read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


— Будешь говорить?
Димка отрицательно замотал головой, одновременно стараясь как можно ниже опустить подбородок, не пуская к шее страшные пальцы.
— Нет, ты у меня заговоришь, заговоришь, гад.
Димка легко разжал и развел ее руки, а Ирина вдруг закашлялась. Она отодвинулась от Димки и кашляла все сильнее и сильнее, раздирая легкие, и Димка, встревоженный, сел. Он попытался ее обнять, но Ирина отпихнула его руки. Постепенно кашель почти прекратился, но плечи девушки продолжали вздрагивать. Она плакала.
— Ну вот. Ты чего, маленький?
Ирина снова отпихнула его руки и повернулась к нему спиной.
— Распустил маленький сопли. Расчувствовался. Весь в соплях. До самой задницы. Вот досюда.
Ирка дернулась в сочувственных Диминых руках, но они держали ее крепко.
— Не плачь, маленький. Не плачь, Квазимодушка моя. Не всем же умницами да красавицами быть. Ну, уродился человек уродиной. Что ж теперь делать. Ты же не виновата. Что без мозгов. Черепок у нас пустой. Зато сверху волосатый.Бороды нет— и хорошо. Или ты ее бреешь, бороду-то?
Ирка развернулась.
Через несколько секунд Дима напоминал ощипанную курицу, забившись в угол и пытаясь прикрыться остатками рук. Разъяренная, свирепая, огромная Ирка убивала маленького Димку минут пять, пока окончательно не пришибла и не стерла в порошок. Ноги, зубы, руки, когти, ногти, кулаки, щипки, пинки коленями, локтями и даже подбородком. Вяло отбивавшийся Димка пропищал что-то невнятное, пошел судорогами и издох. Ирина продолжала. Димка лежал как бревно, чуть подергиваясь. Ирина продолжала. Наконец утомившись молотить его остывающее тело, Ирина вздохнула, переводя дух.
Отогнув ему веко, она проверила труп на качество. Навстречу ее пальцам выкатился печальный глаз и укатился обратно. Уже по инерции, без азарта, она пнула Димку ногой и уселась сверху отдыхать. Труп, как и положено покойнику, лежал неподвижно. Ирка поерзала, устраиваясь поудобнее, взбивая Димкин живот наподобие подушки. Устроилась и легла, укрывшись. Труп немного повыл замогильным голосом, а потом начал вещать. Ирина закрыла глаза и приготовилась слушать.
— Слушай внимательно, толстуха. — Это был настолько наглый поклеп, что на него даже обижаться не стоило. — «Ночь длинных ножей». У-у-у… Мрак. Наша история, Иринка. Страшные чернорубашечники режут страшных-коричневорубашечников. Режут страшными длинными ножами. Дискуссия цвета. Выживают дальтоники. В Германии бардак и неразбериха. Несколько дней непонятно, кто останется у власти. Потом все становится на свои места и наверху укрепляется Гитлер. У-у-у… Страшный кровопийца. Людоед-вегетарианец. Нет, если серьезно, то даже странно, что тогда победил Гитлер. В смысле, у нас победил. Здесь-то он проиграл. Дело в том, что отряды, подчинявшиеся Гитлеру, если ихсопоставить с вооруженными отрядами Рема, проигрывали в численности примерно один к шести. Гитлеровцы, вроде бы, были лучше организованы. А Рема вроде бы поддерживала всякая пьянь. Но это они сами так потом рассказывали, победители. А победители известно что рассказывают. Я думаю, пили там одинаково и с той, и с другой стороны, авот численность не сочинишь — это статистика, бухгалтерия, ведомости на зарплату. Один к шести! Или даже больше, я не помню точно. Ремовцев, или части СА считали на миллионы, гитлеровцев на сотни тысяч. Об открытом столкновении не могло быть и речи. Из тех, кто поддерживал Гитлера, потом создали СС.
— И. что, все эти миллионы ремовцев перерезали?
— Нет, конечно. Перебили только верхушку. Так сказать, голову отрубили. Очень удачно отрубили, неожиданно и почти без крови. Ночью. Несколько сот та убитых, паралич руководства СА, арест и расстрел самого Рема — и все. Вся структура СА, все эти миллионы, оставшись без головы, оказались беспомощны. Они не знали что делать, у них не было лидера, а Гитлер с каждым днем укреплял свою власть, укреплял свои структуры. Типичный удачный переворот. Можно сказать, маленькая революция; классическая борьба за власть. Пауки в банке мирно не живут, делиться начали еще Брут и Цезарь.
— Ладно. А какая разница? Черные рубашки или коричневые? Почему это так изменило историю? У нас Гитлер, у них Рем, ну и что? Почему здешний Рем не пошел по пути нашегоГитлера?
— Молодец. Ты способна задать вопрос. Умница. Это, конечно, у тебя случайно получилось, это проблеск, — Дима на всякий случай прикрыл руками уязвимые места, но Ирина была настроена благодушно, — но я все равно тебе отвечу. Дело в том, что фашисты у власти оказались не просто так. Тут не только их удача. Сталин, так сказать, выступал их прямым спонсором. Очень серьезным спонсором. Без советских денег они не смогли бы взять власть.
— Это было здесь?
— Это было и у нас, и здесь.
— Ты шутишь?
— Да какие шутки. Пятая часть бюджета страны или около того. Огромная страна, большие деньги. Все, что возможно и невозможно, все туда. На Украине людоедство и голод, а мы закупаем станки, оружие и финансируем Коминтерн. И нацистов, Ирочка, и нацистов. Хотя в нашей истории касаться этой темы не любят, и очень многие материалы засекречены до сих пор.
— Так откуда ж ты это знаешь? И потом, зачем нам финансировать фашистов, если мы с ними воевали? Это же глупо. Они потом до Москвы дошли.
— Ну, положим, до Москвы они дошли с большим трудом, и армия наша была сильнее немецкой, чисто по мускулам, в несколько раз — это я про сорок первый год. Воевали мы сначала плохо, удар был действительно внезапный, и очень много техники немцы захватили на границе. Очень много — это значит действительно очень много. Авиацию нашу накрыло на аэродромах, танки остались без связи и без горючего, дивизии не развернуты, техника в вагонах, вагоны в железнодорожных пробках, а сверху висят «юнкерсы». Войска расстреливали прямо в эшелонах, на пути к границе, технику, склады — все. Гитлер был слабее Сталина, но он очень вовремя и точно ударил. Это у нас, естественно. Здесь Гитлера вообще не было.
— Ну да. У немцев столько танков было.
— У наших танков было намного больше. В несколько раз больше. И танки наши были лучше. Действительно лучше. Нам всю жизнь лапшу на уши вешали, а ты ее даже снять поленилась.
— Дима, ты все это точно знаешь?
— Ира, ты подумай, а кто был сильнее? Внезапный удар, уничтожение половины армии на границе, прорыв в нескольких направлениях, захват огромной территории — это какв уличной драке, которая началась с того, что одного из противников несколько раз пырнули ножом. И он все равно побеждает. С трудом, с большой кровью, но побеждает. А потом говорят, что он был слабее, чем тот, кто на него напал.
— Так у нас весь народ воевал, стояли насмерть…
— Ну да. А немцы развлекались и валяли дурака. Наоборот, Ириша, наоборот. Это у нас Власов был, а у немцев такого парня не нашлось. Почти миллион русских с той стороны бодались, это как? Наши действительно дрались очень хорошо, но точно так же дрались немцы. Ничуть не хуже. И у станков они работали не меньше нашего. И концлагеря у них были такие же. Однако война закончилась в Берлине, а не в Москве. Хотя воевали мы бездарно, это я про руководство, и народу положили больше. Почти в два раза больше. Это я про войска.
— Но ты же говоришь, у наших танков было больше и танки были лучше. Почему же мы потеряли столько людей и отступали?
— Я тебе такой пример приведу. Два человека готовятся к схватке. У одного пистолет, дерьмовый пистолет, старенький. У другого новый, хорошо смазанный автомат с полным боекомплектом. Но первый успел этот пистолет вынуть и прицелиться. А у второго автомат в чехле или, в лучшем случае, за спиной висит. И много будет проку от его автомата? Наши танковые дивизии не успели толком развернуться. Автомат Сталина оставался в чехле, когда Гитлер уже выстрелил. Причем ударил так, что захватил огромноеколичество нашей техники прямо на границах. В поле танковый батальон огромная сила, а те же танки на железнодорожных платформах не могут сделать ничего. И чтобы их снять, нужна специальная техника, вручную не скатишь. А сверху уже висят «юнкерсы», все вокруг горит, связи нет, единого командования нет, паника, а на окраинах шуруют немецкие мотоциклисты. Вот тебе сорок первый год. И снаряды так, и обмундирование, и горючее, и масла. Все это потом пришлось перемалывать русскому Ивану. И все равно перемололи. Так кто же был сильнее? Не верь тому, Ириша, что рассказывают после драки, особенно не верь тому, кто победил. Каждый излагает факты так, как ему это выгодно, окрашивает их в нужный цвет. И Сталин в этом отношении кристальной честностью никогда не отличался.
— Ну ладно. С тобой трудно спорить, я не знаю цифр, пусть даже так. Ладно. Мы были сильнее. Они напали, мы их победили. Но зачем нам финансировать фашизм, Дима? Пусть даже они были слабее нас, зачем нам их выращивать? Деньги им давать?
— Так выращивали-то не фашистов, Иринка. К власти вели друзей, национал-социалистическую партию. Рабочее движение. У них даже знамена были красные. Там сначала такая дружба была, парады общие, поставки техники, обучение офицеров— их офицеров у нас, экскурсии наших военных спецов на их военные заводы — все это было, даже при Гитлере было. Потому как стиль руководства один: НКВД — гестапо, концлагеря — Гулаг, даже пропаганда очень похожа. В тридцатых годах это были братские партии, мы в Коминтерне вместе заседали, у нас был общий враг — мировой империализм. А вот потом — да, действительно разошлись. Но только не по идеологии, там отличия были в частностях. Просто власть не поделили. Гитлер спутал все карты Сталину. Сталин его недооценил. И пришлось воевать.
— Так зачем же Сталин его прикармливал? Если недооценил? Ошибся, что ли?
— Опять. Не Гитлера Сталин прикармливал, а национал-социалистов. Партию. А Гитлер тогда в Германии на задворках стоял. Ну, не на самых, конечно, задворках, но и первым человеком не был. И даже вторым. Билет партийный у него был с номером семь. А по влиянию он был, кажется, четвертым. А первым был Рем. Безусловно, Рем. Вот на него-то и сделали ставку в Кремле. Я этого точно не знаю, но я так думаю. Ставку сделали, денег дали, к власти привели— но не вышло. Влез паскуда Гитлер, устроил переворот, и в одну ночь все поменялось. Поддерживали одних, а к власти пришли другие. И всю политику менять пришлось.
— А здесь, значит, переворота не было.
— Да, не было. Здесь, если хочешь, события развивались естественным путем. Рем знал, кто его кормит, знал, что он слабее Сталина — а тогда, в тридцатых, у Германии армии вообще почти не было, они же только-только от войны оправляться начинали, и Рем вел себя так, как это было угодно Сталину. Тем более что Сталин его не обижал. И все уних получилось. Объединились, слепили единое государство без всякой войны. Гитлера убрали, а потом, как водится, перемазали его всяким дерьмом.
— Ну, Гитлера не очень-то испачкаешь.
— Это у нас, здесь он особо развернуться не успел. Потому и попал не в людоеды, а в клевреты Троцкого.
— Странно все-таки. Русские и немцы. В одном государстве. Языки разные, все разное.
— Ну, это не странно. А Югославия? Или Австро-Венгрия? Тот же СССР, где вместе эстонцы, таджики и армяне? Или Соединенные Штаты, где столько всего намешано. Нет, Ира, хорошему строителю разные кирпичи не препятствие. Только крепче будет. Здесь все получилось будь здоров. Империя. Кстати, действительно интернациональная, у власти-то сейчас немцы.
— Не немцы, а один немец.
— Ну да, немец. Хотя и у нас, в Союзе, русских-то почти и не было у власти. То грузины, то хохлы. Это, наверное, везде так. Как в мафии, национальность значения не имеет. Только личные качества.
— Это хорошо или плохо?
— Это нам без разницы. Шелленберг здесь у власти или Мао Цзедун, нам, Иринка, все едино. И все хреново. Нас здесь не примут и не поймут.
Димка обнял Ирину, а та, приткнувшись к его плечу, закрыла глаза.
ГЛАВА 20
— Нам нужно оружие.
— Зачем нам оружие, Фред? Ты что, воевать собираешься?
— Нет, конечно. Но нам обязательно нужно оружие. Я видел, я запомнил, как у того человека. У него был пистолет. Металлический, черный. Он выстрелил, и Сэм сразу умер. АСэм руками может кому угодно ногу сломать. Вернее, раньше мог.
— Мне говорили, я слышал. Это, конечно, здорово. Если у нас такое будет…
Джек задумчиво затянулся сигаретой. Они курили в коридоре, стоя под вентилятором рядом с гаражами блока пи-эс. Фред цевкой, сквозь зубы, сплюнул в угол.
— Я не знаю, понадобится оно или нет. Надеюсь, что нет. Но с пистолетом не так страшно.
— Это было бы, конечно, здорово. Поведут тебя серые переписывать, а ты— бах, бах! Сразу небось отстанут. Точно, Фред! Да если у нас будет оружие, нас никто и остановить-то не посмеет. Ни один угловой нам будет не указ. А где ты собираешься его взять?
Фред хмыкнул. Он не разделял оптимизма Джека по поводу возможностей пистолетов, так как ясно представлял себе систему охраны.
— Я знаю где. Завтра ты и Хью поедете со мной на нижний ярус, на самый нижний ярус сота. Ночью. Там я все покажу.
— На чем это «поедете»?
— Да на твоей грузовой тележке, Джек. На твоей тележке. Туда очень далеко идти, так что лучше подъехать.
— А магнитный счетчик? Как я потом объясню угловому этот маршрут? Его же нет в программе, это вручную придется переключать. Так она все равно все запомнит, ведь кататься просто так не разрешается!
— У тебя когда проверка?
— Как у всех, по понедельникам.
— К понедельнику нас здесь уже не будет.
— Совсем, что ли?
— Совсем.
Джек присвистнул, почесал за ухом и почему-то внимательно посмотрел на окурок своей сигареты. Глаза у него сделались совершенно круглые, но возражать он не стал.
Вначале Джек вел тележку очень неуверенно, он всегда нервничал, когда приходилось переходить на ручное управление, а тут еще незнакомые тоннели и странно окрашенные, провисшие провода вдоль стен. На первых поворотах их иногда дергало, как будто рычагами работал новичок, но потом у Джека все наладилось. Счетчик деловито отщелкивал сотни ярдов, вдоль дороги горели только ночные редкие фонари, а Фред стоял рядом и говорил, куда поворачивать. Фред был спокоен и немножко нагловат, и это его всегдашнее состояние постепенно передавалось остальным. Только однажды он задумался и вытащил из кармана мятый серый листок. Поводил пальцем по каким-то кривым стрелочкам и уверенно скомандовал — направо. И Джек повернул направо.
Хью с удобством устроился в кузове, развалившись на пустых бидонах из мягкого пластика — вечерний груз тележки Джека. Он курил, прикуривая одну сигарету от другой и щелчком выбрасывая на дорогу окурки. Ударяясь о плиты, крапчато-алые огоньки рассыпались веселыми искрами. Джек подумал о том, что это запрещено, кидать на дорогу окурки, и хотел сделать замечание Хью, но потом сообразил, что по сравнению с их ночным рейдом все это не имеет значения. Делать замечания, правильно себя вести, набирать на браслете плюсовые баллы— все это теперь стало глупостью. Лишний повод для зубоскальства Фреду, а ему только попадись, сразу выставит дураком. Нет, делать замечание не стоит. Он еще раз неодобрительно посмотрел в сторону вальяжно развалившегося Хью. Так лежать было тоже запрещено, на это существовал специальный пункт правил техники безопасности. Говорить об этом вслух, конечно, не следовало, но неправильное поведение Хью его раздражало. Лучше уж смотреть только вперед, на дорогу. Не дай бог сейчас пробить колесо о какой-нибудь гвоздь или кусок проволоки. Вот в таких старых тоннелях вечно валяется между плит всякая дрянь, или яма с острыми краями попадется. Для чего они по ночам свет экономят? Ни хороших ламп на фары, ни фонарей… Нет, пора отсюда уходить. Добром все это не кончится.
Фредди дернул его за рукав и указал тупиковый поворот налево. Они повернули, и уже через несколько метров тележка встала, мягко уткнувшись в бордюр. Хью закашлялся,поперхнувшись табачным дымом, и встал с бидонов, озираясь по сторонам.
Темнота была густой, как машинная смазка, с редкими проблесками далеких фонарей. Биоры стояли перед огромной стальной дверью с маленьким, по центру, окошком. Сверху нависал погрузочный крюк с кнопками ручного управления. Сбоку виднелись тусклые, бурые от ржавчины рельсы. Черными радужными пятнами маслянилась между ними вода.
Фред прошел по щербатым от старости плитам и несколько раз стукнул в окошко. Ответа не последовало. Тогда он открыл сбоку небольшую заросшую пылью коробочку и жестом подозвал Джека.
— Возьми лом и вытащи отсюда всю эту гадость. Чтобы ничего не осталось. Только сначала надень резиновые перчатки.
Джек послушно взял в тележке ломик, заранее обмотанный посередине изоляционной лентой, надел перчатки и взвесил его на руках, примериваясь. Затем ударил. Россыпью брызнули белые искры. Джек ковырнул еще несколько раз, и коробочка вывалилась из гнезда, повиснув на проводах. Джек, не очень уверенно, но старательно действуя ломиком, перебил последовательно каждый, и коробка упала к его ногам. Два тусклых фонаря, горевшие слева, погасли.
— Так,— Фред покачивался взад-вперед, наблюдая за работой Джека, — хорошо. Очень хорошо, что тебя не убило. Теперь вы вдвоем с Хью должны открыть вот эти ворота.
— Как же мы их откроем?— подошедший Хью крутил в руках точно такой же ломик. — Тут, наверно, ключ нужен.
— Замок здесь электронный, электрический. Так что сейчас только дернуть посильнее, дверь уже не заперта.
— А угловой?
— Угловой получил сигнал, что свет в этом коридоре отключился. Завтра направит сюда электрика. Ты меньше говори, действуй.
Джек и Хью налегли на массивную дверь. Она чуть колыхнулась, сдвинулась с места на несколько сантиметров и снова замерла. Джекки и Хью старательно пыхтели, наваливаясь на нее то вместе, то вразнобой, но толку не было. Металлическое эхо бродило по тоннелю, когда у кого-нибудь из них срывалась монтировка. Дверь, уже было приоткрывшаяся, или зацепилась за что-то, или уперлась — теперь она только колыхалась под толчками, покачивалась, как огромный лист фанеры, и не сдвигалась больше ни на йоту. В конце концов, Фред не выдержал, взял в тележке третий ломик и тоже принялся ковырять, цеплять и подталкивать. Никому из них не пришло в голову начать общий для всех счет-команду, как-то совместить разрозненные толчки в одно движение.
Они работали, дергаясь, суетливо и бестолково, как муравьи, облепившие мертвого жука. Они толкали друг друга, ругались и пыхтели, все вместе и каждый сам по себе. Иногда кто-нибудь из них, вытирая пот рыжим от ржавчины рукавом, несколько минут отдыхал, а остальные продолжали суетливую возню; иногда кому-то удавалось удачно зацепить створки, и черная щель становилась чуточку шире. Наконец, когда ломик Джека, неудачно заправленный в щель, погнулся, и Фред, весь в потеках ржавчины, уже начал терять терпение, их усилия вдруг совпали, и ворота, подрагивая, вздыхая гулким металлическим лязгом, поддались.
Прямо перед ними открылась наполненная ящиками темнота.
Светили зажигалками. Фред накануне набрал для такого случая целую коробку, двенадцать штук, и почти все прогорели, прежде чем нашелся нужный штабель. Фред почему-то понизил голос, то и дело сверяясь с планом и громким шепотом отдавая приказы;
Джек молчал, испуганно поблескивая глазами, а Хью тихо ругался, обжигая зажигалкой пальцы и перебрасывая ее из одной руки в другую. Возле штабеля они подожгли факел — свернутый в трубку лист промасленной бумаги, и дело пошло лучше. Уже на обратной дороге, подтаскивая к тележке тяжелый ящик с оружием, Хью увидел висящий сбоку на гвозде фонарь. Видимо, он был специально предусмотрен для такого случая. Фонарь опробовали и тоже забрали с собой. Здесь он был уже не нужен.
А у тележки их ждали гости.
Двое местных угловых стояли рядом и недоуменно ее рассматривали. Они снова и снова сверяли номер тележки с длинным перечнем разрешенного к въезду на склад автотранспорта и никак не могли его найти. Один из них светил на список крохотным, очень удобным фонариком. Номер тележки полагалось отметить галочкой или подчеркнуть. А как можно подчеркнуть номер, которого нет в списке? Увидев форменную куртку Джека, они в растерянности пошли к нему.
— Ты, кто ты есть, почему ты здесь, дурак, почему ты приехал ночью? Где твой номер, это же не твой сот. Что ты молчишь?
Один из них толкнул Джека рукой в грудь так, что голова у него зашаталась, будто пришпиленная.
— Идиот, ты пойдешь на чистку. Давай сюда браслет.
Джек растерянно моргал, стоя между двумя рослыми угловыми, и щеки его наливались краской. Это была самая жуткая ситуация, в которую только мог попасть шофер, и он отлично знал, что никакого оправдания ему быть не может. Джеку было невыносимо стыдно. Фред тем временем достал из ящика пистолеты и смотрел на них, соображая. Что-то давнее, почти полностью забытое смутно и вяло вспоминалось. Когда-то, очень давно, он стрелял в кого-то из таких. Хью топтался рядом, заглядывая ему через плечо.
Они уже опробовали оружие там, у штабелей. Хью боялся, что оно заржавело или испорчено. Каждый попробовал зарядить пистолет и выстрелить. Джекки вытряхнул из квадратных картонных коробочек патроны и снарядил несколько магазинов, ему очень понравилось заряжать магазины; правда, сначала он снарядил их задом наперед, но потом разобрались, и на все это ушло довольно много времени. Но теперь Фред начисто забыл, какие из этих пистолетов заряжены, а какие нет. Они взяли с собой слишком много оружия, слишком много пистолетов. Хью протянул руку ему через плечо и вытащил из ящика свой, приметный, рукоятка обмотана красивой зеленой изолентой. С пистолетом в руке он и пошел прямо к угловым.
— Эй! — В каждом его движении сквозила непередаваемая наглость. — Эй вы, придурки!
Оба здоровенных охранника испуганно повернулись. Так их называл иногда только Хозяин или его друзья. Увидев, что к ним идет обычный, невзрачного вида житель сотов, они мгновенно пришли в ярость.
— Ты кто такой и почему здесь? Ты почему здесь ночью? Давай сюда браслет!
— Если вы сейчас не уйдете, я буду в вас стрелять.
И Хью торжествующе показал им пистолет. Оружие наделяло его могуществом и наполняло голос сталью. Угловых он нисколько не боялся. Он торжествовал, и они это почувствовали. Один из охранников попятился и закрыл лицо руками, но другой вдруг странно изогнулся, выбросил вперед ногу, и оружие вылетело из руки Хью, гулко ударившись о раскрытые настежь ворота. Фред схватил первый попавшийся пистолет, отвел предохранитель и нажал на спусковой крючок, целясь в одного из охранников. В пистолете что-то щелкнуло. Затем еще раз и еще. Чертыхнувшись, он отшвырнул его в сторону и вытащил другой.
Этот был лучше и как-то тяжелей. Фред надавил крючок и механизм выстрелил. Пуля ударилась в камень рядом с ногой Джека. И сам Джек, и охранник, сдиравший с него браслет, замерли в нелепых позах. Фред выстрелил еще раз, цепко держа пистолет в ладонях, понимая, что держит оружие неправильно, но старательно направляя его в цель. Охранник, выламывавший руку Хью, смешно подпрыгнул и упал. Его руки и ноги задергались, заелозили по полу, как несколько дней назад у Сэма.
Я становлюсь настоящим человеком, подумал Фред. Как тот, в сером пиджаке. И он выстрелил в последнего охранника, который пятился от него к воротам, завороженно глядя на черный зрачок ствола.
ГЛАВА 21
Уже после Нового года, в конце января, Зойку решили отправить в поселок за покупками. У девчушки оказалась отложена на черный день довольно большая сумма денег, и она предложиласкалолазам потратить ее на всех. Когда Женька, сомневаясь, попытался было отказаться, Зойка с нешуточной злобой огрызнулась: «Отстань, все равно здесь деньги тратить не на что». Решили израсходовать сразу всю сумму, скалолазы нуждались во множестве вещей. Сопровождали Зою, в качестве охраны и носильщиков, Димка и Рома — большую группу Женька отправлять не рискнул, опасаясь привлечь лишнее внимание.
— Базар — это марксплац, именно базаром его никто не называет.
— Но базар по-немецки маркплац.
— А все говорят марксплац. А такие вот горы называются берговые.
— Как?
— Берговые горы.
— Зоя, в переводе это значит горные горы.
— Ну и что? Я тебе филолог, что ли?
— Ромка, ты слушай да на ус мотай. У нас тоже слова образуются будь здоров.
— Ну, например?
— Например баксы. — Мишка сделал подсчитывающий жест.
— И чем тебе не нравятся баксы?
— Баксы мне нравятся, но доллар по-английски бак. Бакс это множественное число. А баксы, получается, вообще только в мешках носить можно.
— Ладно. — Женька жестом вернул слово Зойке. — Может, ты и прав, но не отвлекай зря внимание. Что там еще? Выражения какие-нибудь ходовые, присказки. На чем проколоться можно?
— Да не знаю я. Сорок раз уже говорила. Думм — это дурак, поэтому «я думал» не говорят, не принято. Еще есть такое выражение, из «Орла в Адлер». Значит из пустого в порожнее. Еще говорят «им ну-ну». Это значит быстро.
Несмотря на то, что скалолазы не собирались разговаривать ни с кем, кроме продавца, инструктаж продолжался очень долго.
Снега последние дни почти не было, ветер тоже поутих. Поземка скорее расчищала дорогу, сметая снежную пыль, никому не мешала идти и ветром не считалась. Переход предстоял довольно дальний, зато маршрут проложили нехоженый и спокойный, в обход любых дорог и тропинок. Зимой в этих краях не показывались даже пастухи.
Шли без приключений. Ночевали в небольшом овражке, почти полностью занесенном снегом. Ребята резали слежавшийся снег ножами, вынимая плотные,! большие «кубики», добираясь до грунта, готовили площадку. Из этих же снежных кубов построили стенку-ограждение. Вскоре место для ночлега было готово. Развели небольшой костер, от которого на ночь оставили две крупные головни, чтобы тлело не прогорая, и укрылись общим на всех одеялом. Ночью поднялся ветер, но в глубокой и светлой яме он никого не беспокоил. Перемаявшись до света— все же было холодно, они вскипятили травяного чайку, умылись и привели себя в порядок.
В нескольких километрах от их пристанища уже начиналась окраина поселка, виднелись первые телеграфные столбы.
Скалолазы тщательно почистили одежду, уничтожая все следы походных ночевок, осмотрели друг другу лица и волосы. Им предстоял нешуточный «выход в свет». Заметить под куртками парней автоматы с коротко обрезанными прикладами— Ромка своему и ствол укоротил— было практически невозможно, для этого прилаживали под руку специальную петлю и загодя практиковались в ходьбе. Но полной уверенности, что удастся сойти за местных, конечно, не было. Видок получился так себе, на троечку. Работяги-алкоголики. Кроме того, одежда за все это время настолько пропиталась запахом костра, что принять их могли в лучшем случае за геологов.
На окраину поселка вышли днем, шагая неторопливо и спокойно. Снег под ногами хрустел совершенно мирно, над серыми коробками домов густо сплетались провода, кое-гдедымили трубы. Почти все дома были двухэтажными, в два подъезда. Прямо вдоль улицы, в метре над землей тянулись трубы водопровода, придавая поселку какой-то гнетущий, производственный вид. Окна были одинаковые, квадратной формы, отличной от той, к которой привыкли скалолазы, за стеклами виднелись очень дешевые на вид занавески. На перекрестках стояли водоразборные колонки, от них во дворы несли воду в металлических ведрах. Интернациональные бабушки у подъездов внимательно глядели им вослед.
По словам Зойки, наибольшую опасность представляла встреча с участковым либо военным патрулем: могли проверить документы. Или попадется кто-нибудь из Зойкиных знакомых. Это был не тот поселок, в котором она жила, но шанс проколоться все равно существовал. Исчезая, она для всех уехала в Караганду, то ли работать, то ли поступатьв техникум: «уперлась, сгреблась, умотала за кудрявым парнем, дура». Именно такую версию должна была поддерживать Зойкина тетушка, и она могла преподнести ее сочно,красочно и в лицах кому угодно, не только соседям. Вряд ли кто-то из знакомых тогда встревожился, вот только не надо было встречать односельчан здесь, тем более в обществе двух странных «геологов». Однако Бог миловал, и до магазина они дошли благополучно. Небольшой, в один отдел, но емкий магазинчик был обычным бревенчатым домом с покосившимся, казенного вида крыльцом и металлической полосой поперек двери, запиравшейся висячими замками. Торговали здесь абсолютно всем, начиная с игрушек икончая гнилой картошкой. В магазинчике по случаю рабочего дня совершенно не было посетителей. Полупустые прилавки, на которых лежали ссохшиеся от времени образцы товаров, казалось, проросли пылью. Сонная, грубо накрашенная продавщица не обратила на вошедших особого внимания— кроме местных, в поселке бывали геологи, солдаты и вольнорабочие с окрестных шахт. У нее вызвало некоторое удивление, что Димка сразу начал отбирать книги, коих стояло целых три полки— историю партии, избранные речи Шелленберга в трех томах, «Историю моей родины» и прочее в том же стиле. Не очень эта подборка вязалась с мятой одеждой парней; но когда они, в дополнение к книжкам, заказали ящик водки, продавщица снова впала в сонное оцепенение. Ребята взяли коробку дешевых рыбных консервов, шесть буханок хлеба, два килограмма сладких сухарей, двадцать пачек табаку и папиросы, соль, спички, мыло, два солдатских счетчика гейгера, из тех, что цепляются на карман, как авторучка, черный резиновый плащ и несколько пар грубой обуви. Еще набрали кое-что по мелочам, после чего парни принялись между собой препираться, считая смятые в комок рубли и марки — маркой здесь назывался бумажный полтинник, и заказали, кроме ящика, пять, нет, шесть бутылок водки. Продавщица понимающе усмехнулась им яркими губами и что-то хотела спросить, но тут к прилавку подошла Зойка и канцелярским тоном поинтересовалась, есть ли в магазине ватман, красная тушь и плакатные перья на четырнадцать. Продавщица сказала, что ничего этого нет и не бывает, и спросила, что это такое, перья на четырнадцать, а Зойка с чисто семейной деликатностью объяснила, что на четырнадцать, дура крашеная, значит на четырнадцать.
Сразу после этого скалолазы рассчитались и ушли. Продавщица, демонстративно уткнувшись в блеклый, из плохой бумаги журнал, даже не смотрела им вслед.
— Наконец-то! — Женька взял новенькую, вишневого цвета книжку в жесткой обложке и спросил: — Это все?
— Ну что ты. Бона, целая сумка макулатуры,— Ромка, улыбавшийся шире ушей, небрежно пнул большую сумку с оторванной и наспех подвязанной ручкой.
— А Димка где?
— Димка у девчонок разгружается.
— Все нормально?
— Все как ты велел. Про пишущую машинку не спрашивали, спросили про ватман и красную тушь. — Зойка хихикнула.— А зачем все это, Женя?
— Психология. — Женька жадно листал «Историю партии». — Неявно наводит на мысль, что вы из какой-то организации. Лояльные граждане должны расписывать плакаты и лозунги, тогда как для бродяг, вроде нас, красная тушь и ватман вещи бесполезные. Как и пишущая машинка.
— А, ерунда все это. Мелочи. Там и так никого не было.
— Мелочи, не мелочи… Вся жизнь из мелочей. Здесь, как в макияже. Важен результат.
— Какой такой результат?
— Какой? Такой. Мы в горах уже третий месяц и до сих пор живы. Такой вот результат.
— Кстати, — деликатно кашлянув в ладошку, в разговор сбоку влез Ромка, — как насчет плакатов и праздника? Народ интересуется. В смысле, водочки отпить.
— Покупки водкой маскировали?
— А что? Конечно. Пригодится. Двадцать пять бутылок. Одну по дороге. Грелись.
— Пригодиться-то она пригодится. Вот только от Димки ее надо спрятать. А то она пригодится за два дня.
— Нет, серьезно. Народ умаялся. Праздника хочется.
— Конечно, конечно. Будет вам праздник, — Женька понимающе кивнул. — Шашлычок, водочка, настоечки, папироски, грибочки. Оттянемся как положено. А на сладкое — девочек.
Ромка насупился и молчал. Не верил.
— И для девчонок — то же самое. Водочку настоим на кедровых орешках. Только на сладкое мальчики.
Теперь на Женьку косо посмотрела Зойка. Хмыкнула, покачивая в руках вишневого цвета книжку. Желание шмякнуть его книжкой по башке боролось с уважением к командиру.Женька помолчал, выдерживая паузу, потом улыбнулся.
— Нет, в самом деле. Расслабиться можно. На один вечер. Тем более что скоро нам, видимо, отсюда уходить. Но много пить не будем, водка еще понадобится.
До двадцать седьмого года никаких отличий в истории двух миров обнаружить не удалось. Февральская революция. Октябрьский переворот, кровавая бойня гражданской войны, победа красных на всей территории России, за исключением Финляндии и Польши. Революция в Германии, революция в Венгрии, разгром спартаковского движения, разгром венгерской Красной армии, убийство Либкнехта и Люксембург — все копировалось один к одному. Далее, когда при свете костра читали о почти одновременном принятии «Сталинского» устава РКП(б) и программы НСДАП в Германии— в учебнике подчеркивалась эта параллель как изначальное единство братских партий, среди скалолазов возникли разногласия. Гера считал, что в «их» истории такого эпизода не было, а Димка, напротив, настаивал, что был. Остальные особенно не вмешиваясь, внимали спору и аргументации «авторитетов».
Наругавшись вдоволь, решили, что это несущественно.
Существенное начиналось с тридцать второго года. В нацистской партии на первые роли выходит Адольф Гитлер, здесь более известный как Шикльгрубер— он побеждает навыборах, опередив Рема и Гиммлера. Гитлер становится фюрером, официальным вождем. В учебнике со снисходительной иронией сообщалось об истеричной нервности, непредсказуемости и легковесности этой фигуры. Проводилась параллель с фигурой Керенского — «временный лидер». В Кремлевских коридорах Гитлер шел под псевдонимом «Ледокол»; имелось в виду, что этот человек должен был взять на себя всю грязную работу по захвату власти и затем уйти в небытие, проложив дорогу реальной политической фигуре, до поры остающейся в тени. «Настоящим творцом германской революции», по учебнику, был Рем. Но пока Гитлер впереди. Появляется и исчезает Ксавер Шварц, принявший очень, очень крупную сумму денег в казну национал-социалистов. Эту фамилию вспомнили и Гера, и Димка, здесь история повторялась один к одному. Через несколько месяцев Шварц погибает при невыясненных обстоятельствах. Но если в их мире так и осталось неизвестным, кто профинансировал нацистов буквально накануне выборов, когда они проигрывали все ставки и катастрофически нуждались в деньгах, то здесь по этому вопросу ясность была полной-со страниц учебника мудро усмехался Человек с трубкой. Разумеется, деньги передавались не под фанатичного, непредсказуемого Гитлера, а под Рема, реального германского лидера тех лет. Впрочем, Ксавер Шварц и здесь погиб. Погиб случайно, совершенно случайно и в те же самые дни, не успев даже толком отчитаться за астрономическую сумму денег.
И, наконец, обнаружилось то, что действительно взломало историю, пустив ее по совершенно другому пути.
Тридцать четвертый. Германия. Рем, ближайший соратник Гитлера, его друг, правая рука — каждый из них считает себя главным, а другого своей правой рукой, публикует на Гитлера серьезный компромат. «Если рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее, ибо лучше часть плоти твоей погибнет, чем…» На Адольфа перекладывается вина за все и всяческие перегибы новой власти, на страницах газет, а кое-где и на улицах вспыхивает бурная полемика с мордобоем. Гитлер чувствует неладное и пытается привести в боевую готовность верные ему воинские части, но не успевает. У него вроде бы больше власти, но у него в прямом подчинении намного меньше людей. Его приказы саботируются, его курьеров и соратников берут под арест. Начинается «ночь длинных ножей» наоборот: идет резня и междоусобица среди нацистов. Но здесь этот эпизод назывался «чистка крови» и заканчивался не в пользу Адольфа.
Генерал фон Шлейхер возглавил войска, восставшие против Гитлера. Уже через несколько часов он гибнет в схватке с фанатиками из охраны фюрера, став посмертно национальным героем. Активное сопротивление перевороту оказали только некоторые части «Стального шлема», командование которыми принял Рейхенау, и был момент, когда чаша весов заколебалась. Боевики СА дрогнули, натолкнувшись на решительное сопротивление ветеранов и полиции, но Рем отдал приказ применить против «контрреволюционеров» тяжелую артиллерию, и пушки полка «Великая Германия» решили исход боя.
Рем одержал быструю и решительную победу. В ту же ночь были расстреляны Гитлер, Геринг, Браухич, Дениц и Рейхенау. Самолет Гесса сбили истребители при попытке добраться до Англии.
Захват реальной власти, что когда-то удался Гит леру, здесь был зеркальным. Деньги Сталина, постав-« ленные, как и положено, на козырную карту, принесли фантастическую отдачу.
Уже в декабре тридцать четвертого состоялась совместная конференция представителей Германии и Советского Союза. Принимается принципиальное решение об объединении двух стран. Ярко и фальшиво разрисована якобы выдающаяся роль в этом мероприятии Шелленберга, тогда еще совсем молодого члена партии национал-социалистов. В тридцать пятом году начинается работа над созданием новой, совместной Конституции. Рем назначается канцлером. Гиммлер становится рейхскомиссаром Главного управления безопасности. Шелленберг возглавляет службу управления безопасности СД. Официальные лица обеих стран постоянно проводят многочисленные дружественные визиты. Перетасовываются названия должностей и денежные единицы, пока министров в Германии не вытесняют комиссары, а полтинник не сменяется маркой. Отныне и навечно две марки составляют один рубль; народ с любопытством принимает новые купюры.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [ 11 ] 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.