за ним.
– Все, что он нам наболтал, – это чепуха, – немного придя в себя, пояснил Жаку Робер. – Я гляжу, у них все схвачено, как на Сицилии. Не отстегнешь бальи – не получишь себе дела…
Когда они, ведя на поводу оставшихся коней, медленно шли к воротам, мимо проследовал караван. На переднем верблюде сидел знакомый караван-баш и, а рядом с кораблями пустыни скакали конные сержанты, один из которых был облачен в доспех, в недавнем прошлом принадлежащий злополучному Ги де Монфору.
С первыми лучами солнца, едва городские ворота раскрылись, впуская и выпуская ранних путников, из Сидона выехали два крестоносца на одном коне. Рядом с ними недовольно храпел Ветер, оскорбленный до глубины души. Робер не позволил себе скакать на дестриере, но на сей раз боевому коню пришлось нести на спине не только переметныесумы со скарбом и припасами, но также и щит, и копье. Крестоносцев проводили уважительными взглядами, въезжая, два тамплиера – брат-драпиер и брат-инфирмарий Антиохийского командорства, следующие по своим делам из Бофора. Брат-драпиер скосил глаза на увесистые мешочки, полные золотых и серебряных монет, перекинутые через седло его коня, истово перекрестился и произнес: «Не нам, Господи, не нам, а только для прославления имени твоего» – оттиски на больших сургучных печатях точь-в-точь напоминали профиль двух всадников, скачущих на одном коне в направлении Тира. Бургиньон, отягощенный двойной непривычной ношей, скосился на рыцарей Храма и возмущенно заржал.
Глава седьмая,
в которой выясняется, что жизнь – это чередование черных и белых полос
Только вот где какая – знает один лишь Господь
Иерусалимское королевство,
город Тир, 1227 г. от Р.Х., канун дня
святого евангелиста Луки (18 октября)
Безумная летняя жара наконец-то угомонилась, и выжженная трава на склонах начала понемногу зеленеть, давая выпас немногочисленным козам. На тростниковый плетень, оглушительно хлопая крыльями, взгромоздился огненно-рыжий петух. Он качнулся взад-вперед вместе с хлипким забором, чуть не упал, но все же смог поймать баланс. Утвердившись, петух запрокинул голову, разинул клюв и закукарекал так громко и отчаянно, словно на город снова, как в старые времена, надвигалась, грозя немедленной смертью всей дворовой живности (за исключением кошек и собак), армия светлейшего султана Салах-ад-Дина.
Не успел петух завершить утренний ритуал, как на пороге невысокого глинобитного строения появился человек, в котором трудно было теперь узнать Жака из Монтелье, свободного виллана. Его лицо, руки и плечи покрылись густым темным загаром, а отросшие почти до плеч волосы, напротив, выгорели и приобрели рыжеватый оттенок.
Жак вышел на середину двора и огляделся по сторонам. Дом, в котором они с Робером прожили все лето, располагался в десяти полетах стрелы от главных городских ворот, неподалеку от ромейского гипподрома, почти на самом берегу моря. Обитатели тихого городского предместья были ливанцами-маронитами и промышляли изготовлением пурпурной краски, изобретением которой финикийский город Тир гордился еще во времена Александра Великого.
Посреди залива дрейфовало несколько десятков фелук, с которых то и дело опускались под воду ловцы лобстеров и собиратели раковин-пурпурниц. За парусами и мачтами, на противоположной стороне, виднелись стены городской крепости.
Петух недовольно закудахтал и спрыгнул с плетня. Неожиданно откуда-то из-за забора донесся долгий протяжный стон, который определенно исторгала не человеческая глотка. Жак заглянул в соседний двор. Источник утреннего шума не вызывал сомнений – два пожилых араба случали ишаков. Жеребец, если можно так выразиться в отношении осла, был молод, неопытен и очень нервничал. Он кричал, то ли проявляя нетерпение, то ли возмущаясь тем, что столь деликатным делом, как продолжение рода вислоухих копытных, ему приходится заниматься в присутствии многих свидетелей. За мающейся парочкой, кроме Жака и аксакалов, наблюдали еще с десяток кур, кошка и тощая ленивая собака.
Жак улыбнулся и прошел на задний двор. Там на утрамбованной площадке торчало на вкопанном в землю столбе большое чучело, сделанное из мешка, набитого соломой. Руки чучелу заменял вставленный в специальный паз деревянный брус толщиной с руку взрослого мужчины. В руках у бывшего виллана сверкнул меч. Он неуловимо подобрался, принял боевую стойку и, сделав несильный, экономный замах, с громким выдохом отрубил кусок деревянной «руки» примерно на две ладони. Хозяин ишака, приведенного на случку из дальней деревни, застыл с разинутым ртом. Сам же ишак, наоборот, немедленно отбросил стеснение и принялся за дело всерьез, словно желая поскорее закончить свою многотрудную и ответственную работу и убраться в родное стойло подобру-поздорову.
Еще немного поупражнявшись с мечом, Жак возвратился в дом, вспоминая по дороге про первые дни, проведенные в Тире.
Тогда, в день Пятидесятницы, они не успели добраться до города к закрытию ворот и, не имея денег, чтобы остановиться на постоялом дворе или в караван-сарае, заночевали тут же, в тени высоких городских стен – благо ливанские ночи были почти такими же жаркими, как и дни. Утром, купив на последние гроши мешок овса для коней и проглотив холодную баранину, они отправились на поиски средств к существованию. Наученный горьким опытом, Робер не стал предлагать охрану местным купцам, а, поговорив со стражниками, направился в сторону рыночной площади.
Город был тесным. Множество домов имели пять, а в одном Жак насчитал даже целых шесть этажей.
Первым, кого они там встретили, оказался Рыцарь Надежды. Его голову, ранее покрытую паломническим капюшоном, теперь укрывала двуцветная косынка, которую, как уже знали Жак и Робер, местные жители называют куфия. «Всего за один дирхем, – распинался он перед небольшой толпой богомольцев, – вы сможете посетить берега моря Галилейского, где Иисус Христос проповедовал со своими учениками, прежде чем отправиться в Иерусалим! Мы посетим церковь Заповедей Блаженства в Капернауме, возведенную на том месте, где Спаситель произнес Нагорную проповедь. Кроме того, в Галилее, на деревенских торгах, можно приобрести любые товары чуть ли не вдвое дешевле, чем на побережье! Торопитесь присоединиться к нам! Участникам Хаттинского сражения предоставляется скидка!»
Рядом с Рыцарем Надежды стоял прилавок, на котором были разложены разнообразные благовония и с десяток сортов разноцветного мыла. За прилавком стоял иудей, с ним торговался монах в белой бенедиктинской рясе.
– Ну сам погляди! – тыкал монах своим толстым коротким пальцем в серые неровные куски, отличающиеся от остального товара, словно овечьи шарики, чудом затесавшиеся между зрелыми аппетитными фигами. – За всю партию даю два дирхема. И Господь свидетель, лучшей цены за эту дрянь тебе не даст ни один покупатель на Святой Земле!
– Никак нельзя, – отвечал иудей. – Я приобрел это мыло у прованского торговца по случаю за бесцен… То есть бог знает, что я говорю, – за огромные деньги! Сам посуди, оно доставлено из самого Марселлоса! Здесь такого год ищи – не сыщешь. Я тебе его и так отдаю себе в убыток.
– Да ты только посмотри на этот товар! – возмущался монах. – Серое, сальное, пахнет собачьим жиром! В Сирии отличное мыло искони варят на каждом углу – этому не чета – красивое, ароматное, пенное. Я и пришел-то к тебе только потому, что у братии каждый грош на счету…
– Слушай, уважаемый, – поинтересовался иудей, – а зачем вообще твоей братии понадобилось мыло? Первый раз слышу, чтобы слуги Христовы помышляли о чистоте телесной. Это у нас, евреев, да у мусульман перед молитвой обязательно омовение, а ваш пророк вам мыться запретил!
– Ничего ты не понимаешь! – возмутился монах. – Говорил Христос фарисеям: «Сами моетесь, а в помыслах нечисты». А вы, евреи, как всегда перекрутили Писание к своейвыгоде. Мыло же я приобретаю для того, чтобы…
Но для чего братии потребовалось мыло, торговец так и не узнал.
– Ба! Знакомые лица! – раздался вдруг за спиной монаха бодрый голос Робера де Мерлана. – Как дела, уважаемый?
Монах обернулся. Оказалось, что это тот самый послушник-бенедиктинец, знакомый еще с «Акилы».
– Воистину пути Господни неисповедимы! – обрадованно отозвался послушник. – Желаю здравствовать вам, почтенные пилигримы. Какими судьбами попали вы снова в Тир?
– Да как сказать, преподобный… – замялся Робер, – Мы тут не поладили сначала с Жаком Ибелином в Бейруте, затем с сидонским бальи. Вот теперь ищем, к кому бы примкнуть, дабы свой крестоносный обет наилучшим образом исполнить…
– Вскоре уже прибудет в Святую Землю воинство Христово, – ответил послушник, понизив голос. При этом торговец-еврей весь превратился в слух. – Не далее как вчера к архиепископу Тира пришла энциклика из Рима, в которой Его Святейшество Григорий Девятый объявил, что ежели император Фридрих снова обманет христианский мир и до осени не отправится на освобождение Святого града с приличествующим этому делу войском, то он будет подвержен интердикту. Так что ждать вам, миряне, осталось недолго.
– Добрая весть, – кивнул Робер. – Только пока Фридрих сюда доберется, мы с Жаком можем и ноги протя… ну, в смысле, истомимся в ожидании, когда можно будет наконец обнажить мечи во славу Христа. Ты лучше расскажи, куда здесь – в Тире – нам на службу поступить?
– Ну, ежели не желаете погрязнуть в безделье, да не хотите влиться в ряды сторонников Ибелинов или слуг императора, путь вам один, – отвечал послушник, который, похоже, уже отлично освоился в Тире, – влиться в ряды крестоносного братства святого апостола Андрея Акрского.
– Слышали о таком, – проворчал Робер, – только еще не познакомились.
– А где это братство найти? – поинтересовался Жак.
– Правление братства находится в самой Акре, – ответствовал послушник, – но и в Тире имеется ректор, который ведает здешними делами. Пойдемте, пилигримы, я укажу вам путь. Тем более это как раз по дороге.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 [ 7 ] 8 9 10 11 12 13 14 15 16
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.