Чтение 5–й страницы книги ~Встречный катаклизм~

А беспечные американцы продолжали ломать собственные зубы, пытаясь отхватить челюстями ломоть побольше.

Мечты

Думаете, это было упоительное занятие, захватывающее все мозговые клетки и влекущее их вперед по восходящей спирали удовольствия? Не угадали. Это была простая будничная работа! Не каждому выпадает в жизни счастье владеть такими буднями, но бывают, оказывается, исключения. Тем не менее, несмотря на ее обыденность, работа была интересная, поучительная и высокоэффективная. Называлась она – ковровая бомбардировка.

Ковры когда-нибудь выбивали? Нет, не пылесосом, а так, чтобы рука потом болела, а в горле першило? Вот и здесь аналогично, только колотушка помассивнее – все на автоматике. И ковер наш – цветущая поляна, сосны-великаны, а может, пальмы, иногда – рукотворные объекты, но с высоты все так и сливается в цветастый узор. Да и тот видеть некому, потому как из шести человек экипажа четверо следят за приборами, а двое сквозь стекло бронированное лицезреют пустоту контролируемого неба. Прибор, которым проводится это «пылевыбивание», то бишь ковровая бомбардировка, называется «Стратофортресс», по-иному – «Б-52». Размеров он приличных – сорок восемь метров в длину,а в ширину крыльями размахивается на пятьдесят семь метров. Двести двадцать тонн поднимает и еще тонну сверху. Силен!

Конечно, основной его вес – горючее, но и на дело остается порядочно. Тридцать четыре тонны бомб не хотите? Но это, конечно, на лучших модификациях, много их наплодила неистощимая на пакости инженерная мысль Запада. При ковровой бомбардировке вся эта груда взрывчатки валится с десятка километров, немножечко рассеивается и создает сплошную полосу пылегазовой взвеси шириной двести пятьдесят, а длиной пять тысяч метров. И никаких атомных бомб, все быстро, четко, аккуратно – внутри прямоугольника жизни не остается, сплошная стерильность. И не забывайте, «Стратофортресс» один не летает, они ходят стадами. Поэтому прямоугольников получается много и ложатся они всплошную – знаки для марсианских телескопов: «Геометрию выучили, скоро начнем алгебру! Ждем ответа! Прием!» Не угнаться за нами никаким марсианам, они свои каналы-то четко обозначить никак не могут, а туда же – на звание разумного вида галактики претендуют.

Бон Сальдерс очень любил свой гигантский бомбардировщик, привык к нему за несколько лет. Много тысяч миль они с ним отмахали, как та тройка «Стратофортрессов», в январе пятьдесят седьмого попытавшаяся облететь беспосадочно мир, но сгинувшая у мыса Доброй Надежды, предположительно, не без помощи русских. И к экипажу Бон Сальдерс притерпелся, сносные, не нудные ребята оказались его подчиненные. В общем, все в жизни оставалось в норме, но одна мечта подполковника Бона Сальдерса никак не исполнялась: вот уже второй год они вгоняли Северный Вьетнам, Лаос и Камбоджу в каменный век, а правительство все не решалось на главный шаг – мечту юности Бона. Мечта Бона была связана с его кумиром – полковником Тибетсом, сбросившим победную бомбу на Окинаву в тысяча девятьсот сорок седьмом году. Да, президент Трумэн был решительным человеком. Правда, потом обделался, побоялся устроить русским то же самое, что «желтопузым» самураям. Да, да, Бон Сальдерс мечтал сбросить на Вьетнам (все равно какой: Северный, Южный) две большие ракеты «Хаун Дог», такие, с которыми он патрулировал когда-то вблизи Аляски. Если их запустить с высоты Эвереста, то пройдут они как пить дать тысячу сто км, никак не меньше. Хорошая штука «Хаун Дог». Вначале она несется вверх, а уже после уходит ниже, когда подлетает к цели. Да, у Советов есть теперь средства, способные ее сбивать, но у желтых вьетконговцев ни черта нет. Делаем что хотим, даже простыми бомбами. Надо лишь соблюдать элементарные правила безопасности – держаться повыше огня их зениток.

Поэтому, тайно страдая, Бон Сальдерс продолжал выполнять сегодня свое нехитрое ратное дело по «защите демократии» – ковровую бомбардировку. Выйдя в нужную точку, он отработанным, плавным движением открыл бомболюки, сопроводив свое действие неизменной присказкой для поднятия духа экипажа: «Внимание, Вьетконг! Примите срочную контрабанду! Распишитесь вот здесь! Благодарю!» И залился счастливым смехом, только кислородная маска мешала, смех звучал неестественно. Это была плата за высоту, недоступную пернатым.

А туда, в не видимые с рабочего места Бона низины, мчались наперегонки тридцать четыре тонны боеприпасов. Десять километров – очень небольшое расстояние, если двигаться с постоянным ускорением.

Бон Сальдерс еще не знал, что очень скоро, в следующем рейсе, он осуществит имитацию своей мечты, ее маленькую уменьшенную модель. А сейчас, медленно разворачивая гигантскую машину по титанической дуге, Бон вместе с подчиненными исполнял песню «Первым делом, первым делом самолеты», только в ее английской версии и с текстом другого содержания, однако общий настрой совпадал.

Черепашьим темпом

Медленно, не торопясь, не потому, что не умели быстрее – умели, да только ресурс их не позволял наслаждаться скоростью долго, – подводные лодки-носители приближались к запланированным позициям. Их скорость под водой была всего два узла, смешная цифра для шагающего по планете атомно-ракетного века. Шел тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, но эти советские лодки, значащиеся во враждебном Пентагоне под кличкой «Виски с содовой», были переделкой-модернизацией лодок-аналогов «Виски», первая из которых сошла со стапелей в городе Горьком в тысяча девятьсот пятьдесят первом году и строилась с использованием достижений периода Второй мировой. Советский Союз не стал к началу пятидесятых страшно богатой страной. Слишком крупное увеличение подвластной территории сыграло с ним злую шутку, по крайней мере на первоначальном, все никак не желающем кончаться, этапе. А поэтому подводные лодки, будучи относительно недорогим наступательным оружием сравнительно с авианосцами, выпускались громадными сериями. Правда, после освобождения Японских островов от имперских милитаристов СССР заказал несколько авианосцев типа «Синано», но ведь одно другому не мешает? К тому же лодок «Виски» было построено столько, что они могли вполне затмить авианосное оснащение любого «Синано», их было наварганено ни много ни мало двести пятнадцать штук. Только экипажа на них требовалось более одиннадцати тысяч человек. Одно наличие такого числа подводных субмарин, причем только одного вида, наштампованных всего за пять лет, – согласитесь, даже это может объяснить относительную скромность жизни большинства советских людей. Но мы тут не о быте, мы тут о другом.

Лодки «Виски с содовой» («ВиС») шли не торопясь, всего две мили в час, потому как толкали их вперед винты, крутящиеся от аккумуляторов. Зато в отличие от своих недоработанных аналогов, теперь почти полностью раздаренных дружественным странам победившего социализма Африки, Азии и Австралии, они умели прокатиться с этой улиточной скоростью не на двести шестьдесят, а целых четыреста миль. Вообще, если бы такие лодки появились где-нибудь в сороковом, им бы цены не было, но время таких медлительных каракатиц миновало. По крайней мере, так думали многие. Но знаете, что такое человеческая скупость? Потом кто-то умный, думающий по-коммунистически – наперед, подвел итоги: оказывается, переделка старья обходилась всего на одну шестую дешевле изготовления новехонькой субмарины с учетом достижений научно-технического прогресса. Однако основная суть доработок этой подводной боевой колесницы заключалась, конечно, не только в удлинении ее корпуса. Главное было в несомом на верхней палубе оружии. Это были уже не торпеды, не торопясь ныряющие в волнах и сильно любящие шумы проходящих мимо кораблей, нет. Это были крылатые ракеты! Четыре штуки на каждой «Виски с содовой», и все в своих гнездышках-контейнерах! Многие десятки километров стремительного полета ждало их в запланированной точке расставания с носителем. Одна только у них была беда: их лодочка для запуска всплывать была должна. Да, это действительно было несчастьем, гигантским риском для экипажа, всплывать среди бела дня посреди контролируемой противником акватории.

У «ВиС» аккумуляторы уже почти сели. Как уходить от погони? Может, под шноркелем? Это такая труба, торчащая из воды над лодкой, в которую засасывается атмосферный кислород для дизеля. Давно– давно, году эдак в сорок втором, самолетный радиолокатор ловил на экран шноркель за двадцать миль. Что говорить о конце шестидесятых? А здесь, в Южно-Китайском море, янки держали пять авианосцев, не говоря о наземной авиации в Южном Вьетнаме или на Филиппинах. Конечно, «ВиС» после пуска были обречены, обречены наверняка, если бы…

Вы думаете, эти несчастные пятьдесят пять «Виски с содовой», три четвертых оставшихся у СССР вообще, после раздачи презентов бедным странам соцориентации (остальные в данный момент несли службу в тяжелых климатических условиях Северного и Норвежского морей) – это было все, что брошено в бой? Пятьдесят пять «ВиС», да по четыре ракеты, итого – двести двадцать стремительных птичек, направленных на сушу и море для истребления вражеских полчищ, баз, аэродромов и кораблей – это довольно мало, война-то все же не ядерная запланирована. Тем более что, например, по базе еще попасть можно, она все-таки велика, а вот по кораблику? Что с того, что с ракетой телекомандная связь и, глядя на экран, оператор представляет себя космонавтом? Ведь вражеские авианосные левиафаны, обнаружив угрозу, не будут сидеть на месте, начнут помехи ставить, пулеметы многоствольные наводить, дымовой завесой маскироваться, истребители дежурные пулять навстречу. Тут такое начнется…

Нецелесообразно вот так просто обречь на уничтожение пусть устаревшие, но все же годные на что-то подводные лодки. Все-таки это как-то негуманно так жестоко списывать лодки на металлолом, да еще вместе с экипажем, который к тому же мучился больше недели без всплытия от самого острова Калимантан…

Чем можно было помочь усовершенствованным «Виски»? Правильно, математикой. Уменьшить вероятность поражения каждой конкретной субмарины за счет увеличения количества нападающих. Решить качественное отставание за счет вала – решение, известное с древности. Вот поэтому, на чуть большей глубине, чем «ВиС», поскольку из более качественной стали сооружались, в толще океана перемещались «Джульетты». Это были тоже дизельные, но специально предназначенные для крылатых ракет субмарины. Правда, как ни напрягалась советская экономика, она все же не смогла сотворить их более шестнадцати штук. Здесь были представлены все наличные – пятнадцать. Одна давно лежала в глубине Венесуэльской котловины Карибского моря под давлением пятьсот шестьдесят пять атмосфер. В каком состоянии она там обреталась, известно не было – после того как остров Куба и остров Гаити в шестьдесят втором году превратились в радиоактивную пустыню, любителей нырять в зоне Больших Антильских островов не находилось. Правда, «Джульетты» не могли сильно помочь доработанным «Виски», они сами несли всего по четыре ракеты, к тому же плавали под водой не намного быстрее и даже менее далеко. В сущности у них имелось только одно важное преимущество – они стреляли более точно, поскольку могли поддерживать связь со специальными самолетами-разведчиками, базирующимися на Суматре. Увы, для стрельбы ракетами им тоже нужно было всплывать. Вот только, в отличие от устаревших «Виски», у них не имелось артиллерии для самозащиты. Но такова была жизнь. Сель-ля-ви, как говорят французы. Кстати, последних к делу наказания заокеанских агрессоров не приобщили. Исход дела решала секретность и внезапность осуществления замысла, поэтому даже с европейскими союзниками планы не согласовывались, по крайней мере на предварительном этапе. Ну, а во-вторых, после возвращения власти в Париже коммунистам, впервые после тысяча восемьсот семьдесят первого года, всем бывшим колониям была дарована свобода и независимость.

Теперь о раскладке сил для удара по авианосным соединениям, осуществляющим агрессию в Индокитае. Конечно, ограничить силы только дизельными лодками в атомный век было бы просто преступно. Именно поэтому русские субмарины-ракетоносцы с реакторами участвовали здесь тоже. Но им, слава партии, не нужно было так долго подкрадываться к агрессорам, они ведь могли развивать под водой до двадцати девяти узлов, а это не шутка. То, на что их дизельные друзья тратили неделю, они могли преодолеть менее чем за сутки, а потому ждали своего часа вдали от явной опасности. В час «икс» они должны были ворваться в Южно-Китайское море с севера, беря морскую вражескую группировку в кольцо. Да, их было не очень много, лодок с атомными движителями, называемыми в Вашингтоне «Эхо-1» и «Эхо-2», наверное, за их большую шумность. У страны, идущей к коммунизму семимильными шагами, их значилось тридцать четыре штуки. Тем не менее было бы глупо оголять другие районы океана совсем, поэтому в деле находилась только половина атомоходов, вооруженных крылатыми ракетами – «убийцами кораблей». Зато несли они кто по шесть, а кто по восемь ракет. Не все они были предназначены для первого удара, некоторые были с ядерной боевой частью и посему были заряжены на всякий случай. Случаи ведь действительно бывают всякие: от этих империалистов, поджигателей войны, всего можно ждать. Но, к великому сожалению всех нас, им тоже нужно было выныривать наружу для произведения пуска. Огромное достижение науки – атомная лодка проекта «Анчар», несущая десять крылатых ракет, способных стартовать из-под воды, начатая разрабатываться передовой конструкторской мыслью в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, – до сих пор не была доведена до ума и все еще покоилась на стапелях. А ведь она была так нужна сейчас. За ее отсутствие, точнее за отсутствие ее вместе с теоретически возможными сестрами, приходилось платить большую цену – в человеческих жизнях.

Несуразности

Несколько дней после поездки во Владивосток, а может, вообще в связи с выходом из заточения, Адмирал был сумрачен и почти не разговаривал. Большую часть времени он читал газеты или просматривал журналы, находящиеся в номере гостиницы. Видя его интерес к прессе, Панин пригласил его пройтись и, подведя к газетному киоску, купил для него все, на что тот обратил внимание. Так продолжалось еще несколько суток. Панину уже начали досаждать начальники. Неизвестно было, приведет ли их куда-либо эта ниточка с Гриценко – всяческих сумасшедших в России пруд пруди. Но Панин чувствовал, хотя психологию изучал только в пределах программы военного училища, что к Адмиралу сумасшествие имеет очень далекое отношение.

Как-то раз Гриценко попросил учебник истории двадцатого века. Помощнику Панина, лейтенанту Бахареву, пришлось побегать высунув язык по незнакомому городу, пока ондостал искомое – три вида. Однако Адмирал даже не смог пролистать их до середины, а не то что читать.

– Как вы могли это допустить, Роман Владимирович? – выдал он со злостью и выкинул в открытое окно только начатую пачку «Кэмела».

– Что допустить, Павел Львович?

– Да не вас я конкретно имею в виду. Вообще всех. Ладно, возможно, СССР каким-то странным образом победила загнанная в угол Америка, но как вы допустили такое переиначивание истории, а?

– А что же там не так?

– Да все, черт возьми. Что за Вторая мировая? Я так понял, это Великую Освободительную так переименовали, объединив ее со Второй империалистической?

– Не знаю, Павел Львович.

– Ладно, не в названии дело. Но суть! Все события перепутали! Как германцы могли держаться до сорок пятого, вы что, в своем уме? А уж с походом их до Сталинграда – этовообще черт знает что. Это даже смешно, спросите любого фронтовика.

– Это идея, Адмирал, – Панин запнулся. – Ничего, что я назвал вас этой кличкой?

– Плевать, я привык. К тому же я и есть адмирал советского флота. Продолжайте, офицер.

– Откуда вы узнали? – вырвалось у Панина.

– Заметна выправка. Кстати, в каком вы звании? Не дрейфь, я начальству не скажу.

– Старший лейтенант.

– Понятно. Ну…

– Я насчет встречи с фронтовиком. Это можно устроить. И еще, Сталинград давным-давно называется по-другому.

– Да ну?

– Может, устроить вам поход на Мамаев курган?

– Это где?

– Там же – в Волгограде. Я там был давненько, еще в детстве, так что мне тоже будет интересно.

Адмирал пожал плечами.

Но начальство торопило и не позволило им совершить эту поездку. Может быть, и зря.

Поднятие молота

Американское авианосное соединение обладало чудовищными боевыми возможностями. Ударные авианосцы, представлявшие собой ядро каждой из морских группировок, былиприкрыты от внезапного нападения с моря, из-под воды и с воздуха. И тем не менее оставалась одна среда, атаки из которой никто серьезно не ждал, мало кто верил в летающие тарелки, да и не в них была суть. Если бы не это – сотни советских ракетных дизельных субмарин можно было бы считать списанными загодя. Их одинокий удар, без поддержки авиации, линкоров и крейсеров, являлся обреченной акцией, по крайней мере без применения ядерного оружия. Однако в условиях дежурства в Атлантическом, Тихом и Северном Ледовитом океанах шестнадцатизарядных «убийц городов», стреляющих на три тысячи миль полумегатонными боеголовками, начинать локальную атомную агрессию могли только безумцы. И тем не менее сотням лодок, берущих в схлопывающееся кольцо Южно-Китайское море, нужно было помочь.

Акция помощи являлась очень рискованной, однако все же держалась в рамках неких негласных международных соглашений. Во всяком случае, стратеги, получившие «добро» Кремля, очень надеялись на сдержанность Вашингтона в первые минуты после «происшествия». А там, разобравшись что к чему, янки, возможно, не решатся перенести конфликт в фазу глобального применения атомных бомб. Использование же их локально, в зоне непосредственного столкновения флотов, привело бы к потере Пентагоном своего преимущества в обычных морских силах, сосредоточенных в Юго-Восточной Азии. До начала русской операции преимущество американцев было налицо, и адмиралы военно-морского флота очень надеялись, что и в процессе боя американцы будут уверены в своем превосходстве – на этом базировался план.

Лодки «Виски с содовой» уже подходили к своему огневому рубежу, и ресурс их аккумуляторов почти выработался. Многие из них уже просто висели в водной толще, дожидаясь часа «икс» и слушая глубины тренированными перепонками акустиков. Соединение торпедных лодок «Ромео» заканчивало расстановку подводных мин в восточной стороне Южно-Китайского моря, окружая Филиппины опасным ожерельем. Крейсера и линкоры, базирующиеся в Японии, готовились к срочному походу на юг. Экипажи их оставались на рабочих местах, а в городах Кагосима и Иокогама получили возможность пойти в увольнение более восьмидесяти процентов моряков сухопутного обеспечения баз, создавая невиданную плотность бескозырок на центральных улицах: маскировка активности под видом всеобщего веселья и беспечности.

Однако самое интересное случилось за десять минут до наступления часа «икс» – на всей гигантской территории СССР, а также у многих его союзников, то есть над всей Европой, почти всей Азией, Африкой и Австралией внезапно перестали работать радиолокационные станции, а также радиостанции, более того, сели на аэродромы все военные самолеты. Средства радиоразведки Свободного мира внезапно услышали молчаливое шелестение великой звездной пустоты и собственные далекие голоса. Данные от агентурной разведки шли окольными, замаскированными путями, и даже если бы агенты в Москве или Токио решились на обращение кмеждународным телефонным линиям, то и здесь их ждала бы неудача – все телефонные станции внезапно отключились, более того, перестали давать ток электростанции на всем гигантском пространстве материка. А кто мог узнать о том, как на Транссибирской или Трансарабской железнодорожной линии внезапно остановились локомотивы? Ктомог сообщить о том, как погрузились в темноту Владивосток или Порт-Артур? Обо всем этом можно было узнать и, проанализировав, обобщить данные – со временем, но было ли оно? Да, в условиях, когда социализм торжественной поступью прошагал почти все Восточное полушарие, возможности западного шпионажа солидно поубавились.

Отключены советские радиолокаторы! В том числе ведущие дальнее, загоризонтное наблюдение. У Штатов появилась уникальная возможность нанести безнаказанный удар по территории противника. Но он должен был быть спланирован и согласован, требовалась решительность, близкая к безумию. Была и другая возможность – повторить трюк противника, то есть отключить собственные радиолокаторы. Но опять же нужно было знать причину, а кроме того, получить разрешение сверху. Кто мог его дать? Наверху тоже раздумывали и совещались. Западные спецслужбы сделали роковую ошибку. Они усилили сбор информации, то есть включили даже не задействованные ранее мощности: секретные приемники и локаторы, а в воздух подняли разведчики и дежурные истребители. Их сбивало с толку, что некоторые радиостанции на территории социалистического лагеря продолжали вещать. Кто мог знать, что это маскировка – отвлекающие финтифлюшки, мишура. А ведь пора бы стать опытными, после 13 июля 41-го, и даже после 20 августа 39-го – известной битвы при Халхин-Голе – уже следовало привыкнуть к агрессивным причудам социализма. В общем, Запад сделал ошибку, так ему и надо!

Размещение наковальни

Авианосное соединение в Юго-Восточной Азии тоже успело поднять в воздух дежурившие на палубах летающие локаторы «Хокай», нарастив их общее число в атмосфере до максимума. Однако удар грозил не с воздуха…

Тот, кто думает, что основные события по обретению превосходства на море должны были состояться над океаном, попадает в обычную ловушку, расставленную человеческому мышлению. Основные события по достижению превосходства на море должны были свершиться над самыми безводными местами на Земле: пустыней Алашань, что граничит с пустыней Гоби, и пустыней Гибсона, верхней частью касающейся Большой пустыни Виктория, что расположена в центральной Австралии. А чем они похожи, окромя наличия песка и резких перепадов температуры дня и ночи? Похожи они вот чем: во-первых, обе расположены в социалистических государствах, а во-вторых, если их соединить ниточкой на глобусе, то середина ниточки покажет Южный Вьетнам. Ну и что с того? Вот так же и в Кремле спросили поначалу. Однако вспомните о космодроме по запуску одноразовых разведывательных спутников в пустыне Алашань и об атомном полигоне в Австралии. Дело в том, что за некоторое время до обсуждаемых событий в пустыне Виктория тоже соорудили стартовый комплекс сверхтяжелых ракет. Всего один, но больше и не требовалось.

Аутизм

– Какой великой и хорошей предстает в вашей истории Америка. Благородной, черт возьми. Применения атомных бомб начисто забыто, – негодовал Адмирал.

– Ну, почему же, Павел Львович, о Хиросиме и Нагасаки все помнят.

– Насчет Хиросимы не знаю. По-моему, это маленький городок в Японии, а в Нагасаки бывал, мы совершали там отвлекающую высадку, сейчас там база американского оккупационного флота. Ах да, вы ни черта не помните, не знаете. Под гипнозом вы все, что ли?

Несмотря на все старания Панина убедить Адмирала в реальности событий, описанных в учебниках, это ни к чему не привело – Гриценко продолжал упорно придерживаться идеи, что его окружает бутафория. После встречи с ветераном, благо не во время ее, он вообще развеселился. Но, правда, и начальство могло бы подыскать более интересный экземпляр. Этот моряк оказался вообще морским пехотинцем, начал войну где-то в лесах Белоруссии, закончил на Малой Земле. Сейчас представлял собой склеротического старика, обвешанного орденами со звездами и новомодными крестами. В разговоре все время зацикливался на теме сегодняшнего житья-бытья, лишь с большим усилием Панин ориентировал его в нужном направлении. Нафталиновый ветеран припомнил пару случаев из своей военной жизни, перескочил на ранения, брызгая слюной, звенел орденами, а после нескольких вопросов Адмирала чуть не получил инфаркт. В общем, встреча не удалась.

А сейчас Павел Львович выбрал своей жертвой Панина.

– Америка умело замаскировала свои прошлые грешки. Я говорю сейчас не о какой-то выдуманной Нагасаки, а о массовом применении бомб в пятьдесят третьем – в Корее. Десять штук, черт возьми, дабы остановить продвижение китайских добровольцев. А Куба?

– А что Куба?

– Гавана, все к черту стерто с лица земли. И теперь, благодаря вашему телевидению, полному прокладок и йогурта, об этом никто не знает. Да, истинно прав был Энгельс, говоря, что, возможно, придет такое время, когда даже мысли человека будут эксплуатироваться.

Панин специально консультировался с психологом их спецотдела – майором Масютиным. Тот, послушав записи, сделал вывод, что «пациент» находится в мире, созданном его воображением. Воображаемые образы создали устойчивую модель внутреннего мира, подменившего внешний. Поскольку сейчас «пациент» в преклонном возрасте, разрушение модели может привести к кризису. Так что не стоит экспериментировать. «Что же мне делать?» – спросил Панин напоследок. «Это нечто вроде аутизма у детей, – пояснил Масютин, – соглашайся со всем, пусть он выплескивает свой внутренний мир наружу». – «Учту», – поблагодарил эксперта Панин.

Вот из этого он сейчас и исходил.

– Расскажите что-нибудь поподробнее, Павел Львович, – попросил он, растягиваясь на застеленной кровати и незаметно включая диктофон.

Удар по плоскости

За несколько минут до часа «икс» со стартовых комплексов, так удачно расположенных в пустынях, ушли тяжелые ракеты «Восток», по одной с каждого континента. Когда они миновали нижние слои атмосферы, их стремительный полет отобразился на экранах загоризонтных РЛС Южной Кореи и Восточной Свободной Австралии. Однако это был не массовый запуск, а потому средства разведки продолжали спокойное плановое сопровождение, предупредив, разумеется, руководство Пентагона. У офицеров, ведущих на своих индикаторах наблюдение за расплывчатым, зелененьким импульсом, мелькнули всякие мысли по поводу увиденного. Это могло быть просто испытание баллистических ракет, мог быть запуск одноразового спутника-шпиона, но уж никак не нападение на США и их союзников.

Почему спутник мог быть «одноразовым» и никаким другим? Все просто: в условиях жесткого противостояния систем наличие в космосе спутников-шпионов не допускалось. Кто мог отнестись терпимо к парящей над головой кинокамере, а возможно, и бомбе? Шел тысяча девятьсот шестьдесят седьмой. В нашем мире, в это славное время, советскиекосмонавты летали толпами, а американцы завершали подготовку полета «Аполлона». Но здесь Гагарин в шестьдесят первом успешно приземлился на равнине Калларбор, в Австралии, пролетев над Землей неполный оборот: ведь кто бы ему позволил миновать безнаказанно заатмосферные выси Южной, а тем более Северной Америки. А после успешного испытания первой советской противоракеты вблизи озера Балхаш и постановки ее производства на поток всякие империалистические «Меркурии» или «Джемини» такжемогли возникнуть лишь на бумаге. Поэтому планы покойного Циолковского отодвинулись в фазу истории, соотносимую с полной и окончательной победой коммунизма, а спутники имелись только одноразовые, поскольку служили противостоящей стороне хорошими мишенями для отработки новых вариантов противоракет. Но ведь никому не хотелось крепить вражескую оборону.

А посему ничто особо не взволновало в этот раз капиталистические центры наблюдения за космосом. Тем более что ракеты успели подняться только до высоты пятидесяти тысяч метров – сущий пустяк, шесть Эверестов или Джомолунгм, как кому нравится.

Потом произошло следующее.

В нашем мире человеческая разумность очень заузила диапазон происков ученых – испытателей ядерного оружия. Договор шестьдесят второго года запретил испытание бомб во всех средах, за исключением подземной. Силу – порождение преисподней – направили в то место, откуда она и выскочила. Но в мире почти полного торжества социализма этого договора не существовало. То есть любая страна могла взрывать сколько угодно и когда угодно, лишь бы это происходило в пределах ее собственной территории. И это действительно периодически случалось.

Вот и сейчас никто не нарушил ничьего суверенитета. Одна из ракет находилась все еще над пустыней Австралии, другая над такой же природной пустошью Азии, когда это случилось.

Точность процесса была согласована до микросекунд. Как известно, сознание человека воспринимает десятые доли, а подсознание сотые доли секунды и, как ни бейся, не более того. Здесь же использовалась синхронность, доходящая до миллионных долей секунды, то есть на множество порядков точнее, чем у любого ниндзя, дабы таковые существовали. Над Юго-Восточной Азией и над Австралией одновременно шарахнули сверхмощные водородные бомбы по сто пятьдесят мегатонн каждая. Уже через одну шеститысячную долю секунды волна светового излучения нагрела песок пустынь Гибсона и Алашань, но еще раньше – через одну тридцатитысячную секунды, то есть через мизерную долю микросекунды, – рентгеновские кванты врезались в верхние слои атмосферы и, поглощенные электронами, вызвали рассеивание полосы излучения. Электромагнитное поле, родившееся при взаимодействии перевозбужденных электронов с магнитным полем Земли, ударило в сторону поверхности планеты. А над Южно-Китайским морем, всего через одну восемьдесят третью долю секунды (длительность, вполне фиксируемая нашим подсознанием) столкнулись фронты гамма-квантов двух супервзрывов. Вот здесь пошел счет на наносекунды. Это совсем маленькая единица, применяемая в физике, она равна одной миллиардной доле секунды.

В течение приблизительно трех наносекунд мощность электромагнитного импульса над Южно-Китайским морем нарастала лавинообразно, затем возник всесокрушающий импульс длительностью в несколько сотен наносекунд, то есть менее одной миллионной доли все той же секунды. На поверхности Земли напряженность поля в этом районе достигла сотни тысяч вольт на метр, что в триллион раз превысило напряжение, на которое рассчитано большее количество выпускаемой серийно радиоаппаратуры. Подобные же процессы произошли и над другими районами, однако там напряжение было все же на порядок, а иногда и на три порядка меньше. Нас мало интересует, сколько радиол вышло из строя в Южном Вьетнаме, гораздо интереснее, что произошло в авианосных соединениях американцев.

Первое: все локаторы всех кораблей, работавшие в данный момент, вышли из строя. Их чувствительные приемные антенны, не успев ничего почувствовать, породили внутри себя замкнутые накоротко контуры, выжигающие все слабые к нагреву элементы. Передающие антенны, являясь по своей сути тем же самым, также получили внутри волноводов короткоживущий белый шум, а в спрессованных умелыми конструкторами платах – смертельные для полупроводниковой техники поля напряжения. Благо наши мозги, являясь также электрическими системами, имеют довольно малые угловые размеры, а сами мы, являясь проводящей структурой, тем не менее обладаем огромным сопротивлением, а поэтому электромагнитный импульс нам не страшен непосредственно. Вот только если вы в момент его прихода парите в высоте и над корпусом вашего самолета неторопливо вертится сверхчувствительная РЛС, вот тогда – да! Пожар на борту вам обеспечен.

Плохо пришлось и самолетам больших размеров, к примеру «Б-52». У него между кромками крыльев аж пятьдесят шесть и еще половина метра. В момент прихода электромагнитного импульса (ЭМИ) его корпус превращается в проводник постоянного тока очень большого напряжения. Кромки крыльев мгновенно нагреваются до температуры свечения, а ведь в крыльях – топливо. Электромагнитный импульс начинается и заканчивается за время, не фиксируемое подсознанием, однако его последствия проявляются куда дольше. Даже небольшие самолеты при столь чудовищном скачке напряжения лишаются аппаратуры навигации, а многие – управления.

В момент поражения акватории Южно-Китайского моря в воздухе находилось четыре самолета дальней радиолокационной разведки «Хокай», новое поколение в сравнении с «Трейсером». Но то, что сложнее, то и хрупче. Три «Хокая» полыхнули бенгальским огнем, закрыли свой радиоэлектронный глаз и опрокинулись в синее море. Лишь единственному повезло – он потерял «глаз», но не потерял управление. Тем не менее звать на помощь он тоже не смог – все передатчики «гавкнули».

Вымирающий вид драконов – «Трейсеры» тоже потеряли свои глаза, зато их примитивная система руления в небесах, доставшаяся от дедушки – транспортника «С-1», не поддалась электромагнитному удару-мгновению и выстояла.

Плохо пришлось даже зубам драконов нового поколения. «Крусейдеры», «Скайуорриеры», «Интрудеры» и «Корсары» боролись с пожарами на борту и спешно, кто мог, отключали самую сложную электронику. Карты в руки везучим и не проспавшим нужные лекции в летной академии!

Совсем не заметили ничего опасного зубастые работящие старички-пенсионеры «Скайрейдеры». Так, дрогнуло что-то на допотопной панели управления, да и только. Те, чтоназад возвращались, отбомбившись и неторопливо руля свои триста двадцать километров в час, вообще не узнали, что по ним нанесен удар из Великих Звездных войн будущего. Однако даже те, кто еще не успел сбросить свои три тысячи с половиной килограммов бомб на головы вьетконговцев, продолжили выполнение задания, несмотря на обрыв связи с боевым информационным центром. Для них супервзрывы русских были что увеличение солнечной активности. Каждому оружию свое время и свой противник. Что толку, к примеру, армии царя Кира, идущей завоевывать мир, от самолетов радиолокационной борьбы «ЕА-6В», с кем бороться? Или от «Статофрейтеров» – топливозаправщиков, кого заправлять? Даже если бы ЭМИ ударил по гигантским армиям Второй мировой войны, с танками «КВ» или «Т-34» ничего бы не случилось, так, зашуршало бы в наушниках секунды две – и все дела. А снаряды бронебойные ни на йоту бы со своей траектории, гравитацией и наводчиком обусловленной, не сместились.

Удар был нанесен, дабы снизить общий защитный иммунитет Кощея. Это был еще не удар – разминка, подготовка к следующему, смертельному. Пока сломаны зубы и ослепли глаза.

Однако драконы обладают развитой иммунной системой и свойством регенерации, на месте отрубленных голов могут вырасти новые. Нужен меч-кладенец или что-то еще, равное ему по мощи.

Изучим дракона ближе?

Драконы моря

В синем море-океане есть где развернуться. На тридцать пять тысяч квадратных миль простерлось многоцелевое авианосное соединение американского военного флота. Чего в нем только не было, не считая авианосца «Америка». Эскадренные миноносцы различного назначения, три ракетных крейсера, атомная подводная лодка, один линейный корабль «Висконсин» типа «Миссури», вертолетоносец «Гуам» и даже несколько кораблей обеспечения, примкнувших к боевому ордеру временно, для разгрузки. А сколько всякой всячины вихлялось в атмосфере. В нормальное время, то есть в период войны по правилам, диктуемым агрессорами, сердце соединения – авианосец, представлял собой неприступную с моря и воздуха цитадель. Зона обнаружения чужеродных кораблей благодаря невидимым электромагнитным щупальцам-шпионам простиралась на сотни морских миль; подводный мир проглядывался менее ясно, поскольку здесь использовались несколько другие методы контроля – в основном активная и пассивная гидролокация. Однако основную опасность в современной войне представляют летательные аппараты тяжелее воздуха, так как их скорости несопоставимы с любыми плавательными средствами, а в век атомных войн самый маленький самолет способен явить миру сюрприз невероятной мощи. Поэтому основное наблюдение производилось за небесной синевой. Не считая многочисленных локаторов крейсеров ПВО, на высоте десяти километров постоянно дежурили два самолета ДРЛО (дальнего радиолокационного обнаружения) типа «Трейсер» и «Хокай». Эти птички имели возможность отслеживать в воздухе одновременно несколько сотен целей, выявлять среди них подозрительные и наводить на них дежурящие в воздухе истребители «Фантом» или, в случае надобности, поднимать с палубы «Америки» находящиеся в пятиминутной готовности к взлету «Крусейдеры». «Америка» представляла собою плотно упакованный подвижный аэродром для девяноста летательных аппаратов различного назначения. В основном это были штурмовики «Скайрейдер»,так как война велась с наземным, задавленным с воздуха противником. Кроме них, на восьмидесятитысячетонном судне имелись противолодочные и спасательные вертолеты и, как уже указывалось, истребители-перехватчики. А еще внутри его трюмов помещалось горючее для авиации и для самого корабля, боеприпасы, в том числе атомные бомбы (на всякий пожарный). Но не только в гигантских размерах заключалась его сила. Вся эта мощь сочеталась с высокой подвижностью, более того, собственная скорость в тридцать пять узлов являлась определяющей для возможности приведения всей машинерии в рабочее состояние. Ведь взлетная полоса у авианосца, пусть даже такого гигантского, довольно мала, учитывая вес и скорости взлетающих и совершающих посадку самолетов. Высокая скорость движения аэродрома создает дополнительную подъемную силу при взлете, когда бомбардировщик стартует, разгоняемый катапультой, с носа корабля, а во время посадки, которая происходит под некоторым углом с кормы, эта скорость автоматически вычитается из скорости истребителя.

А теперь повторим урок для тех, кто не понял либо еще мал.

Помните сказочку про Кощея Бессмертного? Где была его смерть? В игле, а игла – в яйце, а яйцо – в утке, а та – в зайце, а тот – в сундуке, а сундук – на цепи… И помещено все это за тридевять земель, и Змеем Горынычем охраняется, которого, в свою очередь, можно убить только секретным способом и секретным оружием, и… В общем, пока рассказчик не запутается в перечислении. Вот так и смерть АУГ – авианосной ударной группы – заключена в авианосце, а того можно убить, лишив подвижности, а подвижностьего заключена в реакторе, либо котлотурбинном монстре, а реактор помещен в многослойном корпусе, а вокруг него слой кевлара, удар любых осколков выдерживающий. И на ближних подступах к сердцу АУГ защищают собственные средства ПВО – пушки автоматические многоствольные и ракеты управляемые, и стерегут небо локаторы всевидящие. А во второй линии обороны стоят крейсера УРО (управляемого ракетного огня) и крейсера противовоздушные, а дальше нарезают круги эсминцы мудрые, как трехголовые горынычи, прощупывающие глубины и проглядывающие небо. А выше висят сверхмудрые, как десятиголовые драконы, «Трейсеры» и «Хокаи», у которых один всевидящий глаз, с них самих величиной, а когти их – на палубе, это в готовности к немедленному взлету находящиеся «Крусейдеры», а огненные стрелы их – ракеты «Спарроу», к этим же «Крусейдерам» подвешенные. И еще, есть один плавающий дракон-невидимка, какого даже у знаменитого Кощея не бывало – атомная ударная подлодка «Тритон», ждущая указаний на заданной глубине. И не висит эта смерть АУГ на золотых цепях на неподвижном лиственном растении, а движется все время, координаты меняя, врагов запутывая, по пятьсот миль за день, не зная отдыха ни ночью ни днем. А самое главное – не одно это самое АУГ, а много их и когда несколько авианосцев кучкуются, называется это – АУС – авиационное ударное соединение.

Так вот, о нашем Кощее. Против всяких добрых молодцев, желающих с ними потягаться, дежурят на палубе этого самого кочующего по морям аэродрома драконы мелкие – узко специализированные и универсальные: двадцать средних штурмовиков «Скайуорриер» и двадцать истребителей-штурмовиков «Фантом» для борьбы с молодцами, по земле-матушке ходящими; двадцать истребителей «Крусейдер» для молодцев на коврах-самолетах; пять противолодочных самолетов «Трэкер» и вертолетов «Сикорский» с теми же функциями, для молодцев, умеющих нырять и на несколько суток дыхание под водой останавливающих; четыре самолета радиоэлектронной борьбы «Скайуорриор-ЕА-3В» – это дляособо грамотных молодцев, в детстве кружок юного радиолюбителя посещавших; еще четыре дракона-разведчика «Виджиленти», те, которые докладывают главному Кощею, где и как русским духом запахло; и еще несколько драконих-мам, которые сиськи с пищей драконьей – горючим прямо в воздухе дракончикам уставшим подают. Так что как ни крути, а тяжело приходится добрым молодцам против Кощеев, худое дело замышляющих…

Инфляционная вселенная

В громадном помещении присутствовал довольно узкий круг людей. Большинство из них показались бы знакомыми кому угодно, так как с большей либо меньшей частотой их лица постоянно мелькали на голубых экранах. Но они, разумеется, не были эстрадными паяцами, это были те, в чьих руках находились рычаги власти. Однако сейчас все глаза сошлись на неизвестном лице, не обладающем никакой властью и, более того, не имеющем к институту управления никакого отношения. Речь держал Генри Литскоффер, ученый.

– Господа, группа представителей американской науки занималась проблемой, имеющей кодовое обозначение «Пираты». Все, естественно, знают, о чем идет речь, тем не менее поясню вкратце. В нейтральных водах зарегистрированы документально подтвержденные случаи столкновений с несуществующими в реальности боевыми судами. Кроме того, во время таковых происшествий наблюдаются феномены непонятной природы, вроде необычайно густого тумана или сверхъестественно мощных помех в большинстве диапазонов. Для объяснения случившегося наша группа проанализировала большую гамму возможностей, вплоть до самых невероятных. Вывод, к которому мы пришли, кажется фантастическим, но это реальность, – Литскоффер обвел взглядом аудиторию. – Мы столкнулись с иным измерением. – В зале возникла и повисла на мгновение напряженная тишина. – Нет, к сожалению или к счастью, здесь ни при чем «зеленые человечки», призраки и все такое прочее. На нашей стороне точные науки, в том числе математика и физика. Эти таинственные корабли приходят из другого мира. Намеренно или нет, мы покуда не знаем. Однако перед наукой поставлена проблема, и она разрешима. Чем отличались от происходящего сейчас все эти случаи, превозносимые любителями НЛО? Одной простой вещью. Наука имеет дело с повторяющимися явлениями, с тем, что можно воспроизвести в опыте либо пронаблюдать вторично. То, что происходит в Тихом океане, подпадает под названные и еще под некоторые критерии. Это многогранное явление, и мы им занимаемся. Например, математически убедительно доказана такая деталь процесса. При исчезновении «пришельцев» вначале в «воронку перехода»– мы назвали ее «пуповиной»– втягиваются массы, группирующиеся более-менее компактно, и к тому же большие массы. Втягиваются они практически одновременно. Однако эта зона – ее назвали «эффективный радиус провала»,имеет определенные, варьирующиеся от исходных предпосылок размеры. Дальше, за «эффективным радиусом провала» – процесс втягивания протекает в обратном порядке. То есть вначале – маленькое, легкое, затем – большое, тяжелое. Так, например, произошло с пропавшим на острове Моала боевым объектом, однако ни одной гильзы или хотя бы потерянной пуговицы «чужаков» найдено не было. Вот, в принципе, все, что касается присутствующих. Детали важны для специалистов.

– Нельзя ли все же подробнее, господин Литскоффер, – обратился к оратору старший советник президента США Луи Саржевский.

– Насчет чего?

– Ну, про эти самые измерения, если можно. Здесь, понимаете, люди, сведущие в других областях. Нам некогда читать узкоспециализированные научные журналы, так что сделайте милость.

– Хорошо, господа, – Генри Литскоффер кашлянул и отхлебнул минеральной воды из стаканчика. – Дело вот в чем. Буду очень краток. Когда образовывалась Вселенная, во время так называемого Большого взрыва, в первые микросекунды расширение происходило по отличным от сегодняшних физических реальностей законам. Вселенная, можно сказать, пузырилась в пространстве и во времени и дробилась на бесчисленное множество метагалактик. Потом этот процесс сошел на нет, сегодняшние физические критерии полностью утвердились в материальном мире. Все, конечно, понимают, о чем я говорю: предельность скорости света и так далее. Так, как я только что изложил, мы считали ранее. Но в свете происходящих сейчас явлений можно предположить, что дробление Вселенной, ее «пузырение», продолжается и поныне. Более того, между отдельными, не слишком удаленными от момента разделения вселенными возможны кратковременные связи. Вот и все, поскольку я обещал быть кратким.

– Я бы сказал – вы были чрезмерно кратки, господин Литскоффер. И со мной, наверное, согласятся в этом большинство присутствующих, – снова высказал свою неудовлетворенную жажду знаний Луи Саржевский. – Хотелось бы чуть-чуть расширенней… пожалуйста. В чем же ваша собственная гипотеза, господин Литскоффер?

Генри Литскоффер быстро смерил вопрошающего своим острым взглядом. «Ну, что же, – говорил этот взгляд, – я предупреждал – сами напросились».

– Если одной фразой – в расширении антропного принципа еще далее, чем раньше.

– Кажется, это что-то связанное с астрологией?

Генри Литскоффер слегка поморщился:

– Нет, с астрофизикой. Точнее, с нашим пониманием Вселенной. Я поясню. Согласно названному принципу, мы наблюдаем Вселенную именно такой потому, что в иной Вселенной не могло бы быть разума, и даже вообще сложных элементов вещества. А моя гипотеза заключается, как было сказано выше, в расширении этого принципа. Я согласен с теорией, утверждающей, что сознание человека влияет на окружающий мир. И вот, пока единичное сознание осмысливает что-то, ничего страшного не происходит, но как только что-то становится проблемой, решаемой большим числом сознаний, то здесь и происходят сложности. Многие проблемы можно решить так или эдак. Часть людей решают ее «так», а другая часть «эдак». Если людей очень много, то решение в ту либо другую сторону становится равнозначным, понимаете? Вот в этой точке и происходит деление Вселенной на половинки. Может, накладываются еще какие-то природные процессы и только их сочетание вызывает катастрофу, не знаю. Вдруг, со временем, вселенные снова начинают сливаться благодаря еще каким-то процессам. Это то, что мы сейчас наблюдаем.

– Магия какая-то.

– Да, в некотором роде магия. А полеты аппаратов тяжелее воздуха не магия?

– Но здесь все основано на сочетании физических законов.

– Пока в эти законы кто-то очень сильно не поверил, а точнее не в них, а в то, что их возможно использовать, все это оставалось магией. Заметьте, например, какими большими были поначалу баллистические ракеты. А сейчас – они ведь в три-четыре раза мельче, а способны нести гораздо больший груз.

– Но ведь они созданы по более новым технологиям, у них лучше топливо, миниатюрней компьютеры, разве не так?

– Так, но это, с некоторой точки зрения, все же магия.

– Ладно, господин Литскоффер, может, у вас есть еще какая-нибудь гипотеза?

– Вы с высшей алгеброй на короткой ноге? Дайте мне электронную указку, я вам кое-что изображу.

Дискуссия принимала неуместный оборот.

– Вы правда не хотите нас запутать? – спросил на всякий случай Луи Саржевский.

– Я бы не хотел этого делать, но понимаете, у каждого из нас есть свой порог восприятия сложности мира. Видим и чувствуем мы его вроде бы одинаково, но интерпретируем несколько по-разному. Когда дело доходит до сложностей, мы применяем мозговые модели. Чем сложнее проблема, тем сложнее модель. На каком-то этапе мы вынуждены упрощать, дабы создать новую модель обобщения. Однако некоторые проблемы настолько сложны, что могут упрощаться лишь до определенного предела. И вот, как я уже сказал, у каждого этот предел свой. Кроме того, каждый из нас поражен болезнью под названием специализация. Каждый хорошо создает модели только в знакомой сфере. Всему нужно учиться. Поэтому я попробую сколь возможно упростить свою модель, но, к сожалению, без математики обойтись все равно не смогу. Она будет нужна для доказательств, так как опора на логику, точнее на привычную повседневную логику, нам будет только мешать. Приступим?

Все присутствующие несмело кивнули.

Однако нить рассуждений они потеряли на второй минуте, а окончательно запутались на четвертой. Последующие пятнадцать минут они скучая исследовали глазами шикарность окружающего интерьера. Такая это была модель.

Подспорье моря

А вот что еще ограничивает возможности добрых молодцев из Тридесятого царства. Радиус действия находящихся на их вооружении ракет не превышает нескольких десятков километров. Вроде не мало, однако велик океан, и быстро – тридцать миль в час – перемещается по нему Кощей – попробуй сойдись с ним в пределах досягаемости своего оружия, не имея возможности заранее высунуть из воды нос и оглядеться.

И приходится Советскому Союзу нести дополнительные расходы. В небе разведывательная авиация, всякие «Ту-16» да «МиГ-21Р». Но эти-то ладно. Привыкли к ним уже американцы – отгоняют подальше от авианосных соединений, напирая истребителями. Понятно, рискуют «МиГи», пытаясь внаглую, на большой высоте, подобраться поближе, но ведь тоих всегдашняя работа, за то им и платят премиальные, окромя тринадцатой зарплаты. Не беспокоит то янки нисколечко – приелись уж разведки мира друг другу, как тут угадаешь, что сегодня все неспроста?

Хотя есть одно новшество – специально переделанный «Ан-12» над Южно-Китайским морем. В чем его необычность? Забрался на десять километров и кружит на одном месте, ничего вроде бы не делая. Может, передает он какую-нибудь пропагандистскую телепрограмму для никак не желающих вставать на путь социализма Филиппин? Прислушиваются локаторы корабельные – ничего. Насторожились радиоэлектронные «У-2»: в небесах тишина, покой в эфире.

Не там слушают, не в тех диапазонах. Где им догадаться? К тому же он покуда действительно ничего не передает – антенну разматывает. Опускает ее вниз подобно якорнойцепи. Неужели так велика? Как вам сказать – девять тысяч метров. Может, и немного сравнительно с радиусом планеты Земля, но, свесившись из-за двойного слоя облаков, она до морской глади немножечко-немножечко не достала. Потому и кружит «Ан-12» на одном месте, дабы эта удочка относительно ровно висела. Антенна, несмотря на длину, штука тонкая, на локаторах штатовских она отражения не дает – издали не понять, что все-таки творит этот «Ан». И зачем вообще такая гигантская антенна? Может, русские с ума посходили? Решили срочно, по-партийному уверенно, установить связь с галактическими братьями из Великого Кольца? Заручиться, так сказать, моральной подпиткой из уверенного завтра Больших Магеллановых Облаков, живущих в светлых мирах освобожденного труда, не омраченного эксплуатацией одних разумных существ другими?

Еще чего! Никто нам не поможет, ни бог, ни царь и ни герой с окрестностей Бетельгейзе. «Ан-12» будет передавать не далеким братьям по обретенному в борьбе с хищниками уму, а нашим собственным покорителям океана, неторопливо бредущим в его толще на подводных ракетоносцах «ВиС». Дело в том, что сверхдлинная антенна способна генерировать сверхдлинные радиосигналы, а те – пронизывать водную толщу как масло.

И что же такое срочное летчики желают передать братьям-морякам? К сожалению, длинноволновый сигнал имеет низкую информационную насыщенность – много в него не вставишь. А потому только самое главное – координаты авианосного соединения янки на текущий момент.

Вот где смерть Кощея – в наименьшем расстоянии между ракетными лодками и им самим.

Да, конечно, Кощей продолжает двигаться, и в переданной технической разведкой ВВС информации могут быть ошибки. Но все-таки это не та полная неопределенность, которая была перед этим.

Молодцы из Тридесятого царства

Вот они – родные добры молодцы из Тридесятого царства, вышедшие потягаться с Кощеем и проверить его с точки зрения живучести. Знакомьтесь, лодка номер тридцать восемь – фаза всплытия.

Первый раз за четыре месяца ее корпуса должны были коснуться солнечные лучи. «Тридцать восьмая» не имела атомного двигателя и вообще-то, конечно же, всплывала иногда на поверхность за это время, но ведь она поднималась наружу при мерцании звезд, и лишь иногда ей подсвечивала Луна. А чаще всего, например, при переходе через Индийский океан, она вообще не всплывала, просто выбрасывала наружу шноркель и с помощью него сосала из атмосферы воздух экватора. Так было удобней, мало того что меньшерасслаблялся экипаж, так еще и возможность обнаружения империалистами уменьшалась без потери ходовых качеств. Вообще «Тридцать восьмая» была приписана к Балтийскому флоту, однако базировалась она последние годы в Бресте, не в том, что в Белоруссии – там моря нет, – а в том, что на западной оконечности Европы. Вот оттуда ей и пришлось совершить марш-бросок к западному берегу Суматры. Но, слава труду, Средиземное и Красное моря взяты в кольцо дружественными странами победившего социализма, а потому, дабы тайно добраться до ССИ (Свободной Социалистической Индонезии), не пришлось огибать Африку, тем более что Южно-Африканский Союз является военным партнером Штатов.

Зато в ССИ экипаж отдохнул на славу. Им, правда, не разрешили причалить в Суматре или на Яве, но все равно советские моряки побывали на земле тропиков – в городке Танджунгпандан, что расположен на маленьком островке Белитунг. Хорошо там было, только вот насекомые местные заели, двух матросов даже пришлось госпитализировать. Вообще, небольшой порт Танджунгпандан стал на некоторое время самой крупной в истории базой подводных лодок. Теперь городу есть чем гордиться, а если «Великий план обороны Юго-Восточной Азии» удастся, то маленький городок с длинным для русского уха названием наверняка будет провозглашен городом-героем и, может, даже станет побратимом французского Бреста.

Лодка всплывала. Все находились на рабочих местах. И лишь лейтенант Гриценко Геннадий Павлович с матросом-помощником просто ждал, когда боевая рубка окажется на поверхности. Ведь лодка всплывала, лишь приблизительно представляя, где находится, и задача Геннадия была быстро сориентироваться с помощью приборов по звездам, Луне или Солнцу. Лишь после этого он должен был уступить инициативу королям подводного судна – ракетчикам. Хотя еще до ракетчиков, сразу после определения координат, капитан развернет корпус в нужную сторону горизонта, ведь четыре ракетных контейнера закреплены на корпусе жестко, под небольшим углом возвышения. Это очень удобно,это экономит время при приведении ракет в готовность. Раньше приходилось еще тратить драгоценные секунды на подъем пусковых установок. А ведь каждая лишняя секунда может принести смерть – здесь в этом теплом море у врага полное превосходство в воздухе.

Ни Геннадий, ни кто-то другой из экипажа понятия не имел, какое наносекундное светопреставление совершилось над Вьетнамским побережьем, над самим Вьетнамом, над всей Юго-Восточной Азией, да и почти над всем полушарием считаные минуты назад. Искусственный катаклизм их абсолютно не затронул, он не смог пробраться через сто метров водной толщи.

Наконец послышались нужные команды и ударило по ушам перепадом давления. Это откинулась наверху створка люка, и в задраенную восьмидесятипятиметровую стальную сигару проникла слабенькая струйка свежего морского воздуха и просочилась тоненькая полоска света, но как сильно она слепила. Вначале в люк протиснулся боевой зенитный расчет. Им нужно было быстро привести в готовность помещенные на корме спаренные двадцатимиллиметровые автоматы. Конечно, это было слабым утешением, если над ними уже висел какой-нибудь палубный противолодочный «Трэкер». Но все-таки какую-то надежду на возможность самообороны это давало.

И вот только после них младший Гриценко выскочил наружу, аккуратно волоча за собой приборы, установил их в очищенные помощником гнезда и взялся за свою работу. Вообще Геннадий заканчивал училище по специальности торпедиста, но однажды Родина сказала «Надо!», и он, как истинный кандидат в члены партии, ответил «Есть!» и освоил профессию штурмана, по крайней мере, частично.

Из противоречий построена эта жуткая Вселенная. С одной стороны, свечение Солнца действовало на душу умиротворяюще, а главное – помогало лейтенанту Гриценко крыть рекордные нормативы по определению настоящего географического положения лодки, но с другой, как удобно парящим на дежурстве разведывательным «Орионам» и «Трэкерам» распознавать издали ее черную сигару. Тут, даже будучи коммунистом, а не то что кандидатом, молиться начнешь, хотя с опаской, оглядываясь и про себя.

– Есть точные координаты, товарищ капитан! – доложил Геннадий Павлович Гриценко в теплый, совсем не обледенелый, как на Балтике, микрофон.

– Слушаю, лейтенант! – мгновенно отозвался начальник и добавил: – Делаешь успехи, Гена, – впервые за время службы так по-домашнему. – Диктуй!

И пошли цифры.

Пожары моря

Вообще-то мы знаем, что военная акция советских подводников была отчаянной, вероятность ее осуществления была очень проблематична. И это, поймите, при массированном варианте. Что говорить о проблеме использования ракетных лодок поодиночке, когда всего четыре крылатых посланца действовали бы против целых соединений. Приходится признать, что на рассматриваемый период советский подводный флот годился только для атомной и никакой другой войны, когда уже все средства хороши и очередное худо не делает ситуацию более мерзкой. Сейчас, используя все преимущества, перечисленные выше, результаты оказались довольно скромными, однако в нескольких случаях…

Авианосец «Китти Хок» производил дозаправку с танкера «Сиэттл». Суда стояли очень близко, а кроме того, с другой стороны от борта танкера доливал свои баки крейсер«Коламбес». Им всем не повезло. Вся эта группа представляла собой очень соблазнительную цель, и, когда она попала в широкий телеобъектив советской ракеты, операторы наведения на далекой «Виски с содовой» перестали дышать. Корабли не могли даже попытаться совершить маневр уклонения, кроме того, имея под рукой заправщик, они не могли использовать комплекс противоракетного оружия в полном объеме. Прикрывающие их эсминцы даже не сумели обнаружить подлетающие ракеты, а самолет радиолокационного обнаружения, висевший в сотне километров, был выведен из строя космическим катаклизмом и теперь управлялся вручную, пытаясь без приборов найти место своего взлета – авианосец «Рэйнджер».

Одна из ракет взорвалась в тридцати метрах от «Коламбеса». Этого оказалось достаточно, чтобы сдуть напрочь бортовую мачту-надстройку вместе со всеми локаторами, смести в море всех занятых на верхней палубе моряков и срезать напрочь шланги, через которые поступало горючее. А еще крейсер получил несколько мелких пробоин выше ватерлинии. Вспыхнул пожар. Подлетевшая спустя десяток секунд вторая ракета довершила дело. Она, как и первая, приблизилась со стороны носа кораблей и вошла точнехонько между боевыми монстрами, в мирный, зафрахтованый для войны «Сиэттл». Взрыв был очень сильный. Полыхнула боевая часть, затем – топливо ракеты и несколько позже –пары горючего внутри баков танкера, ну а потом ахнуло самолетное горючее внутри громадины авианосца. Уже вслед за этим стали последовательно рвать корпус изнутри самолетные бомбы. Из всей этой связки кораблей некоторое время как боевая единица управлялся и жил только крейсер «Коламбес». Но на палубе был ад, и некому было расцепить остатки связывающих корабли тросов. Однако «Коламбес» завел турбины и, рвя их напрочь, попытался отойти в сторону. В этот миг на его корме шарахнула от перегрева первая ступень противокорабельной ракеты «Тартар». Она разнесла свою соседку. Обе боеголовки отбросило в сторону. Одна совершила километровый перелет и приводнилась, охлаждаясь, в Южно-Китайском море. Зато другая умудрилась свалиться на палубу возле переднего орудия эсминца «Уильям Лоу» и там совершить самоликвидацию. Башня была снесена напрочь и отправилась в длительную глубоководную экспедицию вместе с боевым расчетом, а на «Уильяме Лоу» тоже вспыхнул пожар.

Даже на черно-белых экранах операторов «Виски с содовой» этот и особенно вершащийся рядом пожар привлекали взоры, а следовательно, и рыскающие в небе ракеты.

В эту кучу малу угодила очередная посланница Советского Военно-Морского Флота. Злополучный крейсер «Коламбес» получил еще несколько смертельных повреждений. Вообще уменьшенное бронирование западных кораблей, построенных после Второй империалистической войны, играло с ними плохую шутку. Эсминец «Уильям Лоу», став заметноймишенью со сниженной подвижностью, был обречен. В него попала всего одна ракета с «ВиС», однако и этого оказалось достаточно.