Чтение 8–й страницы книги ~Встречный катаклизм~

А мы летели вскачь —

Они за нами влет…

…Помешанная на крови,

Слепая пуля-дура

Прозрела,

Поумнела вдруг

И чаще била в цель.Владимир Высоцкий

Новые Кассандры не требуются

– Иван Денисович, – обратился к начальнику Панин, – мне хотелось бы узнать ваше личное отношение к рассказанным Адмиралом историям.

Майор Воронкевич хмыкнул.

– Рома, на мой взгляд, это очень занятно. Есть ли во всем этом смысл, пусть решают люди, сидящие повыше.

– Значит, вы не верите в то, что это правда?

– Кроме рассказов одинокого старика, к тому же десятилетия проторчавшего в «психушке», у нас действительно ничего нет. Мало ли что может изобрести внутри себя человеческий разум. Если бы меня и тебя, Рома, не познакомили с некоторой дополнительной информацией, я бы вообще давно бросил нянькаться с этим Павлом Львовичем. Однако, поскольку начальство интересует именно этот человек, пожалуйста, я буду рыть землю.

– Иван Денисович, я тем не менее в свете некоторых биографических данных этого Гриценко склонен оценивать рассказанное им как заслуживающее очень пристального изучения.

– Ну и изучай, карты в руки, Роман Владимирович.

– Дело не только в этом, товарищ майор. Поскольку мы с вами теперь получили допуск к более закрытой информации, мы видим дальше других.

– И что?

– Как я понимаю, американский флот активизировал свои действия. Он намерен серьезно сразиться с «чужаками», если они появятся?

– Бог его знает, я не стратег.

– Я тоже не адмирал Нельсон или Ушаков. Но все-таки не стоит ли предупредить американцев об агрессивности «гостей», подкрепленной к тому же опытом многолетних боев?

– Ба, Роман, ты думаешь, у меня прямая связь с президентом США? Сейчас позвоню. «Господин президент, понимаете, один сумасшедший преклонного возраста намедни поведал мне, что кое-кто может отодрать ваш флот и в хвост и в гриву. Примите, пожалуйста, к сведению, с наилучшими пожеланиями, майор ФСБ Воронкевич». Так?

– Не знаю, но уверен: запись рассказа Адмирала нуждается в изучении именно морскими военными тактиками.

– Так что ты от меня хочешь? Чтобы я занялся этой проблемой – спасением штатовского тихоокеанского флота? Не моя компетенция, старший лейтенант Панин. Наше с тобой дело – добывать информацию и передавать ее по команде. Наверху есть люди, которым по службе требуется заниматься глобальщиной, вот пусть они и потеют. Что у вас еще ко мне, товарищ Панин?

– Да, в принципе, ничего.

Альтернативы

Не только у Панина болела голова о текущих в окружающем мире событиях. Там, в другом полушарии, тоже не спали.

В основном в помещении присутствовали военные, однако иногда встречались и штатские. Репортеров не было. Минимальное офицерское звание – полковник.

– Господа генералы и адмиралы, – обратился к ним советник президента, видимо, игнорируя менее престижные погоны, – нам следует обсудить представленное вам в письменном виде предложение. Дело довольно серьезно, не будем разводить всегдашнюю канитель с докладами и дополнениями. Конечно, если кому что неясно, у нас тут присутствует известный представитель науки Генри Литскоффер. – Названный привстал и неторопливо обвел маленький зал пронзительным взглядом. – Вкратце его предложениесводится к следующему: не свести ли нам активность в южной части Тихого океана на нет. Дело в том, что по некоторым расчетам, которые я даже не сумею объяснить, – Луи Саржевский улыбнулся аудитории, – наличие крупных кораблей, особенно с атомной силовой установкой, инициирует процесс перетекания материи оттуда. Не стоит ли нам временно – подчеркиваю это слово – оставить названную акваторию в покое, до поры, когда наука предложит нам эффективную теорию происходящего? Вот в принципе и все. Прошу высказываться.

И сразу вверх взметнулась рука. Саржевский кивнул.

– Нил Зэкари – адмирал военно-морского флота, сэр. Я не хочу сказать ничего плохого уважаемому ученому, – адмирал чуть наклонил голову в сторону Литскоффера, – однако почему наука расширяет свою сферу деятельности, не советуясь с нами? Мы же не лезем в их лаборатории, правда? Дело ученых и инженеров изобретать, политиков направлять, а наше – военных – исполнять приказы. Тем не менее политики все же обязаны советоваться с нами. На мой взгляд, вывод из-под нашего контроля столь гигантскойакватории, да еще со множеством островов, явная ошибка. Можно сказать, мы сдаемся без боя, даем противнику полное моральное превосходство. Ведь предложение господина ученого исходит из того, что их корабли попадают сюда случайно, так? А если эта аксиома неверна?

– Вы считаете, что их эскадры попадают к нам по злому умыслу? – взметнулся Генри Литскоффер.

– А почему нет? – с хищной улыбочкой принял вызов адмирал.

– Если это так, тогда вам, военным, вообще следует сидеть в глухой обороне.

– Это почему же?

– Ждать, когда нелюбимая вами наука решит проблему до конца.

– Подождите, господа, – вмешался в качестве судьи Луи Саржевский, – давайте вести диалог более конструктивно. Что у вас еще по делу, адмирал?

– Если наш военно-морской флот оставит акваторию, это даст противнику возможность закрепиться на островах или даже просто – нарастить силы.

– Господа, – взял слово Роб Турбиц, в настоящее время начальник Центрального разведывательного управления, – неужели вы думаете, что, если из части Тихого океана уйдут корабли, наша страна перестанет следить за обстановкой? У нас есть спутники, есть военно-воздушные силы, на островах живут люди, наконец.

– Вот именно, – встал председатель объединенного комитета начальников штабов Лино Стаймен, – на островах живут люди. Неважно, что в большинстве они не американские граждане. Один раз мы уже упустили высадку их десанта. Я имею в виду базу Форт-Кук. Ничего подобного больше допустить нельзя. Интересно, где будут базироваться военно-воздушные силы, если уйдут авианосцы? Или вы предлагаете гонять туда постоянно стратегические бомбардировщики? Что от них толку без прикрытия истребителей? Где без авианосных кораблей будут базироваться противолодочные вертолеты? Ладно, пусть предостережение о закреплении на островах маловероятно, но кто мешает им, без нашего срочного противодействия, спокойно выйти на позиции и осуществить пуск баллистических ракет? Мы разве уверены, что у них нет этого добра? Кроме всего, кто гарантирует, что, не получив противодействия, их соединения не двинутся куда-нибудь еще? Что нам тогда делать? Снова бежать?

– Господа, – поднялся Генри Литскоффер, – а что, если убрать из района только большие корабли? Хотя бы авианосцы и все такое? Пусть море покуда сторожат малые суда.

– Господин Литскоффер, – с некоторой издевкой в голосе произнес до того молчавший адмирал Харолд Торстейн, командующий Седьмым флотом – флотом Тихого океана, –вы представляете себе, что значит отозвать «хотя бы авианосцы»? Наше преимущество до сего времени было в том, что наш флот имел оперативную поддержку с воздуха. Отозвать авианосные корабли – это значит обречь остальные на гибель. Вообще, вы понимаете, что значит «большие корабли»? Сейчас эсминец, по тоннажу, можно вполне спутать с крейсером. А атомные лодки? Да они больше этих же крейсеров вдвое и втрое. Кроме того, у нас четко отработано соотношение разных типов кораблей в соединениях. Уберите из него какой-нибудь крейсер УРО, и боеспособность падает не на одну десятую, как может показаться дилетанту, а раза в три, потому как против большого ракетного налета соединение становится бессильно.

В подобном духе перепалка, а скорее избиение представления науки, длилась еще долго, и, конечно, славная армия и флот победили штатских умников.

– Мы встретим врага во всеоружии и со всей решительностью, – подвел окончательный итог председатель объединенного комитета начальников штабов.

И зал дружно и яростно зааплодировал.

Старая стратегия моря

Итак, военно-морской флот США, самый боеспособный, большой и современный в мире, был предупрежден об опасности. Конечно, рядовых офицеров и тем паче матросов не вводили во все тонкости взаимодействия виртуальных и реальных вселенных, но их уведомили, что в Тихом океане действует большое, снабженное самой современной техникой пиратское соединение. Это была неплохая рабочая версия, и если опросить даже уровень адмиралов-кэптенов, тех, кто полностью в курсе дела, то многие из них с трудом переваривали всяческие высоколобые объяснения и втайне надеялись, что все-таки это и правда окажутся какие-нибудь пираты русского либо китайского происхождения.

На все это накладывалось еще одно обстоятельство психологического свойства. Все они: и кэптены, и рядовые матросы – жили, а в большинстве даже родились в век спутников-шпионов, и уж абсолютно все – в век доминирования в океанах американского флота. Это была аксиома, и они к ней привыкли.

Морское доминирование можно осуществлять несколькими способами. Первый – самый сложный – это перехват в море чужих конвоев и эскадр. Второй – более сильный – блокада побережья. Третий – наиболее выгодный и непререкаемо сильнейший – уничтожение вражеских портов. В случае этой непонятной и недоступной простым смертным мозгам завесы между вселенными третий вариант отпадал – порты противника оставались априорно недоступными. По тем же причинам устранялся и второй вариант действий. Оставался первый.

Враг появлялся из ниоткуда и уходил в никуда. Правда, он сигнализировал о своем явлении ухудшением связи и затруднением работы локаторов, но становилось ли от этого легче? Конечно, виртуальный супостат и сам мучился, но ведь он все равно не имел сношений с большой родиной по случаю ее провала в тартарары, так? Значит, от нарушений связи страдал больше тот, кто до этого доминировал.

Туман

Область, покрытая «молочным туманом» (МТ), представляла собой не какой-нибудь четко очерченный круг или тем более сферу. Как выяснила прикладная и теоретическая наука, на образование «молока» влияло великое множество самых отдаленных друг от друга факторов. Сюда входили взаимодействие циклонов, перепады давления в зависимости от высоты, состояние моря и, конечно, техногенные составляющие – размеры и количество помещенных в зону катаклизма кораблей, а может, и людей тоже – кто мог это знать наверняка? В общем, МТ представлял собой неравномерно разбрызганную кляксу, только расплесканную не в двух, а в трех измерениях. Это лишь в пространстве, если же учитывать время – измерений становилось четыре. Возможно, «клякса» производила экспансию еще куда-то, но то была задача для топологов, а не для занятых стратегиеймозгов.

Кстати, под поверхностью воды тоже наблюдалось нечто аномальное – отдаленная аналогия атмосферного явления, и на это нечто также влияли многослойные, связанные ине связанные взаимодействием процессы.

На МТ сразу после его появления начинали действовать обычные, известные всем и вся, факторы – ветры и течения. «Клякса» размазывалась, оседала, скручивалась в узлы, делилась на зоны разнообразной плотности, на отдельные очаги, между которыми «туман» совершенно не ощущался. Как МТ влиял на диапазон, доступный человеческому зрению, мы уже знаем. С тепловым излучением разобраться становилось еще сложнее – было похоже, что он вбирает его в себя. Это ощущалось даже в работе самолетных двигателей, а уж на применении лазеров наведения инфракрасного спектра это сказывалось совсем катастрофически. В радиочастотном диапазоне дело совсем усложнялось. На разные длины волн МТ влиял по-разному, кроме того, не всегда однозначно в похожих условиях. Например, длинноволновые радиосообщения в основном гасились, но часто внезапно прорывались к адресату. Прекрасно принимались сжатые «пакетные» сообщения, используемые в закрытых для посторонних спутниковых каналах, однако только в вертикальной плоскости. «Пакеты», переданные горизонтально, быстро чахли – по всей видимости, частицы «молочного тумана» обладали некой групповой поляризацией, к томуже изменяющейся во времени по сложному математическому закону. Кроме того, МТ имел внутри себя очаги магнитных аномалий и свою собственную, пусть и слабую, магнитную активность. Представьте, что творилось с локаторами. Каждая радиолокационная установка обладает своей выверенной частотой либо несколькими частотами – у локатора свой «почерк». Поэтому даже у аналогичных систем имеется «индивидуальность». Как следствие, «туман» влиял на них по-разному, хотя, опять же, не всегда. Поймите растерянность специалистов, когда две аналогичные системы, поставленные в сходные условия, показывали на экранах неодинаковые картинки. На одном индикаторе, к примеру, расстояние до сопровождаемой цели – двадцать, а на другой – сорок километров. Как тут быть? А ведь какой-нибудь поделенный ветрами участок МТ мог вообще расслоиться и вызвать многоярусное переотражение сигнала. Не исключалась возможность получения локатором отражения от собственного корабля, на котором он был помещен. И ладно аппаратура судов и самолетов, здесь все-таки на экраны смотрели люди и право решения оставалось за ними, а как быть с самонаводящимися ракетами?

И все бы ничего, если бы можно было уйти в «тину». Но проблему нельзя было пустить на самотек, и некогда до конца исследовать, про нее вообще не стоило никому знать, окромя посвященных. Нельзя же было, в самом деле, подвергать риску все население Полинезии, Микронезии, Меланезии и всех отдельных островов Тихого океана. Переселитьих тем более было нельзя. А значит, с теоретически возможными вторжениями следовало разделываться по-свойски. Высокая боевая готовность и право на применение оружия в нейтральных водах – вот универсальный метод разрешения проблем.

А новое «вторжение» не заставило себя ждать.

Всегда готовы

Ну что ж, наука шагала вперед великанскими шагами. Особенно ее прикладные дисциплины, связанные с проблемами национальной безопасности. Теперь благодаря прогрессу армия знала относительно заблаговременно, в какой акватории появится нечто, а может, и ничего не появится, просто пошумит, поклокочет воздушная оболочка Земли давящими радиочастоты помехами и сведет на нет катаклизм. Однако эти зоны возможно было обнаружить не менее чем за полчаса до события, а акватория включала в себя ячейку с плечом приблизительно полторы тысячи километров. Вы скажете, за такое время можно даже баллистическую ракету с другого полушария пульнуть? Вы правы, можно. Но, во-первых, где вы встречали боеголовку, способную накрыть такую площадь, а во-вторых, кто давал разрешение на применение ядерных зарядов? Может, потому и не давал, что «во-первых» исключало возможность «во-вторых»? Все допустимо.

Однако, несмотря на эти казусы, несмотря на всякие Гейзенберговы или Литскофферовы неопределенности, даже столь малый зазор уже был чем-то.

Оставался, правда, еще один, почему-то не принятый к сведению фактор. Наверное, полувековой комплекс морского доминирования в трех океанах сказывался на мышлении. Фактор этот был довольно важным и легко предсказуемым. Дело в том, что там, в недостижимом виртуальном измерении, тоже начинали кое-что кумекать. Может быть, они не поверили пока в иные миры, но уж в активацию некоего враждебно настроенного флота поверили целиком.

А поэтому они тоже готовились.

Виртуальные вторжения

– Ближайшая аналогия этой штуковины такая, – Адам Евсеевич Сулаев на мгновение задумался, фильтруя образы, понятные маршальским и генеральским мозгам. – Ну вот,к примеру, виртуальные частицы в вакууме.

– Как? – автоматически переспросил маршал Сомов.

– Денис Андреевич, – вмешался сухонький генерал-майор Уруков, – это такие элементарные частицы, они возникают прямо из вакуума и существуют так мало, что их дажене успевают обнаружить.

Сулаев благодарно кивнул в его сторону и продолжал:

– Так вот, к примеру, предположим, что виртуальные частицы не просто исчезают в никуда, а переходят в некий другой мир. Более того, допустим, что они начинают появляться из этого мира с определенной частотой. Если частота очень высокая, я имею в виду, сравнимая с дискретами времени, то нам будет казаться, что предмет существует реально.

– Как мираж, – подсказал маршал Сомов, глядя на представителя науки.

– Хуже того, этот предмет будет вроде бы существовать и на первый взгляд ничем не отличаться от окружающей природы. По мере роста частоты он будет становиться все более реальным. На конечном этапе сходство будет полным, но уже и на ранних стадиях предмет сможет оказывать на материальный мир вполне конкретное воздействие. Ведь виртуальные частицы – и то оказывают.

Маршал сделал движение, но так и не открыл рот. Тогда ему на помощь пришел сообразительный генерал Уруков:

– Можно приблизить это все к нашей конкретной ситуации?

– Конечно. Это авианосное соединение из ниоткуда, явилось из другой вселенной. По каким-то причинам оно реализовалось в нашем мире. Частота его реализации – назовем это таким словом, поскольку другого нет – постепенно нарастала, но так и не достигла максимума, то есть снова уменьшилась и постепенно сошла на нет. Поэтому не обнаружено ничего постороннего на месте его атаки, хотя действие произведено. А в отдельных случаях произошло полное слияние, то есть частота достигла максимума и стабилизировалась, теперь эти предметы полностью неотличимы от обычных. Дело ведь в том, что и «нормальные» частицы обладают до конца неясными нашей логике свойствами – они не только частицы, но еще и волны.

– А можно, – маршал Сомов задумался, – можно какими-нибудь научными методиками отличить эти вирту… Как их бишь? В общем, отличить от наших – нормальных.

– Нет, наверное, современная наука не располагает такими приборами.

– Очень плохо.

– И еще вопрос, если можно? – покосился в сторону Сомова генерал Уруков. – Если этот предмет, допустим авианосец, генерируется с некой частотой, он что, получается, существует и там и здесь одновременно?

Сулаев посмотрел на генерала-майора с симпатией.

– Очень хороший вопрос. И отвечу честно: пока ответ на него нам не ясен. К математике я прибегать не буду, если не попросите.

– Нет, не попросим, – сразу поставил защитные укрепления маршал Сомов.

– Еще одно, – приподнялся в кресле неугомонный Уруков. – Как насчет живых предметов, людей, например?

– На уровне элементарных частиц живое и неживое тождественно, по крайней мере на взгляд серьезной науки. И еще хочу добавить, хотя это пока лишь догадки и даже математика не в силах это доказать. Возможно, сильные помехи в момент появления чужих кораблей связаны не с искусственными активными помехами, а с процессом изменения частоты: она дает гармоники отражения, белый шум в некоторых диапазонах радиочастот.

– А почему все случаи произошли в море, а не где-нибудь на берегу?

– Это связано со свойствами соленой воды, ее проводимостью. Мы так думаем. Я имею в виду группу моих коллег, допущенных к разработке данной проблемы. Между водой, металлическим корпусом корабля и частотой «реализации» происходит некая реакция. Возможно, стимуляции процесса служит наличие на борту атомного реактора. Ведь многие большие корабли, как я понимаю, имеют атомную тягу. Вы, как военные, допускаете, что вторгшиеся в нашу Вселенную корабли были с атомной тягой?

– Почему же нет? – оживился маршал Сомов. – Речь шла о вполне понятных вещах. – Многие, очень многие боевые океанские суда имеют реакторы на борту, используя их для движения по океану, – лоб маршала напрягся морщинами. – Даже для движения под водами океана, – добавил он, поразмыслив. Сомов столь воодушевился, что решил завершить дискуссию на сей победной ноте – просвещения несчастных необученных ученых гениев. – Товарищи генералы и адмиралы, у вас есть еще вопросы к академику? – поинтересовался он у аудитории. Вопросов более не было. – Ну, что же, Адам Евсеевич, спасибо вам за консультацию. Продолжайте работать над проблемой.

Запечатанная площадь

Когда-то в стародавние времена, году эдак в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом, в один погожий весенний денек на Красную площадь, точнее на Большой Москворецкий мост, сел маленький самолетик с неким мало кому известным немцем на борту. Звали его Руст, и уже через пару часов его знал весь мир. Он смог совершить над европейской частью Советского Союза несогласованный с властями полет, миновать всю его хваленую систему воздушной обороны и остаться невидимым для сверхмощных радаров, должных не пропустить и муху. Что тут началось, какие головы полетели! Более шестидесяти больших чинов в системе радиотехнических, зенитно-ракетных и истребительных войск рухнули с постов. Даже министр обороны не усидел на своем стуле. А командующий воздушным прикрытием Союза, говорят, кричал, что если бы ему вовремя доложили, он бы сам сбил нарушителя. Ему можно поверить, в молодости он был летчиком-истребителем. Да, понесли они заслуженное наказание, сами поймите – если бы Руст вез бомбу? Конец Москве? Однако никаких существенных нововведений в структуру ПВО самой большой по площади страны мира внесено не было. Почему? Она была идеальной и отвечала научно-техническому рубежу того времени. Странное противоречие, как же тогда…

А вот как. Кого может уничтожать дежурный офицер пуска боевых зенитных ракет или летчик, несущий дежурство в воздухе? Уничтожать без согласования с верхами по собственной инициативе, да и то, если отсутствует связь? Может быть – все, что кажется подозрительным и летает? Ничуть не бывало. И тот и другой офицер свою работу и погоны любят и не хотят менять это все на нары дисциплинарного батальона. В случае отсутствия связи с вышестоящим командным пунктом каждый из них мог в те времена по собственной инициативе выносить приговор только «боевым воздушным судам капиталистических государств и Китая», нарушившим неприкосновенные воздушные рубежи. Являлся ли спортивный самолетик «Сессна» боевым воздушным судном? Нисколько не являлся. Ну и самое главное, связь – и у бодрствующего наземного локаторщика, и у летчика –была. А значит, они отстранялись от принятия решения. Их задача была обнаружить и доложить наверх. Что они и сделали. «Продолжать наблюдение», – распорядились сверху. «Сблизиться с целью, произвести визуальное опознание и заставить нарушителя сесть», – скомандовали пилоту. РТВ (радиотехнические войска) продолжали наблюдение, а два мощнейших истребителя-перехватчика сблизились с потенциальной целью. Они описали то, что видели, подтвердив, что самолет-нарушитель действительно не военный, а гражданский летательный аппарат. Затем они попытались завязать с ним радиопереговоры. Никто им не ответил. Они ждали команды, барражируя поблизости. Пушки их были заряжены, ракеты подвешены, прицелы исправны, но, честно говоря, ничего этого не требовалось – «Сессна» была настолько слабенькой по сравнению с ними конструкцией, что им хватило бы простого пролета вблизи нее на расстоянии десятка метров, чтобы она рухнула вниз, потеряв управление, а может, и совсем развалившись на куски. Так они и метались в отдалении, периодически обгоняя или возвращаясь к добыче, – скорость у них была в пять раз солиднее.

А команда все не приходила. Что было действительно слабым местом Советской Армии мирного периода – это боязнь начальства. До абсурда доходило. Некоторых командиров ракетных дивизионов, в чине подполковников или майоров, во время стрельб на полигоне охватывала такая дрожь – такой синдром боязни неудачи, что они не умели попасть в кнопку «пуска» или рявкнуть по селектору последнюю решающую команду. Это даже приводило к срыву учебной боевой задачи, прорыву в глубь боевых порядков ракет-мишеней. Можно почти полностью гарантировать, что будь все в реальном бою, они бы не струсили. Ведь в настоящем бою никто не ограничивает твои возможности одной, выделенной для учебы ракетой, да и выделенной один раз в два года. Срыв учебной стрельбы означал для офицера-виновника конец карьеры, возможно, опалу и смещение с должности – освобождение ее для более везучих.

Так вот, время было мирное, и те генералы и полковники, сидящие наверху, пороха не нюхали, кроме очень немногих, побывавших в «горячих точках». По существу это были исполнители, карьеристы, а не истинные военные. Боязнь неправильного, ошибочного решения связывала их потуже любой веревки. Они были счастливы, если удавалось переложить ответственность на других. Эта славная традиция пошла от армейских замполитов, партийных контролеров командирских решений. О, как славно они трудились, особенно те, кто сидел в штабах. Находившиеся в нижней цепочке еще как-никак сталкивались с реальной действительностью и частично делили заботы и тяготы нижнего офицерского звена, а вот наверху…

Решиться дать команду, которая записывается на магнитофон, и явно, при разборе «полетов», подтверждает записью – кто ее подал… Не просто команду, а команду на уничтожение гражданского летательного аппарата? Это была просто жуть. После произошедшей за несколько лет до этого и раздутой «объективными» средствами информации истории с уничтоженным южнокорейским «Боингом», который совершал разведывательный полет над Камчаткой под прикрытием собственных невинных пассажиров. После осуждения военных, четко выполнивших разработанные предписания, – отдать сейчас команду на отстрел еще одного, пусть и маленького, с одним человеком, мирного самолетика – нет, это было немыслимо. Большие чины тянули время, сами не решали и наверх не докладывали, все ждали манны небесной – самостоятельного разрешения инцидента, хотя носили над сердцем партийные билеты и должны были четко верить только в марксизм-ленинизм. А у истребителей сопровождения тем временем кончилось горючее – они вернулись на аэродром, но их никто не сменил. Руста продолжали отслеживать локаторы, однако именно сейчас произошло непредусмотренное событие. Горючее у «Сессны» тожекончилось. Пилот, выбрав сверху удобную полянку, сел. Он сразу исчез с экранов радаров. Большие чины на командном пункте с облегчением вздохнули. Информацию о местеисчезновения самолета передали соответствующим наземным органам, перепоручив им задачу, а ПВО продолжила плановое дежурство. Локаторы выключились или отвернулись.

Руст вылез из кабины, чуток размялся, затем достал из багажника дополнительные канистры и заправился. Ему крайне везло, он ведать не ведал о структуре воздушной обороны Союза, но сел он в очень удачном для себя месте. Это был пояс разделения ответственности между округами. Дальше зенитные ракеты, аэродромы и локаторы существовали, но они находились в более низкой степени готовности, ведь это были уже не приграничные дивизионы и эскадрильи. Локатор – сложная штука, вся сплошь секретная, иобслуживает его специально подготовленный офицер. Но даже для него есть в локаторе тайны – одной из них является рабочая частота излучения. Все в курсе, в общем, что локатор излучает сантиметровую или, например, дециметровую волну, но более точно? Когда натовские самолеты понесутся над лесами и пустынями Союза, им будет очень не хватать этого знания. А нужно оно для постановки помех. Да, на самолетах разведки есть аппаратура, способная определить нужный параметр, но ведь лучше знать заранее. Поэтому те минуты, когда над локатором американские спутники проплывают, не дай бог офицеру его включить для настройки или развлечения. В целях предотвращения этого у него на пульте график пристегнут, каждый день обновляемый, где указаны минуты и часы, когда империалистические космические глаза и уши направлены в его сторону. Потому локаторы просто так в эфир не выходят, у них тоже ресурс, как у самолетов или танков, и начинка их тоже недешево стоит. Ведь не удивляемся мы, что боевые танки стоят в НЗ, а расчет на старье тренируется? Или что боевой противогаз – красивый, как в фильмах об американском спецназе – с подшитой биркой, линзами отдраенными в ячейке сверкает, а солдат мучается занятием по военной химии с какой-то устаревшей трубчатой бедой, снятой с вооружения? Вот и здесь так же.

И когда Руст с полянки своей поднялся, никто его более не увидел до самой Красной площади, потому как локаторы внутренних округов просто так включаться не должны, апредупреждения сверху они не получили.

К чему мы все эти разговоры вели? А все к тому же: психология и подбор военных, ведущих войну, и тех, кто только готовится к ней, совсем различны. Не зря на войне выдвигаются истинные военные, и почти сразу после воцарения мира их затирают карьеристы, подхалимы и показушники. Те, кто явилсяоттуда,явились с войны, они не боялись принимать сложные решения. В бою важен текущий момент, а не перспектива, она меркнет, затеняется настоящим, в котором твое существование может оборваться в любой момент.

Те, кто прибыл оттуда, были не просто военными, они были военными моряками и военными летчиками, война с технически развитым, агрессивным противником была их повседневностью, и на командных мостиках жгли свои нервы бессонницами люди, умеющие принимать решения, более того, скажу вам по секрету, им настолько это нравилось, что они рдели от счастья, когда связь с вышестоящими центрами управления обрывалась. Именно так сейчас и произошло.

Реакция зеркала

Адмирал флота Советского Союза командующий боевым ударным соединением Тихого океана Геннадий Павлович Гриценко думал. Он не был в растерянности, не был в печали исомнении, хотя смутиться было от чего. История повторялась. Снова, как и два месяца назад, у его эскадры нарушилась, а затем вовсе пропала связь с родимой базой, вообще с централизованными пунктами управления. Тогда, в первый раз, когда его корабли шли выполнять ответственное задание родины, он считал, что это происки империалистов – преднамеренное забивание «белым шумом» всего частотного окна. Тогда он несколько растерялся, продолжать ли дальнейшее выполнение задания? Ведь можно было предположить, что враг обнаружил их соединение и производит преднамеренное глушение. Неужели империалисты снова смогли выйти на принципиально новый уровень технического решения проблемы создания помех? Однако он обнаружил на острове Моала неведомую доселе группировку противника и отличный, долгосрочный аэродром. Десантникам-саперам пришлось повозиться, уничтожая взлетную полосу. Странно, что американцы, производя локальное глушение связи, то есть догадываясь о маневрах флота адмирала Гриценко, не подготовились к серьезной обороне. Она выглядела как импровизация. А вообще, наглость янки его тогда поразила. На отснятых морским десантом фотографиях красовались двух-, трехэтажные виллы, бассейны с подогревом и искусственной волной, небольшой, но шикарный супермаркет. Все это создавало странное ощущение, что янки решили обосноваться на неконтролируемой ими территории насовсем. Лучше бы бетон, для бортиков бассейнов потраченный, на лишние укрепления пустили. Как, кстати, пригодились потом эти фотографии, когда пришлось оправдываться перед командованием о расходовании боеприпасов, и вообще доказывать, что ты не верблюд и не загорал сутки напролет под пальмами, а вел настоящую войну. Может, ему и не поверили до конца, но, по крайней мере, не сняли с должности и не вздрючили по партийной линии.

А кроме того случая, за последнее время произошло еще несколько необъясненных до конца стычек с американскими «ястребами». Все они по возможности подробно анализировались и обсуждались на совещании командного состава. Общий вывод оказался следующий, хотя уверенности в его правильности, конечно же, не было. Неготовность той базы, на которую напал десант адмирала Гриценко, объясняется несогласованностью действий американского командования. Хотя оно знало, что у островов Фиджи находится русская эскадра, оно не предупредило все свои бесчисленные подчиненные ветви. Ну, а насчет неожиданных воздушных и морских сражений в акватории Тихого океана и одновременных заверений дипломатических представительств о непричастности к ним американского флота можно сделать следующий вывод: часть флота США вышла из повиновения собственному правительству и действует на свой страх и риск, провоцируя мощный конфликт с непредсказуемыми последствиями. Данный факт, ясное дело, тщательно скрывается буржуазной «демократической» прессой и официальными властями. Мировое сообщество и так давно смотрит на США как на второсортную, но при этом очень амбициозную державу, а если всплывет, что даже ее хваленый генералитет, опора диктатуры доллара, делает что душе угодно, и это при том, что в его руках находятся стратегические средства ведения войны, тогда что? Какие выводы сделают освобожденные народы, а что еще важнее – южноамериканские сателлиты империалистов? Возможно, правительство СССР, не желая провоцировать неограниченную мировую войну, направило секретную ноту Белому дому, призывая вместе покончить с угрозой контролируемому соперничеству систем? Геннадию Павловичу Гриценко не докладывали об этом, но его уровень был недостаточен для знания всех тайн кремлевских кабинетов. Однако он сделал такой вывод в связи с тем, что Тихоокеанский флот получил секретную директиву, предписывающую быть настороже и считать военные корабли Соединенных Штатов Америки, встречающиеся в водах, контролируемых Краснознаменным Тихоокеанским флотом, пиратскими.

Конечно, и сейчас происходило нечто аналогичное. Связи с центром и с другими соединениями нет, большая акватория накрыта этим, теперь уже ясно, искусственно вызванным туманом, из эфира иногда прорываются какие-то незнакомые веселенькие песенки на английском, и даже телевизор ловит куски неких программ необъяснимого происхождения – сплошная реклама и порнография. Вообще-то последнее – жалкая попытка расшатать советские нравственные устои, тем не менее на находящихся вдали от суши молодых матросов может оказать очень негативное влияние. Да уже этого глумления над социалистической моралью, с точки зрения Гриценко, было достаточно для применения ракетоторпед. Адмирал Гриценко был готов защищать неокрепшие души своих моряков любыми средствами. И вообще, он был настроен воевать – задать этим ребятушкам под «Веселым Роджером» хорошенькую взбучку. И, похоже, судьба была настроена ему помогать – громкоговоритель ожил.

– Товарищ адмирал флота, обнаружен устойчивый контакт с неопознанными летательными аппаратами. Судя по скорости и отражательной поверхности – военные самолеты.

«А кто же еще может быть в этом районе», – подумал Геннадий Павлович.

– Наши возможности по перехвату, капитан второго ранга?

– Курс параллельный, дальность, конечно, велика для ракет. Но у «МиГов» есть большой шанс.

– Выпускайте наших «орлят», Альберт Яковлевич.

– Есть!

«Сейчас мы вас поприветствуем, господа пираты. Вкусите радость парения над чужими морями», – улыбнулся старый, но еще крепкий адмирал.

Спруты моря

Итак, два гигантских враждебно настроенных спрута, имеющие тысячи длиннющих щупальцев в сотни километров длиной, вначале соприкоснулись кончиками своих отростков. Каждый из них считал окружающее пространство и всю внешнюю вселенную своей, и каждый из них собирался отстаивать эту территорию до конца. Теперь их задача была аккуратно, по возможности ласково, обнаружить туловище пришлого чудища, а потом нанести стремительные удары. Но оба при этом хотели остаться чистыми и нетронутыми и для этого, дополнительно к поставленной природой завесе, выпускали свои собственные облака маскирующих чернил. Каждый из спрутов считал окружающий туман-конденсат – реакцию на взаимодействие кварково-частотной несогласованности миров – произведением другого, наряду с длинноволновым «белым шумом», а потому стремился хотя бысравниться с другим в искусстве мимикрии.

Осязательные щупальца истинно местного спрута – американской АУГ (авианосной ударной группы) были длиннее, несколько чувствительнее и умнее, все из-за того же пресловутого превосходства Запада в микроэлектронике – над соединением янки висели два дежурных «Хокая», а у пришлого спрута с другим национальным происхождением, да и вообще порождения неизвестного мира, в небе дежурили снаряженные антеннами вертолеты «Ка-25». Чувствительность этих антенн была намного хуже большущих гамбургеров «Е-2С», однако…

Природа-мама, как всегда, делала много чего, плюс еще одну маленькую подлость. Заключалась она в том, что дальность действия любого локатора обусловлена взаимовлиянием двух параллельных факторов – мощности излучаемого сигнала и чувствительностью приемных систем. Отраженный от чего-либо, в том числе и от цели, сигнал в миллионы раз слабее того, что излучили, и никуда от этого не деться. Однако поймать излученный другой РЛС сигнал можно на гораздо большем расстоянии, чем зона ее собственной видимости. Так вот, имея более мощную излучающую антенну, американцы и выдавали себя на гораздо большей дальности, чем видели сами. То есть щупальца-осязатели североамериканского спрута тянулись дальше, чем их чувствительность.

Факторы

– Значит, по вашему мнению, процесс инициировался экспериментами на станции «Альфа»? – генерал Уруков ждал ответа не дыша, заявление Сулаева было для него маннойнебесной. Он уже представлял, каким бальзамом оно будет для маршала Сомова.

– Да, благодаря выданному вами допуску мы смогли поднять материалы, до этого просто недоступные, да и не представимые нами. Эти записи-прослушивания с американской станции просто изумительная пища для ума.

– Очень рад, что хоть в этом оказался вам полезен, Адам Евсеевич, – разулыбался генерал-майор. – Но можно поподробнее о вашей гипотезе?

– Еще раз подчеркну, это не только моя гипотеза, это разработка всего нашего коллектива.

– Знаю я вашу скромность, Адам Евсеевич, наслышан. Вы прямо выходец из тридцатых годов прошлого века.

– Благодарю, Вадим Гиреевич, – ученый снова кивнул. – Можно продолжать?

– О, конечно, конечно.

– Так вот, опыты американцев с чистым вакуумом привели к воздействию на виртуальное поле, если можно так выразиться. В свою очередь, распределение земных радиационных поясов и расположение масс океанской воды относительно них повлияло на конкретное место приложения катаклизма. О том, почему процесс происходит именно в океанах, мы уже с вами ранее обсуждали, если помните.

– Конечно помню, Адам Евсеевич.

– Так как сам процесс до некоторой стадии идет полого, а потом обрывается подобно лавине, то новую неопределенность вносит нахождение в данном регионе кораблей большой массы с ядерными реакторами.

– Эдакая неопределенность Гейзенберга?

– Верная аналогия, Вадим Гиреевич.

– И что же нам делать?

– Международная станция не всегда находится в подходящем для «катализа» месте, естественно, что и также не всегда эксперименты по программе «Звездных войн» приводят к катаклизму. Поэтому нам пришлось попотеть, точнее нашим компьютерам, дабы связать все случаи воедино. Мы отследили гораздо большую статистику, чем подтвержденная какими-то катастрофическими явлениями. Возможно, в то время в нужных местах не находилось этих самых кораблей-пришельцев или же там, где надо, точнее – где не надо, не присутствовало наших, в смысле земных, кораблей. И встреча не состоялась. Наша гипотеза подтвердилась тем, что в указанные сроки наблюдалось увеличение помех по радиоканалам многих диапазонов. Вот графики, таблицы, если желаете.

– Нет, нет, пусть этим занимаются эксперты. Я хотел у вас спросить, Адам Евсеевич, лично ваше мнение по одному вопросу. Можно?

Ученый снова кивнул.

– На ваш взгляд, американцы знают о резонансном поле, которое вызывают их опыты на «Альфе»?

– Теперь, возможно, и знают, но поначалу это был просто сопутствующий основному процессу фактор. Искали одно – нашли другое. В науке до сих пор так бывает.

– Например, как с открытием Рентгена?

– Да, и с высокотемпературной сверхпроводимостью. Так вот, на мой взгляд, американцам нужно сказать, что мы в курсе их экспериментов.

– Мы подумаем над этим, Адам Евсеевич.

Охотники моря

Скажите, на что надеялись американцы? Да, за их плечами были десятилетия доминирования в мире, почти полвека «холодной войны», несколько локальных конфликтов с перевесом сил и средств, но…

У их противника за спиной тоже были несколько десятилетий доминирования в мире, была непрекращающаяся «горячая война» с сильным противником, непрерывная цепь малых войн, в том числе с применением атомных бомб, и моряки с пилотами, прошедшие огонь, воду и медные трубы, а еще у них были лучшие в мире истребители для достижения превосходства в воздухе.

Но ни те ни другие из адмиралов и летчиков не знали, с кем имеют дело. И это было их взаимной ахиллесовой пятой.

Лучшие в мире истребители вышли на охоту – держитесь!

Ограничитель

Из-за действия «молочного тумана» наличествующие в районе авианосные ударные группы не имели возможности использовать все свои гигантские мощности. Дело было не в технике – в людях. Туман сильно ограничивал видимость, а потому менее опытные пилоты рисковали не только столкнуться в воздухе с каким-нибудь соседом по каюте, но и неудачно сесть, на скорости двести пятьдесят километров в час вмяться в бронированный борт. Да, конечно, при большой вероятности нападения с авианосцев все равно выстреливали всю технику, способную летать, но ведь это более для безопасности самого левиафана, чем для атаки на врага. Туман ограничивал не только зрительное восприятие, но и приборное видение, а это еще больше снижало число эффективно используемых пилотов. Потому, несмотря на наличие на борту каждого из авианосных гигантов почти сотни самолетов, использовать их всех в бою не представлялось возможным. Это вошло в противоречие с решительными целями, поставленными перед собой одной из сторон.