Чтение 10–й страницы книги ~Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города~

— Мой, которого перед моим отъездом в Москву в вытрезвитель забрали!

— Ах, у тебя еще и жених из вытрезвителя есть? Я же говорил, что веселенькая у тебя жизнь.

Не обратив внимания на насмешку со стороны Дмитрия, я зачем-то решила выгородить своего кавалера и, сделав глоток шампанского, оправдываясь, произнесла:

— Нет, ты не подумай плохого. Он же не каждый день в вытрезвителе проводит, а так, выпивает иногда. Так вот, жених меня больше всех на смех подымет, позорить будет на каждом шагу, всех против меня настраивать. Он же думает, что я должна приползти к нему на коленях, просить прощения и умолять взять меня в жены.

— Хороший у тебя жених!

— Бывший жених, — тут же поправила я Дмитрия.

— А что, поприличнее ничего не было?

— Нет, — честно ответила я. — Какой есть, такой есть, у нас мажоров нет. У нас с такими-то, как мой, напряг, а ты говоришь поприличнее. Кто успел, тот себе урвал. А не успела, сиди в девках.

— Это упрек в мою сторону? Ты меня начинаешь доставать этим мажором. Я не очень люблю, когда меня так называют.

— Нет, я просто ответила на твой вопрос. А я бы гордилась, если бы меня так называли. Это же говорит о том, что у тебя все в порядке и что ты живешь круто.

— У меня к этому другое отношение.

Неожиданно Дмитрий стал крайне серьезным и, подлив мне шампанского, произнес ледяным голосом:

— Света, я как-то невольно попал в твою непродуманную, шальную, рискованную жизнь, и я не знаю, как на моей дальнейшей судьбе отразится общение с тобой. Возможно, у меня могут возникнуть проблемы.

— Ты о чем? — я ощутила, как у меня задрожала рука и в спешном порядке поставила бокал с шампанским на стол.

— Ты знаешь, мужчины ценят женщин, которые умеют слушать и не перебивать. Этого я в тебе не заметил, а это очень ценное качество. Если ты научишься слушать своего собеседника и будешь давать ему возможность высказаться, то, быть может, на твоем жизненном пути встретится вполне достойный спутник жизни, которого нет необходимости сдавать в вытрезвитель.

— Я тебя внимательно слушаю, — послушно произнесла я и села, как прилежная школьница.

— Так вот, я о том, что в этой ситуации пострадала не только ты, но и я.

Меня так и подмывало задать еще один вопрос, но я тут же опомнилась и удержалась от этого необдуманного шага.

— Дело в том, что тем, кто тебя ищет, уже известны номера моей машины. Благо, что хозяин машины сейчас проживает за рубежом и до него достаточно тяжело добраться, хотя теоретически, при желании, это возможно сделать. Но это достаточно трудно, и вряд ли с этим кто-то захочет возиться. Но когда он вернется, я должен переоформить машину на себя. Мои предки отдали за машину немалые деньги, а я езжу по чужим документам — это непорядок. Я все это говорю к тому, что уж если получилось так, что я тоже попал в поле зрения так называемых бандитов, то я имею право знать, кто тебя избил, что ты натворила и почему тебя ищут!

— Ты уверен, что ты хочешь это знать?

— Я всегда уверен в своих словах и поступках.

— Ты любишь чужие тайны?

— Я хочу знать заранее о тех неприятностях, которые у меня могут возникнуть. Что ты натворила? Только говори, пожалуйста, правду.

— Значит, правду? — я взяла бокал шампанского и принялась из него жадно пить. Затем поставила бокал на стол и посмотрела на Дмитрия в упор.

— Правду? — на всякий случай еще раз переспросила я его.

— Правду, — сказал он, как отрезал.

— Я убила человека.

— Зачем? — на лице Дмитрия не дрогнул ни один мускул.

— Потому что мне было больно. Этот человек меня бил, и если бы я его не убила, то он забил бы меня до смерти.

— Кто этот человек?

Тогда я всхлипнула, едва сдерживая слезы, и начала свой рассказ. Я рассказывала все по порядку, ничего не скрывая и не приукрашивая. Чем больше я вдавалась в подробности, тем сильнее из моих глаз лились слезы. В результате я встала с кресла, опустилась рядом с ним на пол и нервно поджала под себя ноги. Когда рассказ был окончен, Дима сел рядом со мной и протянул мне бокал шампанского. Я вновь осушила его и вытерла слезы.

— Успокойся, пожалуйста.

— Я спокойна. Я не знаю, кто эти люди и что они хотели со мной сделать, — тихо принялась размышлять я. — Сначала, по их схеме, со мной должен был развлечься дед, а затем пришли бы эти двое и, по их словам, пустили бы меня на поток. Я не знаю, что это такое, но они заманивают таких наивных дурочек, как я. Для чего? Для каких целей? И какова дальнейшая судьба этих девушек? Если бы я не убила деда, то какая бы участь меня ожидала?

Уткнув свою голову в Димину грудь, я заплакала, и впервые в жизни мне захотелось, чтобы меня пожалели.

— Дима, если тебе не тяжело, то пожалей меня, пожалуйста. Мне плохо!

— Я знаю.

— Ничего ты не знаешь! — заревела я еще громче. — Мне невообразимо плохо! Жить не хочется!

Он начал гладить мои растрепанные волосы и просить меня о том, чтобы я успокоилась. Поняв, что его утешения на меня мало действуют, Дмитрий поднял меня с пола, взял на руки и понес в ванную.

— Ты что творишь? — опомнилась я.

— Хочу привести тебя в порядок, а то ты совсем раскисла.

— Пусти, я уже в порядке! — попыталась вырваться я, но он схватил меня мертвой хваткой.

— Ни черта ты не в порядке.

Поставив меня на коврик в ванной комнате, он включил душ и приказал:

— Снимай свои шмотки.

— Зачем?

— Ополоснешься, и все как рукой снимет. Контрастный душ все хвори снимает. Раздевайся, я сказал!

— А ты?

— Что я?

— Смотреть, что ли, будешь?

— Ты меня стесняешься, что ли?

— В общем-то, да.

— Кто бы мог подумать, что ты у нас такая стеснительная?! — рассмеялся молодой человек. — Порядочная, что ли?

— Порядочная.

— А кого ж хрена ты, такая порядочная, на квартиру к незнакомому деду пошла? Где твои мозги были?! Или ты живешь по принципу: мозги отдельно, а тело отдельно? Так, да?!

— Я же не знала, что так все обернется! Я думала, что этот дед — завкафедрой театрального института. Он же обещал из меня звезду сделать!

— Моли Бога, что все еще так обошлось, а то бы пришли эти двое и точно пустили тебя на поток. Сделали бы из тебя звезду в каком-нибудь заграничном или российском публичном доме!

— Ты думаешь, они девушек в публичные дома продают? — дрожащим голосом спросила я.

— Не знаю, я всего лишь предполагаю, а может быть, их и на органы продают. В этой жизни может быть все что угодно! Но то, что тебя бы родная мать больше не увидела, — это точно. Я вот смотрю на таких, как ты, и поражаюсь, как же можно быть такой дурой! Ты где воспитывалась? В семье или в пещере? Как же можно первому встречному доверять?

— А как же жить-то без доверия?! — заревела я. — Как?!

— Нужно хоть немного людей чувствовать! Нельзя жить вслепую!

— Ты тоже первый встречный, и я тебе вновь доверилась — опять на те же грабли могу наступить.

— Ты что несешь?!

— Я сейчас усну, а ты своим дружкам позвонишь и меня в публичный дом продашь или на органы пустишь, — содрогалась в рыданиях я.

— Послушай, а ты законченная дура. Ты в людях вообще не разбираешься, поэтому и попадаешь в подобные ситуации. Не нужно мне ни твое тело, ни твои органы. Оставь это себе, авось пригодится. В конце концов у тебя кроме этого ничего нет, даже мозги напрочь отсутствуют. Если бы была с мозгами, то к тебе вряд ли кто-нибудь подошел.

— Прекрати меня оскорблять!

Я не оскорбляю. Я говорю тебе реальные вещи. Если бы ты хоть чуть-чуть умнее была, то бы в подобную ситуацию не попала. Так вляпаться может только полная дура.

— Но ведь я не одна! Я поняла, что этот дед уже много девушек заманил, а одну даже убил. Ты хочешь сказать, что все мы дуры?!

— Еще какие! Лезут в наш город, как тараканы из своих щелей. Дуры вроде тебя в Москву так и прут! А если мозгов нет, то и нечего ехать. Жила бы себе спокойненько, любимого из вытрезвителя по утрам забирала. Потом вы шли бы к себе домой, миловались, снова отношения выясняли, он бы тебя кулаками уму-разуму учил.

— Прекрати издеваться!

— А я и не издеваюсь. Я говорю все как есть!

— Если бы я знала, что ты будешь разговаривать со мной таким тоном, я бы ничего тебе не рассказала!

— Куда бы ты делась, я из тебя правду щипцами бы вытащил.

— Еще один маньяк!

— Раздевайся, я сказал! Я по два раза повторять не люблю!

— Лучше бы я в парке ночевала…

— Наночуешься еще, у тебя впереди вся ночная жизнь, о которой ты так мечтала.

— Я мечтала о нормальной дневной жизни, — укоризненно произнесла я и, немного успокоившись, принялась раздеваться.

— Вы все, когда сюда приезжаете, мечтаете о дневной жизни, а становитесь ночными бабочками.

Оставшись в одних трусиках, я прикрыла свою грудь руками и прошипела:

— Что уставился?

— Больно надо. Меня твое тело не возбуждает.

— А у самого слюни текут.

— Ты переоцениваешь свои возможности. У меня есть любимая девушка, и после окончания института я на ней женюсь.

— Ах, у тебя любимая девушка есть! Как же, у тебя все расписано: сейчас романтические отношения, по окончании института — свадьба. Прямо по схеме живешь.

— Лучше жить по схеме, чем так блуждать по жизни, как ты.

— Невеста, наверно, дочка каких-нибудь высокопоставленных родителей. Как же все скучно!

— Веселиться особо некогда. Я слишком много учусь, а моя невеста — девушка моего социального круга. Она тоже учится. Снимай трусы.

— Что?

— Снимай трусы и вставай под душ.

— А что, в плавках нельзя?

— В плавках под душем не моются.

— А мне кажется, что тебе просто хочется меня голой увидеть.

— И не мечтай. Твое оприходованное тело ничего, кроме жалости, не вызывает.

Небрежно махнув рукой, что будет, то будет, я сняла плавки и залезла под душ. Димка, как и обещал, устроил мне контрастный душ: вода была то ледяной, то обжигающе горячей, и это вызывало у меня настоящее раздражение.

— Ты что делаешь? Ты меня сейчас или сваришь, или заморозишь!

— Я же тебе сказал, что это контрастный душ. Он полезен.

Пока я вытиралась махровым полотенцем, Дима сходил в комнату и принес мне ночную рубашку.

— Это рубашка моей мамы, надень.

— А что будет, когда твоя мама увидит, что ее рубашку кто-то надевал?

— Ничего она не узнает. Я рубашку в машинку кину и все.

Одевшись, я вернулась в большую комнату и подошла к камину. На камине стояла фотография молодой и симпатичной девушки, держащей в руках букет чайных роз.

— Это твоя невеста?

— Невеста, — пробурчал Дима и перевернул фотографию лицевой стороной вниз.

— А что ты ее прячешь? Она милая — у тебя хороший вкус. А может быть, и не у тебя, а у твоих родителей. Поженитесь, она нарожает тебе детей, будет прекрасной матерью и образцово-показательной женой. С ней будет не стыдно показаться в обществе, потому что она — эталон женской красоты и мудрости. К вам в дом будут приходить гости и приятно проводить время в вашей компании: пить дорогие напитки, слушать классическую музыку, мило беседовать.

— Послушай, заткнись, — перебил меня Дмитрий. — Сделай одолжение, иди спать.

— Хорошо, только покажи, где спальня, а то в твоей квартире заблудиться можно.

— Я буду спать в своей комнате, а ты в комнате для гостей. Я думаю, что тебе завтра особо торопиться некуда, поэтому предлагаю хорошенько выспаться.

— Торопиться мне и в самом деле некуда.

Проводив меня в комнату для гостей, Дима показал мне на кованую кровать и сказал довольно сухо:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — буркнула я и нырнула под одеяло.

— Тебе ночник оставить?

— Оставь, если электричества не жалко.

— А что мне его жалеть?! Жги, сколько хочешь.

— Но оно же денег стоит!

— Да сколько оно там стоит?!

— Недешево. Хотя у нас с тобой разные представления о том, что дешево, а что дорого. В моей семье с этим делом очень строго. У нас во всем строжайшая экономия. Свет нынче дорогой. Нельзя, чтобы нагорало слишком много.

— А в нашей семье мы на электричестве не экономим.

— Ты пошел спать? — тихо спросила я и удивилась тому, какие мягкие и душистые подушки лежали на моей постели.

Покурю и тоже спать лягу. Ладно, давай не безобразничай. Ложись на бок, ладошки под щеку и отбой.

— Ты со мной обращаешься как с ребенком.

— А ты и есть ребенок. Бестолковый, непослушный, упертый и своевольный ребенок. Если бы я был твоим родителем, то уже давно бы отшлепал тебя бы. Тебя ремнем не воспитывали?

— Пусть только бы попробовали!

— А зря! Мне кажется, что такие, как ты, по-другому не понимают.

— Зачем ты так? Меня бить не за что. Правда, один раз меня отлупили, но я потом месяц не жила дома — родители едва вернули меня обратно. Меня ремнем воспитывать бесполезно. Я, между прочим, постоять за себя могу. И за мать всегда заступаюсь, если отец выпьет и решит на нее руку поднять. Он при мне на нее даже не замахивается, потомучто знает,что я уже выросла и могу защитить не только себя, но и свою мать.

— Ладно, спи, заступница. Приятных тебе сновидений.

Глава 10

Оставшись в комнате совершенно одна, я смотрела на ночник и слушала, как ходят старинные часы, стоящие рядом с большим комодом. Я вдруг представила, что я живу в этой семье, что это мой дом и моя комната. Я вообразила, что на стоянке меня ждет дорогая машина, в шкафу висит дорогая одежда, учусь я в самом престижном институте, и по окончании учебы меня ждет престижная должность, на которую без волосатой руки даже не стоит пытаться устроиться. У меня есть жених — сын известного чиновника, о котором часто пишут в рубрике «Светская хроника» и снимают различные телевизионные репортажи. Он и понятия не имеет, что такое вытрезвитель, задаривает меня дорогими подарками и балует зарубежными поездками. Наши с ним родители уже давно заключили сделку по поводу слияния двух капиталов, и наш брак — это удачное соглашение двух достаточно влиятельных семейств. Завтра я проснусь, а мой дом уже убирает горничная и колдует на кухне личный повар, которого выписали прямо из-за границы, предложив ему намного более выгодное условие, чем в том пафосном ресторане, в котором он работал до того, как попал на мою кухню. А затем придут мой личный парикмахер, массажист и визажист. Они будут колдовать над моим телом и лицом, потому что такие, как я, не могут выглядеть плохо. Стиль нашей жизни не позволяет подобных оплошностей.

Вновь посмотрев грустным взглядом на одинокий ночник, я ударила кулаком в стену и произнесла с вызовом в голосе:

— Придет время, и я буду так жить! Я обязательно буду жить так, как я того хочу! Пусть разобьюсь в лепешку, и пусть я потрачу на это всю свою жизнь, но придет время, и на моей улице будет праздник! В ЛЮБОМ ПОРАЖЕНИИ ЕСТЬ СМЫСЛ. ЛЮБОЙ, ДАЖЕ САМЫЙ ЖЕСТОКИЙ И НЕВЕРОЯТНЫЙ УДАР СУДЬБЫ ИДЕТ ТОЛЬКО НА ПОЛЬЗУ МОЕМУ ХАРАКТЕРУ. Кому-то в этой жизни все достается легко, без особых усилий, и они воспринимают это как должное, но это, увы, не мой случай. Если у меня в этой жизни что-то получится, то это мне будет слишком дорого стоить. Но я готова: я заключаю сделку с судьбой и бросаю ей вызов, потому что я готова заплатить за лучшую жизнь самую дорогую цену. Все, что со мной произошло, совсем не означает, что я отказываюсь от борьбы.

Посидев на кровати минут двадцать, я свесила ноги, обула мохнатые тапочки, стоявшие рядом с кроватью, и вышла из комнаты. В коридоре было темно и тихо. Заглянув в большую комнату, я убедилась, что там никого нет и, пройдя мимо родительской спальни, постучалась в комнату Димы.

— Дима, ты здесь?

— Что тебе нужно?

— Можно зайти?

— Заходи.

Поправив фланелевую ночную рубашку, я приоткрыла дверь и постаралась рассмотреть сквозь темноту, где находится Дмитрий.

— Ты что по дому шарахаешься? — спросил он, немного позевывая.

Дима лежал на кровати и курил сигарету, сбрасывая пепел в пепельницу, стоящую на прикроватной тумбочке.

— Не спится…

— Что это тебе не спится?

— Сама не знаю, в голове такая каша. А ты зачем прямо в кровати куришь?

— Я всегда так делаю — я же балкон открыл.

— Можно я немного с тобой посижу?