read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Он извинился и быстро направился к выходу.
Нижегородский вернулся в купе минут через сорок. Он плюхнулся на диван и, заложив руки за голову, уставился в потолок.
— Драга Виолетта Бильчур, — мечтательно произнес он. — Между прочим, не замужем. Гостила в Вене, а теперь едет со своей старшей сестрой в Белград к каким-то родственникам. Оказывается, она неплохо понимает по-русски. Да! — Вадим привстал на локте. — Что ты там ей читал? Она просила записать. Мы условились встретиться в курительном салоне.
— А как же баронесса? — с поддевкой спросил Каратаев.
— Вини? — Нижегородский снова откинулся на подушку. — Савва, не будь ханжой. Я поэт, и в моем сердце много места. Скажи лучше, что это за стихи?
— Это Есенин, — ответил Каратаев. — Его последнее стихотворение, написанное кровью за несколько часов до самоубийства.
— Да ну!
Нижегородский вскочил, вышел в коридор и вскоре вернулся с несколькими листами почтовой бумаги и чернильницей.
— Запиши, будь другом, а я перепишу.
— А вас не смущает, господин поэт, что это как раз тот случай, по поводу которого мне как-то пришлось выслушать от вас кучу моралистических упреков? — Каратаев пододвинул к себе лист бумаги и стал быстро писать. — Помните скверик и лавочку, когда я делился с вами своими литературными планами?
— Но ты же сам меня подставил, — возмутился Вадим, — чего уж теперь-то! И потом, если послезавтра мы сломаем хребет старой кляче истории, все европейские поэты через пару лет станут сочинять совершенно не то, что должны по сценарию. И Есенин никогда не напишет этого прощального стиха и не повесится в «Англетере», потому что в России не произойдут две последние революции и все пойдет по-другому. Ведь так? Ты согласен? По большому счету, мы заслужим некоторые права на несостоявшиеся творения! Нет, ты подумай, сколько книг пропадет вообще, тех, что должны быть написаны о двух мировых войнах, нацизме и прочем. Что с ними-то делать?
— Ладно, переписывай и давай-ка работать, — буркнул Савва и уставился в окно.
…Примерно через час компаньоны, заперев дверь, склонились над столом. Перевернув листок с написанными своей рукой стихами, Каратаев рисовал на нем схему той частигорода Сараева, где должны были произойти основные события.
— Вот река, — пояснял он Нижегородскому, — даже не река, а речушка, обмелевшая по случаю жаркого лета. Это Милячка. Вот тут она впадает в Босну. Вот набережная Аппеля, которую с противоположным берегом соединяют четыре небольших моста. Нас интересуют эти два: Цумурья и Латинский. Вот тут, почти параллельно набережной, также на восток идет центральная улица, недавно помпезно названная проспектом Франца Иосифа. На нее с набережной ведут несколько переулков. К городской ратуше, вот здесь, можно проехать как по набережной, так и по проспекту, но набережная просторней, и они поедут по ней.
— А где сейчас герцог и его жена? — спросил Нижегородский.
— Сегодня двадцать шестое, — наморщил лоб Каратаев, — значит, они оба в Илидже, в гостинице «Босна». Это километрах в десяти-одиннадцати от Сараева. Впрочем, Фердинанд эти два дня проведет на маневрах, а София знакомится с местными достопримечательностями и населением, которое, кстати, очень хорошо к ней отнесется и просто очарует герцогиню. Но вчера они уже посещали Сараево инкогнито.
— Да?
— Факт, — подтвердил Каратаев. — Ходили по улицам, толкались на местном рынке, общались с простыми людьми. Конечно, их быстро раскусили, ведь портреты супругов были во всех местных газетах. Их приветствовали: «Славься, наш добрый герцог!», спрашивали: «Како вам ие?», на что Фердинанд с готовностью отвечал: «Не ми ништа!» В отношении их не было зафиксировано ни единого недоброго действия или выкрика. Но ты не отвлекайся. — Каратаев маленьким ножичком подточил карандаш и снова склонился над планом. — Так, на чем мы остановились? Ага, вот тут, на окраине, в доме бывшего школьного учителя Данило Илича, который тоже состоит в «Молодой Боснии», ждут своего часа все участники покушения. Четверо, включая Илича, — православные, четверо других — мусульмане. Подготовлены они весьма неважно, вооружены специальными бомбами с гвоздями и небольшими новенькими «браунингами» образца 1910 года, выданными им из сербского государственного арсенала в Крагуеваце. Те трое, которых готовили в Белграде, обучались стрельбе в тире королевского парка Топчидер, но вряд ли сильно преуспели в искусстве убивать. Кстати, как раз из такого «браунинга», только более раннего образца, почти три года назад в Киеве застрелили Столыпина, а через четыре года должны были бы ранить Ленина. Только я не думаю, что в случае нашего успеха он в назначенный день и час приедет на завод Михельсона и встретится там с Фанни Каплан.
— А почему их не снабдили нормальным оружием? — удивился Нижегородский. — Я имею в виду этих ребят из Сараева.
— А зачем? — пожал плечами Каратаев. — Когда к любому царю или герцогу можно свободно подойти почти вплотную, нет никакой необходимости в мощной пушке или снайперской винтовке. Как нет необходимости и в профессиональных киллерах. Между прочим, пистолет Принципа (не будь нашего вмешательства) отдадут на хранение некоему Пантигаму, священнику-иезуиту, который в настоящий момент является духовником Фердинанда и Софии. От нас с тобой зависит, чтобы через несколько дней он не прочел им отходную. После смерти Пантигама в двадцать шестом этот «браунинг» с заводским номером 19074 должен надолго затеряться и быть обнаруженным лишь через девяносто лет после убийства.
При этих словах Каратаев машинально записал на листке с планом пять названных им цифр, обведя их рамкой.
— Но мы снова отвлеклись, — пробурчал он. — Теперь сосредоточься и постарайся все запомнить.
— Я весь внимание, — подобрался Вадим.
Каратаев пристально посмотрел на товарища, на шкафчик, где за стеклянной дверцей позвякивала почти пустая бутылка, покачал головой и продолжил:
— Так вот, двадцать седьмого вечером Фердинанд вернется из Тарчина в гостиницу в Илидже. Он будет чрезвычайно доволен завершившимися маневрами и тем приемом, который ему оказали в войсках. Они поужинают в небольшом ресторане, обмениваясь приятными впечатлениями последних дней. «Я начинаю любить Боснию», — скажет он. «Как мил этот чудесный народ», — будет вторить ему его расстроганная супруга. Ты чего там записываешь? — удивился Каратаев.
— Я конспектирую.
— Не валяй дурака, Нижегородский. Впрочем, изволь, я буду краток. Утром двадцать восьмого, позавтракав и отстояв мессу, они усядутся на открытой веранде просматривать свежую прессу.
— А ты в курсе, что Джеку Джонсону присудили победу? — не удержался Вадим, но тут же спохватился: — Извини, это я по поводу прессы. Продолжай, пожалуйста.
— В курсе, — повернулся к нему раздраженный Каратаев. — Говорят, седьмой раунд был великолепен. А в Одессе погиб знаменитый слон Ямбо, чем, если верить «Пти Паризьен», поверг в траур всю Россию, — язвительно добавил он, постукивая карандашом по столу. — А в парижском борделе студент застрелил сутенера, а потом выпрыгнул с балкона третьего этажа и упал прямо на полицейского. Оба теперь в больнице на соседних койках. И все эти события мы могли бы обсудить еще месяц назад, так как я знал о них заранее. Мы будем, наконец, работать?
Нижегородский сделал успокаивающий жест рукой и изобразил на лице внимание школяра-хорошиста.
— В начале десятого за ними приедет военный губернатор Боснии генерал Потиорек, — сурово продолжил Каратаев. — Супруги и сопровождающие их лица усядутся в четыре одинаковых автомобиля, и кортеж двинется в Сараево. Начнется официальный визит.
…Через несколько часов компаньоны были вынуждены сделать пересадку: экспресс шел дальше на восток в сторону Белграда, в то время как им предстояло повернуть круто на юг. Они оказались в небольшом поезде, состоящем из нескольких почти игрушечных вагончиков, которые медленно тащил такой же игрушечный паровозик со смешным названием «пампурче».[59]Дорога была непростой, изобиловала крутыми подъемами с резкими поворотами. Хлипкие мостики над ущельями чередовались с тоннелями. Дважды за несколько часов пути их вагончики сходили с рельсов: колеса соскакивали на лежащие на шпалах железные подкладки, пассажиры же при этом слетали со своих скамеек, лавочек и тюков (впрочем,в особом вагоне для мусульманских горцев никаких лавок и вовсе не было). Это служило сигналом. Все выходили, обступали вагончики с двух сторон и брались за специально предназначенные для этого рукоятки. Кто-то подавал команду, пассажиры дружно ставили вагончики обратно на рельсы и рассаживались по местам. Никакого недовольства при этом не проявлялось, хотя шума и гама, усиленного гомерическим хохотом Нижегородского, безусловно, хватало.
Поздним вечером того же дня соотечественники вносили вещи в двухместный номер небольшой гостиницы в Илидже, а следующим утром, наняв пароконный фиакр со сносно говорившим по-немецки кучером, отправились в Сараево проводить рекогносцировку на месте будущих событий.
Только глубокой ночью, накануне, они пришли наконец к единому решению: действовать по плану «Б». План «А» предполагал превентивный удар по заговорщикам. Поскольку местонахождение всех террористов в ночь перед покушением было известно, в умах спасателей бродила заманчивая идея сдать их полиции прямо в доме Илича, скажем, под утро. Расколоть этих молокососов, как называл их Каратаев, не составило бы никакого труда. Даже если их бомбы и пистолеты были припрятаны в каком-нибудь сарае, наверняка нашлась бы масса других улик. Да и без них добрая половина юнцов не выдержала бы хорошего допроса с пристрастием. У них на физиономиях было написано, что они затеяли нечто великое и героическое. Об этом уже знал чуть ли не десяток их друзей, не причастных ни к заговору, ни к организации. Но…
— Если бы речь шла не о сараевской полиции, Вадим, такой вариант, может быть, и был бы приемлем, — рассуждал Каратаев, скорее сам с собой, нежели споря с собеседником. — Но эти ротозеи послезавтра допустят столько проколов, что полагаться на них завтра мы не можем. Нас же с тобой засыплют вопросами, кто мы такие и откуда знаем о покушении. Еще и арестуют. Тогда пиши пропало. Растащить две сцепившиеся осями телеги на главной улице им еще под силу, а вот обратить внимание на молодчиков с огромными бомбами под пиджаками — это уже выше их разумения. Нет, мы не можем рисковать и раньше времени повредить известную нам последовательность событий. Лучше дождаться решающего момента и полагаться только на самих себя. Нас все-таки двое.
На том и порешили. Лично Нижегородского вариант «Б» привлекал динамизмом и остротой. Он был проще и мужественнее — не доносить, а, быть может, броситься под пулю.
Они отпустили извозчика у Козьего моста и дальше пошли по набережной пешком. На безоблачном небе ярко светило утреннее солнце. День обещал быть достаточно жарким. Милячка действительно сильно обмелела, так что в некоторых местах ее можно было перейти вброд. У мальчишки-газетчика Каратаев купил свежий номер «Кронен цайтунг» итут же развернул его.
— Вот, полюбуйся. Поскольку местное население искренне хочет приветствовать эрцгерцога и его милую во всех отношениях супругу, они опубликовали подробный маршрут движения. Та-ак, вот отмечены и места посещения: ратуша, городской музей, арсенал, дворец. Как тебе это нравится? Ведь были же предупреждения! Даже Пашич,[60]что-то узнавший о замыслах «Черной руки», известил об этом своего посланника в Вене, и тот намекнул кому следует о готовящемся в Сараеве. На днях в Бухаресте наш Сазонов[61]напрямую завел разговор с Братиану[62]о последствиях убийства Фердинанда, если таковое произойдет, ведь слухи о предстоящем покушении дошли даже до Петербурга. Предупреждали и другие.
Они прошли еще несколько шагов.
— Вот он, Цумурья, — кивнул в сторону однопролетного моста Каратаев. — Где-то здесь Неделько Габринович бросит свою бомбу. Это произойдет в десять двадцать пять. А парой минут раньше, примерно вон там, — Савва повернулся и показал рукой назад, — сначала Мехмедбашич, а затем Кубрилович прошляпят или попросту струсят, пропустив кортеж мимо себя.
— Слышь, Саввыч, — спросил вдруг Нижегородский, — а не может случиться так, что этот самый Габринович не промахнется?
Каратаев, которому и самому уже не раз приходила в голову эта мысль, молча покачал головой, о чем-то размышляя.
— Мы не должны исключать и такой возможности, — продолжал Вадим. — Бомбист Габринович в данном случае — тот же рулеточный крупье. Малейшее вмешательство физического или психического характера может оказать на него воздействие. По большому счету, и те двое, как их там… Мухамедбаши… ну не важно, они тоже…
— Все может быть, Вадим. Но не бежать же нам рядом с машинами на манер американских бодикиперов. Остается уповать на то, что этот угол Европы достаточно удален от мест, где мы с тобой наследили. Пока, во всяком случае, все вроде бы идет строго по сценарию. Будем надеяться, что последние сутки, после которых ход истории начнет круто меняться, не преподнесут сюрпризов.
Щурясь от солнца, они пошли дальше.
— Собственно говоря, бомбу Габриновича парирует сам Фердинанд, — рассуждал Каратаев. — Он увидит летящий прямо в него дымящийся букет и отобьет его кулаком. Так что бросок, похоже, должен быть точным и все будет зависеть от действий самого эрцгерцога. Не думаю, что наше с тобой присутствие в этом мире успело оказать на него хоть какое-то влияние. За самих террористов я тоже не беспокоюсь, их мирок достаточно замкнут. Они погружены в свои бредовые идеи и ничего не хотят видеть вокруг. Им даже невдомек, что их собственные сограждане вовсе не горят ненавистью к Австрии и желанием как можно скорее воссоединиться со своими братьями сербами. Если бы знали эти идеалисты, сколько крови прольется здесь спустя восемь десятилетий во имя совершенно обратного процесса! Вот ирония истории! Видишь этот мост? — Каратаев протянул руку в сторону следующего каменного моста, к которому они приближались. — Сегодня он называется Латинским. Через несколько дней, если у нас ничего не получится, его должны будут переименовать в мост Фердинанда и Софии. Через несколько лет он станет мостом Принципа, а через несколько десятилетий, когда Югославия окончательно распадется, ему вернут прежнее название. Все возвратится на круги своя. Так ради чего все это?
Они остановились. Набережная Аппеля уже наполнилась прохожими. По булыжной мостовой ползли скрипучие телеги, груженные разным товаром. Их обгоняли легкие пролетки на рессорах, а то и появившиеся здесь в последние годы автомобили. Торговцы подняли металлические жалюзи на окнах и открыли свои магазины, кофейни и кондитерские. Из харчевень и ресторанчиков потянуло ароматами топленого бараньего жира и лавандового масла. Под надзором чиновников городской управы хозяева тщательно выметали тротуары перед своими домами, приготавливая улицу к завтрашнему торжественному въезду высоких гостей. Во многих домах мыли окна, и солнечные зайчики от сверкающих стекол слепили праздно шатающуюся публику. Европейское платье соседствовало здесь с крестьянскими чакширами, широкими шальварами, малиновыми поясными шарфами икороткими расшитыми курточками. Котелки, фуражки и австрийские кепи мелькали вперемешку с белыми чалмами и красными шерстяными фесками, украшенными черными кисточками.
Солнце поднималось все выше, и дамы раскрывали свои кружевные зонтики. Легкие порывы юго-западного ветра, так и не донесшего сюда прохладу с Адриатики, шевелили густые кроны деревьев высоко над покатыми крышами одно- и двухэтажных зданий равнинной части города. Пирамидальные тополя, кипарисы и иглы белых минаретов, вонзившиеся в темное южное небо с окаймленных синими соснами окрестных склонов, мусульманским полумесяцем окружали Сараевскую котловину с христианским центром этого утонувшего в садах и рощах полувосточного города.
— Видишь переулок? — спросил Каратаев своего спутника. — Это Латинский, тот самый. Вон там уже дома проспекта Франца Иосифа. А вот гастрономический магазин «Морис Шиллер деликатессен».
Они подошли ближе. Подросток в длинном переднике на лямках подметал тротуар у входа в магазин. Звякнув колокольчиком, отворилась дверь, и на улицу выбежал приказчик. Он что-то крикнул мальчишке и помчался по своим делам.
— На обратном пути, уже после первого взрыва и посещения ратуши, машины ошибочно свернут сюда. — Каратаев понизил голос и почему-то перешел на русский язык. — Я тебе уже говорил, что во дворец они должны были ехать через этот переулок и далее по Франца Иосифа, но после взрыва бомбы Потиорек и Гаррах[63]почему-то решат возвращаться прежним путем. Они посчитают, что если у бомбиста есть напарник, то он, зная обратный маршрут движения, будет поджидать эрцгерцога там,на проспекте. Правда, шоферу первой машины об этом, видимо, не скажут или он в возникшей тогда суматохе просто запутается и свернет сюда по старой памяти. Его двинутв ухо, обругают, он наскочит колесом вот на этот бордюр и затормозит. Три автомобиля собьются в кучу и начнут разворачиваться, наезжая на тротуар. Тот из них, в котором будут сидеть Фердинанд и Софи, сам подъедет к оказавшемуся на этом месте Принципу. Водитель буквально подвезет их к убийце, да при этом еще и остановится. Вот тут, Нижегородский, не зевай.
— Легко сказать, — озабоченно крутил головой Вадим, что-то прикидывая. — Легко сказать, ведь будет уйма народу, сутолока, клубы дыма от выхлопов и все такое.
— Да, но и для Принципа все это явится полнейшей неожиданностью, — стал подбадривать его Каратаев. — Пока он сообразит, что к чему, мы должны успеть. Ты хорошо запомнил фотографию? Голубоглазый, худой, усики, щетина, высокий лоб, впалые нездоровые глаза, темная шевелюра. Он будет в белой, застегнутой под горло рубашке без галстука и каком-то потертом сюртуке темно-серого цвета. Мы обязаны вычислить Принципа заранее, хотя бы минут за десять, и не спускать с него глаз.
Они долго еще бродили по переулку, прикидывая, где им лучше занять позицию.
— А если мне придется стрелять? — спросил Нижегородский.
— Ты с ума сошел! — воскликнул Савва. — Не вздумай даже брать с собой пистолет. Ты вообще провез его нелегально, и твое право на ношение оружия здесь недействительно. Если ты, не дай бог, убьешь Принципа до того, как все поймут, что он покушался на Фердинанда, тебя самого примут за террориста, да еще ухлопают на месте. И думать забудь!
Проголодавшись, они решили перекусить в небольшом ресторане, в кривой улочке неподалеку от мусульманского квартала.
— Dobro jutro, modzemo li ovde vetsherjati? — вежливо поинтересовался Каратаев, войдя внутрь.
— Dobar dan! Molim vas, moja gospodo, — подбежал к ним молодой парень в национальном наряде с белым полотенцем в руке.
— Puno hvala.
Они уселись возле раскрытого окна с видом на высокие минареты мечети Царева Джамия. Оттуда доносился протяжный крик муэдзина, призывавшего правоверных на молитву. Появился хозяин, и Каратаев сделал заказ, целиком положившись на его вкус. Их столик тут же покрылся свежей скатертью и стал молниеносно уставляться снедью в мисочках и на подносиках из витиеватого черненого серебра. Со всей этой посуды снимались такие же серебряные крышечки и взору открывался дымящий капустным паром босански лонас, сочный бурек, аппетитный лахмажун. Собирались подать также шашлык и несколько видов плова, но Каратаев только замахал руками. На десерт была принесена слоеная медовая баклава с грецким орехом, суджук с орехом лесным, рахат-лукум, фрукты и что-то еще. От спиртного Савва наотрез отказался, и им подали фруктовый сок, ледяную бузу в больших запотевших кружках и горячий салеп, настоенныи на клубнях диких луговых орхидей. И, конечно же, приправленный имбирем и какими-то немыслимыми пряностями черный турецкий кофе. Оба соотечественника упустили момент, когда на их столике оказался-таки графинчик легкой домашней мальвазии.
— Та-а-ак, — потер руки Вадим. — Голубцы, какой-то пирог, пицца, сладости. Годится! Все же как здорово, Саввыч, что мы с тобой заехали в этот гостеприимный город. Но откуда хозяин знает, что мы в состоянии за все это расплатиться?
— Ну, во-первых, здесь это не так уж и дорого, а во-вторых… — Каратаев указал вилкой на кисть правой руки соотечественника, отягощенную перстнем с большим желтым алмазом.
Вадим понимающе кивнул и принялся энергично уплетать слоеный пирог с мясом и сыром, макая его в мисочку с острым соусом.
— А может, нам просто закупить местной сливовицы и всякой закуски да нагрянуть к ним в гости? — прошамкал набитым ртом приободрившийся Нижегородский.
— К кому в гости? — отхлебывая из фаянсовой кофейной кружечки, рассеянно поинтересовался о чем-то задумавшийся Каратаев.
— Ну, к этим ребятам.
Савва подавился, закашлялся и плеснул остатками кофе на свой кремовый пиджак.
— Ты что, кхе-кхе… хочешь все испортить? — зашипел он на Вадима, оглядываясь по сторонам. — Ты ничего не понял? Они готовились к этому дню несколько последних лет.Я имею в виду морально и нравственно. В конце мая… кхе-кхе… в Белграде их принял сам королевич Александр, благословляя на подвиг. Они уже оповестили всех своих родственников и друзей, что готовят нечто великое. И тут вдруг заявится некий Нижегородский с бутылками и закуской и начнет их отговаривать. Ха! Кхе-кхе-кхе… Что ты им скажешь, дипломат хренов? Да они просто пристрелят тебя, а труп засунут в бочку с прокисшим вином. И будут по-своему правы.
— Да ладно, я так… — смутился Нижегородский. — Мне просто немного странно, Савва: мы все знаем наперед и не предпримем никаких превентивных мер. Будем тянуть до самой последней секунды, не имея никаких запасных вариантов.
— Не дрейфь, Алексеич, все получится, — стал успокаивать его Каратаев, вытирая платком кофейное пятно. — Помнишь магазин деликатесов в том переулке? Там внутри есть какая-то закусочная типа кофейни, так вот, за несколько минут до столпотворения Гаврило Принцип должен быть там. Со страху на него нападет жор, и мы его срисуем заранее. Я просто не хотел говорить обо всех нюансах сегодня, чтобы не отвлекаться от главного.
— Hvala. Puno hvala. Do vidjenja, — с трудом выбравшись из-за стола, прощался с добрым хозяином Каратаев.
— Хвала, хвала, — улыбаясь подтвердил Нижегородский и, скривив набок рот, негромко пропел: — Спроси про сорти-и-ир.
— Izvinite, gdje je toalet?
Потом, почти позабыв про свою великую миссию, они бродили по городу до самого заката. Побывали возле Бегова Джамия — самой большой в этой стране мечети; оценили мощь старинной крепости, вросшей своими двенадцатью башнями в каменистый склон; осмотрели дворец вали Узрев-бека, когда-то давший название самому городу;[64]католический собор; синагогу. Несколько раз обошли вокруг выстроенной в мавританском стиле городской ратуши, где завтра должна будет состояться официальная часть церемонии. Побывали компаньоны и на рынке Бар-Чаршия, в закоулках которого можно плутать часами, словно в лабиринте муравейника. Через Голубиную площадь снова вернулись в центр.
— Ну, ты убедился, Нижегородский, что здешний народ нисколько не тяготится австрийским владычеством, как он не особенно тяготился и владычеством Османской империи? Обрати внимание, мусульмане построили свои мечети и медресе на склонах по окраинам, не порушив за несколько веков ничего в старом христианском центре. Боснийцы уже шестой век живут под чьим-то управлением. Они свыклись и не делают из этого трагедии.
В ту ночь Нижегородский долго не мог уснуть. Он то и дело подходил к распахнутому окну и смотрел в бездонную пропасть космоса. Неужели завтра он, Вадик Нижегородский, предотвратит самое страшное по своим последствиям убийство в истории человечества? Он уже спас в этом мире нескольких человек, кого-то, возможно, нечаянно погубил или сделал несчастным, но то, что предстоит завтра…
Где-то совсем недалеко от них венценосная чета тоже готовилась ко сну. Фердинанд написал несколько писем, одно из которых предназначалось императору, Софи написала детям. Утром адъютант должен был отвезти эти письма в Филипповицы и сдать фельдкурьеру. Перед сном супруги стояли на балконе, слушали оглушающее пение цикад и, глядя на звезды, негромко переговаривались. Разумеется, Фердинанд не сказал жене, что не далее как час назад ему передали еще одно предупреждение об опасности. Иованович[65]снова просил, просто умолял его отменить визит либо изменить маршрут и ехать в машине с поднятым верхом. Чушь, думал эрцгерцог, это совершенно неприемлемо. Он приехал сюда, чтобы его добрый и простой народ увидел своего будущего императора. Речь бургомистра и все эти официальные церемонии его совершенно не интересовали. Он вообще терпеть не мог официальных речей, считая их пустыми или лживыми. Фехим Чурчич[66]заранее предупрежден и должен говорить кратко.
— Пора, завтра трудный день, Софи, — сказал он, положив ладонь на ее руку.
— У меня плохие предчувствия, — она повернулась к нему. — Все ли в порядке с детьми?
— Уже скоро ты их увидишь.
«Интересно, о чем они сейчас говорят?» — думал, лежа на кровати, Нижегородский. Ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на этих людей, но Каратаев строго-настрогозапретил даже приближаться к гостинице герцога.
— Савва, если у нас все получится, что потом?
— Я уже говорил тебе, что мы сразу приступаем ко второй части нашей спасательной операции, — пробормотал из темноты Каратаев, чиркая спичкой. — Боже, как здесь душно. И как орут эти цикады!
Он сел и зажег свечу.
— Надеюсь, ты понимаешь, что завтра мы устраним только повод, но не причину. Мир, созревший для войны, легко найдет новый предлог, главное, чтобы все были готовы. Ведь война, Нижегородский, могла легко начаться и в восьмом и в одиннадцатом году, но тогда не был готов, по крайней мере, один из ее главных участников — Россия. Сербы даже объявляли всеобщую мобилизацию, однако наши, еще не пришедшие в себя от разгрома 1905 года, твердо дали им понять, чтобы на них не рассчитывали. Но на этот раз реакция Петербурга будет другой. Команды в сборе, все игроки прибыли, и турнир должен состояться.
— Погоди, погоди, — тоже сел Нижегородский, — что же получается? Завтра мы только отодвинем срок? Ведь не думаешь же ты, что мы сможем как-то повлиять на политику инастроения? Толкнуть под руку киллера — это одно, но вразумить тысячу дипломатов, министров и генералов — этого еще никому не удавалось.
— Согласен, не удавалось. Мы будем первыми.
Каратаев накинул халат, взял в руки подсвечник с горящей свечой и подсел к стоящему у распахнутого окна столу. Нижегородский последовал его примеру.
— Ты так и не понял, Вадим, кто мы такие и какая сила находится в наших руках, — приглушенным голосом медиума произнес Савва. — Так вот, завтра же, сделав здесь дело, мы возвращаемся в Германию и в самый кратчайший срок издаем одну книгу. Одну-единственную. Угадай какую?.. «История Первой мировой войны»! Она еще только должна быть написана в начале следующего века неким Джоном Смарттаном, который еще не родился.
— И все? И это весь твой план? — разочарованно протянул Нижегородский.
— А ты напрягись и пораскинь мозгами. Ведь это не роман в жанре альтернативной истории. Это сугубо исторический труд с описанием действий тысячи реальных персонажей с указанием их настоящих имен, дат и мест событий. Все эти персонажи — как раз те самые генералы, министры, короли и президенты, которых ты только что помянул. Всеони реально существуют, и мы устроим так, что по крайней мере сотни две из них получат нашу книгу персонально и найдут в ней себя и свои мысли. Они прочтут в ней о своих собственных деяниях и убедятся, что именно так и могли бы поступить. Они прочтут о том, что уже свершилось, но чего в настоящий момент никто, кроме них самих, не знает. Ведь многие факты геополитической обстановки в предвоенной Европе всплывут гораздо позднее. Даже простой обыватель, прочитавший пятьдесят или сто страниц этойкниги, сразу поймет, что столкнулся с чем-то необычным. Кто, какой человек или группа людей смогли собрать всю эту информацию и так спрогнозировать будущую, пусть и предполагаемую войну? Кому под силу так рассчитать и описать сотни сражений на трех континентах, включая, к примеру, бои в африканских колониях Германии? Разве может простой смертный выдумать и описать ужас газовых атак под Ипром, предугадать появление танков, развитие боевой авиации и тактику действия подводных лодок? А какой современный Гомер способен сочинить драму Галлиполийского полуострова или дать описание будущего Ютландского морского сражения так точно и профессионально, что у любого английского или германского адмирала при прочтении кожа покроется мурашками от осознания его реальности? А поведение целых государств? Италия с удивлением узнает, что в этой предполагаемой войне должна будет выступить на стороне Антанты против своих же союзников, а кое-кто из ее нынешних политиков с ужасом поймет, что разоблачен и автору дьявольской книги известны его тайные помыслы. Кстати, о разоблачениях. Их будет столько, явных и скрытых, что эта книга явится бомбой. Атомной бомбой, Нижегородский!
Каратаев замолчал. Они смотрели на пламя свечи, а на них через окно смотрел Космос, и казалось, что это не цикады, а сами звезды, вибрируя, поют в его бесконечности.
— Ты считаешь, этого будет достаточно? — нарушил молчание Вадим.
— Надеюсь, что да. За последние полтора десятилетия уже написана целая куча книг об ожидаемой всеми большой войне. «Предстоящее Ватерлоо», «Новый Трафальгар», «Разграбление Лондона, или Великая французская война 1901 года». А одни только романы Уильяма Леке, в особенности его «Вторжение 1910 года»! Оно было издано в пятом году и переведено уже на двадцать семь языков. Однако все это англичане. Их сочинения содержат известную долю прозорливости и все же достаточно примитивны и однобоки. Мы жепредложим читателю то, что повергнет в ужас в первую очередь генералов, ведь они увидят в книге свои собственные планы. О книге заговорят, ее переведут на другие языки, ее тиражи достигнут громадных цифр. О ней будут писать все газеты, ее изучением займутся в университетах, о ней станут спорить на научных конференциях. Поначалуее даже попытаются запретить, но джинн уже будет выпущен из бутылки. Разумеется, мы издадим ее под псевдонимом (чем плох, например, мой «A.F.») и предварительно подкорректируем, удалив все ссылки на будущее. Описание же сараевского убийства я думаю оставить без изменения. Вот почему важно, чтобы завтрашний факт покушения имел место. Это станет отправным пунктом самого грандиозного книжного бестселлера в истории.
— А что будет делать бедняга Смартган, когда придет его срок? — полушутя спросил Нижегородский.
— А его срок может никогда и не прийти, — серьезно произнес Каратаев. — Его может вообще не быть, этого самого Джона Смартгана, как наверняка не будет множества других, еще не родившихся сейчас людей.
— Как так?
— Очень просто. Спасая одних, мы убиваем других!
Каратаев откинулся на спинку стула и как-то насмешливо посмотрел на соотечественника.
— А ты что думал? Четырнадцать миллионов человек в результате несостоявшейся войны останутся живы — и все? Среди них будет много молодых мужчин, которые, создаваясвои семьи, невольно отнимут женщин у других. Возникнут миллионы новых семейных пар одновременно с утратой огромного числа легитимных союзов. Она не потеряет на войне своего парня и потому не выйдет за того, за которого должна бы выйти. Родятся совсем не те дети, Нижегородский! Это ты понимаешь? А приплюсуй сюда пандемию восемнадцатого года, погубившую в условиях мирового конфликта и последовавшей разрухи двадцать семь миллионов. Если ее и не избежать, то без войны эта цифра обязательно изменится в меньшую сторону. А учти Вторую мировую и нашу Гражданскую со сталинским террором. Мы ведь с тобой расчитываем на отмену и этих мероприятий. Людей станет больше, но миллионы других просто не родятся, потому что не встретятся их родители. Так что под вопросом и Джон Смартган. Так-то вот.
— Получается, что мы можем убить его с помощью его же собственной книги? — сделал парадоксальный вывод Нижегородский.
— Получается, так.
В половине десятого, воскресным утром 28 июня они, отпустив извозчика, стояли на правом берегу Милячки, издали наблюдая за происходящим на набережной Аппеля. Звонили колокола церквей, но не по случаю приезда наследника, а в память павших когда-то на Косовом поле.
Нижегородский был в коротком кремовом пиджаке, узких брюках и соломенной шляпе-плоскодонке с широкой, золотисто-коричневой атласной лентой вокруг тульи. Каратаевпредпочел белый, дачного покроя костюм, панаму и трость. Оба, таким образом, ничем не отличались от здешних курортников.
Народ прибывал. Большую часть составляли местные мусульмане, видевшие в далекой католической Вене гораздо меньшее зло для себя, нежели в близком православном Белграде. Люди шли с окраин и из соседних селений выказать верноподданнические чувства будущему императору. Многие были с цветами.
— Запомни, ты — корреспондент «Берлинер берзен-цайтунг», — еще раз повторил Каратаев, — а я — по-прежнему скромный музейный работник. Если что, встречаемся вон там, на Козьем мосту.
— Пора уже выдвигаться на исходную, — сгорал от нетерпения Нижегородский.
— Рано, нечего там светиться. Они только две минуты как выехали. — Каратаев в который уже раз щелкнул крышкой своих карманных часов. — Пошли, выпьем пока кофе.
Они расположились за столиком прямо на улице, под полосатой маркизой.[67]
— Та-ак, — снова посмотрел на часы музейный работник, — сейчас Фердинанд в Филипповичах приветствует тамошний гарнизон. Минут через пятнадцать они подъедут к городу и остановятся у главпочтамта. Там у эрцгерцога должна состояться какая-то беседа с аулическим советником Боснии.
— О чем разговор?
— Неизвестно. Так, допивай свой кофе. Пора.
Компаньоны не спеша направились к мосту. Послышались глухие выстрелы пушечного салюта. Они прибавили шаг.
— Только не вздумай лезть в первый ряд, — наставлял Каратаев. — Там будет много раненых, и я не хочу возиться с тобой…
— Едут! — раздались крики, и толпа устремилась вперед.
Полицейские принялись сгонять особенно любопытных с проезжей части. Как и следовало ожидать, они не обращали ни малейшего внимания на личности, следя исключительно за поддержанием внешнего порядка. Вадим скользнул взглядом по верхним этажам зданий, отметив много распахнутых окон, в каждом из которых мог бы спокойно разместиться снайпер.
— Смотри, смотри, — тронул за плечо товарища Каратаев, — видишь того типа?
Нижегородский заметил пробирающегося вдоль заднего ряда зрителей молодого парня в длинном расстегнутом сюртуке явно с чужого плеча. В одной руке он держал громадный букет роз, другой отбивался от каждого встречного-поперечного на своем пути. Он двигался к мосту и все время оглядывался.
— Вижу, — сказал Нижегородский и рванулся вперед.
— Куда! — схватил его за рукав Савва.
В это время только что смолкло эхо последнего, двадцать четвертого орудийного залпа. Кортеж приближался. Машины ехали медленно, никакого эскорта возле них не было.Стоявшие по обе стороны мостовой люди махали руками и что-то выкрикивали. Полицейские с болтающимися на левом боку длинными саблями, повернувшись к публике и раскинув руки, сдерживали людей, а когда машины подъезжали ближе, они оборачивались и брали под козырек. Под колеса, на капот и подножки автомобилей летели цветы.
— Куда же он идет? — услыхал Вадим голос Каратаева и обернулся.
Парень с букетом уже миновал мост и чуть ли не бегом двигался дальше вдоль набережной. Компаньоны не сговариваясь подались за ним, но через несколько шагов Каратаев резко затормозил:
— Стой! Это не он!
Они повернули назад. Первый автомобиль уже поравнялся с мостом, и было хорошо видно сидящих в нем людей. Однако внимание соотечественников было обращено на вторую машину. Нижегородский, привстав на цыпочки, сумел даже разглядеть ее номер — «А III 118». За рулем справа сидел водитель в форменном кителе и фуражке. Слева от него — сухощавый человек средних лет в парадном военном мундире. Вадим знал, что это генерал Оскар Потиорек. На заднем сиденье справа в этот солнечный день ярко выделялось белоснежное платье графини Хотек. На ней была широкая белая шляпа со страусиным пером, на груди, под высоким, почти до самого подбородка воротником поблескивало алмазное колье. Нижегородский сразу отметил, что все газетные фотографии совершенно не передавали обаяния, грации и женственности этой сорокапятилетней кареглазой красавицы. Вадим перевел взгляд на ее спутника. В течение секунды он рассмотрел его ярко-зеленый плюмаж из перьев попугаев, почти полностью закрывавший невысокий кивер. Мощный торс эрцгерцога туго обтягивал голубой китель с орденской лентой через правое плечо и звездами, но главной деталью были все же громадные, закрученные вверх черные усы, прозванные в Германии «Дело сделано!». Уже по прошествии нескольких лет они будут казаться чрезмерными до карикатурности.
В этот момент кто-то толкнул Нижегородского. Он обернулся, краем глаза заметил смотрящего на часы Каратаева и услыхал позади себя удивленный возглас:
— Ты что делаешь, мерзавец!
Раздался взрыв. Из-под третьего по счету автомобиля вырвались клубы желтоватого, подсвеченного вспышкой дыма. Фаэтон подпрыгнул, развернулся влево и, наехав на тротуар, замер. Все пространство вокруг заволокло едкой гарью. С верхнего этажа здания напротив почти беззвучно сыпались оконные стекла. Несколько человек упало, кто-то истошно завопил. Заскрипели тормоза, и три других автомобиля, проехав немного вперед, остановились, при этом последняя машина заняла место вылетевшей в сторону третьей. Толпа охнула и оцепенела. Но уже в следующую секунду к машинам со всех сторон двинулись люди.
— Вот он! — раздались голоса. — Держите его!
Слева от Нижегородского, сбрасывая на ходу уже почти сорванный с него пиджак, к реке бежал человек. Он только что вырвался из рук австрийского офицера, на которого зачем-то с криком накинулся полицейский. Вадим видел, как беглец попытался на ходу открыть зубами небольшой аптекарский пузырек, но выронил его в воду. Он забежал в реку по пояс и бросился вплавь. За ним устремилось не меньше десятка горожан, среди которых были сцепившиеся друг с другом офицер и ополоумевший от всего произошедшего полицейский. Впрочем, на противоположном берегу злоумышленника уже поджидали, так что деваться тому было некуда. Некоторые сбрасывали одежду и обувь, готовые последовать за ним в воду.
— Уф! Слава богу, — выдохнул Каратаев. — Секунда в секунду. Пошли, посмотрим на герцога.
Они посторонились, уступая дорогу бежавшим в обоих направлениях людям и, выждав несколько секунд, стали пробираться в сторону кортежа. К этому времени полицейскиеуже пришли в себя, окружив плотным кольцом место вокруг автомобилей. Им помогали какие-то люди в гражданском платье, вероятно венские секьюрити, приехавшие в Сараево заранее. Появилось несколько открытых повозок и фиакров, в которые стали усаживать пострадавших. Нескольких человек несли на руках и укладывали в повозки по одному.
— Эй ты, давай быстро в аптеку за бинтами, — распоряжался полицейский вахмистр. — Тащи сюда и аптекаря. А ты гони в госпиталь! — приказывал он кучеру. — И смотри у меня! Потом мигом назад.
Эрцгерцог некоторое время провел рядом с женой. Сопровождавшая герцогиню фрейлина, смочив из бутылочки платок, осторожно вытирала ей шею, что-то приговаривая. Герцогиня была бледна и не произносила ни слова.
— Ну, ну, все обошлось, — успокоил ее эрцгерцог.
Он надел свой кивер с зеленым плюмажем и направился к стоявшему в стороне поврежденному автомобилю. То место, где произошел взрыв, было отмечено неглубокой, еще дымящейся воронкой. Если бы не прочный корпус фаэтона, жертв было бы не избежать.
— Сколько раненых, граф? — спросил Фердинанд у бегущего следом с обнаженной саблей Гарраха. — Послали за врачом?
— Двое, ваше высочество, один серьезно…
— Я спрашиваю вас о раненых вообще, а не только из числа свиты! — резко обернулся наследник. — И нечего бегать за мной и размахивать саблей. Займитесь лучше пострадавшими… А вы кто такой?
Немного в стороне стоял мокрый офицер, белый мундир которого украшали следы речной тины и водорослей.
— Лейтенант Морсей, ваше высочество.
— Хорош!
— Ваше высочество, — к эрцгерцогу подошел Потиорек, — вот этот мерзавец.
Двое полицейских вели под руки мокрого молодого человека в разодранной белой рубашке с пятнами крови на груди. Он был основательно избит, из носа его сочилась кровь. Вероятно нахлебавшись воды, он сильно кашлял и отплевывался.
Фердинанд некоторое время смотрел на бомбиста, потом спросил:



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [ 24 ] 25 26 27 28 29 30
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.