Чтение 9–й страницы книги ~Барьер Сантароги~

— Закройте за собой дверь платформы, — сказала Вилла.

Дейсейн закрыл дверь и бросился через двор к узким воротам в заборе. Заскрипели петли, и ему показалось, что цепь звякнула слишком громко. Он нащупал засов и запер ворота на висячий замок.

От забора к дороге вела узкая тропинка. Через дорогу находилась гостиница — с затемнёнными окнами, но такая желанная. Тусклый жёлтый свет струился через двойные двери. Ориентируясь на него, как на маяк, Дейсейн прихрамывая направился по тропинке в сторону гостиницы.

В вестибюле никого не оказалось, большинство огней было потушено. Из комнаты с коммутатором за конторкой доносилось похрапывание.

Дейсейн тихо пересёк вестибюль, поднялся по лестнице и прошёл по коридору в свой номер.

Ключ… неужели он оставил его в грузовике? Нет… вот он, в кармане. Дейсейн тихо открыл дверь и шагнул в тёмную комнату. Он провёл в ней всего одну ночь, но сейчас он чувствовал, словно вернулся в родной дом.

Грузовик! Он всё ещё там, на дороге в Портервилль. Да чёрт с ним! Завтра он закажет другой, съездит туда и отвезёт его в город.

Вилла Бурдо! Почему она сделала всё это?

Дейсейн начал раздеваться. Теперь — под горячий душ и в постель! В темноте пришлось довольно долго провозиться с одеждой, но он знал, что свет нельзя включать — тогда будет ясно, когда он вернулся в номер.

«А, впрочем, разве это имеет какое-либо значение?» — подумал он. От его одежды, разорванной, испачканной в грязи, по-прежнему пахло пещерой неопровержимое свидетельство того, где он был и что делал.

Неожиданно он понял, что всеми этими играми в прятки он сыт по горло.

Рассердившись да себя, он включил свет.

Прямо перед ним на столике у кровати стояла бутылка пива с запиской, прикреплённой к ней. Дейсейн взял записку и прочитал:

«К сожалению, ничего более я не смогла достать. Подкрепись им утром. Я позвоню Дженни и скажу ей, что с тобой всё в порядке. Вилла».

Дейсейн взял бутылку и посмотрел на этикетку. На ней голубыми буквами было выведено: «Подвергнуто обработке в январе 1959 года».

В сон Дейсейна вторгся какой-то громкий стук. Ему казалось, что он оказался в ловушке внутри какого-то огромного барабана. Стук отдавался у него в мозгу, вызывая боль в висках, которая через плечи устремлялась вниз.

Он стал барабаном! Вот в чём дело!

Во рту пересохло. Его ужасно мучила жажда. Язык стал тяжёлым.

О Господи! Неужели этот стук никогда не прекратится?

Дейсейн ощущал себя словно после тяжёлого похмелья. Его тело было укутано в одеяла, чтобы не потревожить раненое плечо, которое сейчас почти не ныло, и он обрадовался этому, хотя раскалывалась голова, да ещё этот сводящий с ума стук!

Во время сна он отлежал неповреждённую руку, и когда он попытался шевельнуть ею, в мышцах возникли болезненные ощущения и покалывания. Сквозь щель в неплотно задёрнутых шторах в комнату через единственное окно проникал солнечный свет. Тонкий луч, высвечивая пылинки в воздухе, ослепил Дейсейна, причиняя боль глазам.

Этот чёртов стук!

— Эй! Открывайте! — раздался снаружи мужской голос.

Дейсейну показалось, что он узнал этот голос. Марден, капитан дорожной инспекции? Что он делает здесь в такой ранний час? Дейсейн поднял часы и посмотрел на них: 10:25.

Стук возобновился.

— Одну минутку! — крикнул Дейсейн. Каждое слово, словно кувалда, ударяло по голове.

Слава богу, стук прекратился.

Дейсейн вздохнул с облегчением, выбрался из одеял и сел. Стены комнаты закружились вокруг него в безумном хороводе.

«О небеса! — подумал он. — Я знаю, каким бывает похмелье, но чтобы такое…»

— Дейсейн, открывайте дверь.

Это точно был Марден.

— Да ну вас! — хрипло бросил Дейсейн.

«Что же это со мной? — подумал он. Он помнил, что выпил только немного пива на ужин. — Нет, это не объясняет его нынешнего похмелья. Может, это запоздалая реакция на отравление газом?

Пиво.

В пиве что-то было».

Дейсейн медленно повернул голову в сторону туалетного столика, стоявшего рядом с кроватью. Да, там стояла бутылка пива. Вилла предусмотрительно оставила открывалку. Дейсейн снял пробку и жадными глотками начал пить.

Волна облегчения пронеслась по его телу. Он поставил на столик пустую бутылку и встал. «Опохмеляешься, — подумал он. — Опохмеляешься Джасперсом». От бутылки шёл характерный запах грибов.

— Как вы себя чувствуете, Дейсейн?

«Да провались ты к дьяволу!» — мысленно выругался Дейсейн. Он попытался сделать шаг, но в ту же секунду его охватили тошнота и волна головокружения. Он прислонился к стене и начал медленно и глубоко дышать.

«Я болен, — подумал он. — Я чем-то заразился».

Сейчас, когда он выпил пиво, ему казалось, что оно начало бурлить у него в животе.

— Открывайте дверь, Дейсейн! Немедленно!

«Хорошо… Хорошо», — произнёс про себя Дейсейн. Он, ковыляя, направился к двери, открыл её и отступил от порога.

Дверь распахнулась, и перед ним предстал Эл Марден в форме с блестящими капитанскими петлицами. Его фуражка сидела на затылке, открывая слипшиеся от пота рыжие волосы.

— Ну, надеюсь, вы не очень заняты? — спросил капитан.

Он перешагнул порог и закрыл за собой дверь. В левой руке у него был какой-то круглый и хромированный предмет — термос.

«Какого чёрта он в столь ранний час припёрся сюда с этим термосом?» удивился Дейсейн.

Держась одной рукой за стенку, Дейсейн направился обратно к постели и сел на край.

Марден подошёл к нему.

— Надеюсь, что все эти хлопоты насчёт вас сделаны не зря, — заметил он.

Дейсейн посмотрел на узкое циничное лицо капитана и вспомнил багги, которым управлял Марден, направивший свою машину вниз с дороги, а рядом с ним бежали собаки. Капитан вёл себя соответствующим для его должности образом — с подчёркнутой высокомерностью, взирая на тупость остального мира. Неужели он и вправду такой? Неужели все сантарожанцы видят мир так же, как и он? Но что же тогда такого особенного увидел в нём, Дейсейне, шериф из Портервилля? И тот водитель «крайслера»?

«Неужели и я кажусь таким же?» — подумал Дейсейн.

— Я принёс вам кофе, — сказал Марден. — Похоже, вы в состоянии выпить его. — Он открыл термос и налил ещё горячий напиток в чашку.

Резкий запах Джасперса вместе с паром шёл от чашки. От этого запаха Дейсейна затрясло, а в голове запульсировала боль. Марден протянул ему чашку, и рябь на поверхности кофе, казалось, распространялась параллельно волнам боли в его мозгу.

Дейсейн взял чашку обеими руками и, запрокинув голову, начал жадными глотками пить. Кофе действовал так же успокоительно, как поначалу и пиво.

Марден налил ещё кофе.

Дейсейн задержал чашу у рта и вдохнул пары Джасперса. Головная боль начала проходить. Ему так сильно захотелось ещё кофе, что он понял, что дело тут не только в похмелье.

— Пейте до дна, — сказал Марден.

Дейсейн начал потягивать кофе маленькими глотками. Он чувствовал, как кофе разливается по его желудку, а разум и все чувства проясняются. Марден больше не казался высокомерным и чванливым — только забавлявшимся.

Но что забавного в похмелье?

— Это всё из-за вашего Джасперса, верно? — спросил Дейсейн. Он возвратил пустую чашку.

Марден сосредоточенно закручивал крышку термоса.

— Если с непривычки перебрать, то это может оказаться крайне вредным, я прав? — Не отставал Дейсейн от Мардена, вспомнив слова Виллы Бурдо.

— Чрезмерная доза может вызвать похмелье, — признался Марден. — Но когда привыкнешь, ничего подобного не бывает.

— Итак, вы пришли сюда, чтобы сыграть роль доброго самаритянина, заметил Дейсейн. Он чувствовал, как внутри него закипает гнев.

— Мы обнаружили ваш грузовик на дороге в Портервилль и это нас встревожило, — сказал Марден. — Нельзя бросать машину так безрассудно.

— Я не бросал его.

— Да? Что же вы сделали?

— Я пошёл прогуляться.

— И причинили столько беспокойства, — заметил Марден. — Если вам так уж захотелось совершить экскурсию по кооперативу и складским пещерам, то могли бы просто попросить об этом.

— И во время этой экскурсии меня сопровождала бы надёжная охрана, обеспечивающая мою безопасность.

— Мы бы организовали любую экскурсию по вашему усмотрению.

— А сейчас вы пришли арестовать меня?

— Арестовать вас? Не порите чепухи!

— А откуда вы знаете, где я был?

Марден, глядя на потолок, покачал головой.

— Да все вы, молодые, одинаковы, — заметил он. — Вилла с её чёртовой романтикой, но она абсолютно не способна врать. Как, думаю, и никто из нас. — Он снова посмотрелна Дейсейна с весёлым цинизмом. — Как вам, лучше?

— Да!

— Не слишком ли мы навязчивы? — Он сжал губы. Кстати, мы открыли дверь вашего грузовика, с помощью провода подсоединили аккумулятор к двигателю, завели его и перегнали грузовик сюда. Он стоит перед гостиницей.

— Спасибо.

Дейсейн посмотрел на свои руки. Он ощущал раздражение и разочарование. Он понимал, что Марден — не тот человек, на котором он может сорвать свою злость… как и Дженни… или Паже… Он понимал, что не стоит ни на кого обижаться… и всё же это чувство не проходило. Он с трудом сдерживал свои эмоции.

— Вы уверены, что с вами всё в порядке? — спросил Марден.

— Да, всё нормально.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал Марден. Он отвернулся, однако Дейсейн успел заметить улыбку, появившуюся на его губах.

И именно эта улыбка, а не сам Марден, стала фокусом гнева Дейсейна. Улыбка! Она была на лицах всех сантарожанцев — самодовольная, высокомерная, таинственная. Дейсейн вскочил на ноги, прошёл к окну и отдёрнул шторы.

Цветочный сад и небольшой ручей были залиты ослепительными лучами солнца, а дальше простиралась равнина, плавно переходящая в заросли вечнозелёных секвой. В этой невыносимой жаре застыли, словно бездыханные, дубы. Дейсейн насчитал три струйки дыма, висевшие в безветренном воздухе, а чуть дальше виднелся сине-зелёный серпантин реки.

Эта долина пасторальной красоты, которую представляла собой Сантарога, как раз и была подходящим объектом, на который он может спустить свою злость, решил Дейсейн, — Сантарога, островок людей среди первозданной природы. Он мысленно представил долину, как муравейник, окружённый твёрдыми, невыразительными, крепкими стенами, словно грани пирамиды. И здесь, внутри этих стен, что-то происходило с жителями Сантароги. Они потеряли свою индивидуальность и перестали быть самими собой, превратились в похожие друг на друга маски.

Дейсейн отметил ещё одно обстоятельство: каждый сантарожанец как бы дополнял любого другого жителя долины — подобно лучам, пробивающимся сквозь щели в чёрной занавеске.

Что же скрывается за этой чёрной занавеской?

Вот на это-то, понял Дейсейн, и нужно действительно направить свою злость. Долина словно попала под чары злого волшебника. Сантарожанцы оказались пойманными в ловушку какой-то чёрной магии, которая трансформировалась в серую пирамиду.

После этой мысли злость Дейсейна пропала. Он понял, что он сам занимает определённое положение в этой пирамиде. Да, можно было бы подумать, что это некая экологическая ниша — пирамида, размещённая среди первозданной природы, если бы не превращения людей в бездушных гномов. Основание этой пирамиды твёрдо покоилось в земле, глубоко запустив корни во влажную, сырую почву.

Дейсейн ясно осознавал всю сложность своей проблемы.

Одним отличалась эта долина от всех остальных — Джасперсом. Именно из-за него сантарожанцы возвращались в родные места, связанные с долиной крепкими нитями.

Дейсейн вспомнил о своём непреодолимом желании возвратиться в Сантарогу. Да, всё дело было в той субстанции, наполнявшей пещеру, куда ему удалось проникнуть; Джасперс проникал через поры кожи, через воду, через лёгкие с вдыхаемым воздухом.

За спиной Дейсейна шевельнулся Марден.

Психолог повернулся и посмотрел на капитана.

«Итак, сантарожанцы стали зависимыми от той пещеры и субстанции, произраставшей там, и все люди долины оказались под её наркотическим воздействием. В некотором смысле это напоминало действие диэтиламид лизергиновой кислоты — ЛСД. Как же это происходит? — задавал он себе вопрос. — Не нарушается ли при этом баланс серотонина?»

Сознание Дейсейна работало с поразительной ясностью, рассматривая все возможности и стараясь выбрать направления исследования.

— Если вы чувствуете себя сейчас хорошо, то я побежал, — сказал Марден. — Если вам ещё раз стукнет в голову провести похожую ночную экскурсию, то дайте мне знать, хорошо?

— Ну, разумеется, — согласился Дейсейн.

Этот ответ по какой-то одной ему понятной причине вызвал смех у Мардена. И, так смеясь, он покинул комнату.

— Умник чёртов! — тихо выругался Дейсейн.

Он снова прошёл к окну.

Психолог понимал, что теперь ему трудно будет оставаться объективным. У него не было никакой другой морской свинки… кроме самого себя. Какое же воздействие оказывает Джасперс на него? Впечатление необыкновенной ясности сознания и чувств? Могло ли подобное происходить при применении ЛСД? Над этим следовало бы тщательно поразмыслить. Чем были вызваны утренние симптомы? Переменой обстановки?

Он начал анализировать личностные качества отдельных санторажанцев и сразу вспомнилась их постоянная насторожённость, резкость поведения, явственно выраженная честность. Даже если острота восприятия действительно повышается, то как объяснить их столь наивные простодушные рекламные объявления? Разве можно оставаться кристально честным в отношениях с каким-либо пронырливым ловкачом?

Казалось, он может выбрать для наступления любое направление. Барьеры рухнули, как песочные стены, когда волны новых мыслей накатились мощным валом, принося с собой, однако, и новые загадки.

Дженни.

Дейсейн снова припомнил, что она отказалась участвовать в продолжении университетских исследований, касающихся последствий воздействия на человеческий организм ЛСД. Без видимой реакции после введения ЛСД. Биологи, проводившие эти исследования, хотели заняться изучением этого феномена, однако Дженни отказалась. Почему? Её,разумеется, вычеркнули из списков, а изучение любопытной аномалии на этом и было завершено.

Дженни.

Дейсейн прошёл в душ, что-то тихо напевая себе под нос и всё так же ожесточённо размышляя. Плечо беспокоило куда меньше — и это несмотря на то, как он обращался с нимпрошлой ночью… или, возможно, как раз благодаря этому — какая ни есть, а нагрузка.

«Я должен позвонить Дженни, — подумал он, одеваясь. — Может быть, мы сможем встретиться за ленчем».

Перспектива увидеть Дженни наполнила его удивительным восторгом. Внезапно возникло желание окружить её заботой, испытывать при этом взаимную эмоциональную привязанность. Любовь… что это, как не любовь. Чувство, не поддающееся анализу. Его можно только ощутить.

И тут Дейсейн вернулся к действительности.

Его любовь к Дженни требовала от него, чтобы он спас её от чар Сантароги. И ей придётся помочь ему, осознаёт она это или нет.

Раздались два коротких стука в дверь.

— Войдите, — крикнул он.

В комнату проскользнула Дженни и закрыла дверь за собой.

Она была в белом платьице, перехваченном красным шарфом, красные сумочка и туфли придавали её коже некую экстравагантность и смуглость. Она на секунду остановилась в дверях, держась за ручку. Глаза её были широко раскрыты и обеспокоенно взирали на Дейсейна.

— Джен! — воскликнул он.

Спустя мгновение она оказалась в его объятиях, пролетев через всю комнату. Он чувствовал тепло и податливость её губ, и от тела её исходил приятный аромат.

Дженни отодвинулась от психолога и посмотрела на него.

— Ах дорогой, я так перепугалась! Мне всё время мерещилось, как твой грузовик срывается в ущелье со скалы, и среди обломков обнаруживается твоё мёртвое тело. Слава богу, позвонила Вилла. Почему же ты не позвонил сам?

Дейсейн приставил палец к кончику её носа и мягко надавил.

— Я вполне способен позаботиться о себе сам.

— О, а я этого и не знала. Как ты чувствуешь себя, всё в порядке? Я в вестибюле встретила Эла. Он сказал, что принёс тебе кофе Джасперса.

— Я опохмелялся.

— Ты опох… О! Но почему тебе…

— Никаких «но». Прости, что заставил тебя волноваться, но у меня есть работа, которую я должен выполнить.

— А, вот оно в чём дело!

— И я буду делать работу, за которую мне платят.

— Ты что, связал себя с ними какими-то обязательствами?

— Дело не только в этом.

— Значит, они хотят получить от тебя ещё что-то.

— Это больше, чем что-то, Дженни, моя любовь.

Девушка помрачнела.

— Мне нравится, как ты произносишь «моя любовь».

— Не нужно уклоняться от темы разговора.

— Но ведь это такая прекрасная тема.

— Согласен. Но, может быть, как-нибудь в другой раз, ладно?

— Как насчёт сегодняшнего вечера?

— А ты девушка целеустремлённая.

— Я знаю, чего хочу.

Дейсейн вдруг поймал себя на том, что внимательно изучает лицо Дженни. Как там сказала Вилла: «Дженни знает, что делает»? Но как бы то ни было, он не сомневался, что она любит его. Это безошибочно читалось в её глазах, её голосе, радостном и оживлённом.

И всё же, нельзя было забывать и о том, что двое исследователей уже погибли в этом проекте… в результате несчастных случаев! А у него самого? Стихающая боль в плече и во всем остальном — как быть с этим?

— Почему ты так внезапно замолчал? — спросила Дженни, глядя на него.

Он глубоко вздохнул.

— Ты можешь дать мне немного Джасперса?

— О, чуть не забыла! — воскликнула девушка. Она отодвинулась от Дейсейна и порылась в сумочке. — Я принесла тебе сыра и пшеничные хлопья это будет твоим завтраком. Я забрала их из холодильника дяди Ларри. Я знала, что они тебе понадобятся, потому что… — Она замолчала, доставая свёрток из сумочки. — Вот! — Дженни протянула ему коричневый бумажный свёрток и внимательно посмотрела на Дейсейна. — Джил! Ты сказал: «Джасперса». — В её глазах появилась насторожённость.

— А в чём дело? — Он взял пакет у неё. Она неохотно рассталась с ним.