Чтение 19–й страницы книги ~Требуются девушки для работы в Японию~

— Чем?

— Сифилисом.

— А как же презервативы?

— Клиент платит чуть подороже, и хозяин заставляет нас трахаться без всяких презервативов. Правда, я, кроме Янга, так ни с кем и не была.

— Янг — это дипломат?

— Да, он приезжает ко мне каждый вечер. Мы уезжаем на его яхту или в его домик в пригороде, но четыре дня назад он уехал в командировку. Янг заплатил хозяину за то, чтобы я только танцевала, а потом шла спать, короче, чтобы ко мне не липли клиенты, пока его не будет. Но вчера хозяин заявил, что я все-таки буду обслуживать других клиентов, а деньги Янга ему не указ. По приезде Янг пообещал помочь нам с документами. Он известный дипломат, и ему ничего не стоит переправить нас на родину.

— Натка, я пришла за тобой. Бежим отсюда.

— Куда?

— У тебя есть деньги?

— Около двух тысяч баксов.

— Замечательно, и у меня есть немного. Снимем гостиницу в другом районе, подождем твоего Янга, а как только он вернется, сразу попросим его о помощи.

Натка чмокнула меня в щеку, вытерла слезы и собрала в хвост свои роскошные длинные волосы. Как только она оделась, мы выбежали из номера и спустились вниз по лестнице. В холле мы неожиданно наткнулись на парочку здоровенных мордоворотов, с интересом уставившихся на нас. Увидев их, Натка побледнела.

— Ты их знаешь? — спросила я.

— Да, эти двое часто бывают в нашем кабаре. Один раз увезли сразу трех девчонок в неизвестном направлении. Девчонки до сих пор не вернулись, а хозяин делает вид, чтоничего не случилось.

— Ничего, прорвемся. Мы же сейчас не в кабаре танцуем, может, идем по своим делам, вот и все.

Я схватила Натку за руку и потащила к выходу. Мордовороты расступились и дали нам пройти. Дальше все происходило в лучших традициях крутого боевика. Как только мы переступили порог гостиницы, мордовороты кинулись за нами, скрутили нам руки и бросили в машину с тонированными стеклами. Затем мне зажали рот платком, пропитанным какой-то дрянью, и я отключилась…

…Очнувшись от страшной головной боли, я осмотрелась вокруг. Рядом со мной лежала Натка. Мы находились в каком-то подвале без окон. Я осторожно потрясла Натку за плечо. Она открыла глаза и хрипло произнесла:

— Привет, подруга.

— Привет, привет, — безрадостно откликнулась я.

Тело неприятно ныло. Пошарив рукой вокруг себя, я не нашла ни сумочки, ни пистолета, купленного за тысячу долларов, ни телефона, ни денег, да и вообще ничего. От обидыпо щекам потекли слезы. Я до боли закусила губу и горько всхлипнула. Какая мерзость! Какое вероломство! Рухнули все планы. Последняя Надежда на спасение растаяла как дым:

— Ирка, у меня вытащили все деньги, — вскрикнула Натка. — В моей сумочке было около двух тысяч долларов. Это же ужас!

— Я тоже на бобах, но самое главное, что я только сегодня купила пушку.

— У тебя был пистолет?

— Был да сплыл.

— Господи, жалко!

— Натка, как ты думаешь, где мы и кому это нужно?

— Тут нечего и думать. Все и так ясно.

— Объясни.

— Нас похитили, чтобы продать в рабство.

— Ты что несешь? Разве такое бывает?

— Ирка, тут бывает все. Нас здесь считают за обычных русских проституток, относятся как к последним тварям. Мы живой товар, рабыни, понимаешь?

— Понимаю. Нас украли контрабандисты, чтобы продать в какой-нибудь дешевый бордель. Я уже слышала, что такой вид бизнеса здесь процветает…

В эту минуту дверь отворилась, и в подвал вошел пожилой японец, говорящий по-русски. Он сел на стул и объяснил, что с сегодняшнего дня мы являемся его собственностьюи собственностью его борделя. Он купил нас у русских коммерсантов за о-о-очень большие деньги. Теперь нам предстоит их отработать, а в дальнейшем приносить прибыль его заведению.

Бордель размещался в старом обшарпанном доме, состоящем всего из нескольких комнат. Та комната, где мы находились, называлась карцером для особо провинившихся» Здесь били тех, кто отказывался работать. Надзор за девушками осуществляла какая-то грязная старуха да парочка турок. Турки охраняли вход и выход на улицу, причем делали это весьма бдительно. Со всех сторон дом окружал высокий забор, вдоль которого бегали злющие собаки, посаженные на цепь. Ворота держали на запоре. Когда в бордель приезжал или приходил посетитель, он нажимал на кнопку звонка и ждал, чтобы его встретили. На первом этаже располагалась стойка бара с различными горячительными напитками и легкой закуской. Дальше шли номера, где девушки развлекали клиентов. На втором этаже проститутки отдыхали. Среди них были негритянки, несколько китаянок ивьетнамок да парочка русских бедолаг. В основном услугами этого борделя пользовались рыбаки, моряки и всякий сброд, вплоть до вонючих бомжей, укравших бумажник и решивших погулять на полную катушку. Практиковалось, что одну проститутку могли купить на двоих или троих… Девушки выполняли все прихоти этих ублюдков только за еду и крышу над головой. Прикинув, что нас тут ожидает, я вцепилась в Наткину руку и горячо зашептала:

— Сбежим отсюда, чего бы нам это ни стоило, здесь мы погибнем сразу, даже недели не проживем.

— Сбежим, если получится, — ответила Натка.

Японец провел нас на второй этаж и приказал отдыхать. Как только он ушел, я подбежала к окну, закрытому мощными решетками, и посмотрела во двор. Во дворе стоял небольшой стол, за которым сидели трое турок. Они пили пиво и резались в домино. Рядом с подсобным помещением я заметила обычный деревянный гроб, даже не обшитый тканью.

— Натка, смотри — гроб, — вскрикнула я. Натка подбежала к окну и с ужасом посмотрела во двор.

— Точно, гроб. Наверное, кто-то умер. Через несколько минут в комнату вошли

две девушки, судя по всему, наши соседки. Вид у них был настолько ужасен, что сердце мое сжалось и заныло от дикой боли. Девушки поздоровались по-русски и легли на свои кровати.

— Девчонки, а почему во дворе стоит гроб? — спросила я.

— Сегодня ночью умерла одна девушка, кореянка.

— Почему?

— Клиент попался ужасный, садист. Забил девчонку насмерть. Хозяин нанял турок, чтобы отвезти ее в лес и закопать. Хорошая была девушка, добрая, спокойная, правда, по-русски вообще не разговаривала, — безразлично пояснила нам одна из девушек.

Мы с Наткой переглянулись и моментально обе побледнели.

— Девчонки, а вы давно здесь? — спросила Натка.

— Мы давно потеряли счет времени. Может быть, месяц, а может, два. Мы не знаем.

— А вы откуда?

— Из Питера.

— Господи, а каким же ветром вас сюда занесло?

— Наверное, таким же, как и вас. Прочитали в одной питерской газете объявление, что требуются девушки на работу в ресторанах Кореи. Зарплата высокая. Вот и рванули. Пришли в фирму. Там нас встретили, обласкали, наврали с три короба. Через неделю мы были уже в Сеуле. Отправили нас туда по обычной туристической путевке. Уже только это должно было насторожить, но не насторожило. Если и возникали какие-то подозрения, то тут же и пропадали. В гостинице руководитель группы забрал паспорта у всех девушек, без исключения, якобы для регистрации. Больше мы не видели ни паспортов, ни самого руководителя. Вместо него появился какой-то кореец и на ломаном русском языке сообщил, что теперь мы его собственность. За каждую, мол, заплачено по десять тысяч долларов. Пока мы не отработаем этой суммы, мы обязаны беспрекословно выполнять все пожелания хозяина. Некоторых девчонок оставили в Сеуле, а нас перевезли в Чеджудо. Там мы пробыли невольницами чуть больше месяца, а затем наш хозяин перепродал нас японцу. Японец привез нас в этот бордель, который находится в пригороде Токио. С тех пор мы тут и работаем. Отсюда не сбежишь. Дом капитально охраняется. Сначалабыло желание вырваться, а потом наступила полнейшая апатия. Каждый день просыпаешься и думаешь только об одном: скорее бы Бог к себе забрал. Жить не хочется. Кореянке этой еще повезло: она больше не мучится… Нам уже разницы нет — сколько человек нас имеют и куда. Все, как в тумане. А руки на себя наложить — страшно…

— Девчонки, а, сколько же вам лет? — спросила я.

— По девятнадцать, а может, еще не исполнилось. Какой сейчас месяц?

— Июль.

— Значит, исполнилось, в июне.

Я с болью прикусила губу. Девчонки тянули на тридцатник… Когда они заснули, я села рядом с Наткой и тихо сказала:

— Мы здесь загнемся.

— Я это уже поняла.

— Нужно срочно бежать!

— Ты же видела, что тут стерегут, как в настоящей тюрьме.

— Из любой ситуации есть выход, — твердо произнесла я.

ГЛАВА 14

В комнату вошла противная старуха и на ломаном русском языке приказала, чтобы мы шли на первый этаж отрабатывать деньги: клиенты ждать не любят. Я вцепилась в свою подругу и отрицательно покачала головой. Старуха порозовела от злости и позвала одного из турок. Через несколько минут нас отвели обратно в подвал, называемый карцером, и, привязав к стульям, стали бить тяжеленным, вымоченным в соли кнутом. От каждого удара оставались ссадины и жуткие кровоподтеки. Кнут буквально разрывал кожувместе с внутренними тканями. Удары наносили повсюду: по животу, груди, ногам. Несколько раз я теряла сознание и с трудом приходила в себя. Когда старуха уставала, она передавала кнут турку, и все продолжалось по новой…

…Очнулась я от дикой боли. Рядом была Натка. Мы обе истекали кровью.

— Натка, ты живая? — простонала я.

— Вроде бы да. Лучше бы нас забили насмерть.

Я посмотрела на Натку и ужаснулась. Глаза ввалились. Тело напоминало кровавое месиво.

— Знаешь, этот кнут так больно бил, что буквально рвал кожу. Я видела на конце кнута железный наконечник. Скорее всего, он сделан из стали, — простонала Натка.

Мы лежали и тупо смотрели в потолок. Малейшее движение вызывало дикую боль. Несколько раз нас проведывала старуха и ругалась на своем языке. Что она хотела — понять было невозможно.

— Такой плетью обычно стегают непослушных лошадей, — прошептала я Натке. — Но у лошадей шкура, а у нас нежная кожа. Как только мы выдержали эту экзекуцию? Все, Натка, это конец.

— Помнишь, девчонки нам говорили о кореянке, которая умерла ночью. Ты только подумай, что ей пришлось пережить…

Когда в подвал спустился хозяин-японец, мы даже не смогли приподнять голову. Он злобно посмотрел на нас и сказал:

— Если с завтрашнего дня вы не приступите к работе, вас придется забить до смерти. Сегодня ночью умерла девушка. Ей попался клиент, который возбуждался только тогда, когда тыкал свою партнершу ножом и видел, свежую кровь. Девушка умерла, но клиент заплатил мне очень хорошие деньги. Это большие деньги, жизнь этой девушки не стоит таких денег. Если вы не будете работать, то я вновь приглашу этого клиента — и отдам кого-нибудь из вас. Так что вставайте и идите отлеживаться в комнату. Завтра утром приступите к своим обязанностям, иначе мне вас придется зарыть в ближайшем лесу.

Мы встали с большим трудом и поплелись в комнату, держась друг за друга. Дойдя до кроватей, рухнули на них, застонав от 1 боли. Наши соседки отсутствовали. По всей вероятности, они были на работе. Я закрыла глаза и провалилась в сон.

…Проснулась я от жуткой боли по всему телу. За окном светало. Услышав звук работающего мотора я, пересилив себя, встала и выглянула во двор. Охранявшие нас турки грузили гроб в старенький «ниссан». Затем они сели в машину и уехали. Открыв дверь, я прошлась по коридору — кругом тишина, никого не видать. Это наш шанс. Я подошла к Натке и быстро ее растолкала. Натка открыла глаза и сморщилась от боли.

— Терпи, Наточка, терпи. Мне тоже больно, хоть криком кричи, но нужно бежать.

— Ты, что, Ирка, рехнулась совсем, нас ведь турки поймают…

— Турки уехали вместе с гробом. В доме тихо, все спят.

Схватив Натку за руку, я потащила ее по длинному коридору. Дверь в комнату хозяина была приоткрыта. Хозяин спал, громко похрапывая. Заглянув в комнату, я увидела лежащий на тумбочке бумажник. Раздумывать было некогда. Я быстро положила его в карман своего рваного платья и выскочила из комнаты. Выбежав во двор, мы с Наткой облегченно вздохнули — ворота оказались открытыми. Собаки, наверное, спали, во всяком случае, никто не собирался поднимать жуткий лай. На улице тоже не было ни души. Воздухбыл свежим, пахло водорослями, значит, тут где-то поблизости море.

Не знаю, сколько времени мы бежали, но наконец добрались до пустынного пляжа. Скинув с себя остатки одежды, залезли в воду, но тут же выскочили обратно. Тело прожгла невыносимая боль. Затянувшиеся было раны вновь закровоточили. Одевшись, мы с трудом стали подниматься по кругу вверх. Наверху оказалось поле с аккуратными стожкаминедавно скошенного сена. Не сговариваясь, мы повалились в один из них.

Тяжело дыша, я достала из кармана хозяйский бумажник и принялась считать деньги. Ровно тысяча долларов.

— Натка, живем. У нас с тобой штука баксов, — радостно произнесла я.

Примерно через час пошел сильный дождь. Мы прижались друг к другу и сидели, боясь пошевелиться. Дождь становился все сильнее. Чтобы не мокнуть, мы постарались как можно поглубже закопаться в стог.

Аромат свежего сена кружил голову. Я посмотрела на Натку и грустно улыбнулась.

— Господи, Натка, тут все как в России. Как будто мы вернулись домой. Поле, сеном пахнет — все, как на родине. Не хватает только русской речи.

Натка внимательно посмотрела на меня.

— Ирка, у тебя кровь с дождем перемешалась.

— Это как?

— Дождь идет и попадает на твои раны. Запекшаяся кровь размокает и течет ручьем. — С трудом договорив последнюю фразу, Натка уткнулась ко мне в плечо и громко заревела.

— Успокойся. Все будет хорошо. Вот увидишь!

Натка уткнула лицо в ладони и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Мне стало страшно за нее.

— Ирка, неужели ты ничего не поняла? Ничего хорошего больше не будет! Все хорошее уже было. Это конец. — Вскочив, она выбежала под дождь. — Я не хочу жить! Я не хочу жить! — пронзительно кричала она.

Я догнала ее, схватила за плечи и попыталась успокоить.

— Не ори! Мы выкарабкаемся, пойми. Нельзя опускать руки. Мы еще вернемся на родину и будем пить шампанское.

Достав бумажник, я показала его Натке и громко закричала:

— Тут тысяча долларов. Эти деньги должны нас спасти. У нас есть деньги, это уже о чем-то говорит!

Натка посмотрела на меня безумными глазами, выхватила бумажник и высыпала баксы на землю.

— Деньги — это мусор! В погоне за деньгами мы теряем рассудок! Я ненавижу деньги, если бы ты только знала, как я ненавижу деньги! Они нас не спасут! Мы ведь именно из-за них сюда приехали! Это все из-за них!

Я посмотрела на баксы, испачканные в грязи, и затряслась от злости.

— Ты что, ненормальная?! Нашла чем раскидываться. Деньги ей мусор! Да без денег с тобой никто разговаривать не будет! Без денег ты на фиг никому не нужна!

Дождь закончился. Мы легли на сено и стали смотреть в небо. Чуть попозже я разложила баксы, чтобы их подсушить. Солнышко сделало свое дело, и они вскоре приняли более-менее приличный вид. Натка, успокоившись, лишь изредка прерывисто вздыхала. Дождавшись полудня, мы пошли по направлению к трассе.

— Сейчас поймаем машину, заедем в ближайший магазин, купим что-нибудь недорогое из одежды, затем снимем номер в дешевенькой гостинице, и будем ждать приезда

Янга.

— Ладно, — кивнула согласно Натка. — Только бы не мешало сначала в клинику заехать. Уж очень тело болит, — пожаловалась она.

— Заедем, конечно, только клиники тут дорогие.

На трассе нам сразу повезло. Мы остановили такси, но таксист ни слова не понимал ни по-русски, ни по-английски. Пришлось объяснять на пальцах, что мы русские девушки,пострадавшие от нападения бандитов. Нас необходимо отвезти в любой ближайший магазин, а затем в клинику. Таксист залопотал что-то, постоянно повторяя одно и то же слово «полиция». Мы дали ему понять, что полиция нам совершенно не нужна и что со своими проблемами мы разберемся сами. Пожав плечами, таксист довез нас до ближайшего магазина и стал ждать нашего возвращения.

Заскочив в магазин, мы накупили дешевых шмоток и быстро переоделись, выкинув свои лохмотья в корзину с мусором. При расчетах на нас сбежался посмотреть весь обслуживающий персонал. «Рашен стрит-волкерз», — неслось нам вслед, когда мы выходили из магазина.

Перевода мне не потребовалось. Даже переодетые мы выглядели довольно скверно. Лица были опухшие, у Натки нос стал величиной с хорошую грушу, а моя губа раздулась так, что выступала вперед, как лопата.

Таксист отвез нас в клинику. За четыреста баксов нам зашили глубокие рваные раны, обработали ссадины, кровоподтеки и синяки. Натке сделали снимок носа, к счастью, перелома не оказалось. Мне наложили несколько швов у виска и слегка подштопали губу. Посмотревшись в зеркало, я с трудом узнала себя, но все же подумала о том, что бывает и хуже. Самое главное, что мы остались живы.

До возвращения Янга мы решили перекантоваться в пригороде Токио в третьесортном отеле. Распрощавшись с таксистом и заплатив ему около тридцати баксов, мы зашли в небольшой холл и тут же услышали русскую речь.

— Привет, девчонки, никак, наши, русские! — к нам подошел симпатичный парень и стал откровенно рассматривать нас.

Я сразу обратила внимание, что его худые руки были покрыты многочисленными наколками. Дома мы бы постарались отделаться от такого как можно быстрее. За границей все иначе. Русская речь, от кого бы она ни исходила, воспринимается как нечто родное и близкое. Как-никак соотечественник и, похоже, не браток.

— Кто вас так отделал, девчонки? — засмеялся парень.

— Да так, в аварию попали, — соврала Натка.

— Что-то на аварию не похоже, больше на избиение.

— Мы попали в аварию, — жестко отрезала я, дав понять этому типу, что разговор окончен.

— Мы тверские, — не унимался парень. — Вот приехали Японию посмотреть по туристической путевке. Меня, кстати, Вадиком зовут.

— Тут что, туристическая группа из России? — обрадовалась Натка.

— Точно. Из Твери. Нас тут много. Кстати, и девчонок много. Могу познакомить. Мы сейчас на экскурсию едем в Токио. Хотите поехать с нами? Денег с вас никто не возьмет, все уже оплачено, а вечером обратно.

Мы с Наткой переглянулись. Она шепнула мне на ухо:

— Нам сейчас не мешало бы оказаться в Токио. Заедем на яхту к Янгу, и я оставлю ему письмо. Попрошу, чтобы он сразу заехал за нами в гостиницу, как только вернется, а вечером мы с тобой завалимся спать.

— Смотри сама, — пожала я плечами и согласилась. — Среди своих, русских, спокойнее будет. Вдруг чем помогут. Мир же не без добрых людей.

Мы улыбнулись и последовали за новым знакомым. Но Вадик оказался порядочной сволочью. Он завел нас к себе в номер якобы для того, чтобы познакомиться с другими туристами. В номере на нас накинулись три огромных мордоворота, связали и бросили на пол. История повторилась — мы опять попали в лапы к торговцами живым товаром.

— Что, девчонки, — засмеялся Вадик. — Наверное, приехали в Японию бабок сколотить? Хотели хорошо устроиться и подзаработать деньжат на заграничной ниве? Сейчас мы вас устроим. Наверное, мечтали быть официантками в ресторанах? А может, танцовщицами в балет-шоу? А может, прислугой в богатых семьях? Дурочки, все это блеф. Никогда не надо гоняться за призраками! За границей от вас требуется одно — секс-услуги.

— Вадик, — спросил один из мордоворотов. — Что с ними делать, сейчас в притон отвезем или вместе со всеми?

Вадик посмотрел на часы и озабоченно произнес:

— Через час приходит судно, там десять телок. Совсем свеженьких, молоденьких. Поехали их встретим, а потом всех скопом отвезем в притон. Правда, цена у них будет разная. За этих, с их разбитыми физиономиями, много не дадут, но хоть что-то да выручим. Главное, что у них половые органы целые и в рабочем состоянии. Зато за новеньких нормально выручим.

— Так эти что, пусть пока здесь посидят?

— Пусть посидят, никуда они не дернуться.

Как только за нашими обидчиками закрылась дверь, я посмотрела на связанную Натку и тяжело вздохнула.

— Знаешь, так и в самом деле можно стать проституткой. Жизнь не оставляет нам право выбора.

— Подвинься ко мне поближе и попробуй зубами перекусить веревку на моих руках, а если получится — развязать, — попросила Натка.

— Ты с ума сошла, у меня ведь губа зашита…

Все же я придвинулась поближе к Натке и попыталась перегрызть веревку на ее руках. Зашитая губа не выдержала, и из нее фонтаном брызнула кровь.

— Я же тебе говорила! — охнула я и заревела.

— Не реви, давай я попробую. Натка склонилась надо мной и принялась зубами развязывать узел. Но она постоянно задевала свой нос и выла от дикой боли. Мне было искренне жаль ее, но помочь я ничем не могла. Натка оказалась настырной. Она освободила мои руки и тут же потеряла сознание. Я сняла с себя веревку и привела ее в чувство. Нам повезло, что номер находился на первом этаже. Открыв окно, мы бросились бежать.

— Господи, сколько же тут притонов, — на ходу возмущалась я.

— Сюда сколько девчонок не ввози, все равно им мало будет, — вторила мне Натка.

Остановив попутку, мы добрались до Токио. По объявлению в англоязычной газете мы нашли маленькую комнату, в которой умещалось только две кровати. Хозяйкой оказалась грязная замызганная баба, потребовавшая деньги за неделю вперед.

— г —Знаешь, я так хочу есть, даже в глазах темно, — пожаловалась Натка. — Почему ты никогда не говоришь, что хочешь есть? — Наверное, потому, что я не понаслышке знаю, что такое голод. Я с шести лет занималась балетом. Ты даже представить себе не можешь, что это такое. Постоянно ноющее чувство голода. Диеты, диеты, диеты и диеты без конца в балете жесткая дисциплина. Я привыкла к голоду. Я могу его не замечать, гоня мысли о еде прочь. Каждый день нас ставили на весы и за какие-то лишние четыреста грамм строго наказывали. С тех пор прошло много лет, но я до сих пор не могу спокойно съесть пирожное, мне все время кажется, что меня засечет наш педагог и будет ругать.

— Ирина, но я же не балерина и мне чертовски хочется есть.

Мы спустились в небольшое кафе и купили пиццу. Натка взяла себе двойную, а мне хватило и обычной. Кафе было сделано из стекла. Я ела пиццу и с грустью смотрела на улицу. По дороге мчались красивые машины: «тойоты», «ниссаны», изредка мелькали «европейцы», преимущественно «форды» и «ВМ\У». К глазам подступили слезы. Наверное, Марат вспоминает обо мне. Вот только как? А может, он чувствует облегчение от того, что я все-таки нашла в себе силы уйти от него? Во всяком случае, ему не придется теперь заниматься моими проблемами, да и с отцом ссориться больше ни к чему…

Натка, откусив пиццу, посмотрела на меня.

— Ты плачешь? — спросила она.

— Да так… Пока ты была в гостинице, я немного увлеклась одним человеком.

— Он может нам помочь?

— Может, но не хочет!

— Кто он?

— Даже не знаю, как его называть. Сутенер, крышевой проститутских фирм. Короче, он тоже вербует таких дурочек, как мы, и заставляет их работать.

— Ну ты даешь! Зачем тебе такой знакомый?