Чтение 26–й страницы книги ~Требуются девушки для работы в Японию~

— Пойду, вымою посуду, а то неудобно как-то спать, зная, что там целый ворох грязной посуды.

— Всегда любил русских девушек за их практичность, — засмеялся Янг. — Посуду уже моют.

— Кто? Натка?

— В доме есть горничная. За это она получает деньги. Мне хочется, чтобы вы отдыхали и наслаждались бездельем. Вам и так слишком много пришлось пережить.

Женькина спальня была через стенку. Я вышла в коридор. Янг с Наткой уединились. Им и так, наверное, было тяжело сидеть за столом. Не знаю, как Натка, но Янг давно ждал этого момента.

Зайдя в гостиную, я подошла к небольшому бару и достала бутылку шампанского.

Спать не хотелось, и я постучала в Женьки-ну дверь. Женька сидел на кровати и вертел в руках точно такую же бутылку, как у меня.

— Можно к тебе? Мне скучно, спать совсем не хочется. Я сегодня выспалась, пока тебя ждала. Давай вместе разопьем это шампанское.

— А я уже к тебе собрался, — улыбнулся Женька. — Вот прихватил бутылочку, думал, вдвоем будет веселее.

Мы засмеялись и открыли шампанское. Пробка, стрельнув, исчезла в неизвестном направлении.

— Хорошо, что ты остался, а то мне было бы скучно.

— Видишь, как все удачно получилось. Скоро вернетесь домой. Этот мужик, он вообще, кто?

— Дипломат.

— Я смотрю, у него с твоей подругой серьезно…

— Очень! Неужели я скоро буду дома?

— Будешь. А ты куда, в Самару полетишь?

— Поживу немного у Натки во Владивостоке, а затем домой.

— Я тоже скоро во Владике буду. Адресок оставишь?

— Само собой. Правда, я бы тебе вообще ничего не оставляла…

— Почему?

— Потому что ты иногда бываешь невыносимо груб. Почему ты не захотел мне помочь в самый первый раз?

— Потому что ты сумасшедшая.

— Я это уже слышала.

— Во-первых, я вообще не знал, кто ты такая, а во-вторых, тут столько лоховских вариантов, что только ухо востро и держи. Откуда я знал, что ты сама по себе? Может, ты на кого работаешь? Может, подставить меня хочешь?

— Да пошел ты!

Допив шампанское, Женька подозрительно спросил:

— Послушай, а у тебя с этим пельменем что-нибудь было?

— С каким пельменем?

— С тем, с которым ты в ресторане была.

— Что именно тебя интересует?

— Как бы это выразиться поскромнее… Ты с ним занималась сексом?

— Не занималась, — соврала я.

— Врешь ведь наглым образом.

— Не вру.

— Убью, если узнаю.

— Что?!

— Это я так, пошутил. Кстати, а как ты посмотришь на то, если я тебя сегодня накажу?

— За что?

— За угон машины.

— За это я уже отработала. Машину отмыла так, что она как новенькая стала.

— Я хотел наказать тебя в другом плане.

— Это исключено.

— Почему?

— Боюсь, что мне это не осилить…

— Ерунда. Тебе понравится.

— Я целоваться не могу. У меня губа не рабочая.

— Главное, чтобы у меня все было рабочее.

— Ну уж в твоих способностях я не сомневаюсь.

Женька прижал меня к себе и поцеловал в ухо. Я улыбнулась и обвила его огромную шею руками.

— Ну ладно, давай наказывай. Мы выключили свет и упали на кровать.

Женька оказался ненасытным Он наказывал меня всю ночь, не давая мне отдохнуть. Мне хотелось спать, а он все наказывал и наказывал…

Утром я проводила Женьку до машины. Ему нужно было ехать в порт встречать пароход. Он обещал появиться на днях и вновь меня наказать. Янг отправился хлопотать по нашим делам. Мы с Наткой лежали у бассейна и загорали.

— Все как во сне, — сказала я.

— Да, Иришка, я тоже проснулась сегодня утром — и даже не поверила своим глазам, — засмеялась Натка. — Янг не хочет меня никуда отпускать, но я хочу домой, а дальшебудет видно. Мне нужно какое-то время пожить без него, чтобы посмотреть, во что это выльется.

— Дуреха! Ты прилетишь домой и жить без него не сможешь. Вот увидишь!

Быстро пролетела неделя. Мы с Наткой загорели, поправились и стали потихоньку принимать прежний вид. Натка постепенно привыкала к роскоши. Они с Янгом прекрасно ладили и понимали друг друга с полуслова. Натка помогала Янгу в делах, и мне очень нравилось, что он постоянно с ней советуется то по одному, то по другому, пусть незначительному вопросу. Пару раз приезжал Женька. Я ужасно радовалась его приездам и постоянно ругала за то, что он редко появляется. Женька смеялся и тут же меня наказывал. Я так привыкла к этим наказаниям, что совершенно не могла без них обходиться.

— Вот уеду на родину, кто же меня там наказывать будет? — смеялась я.

Женька злился и говорил, что настоящие женщины могут обходиться какое-то время без наказаний. Я качала головой и пыталась втолковать ему, что это очень тяжело, мой организм просто не вынесет вынужденного наказания. Женька злился еще больше и обещал как можно быстрее приехать ко мне.

Наконец наши документы были готовы. Правда, нашими их назвать было очень тяжело. Чужие фамилии, чужие имена, только фотографии наши.

Остался последний день. Янг был мрачен и не сводил с Натки глаз. Мне было искренне жаль его, вот я надеялась, что они обязательно встретятся, так как вряд ли смогут обойтись друг без друга. Янг должен был посадить нас в самолет и вылететь по срочным делам в Гонконг.

Последнюю ночь Женька провел со мной. Он был подавлен, но старался это скрывать за показной веселостью. Однако меня не проведешь. Чтобы немного ободрить его, я говорила много ласковых слов и, конечно, оставила Наткин адрес.

В аэропорту Янг долго прощался с Наткой и проводил нас до самого трапа. Мы летели не пустые, а с довольно увесистым багажом, состоявшим из подарков Янга и целой кучиновых шмоток, купленных на его деньги.

Сев в самолет, мы переглянулись и, как по команде, смахнули слезы. Каждая думала о своем, но мысли были совершенно одинаковые. Мы думали о Токио. О кабаре, притонах, чердаке, на котором мы жили, Григориче. Мы знали, что это не забудется, а прочно засядет в нашей памяти и будет всплывать, словно кошмарный сон.

— Ты не верила? Ты до последнего не верила, что мы когда-нибудь окажемся дома? — спросила я Натку.

— Не верила. Я начинаю верить только теперь, когда наш самолет взлетел…

ГЛАВА 19

Когда самолет приземлился на родной земле, мы не просто сошли, а сбежали по трапу и стали носиться по летному полю, как сумасшедшие. Натка ревела, а я громко кричала:

— Натка, мы добрались! Мы смогли! Мы выбрались! Ура!

Пассажиры мирно спускались по трапу и с удивлением посматривали на нас. Здесь все было совсем по-другому. Родное солнышко, родные русские лица, родной русский язык.Мы не сели в автобус, чтобы доехать до здания аэропорта, а бросились бежать. Мы были пьяны этой свободой, которую другие просто не могли оценить сполна, потому что не хлебнули жизни на самом дне. Правда, к этой свободе нам пришлось привыкать с трудом и учиться жить заново. Если какие-то молодые люди обращали на нас внимание, нам казалось, что это торговцы живым товаром. Мы ждали опасности отовсюду и постоянно оглядывались по сторонам, всячески избегая заинтересованных взглядов мужчин. Наша психика была больна и воспринимала малейшие знаки внимания со стороны противоположного пола как желание затащить нас в какой-нибудь притон. Мы вообще старались не заводить никаких разговоров с мужчинами, потому что нам казалось, что они обязательно выльются в разговор о сексуальных услугах и ценах со всеми вытекающими последствиями.

Добравшись до Наткиной квартиры, мы заказали ровно три ящика шампанского. Вылив содержимое ящиков в ванну, я засунула туда Натку и стала купать. Натка громко смеялась, перемешивая смех с громким плачем, и этот плач был понятен только мне, потому что я пережила подобное. Мы сидели в ванне с шампанским и черпали его ладонями.

— Пока всю ванну не выпьем, не вылезем, — смеялась Натка. — Я надеюсь, ты прямо сейчас не рванешь в свою Самару?

— Нет.

— Ну, вот и здорово. Янг отвалил нам денег. Займемся пока ремонтом моей квартиры. Ты не против?

— Само собой.

Конечно, целую ванну шампанского мы не осилили, но упились так, что плохо ориентировались в пространстве. Ближе к вечеру раздался звонок, и на пороге появилась Наткина соседка, симпатичная девчушка лет восемнадцати. Увидев Натку, Она обрадовано затараторила:

— Здравствуйте, тетя Наташа. Мне мама сказала, что вы прилетели, вот я и решила зайти к вам.

— С каких это пор ты стала называть меня тетей? — засмеялась пьяная Натка.

— Просто я видела вас в окно, вы стали такой дамой, с таким багажом…

— Да ладно, брось, называй меня как раньше.

— Наташа, скажи, тебе понравилось в Японии?

— Ну, как тебе сказать… — замолчала Натка.

— Понравилось, — влезла я, улыбнувшись девчушке.

Она с завистью посмотрела на разноцветную гору лежащих на диване вещей и тихо спросила:

— Девочки, а у вас есть что-нибудь выпить?

— Иди в ванне черпай. Мы все равно не осилим, — засмеялась Натка.

— В ванне?

— В ванне. Бери кружку и черпай. Девчушка побежала в ванную и набрала

себе полную кружку шампанского.

— Вот это жизнь! Вы так мало там побыли, а так много заработали! Когда я вернусь из Греции, обязательно наберу себе полную ванну шампанского и буду в нем купаться.

— Откуда? — спросили мы в один голос с Наткой.

— Из Греции.

— На черта тебя туда несет? С мамой едешь отдыхать?

— Нет, сама.

— По турпутевке?

— Нет, работать.

— Работать?! — ахнули мы.

— Ну да, работать. А что тут такого? Я всю жизнь мечтала посмотреть Древнюю Элладу. Мне недавно объявление подвернулось, мол, требуются девушки от восемнадцати до двадцати пяти лет для работы официантками в самых роскошных ресторанах Греции. Зарплата высокая. Я прошла конкурс! — гордо улыбнулась девчушка.

Мы с Наткой переглянулись, не в силах произнести ни слова.

— Тебе не нужно туда ехать, — наконец сказала Натка.

— Почему? Я ведь тоже хочу нормально пожить, денег заработать. Ведь я уже третий сезон без зимних сапог хожу! Я же прошла конкурс, нужно быть последней идиоткой, чтобы упустить такую возможность!

— Нужно быть последней идиоткой, чтобы поехать работать в Грецию, — разозлилась я. — Ты не будешь ни официанткой, ни танцовщицей, ни даже посудомойкой — там своих навалом, некуда устраивать! Ты будешь обычной проституткой в каком-нибудь дешевом борделе. И это в лучшем случае, а в худшем ты попадешь в рабство, и будешь вкалывать, имея по десять клиентов в день, за тарелку супа и крышу над головой.

— Какое рабство? О чем вы выговорите? Мы, в каком веке живем?

— В двадцатом. Только и в двадцатом веке тоже есть рабство.

Девушка посмотрела на нас глазами, полными слез, и громко закричала:

— Вы просто завидуете!

— Чему? — удивились мы. — Мы только хотим предостеречь тебя от большой беды.

— Быть проституткой или нет — зависит от самой девушки! Я не хочу быть проституткой, и никто меня не заставит заниматься этим делом!

— Наивная! Ты рассуждаешь так потому, что находишься на родине, рядом с мамой, друзьями. Там другие законы, и там никого не интересует твое мнение. Там свои правила игры, и ты будешь играть по этим правилам, а иначе ты просто станешь трупом.

— Вы все врете! Вы просто завидуете!

Девчушка выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Натка сходила в ванную, зачерпнула пару бокалов шампанского и грустно сказала:

— А ведь эта дурочка и в самом деле завтра улетит.

— Ты все равно не сможешь ее остановить. Ее никто не остановит. Мы привыкли учиться не на чужих ошибках, а на своих собственных.

— Но ведь она вряд ли вернется, а если вернется, то ты только подумай — какой!

— Тут ничего не сделаешь. Попробуй расскажи нашу историю кому-нибудь из близких — никто не поверит. У меня, наверное, до конца жизни будет стоять перед глазами тот гроб, который мы видели у притона. Он был сделан из дешевых досок. Его даже не обшили тканью… А ведь эта девушка была совсем молодой.

Всю неделю мы отсыпались, набирались сил и потихоньку возвращались к обычной жизни. Янг звонил почти каждый день и говорил черт знает сколько времени. Сколько стоили все эти переговоры, остается только догадываться, а Натка была без ума от его звонков. Я верила, что впереди ее ожидает счастливое будущее.

— Натка, ну а если он предложит тебе замуж, ты выйдешь?

— Он пока не предлагает.

— Скоро предложит, вот увидишь. У тебя будет роскошная вилла, вернее, несколько вилл, дорогие автомобили. Только тебе придется организовать свой бизнес, чтобы не было скучно.

— Но он же мне ничего не предлагает, — смеялась Натка.

— Предложит, ты ведь сама говорила, что намеки уже были.

Мы затеяли грандиозный ремонт, который лично мне был не по душе, так как я считала эту затею пустой тратой денег.

— Зачем тебе делать ремонт, если ты в скором времени выйдешь замуж! — возмущалась я.

— Я еще никуда не выхожу, — отмахивалась Натка.

— Выйдешь. Не будешь же ты жить в этой убогой двухкомнатной хрущевке с дипломатом, важным политическим деятелем, миллионером, наконец!

— Пока он здесь не живет, а дальше будет видно.

Однажды вечером мы сидели на диване, ели виноград и смотрели телевизор. В дверь позвонили.

— Господи, кого там еще черти носят, — возмутилась Натка и поплелась открывать.

Через минуту до моих ушей донесся пронзительный Наткин крик. Я выскочила в коридор и с размаху уткнулась в парочку огромных качков. Один из них схватил Натку за волосы и потащил в зал. Другой быстро загнул мне руки за спину и прижал к стене.

— Пусти, больно, — закричала я. — Дай виноград доесть.

— Михей, смотри, а девчонки-то с юмором, — усмехнулся мой мучитель.

— Сейчас мы им такой виноград устроим! — зло сплюнул на пол его приятель, связывая скотчем Наткины запястья.

Меня постигла та же участь. Нас усадили к батарее и заткнули рот грязной тряпкой. Качки поставили стулья и сели напротив. Тот, которого назвали Михеем, достал пистолет и положил рядом с собой.

— Ну что, телки, давайте знакомиться. Сейчас я вытащу кляп, но если хоть одна из вас закричит, стреляю без предупреждения!

Немного отдышавшись, мы стали рассматривать своих обидчиков.

— Руки бы тоже освободили, больно же все-таки, сил нет терпеть, — пожаловалась я.

— Потерпите!

— Но вы ведь все равно с пушкой, так что в случае чего можете стрельнуть. Прав-да, в этом доме нет шумоизоляции, тут стены из картона, все слышно.

— Точно, — поддержала меня Натка. — Я иной раз ночью сплю, а сосед кран плохо закрутит — так слышно, спасу нет! Кажется, что прямо по голове: кап-кая-кап.Явстаю, обуваю тапочки и иду к соседу разбираться.

— Не говори, подруга, — продолжила я, развивать эту тему, — понастроили коробок, а о людях не позаботились. Даже в туалете нельзя нормально посидеть, соседи стучат — все слышно. Вот теперь мальчики пришли, а толком пострелять не могут — Шумоизоляция не позволяет…

— Заткнитесь, вы! — перебил нас второй качок и посмотрел на Михея. — Они чокнутые, что ли! Григорич нас предупреждал, что они гонят будь здоров как, но ведь и меру надо знать!

— Так вы, значит, от Григорича? — спросила я.

— От него самого.

— Так надо было бы сразу предупредить Мы бы хоть себя в порядок привели, стол накрыли. Григорича мы знаем и уважаем. Качки растерянно переглянулись.

— Павлуха, девчонки, в натуре, гонят!

— Кто кого гонит? — улыбнулась Натка. — Мы вас никуда не гоним. Только не по-людски как-то вы к нам в гости пожаловали, руки вот связали. Развязывайте давайте, а я вам: картошечки быстренько сварганю. Голодные небось? Уж мы-то знаем жизнь бандитскую — вечно холодные, голодные, невыспавшиеся.

— Конечно, — поддержала я Натку. — Стол накроем, посидим по-человечески. Мальчики за столом и расскажут, зачем пожаловали, а то неудобно как-то: Григорич нам всегда столы накрывал, деликатесы выкладывал, дорогими джинами поил. Деликатесы мы вам, конечно, не обещаем, но что имеем — все на стол поставим.

— Послушай, Михей, на фиг мы им рты-то освободили! Они нам даже слово не дают сказать.

Михей поэкал плечами и задумчиво сказал:

— Павлуха, а может, и в самом деле им руки развязать? Девчонки нормальные, пусть на стол накроют. Мы же и в самом деле с утра не жравши, и еще неизвестно когда теперь удастся пожрать, ведь весь день в суете. За столом и побеседуем.

— Правильно, — поддакнула я Михею. — Правильно говоришь, сразу видно — наш человек.