Чтение 9–й страницы книги ~Любовница на двоих~

Вдохнув побольше воздуха, выпрямилась и тихо произнесла:

— А никто и не слышал.

Галина подняла голову и опустила руки на колени.

— Ты меня неправильно поняла. Я просто хотела узнать, было ли ей больно.

— Она потерпела.

Галина обладала скверной привычкой отмалчиваться и испытывать нервы. Я больше не могла терпеть и спросила:

— Галя, что случилось на этот раз?

— Ничего. Чтобы отправить тебя в Россию, нужно срочно раздобыть деньги.

— А двадцати тысяч долларов хватит?

— Конечно.

Я не сомневалась, что Галина поняла мой намек. Она долго молчала, а потом решительно сказала:

— Есть смысл рискнуть!..

Мы вышли на балкон. Галя курила, а я любовалась жизнью незнакомого города.

Спустя какое-то время Галина взяла мою руку в свою и прошептала:

— Знаешь, о чем я жалею больше всего на свете?

— О чем?

— О том, что я стала женщиной.

Я была потрясена.

— Что такое ты городишь? Ты же мечтала об этом годами…

— Мечтала, пока не встретила тебя.

— Ты это серьезно?

— Серьезнее не бывает.

Я услышала, как бьется сердце моей подруги — часто, громко, словно было готово вырваться из груди в любую минуту. Галина кусала ногти, ерзала на стуле и напоминала нерешительного ребенка, попавшего в тупиковую ситуацию и не знающего, как из нее выбраться.

— Даже не верится, что еще совсем недавно я просто бредила тем, чтобы превратиться в женщину, — заговорила она. — Мечтала ходить в коротеньких юбках, тоненьких ажурных чулках, облегающих кофтах с очень глубоким вырезом и молила Бога, чтобы пришло такое время, когда никто не смог бы догадаться о моем прошлом… Мне хотелось казаться тонкой, ранимой, нежной. Наконец, у меня появилось то, что может быть только у женщины. Каждый день я искала мужчину. Сильного, крепкого, надежного. На которого можно положиться и который защитил бы меня и оградил от всех жизненных неурядиц. У меня был контакт только с одним мужчиной. Здесь, в Америке. Этот мужчина — американец. Мы познакомились на вечеринке, немного выпили и завалились в постель. Самое страшное, что я не получила ни малейшего удовольствия, хотя просто лезла из кожи для того, чтобы его получить. Я пыталась быть страстной и ненасытной, но все это было притворством. Обыкновенной игрой. Мой партнер пришел в замешательство, когда увидел меня раздетой: слишком много шрамов для нормальной женщины. Не помогло даже то, что он был сильно пьян. Я выкрутилась, сказала, что попала в аварию, долгое время лежала в больнице, прошла через массу операций и чудом осталась жива. Он поверил. Он даже представить себе не мог, что спит с бывшим мужиком.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — спросила я.

— Затем, что больше некому. Ты единственный близкий человек, и я хочу, чтобы ты знала все.

— Ты считаешь, что, если выговоришься, тебе будет легче?

— Мне будет намного легче.

— Тогда я готова слушать твой рассказ до конца.

— А тут и слушать больше нечего. Наверно, самое страшное в этой жизни чего-то хотеть, а затем, после долгих мучений это получить, а когда получишь, понять, что это совсем не нужно. Понимаешь, о чем я говорю?

— Догадываюсь.

— Я когда тебя увидела, подумала, что никогда нельзя спорить с природой. Она лучше нас знает, кем нам быть в этой жизни — женщиной или мужчиной. Против природы-матушки не попрешь. Откровенно говоря, меня не очень-то устраивает роль лесбиянки. Я хочу быть настоящим мужчиной.

Я присвистнула и замотала головой.

— У тебя просто небольшой шок. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты столько вытерпела, столько пережила, потратила столько денег…

— Потраченные деньги меня заботят меньше всего.

— А здоровье?!

— За потраченное здоровье мне обидно. Ты даже не представляешь, как мне его жаль.

Галина с трудом сдерживала слезы.

— Если бы я только знала, что ты есть. Если бы я могла предположить о твоем существовании!.. Все было бы совсем по-другому. Совсем… Не было бы этих операций, больниц, закрытых клиник. Этих унижений, оскорблений и насмешек. Если бы я только знала… Если бы.. Я погладила Галину по щеке и вдруг подумала о том, что когда-то на этом месте была мужская щетина.

— Кабы знать, где упадешь, подстелил бы соломку. Хорошая поговорка.

— Самое главное, что актуальная, — согласилась со мной Галина. — Знаешь, я только с тобой получила настоящее возбуждение. Это же нужно такое придумать! Через такое прошла. Смогла поменять пол, а влюбилась в тебя, как самый настоящий мужик. Понимаешь, мужик?! Я больше не хочу и не желаю быть женщиной.

Я пришла в замешательство.

— Мужиком, только мужиком! Я хочу о тебе заботиться, оберегать, любить, доставлять удовольствие в постели и… хвастаться своим членом, которого, к моему великому стыду, у меня уже нет. Я хочу на тебе жениться. Хочу быть твоим мужем, отцом твоего ребенка. Я смогу пойти на достойную работу в фирму своего отца. Он мечтал о наследнике,который бы продолжил его дело. Тебе не нужно будет работать. Зарабатывать деньги буду я. В конце концов, эта обязанность мужика. А ты будешь сидеть дома, заниматься собой и ребенком. У нас все получится. Ты увидишь, получится. Мы будем нормальной семьей, не хуже других. Как только вернусь на родину, приду к отцу и попрошу денег на операцию, чтобы сменить пол. Он обрадуется и поймет, что его сын далеко не педик. Он даст мне эти деньги. Только мне придется еще побыть в Америке, чтобы завершить этот курс лечения.

— Галя, ты понимаешь, что говоришь?!

— Конечно. Я все понимаю. Даже больше, чем хотелось бы… Я уже приняла решение. С сегодняшнего дня я заканчиваю принимать женские гормоны. Хватит, напринималась.

— А какие ты будешь принимать, мужские, что ли?

— Никаких. Мужские пока нельзя. Иначе произойдет страшная ломка, и я просто загнусь. Я не хочу быть ни лесбиянкой, ни транссексуалом, и никаким другим хреном моржовым. Я хочу быть нормальным мужиком. Обыкновенным мужиком, каких тысячи.

Галина нежно притянула меня к себе и поцеловала в губы. Я томно вздохнула и, не удержавшись, ответила ей.

— Я люблю тебя, — донеслось до моего сознания. — Господи, ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

В этот момент заплакала малышка, и я бросилась к ней, чтобы покормить. Галя сидела рядом и не сводила с меня глаз.

— Ты очень красивая, — прошептала она.

— Да какая я сейчас красивая, после родов.

— Ты будешь самой красивой любой, потому что любимая женщина всегда самая красивая и самая желанная.

Дочурка уснула, я положила ее на диван и посмотрела на часы. Полночь. Самое время заняться тем, что не должно привлекать внимание людей. Галина словно прочитала мои мысли, встала.

— Ты отдыхай. Тебе нужно набираться сил, а я поехала к мотелю. Попробую найти труп и позаимствовать у него двадцать тысяч долларов.

— Я поеду с тобой.

— Как это?

— Так это.

— А ребенок?

— Ты же видела, что я только что накормила малышку. Она будет спать до следующего кормления.

— Нет. Так не пойдет, — Галина замотала головой. — Ты останешься. Сейчас ты больше нужна своему ребенку, чем мне в этом грязном деле. Сиди дома и жди моего возвращения. В конце концов — ты женщина. Не женское это дело, по ночам трупы выкапывать.

— Можно подумать, что ты мужчина, — я замолчала, поняв, что невольно позволила себе чудовищную бестактность.

Я не сомневалась, что Галине мои слова были очень неприятны, но она смогла это скрыть.

— Ты никуда не пойдешь, — повторила она. — Я справлюсь сама.

— А если ты не вернешься, что я буду делать?

— Вернусь.

— Ты не ответила на мой вопрос. Если ты не вернешься, что мне делать одной в чужой стране? Без документов, без денег, без языка, с грудным ребенком на руках?

— Я вернусь, — по-прежнему упиралась Галина.

— Я должна быть с тобой. Динуля накормлена, она будет спать. Ты же знаешь, она просыпается только тогда, когда хочет есть. Сейчас она сыта. Можно взять ее с собой.

— Ты что, совсем чокнутая?

— Пока нет. Но я ею непременно стану, как только останусь одна и пойму, что ты больше никогда не сможешь мне помочь…

Я замолчала и всмотрелась в Галино лица Оно было очень усталое, ее волосы были растрепаны, а красные прожилки в глазах говорили о том, что она уже давно не высыпалась по-человечески. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня в упор, но словно меня не видели. В них читалась осуждение за то, что я не иду на уступки. Я подошла к ней вплотную и взяла ее за плечи.

— Галя, ну пожалуйста. Вдвоем мы быстрее справимся. У меня больше нет живота, значит, теперь я могу прекрасно орудовать лопатой.

— Для меня слово женщины — закон, — грустно улыбнулась моя подруга, а быть может, уже и друг. Признаться честно, я уже сама ничего в этом не понимала. Это стало не важно. Самое главное, что это очень близкий человек, которому можно довериться.

Глава 11

— Бог мой и почему я связалась с чокнутой, — повторяла Галина.

Чтобы скрыть беспокойство, я улыбалась, то и дело бросая настороженный взгляд на американского таксиста.

— Ну, что ты лыбишься? Бросила грудного ребенка одного и еще улыбаешься!

— Я его не бросила. Я сама переживаю не меньше твоего, но я же знаю, что без денег ни я, ни мой ребенок не выберемся.

Остановившись метров за двести от мотеля, Галя рассчиталась с таксистом и протянула мне руку, чтобы помочь выйти из машины.

— Видишь, кое-какие мужские привычки я еще помню, — произнесла она с вызовом.

У входа в мотель Галя посмотрела на часы и сказала:

— У нас с тобой ровно три часа.

— Почему ровно три?

— Потому что грудного ребенка кормят каждые три или четыре часа.

— Даже ночью?

— Да, если он проснется.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я литературу читала.

— Какую еще литературу?

— По уходу за грудным ребенком.

— А тебе это зачем? — удивилась я.

— Затем. Думала, как стану женщиной, обязательно возьму из детского дома девочку и удочерю ее. Грудную, чтобы она думала, что я ее настоящая мама. Я же не могу родитьребенка, но не хотела отличаться от других женщин. Вот в больнице по вечерам штудировала нужную литературу. Теперь за любым советом можешь обращаться ко мне, на любой вопрос отвечу.

— Пойду поищу лопату!

— Хорошо, если бы их было две.

— Зачем?

— Чтобы копать вдвоем, неужели не ясно?

— Ты еще слабая после родов. Куда тебе землю копать! Будешь стоять на шухере.

— Я и до родов неплохо копала, а уж теперь-то…

— Не говори ерунды.

Я тяжело вздохнула. Мне было страшно, что я оставила маленькую Дину совсем одну. Если со мной что-то случится, что будет с ней? Господи, как страшно! Жив ли наш папка сулицы Академика Скрябина или скончался в больнице? Может быть, он до нее и вовсе не доехал. Все-таки пуля в груди… Я даже не знаю, куда его увезли, в какую клинику, и не «югу его навестить.

Ну почему у меня вся жизнь кувырком? Неужели я не такая, как все? Я постоянно за чем-то гонюсь и постоянно что-то упускаю в этой жизни. Ну почему я не могу иметь то, чтохочу, и не могу быть рядом с тем, с кем хочу? Мне ведь всегда хотелось иметь одного-единственного мужчину, который бы был ТОЛЬКО МОЙ И НИЧЕЙ БОЛЬШЕ. Интересно, а вообще бывают счастливые люди? Как же сильно я хочу вернуться на родину и как же страстно и преданно я ее люблю. Еще совсем недавно я мечтала только об одном — уехать от этой нищеты и равнодушия окружающих, забыть мир, в котором выживают только те, кто умеет воровать, где все куплено. Только сейчас и здесь я поняла, как сильно люблю своюнепутевую родину и как мечтаю вернуться обратно. Я болею за нее душой и хочу ей помочь, хотя понимаю, что не могу ничего сделать, ничего.

— О чем задумалась? — перебила мои мысли Галина.

— Да так.

— Ладно, думать некогда, пора действовать.

На пожарном щитке висела небольшая лопата, которая так и просилась в руки.

— Одна, — грустно покачала я головой.

— А нам одна и нужна.

— Вторая может быть у могилы. Когда я капала и меня увидел Лев, я же бросила ее там.

— Точно! Хреново, если Лев очухался и решил проверить то место, где ты копала. Вдруг он выкопал эту бабу и прошмонал ее карманы!

Небольшой порыв ветра слегка приоткрыл дверь мотеля. Мы испуганно переглянулись.

— Что это? Странно, что дверь не закрыта на щеколду.

Галина ничего не ответила и распахнула дверь пошире. Мы вошли в коридор. Дверь в комнату стукачки тоже была открыта. Галина тихонько вскрикнула и прислонилась к стене. С кровати, где обычно спала стукачка, свисали мужские ноги, одетые в черные, довольно модные ботинки. Я почувствовала, что задыхаюсь. Первой опомнилась Галина. Взяв меня за руку, она вошла в комнату. На кровати с черным отверстием во лбу лежал браток, которого я видела всего один раз, когда он сидел в столовой рядом с Диной, вытирающей окровавленный нос. Все говорило о том, что стреляли в упор. Я поймала себя на мысли о том, что его судьба не вызвала у меня жалости или сочувствия. Он был очень крупным, весил более ста килограммов. Жирное неподвижное лицо напоминало мерзкую дохлую крысу.

— Ты его знаешь? — нарушила молчание Галина.

— Да.

— Кто это?

— Я не знаю его имени. Знаю только, что он довел Дину до смерти. Когда понял, что она умирает, пытался вызвать врача, но уже было поздно.

— Все понятно. Значит, собаке собачья смерть.

— Собаке собачья смерть, — повторила я Галинины слова.

На полу валялся пистолет, который, по всей вероятности, был брошен убийцей. Галина подняла его и проверила обойму.

— Смотри-ка, боевой. Даже патроны в патроннике есть. И какой дурак его выкинул?!

— Брось, он же засвеченный. Из него стреляли, сейчас на нем числится преступление.

— А нам-то что до этого преступления? — возразила Галина. — Мы же не дураки отказываться от оружия. Если эту пушку подберем не мы, то подберут другие. Пушка нынче вцене, да и мало ли, может, и пригодится.

— Ты предлагаешь взять ее с собой?

— Ну понятное дело, не оставлять же ее здесь. Хороший пистолет. 32 калибр.

— Делай как знаешь, — еле слышно пробормотала я.

— С пистолетом нам будет намного спокойнее. А теперь уходим. У нас своих дел по горло.

В это момент снизу, по всей вероятности, из подвала дома, послышались громкие, почти нечеловеческие крики, прерывавшиеся таким страшным стоном, от которого застывала кровь в жилах.

— Что это? — спросила я едва слышно.

— Понятия не имею. Ужас какой-то… Вопль повторился. Я съежилась и потянула Галину к выходу.

— Берем лопату и уходим отсюда к чертовой матери. Я не могу это слышать.

— А вдруг кому-то нужна наша помощь?

— Но мы не можем помочь. Дома нас ждет грудной ребенок. У нас нет времени, — настаивала я.

— А если бы эта помощь потребовалась тебе? — жестко спросила Галина.

— Мы должны думать о ребенке, — повторила я. — То, что происходит здесь, нас не касается.

— А если помощь нужна беременной девушке, которая сюда приехала за тем же, что и ты?!

Эти слова произвели на меня должное впечатление, и я сдалась.

— Ну хорошо. Только помни, у нас мало времени.

— Знаю. — Галина чмокнула меня в щеку и повертела пистолет в руках. — Нам теперь бояться нечего. Мы с оружием.

Обойдя мотель с противоположной стороны, мы подошли к двери в подвал и стали тихонечко спускаться по ступенькам…

— Мы только посмотрим, что там внизу, и все, — шепнула Галина. — Мы быстро.

Лестница заканчивалась еще одной дверью, она была открыта настежь. В просторной подвальной комнате толпились совершенно голые люди в каких-то уродливых масках.

Посреди комнаты лежала девушка, опаздывавшая в ночной клуб, кричала и плакала от боли и страха. Ее руки и ноги были связаны крепкой веревкой. Рядом с ней на коленях стоял человек в маске и держал какой-то сосуд. А у изголовья стояла женщина с кинжалом.

— Это черная месса какой-то секты, — шепнула я Галине на ухо и зажала рот, чтобы не закричать от страха. — Ее сейчас зарежут.

— Мы этого не позволим, — невозмутимо произнесла Галина и бросилась в комнату. — Эй, ты, идиотка, брось кинжал!!! — Она наставила пистолет на женщину в маске, держащую кинжал у самого горла перепуганной девушки.

Женщина в маске, державшая кинжал, будто не слышала голоса Гали. Она опустила кинжал и самым кончиком надавила на горло девушки. Показались капельки крови.

— Ты, дебильная, убери кинжал!!!

— Нэ понимаю, — послышался голос иностранки.

— Вот я тебя пристрелю, сразу все поймешь! — выкрикнула Галина и по-мужицки сплюнула на пол.

Русский свинья! — завизжала женщина в маске. Это стало последней каплей, Галина окончательно вышла из себя и нажала на курок. В маске женщины появился трети!! глаз, из которого потекла кровь, а в двух других померк свет быстро угасающей жизни Женщина выронила кинжал и упала на пол.