Чтение 11–й страницы книги ~Встречный катаклизм~

– Похоже, ракета. Да! Вот она!

«Это я понял, но откуда она взялась?» – хотел полюбопытствовать «первый» пилот, но спросить стало некогда, он валил свою машину вниз, к воде, желая запутать ракету – нет, уже две ракеты.

– Полный ход! – скомандовал в это мгновение капитан Эмбервилл. – Поворачиваем, ребята!

И пошел обмен короткими фразами между специалистами кораблевождения. И длинный, семисоттонный корпус «Юмткебла» заскользил быстрее.

А на ближнем русском крейсере снова оживился лейтенант у пульта локатора:

– Девятый, объект увеличил скорость.

– Хорошо, Третий, мы в курсе. Продолжайте наблюдения.

И лейтенант их продолжал и видел, как затуманилась, расплылась стремительная метка своего вертолета и сразу сгинула. На мгновение реализовался на экране некий импульс-отражение, на кончике отсвета таинственной кильватерной струи.

И где-то внутри Девятого – на КП управления зенитным огнем – кто-то прокомментировал видимое на экране:

– «Камов» поражен. Может, там подводная лодка? Выставила из моря одну рубку, а?

– Нет, акустики слышали бы их дизель.

– Атомная?

– Какая разница, она ведь совсем рядом. Таких тихих лодок нет.

– Чертов туман, – сказал самый старший из присутствующих. – ГСН не захватит. Дайте в том направлении очередь из стодвадцатисемимиллиметровой. Только живо.

А на борту «Юмткебла» капитан Эмбервилл отключил на время всю излучающую вовне электронику, идя на риск столкновения с кем-нибудь, но желая уберечь корабль от возможной расплаты за вертолет. Сейчас это было лишнее – где-то над ним уже неслышно свистели снаряды скорострельной машины для разрушения всяческого железа тоньше бронированной десятисантиметровой плиты.

– По нам скользит целая куча лучей, – доложил один из офицеров, помещенный возле громадных блоков с разведывательной аппаратурой «Юмткебла», имея в виду локаторы противника.

– Очень хорошо, – прокомментировал капитан Эмбервилл. – Меняем галс.

Ну а на советском крейсере «Побратим» продолжался анализ ситуации.

– Акустики прослушивают эту странную штуковину, – доложил кто-то из подчиненных начальнику. – Возможно, малошумный торпедный катер или что-то вроде.

– Поднимайте второй «Камов»!

– Есть.

И снова в командном отсеке «Юмткебла»:

– Господи, где наша авиация, мы ведь давно передали им координаты крейсера?

– Не нервничайте, господин эксперт, думаете, у нашего флота других дел нет, как нашу посудину выручать, – снизошел до разговора Тоби Эмбервилл и тут же рявкнул в микрофон: – Активировать антенны!

И сразу они увидели новую стремительную метку – новый «К-27».

– ЗРК в готовность.

И снова утонула в корпусе крышка, приснялась, слезла на лоб «шапка-невидимка», и возбудилась ГСН противовоздушной ракеты.

И тогда там, в двух километрах, увидели зайчик-отражение своего примитивного локатора, согласованного с двухствольной скоростной пушкой, перестали палить в божий свет, хотя снарядов сохранилось на четыре секунды, и немного сместились, совмещая риски. Ну а уже после нажали спуск.

И вот тогда на «Юмткебле» плеснуло огнем выгибающееся, рвущееся в стороны металлическое покрытие, и вздрогнула команда, и даже скала-капитан Тоби Эмбервилл скривился. И скривился он, конечно, не от последних слов «эксперта-консультанта», когда тот сказал со злостью: «Не знаю как вы, капитан, а я нервничаю потому, что недавно ужеплавал в море после боя с русскими. Ничего хорошего». И, может быть, в другое время и в другом месте эти слова бы переросли в интересную, поучительную беседу и восстановили бы уважение Тоби Эмбервилла, но только не сейчас.

Возможно, попадания в борт и не были смертельными сами по себе, но они сорвали, нарушили маскировочное покрытие, изменили гладкости загибов покатого бока и, следовательно, увеличили ЭОП – эффективную отражательную поверхность. Наверняка «Юмткебл» и без того был обречен, но теперь его шансы быть потопленным увеличились. Но онеще боролся. Он чуть снова не сбил вертолет, но по неизвестной причине в последний момент ракеты ушли в сторону. Однако он сразился с «Ка-27» вблизи, когда тот скидывал в стелющийся внизу туман глубинную бомбу. «Юмткебл» дал по его брюху очередь из двадцатимиллиметровой автоматической пушки. И вертолет уже падал, когда под водой, там, где давление достигает шести атмосфер, ахнуло пятьдесят килограммов взрывчатки.

И тогда «Юмткебл» бросило набок, чуть не оставило так навсегда, и откусило широколопастные винты, как будто их не было, и тряхнуло экипаж, и ЭОП снова возросла, хотя кильватерная струя совсем исчезла.

И начался аврал – спасайся кто может!

У каждого свой задачник

Поняв, что «засветились», экипажи «пятьдесят вторых» не поддались панике. Не их царское дело было совершать маневры уклонения, да и не позволяли их геометрические параметры и массы соревноваться с истребителями, а тем паче, с ракетами. У них было прикрытие, и это была его задача – обеспечить для бомбардировщиков «чистое» небо.«Б-52Ж» предназначались для уничтожения кораблей, не стоило тратить свой бесценный ресурс горючего на бессмысленные изменения высоты, достаточно было того, что большинство бортовых генераторов теперь работало на излучение в эфир путающих противника сигналов. Кроме того, в эскадрилье был специальный самолет, не имеющий на борту ни одной противокорабельной ракеты. Заполняющее его нутро оборудование предназначалось для радиоэлектронной войны на «полную катушку». Пока он не очень задействовал свои тотальные мощности.

Их противники, в свою очередь, продолжали решать задачу, как уничтожить этих, сближающихся с корабельным соединением, «империалистических паразитов». Мощности радиовойны американских «ястребов» всегда внушали уважение. Электронная начинка, которую их «загнивающая наука» впихивала даже в самолет тактического уровня, превосходила не только параметры стратегических летающих монстров Союза, но могла на равных конкурировать с расположенными на земле стационарными помехопостановщиками. Кроме всего, сейчас «пираты» сильно завышали даже эти возможности врага, ведь, по незнанию, они добавляли к его реальным свойствам еще и воздействие «молочного тумана». Потому «Су» не пожелали тратить дальнобойные ракеты зазря, пока не выяснят, где на экране настоящий, а где – виртуальный супостат. То, что они сами были в некотором роде казусом-феноменом этой вселенной, их не очень-то волновало. Они знать об этом не ведали, а если бы кто рассказал, так посмеялись бы от души.

Опт

Разговор велся на французском языке, однако один из собеседников говорил с акцентом.

– Учитывая срочность, цену вы назначите сами.

– Сколько изделий вам требуется?

– Мы будем рады приобрести все, что у вас имеется на сегодня.

Собеседник едва не присвистнул, но сдержал себя.

– Но у нас на складах не менее трех сотен штук.

– Мы знаем. Но даже этого нам мало. Мы предлагаем выкупить у вас, по хорошей цене, изделия, уже заказанные вашей собственной армией.

– Но мы не можем нарушать заключенный контракт.

– С вашей стороны нужна только готовность, не более. Переговоры с вашим правительством мы проведем сами. Кроме того, ваш консорциум будет иметь дополнительный заказ на сопутствующее оборудование.

– Подвеску?

– Не только, нужно будет приспособить носители под изделие, модернизировать пульт и все такое.

– Сколько носителей?

– Сколько успеем.

– Успеем? – брови француза поползли вверх еще выше. – Скажите, это как-то связано с активными, непрекращающимися учениями вашего флота вблизи Австралии?

– Понятия не имею, я ведь не военный – я бизнесмен.

– Да, конечно. Извините за вопрос. Нас просто, как производителей оружия, волнует проблема, связанная с несчастными случаями в результате небрежного обращения со взрывчатыми веществами на вашем флоте. Просто целый шквал несчастных случаев, такого еще не было.

– Вы правы, это беспрецедентная серия случайностей, какой-то злой рок. Но там работает специальная правительственная комиссия, так что мы с вами, в силу служебной необходимости, так или иначе узнаем подробности.

– Хотелось бы побыстрее. Может, учитывая нашу будущую договоренность, ваши органы безопасности снимут парочку грифов секретности индивидуально для нас?

– Это, как понимаете, не моя компетенция, – мило улыбнулся человек, говоривший с акцентом.

– Ладно, бог с ним. Нам все равно приятно, что ведущая держава мира оценила наши достижения в ракетостроении. Конечно, сравнительно с нашей «птичкой», ваши «Гарпуны» кажутся неуклюжими доисторическими монстрами. Сколько их ни модернизируй, это все равно семидесятые годы. Вообще, снижение военных расходов дурно повлияло на ваши новейшие разработки, вы не находите?

– Абсолютно согласен с вашей точкой зрения.

Речь в диалоге шла о срочном приобретении у французского оружейного концерна «Аэроспасьяль» сверхзвуковых противокорабельных ракет нового поколения – АНС. Ведущий неафишируемую войну флот Соединенных Штатов действительно не имел на вооружении ничего похожего. Это были уже не шуточки: политики, имеющие отношение к делу, были в ужасе, самая сильная страна мира была вынуждена искать помощь на стороне, дабы свести в свою пользу конфликт относительно локального масштаба.

Фора

Знаете в чем была сложность? Да, для «пятьдесят вторых», к которым неслись уцелевшие в бою с истребителями «Су». Не только в том, что «Б-52», как его ни дорабатывай, все же машина пятидесятых годов, а «Су-27» рекордсмен мира в своей категории, и не светит «Стратофортрессу», как он ни старайся, ни убежать, ни сманеврировать от маленькой двенадцатитонной «птички». Лишь в одном, подходящем для данного случая параметре «пятьдесят второй» может соревноваться с «Су» – у него в чреве больше станций постановки помех. Конечно, у бомбардировщиков не только пассивные методы обороны, у них и противосамолетные ракеты имеются, однако еще одна упомянутая сложность – против них. Видите ли, перед локаторами «Су» только враги и их помехи-ловушки, а вот перед носами «Стратофортрессов» не только враги – там вдалеке еще шастают по небудобиваемые «Хорнеты». Какое до них дело атакуемым «Стратосферным крепостям»? Вроде бы никакого, но, видите ли, технические факторы снова вносят свои коррективы в тактику. Дело в том, что, кроме луча локатора наведения, цель перед запуском ракеты ловит еще луч опознавателя «свой – чужой» – у него свой маленький излучатель-приемник. Однако работают они в разных диапазонах. У опознавателя гораздо меньшая точность в силу некоторых физических составляющих нашего мира. Посему луч наведения может уже прекрасно поймать цель, однако более широкий луч опознавателя часто ловит не только врага, но и свой самолет, находящийся дальше либо в стороне. Что тут изволите предпринять? На экране цель одна, но на запрос опознавания она отвечает: «Я свой!» И «Су» получают дополнительную фору для сближения.

Везение

Идиотизм ситуации был многогранен. Единство и борьба противоположностей в чистом виде. Только подумать: его личное везение плавно перетекало в везение русских. Извсего экипажа «Юмткебла», попавшего под перекрестный огонь сразу нескольких крупных русских кораблей, только Ричарда Дейна вынули из воды живым и невредимым. Все остальные полегли или были вытащены в предсмертной агонии, как, например, операторы ЗРК – два обугленных, мокрых куска протоплазмы, уже даже не вопящие от боли, а так – сипящие что-то бессвязное. От злосчастного «Юмткебла» на поверхности моря не осталось ровным счетом ничего, он был еще и крайне секретной штуковиной и подлежал безжалостному уничтожению при возможности захвата противником. После расставания с широколопастными гребными винтами вероятность захвата перевешивалась лишь вероятностью утопления, каковая и победила, – капитан Эмбервилл привел в действие специальные заряды, вложенные в корпус еще в стадии проекта. Их хлопок был почти не слышен в окружающем хаосе, но обрезал опорные подводные крылья и разгерметизировал главный отсек.

И тогда Ричард Дейн забыл, что он направленец науки, и бросился спасаться со всех ног.

И были горящие сужающиеся проходы, и были хлебающие соленую влагу распахнутые люки, и лопающаяся от 120-миллиметровых попаданий скорлупа скошенных стен, и осколки, режущие людей на части, и никто уже не наводил зенитные ракеты – пылали изнутри шкафы с грузом микросхем да визжали, черпая воздух вакуумом, треснувшие от жары индикаторы. Сколько секунд или вечностей это длилось? Почти для всех, кто вокруг, так долго, что жизни не хватило достать до края. Ну а у кого хватило, те, перевалив через люк, угодили в новое измерение – боли. А «Юмткебл», неспешно кувыркнувшись брюхом вверх и выставив миру свои обгрызенные лапы, совершил глубоководное погружение безвозврата.

И везение Ричарда Дейна успело отодвинуть его на пару десятков метров в сторонку и накрыло своим защитным куполом до момента, пока перед носом не плюхнул брызгами спасательный вертолетный гак.

А где же везение русских, спросите вы?

Из всего экипажа «Юмткебла» остался в живых и был захвачен единственный на борту человек, который знал о теории взаимопроникновения миров, то есть, при умелом допросе, могущий своими показаниями поставить точку после объяснения происходящего.

Допрашивал ли великий Ньютон яблоки, падающие на голову, о причине их падения? Не берусь утверждать, но все может быть, хотя могло быть и наоборот – Природа, желая объяснить себе собственную суть, пытала гениального англичанина ударами по черепу. Сейчас в лапах советского ударного соединения имелся – нет, конечно, не Ньютон и, ясно, не Золотой Ключик, но, по крайней мере, человек, знающий, что между мирами имеется замочная скважина.

Избиение

Думаю, все понимают, что произошло потом. Нет, абсолютного торжества разрушения не было – не было эдакой бойни, размазанной на сотни кубокилометров, когда отрезанные крылышки, хвосты и двигатели кувыркаются в замедленной съемке падения, сминают встречающиеся по пути парашюты с повешенными за загривок котятами-человеками, а еще мимо валятся издырявленные осколками, порезанные очередями, убитые наповал левиафаны неба, а за ними – чернота смерча, а внутри завывание стратосферы через посеченные фонари кабин…

Однако кое-что получилось. Бортовые пушки тоже иногда применялись. Нет, здесь не использовались древности, размещающиеся на кромках крыльев. От такого утешительноненужного парадного милитаризма армии, уважающие прогресс, давным-давно отказались – при больших скоростях эти подлые, жестко закрепленные турели мазали – били в «молоко», а не в мишень. Когда летишь быстрее звука или даже медленнее, но близко к пределу, видимая глазом твердость металлов – врет, крылья, треугольные или какиехочешь, меняют форму. Для бинокуляров наших природных незаметно, но в цель попасть из отклоненных пушек – извините.

Да и не нужны они, эти пушечки крыльевые, та, что в носу, справляется что надо. Кучность стрельбы столь точна – из социалистической экономии можно отказаться от длинных очередей. Правда, сейчас эти автоматические ограничители занимаются вредительством – слишком живучи «Стратосферные крепости», мало на них трех-четырех крупнокалиберных пуль. И получается – экономия последних ведет к перерасходу топлива. Знаете, сколько его уходит у «Су» на очередной маневр, да еще на форсаже? То-то.

Так что со всеми этими трудностями техногенного и природного характера, со всеми этими действиями-противодействиями – поголовного истребления «Б-52» как вида не получилось. Ускользнули некоторые из восьмидесятитонных гаденышей – рассеялись, а может, дальше пошли по своим противокорабельным делам.

Истребители, конечно, тоже барражировать в молочных небесах не остались – назад понеслись, разыскивать в тумане свое «пиратское» место базирования.

Некоторые нашли.

Гении

Какие только мысли не приходят человеку в голову от долгих занятий одним и тем же делом. И самое странное, как только он что-нибудь изобретет, пробьет заслоны из критиков и скептиков, многие из которых рады бы рты от удивления раскрыть, поскольку удивление у них двойное: от того, что проблема решена, и от того, что она, оказывается, вообще существовала, да только высокомерие свое ставят они превыше всего, и, представляя изобретателя свихнувшимся, они маскируют свою умственную ограниченность. И как только изобретатель это самое совершит, решает он еще и критиков своих поверженных превзойти, начинает думать-гадать, как свое признанное и применяемое вовсю творение на нет свести. И знаете, часто на сем поприще достигает он успеха. И, наверное, со временем неугомонный разум его вышел бы на новый виток изобретательства, и так вверх и вверх по спирали развития, – но жизнь наша земная коротка, а потому редко происходит подобное. И все-таки бывает. Один француз – артиллерийский офицер Пексан разработал в молодые годы разрывной снаряд вместо доселе летающих по небу литых ядер, чем осчастливил человечество безмерно, а к концу дней своих предложил идею бронирования кораблей, то есть свел на нет свое собственное творение. Гении, что с них взять?

Со времен Пексана много воды утекло, много других гениев за дело бралось. И шли они по обоим путям, указанным французским артиллеристом. И много они на тех путях нашли.

Нашли, например, что броня дело тяжелое, и ну ее в болото. Не дает она эффекта достойного, ведь даже «Ямато» хваленый потонул. И нет такой брони, которую невозможно пробить современными средствами поражения. Но защищаться все же надо, как ни верти. И предпочли ей то, первое изобретение француза. Активная защита – клин клином вышибают, как говорится. Однако, знаете, чем плоха активная защита? Скорострельность пушек и ракетных установок высока, а количество снарядов конечно. Вот и получается,что если атака интенсивна, да еще длительна, то…

Все дело в ресурсах. Вот если бы снарядики прямо из воды соленой производились, тогда конечно, а так…

Задача для новых гениев поставлена. За дело!

Боевой порядок

Нельзя сказать, что пилоты «пятьдесят вторых» окончательно отчаялись. Да, подустали, но все же парение в небесах на большом бомбардировщике гораздо комфортнее полета на кузнечике-истребителе. И веселее к тому же, как-никак в экипаже шестеро – веселая компания занятых любимым делом людей. Ну, подумаешь, описались некоторые, когда «пираты» начали валить «Стратосферные крепости» одну за другой. С каждым бывает. Зато теперь было над чем посмеяться. Однако рыскание по морю-океану, да еще накрытому непробиваемой пеленой, надоест кому угодно. Что с того, что в баках целая цистерна горючего, нервишки-то все равно пошаливают – а вдруг «пираты» произведут еще одно нападение?

От полного отчаяния их спасло очередное восстановление связи. Там, в недрах узлов управления АУГ, наконец-то обработали переданные через спутник нужные координаты, пересланные из самого логова врага, далеким и на данный момент уже потерянным «Юмткеблом». И тогда «Стратофортрессы» вновь развернулись в боевой порядок и установили на «прогрев» ждущие своего часа и спокойно дремлющие до того «Гарпуны».

Аудиенция

«А подайте-ка сюда этого янки! Желаю его лицезреть!» – распорядился адмирал советского флота Гриценко Геннадий Павлович, сидя в каюте отдыха, примыкающей к посту боевого управления, где-то в недрах «Юрия Андропова». Он отдал распоряжение немножко иначе, но ведь слова – это оболочка, а важен смысл, правда?

И тогда пилот палубной авиации и член совсекретной комиссии, человек, имеющий допуск к президенту США, предстал перед ним. В мертвом свете ламп Гриценко вперился в него тусклыми усталыми глазами.

– Что у него за форма, черт возьми? – спросил он окружающих, не зная, что пленный неплохо понимает его язык. – Комитету госбезопасности, не при нем будь сказано, надо по заднице настегать! Форма похожая, но новая какая-то; судно – мы его даже не успели заснять – черт знает какое; помехи, черт побери, какого-то нового вида… Где наше доблестное КГБ?

«Мама моя родная, – подумал про себя американский гражданин Ричард Дейн, – мне еще и с КГБ придется дело иметь! Бедные мои косточки».

– Чего им тут надо было, этим янки, это же наши воды? – несколько отрешенно поинтересовался русский адмирал.

– Спросить? – неуверенно уточнил переводчик – целый капитан-лейтенант.

– Да нет, это я так. Думаешь, я совсем их английского не знаю? – сказал в пространство Геннадий Павлович. – Я бы спросил, если бы этот мальчишка оболваненный знал ответ.

– И что бы вы спросили? – подобострастно поинтересовался переводчик.

– Я бы спросил, имеют ли отношение янки к пропаже моего отца. Вот что бы я спросил, – Гриценко вонзил в Ричарда Дейна неожиданно вспыхнувший взгляд, как два красных лазера. – Еще бы я спросил, не подобрали ли они в море моего братишку в шестьдесят седьмом или хоть кого-нибудь из его экипажа. Я явно старею, моя вселенная начинает суживаться. Суживаться до эдаких личных эмоций. Вот так, брат, – он подмигнул своему соотечественнику.

– Так, может, все же спросить? – снова проявил активность, вдохновленный проявлением адмиральской человечности, переводчик.

В этот момент что-то затрещало в больших динамиках, и голос, скрадывающий окончания слов шелестом помех, сообщил:

– Товарищ адмирал, воздушные цели на сближении. Вас просят на рабочее место.

– Вот и поговорили, – подвел итог Гриценко. – Передайте ребятишкам, которые будут его допрашивать, что меня лично интересует не только устройство их странного корабля, но больше другое: почему янки в последнее время повысили активность. Неужто правда близка агония капитализма? Ладно, уведите его, – адмирал встал, но внезапно снова глянул на пленного. – Или стоп! Уважим мнение замполита. Проведите-ка его по всем помещениям личного состава, пусть посмотрят на агрессора собственными очами. Для начала по верхней палубе. Поднимите боевой дух авиаторов.

На этом аудиенция иностранного гражданина у командующего местным филиалом советского флота была закончена.

Профиль полета

Знаете, как движется «Гарпун»? Сразу скажу, профиль его полета отличается от полета какого-нибудь слабака «Экзосета». «Экзосет» летит поначалу более-менее высоко, ближе к цели несколько снижается, а в паре километров вообще начинает стричь верхушки волн – его задача поразить ватерлинию, он ведь невелик, взрывчатки мало, а потому ее нужно использовать с умом. Кстати, именно поэтому десять «Экзосетов» промазали по «пиратским» экранопланам. Они пронеслись у них под днищем и крайне удивились, выскочив с обратной стороны целехонькими. Дело в том, что их кумулятивная мощь срабатывает от простейшего контактного взрывателя, а соприкосновения не было. Беда с этой техникой!

А вот «Гарпун» хитрее. Взрывной мощи у него невпроворот, потому плевать он хотел на отслеживание всяких ватерлиний. К избранному его железными мозгами кораблю он подбирается поначалу довольно низко над водой, но, ощутив его близость – что он делает очень просто, измеряя запаздывание отраженного сигнала, – «Гарпун» стремительно взвивается вверх и уже оттуда, с радостного возвышения над жертвой, пикирует вниз быстрее камня. Он любит проламывать палубу и рвать детонатор внутри. Экраноплан не имеет палубы, однако его широкое, распластанное над синим океаном тело должно, по идее, вводить «Гарпун» в чудовищное возбуждение.

Сейчас около двадцати «Гарпунов» шли на сближение с группой «пиратских» кораблей во главе с авианосцем «Юрий Андропов».

Беготня

Не получилось у них с поднятием боевого духа. Скорее наоборот.

Хотя поначалу все шло гладко. «По улице слона водили, как будто напоказ…» Вот так и пленного Ричарда Дейна вывели на свет божий.

Но, во-первых, на летной палубе вершилась такая суета, что как-то не до созерцания конвульсии капитализма было. А во-вторых, когда Ричард Дейн, с двумя мощными конвоирами по бокам, добрался до середины палубы, произошел авиаракетный налет на русское соединение. Вся окружающая машинерия начала последовательно-разрушительную работу с элементами аврала. Вблизи ревели самолеты, врубающие не сходя с места форсаж и сдерживаемые на палубе только специальными стойками; тарахтели куда-то в невидимое далеко многоствольные автоматы разных калибров; вяло зависали на огненных хвостах ракеты, дабы через мгновение умчать навеки в туманную мглу; махали кому-то флажками регулировщики в защитных наушниках. Последняя стадия капитализма перла всей мощью. И ребятушки-конвоиры, судя по комплекции, имеющие отношение к морской пехоте, сообразили, что пора делать ноги и не путаться под ними у людей и техники, занятых делом.

Но, видно, судьба тасовала колоду по-своему, и когда вся тройка почти добралась до спасительного люка, в авианосец «Юрий Андропов» угодил первый ракетоснаряд. Разделившись на три сотни заранее нашпигованных составляющих, гостинец в долю секунды произвел на палубе зачистку местности. И надо было так случиться, что несколько из этих элементов продырявили обоих конвоиров-здоровяков, слева и справа от Ричарда Дейна, хотя его натерпевшийся организм не давал подлетающей ракете никаких ответов на позывные «свой – чужой».

И хотя Ричард Дейн тоже упал, он совсем не пострадал. Оглядевшись вокруг и изучив свои свободные как ветер руки (с него сняли наручники для движения по трапам), Ричард Дейн понял – судьба. И тогда, не оглядываясь на корчащихся в агонии охранников, он рванул назад, туда, где вся их троица недавно проходили эскортом. Там стояли в рядок два красавца «Як-141» – первые в мире сверхзвуковые самолеты с вертикальным взлетом. Неясно было, почему они пока не взлетели, но разве это его касалось?

Кто на этом судне, да и во всем советском флоте две тысячи пятого года, явившемся из «Мира-2», мог знать, что подобранный с затопленного корабля янки моряк является первоклассным пилотом истребителей вертикального взлета и посадки, и еще, более того, он бывал на российском крейсере «Адмирал Кузнецов» по программе обмена опытом с НАТО и имел возможность водить русские «Яки».

Он подскочил с тыла к технику, что-то осматривающему в подвеске, огрел его по голове подвернувшимся огнетушителем (довольно сильно, но учитывая наличие шлема – не смертельно), бегло глянул на шасси, проверяя, не пришпилен ли самолет к палубе, и наконец взлетел вверх по лесенке в кабину. Он задвинул колпак и уставился на пульт, вспоминая навыки двухгодичной давности. Да, кое-что было не так, но в общем кнопочная конфигурация сохранялась. Тогда он активизировал программу контроля, одновременно натягивая на голову висящий на специальном креплении шлем. Это была хитрая штука, она связывалась инфракрасными датчиками с блоком управления оружием. А вот специальных перчаток и противоперегрузочного костюма у Ричарда Дейна не имелось. Но это можно пережить. Зато в баках самолета наличествовало топливо.

И тогда он тронул рукоятки и кнопочки. И всосались в корпус закрылки двигателей вертикального взлета. И в палубу, в размеченное для стоянки, а не для взлетов место, ударили две огненно-красные струи.

Рубеж

Нельзя сказать, что на экранах локаторов авианосца «Юрий Андропов» была тишь и гладь. Меток хватало, особенно в условиях царящей вокруг несуразности МТ. Кроме того, он получал радиолокационные картинки с помещенного в небе вертолета «Ка-27», снабженного относительно большой антенной, а еще ведь были корабли прикрытия. Так что,когда на индикаторах внезапно, и практически одновременно, высветились новые импульсы, это не явилось «чертиком из табакерки».

Эти выскочившие из ниоткуда отражения говорили о том, что давненько – более четырех минут назад – запущенные противокорабельные ракеты марки «Гарпун» вышли на рубеж атаки. Маскируясь в барашках волн, они прочесали эти семьдесят километров моря и теперь наконец-то возбудились от гигантских импульсов – отражений близкого «Андропова». Возбуждение мгновенно передалось по их железным нервам и вывело из спячки программу нападения. И вот тогда ракеты «Гарпун» взвились в небо, желая протаранить корабль сверху, перегрызть его палубу и съесть теплые живые внутренности. Чертово, поумневшее за последние десятилетия железо!

Однако слава партии, защита теперь базировалась не только на броне. Поскольку о подлетающих «Гарпунах» было доподлинно известно все, то и встретить их собирались, как водится, салютом, только не вертикально направленным, а встречным, убийственным.

Проблемы перехвата

Он знал, что шансов очень мало, почти нет. При вертикальном взлете самолет теряет столько топлива, что во многих случаях годен лишь для срочной воздушной заправки. А кроме того, первые километры он гнал на форсаже. Правда, он экономил на всем, например, сразу же после взлета он уронил на палубу «Юрия Андропова» все, что наподвешивал под крылья технический персонал. Там внизу стало весело, только жаль, что эффект был не максимальный, ему было некогда, да и не умел он снимать электрические предохранители со всех двух с половиной тонн ракет и бомб, которые отправились вниз.

Потом он понесся вперед не разбирая дороги. Можно ли было его сбить? Для современного оружия, покуда нет боевых лазеров и особых облучателей, проблема неразрешима. Да, еще присутствовали в деле другие корабли. Но попробуйте дать распоряжение сбивать собственный «Як», живехонько отвечающий на запросы аппаратуры опознавания.

Нашему американскому везунчику гораздо опаснее были собственные воздушные асы на «Ф-18» или ракеты «Мейверик». Но это ждало его далеко впереди.

Вредная привычка

Никто посторонний не знал, почему он попал в Вооруженные Силы, он сам давно забыл о причине его поступления в военное училище. То, что оно оказалось военно-морским, было уже абсолютной случайностью, могло быть и другим. Главным критерием для него тогда была удаленность от родного города и казарменная специфика обучения. Подвигзаключался не в выборе профессии, а в отказе от прошлого. От нехорошего, не афишируемого прошлого. Одновременно это было попыткой отказаться от дурной привычки. Избавиться от нее другим путем, кроме постоянного нахождения в коллективе, не получалось. По всей вероятности, наличие этой вредоносной привычки повлекло бы его по совершенно иной дорожке с очень крутыми склонами. Весьма возможно, и даже закономерно, он бы кончил плохо. И что же это была за гадкая привычка?

Все очень просто – он воровал. Его руки в силу какого-то генетического курьеза (отец был сталевар и обладал солидными, медвежьими, малочувствительными лапищами) обладали быстротой, бесшумностью и чувствительностью на уровне парапсихологических фокусов. Когда однажды он услышал, что прежде в некоторых азиатских странах ворам отрубали руки, он подумал, что мера была в самый раз.

Начал он, как водится, с малого. Когда-то, уже совсем в раннем розовом детстве, он умудрялся свистнуть у отца мелочь прямо в его присутствии. Никто тогда не хватился. Позже, подростком, он мог запросто, в течение получаса, продвигаясь сквозь плотную толпу пассажиров утреннего трамвая, насобирать по чужим карманам недельную зарплату отца, падающего после смены от усталости. Классный руководитель, Зоя Ильинична, по пути на работу, обнаружив его однажды около себя (он по ошибке как раз извлек из ее пальто кошелек), предположила, что мальчик очень увлечен городским транспортом и, наверное, будет водителем троллейбуса. Ему пришлось беседовать с учительницей не менее трех остановок, покуда представился случай аккуратно возвратить на место нежелательный трофей.

Короче, в скором времени ему грозило превратиться в местного подпольного миллионера. Поскольку таковые вещи в стране победившего равенства неминуемо бросились бы кому-нибудь в глаза, кончил бы он очень плохо. Хотя избавиться от вредности он хотел не по этому поводу. Он просто мучился совестью. Ему было нехорошо от своих поступков, но бросить их никак не получалось. Как только он оказывался в знакомой среде, его умелые руки начинали собственную активную жизнь. Справиться с этой напастью он намеревался, загнав себя в постоянный коллектив с наложенными сверху ограничениями на свободу перемещения по городу. Кстати, последнее даже превзошло его ожидания: поскольку учился он так себе, увольнения выпадали ему крайне редко. И еще, покрой и подгонка парадной курсантской формы не давали возможности шарить по карманам соседей, да и вообще на молодого морячка с восхищением глядели тяжеловесные мамаши, а иногда и девушки – он всегда оказывался на виду. А однажды он совсем расчувствовался, это когда уборщица в столовой, наклонившись к нему поближе и вытирая натруженные руки о синий халат, извлекла из далекого внутреннего кармана (он сразу оценил его недоступность) и подарила ему засаленный трешник «на мороженое». Армию и флот в народе уважали.

Теперь он уже давно являлся офицером Тихоокеанского флота и тоже стал уважать себя самого. Он даже не вспоминал о своей давней вредоносной привычке, за которую, приходя домой и пересчитывая трофеи, краснел. Он стал истинным, образцовым советским человеком. И самое главное – он сделал это без всякого Макаренко и «Педагогической поэмы».

Плюсы, минусы

Те, кто думает, будто сражение авианосных ударных групп представляет собой полностью вышедшее из-под контроля нагромождение ударов и контрударов, ошибается. Даже в условиях невиданного доселе природного феномена, ограничивающего возможности и локаторов, и зрения, битва все же не становилась полностью хаотичным явлением. Да,из-за непредвиденного казуса с противоспутниковыми ракетами русских кое-какие задуманные в бункерах Пентагона планы пришлось оставить. Например, пошло прахом согласованное действие АУГ, штурмующих зону тумана с разных направлений, то есть советское соединение, не ведая о том, получило дополнительное преимущество. Но в силах, в предварительном планировании, в общем понимании ситуации у янки был перевес.

Что же оставалось положительного у русских? Вполне может быть – неведение, полное непонимание глобальности происходящего вокруг. А разве может незнание иметь положительный эффект? Может. Ведь еще неизвестно, как бы повел себя адмирал Геннадий Гриценко, понимай он, что подчиненный ему флот в настоящий момент не патрулирует вверенную акваторию, а забрался в неясные метагалактические дали. (Мы сейчас рассматриваем факторы, имеющие значение для боя, а не для чего-нибудь еще.) Незнание истинной картины приводило и его, и подчиненных к обычному, стереотипному восприятию происходящего. Далее: ни Гриценко, ни кто-либо из его заместителей не мог представить, что против них собраны такие бешеные силы – почти весь активный флот США в Тихом океане. Там, в их мире, это было просто невозможно – как бы Штаты оставили без внимания остальные регионы, если везде и повсюду против них агрессивные армады русских? Потому, если бы на капитанском мостике «Юрия Андропова» ведали о нескольких, сходящихся к месту действия АУГ, они бы были вынуждены поставить все наличные силы в оборонительные рубежи, а так, обнаружив ближайшее соединение противника, Краснознаменный Тихоокеанский флот тут же перешел в наступление.

Что еще было на стороне пришельцев? Опыт, вот что. У американцев, несмотря на их высокую учебно-боевую выучку, со времен войны с Японией не было возможности, да и необходимости, бороться с равными по мощи авианосными кораблями – ни у кого из потенциальных противников попросту не имелось таковых. В отличие от них, прибывшие русские адмиралы имели большой опыт в схватках с морскими драконами. После вьетнамского опыта таковые действия проделывались неоднократно, хотя, конечно, чаще, те, штатовцы Мира-2, не слишком наглели, а при явной угрозе – скоренько улепетывали в свой загон – Западное полушарие, – откуда уже смело грозили кулаками и смеялись над русскими недотепами, от которых ускользнули играючи.

Беря во внимание все это, можно с уверенностью предсказать, что должно было последовать далее. Обнаружив вторгшееся соединение, американцы ускоренно и немедля атаковали его тем, чего у них было больше, – авиацией. Уже после первого опыта стало ясно, что торопились они не зря. После сбивания спутников связи и разведки от пришельцев можно было ожидать чего угодно. Не исключалась возможность ядерных ударов даже стратегического уровня.

Русские же, обнаружив вторгшегося в подконтрольную акваторию агрессора, не стали изобретать велосипед. Да, совсем согласованного плана не получалось из-за проблемы связи, однако каноны тактики от этого мало менялись. К тому же людям, занятым привычным, много раз учебно, а также реально отработанным делом, стало как-то не до панических размышлений о природе растекшегося в округе тумана и прочем. Тактика русских не слишком совпадала с тактикой американцев, еще бы, ведь у них имелись некоторые неизвестные или забытые в нашем мире средства ведения войны. О новинках мы уже говорили, а из хорошо забытого старого были, например, линкоры. Что за бред, скажете вы? И что толку от этого анахронизма? С «толком» мы еще разберемся, вопрос в другом. Обладая линейными кораблями, пришельцы понятия не имели, что это для них большойплюс, ведь там, в их мире, линкоры оставались на вооружении и у противной стороны.

Поэтому, когда соединение линкоров и ракетных крейсеров начало делать охват предположительного местонахождения американского АУГ, морское командование русских и не предполагало, что в своем движении большие бронированные корабли не встретят ничего равнозначного по классу.

Вредные факторы

Все в «Тропическом» было хорошо. И стремительность, и тренированность экипажа. Приятно было глянуть на его горизонтальный полет, обгоняющий взбесившуюся пену позади. Одно огорчало – шумность. Впрочем, вибрация при движении на малых «экранах» была такой, что капитан-лейтенант Тёмкин одно время подозревал у себя наличие аритмии – туловище тряслось так, что казалось, выпрыгивает сердце. Вначале он, как и все остальные в экипаже, наивно надеялся, что со временем свыкнется с этой напастью. Увы, у многих эта «трясучка» перешла в болезнь, сходную, а может, и одинаковую с той, что возникает у шахтеров после многолетних объятий с пневматическим отбойным молотком. Даже засчитывание одного реального года за три, как у будущих, двадцать второго века, астронавтов, обживавших Марс, не вызвало затухания повально косившей экипажи болезни. Дело дошло до того, что были уменьшены сроки службы на малых экранопланах. После двух лет офицеры уходили на другие классы кораблей.