Чтение 21–й страницы книги ~Грамота самозванца~

– Ах, так…

– Проклятый еретик! – Монах отпрянул, но явно намеревался, повторив выпад, сбросить юношу с парапета. – На! Получай!

Острое лезвие ножа крест-накрест разорвало ткань камзола.

Не дожидаясь новой атаки, Иван ударил монаха ногой в лицо и спрыгнул на площадку перед часовней. Шпага! Вон она, успеть бы добраться… Не успел – враг оказался хитрее. И вот уже в его правой руке хищно дернулся тонкий блестящий клинок, в правой же по-прежнему находился нож. Лысое окровавленное лицо монаха с глумливым оскалом и горбатым носом показалось маской смерти!

Вжик!

Иван присел вниз, пропуская над собою клинок, и сразу же дернулся влево, ощутив, как острие шпаги задело кладку. Оп! Не дожидаясь, когда разъяренный монах повторит атаку, юноша рванулся в сторону. Жаль, что еще недостаточно стемнело и все его маневры были хорошо видны прямо как на ладони. Пока спасало лишь то, что враг недостаточно уверенно владел шпагой, вернее – тандемом шпага—кинжал.

Сорвав с себя плащ, Иван быстро обмотал им руку – хоть какая-то защита. По ней и пришелся быстрый вражеский выпад – монах ударил плашмя, словно саблей, а в данном случае лучше бы было колоть… Да и позабыл о ноже! А ведь им… Эх, вот незадача – вспомнил!

Словно сверкнула молния… так ведь и сверкнула – даже две: одна – в небе, другая – перед глазами Ивана. Выпад! Вспышка молнии… Расширенные от ненависти зрачки! Хриплое дыхание… Хрипишь? Значит, утомился. А что, если уйти влево? Оп! Иван резко бросился в сторону – и наткнулся на стену часовни. Не рассчитал. Снова сверкнул клинок!Отбивка – не зря намотал плащ. Однако… Ах ты ж, черт! Сквозь пробитый резким ударом плащ юноша ощутил укол в руку. Достал-таки, проклятый монах, достал! С яростным воплем Иван рванулся вправо и – тотчас же – влево, словно живой маятник. Выпад! Уход влево. Удар! Уход вправо. Еще выпад… Эх, а ведь чертов монах зажал-таки его в угол! Ух, и корявая же у него ухмылка, так бы и саданул по зубам! Так-так… Отличная мысль! Теперь бы только ее исполнить, похоже, это будет последний шанс – раненая рука явно кровила, и Иван чувствовал, что теряет силы.

Вжик! Лезвие едва не обожгло глаза… Совсем плохо… Впрочем…

Издав жуткий вопль, юноша схватился за лицо и ничком повалился наземь… И тут же выпрямился, словно сжатая пружина! И – как учил когда-то Прохор – нанес удар кулаком в подбородок… Вот именно так – снизу вверх… Бац!

А вражина никак не ожидал подобного! Только ноги сверкнули над парапетом… И донесся жуткий крик.

И всплеск.

И все.

Да, похоже, что все.

Пошатываясь, Иван подошел к парапету, наклонился – и, конечно, ничего уже не увидел. Проклятый монах, видимо, утонул либо разбился о камни. С одной стороны, это, конечно же, хорошо, однако как же теперь узнать, где ларец? Да, задача… Надо будет хорошенько подумать, где он может быть спрятан. Может, и впрямь – здесь, в часовне?

Юноша подергал дверь – заперта. А где же ключ? Вероятно, у отца Раймонда. Что ж, что-нибудь обязательно нужно придумать, обязательно нужно, обязательно…

Поддерживая раненую руку, освещаемый вспышками молний, Иван прошел по площадке и спустился по узенькой лестнице в монастырский сад. И снова сверкнула молния и ударил гром. А внизу, совсем рядом, бушевали волны.

– Хорошо, – убирая подзорную трубу, удовлетворенно кивнул стоящий на террасе аббат, отец Раймонд. – Очень хорошо, брат Николя! – Он обернулся к архивариусу. – Просто отлично. Чертов иезуит теперь кормит рыб и, заметьте, отнюдь не по нашей милости.

– Слава святому Оберу, – улыбнулся брат Николя. – А что делать с тем настырным парнем?

– А ничего. – Настоятель задумчиво посмотрел в небо. – Пока – ничего, просто посмотрим. В конце концов, этот прыткий молодой человек разом избавил нас от обеих проблем – и от иезуита, и от привратника.

– С Божьей помощью, святой отец, с Божьей помощью.

– И немножко – с нашей. – Отец Раймонд улыбнулся. – Хорошо, что я не внял твоему совету сразу же арестовать их всех. И что бы мы потом с ними делали? А так – все очень хорошо сложилось, и, главное, без всякого нашего участия. То есть я хотел сказать – почти без участия… – Аббат немного помолчал, а потом вдруг улыбнулся еще шире. – Да, брат Николя, передай поставщикам камня – пусть спокойно исполняют контракт. Уж, смею думать, сейчас нашим коммерческим отношениям ничего не угрожает. Славно, брат Николя, ах, как славно!

– Слава святому Михаилу!

– Аминь, брат, аминь… – Настоятель повернулся к церкви, но вдруг остановился, жестом подозвав отошедшего архивариуса. – Да, вот еще что, брат Николя. Этот прыткий молодой человек, который сейчас рыщет внизу по нашему саду. Он ведь наверняка возвратится к друзьям на постоялый двор. А у нас там есть кто-нибудь?

– У старика Шарля?

– Ну да, у него.

– Я совсем недавно на всякий случай отправил туда Жано.

– Ах, Жано! Занятный парнишка. И, я бы сказал, подающий большие надежды. Очень большие, любезнейший брат Николя!

Прямо над колокольней аббатской церкви снова сверкнула молния, ударил гром, и – наконец-то – из собравшихся туч с шумом обрушился ливень.

Глава 17

Bonne chance!

Подите прочь, подите прочь,

Печаль, унынье и усталость!Жан-Батист Мольер. «Господин де Пурсоньяк»Август 1604 г. Мон-Сен-Мишель

– Уехала! Ушла! Уплыла! Покинула меня на старости лет!

Вопли дядюшки Шарля были слышны на весь постоялый двор. Сидевший на кровати Иван поморщился – Митька аккуратно перевязывал его руку чистой батистовой тряпицей.

– Терпи, терпи, – улыбнулся недоучившийся медик. – Еще повезло, что не задеты вены.

– Чего это там трактирщик разоряется? – зевнув, поинтересовался Жан-Поль.

– Так Катерина, племянница его, сбежала! – охотно пояснил Митрий.

– Сбежала? – Нормандец покачал головой. – Вот дура! Отказаться от такого наследства! Таверна, гостиница, сад – пусть даже и небольшой.

Иван ухмыльнулся:

– Не думаю, что Катерина покинула дядюшку безвозвратно. Любовь любовью, но она вовсе не так глупа, как ты думаешь. Красивые женщины вовсе не обязательно дуры, встречаются средь них и умные, и не так уж редко. Вообще, я давно заметил – женщины в большинстве своем намного умнее мужчин.

– Да уж, – грустно кивнул Прохор, видать, вспомнил свою зеленщицу… или кого другого? Честно говоря, и Ивану было кого вспоминать… Юная красавица Василиса ждала его в далеком далеке – на Тихвинском посаде. Молодой человек специально старался пореже вспоминать суженую, считая, что это непозволительно расслабляет сердце. Сегодня вот расслабился, обрадовался, что сейчас выполнит задание, – и на тебе, едва не погиб! Так что опасная эта штука – расслабленность.

Нерадостной была атмосфера в комнате, даже, можно сказать, грустной. Так, правда, и есть – досадно! Все уже считали, что грамоты вот-вот будут у Ивана, – а что получилось? Нечего и говорить, просчитались ребятки, просчитались. Ну да теперь чего горевать? Думать надо, что дальше делать.

– Садовник мне показался весьма подозрительным, – туго завязав бинт, почесал голову Митрий. – Ну, тот молодой послушник в аббатстве. Как он на нас смотрел! Прямо зыркал, словно мы сейчас украдем его любимый розовый куст!

– Садовник? – задумчиво переспросил Иван. – Садовник… Садовник… Садовник! Слушайте, а ведь о нем упоминал брат Жильбер, проклятый иезуит, надеюсь, покойный. Благодарил Юбера за то, что тот разрешал им изредка беседовать. Они, вишь, оба от роз без ума – садовник и иезуит.

Митрий неожиданно вздохнул:

– Роза – красивый цветок. А уж пахнет! Прямо, будто в раю.

– А ты где розы-то нюхал? – хохотнул Прохор.

– Да уж нюхал, – обиженно отмахнулся Митька. – Не о розах сейчас речь – о садовнике. Как бы его прищучить? Ведь грамоты явно спрятаны в монастыре и, я думаю, вовсе не в часовне Святого Обера… – Он посмотрел на Ивана. – Если бы там были грамоты, вряд ли б иезуит тебя туда повел.

– Все может быть…

– Да нет, вряд ли.

– Я, с вашего разрешения, посплю, – усмехнувшись, заявил Жан-Поль. – Вы все равно сейчас по-русски треплетесь, а я в нем ни бельмеса не понимаю.

– Ой, извини, Жан-Поль, – спохватился Иван. – Мы тут так, обсуждаем кое-какие свои делишки.

– Да уж вижу. – Нормандец кивнул на замотанную руку юноши. – Судя по ране – дуэль. А причина? Женщина?

– Она самая. – Иван рассмеялся.

– Жаль, меня в секунданты не взял!

– Так ты у своей мадам ошивался. Уж в следующий раз – обязательно.

Нормандец наконец отстал, завалившись спать; давно храпел и Прохор, лишь Митька не спал, верно, все думал, как ущучить садовника.

– Спи, Митрий. – Дунув, Иван затушил свечу. – Завтра будем думать – утро вечера мудренее.

Утром Иван проснулся от шума внизу. В таверне громко разговаривали, видно, что-то обсуждали – прислушавшись, юноша различил голос хозяина, дядюшки Шарля, и еще одиннезнакомый, женский.

Впрочем, не женский – спустившись, Иван увидел в таверне оборванца Жано.

– Добрый день, – приветствовал юноша. – Что случилось? Чего вы так орете?

– Жано вот пришел, рассказал последние новости, – обернувшись, пояснил трактирщик. – Ах, Катерина, девочка моя, с кем же ты связалась? – Он заломил руки. – Ну, сбежала, ладно, дело молодое, глупое. Но – хотя бы с дворянином или с каким-нибудь лавочником! А тут – с нищим привратником! О, горе мне, горе, на кого я теперь оставлю гостиницу и таверну? Она ведь мне как дочь была, Катерина. Думал – выдам замуж, зять при мне будет, внуки… Эх. – Дядюшка Шарль расстроенно махнул рукой.

– Так что, привратник тоже сбежал? – едва не зевнув, осведомился Иван.

Жано ухмыльнулся:

– Сбежал, и не только он.

– А кто еще-то?

– Да много.

– Много?!

– Значит – привратник Юбер, затем – один монах, тот, что томился за какие-то грехи в монастырском узилище, ну и еще садовник.

– Садовник?!

Иван медленно опустился на стул. Вот это была новость!

На шум явился и Митрий, и уж вдвоем они живо расспросили Жано, да мальчишка и сам не собирался молчать – его так и распирало от новостей. Оказывается, каждое утро садовник – молодой парень, послушник Грегуар – тщательно поливал розовые кусты, высаженные во внутреннем дворике, не ленясь таскать воду на этакую высотищу.Обычно с утра, после заутрени, его так и видели – на лестницах, с большим деревянным ведром. А вот сегодня – ни на утренней молитве его не было, ни в саду. Заглянули во дворик – мама родная, святой Михаил! Один из розовых кустов вывернут с корнем! А рядом с ним, на земле, валяется раскрытая шкатулка, красивая такая, резная – ну, естественно, пустая.

– Он, видать, прятал там какие-то сокровища, – почесав за ухом, азартно предположил оборванец. – Отец Раймонд приказал ревизию провести – хоть узнать, что этот негодяй послушник украл!

Выслушав мальчишку, Иван покачал головой:

– Ну и дела у вас в аббатстве творятся!

Довольный всеобщим вниманием, Жано горделиво выпятил грудь:

– И это еще не все!

– Не все?

– Монастырская лодка пропала! Ну, рыбацкий челн. Некоторые монахи вспомнили, что после всенощной садовник расспрашивал их о проходящих мимо острова судах.

– Ага! – прищурился Митрий. – Значит, на всенощной садовник был. Выспросил, что ему надо, да и был таков. Лодку-то наверняка он украл!

– Или – привратник Юбер. – Жано пожал плечами.

– Или – тот сбежавший монах, – как ни в чем не бывало промолвил Иван. – Ну, тут гадать нечего… Ты случайно не знаешь, Жано, что за корабли обычно проходят в заливе?

– А что тут знать-то? Из Сен-Мало в Шербур, разумеется. Или – в Гавр, в Антверпен, в Англию, но все равно через Шербур, его уж никак не миновать – по пути.

– И много здесь кораблей проходит? – быстро спросил Митрий.

– Как когда… – улыбнулся мальчишка. – Рыбаки про эти корабли все знают – какой да куда…

– Рыбаки… – задумчиво прошептал Иван. – Рыбаки…

– Ну, я пойду, пора, – вдруг засобирался Жано и, жадно выпив предложенный трактирщиком бокал вина, поспешно покинул таверну.

– О, Катерина, Катерина, – снова завел свою песню дядюшка Шарль. – И на кого ты…

– Что, даже письма не оставила? – хмуро поинтересовался Иван. – Не может такого быть, Катерина – добрая девушка.

– Письмо? – Трактирщик озадаченно почесал затылок. – А ведь об этом я не подумал! Ну-ка, поднимусь к себе, посмотрю…

Иван с Митрием переглянулись и тоже поднялись в свои апартаменты – будить приятелей. Впрочем, те уже встали.

– Чего там так орут-то? – натягивая камзол, буркнул Прохор. – Вот люди, прости Господи, – с утра уже скандалы устраивают.

– Дядюшка Шарль о племяннице своей кручинится – сбежала, дескать, не сказавши адреса.

И, словно бы в подтверждение этих слов, где-то совсем рядом, за дверью, послышался жуткий вопль.

– О боже! – покачал головой Иван. – Пойду, посмотрю – как бы наш хозяин с лестницы не свалился. А вы собирайтесь – сейчас идем на причал, к рыбакам.

Выйдя из комнаты, Иван едва не столкнулся с трактирщиком.

– О, месье Жан! – помахивая зажатым в руке листком, радостно завопил тот. – А вы ведь оказались правы насчет письма! Слава святому Михаилу – вот оно! Было приткнуто прямо над постелью, а я-то, старый дурень, и не заметил. Послушал, дурак, слуг, а те твердят в один голос – сбежала, мол, с монастырским привратником.

– Ну вот, видите! – Иван посторонился, пропуская хозяина вниз. – И что пишет?

– Пишет, что уехала ненадолго и вскоре обязательно вернется – чтоб я по этому поводу не печалился. А привратник, оказывается, вовсе и не привратник, а… Ой! – Трактирщик прикрыл рот ладонью. – О, Пресвятая Дева, хоть бы у них там все сладилось! Эх, хорошая новость, месье, очень хорошая!

– Сколько мы вам должны за постой, дядюшка Шарль? – вдогонку спускающемуся трактирщику закричал Иван.

– Да не так уж и много, – откликнулся тот. – А что, вы уже съезжаете?

– Да, пора и домой.

– Счастливого пути! А насчет оплаты – спускайтесь в таверну, разберемся.

Примерно через час постояльцы расплатились с трактирщиком и, ведя под уздцы лошадей, спустились по Большой улице вниз, к рыбацким причалам. Словно извиняясь за вчерашний ливень, нестерпимо сияло солнце. Отражаясь в оконных стеклах, оно растекалось по улице юркими желтыми зайчиками, забиралось на крыши домов и, спрыгнув в море,слепило глаза лодочникам.

Выглянув из-за угла, оборванец Жано проводил всю процессию до Королевских ворот и, шмыгнув носом, деловито побежал в аббатство. Бежал не по улице – коротким путем, узкими потайными лестницами. Миновав караульную, выбежал на террасу и рванул было к церкви, но увидал на пути отца Раймонда.

– О, святой отец…

– Тсс! – Аббат огляделся и негромко спросил: – Ну, как?

– Они забрали лошадей и пошли к причалу.

– Прекрасно! – перекрестился настоятель. – Как я и предполагал, как я и предполагал… – Он поднял глаза к небу. – О, святой Обер, спасибо, что избавил нас от слишком хлопотных гостей. И, главное, ото всех разом.

Темно-голубые волны с шумом разбивались о камни, остро пахло тухлой рыбой, морской капустой, еще какими-то водорослями. Митрий даже поморщил нос, отвернулся, дожидаясь, когда Иван закончит беседовать с рыбаками. Отрок прислушался – ветер приносил слова и отдельные фразы:

«Сен-Мало», «Шербур», «Святая Женевьева»…

Наконец Иван закончил разговор. Сунув руку в кошель, протянул рыбакам деньги. Те молча, с достоинством поклонились – бородатые, в коротких, по щиколотку, штанах из грубой некрашеной ткани.

– Нам повезло, – подойдя к друзьям, улыбнулся Иван. – Рыбаки говорят – с утра проходило лишь одно судно – торговый пинк «Святая Женевьева». Из Сен-Мало в Дувр.

– В Дувр?

– Да, в Англию. Но оно обязательно зайдет в Шербур, где простоит несколько дней, покуда возьмет попутный груз.

– Шербур, – тихо промолвил Митрий. – Это ведь не так далеко. Только как мы туда доберемся? Наймем рыбаков? Или будет еще одно попутное судно?

– Ни то ни другое. – Иван незаметно погладил раненую руку. – Поедем посуху – лошади у нас на что?

Он повернулся к нормандцу:

– Ты теперь куда, Жан-Поль? Может, поедешь с нами?

– Нет, парни. – Д’Эвре с улыбкой покачал головой. – Я – в Сен-Мало.

– В Сен-Мало?

– Да. Именно там живет мадам Кларисса. Она очень просила меня… – Нормандец махнул рукой. – Короче – я ей нужен. И не только для любовных утех.

– Что ж… Мы за тебя рады.

Жан-Поль почему-то вздохнул:

– Пойдемте, провожу.

Они пошли по песчаному, обнаженному отливом дну к берегу, изумрудно-зеленому и ровному, словно стол. В траве, средь разноцветья цветов, стрекотали кузнечики, сладкопахло клевером и мятой. Срезая путь, друзья прошагали через голубые заросли вереска и вышли к дороге, тянувшейся вдоль всего побережья.

– По ней доберетесь до самого Шербура, – показал рукой нормандец. – Лошади у вас есть, деньги тоже, да и сами вы – парни хоть куда, постоять за себя сможете. Так что– доберетесь. Удачи! – Вскочив на коня, Жан-Поль помахал шляпой.

– Bonne chance! – хором прокричали русские. – Ты много для нас сделал, спасибо!

– Прощайте! – Вздыбив коня, нормандец взял с места в галоп.

Оставшиеся приятели тоже долго не собирались, вмиг взметнулись на лошадей, пришпорили…

– Постойте! Эй, эй!

Жан-Поль нагнал их на повороте. Спрыгнув, отпустил коня… Парни тоже спешились. И зашагали навстречу нормандцу.

– Иван… – Жан-Поль распахнул объятия. – Ми-ти… Прохор…

Они обнялись, сразу все четверо, и некоторое время просто молча стояли. Не хотелось сейчас говорить. Плоская долина расстилалась вокруг, над головою ярко сверкало солнце и легкий ветерок приносил свежий запах моря.

– Ладно, – помолчав, улыбнулся Жан-Поль. – Рад, что вы встретились в моей жизни. Буду вас вспоминать. А вы… Если что – приезжайте! Нормандия или Бретань. Кан или Сен-Мало – какая разница? Отыщете меня, а там…

– И ты, если что, приезжай. – Митрий шмыгнул носом. – Правда, ехать к нам долго.

– Ага, – грустно покивал нормандец. – И как же вы доберетесь до родного дома?

– Да просто. – Иван кашлянул. – Сядем в Шербуре на корабль, ну, хотя бы до Антверпена или Амстердама. А оттуда – я знаю – ходят суда в Стокгольм, в Швецию.

– Но ведь Швеция не Россия!

– Нет, дружище, – негромко расхохотался Митрий. – Стокгольм – это уже почти дома.

– Bonne chance, ребята!

– Bonne chance!

И полетела из-под копыт желто-серая дорожная пыль. Скрипели седла, и солнце палило над головами всадников. Справа тянулась нескончаемая зеленая низменность, изредка разбавляемая буковыми рощицами и засеянными пшеницей и люцерной полями. А в остальном – ровно все, плоско. И справа виднелась точно такая же плоскость, правда, незеленая, а голубая. Море! Вот оно, рядом.

– Смотрите-ка, парни! – оглянувшись, вдруг закричал Митька.

– Что такое? Ах, да…

Они уже проехали немало, но позади, стоило только повернуть голову, по-прежнему маячила жутко-прекрасная остроконечная громада Мон-Сен-Мишеля. Пусть уже далеко, пусть – у самого горизонта, но все же… Словно бы не желала расставаться.