Чтение 15–й страницы книги ~Барьер Сантароги~

Он услышал звук приближающейся машины и спрыгнул на песок в прохладу утреннего воздуха. К лагерю по ухабистой дороге приближался зелёный «шевроле». Он показался ему знакомым. Дейсейн решил, что это либо машина Джерси Хофстеддера, либо её двойник.

А потом он увидел крупную седовласую женщину, управлявшую автомобилем, и узнал её — да, это была мать Сэма Шелера — Клара, занимавшаяся продажей автомобилей.

Она остановилась рядом с Дейсейном и, выйдя из машины, подошла к нему.

— Мне сказали, где вы, и, ей богу, это так! — сказала она.

Клара Шелер стояла перед Дейсейном, в руках у неё была накрытая тарелка.

Дейсейн посмотрел на автомобиль.

— Вы приехали сюда, чтобы снова попытаться продать мне эту машину? спросил он.

— Машину? — Она бросила на автомобиль такой взгляд, словно он только что появился здесь после какого-то волшебства. — Ах да, машина Джерси. У нас ещё будет много времени, чтобы поговорить об этом… позже. Я привезла вам немного вот этого — чтобы опохмелиться.

Дейсейн не знал, что и делать. Почему она должна была привезти ему что-нибудь?

— Пити, — мой внук, — сообщила она. — Мабель, моя дочь, сказала, как благородно вы вели себя этой ночью. — Она взглянула на обломок стрелы, торчавшей в стенке кузова грузовика Дейсейна, потом снова посмотрела на Дейсейна. — Тут мне пришло в голову, что, возможно, вся ваша проблема в том, что вы ещё не осознали, насколько же мы заинтересованы в вас, в том, чтобы вы стали одним из нас. Поэтому я привезла вам жареного мяса под соусом — в нём много Джасперса.

Она протянула ему тарелку.

— Давайте, ешьте это, — сказала она. — Этого хватит вам на весь день.

«Я не должен делать это», — подумал Дейсейн.

Но это было бессмысленно. Эта женщина просто по характеру своему была доброй, заботливой… Бабушка Пити. При мысли о мальчике он вспомнил о едва не случившемся с ним несчастном случае.

«Школа… наблюдение… Джасперс…»

Его внимание привлёк собачий нос, высунувшийся из окна зелёного «шевроле». Старый колли с серым намордником, вскарабкавшись на переднее сиденье, спрыгнул на песок. Он приближался не спеша — давали знать о себе прожитые годы — и принялся обнюхивать туфли Клары.

Хозяйка опустила руку и потрепала его голову.

— Я привезла Джимбо, — сказала она. — Он уже редко бывает на улице. Ему около тридцати пяти лет, и мне кажется, его глаза уже слепнут. — Клара выпрямилась и кивнула в сторону тарелки, которую держал в руках Дейсейн. Давайте же, ешьте.

Но Дейсейн был поражён тем, что только что узнал. Тридцать пять лет? Да по человеческим меркам это равнялось ста годам! Он поставил тарелку на ступеньки грузовика, наклонился и пристально посмотрел на пса. Джимбо. Его глаза уже слепнут, сказала она, но в них он видел ту же самую вызванную Джасперсом направленность, которую он замечал во всех сантарожанцах.

— Вы любите собак? — спросила Клара Шелер.

Дейсейн кивнул.

— А ему действительно тридцать пять лет?

— Тридцать шесть стукнет весной… если он доживёт.

Джимбо захромал к Дейсейну, поднял морду в сером наморднике к его лицу и повёл носом. По всей видимости, удовлетворённый, он свернулся клубком у ступенек грузовика,вздохнул и посмотрел куда-то вдаль в сторону песчаных холмов.

— Так вы будете есть или нет? — спросила Клара.

— Позже, — ответил Дейсейн. Он вспомнил, каким автомобиль Джерси Хофстеддера представлялся в его мыслях — ключом к разгадке тайны Сантароги. «Действительно ли всё дело в этой машине? — спросил он себя. Или же машина — просто некий символ? Что же важнее — машина или символ?»

Заметив его интерес к автомобилю, Клара произнесла:

— Если вы хотите купить эту машину, то цена прежняя — 650 долларов.

— Мне бы хотелось проехаться на ней, — сказал Дейсейн.

— Прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

Клара взглянула на тарелку, стоявшую на ступеньках грузовика, и ответила:

— Мясо остынет… и вкус Джасперса исчезнет, понимаете.

— Я уже выпил ночью кофе, который мне оставила ваша дочь, — сказал Дейсейн.

— Без… каких-либо последствий?

Вполне уместный вопрос. Дейсейн вдруг поймал себя на том, что пытается разобраться в своих ощущениях: ушиб головы уже не беспокоил его, боль в плече почти исчезла… где-то внутри ещё не утих гнев, вызванный поступком Пити — но нет на свете ничего, что не могло быть излечено временем.

— Я чувствую себя превосходно.

— Ну вот! Все вы ходите вокруг да около, — заметила Клара. — Дженни предупреждала меня об этом. Ладно. — Она указала рукой на зелёный «шевроле». Давайте совершим круг по шоссе и вернёмся обратно. Вы будете за рулём.

Она забралась на правое сиденье и закрыла дверь.

Собака подняла голову.

— А ты, Джимбо, останешься здесь, — сказала Клара. — Мы не задержимся.

Дейсейн обошёл автомобиль и сел за руль. Сиденье, казалось, было специально приспособлено для его спины.

— Удобно, верно? — спросила Клара.

Дейсейн кивнул. У него возникло странное чувство дежа вю, словно бы он уже водил раньше эту машину. Это ощущение передавалось от его рук, лежавших на руле. Двигательмурлыкал, словно живой, когда он его завёл. Дейсейн развернул автомобиль, перебрался через колею и поехал по песчаной дороге к шоссе, потом свернул направо, в направлении от города.

Лёгкое прикосновение к акселератору, и старый «шевроле» рванул вперёд: пятьдесят миль в час… шестьдесят… семьдесят. Дейсейн снизил скорость до шестидесяти пяти. Ему казалось, что он управляет каким-то спортивным автомобилем.

— У него специальный гидравлический привод, — заметила Клара. Чертовски хорош на поворотах. Разве это не отличная машина?

Дейсейн нажал на тормоза — машина мгновенно и бесшумно остановилась, её нисколько не занесло в сторону — выглядело всё так, словно она ехала по какой-то прямой колее.

— Сейчас этот автомобиль находится в лучшем состоянии, чем в тот день, когда его собрали на заводе, — заметила Клара.

Дейсейн молча согласился с ней. Управлять «шевроле» было одно удовольствие. Ему понравился запах кожи в салоне машины. Сделанный вручную приборный щиток из дереваотсвечивал матовым блеском. Он не отвлекал внимание — просто группа из нескольких приборов, расположенных на такой высоте, чтобы можно было легко прочесть их показания, не отрывая надолго взгляда от дороги.

— Обратите внимание, как он прикрепил щиток с этой стороны, — сказала Клара. — Всего около четырёх сантиметров, а под ним — тонкая металлическая планка. Он укоротил руль примерно на треть и придал ему дугообразную форму. Если случится столкновение с какой-нибудь другой машиной, то руль не проткнёт грудную клетку водителю. Джерси начал создавать безопасные автомобили ещё до того, как в Детройте услышали это слово.

Увидев у поворота расширяющийся участок дороги, Дейсейн притормозил, свернул туда, а потом дал обратный ход. И понял, что эта машина должна стать его. Всё было именно так, как говорила эта женщина.

— Вот что я вам скажу, — продолжала Клара. — Я вернусь в город и привезу эту машину к дому Дока. А позднее мы обсудим детали сделки. Больших сложностей я не предвижу, хотя я не смогу дать вам много за эту рухлядь — ваш грузовик.

— Я… не знаю, чем я смогу расплатиться, — сказал Дейсейн. — Но…

— Ни слова больше. Что-нибудь придумаем.

Показался въезд на стоянку. Дейсейн притормозил, свернул на колею, переключив скорость на вторую передачу.

— Вообще-то вам следует пристёгиваться ремнём безопасности, — заметила Клара. — Я заметила, что вы… — Она умолкла, когда Дейсейн остановился рядом с грузовиком. — С Джимбо что-то случилось! — воскликнула она, торопливо выбралась из машины и побежала к псу.

Дейсейн выключил зажигание, выпрыгнул из машины и обежал вокруг.

Собака лежала на спине, с уже одеревеневшими лапами, вытянутыми вперёд, и запрокинутой шеей, из открытой пасти вывалился язык.

— Он мёртв! — воскликнула Клара. — Джимбо мёртв!

Внимание Дейсейна привлекла тарелка, стоявшая на ступеньках. Её крышка была отброшена в сторону. Рядом с крышкой валялись остатки пищи — пёс пробовал содержимое тарелки. Дейсейн снова посмотрел на собаку. Вокруг Джимбо на песке была когтями нацарапана линия.

Внезапно Дейсейн наклонился к тарелке и понюхал её. Наряду с сильным резким запахом Джасперса он почувствовал и горький аромат другого вещества.

— Цианистый калий? — спросил он. Потом обвиняюще посмотрел на Клару Шелер.

Та уставилась на тарелку.

— Цианистый калий? — повторила она непонимающе.

— Вы пытались убить меня!

Клара подняла тарелку и понюхала её. Её лицо побледнело. Она повернулась и уставилась на Дейсейна округлившимися глазами.

— О Господи! Хлорная известь! — воскликнула Клара. Выпустив тарелку, она обернулась и бросилась к машине прежде, чем Дейсейн успел остановить её. Включился двигатель «шевроле», машина развернулась, подняв столб песка, и рванула по песчаной дороге в сторону шоссе. Сделав широкий поворот, машина понеслась по шоссе в направлении города.

Дейсейн смотрел вслед удаляющейся машины.

«Она пыталась убить меня, — подумал он. — Цианистый калий. Хлорная известь».

Однако он не мог выкинуть из памяти её побледневшее лицо, удивление в округлившихся глазах, столь же подлинное, как и испытанный им шок. Хлорная известь. Он посмотрел на мёртвого пса. Оставила бы она тарелку рядом с собакой, если бы знала о том, что мясо отравлено? Вряд ли. Тогда почему она так стремительно уехала?

Хлорная известь.

Дейсейн вдруг понял, в чём дело: в её доме оставалась отравленная еда. Она спешила домой, пока беда не случилась ещё с кем-нибудь.

«А я не съел это жареное мясо, — подумал Дейсейн.

Несчастный случай… ещё один несчастный смертельный случай».

Он отпихнул в сторону упавшую тарелку, оттащил подальше труп собаки и сел за руль грузовика. После ровного, едва слышного мурлыканья двигателя машины Джерси пыхтение и дребезжание в грузовике производило угнетающее впечатление. Дейсейн осторожно вывел его на шоссе и направился в сторону города.

«Несчастный случай», — подумал он.

В голову пришла одна мысль, но ему было трудно принять её — в ней было слишком много от Холмезиана: «…после того, как вы исключаете невозможное, то остающееся, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть правдой».

Дженни пронзительно крикнула ему: «Не подходи! Я люблю тебя».

Вот что было главным — она действительно любила его. Поэтому он должен был держаться подальше от неё.

На некоторое время.

Он достиг развилки и свернул направо, где, согласно указателю, находились теплицы.

Дорога вела к мосту над рекой — старомодному, увенчанному посередине короной… под колёсами скрипели толстые доски. Река пенилась и накатывалась на отшлифованныекамни под мостом.

Дейсейн сбавил скорость у противоположного конца моста, внезапно почувствовав приближение опасности, а подобным предупреждениям он уже научился доверять.

Дальше дорога тянулась вдоль правого берега. Машина медленно ехала по дороге, и он, бросив взгляд вверх по течению реки, в сторону моста, заметил, что река скрывается там в зарослях ив.

Внезапно Дейсейн подумал о реке, как о существе, скользящем по земле и тихо подкрадывающейся, у него возник образ жидкой змеи, ядовитой и полной энергии зла. В ней сосредоточилась какая-то злоба. И её шум — она насмехалась над ним!

Дейсейн облегчённо вздохнул, когда дорога свернула в сторону от реки и, извиваясь между двух невысоких холмов, спустилась в небольшую долину. Среди деревьев мелькало стекло, за которым сверкала зелень, занимавшая намного большую площадь, чем он ожидал.

Дорога закончилась асфальтированной стоянкой перед длинным каменным строением. Вверх по склону холма рядом с теплицами рядами расположилось ещё несколько каменных зданий — с черепичными крышами, занавешенными окнами.

На стоянке находилось огромное количество машин, и это показалось Дейсейну любопытным — машин было не меньше сотни.

И он видел множество людей — мужчин, ходивших между теплицами, женщин, быстро сновавших взад-вперёд, какие-то фигуры, одетые в белые халаты за стеклянными стенами.

Дейсейн подъехал к ряду машин и начал выискивать, где бы припарковаться. У дальнего конца длинного каменного здания он обнаружил свободное пространство, заехал туда и начал осматриваться.

Дейсейн услышал какое-то монотонное пение.

Он повернулся в сторону этого звука — он шёл от рядов строений, находившихся за теплицами. В поле зрения появилась группа детей, марширующая по дорожке, протянувшейся между зданиями. В руках они несли корзины. Их сопровождало трое взрослых. Дети в ритм шагов хором повторяли какую-то считалку. Вскоре они исчезли из виду, скрывшись за теплицами.

Что-то оборвалось внутри Дейсейна.

Слева раздались чьи-то шаги. Повернув голову, Дейсейн увидел Паже, шедшего вдоль ряда стоявших машин в его направлении. Неуклюжесть его громадной фигуры подчёркивалась белым халатом. Шляпы на нём не было, и ветер растрепал его волосы.

Паже свернул на свободное пространство, где стояла машина Дейсейна, остановился и заглянул в открытое окно грузовика.

— Ну вот, — произнёс он, — всё, как Дженни говорила: вы вернулись.

Дейсейн покачал головой. Сказанное Паже что-то означало, но смысл этих слов не доходил до сознания Дейсейна. Он провёл языком по губам.

— Что?

Паже нахмурился.

— Дженни всё предвидела. Она сказала, что вы, скорее всего, приедете сюда. — Казалось, что он говорит это, прикладывая большие усилия.

«Прибытие», — подумал Дейсейн.

Так они называют это — воздерживаясь от поспешных суждений — просто для обозначения происходящего. Он внимательно посмотрел на широкое добродушное лицо Паже.

— Я видел детей, — сказал Дейсейн.

— А чего вы ожидали?

Дейсейн пожал плечами.

— Вы собираетесь выкинуть меня из долины?

— Эл Марден говорит, что тот, кто покидает Сантарогу, заболевает лихорадкой, — ответил Паже. — А те, кто остаются под наблюдением, извлекают из этого пользу.

— Считайте, что я — в числе последних, — сказал Дейсейн, улыбнулся и открыл дверцу грузовика.

— Поехали, — сказал Паже.

Дейсейн, вспомнив о реке, помедлил. Он вспомнил о разорванном ковре в коридоре гостиницы, газовую струю, озеро, стрелу… хлорную известь. Он вспомнил Дженни, убегающую от него… «Не подходи! Я люблю тебя!»

— Поехали же, — повторил Паже.

Всё ещё пребывая в нерешительности, Дейсейн спросил:

— Почему детей держат здесь?

— Мы должны делать акцент на внешних проявлениях детства, — ответил Паже. — Да, это жестоко, но естественно — здесь выращивается еда, — он обвёл рукой теплицы. — Здесь они получают образование. Здесь есть электроэнергия. Ничто не расточается зря. У детей нет неудовлетворённых желаний.

И снова Дейсейн встряхнул головой. «Что-то не могу понять его».

«Делать акцент на внешних проявлениях детства».

Это походило на монолог шизофреника, и он вспомнил случайно подслушанный им разговор пары молодых сантарожанцев в «Голубой овце».

«Как можно кому-либо слышать закат?»

— Вы говорите не на английском, — пожаловался Дейсейн.

— Нет, на английском, — возразил Паже.

— Но ведь…

— Дженни говорит, что вы всё поймёте. — Паже с задумчивым видом поскрёб по щеке. — Тренируйтесь, Дейсейн. — Снова показалось, что он говорит с огромным трудом. — Куда делось ваше Weltanschauung? [мировоззрение (нем.)] У вас же широкий взгляд на вещи? Целое больше, чем сумма частей. Что это такое?

Паже широко обвёл рукой, как бы охватывая не только всю эту долину с комплексом теплиц, но также всю планету, всю Вселенную, простиравшуюся за ней.

У Дейсейна пересохло в горле. Этот человек спятил!

— У вас же есть опыт переживания, который даёт Джасперс, — продолжал Паже. — Попытайтесь усвоить его. Дженни говорит, что вы легко сможете сделать это. А она редкоошибается.

Чувство, сдавившее Дейсейну грудь, превратилось в боль. В голове мелькали беспорядочные я лишённые смысла мысли.

Суровым голосом Паже произнёс:

— Лишь примерно для одного из пятисот Джасперс оказывается не в состоянии… — Он распростёр руки ладонями вверх. — Вы не относитесь к числу этих нескольких. Могуутверждать это. Вы станете человеком с раскрепощённым сознанием.

Дейсейн взглянул на какое-то здание, торопящихся мимо людей. Все двигались быстро и целенаправленно. Словно бы в каком-то танце пчёл — их движение должно было направить его мысли в каком-то направлении. Но что-то мешало ему.

— Попытаюсь облечь это в слова внешнего мира, — продолжал Паже. Возможно, тогда… — Он пожал плечами, опёрся о дверцу, наклоняя широкое лицо поближе к Дейсейну. —Мы просеиваем семена реальности через фильтры идей. Мыслеформы ограничены языком. Другими словами: язык формирует русло, в котором двигаются наши мысли. Если мы ищем новые формы действительности, то мы должны отказаться от языка.

— Какое это имеет отношение к детям? — Дейсейн кивнул в сторону теплиц.

— Дейсейн! Мы с вами имеем обычный инстинктивный опыт. Что происходит в психике несформировавшегося человека? Как индивидуальности, как представителя отдельных культур и обществ, мы, люди, повторяем каждый аспект инстинктивной жизни, являвшийся неотъемлемой частью существования человечества как вида в течение бесчисленных поколений. С Джасперсом этот связывающий элемент нам уже не нужен. Так что, соединять это с жестокостью детства? Нет! Тогда мы получим насилие, хаос. У нас не будет общества. Как это просто, верно? Мы должны перенести ограничивающий свободу порядок на врождённые свойства нашей нервной системы. У нас должны быть общие интересы.

Дейсейн почувствовал, как его захватывают эти идеи, и попытался понять благодаря им смысл фраз, сказанных Паже раньше. «Делать акцент на внешних проявлениях детства»? «Широкий взгляд на вещи»?

— Мы должны удовлетворить потребности отдельных индивидуумов в выживании, — продолжал Паже. — Мы знаем, что внешний мир со всей его цивилизацией, культурой и обществом умирает. Они действительно умирают, вы ведь видите это. И сейчас, когда это вот-вот случится, от родительского тела отрываются частички. Эти частички обретают свободу, Дейсейн. Наш скальпель — это и есть Джасперс. Подумайте над этим! Вы ведь жили там. Это Виргилиева осень… сумерки цивилизации.

Паже отодвинулся от Дейсейна и внимательно посмотрел на того.

Дейсейна же очаровали слова доктора. В этом человеке сохранилась некая сущность, не поддающаяся действию времени — могущественная, накладывающая свой отпечаток на всё окружающее. Над воротником белого халата вздымалась египетской формы голова, выдававшиеся скулы, нос времён Моисея. Белые ровные зубы виднелись меж тонкими губами…

Появившаяся на губах Паже улыбка выражала непоколебимое упрямство человека, которого невозможно в чём-либо переубедить. Его взгляд с восхищением скользил по местности, охватывая теплицы и людей, сновавших вокруг.

И в этот момент Дейсейн понял, для чего он был послан сюда. Не просто для того, чтобы составить отчёт по рыночной экономике Сантароги. Марден был прав в своих предположениях. Он здесь для того, чтобы сломать эту систему, уничтожить её.

Вот здесь происходит обучение детей сантарожанцев. Детский труд. Паже, похоже, ничуть не волновало, сколько тайн откроется здесь перед Дейсейном.

— Поехали, — сказал Паже. — Я вам покажу нашу школу.

Дейсейн покачал головой. Что может случиться с ним там? Случайный толчок в окно? Неожиданный удар в спину, нанесённый ребёнком?

— Я… мне нужно подумать обо всём увиденном, — произнёс Дейсейн.

— Вы уверены? — Слова Паже прозвучали как вызов.

Дейсейн подумал о неприступном аббатстве средневековья, воинах-монахах, которые разительно напоминали Паже и его долину в своей уверенности, позволявшей им бросить вызов внешнему миру. «Но в самом ли деле они имеют эту уверенность? — спросил он себя. — Или же они актёры, загипнотизированные действием представления, которое разыгрывают?»

— Вы просто плыли по течению, — заметил Паже. — Вы никогда не боролись ни с чем. У вас даже не развит тот наивный взгляд на вещи, который позволяет видеть Вселенную, не замутнённую всяким философским хламом прошлого. Вас запрограммировали и послали сюда сломать нашу систему.

Дейсейн побледнел.

— Запрограммированность означает предубеждённость, — продолжал Паже. Потому что предубеждённость подразумевает отбор и отталкивание от себя мыслей, а это и есть запрограммированность. — Он вздохнул. — Мы с вами возимся только из-за нашей Дженни.

— Я прибыл сюда с чистой совестью и открытой душой, — сказал Дейсейн.

— Без предубеждения? — Паже поднял глаза.

— Значит, вы соперничаете с… группами из внешнего мира, доказывая, чей путь правилен…