Чтение 22–й страницы книги ~Никогда не бывшая твоей~

— Что с ней? Она умрет?

— Срочно «скорую». Мне кажется, у нее выкидыш…

— Она не умрет?!

— Не знаю. У нее началось кровотечение. Нельзя терять ни секунды! «Скорую»!

Я почувствовала, как у меня между ног становится тепло, мокро и липко… До меня долетали голоса, но я уже не понимала, чьи они, о чем говорят люди.

А потом стало совсем тихо, только какие-то приведения в белом… Я с ужасом поняла, что попала в ад и буду расплачиваться за свои грехи. Я чувствовала учащенное сердцебиение, стоял гул в ушах.

Открыв глаза, я поняла, что лежу на больничной кровати.

— Я жива? — тихо спросила я и облизала пересохшие губы.

— Жива, — сказала медсестра и смочила мои губы влажным тампоном.

Испуганно положив руки на живот, я попробовала приподняться, но поняла, что у меня просто нет сил.

— А мой ребенок?

— Ребенка больше нет. Вы сами чудом остались живы. У вас был выкидыш. Сохранить ребенка было просто невозможно. В течение нескольких часов врачи боролись за вашу жизнь. Истощение нервной системы, шоковое состояние. На фоне всего этого произошел выкидыш, который вызвал обильное кровотечение. Вы чудом не лишились жизни. Я вас искренне поздравляю. — Молоденькая медсестра улыбнулась.

— С чем? С тем, что погиб мой ребенок?

— С тем, что вы остались живы.

— Неизвестно, стоит поздравлять меня по этому поводу или нет.

— Правда, у вас могут быть последствия… — Медсестра замолчала и отвела глаза.

— Какие?

— Вероятность того, что у вас больше никогда не будет детей достаточна велика.

— Вы не врач, чтобы говорить подобные вещи.

Молоденькая медсестра покраснела и принялась оправдываться.

— Врач скажет это при выписке. Я сама слышала, как врачи разговаривали между собой.

— Никто не может знать, буду я иметь детей или нет, потому что нам их дает только бог.

— Простите.

Медсестра поспешила удалиться, а я уткнулась в подушку и заплакала. Спустя какое-то время я обнаружила рядом с подушкой мобильный телефон. Он был единственным звеном, связывающим сейчас меня с Яковом. Телефон предательски молчал. Это наводило на мысль о том, что Яков все знает, что он никогда не позвонит и не простит мне обмана. Именно поэтому его нет сейчас рядом со мной…

И вдруг телефон зазвонил. Я вздрогнула и испуганно включилась на прием.

— Дорогая, с возвращением, — послышался голос мужа.

— Яков, ты все знаешь?!

— Я все знаю, дорогая… Я все знаю.

— Ты меня бросишь?

— Нет, что ты. Ты же моя жена, и я очень тебя люблю.

— Но я…

— Ты ни в чем не виновата. Это я виноват. Повез тебя в больницу, когда ты слишком плохо себя чувствовала. Это я виноват, что мы не смогли сохранить нашего ребенка. Я так виню себя за это!

— Но ты здесь совершенно не при чем!

— Как это?! Я не послушал тебя и настоял на своем. Я гад, понимаешь?! Я конченный гад. Я никогда себе этого не прощу.

— Яков, о чем ты говоришь?! Тут нет твоей вины. Я не знаю, как посмотрю тебе в глаза, когда выйду с больницы… Я знаю, что я порядочная сволочь, что я совсем тебе не подхожу, что я не стою твоего мизинца, но я бы так не хотела тебя потерять… Господи, Яков, если бы ты знал, как я боюсь тебя потерять… Если бы ты только знал…

— Анжела, девочка моя, ну что ты такое говоришь?! Это мне нет прощения за то, что ты потеряла нашего ребенка. Я не знаю, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить. Зинаида Ивановна обвинила в случившимся только меня. Она сказала, что я привез тебя к ней в критическом состоянии, что я не имел права везти тебя.

— Что? Зинаида Ивановна обвинила тебя?

— Вот именно. Она обвинила меня, а ты прекрасно знаешь, какой она для меня авторитет.

Мне показалось, что я ослышалась или до сих пор не пришла в себя.

— А больше она тебе ничего не сказала?

— Сказала.

Я замерла от страха.

— Она сказала, что на таком маленьком сроке, когда беременность около двух месяцев, выкидыши бывают часто.

— Каком сроке?

Зинаида Ивановна сказала, что два месяца — это самый опасный срок, и в это время лучше не жить половой жизнью, а мы с тобой жили. Наверное из-за этого все и произошло.Хотя знаешь, я подумал, что ты еще слишком слаба, чтобы выносить ребенка. Все-таки огнестрельное ранение, которое нанесла тебе моя жена, тоже сыграло свою роль… И постоянные стрессы… Тамара и ее ребята, которые тебя сильно избили. Так что виноват не только я. Тут целый ряд причин: Но ничего. Теперь ты успокоишься и окрепнешь. Все стрессы закончатся, и все будет хорошо. Самое главное, что ты осталась жива. Зинаида Ивановна сказала…

— Что сказала Зинаида Ивановна? — вновь перебила я Якова.

— Зинаида Ивановна сказала, что пройдет время, и мы родим малыша, который будет расти в обстановке любви и доброжелательности.

— Передай своей Зинаиде Ивановне, что она просто чудо, и что я ей очень благодарна.

— Я же тебе говорил, что у меня очень хорошая врач!

Я улыбнулась, смахнула слезы и подумала, что женщина всегда поймет женщину. Пусть даже за деньги…

— Яков, а ты сейчас где?

— Дорогая, ну где я могу быть? Подумай сама.

— Ты зарабатываешь деньги.

— Молодец, — обрадовался Яков. — Я зарабатываю деньги.

— Кому?

— Нам с тобой. Дорогая, нам с тобой.

— Яков, а зачем нам много денег, мы же все равно не купим весь мир?

— Дорогая моя, денег никогда не бывает много. Их бывает только мало. Выздоравливай, я очень тебя люблю. Когда тебя выпишут из больницы, я подарю тебе красивую машину. Такую же красивую, как и ты сама.

Яков не приехал за мной в больницу к моей выписке, потому что он зарабатывал деньги. У больницы меня ждала Галина с красивым букетом цветов.

— Привет, сестренка ты моя названная.

— Привет.

— Ты как?

— Потихоньку.

— Выглядишь просто потрясно.

— Прямо так уж и потрясно…

— Я тебе говорю потрясно, значит потрясно!

Мы расцеловались, я взяла Галинин букет и села в машину.

— А почему за мной приехала ты, а не мой муж?

— Анжела, ну зачем ты спрашиваешь? Ты же все знаешь сама. Ты же звонила Якову. Он сказал, что он очень занят.

— Он сказал, что не может приехать, потому что он зарабатывает деньги, — произнесла я сквозь слезы.

— Ну и пусть зарабатывает. Чем больше он заработает, тем богаче ты будешь.

— Я не хочу быть богаче. Я хочу, чтобы он был рядом. Мне сейчас нелегко. Мне хотелось, чтобы он сейчас был рядом.

— Я что-то тебя не пойму. У половины замужних женщин мужики на диванах с газетой лежат.

Их с этих диванов ничем не поднимешь и на работу не выгонишь. Лежат до пролежней. Там бабы пашут, как прокаженные, чтобы этих засранцев чем-нибудь вкусненьким накормить, и проклинают собственную, так глупо сложившуюся судьбу. Твой же, наоборот, с утра до ночи носится, чтобы у тебя дом был — полная чаша.

— Дом уже и так полная чаша! Куда больше-то? Можно и остановиться.

— Кто делает деньги, тот делает их двадцать четыре часа в сутки и никогда не останавливается.

— Я все понимаю, но ведь из больницы-то можно было бы меня встретить.

— Ты не рада, что тебя встречаю я?

— Рада, только мне бы еще хотелось и мужа увидеть.

— Увидишь, не переживай. Сегодня же увидишь.

— Знаешь, а ведь он у меня в больнице сидел не больше пяти минут, словно делал это не потому, что хотел, а потому, что так требуют правила. Придет, принесет сладкое и цветы, посидит пять минут и уходит. Причем и эти несчастные пять минут постоянно смотрел на часы. Я его прошу задержаться хоть еще на немного, а он говорит, что не может, потому что ему надо зарабатывать эти чертовы деньги. Зачем нужны такие деньги, если мы практически друг друга не видим?

— Деньги нужны вашим будущим детям.

— Врач сказал, что слишком большая вероятность того, что я больше не смогу иметь детей.

— Яков об этом знает?

— Нет, — замотала я головой.

— Вот и не говори. Мужчина должен знать ровно столько, сколько ему положено.

— Я должна опять врать?! Только вылезла из этого вранья…

— Что поделаешь, это ложь во спасение.

— Мне кажется, что жизнь современной женщины вообще одно сплошное вранье. — Я помолчала с минуту и добавила: — Знаешь, мне кажется, даже если бы я сказала Якову, что не могу больше иметь детей, он бы особо не расстроился.

— Почему?

— Потому что он просто не услышал бы то, что я говорю… Он бы думал совсем о другом. С каждым днем он становится все бесчувственнее и бесчувственнее.

— Не принимай все так близко к сердцу. Иначе тебе грозит болезнь, которой болеют почти все жены состоятельных людей.

— И что это за болезнь?

— Одиночество в золотой клетке.

— Мне кажется, что я ею уже заболела.

— Еще не поздно. Главное — вовремя начать лечение.

— Лечение? Какое? — Я прижала к себе цветы и посмотрела на Галину взглядом, полным надежды.

— Нужно уметь жить свей жизнью… — Слова Галины прозвучали для меня, как приговор.

— Но разве можно иметь свою жизнь, когда ты живешь с мужчиной?

— Можно и даже необходимо.

— Тогда зачем нужна совместная жизнь с мужчиной?

— Она нужна для того, чтобы иметь свою собственную…

Галина завела мотор и посмотрела в зеркало заднего вида.

— О черт, опять этот джип…

— Какой джип?

— С того самого момента, как мы выехали из особняка твоего фотографа, за мой обязательно кто-нибудь следит.

— Все это время?

— Ну не каждый день, но довольно часто.

— Но ведь это была «Хонда»!

— А в последнее время — джип.

Я испуганно посмотрела назад и увидела стоящий неподалеку от нас, прямо на территории больницы, зеленый тонированный джип. Сквозь темные стекла невозможно было увидеть, кто именно в нем сидит. Прикусив нижнюю губу, я посмотрела на Галину испуганным взглядом и спросила, не скрывая волнения: — Помнишь, когда я ехала с Яковом в больницу, ты просила меня перезвонить?

— Помню.

— У тебя еще тогда был очень взволнованный голос. Ты хотела мне что-то сказать. Что?!

— Я хотела сказать, что та «Хонда», от которой мы ушли, появилась у моего дома.

— Как? Мы же от нее оторвались…

— Думаю, меня нашли по номеру машины. Сначала была «Хонда», а теперь появился это джип.

Кода я ехала к тебе в больницу, я его не видела. Значит, проглядела.

— Тот, кто в джипе, знает, что ты его засекла?

— Нет. Я стала умнее. Не убегаю, не пытаюсь спрятаться. Зачем? Уже все равно известен мой адрес. — Галина немного помолчала. — Тому, кто сидит в джипе, нужна не я.

— А кто ему нужен?

— Ему нужна ты.

— Я?!

— Почему ты так удивилась, ведь ты прекрасно это знаешь.

— Просто мне страшно…

— Это последствия твоей поездки к фотографу. Твоя попытка облегчить душу далась нам слишком дорого.

— Что же теперь делать? — Меня охватило чувство безысходности.

— Что делать? Не дать возможности тому, кто в джипе, узнать твой адрес. Сейчас поедем ко мне домой. Пока твой муж зарабатывает деньги, посидишь у меня, тем более ты давно не была в коммуналке. Надо бы проведать. Глядишь, соскучишься по нищенской жизни. Побудешь вместе с народом и начнешь ценить своегомужа еще больше. Решишь, пусть деньги зарабатывает и в дом таскает, а сам хоть сутками не бывает, только бы не жить в нищете. Сразу вся болезнь у тебя пройдет. Моментально вылечишься.

— А когда я попаду домой?

— Как только тебе надоест нищенский быт.

— Я говорю серьезно.

— А я серьезно тебе отвечаю.

— Как я доберусь до дома?

— Домой поедешь на другой машине. Переоденем тебя так, чтобы на себя была не похожа, незаметно выйдешь из подъезда и поймаешь такси.

— Галина, но ведь это не выход из сложившейся ситуации?! До каких пор будет продолжаться эта слежка?!

— Ты имеешь в виду в глобальном масштабе? По поводу глобального масштаба я тебе сейчас не могу ничего сказать. Для меня сейчас самое главное отправить тебя домой так, чтобы не выдать твой адрес. А дальше… Дальше будем думать…

— Галина, мне страшно.

— Мне тоже… И чем дальше, тем больше.

Наша машина плавно тронулась и поехала с территории больничного двора в сторону центра. Следом за нами, точно так же плавно, тронулся зеленый тонированный джип.

Глава 21

Галина свернула в сторону окраины, где жила. Когда мы встали у светофора, джип, висевший у нас на хвосте, проехал вперед и поровнялся с нами.

— Что это он? — испуганно воскликнула Галина. — Какие-то новые маневры…

Одно из тонированных стекол джипа опустилось, и мы… увидели незнакомого молодого человека с автоматом в руках.

— Ой, мамочки родные!!! — закричала Галина и что было сил надавила на газ, едва не вписавшись в стоящую прямо перед нами машину.

Все происходившее дальше напоминало события из навороченного боевика. Мы неслись на огромной скорости, миновали нашу коммуналку и выскочили за город. Мы по-прежнему видели в зеркале несущийся следом джип и понимали, что у нас нет никаких шансов уйти от погони, потому что мощность джипа намного больше мощности нашего «Форда» ив нас не стреляют, только по той простой причине, что мы не останавливаемся и несемся в общем потоке. Джип просто выжидает удобное место и удобное время… Тем более мы уже за городом. Чем дальше мы будем уезжать от города, тем будет меньше машин и больше возможности побыстрее с нами расправиться. Для начала продырявить колеса, а уж затем продырявить и нас самих…

— Надо было у поста ГАИ останавливаться! — громко прокричала.

— Откуда я знаю, что надо, а что не надо! Что это за пост, если там ни одного гаишника нет?!

— Там в будке кто-то был!

— Гаишники должны не в будке сидеть, а на дороге стоять.

— Может у них пересменка какая… Сама знаешь, их с дороги черта с два оттащишь. Они там сутками кормиться могут. Все же надо у поста останавливаться. Там безопаснее.

— Пока бы мы до будки добежали, нас бы уже уложили!