АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Оба экс-истфаковца уставились на меня с одинаковым изумлением.
— Это еще кто такая? — подозрительно осведомился Санин сокурсник.
— Это со мной, — «объяснил» парень. — Звать Леной, то есть Еленой Викторовной. Елена Викторовна, достаньте, пожалуйста, наш любимый сапог — пусть Василий Алибабаевич…
— Николаевич! — ревниво поправил Васек.
— …посмотрит на него, — закончил напарник. — Вдруг у него на этот счет какие-нибудь светлые воспоминания прорежутся.
Если таковые воспоминания с Саниным «другом» и приключились, то делиться ими с гостями он не спешил.
— Ну и чего это?
— Узнаешь? — Саня обвинительно тряхнул уликой перед носом сокурсника, словно предлагая ему опознать сапог по нюху.
— Нет, — отшатнувшись, мотнул головой Васек. — А что, должен?
— Вась, а Вась, — укоризненно вздохнул напарник. — Ведь с тобой по-хорошему… пока, а ты моей доброты ну совсем не ценишь.
— Я обувью не занимаюсь! — повысил голос «дружок». — Глядите, ну! — Он махнул рукой в строну верстака с заготовками. — Хоть одну сандалию видите? Я кузнец, а не сапожник!
— Ты спекулянт хренов! — перебил его Саня. — Кузнец… ага, три раза. Будто я не знаю, кто для тебя заготовки кует! И вон ту, — он обвиняюще ткнул пальцем в какую-то кривую железку на стене, — саблю… польскую, середины восемнадцатого века, тоже, скажешь, этими вот ручонками отковал?
Со стороны это выглядело почти забавно: сжавшийся на табуретке здоровяк с бицепсами в три обхвата и орущий на него щуплый паренек.
— Короче, — чуть остыв, сказал Саня. — Сапог, ежу понятно, соорудил не ты. Но наверняка знаешь, кто в ролевой тусовке эти ходули тачает.
— С чего это?
— Васек, не юли…
— Да чё «Васек», «Васек», заладил тут… Говорю, мое дело простое, железное: мечи, кольчужки там, доспех кому подогнать, типа того! Ну и знаю я только тех, кто по железуработает, а всякие там сапожники-портные мне как зайцу стоп-сигнал!
— Неправильный ответ, Васек. Вспоминай лучше.
— Да е…
— И не выражайся при даме.
Хозяин квартиры, уже глубоко хватанувший воздуха для продолжительной и вряд ли печатной речи, на миг замер с открытым ртом, затем изобразил руками нечто вроде дирижерских па, пытаясь хотя бы жестами передать свои эмоции. А затем шумно выдохнул и обмяк на табуретке, словно сдувшийся шарик.
— Топляк, ну честное пионерское, знать я не знаю, кто там эти сапоги мастрячит!
— Значит, будем искать средство для освежения памяти, — сказал Саня. — Твоей. Ну-ка, чего у нас тут развешано… тэк, этот кортик явный новодел, хреновый к тому же, а вот это…
— Не трожь!
— Сидеть! — не оборачиваясь, рыкнул Саня. Будь на месте Васька злющая овчарка — и та бы, наверное, послушалась. Сокурснику только и осталось уныло проскулить:
— Ножны попортишь, гад…
— Ничё, у меня руки чистые, — усмехнулся парень, снимая с настенного ковра нечто черное, лаково блестевшее. — Хорошее танто. — Щелкнув чем-то, он выдвинул лезвие примерно наполовину и осторожно коснулся ногтем. — И сталь неплохая. Неужели Япония? Или все же Испания?
— Не угадал, — с презрением буркнул Васек. — Златоуст.
— Во как, — без особого удивления протянул Саня. — Ну и почем же нынче танто по-русски?
— Нипочем. Это демонстрационный образец, не продается.
— Васек, а спорим, я этот самурайский ножик сейчас голыми руками сломаю? Или нет, спорим, что вон той кувалдой я его с одного удара перешибу?
— С ума сошел?! Повесь где взял! — «Друг» снова заерзал на табуретке.
— Вась… — Улыбка Сани показалась мне ничуть не менее хищной, чем синеватая полоска стали в его руке. — Сдается мне, ты, старче, упорно кой-чего не понимаешь. Да, я не убивал твоего дружка, но… я, Васек, всего месяц назад с войны вернулся. С очень поганой войны. Ты вот железками балуешься… а ты хоть раз в жизни кому-нибудь горло резал? А? Даже не человеку… ты хоть свинью пробовал зарезать?!
— Ты ж знаешь, — бледнея, пробормотал Васек, — меня от крови сразу мутит.
— Знаю, — без выражения подтвердил Саня. — Крови ты боишься. Кто сапог делал?
— Ё-о, опять ты с этим сапогом… положь нож!
— Ты не дергайся, не дергайся. — Ухмылка Сани стала откровенно издевательской. — Я его не ломать буду, а точить. Спорим, если хорошо наточить, Вась, ты даже не почувствуешь, как тебе ухо…
— Ну все, Топляк! Ты меня доста… — Здоровяк осекся, зачарованно глядя в две большие круглые дыры… стволов обреза.
— Мозги вышибу! — вкрадчиво пообещал Саня.
— Саш, ты чего… не надо, Саш…
— Чей сапог?! Последний раз по-доброму спрашиваю!
— Да не знаю я! — плачуще взвыл Василий. — Хоть ты меня на тыщу кусочков разрежь, все равно ни один кусочек тебе ни черта не скажет.
— Тыщу — не тыщу… — Стволы неторопливо обозрели его с головы до ног. — Васек, тебе какие пальцы больше жалко — на правом копыте или на левом?
— Ты не выстрелишь!
— Уверен? Пол у тебя подходящий, доски, рикошетить не будет. Пять, четыре, три…
Я зажмурилась.
— Стой!
— Вспомнил, склеротик?
— Вспомнил… епть, ты его хлопнешь, а меня ж потом наверняка за соучастие притянут!
— Ты не о потом беспокойся, а о здесь и сейчас, — посоветовал Саня. — Ну, Орех Николаевич, будешь колоться?
— Буду, — обреченно подтвердил тот.
— Лен, — окликнул Саня, не отводя обреза, — на столе мобилка валяется… будь так добра, дай ее Васе.
— Зачем?
— Затем, Васек, — ласково сказал напарник. В средние века ему бы цены не было, испанская инквизиция нарадоваться б не могла на такого сотрудника, — что ты сейчас будешь названивать своим друзьям-ролевикам. На предмет ценной сапожной информации.
Поиски нужного номера много времени не заняли — уж больно «друг» хотел от нас отделаться.
— Але. — Васек с тоской покосился на стоящую среди хлама пивную банку, но вставать с табуретки не рискнул, сглотнул всухую. — Толик?
— Ага, — жизнерадостно отозвалась трубка — не только, Саня, но и я от двери услышала. — Приветствую тебя, алчный кузнец из Туманного Бульбиона! Какая печаль привела ко мне твой бестелесный глас?
Я зажала рот, чтобы не прыснуть со смеху. Васек из зеленоватого стал пунцовым.
— Слышь, Толян, мне щас не до шуток! Тут один знакомый, — «кузнец» покосился на ласково улыбавшегося ему Саню, — поговорить с тобой хочет. Насчет сапог.
— Так пусть подъезжает, — безмятежно предложил ролевик. — Где-то через часик, я сейчас не дома. А чего ты такой сердитый? Кувалду на ногу уронил?
— Типа того, — буркнул Васек и отсоединился. — Ну что, доволен?
— Адрес пиши. — Саня подобрал с пола клочок бумаги почище, разгладил и сунул «другу».
— Сам пиши, я продиктую!
— Графологической экспертизы боишься? — понимающе хмыкнул напарник. — Нет уж, пиши. А то соврешь и будешь потом оправдываться, что это я ослышался. Или ты хочешь, чтобы мы через час вернулись?
Окончательно сломленный Васек трясущейся рукой накорябал пару строк, и Саня, пробежавшись по ним взглядом, одобрительно кивнул и сунул добычу в карман.
— Где у тебя туалет?
— Вон там, — озадаченно показал «кузнец». — А тебе зачем?
— Тебе, Васек, тебе. Не оставлять же тебя после такого в жи… (сокурсник снова сменил цвет — на белоснежный) на свободе. Ты ж сразу в милицию названивать начнешь.
— Сань, за кого ты меня принимаешь?! — неубедительно возмутился тот, однако неумолимый тычок обрезом заставил его перейти в более тесное, зато и более пригодное для сидения помещение.
— А скотч у тебя есть? — поинтересовался Саня, самолично захлопнув за «другом» дверь.
— Зачем? — гулко и подозрительно осведомились из туалета.
— Гранату к косяку приклею. А кольцо на дверную ручку надену.
Васек начал бессильно ругаться, обещая много чего интересного «как только он отсюда выберется», однако не только не попытался обрести свободу прямо сейчас, но еще и заперся изнутри.
Скотч Саня нашел и даже с треском оторвал полоску, но доставать свой любимый боеприпас не стал — просто подпер дверь табуреткой.
— Пошли, Лен, — скомандовал парень и, напоследок оглядевшись, заметил лежащую на тумбочке в прихожей фотокамеру. — О, профессиональная цацка… самое то. Вась, ты невозражаешь, если мы с твоей щелкалкой недельку поиграемся?
— Чего?! Не трожь! Положи на место, сволочь, это папина! — снова оживился туалет.
— На нужды следствия, — нравоучительно сказал Саня. — Будем считать, что мы с тобой в расчете за тот крест из Беловежской. Кстати, у тебя парабеллума нет? Маузера на худой конец…
— Был бы — я б тебя уже давно пристрелил, гада! — рыдающим голосом выпалил Васек.
— Не врет, — с сожалением констатировал Саня. — Ну ладно, приятно было свидеться…
В туалете яростно взревел слив.
— Са-а-ань, — только в машине подала голос Леночка, — может, не надо было про гранату?
— Ничего, — злорадно отмахнулся я, — пусть отдохнет от трудов неправедных. И вообще, без еды человек может прожить месяц, а воды у него навалом.
Девушка продолжала тоскливо вздыхать, и я с досадой добавил:
— Да кончай ты из-за этого подонка переживать! Его уже вечером, на крайняк утром папаша выпустит, когда со смены вернется.
— Откуда ты знаешь? Вдруг он за два года умер или в отдельную квартиру переехал?
— Ага, умер, а шмотки в прихожей на светлую память висят? Фотик опять же…
— Все равно, — упрямо сказала Леночка. — Нельзя так с живыми людьми!
— Ты ж сама мне запретила его убивать, — иронично напомнил я. — Лен, это не человек.
— А кто?
— Гнида он. Паразит. Таких даже не убивают — давят.
— Давят?
— Угу. — С пятой попытки добыв — трением, не иначе — из китайской зажигалки сноп искр, я жадно затянулся. — Когда ногтем, а когда и танком.
— Это шутка? — неуверенно уточнила девушка.
— Нет.
Мы затормозили на светофоре — и стоящий впереди фургон сердито рыкнул движком, окутав «гольфик» облаком солярной вони. Я закрыл глаза — и солнечный ярко-желто-красный осенний город пропал, отдалился, зыбкой серой тенью повиснув где-то на краю сознания. А взамен из памяти выплыли низкие свинцовые тучи, хруст под подошвой — то ли прихваченная ночным холодом грязь, то ли стекло из развалины, меньше суток назад бывшей чьим-то домом. Бээмпэшка пофыркивает за оградой, автомат наготове, но сегодня мы идем в полный рост, не пригибаясь. Бой был вчера, когда под вечер банду загнали в селение. Вчера, когда, сдуру сунувшись за ними, мы потеряли шестерых только убитыми… отошли, замкнув кольцо, и подтянувшаяся наконец-то батарея самоходок принялась за свою работу — «перемешивать небо с землей», как, ухмыляясь до ушей, проорал нам чумазый пушкарь. Ближе к утру те, кто еще оставался в живых, попытались прорваться, но напоролись сначала на пулемет, а затем, рванувшись в сторону, — на минное поле… Короче, если кто и ушел, значит, аллах ему крылья к ногам приделал. А с рассветом пошел снег, первый в этом году…
— Был у нас в соседнем батальоне один такой, — не открывая глаз, тихо сказал я. — Как-то раз после боя шел он… пьяный, успел уже принять «для снятия стресса»… и пристроился отлить… за танком, а мехвод как раз решил на пару метров назад сдать.
— И… и что потом было?
— А что могло быть? — отозвался я. — В танке зеркальца заднего вида нет, конструкцией не предусмотрено. Тем паче свидетели, пять человек, все как один показали: шел зигзагом, шатался, запашок… обматерил их в пять этажей.
Пальцы обожгло — буквально несколькими затяжками я умудрился скурить сигаретину до фильтра.
— А то, — щелчком отправляя «бычок» за окно, договорил я, — что товарищ… гнида с офицерскими погонами… за неделю до этого двух человек на смерть послал, а еще раньше из конфиската налево толкнул… И не один ствол, больше… так слухи к делу не пришьешь.
— Но ведь это там, на войне, — запальчиво возразила фифа. — А Василий…
— Ваське просто случая не представлялось! — зло сказал я. — Развернуться во всей красе. А так… После второго курса мы с ним на практике вместе были. Копали… ну и наткнулись как-то на траншею немецкую, а там — тела… В смысле, уже давно скелеты, фрицы и наши вперемешку. Их тогда не похоронил никто — наверное, драка была лютая, кто в живых остался, тем уже не до мертвых было, — ну и шеф наш сказал: «Ребята, давайте пару дней потратим не в зачет». Мы, понятно, согласились. И в этой самой траншее, среди прочего, нашли орден «Железный крест» первой степени… Да уж, запомнилась эта цацка. Мне ее почистить дали… и Васек тут как тут нарисовался: типа, дай, я почищу, заодно рассмотрю хорошенько, давно, мол, хотел. Ну я и отдал… дурак. На следующий день шеф меня спрашивает — где? Я на Васю, а Васек, тварь, глазами хлопает и удивленнотак: «Я ж тебе вчера еще отдал, вечером, у костра! Неужели не помнишь? Ну ты, конечно, уже хороший был весь из себя, веселый такой…»
— И ему поверили?
— Поверили, — с досадой сказал я. — Он же, гад, знал, по какому месту бить. Я неделей раньше на таких же костровых посиделках ножик перочинный куда-то задевал и всем про это уши прожужжал. А где одно, там и второе.
— А ты точно уверен…
— Уверен, Лен, уверен! Именно потому, что после ножика уже осторожничал, а не залпом хлестал! Не возвращал он мне крест, вообще в тот вечер к нашему костру не подходил! Просто взял и зажилил, гнида! Меня подставил, а ему — полсотни бакинских в карман!
— Ясно, — задумчиво протянула Леночка. — И что, так ему все и сошло?
— В тот раз — сошло! Только аппетит, он, как известно, приходит, а Вася покушать любит. В следующем году — меня уже не было, рассказали — из палатки шефа одна вещица пропала. Когда хватились да стали разбираться — вспомнил кто-то, как мальчик Вася в ту палатку нырял, а потом до кустиков бежал, курточку старательно придерживая. Сходили в те кустики, поискали, да и нашли… заявление от мальчика Васи, что забирает он документы из славного БГУ, не желает больше в его стенах гранит науки грызть.
Несколько минут Леночка молча переваривала услышанное, вновь заговорив только на перекрестке возле универмага «Полесье», где мы уткнулись в очередной светофор.
— Сань, — неуверенно сказала она, — я все понимаю, но… знаешь, там, в квартире, мне показалось… Или не показалось? Ты ведь и в самом деле готов был выстрелить?
— А ты как думала? Оружие в руки берут за тем, чтобы из него стрелять.
— Ты еще не настрелялся?
— Я… — Блин, подумал я, ну вот как ей объяснить, где слова взять? Я ж просто студент-недоучка, не писатель сякой-нибудь. — Похоже, что нет. Как только глаза урода видят… морального, так пальцы сразу начинают спуск искать.
— Да уж, — искоса глянула девушка, — с такими рефлексами остается лишь удивляться: как это тебя подставили прежде, чем ты на самом деле кого-нибудь угробил.
— Ну палку-то не перегибай! Ты из меня прямо суперманьяка делаешь…
— В зеркало посмотри!
Леночка выпалила эту фразу залпом, на одном дыхании, словно команду, и я, даже не успев толком ее воспринять, уставился в зеркальце заднего вида. Секунд на двадцать — улочка позади «гольфика» была девственно чиста, и за возможный «хвост» могла сойти разве что неторопливо шествующая поперек разметки бабка с клюкой.
— И где?
— Что «где»?
— «Хвост» где? — с трудом удержался я от рявканья.
— «Хвост»?! — Девушка испуганно дернула головой, словно пытаясь одновременно посмотреть и назад, и на боковые зеркальца. — Какой?!
— Который ты высматривать велела.
— Я?! Ну да, велела. Посмотреть в зеркало. На себя.
К этому времени я уже и сам догадался, что «приказ» был всего-навсего намеком. Вот как, значит… маньяк. Ну ладно, боевая подруга. Раз ты обо мне такого «хорошего» мнения, бум стараться оправдывать возложенное доверие.
— Долго еще?
— Где-то в этом районе, я его неважно знаю — надо будет у местных поспрашивать. — С этими словами Леночка резко выкрутила руль, ловко притирая «гольфик» позади огромного, вытянувшегося чуть ли не на квартал автопоезда. — Но! Прежде чем продолжим, я хочу с тобой кое о чем договориться!
— Ну?
— Во-первых, — решительно сказала фифа, — ты идешь без обреза!
— Как скажешь. — Это требование я предвидел и уже заранее прикинул, что тут устраивать с фифой спор бессмысленно: аргументов слушать не будет, а вот психануть — запросто! Впрочем, стоило признать, что и аргументы были в стиле: трудно жить в деревне без нагана…
— И без гранаты!
— Хорошо. Но учти, если что пойдет не так…
— Буду винить только себя, — отрезала девушка. — Будь уверен.
Угу, как же, подумал я, дождешься…
— Второе: в этот раз разговор веду я!
— А я что делаю?
— Старательно прячешь свою разыскиваемую физиономию за фотокамерой! А еще лучше — тихо садишь в машине. Хотя, — с большим сомнением добавила фифа, — не знаю, стоит ли тебя без присмотра оставлять.
— Вот за физиономию можешь не беспокоиться, — усмехнулся я. — Ты ведь не думаешь, что я собрался просто так идти?
— Не думаю, — согласно кивнула Лена и сразу же пояснила: — Я давно уже не думаю, какой очередной глупости стоит от кое-кого ждать.
— Ну почему сразу глупости? — немного (блондинки больше не заслуживают) обиделся я. — Ты ведь даже не знаешь, что я придумал.
— А ты расскажи!
— Ладно. На самом деле, — сказал я, — идея у меня простая, как и все гениальное. Берутся две полоски купленного тобой пластыря и крест-накрест лепятся на щеку.
— И что?
— И все.
— Знаешь, Сань, — медленно произнесла Лена. — Может, тебе эта идея и кажется гениальной, но, по-моему — идиотизм полный. С таким украшением на лице ты лишь одного добьешься: каждый встречный будет пытаться твою рожу получше разглядеть.
— Не рожу, — возразил я, — а пластырь. В том-то и соль, что взгляд будет притягивать одна-единственная деталь!
— Соль в том, что притянутый взгляд тебе сейчас нужен, как зайцу стоп-сигнал! — отрезала фифа. — Ты б еще лоб этим пластырем обмотал, — хихикая, добавила она. — Как будто у тебя там свежий шрам от трепанации черепа. Или нет, еще лучше: презерватив на голову натянул. Мимо такого уж точно никто не пройдет!
— А что, есть лучшие идеи?
— Да!
— И какие же?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [ 11 ] 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
|
|