Чтение 3–й страницы книги ~По ту сторону~

— Эй, ты что уставился?

Палец офицера впился в кнопку на запястье одновременно с точным ударом ноги скалолаза. Голова Мержева мотнулась в сторону, тело обмякло, и весь он, как тряпичная кукла, осел, обвалился на пол. Женька скорчился, болевой шок скрутил его в дугу, но длилось это всего одно мгновение; в следующую долю секунды он уже разогнулся, уходя от страшного свинга в висок, и подсечкой, одновременно с рубящим ударом ладони свалил белобрысого на пол. Жесткий удар ноги в лицо отключил и второго санитара, но уже набегал третий, тот, что вез тележку— опережая Женьку, он брызнул в него из баллончика… Женька даже уклоняться не стал, «гусеница» работала великолепно— в солнечное сплетение, в печень и локтем с разворота в спину. Удар в затылок был уже лишним.

Прошло около четырех секунд. Женька оглянулся в оба конца коридора. Тихо. Похоже, что внимания они не привлекли. Это несколько минут. Так. На всякий случай надеть на голову их округлый обруч-гребешок. Маловат, но сгодится. Не помешает. Теперь тележка. Он сдернул простыню. Марта. С трудом, но ее можно было узнать. Тело в кровоподтеках, лицо изуродовано страшным ударом, проломлены височные кости. Уже остыла. Под ногтями запеклась кровь; она пыталась драться. Одежды на ней не было. Это даже не опыты. Скоты.

Женька снял браслет с руки офицера. Тот застонал.

Женька аккуратно взял его за плечи и ударил головой о стену.

Так, спокойно. Оружия нет. Черт. Ни у кого оружия нет, одни баллончики. Хотя… Что это у нас в рукаве… Ага, ножичек. Пижон. Ничего себе, ножичек… Ладно. Давай его сюда вместе с застежкой. Удобная штука. Та-ак… А для чего эти щипчики на поясе? Очень кстати. Не придется вам носы отрывать. Судя по всему, инструмент именно для этого и предназначался. Операцию Женька провел на скорость, стараясь не повредить фильтры. Нос офицера уже начал опухать; выдергивая фильтр, Женька надорвал ему ноздрю и тот снова зашевелился. Живучий, черт. Это даже хорошо. Он проверил нож и нажал лезвием на горло офицера.

— Ты, гнида, слушай меня внимательно. Ты меня слышишь, или я спрошу другого солдатика?

— Слы… шу…

— Отлично. Отвечай быстро и честно. Кому подчиняется эта база?

— Ты… все равно не поймешь…

Женька аккуратно зажал кончик лезвия между пальцами и полоснул по горлу офицера. Из глубокой царапины потекла кровь; Мержев захрипел и начал дергаться.

— Это я тебя предупредил. Еще одна ошибка — и ты покойник. Кому подчиняется эта база?

— ЦУБО. Центральному управлению… биологического оружия…

— Отвечай быстрее. Если я сейчас доберусь до ближайшего поселка?

— Тебя схватят. На тебя донесут.

— Где наши ребята?

— Один здесь. Остальные выше. На следующем этаже.

— Другие пленники здесь есть?

— Сейчас нет. Были.

— Как называется это место?

— Каменный яр. База «Алатау». Не убивай меня.

— Ребята живы?

— Ты не убьешь меня?

— Будешь честно говорить — нет.

— Один был ранен. Он умер. Другой, по имени Павел, уже мане… уже не человек. У него разрушен мозг. И вот эта девушка.

— Остальные?

— Остальные в порядке. Они на втором этаже. Здесь только наши, элитные, от серии бис.

— Как выйти наружу?

— Через второй этаж. Там контрольный пост, пульт управления. Но там шесть человек дежурной смены.

— Это не считая вас?

— Нет. Мы из сектора бис, из лаборатории. Там дежурка, еще шесть человек. И там рядом казарма.

— Сколько всего людей на базе?

— Больше двухсот. Отпусти меня, у меня кровь течет из горла, отпусти-и…

Глаза офицера стали безумными, из царапины сквозь пальцы сочилась алая струйка. Он изогнулся и начал сучить ногами. Женька щедро спрыснул его из баллончика. И на мгновенье замешкался. Переодеваться или нет? Снять с этого ублюдка форму… Нет, это долго. И вряд ли получится реально сойти за своего. Время сейчас дороже конспирации.

Женька скользнул вдоль стены коридора к окошку. Как будто обычное стекло, даже форточка открыта. Чистое стекло, и на улице солнечно. Разбить и… Двор с высоким бетонным забором, наверху колючка. Дальше два военных грузовика. «Санитаров» нигде не видно. Что же делать? Уйти самому и поднять тревогу в ближайшем поселке? Нет. До ближайшего жилья от их лагеря несколько дней добираться, а где он сейчас, вообще неизвестно, да одному, да без дороги… А потом грязному, с дурацким гребешком на голове прийти в сельсовет и сказать, что военные незаметно похитили восемнадцать человек? Или в дурдом попадешь, или сюда же вернешься. И даже если поверят, спасать будет уже некого. Нет. Кстати, вон там у них, похоже, мертвая зона. Это если ползком. Ползком вдоль кустов. Ладно, разберемся по обстановке. Позже разберемся.

Женька заглянул в глазок ближайшей двери. Точно такая же камера, как и у него. Только пустая. Ладно. Дальше. Есть. Здесь у нас Игорь. Отлично. Рост за метр девяносто, жилистый, очень силен, бороться невозможно. Это, видимо, и есть их категория бис — те, что покрепче. Кличка Угорь. Сидит у стены. Глаза закрыты. Будда. Так, теперь замок. Это просто задвижка. Но не открывается. Нет, не открывается, значит, что-то держит. Ага, вот оно. Фиксатор. Что это за треугольничек? Непонятно. Ага… Сюда нужно, ключ вставить. А если иголку? Нет, Тогда нож. Нет. Не проходит даже кончик. Зараза. Стоп, а ну-ка… Браслет. —Точно, вот этот треугольничек. Отлично.

Задвижка легко пошла вверх. В коридоре по-прежнему было пусто. Перешагнув порог и встретившись с Игорем глазами, Женька приложил палец к губам. Затем он впихнул, ввинтил, втиснул один из пластмассовых газовых баллончиков в объектив видеокамеры, наглухо ее запечатав.

— Товарищ сержант, у бирки шесть-двенадцать видеоглазок погас.

— Давно? — сержант нехотя отложил газету.

— Не могу знать. Только что заметили.

— Отмотай назад пленку и посмотри по таймеру.

— Слушаюсь. Сейчас… Семь пятьдесят девять. Восемь минут назад. Ха! Товарищ сержант, он не погас, глазок в порядке, шесть-двенадцать его чем-то круглым залепил.

— Неймется сегодня капиталистам. Пусти в камеру сигма-излучение на болевой порог. Липучку ему клеили?

— Так точно.

— Надень браслет, сходи за шесть-двенадцать и приведи в операционную. Будем перевоспитывать.

— Вечно нумерацию собьют. У меня сейчас другой по списку.

— Вернешься, перепишешь.

— Слушаюсь.

— Отставить. Доложи на пост и возьми с собой дежурного. По инструкции положено вдвоем.

Солдат кивнул, выдвинул ящик стола и переложил в карман халата браслет и баллончик.

— Кстати, об инструкциях, в лаборатории никто не отвечает. Я туда уже три раза звонил.

— Они манекен в морг повезли.

— Что-то долго возят.

— Значит, Мержев опять в сортире. Вернешься, еще раз позвонишь. Зануда ты, Ромберг. — Сержант снова развернул газету. — Как найдешь нашего лет¬ху, передай, что таблетки от брюха полагается жрать, а не в тумбочку складывать. Пижон.

— Игорь, это военная база. Они взяли всех и ставят на нас опыты, психические опыты, как на лягушках, исследуют мозг. — Женька шептал очень тихо, горячечно поблескивая глазами. От него исходила чудовищная энергия.

— Ты понял, кто это? Я ни черта не понимаю.

— Военные. Охрана. Санитары. Я не знаю, кто они, но нам надо отсюда уходить. Быстро уходить, любой ценой, и у нас почти нет шансов.

Они затащили охранников в камеру, где из ослепшего глаза видеокамеры по-прежнему торчал баллончик, и завезли сюда же тележку с телом Марты. Женька рукавом вытер кровь, натекшую на пол, после чего в коридоре практически не осталось следов короткого побоища. Все это молча, стараясь не шуметь, так как микрофон наверняка работал. Весь расчет Женьки был на то, что его затычку не воспримут всерьез — так, вышел из себя один из кроликов. Решил подергаться и побузить. А кроликов здесь усмиряли оченьбыстро.

Вдруг ожил, тихо загудел «гребешок», даже вроде зашептал что-то на ухо невнятно, как морская раковина. Женька на мгновение приподнял обруч и тут же ощутил сильнейшее желание лечь и закрыть голову руками. Нет, это мы уже проходили. Пусть шелестит, снимать не будем. Игорь был уже «обручен», а фильтр Женька запихнул ему в нос, даже не объясняя, что это такое. Игорь только головой мотнул, когда «гусеница» поползла вверх, но так ничего и не сказал, повинуясь знакам Женьки. Затем Женька сдернул окровавленную простыню с трупа девушки, глаза Игоря округлились, он молча отвинтил у тележки длинную металлическую рукоять — получилось подобие лома с удобной резиновой ручкой. Женька вспомнил, что у Игоря что-то было с Мартой. Давно, еще прошлой весной. Но было.

Они снова вышли в коридор. Игорь нервно постукивал о ладонь своей импровизированной, страшной на вид дубинкой.

— У тебя есть план?

— Открыть всех наших и не поднять тревоги. Надеюсь, у нас еще осталось несколько минут.

— Наши здесь?— Игорь показал на длинный ряд дверей.

— Они должны быть на втором этаже. Если этот считать первым.

В коридоре стояла какая-то больничная, ватная тишина. Видеоглазков не наблюдалось. Да и что, собственно, было здесь снимать? Светло-серые казенные стены до половиныпокрывала масляная краска, в начале и в конце коридора стояли две одинаковые урны-плевательницы. Казенные прямые углы — металл и пластик. Везде было очень чисто. На полу какое-то специальное покрытие, а под ним, похоже, кафель.

Они уже выходили на лестничную площадку, когда наверху послышались шаги. Кто-то спускался. Женька приложил палец к губам. Беглецы встали по разные стороны выхода и едва успели приготовиться. По лестнице в коридор спускались два крепких охранника в массивных, напоминающих сарацинские обручи «гребешках». Шли они спокойно и слегка расслабленно. Первый что-то насвистывал, поигрывая, как четками, цветным браслетом. Его и убил Игорь страшным ударом металлического прута. Женька отключил своего намного более изящно.

— Это ты зря. Угорь. Аккуратнее надо.

— А они что делают? — Взгляд Игоря стал черным.

-Да я не о том. Ты обруч испортил. И стену забрызгал, это теперь не спрячешь. Ладно. Пусть уж валяются.

— Что дальше? Идем наверх и открываем камеры?

— Нет. Там везде видеоглазки, сразу тревога поднимется. Сейчас будем брать контрольный пост. Их шесть человек. Теперь, наверное, осталось четверо. Плана базы у менянет, где вход, я не знаю, времени тоже нет. Так что… Идем не торопясь, заходим, по возможности, спокойно, чтобы хоть чуть-чуть осмотреться. Дальше твои правые, мои левые. Бей насмерть и быстро. Главное, быстро. Пошли.

— Это еще…

Рослый охранник схватил что-то со стола, замахнулся и тут же упал, зажимая руками лицо, брызнувшее красным. Игорь развернулся, роняя на пол стулья, и в длинном прыжке догнал, повалил на пол еще одного у самой двери; они прокатились по полу, но уже через секунду скалолаз поднялся и дважды взмахнул своим ломиком. На входе бился в агонии третий, здоровенный санитар, пальцы его пытались сложить кишки в распоротый живот, на губах пузырилась пена. Женька, сжимая в руке окровавленный нож, пытался достать последнего охранника, с нашивками на рукаве, одна рука у того уже висела плетью, удар пришелся со спины в плечо, но страха в глазах не было. Охранник легко, гибко уклонялся, сблокировал замах ножа снизу и тут же с разворота с кошачьей ловкостью достал Женьку локтем под ребра и той же рукой отбил в затылок. Женька упал на пол, перевернулся, изогнувшись, с огромным трудом увернулся от прямого удара ноги в лицо — ботинок оставил на скуле кровавый след — закатился под стол, скользнул на ту сторону и встал, опрокидывая за спину какие-то стеллажи, перекинул нож в другую руку, а охранник уже выхватывал из пирамиды автомат, неловко снимая предохранитель… Игорь прыгнул сбоку, пытаясь выбить оружие и не очень удачно, уронил свой прут, но упали они вместе с охранником, а Женька ударил ножом почти наугад через ножку стола и попал неожиданно точно— вскочивший на ноги сержант сам напоролся на лезвие.

Все кончилось.

Женька вытер со лба пот, смешанный с чужой кровью, и оглянулся, переводя дыхание. Допрашивать было некого. На полу валялось четыре трупа в белых халатах, по которым медленно расползался красный цвет. Женька вытер нож и убрал его в чехол на запястье. Потом посмотрел на свои руки. Игорь поднял автомат и передернул затвор, досылая патрон в патронник.

— Система какая-то странная, — удивился Игорь. — Похоже на «Калашников». Только это не «Калашников».

— Потом разберешься. Бери браслет — вот, смотри, здесь треугольный ключик, и выпускай наших. Они должны быть на этом этаже. И всех сюда. Только не шумите.

— А ты?

— Я пока разберусь с этим хозяйством. Кстати, возьми.

Женька вытащил из стеклянной коробки на входе пригоршню «гусениц» и протянул Игорю.

— Это носовой фильтр, вроде противогаза. В любую ноздрю, каждому и поглубже. Дальше он сам пролезет. Давай, Угорь, времени очень мало.

Им повезло. Они успели открыть все камеры на этаже и вытащить в коридор тех, кто сразу не смог идти, а тревоги все еще не было. Информация от видеоглазков выходила наэкраны, на тот пульт, где сейчас колдовал Женька, поэтому неизбежная суматоха оставалась невидимой для охраны. Скалолазы тихо переговаривались, перевязывали раненых, разбирали оружие и средства защиты. Вопросов почти не задавали. Прошло уже около десяти минут, на лестнице стоял Лешка в обруче и с автоматом. Заплывшие, в кровоподтеках, почти невидимые глаза, на шее кривыми пятнами ожоги. Свою бирку Лешка изломал и номер, в наказание, ему выжигали окурками. Чуть в стороне, возле окошка, Гераи Мишка вынимали из рамы последние осколки стекла. У пирамиды с оружием Юлька укладывала в сумку рожки с патронами. Все было тихо. Им действительно везло. Женька переключил что-то на пульте и обернулся к остальным.

— Все, уходим.

— Куда уходим?! А Паша?— Оксана смотрела прямо на Женьку широко раскрытыми, почти безумными глазами.

— Пашки нет. Они ставили опыты.

— Паша жив! Он кричал сегодня утром, я слышала! Вы не бросите его.

— Его не спасти, он в другой лаборатории, там еще шесть человек и рядом казармы. И у него разрушен мозг, он все равно не сможет идти с нами.

— Это неправда. — Она толкнула его и тут же начала гладить по руке, затем снова толкнула. — Ты не уйдешь так. Вы должны его спасти. Вы должны его спасти, слышите?!

— Оксана, он практически мертв. Дышит, если дышит, только тело. Нам его не отбить, здесь очень много солдат. Уходить надо.

— Ты боишься. Ты просто боишься, ты… Эх ты… А вы? Вы тоже его бросите? Он там один, раненый, а вы его бросите? Ребята, вы мужики или нет?

От нее отворачивались. Никто не мог выдержать взгляда бешеных зеленых глаз.

— Не пойдете. Игорь? Гера? Ребята, милые, его надо спасти! Миша?

Мишка поправил обруч, сползавший ему на глаза, и неуверенно взглянул на Женьку.

— Может, все-таки попробуем?

— Заткнись. Через две минуты уходим. Заканчивайте сборы.

— Вы… Их же всего шестеро, а вас…

— Оксана, из этого ничего не выйдет. Погибнут все.

— Тогда я одна пойду.

— И ты заткнись. Угорь, забери у нее автомат.

— Не трогай, ты… Пусти, тварь, пусти… Скоты! Вы все мизинца его не стоите! Отдай мне автомат!!!

Женька с размаху, сильно ударил ее по щеке. Затем еще раз и еще. Дикие зеленые глаза закатились, Оксана повисла у него на руках. Он встряхнул ее и прошептал:

— Ты сейчас пойдешь с нами, и мы отсюда уйдем. Мы уйдем, и все закончится.

— Я… Нет. Я должна ему помочь, я должна остаться.

— Тогда мы запрем тебя в камере. Оставайся. В ее глазах вспыхнул животный ужас.

— Не надо, нет!

— Хватит, Оксана, пошли. Мы вернемся сюда при первой возможности. Может быть, мы еще спасем Пашку. Но сначала надо отсюда выбраться.

ГЛАВА 8

— Угорь, стреляй!!! Какого черта?!!

— Мать твою, а… Попали…— Игорь выронил автомат и схватился за плечо. Женька оттер его к стене и дал длинную очередь в направлении казарм. Машина, которую уже удалось завести, горела ярким, пляшущим огнем. Из кабины прямо в пламя свесился Лешка, и некому было оттащить его тело. Эльвира хрипела и билась возле бетонного забора, алые пятна пузырились на ее губах.Лена, сама вся в саже и копоти, плакала и промокала ей губы чистым платком. Вовка, с головы которого давно свалился обруч, беспорядочно бил одиночными, все время меняя цели и все время опаздывая. Как укрытие он использовал покосившийся деревянный забор. В лицо ему летели щепки, а столб, за которым он стоял, весь изжевало пулями. Рядом распластался в канаве Димка. Этот стрелял уверенно, короткими точными очередями. Рельсы и ржавые металлические колеса, из-за которых он вел огонь, то и дело брызгали искрами, но свой сектор он держал хорошо. От горящей машины отползал Мишка, волоча автомат за ремень, на черном лице светились безумные глаза, рукав его куртки сильно дымился.

— Тоха, что ты там возишься? Взрывай!!! Грохнуло. Столб, по которому змеилась проволока высокого напряжения, осел, покачнулся, как бы раздумывая, и медленно, вздрагивая на лопавшихся проводах, повалился набок. Андрей точной очередью срезал выскочившего вперед солдата; Мишка даже не заметил, что его спасли — он тушил о землю куртку.

— Уходим! — крикнул Женька. — За гаражи и в овраг, быстро! БЫСТРО!!! Прикрывают Дима и Андрей. Лена, оставь Эльку, помоги Игорю. Живей! Сбор у местного Монгола. Сбор у Монгола! Лена, Лена, ей уже не помочь, надо уходить, быстрее. Лена!!

Лена провела ладонью по щеке Эльвиры, поднялась — невозможно было представить, что это лицо, эти глаза когда-то улыбались, — потом взяла из вялой руки Игоря автомат, проверила предохранитель. Низко пригибаясь, стреляя на бегу, мимо нее пробежал Ромка, за ним пятился Гера, пытаясь на ходу заменить рожок. Черные пальцы Эльвиры скребли землю, скребли распоротый осколками живот, заминая внутрь окровавленный свитер. Закатившиеся глаза светились белками; все ее тело мелко вздрагивало. Лена выстрелила ей точно в голову.

Димка швырнул одну за другой несколько гранат и перекатился ближе к забору. Это была уже третья его позиция. На месте первой еще дымилась воронка, рядом лежал убитый снайпером Андрей. Надо было уходить.

Димка откатился еще дальше и прополз по канаве несколько метров, пластаясь как змея. Он никак не мог решиться на последний бросок через проволоку — кругом все свистело и лязгало, в ушах стоял оглушительный звон, от гари и пыли першило в горле, а ворот его рубахи только что как будто дернула какая-то невидимая сила, обжигая шею и разрывая ткань. Димка слепо метнул последнюю гранату и прыгнул через поваленный столб, нырнул головой вперед, рискуя попасть под собственные осколки. Перекатился; прямо над ним что-то взвизгнуло. В несколько прыжков, уже не скрываясь, он съехал вниз по насыпи, обдирая лицо, сквозанул через кустарник, молясь, чтобы нигде не зацепиться, и почти столкнулся' с вылезавшим из оврага солдатом. Удар ноги не получился, это был скорее толчок в лицо, но солдат нелепо взмахнул руками и упал; Димка прыгнул следом. Короткий прямой прикладом отключил солдата напрочь. Димка подхватил его автомат и, низко пригибаясь, бросился вверх по течению ручья.

Дальше все слилось в одну сплошную стометровку. Так быстро он никогда не бегал. Ручей, кустарник, скользкая глина, опушка, чахлый лесок на склоне холма, каменистая осыпь, ложбина, мгновенно промокшие ноги, оборвавшийся под рукой колючий прут на спуске и снова осыпь, снова холм, иголки в ладони, наплевать, потом, один из автоматов,без магазина, прочь, а магазин так и остался в руке, и некогда было воткнуть его за пояс; потом он его где-то выронил. Он уже не стрелял, даже когда видел вдалеке солдат, когда по нему, сшибая над головой листья, хлопотали издалека очередями, когда внизу под собой, на склоне, он заметил четверых с собакой — потом, на бегу, он пожалел,что не выстрелил в собаку, но та секунда уже ушла, потому что, чувствуя, как легкие наливаются огнем, как сбивается дыхание и тяжелеют ноги, он опять продирался сквозь кустарник, а из царапины над бровью кровь, смешиваясь с потом, стекала в левый глаз так, что ни черта не было видно и ее приходилось все время смахивать, а глаз разъедало, и он слезился, и ноги по прелым листьям скользили не хуже, чем по льду. Он несся огромными скачками, легко перемахивая трещины и небольшие провалы, не выбирая тропы, но стараясь держаться мертвых, хотя бы отчасти закрытых зон. Сорвался Димка лишь однажды: во время длинного прыжка через овраг наступил на прикрытую листьями корягу, поскользнулся и скатился, съехал вниз головой то ли в родник, то ли в лужу, глотнул воды, что пришлось даже кстати, но залитый кровью глаз промывать было некогда, и уже через мгновение карабкался обратно, грязь могла забиться в ствол, но чиститься будем потом, зато ноги целы, сейчас надо левее и ниже, под деревья, и вдоль холма, и дальше по болотцу…

Из легких со свистом выходил огонь.

Разувшись, Дима долго брел по ручью, сворачивая в небольшие протоки. Идти так было неудобно, ноги мерзли в холодной воде, острые камни и ветки не давали возможности быстро двигаться. Наконец, чувствуя, что скоро окоченеет, он решил, что если этот способ вообще помогает от собак, то уже достаточно. Димка вылез на берег и переобулся, тщательно высушив ступни рукавами куртки. Заодно он промыл все свои ссадины и глубокую пулевую царапину на шее. Умылся и напился вволю, стараясь делать глотки поменьше.

Ну что ж. Пора искать ребят.

Стрельбы нигде не слышалось. Это означало, что их еще не нашли, что они сумели оторваться. Еще это могло означать, что все уже кончено, всех перебили или снова взяли в плен, но в такой вариант Димка не верил. Он даже не опасался этого всерьез — просто чувствовал, что ребята живы, и точно знал, что без большой перестрелки снова их не взять. Собственно, после этих пыточных камер их вообще не взять, даже раненых. По-любому, лучше застрелиться. Он, во всяком случае, застрелится, если успеет. Он знал, что так и сделает, и мысль о близкой смерти странно холодила грудь, но думать об этом не хотелось. Димка выщелкнул из магазина один патрон и переложил его в нагрудныйкарман.

Пусть, с этим порядок. Что еще? Он проверил переносицу. Фильтр был на месте, а вот обруч где-то потерялся. Или веткой смахнуло, или в овраге… Это, конечно, плохо. Но зато вокруг нету стен. Он на свободе, и это главное. Это даже не чудо — сказка какая-то. За последние дни он почувствовал, каким должен быть ад.

Патронов оставалось два неполных рожка. Димка снарядил один из них до упора и удивился. Вошло двадцать четыре штуки. Он не поверил, выщелкнул патроны на плоский камушек и пересчитал их еще раз. Двадцать четыре. Он внимательно осмотрел автомат. «Калашников». Но модель была какой-то странной. Что-то тут везде не так. Чуть-чуть, но не так. Он вытащил и осмотрел затворную раму. Если бы сравнить… Мушка немного другая, точно. Цевье… Ладно. Какая-то новая модель на двадцать четыре патрона, какая разница. Хотя магазин на двадцать четыре можно к любому автомату приделать, но об этом мы подумаем позже. Сейчас надо определиться, где Монгол. Ждать ведь долго не будут. Не придешь, ребята дальше уйдут. Сочтут покойником.

Андрея жалко.

Монголом красноярцы нарекли одну из местных безымянных скал, очень приметную, похожую на того Монгола, что стоит среди каменных столбов «домашней» тайги. Этот, местный Монгол, был почти таким же. И тоже стоял на особицу, над распадком, в стороне от горных цепей.

Место для встречи Женька выбрал удачное. Далеко от лагеря, где может быть засада, недалеко от гор, где можно укрыться, и знают его все. Монголом безымянную скалу окрестила Марта, когда они впервые шли по тропе от поселка. Все тогда долго разглядывали скалу и обсуждали — похожа или нет. Пашка и Оксана даже обошли ее кругом, сопоставляя размеры.

Впрочем, скорее всего, они ходили целоваться.

Надо только четко сориентироваться, в какой стороне лагерь. А уж от лагеря… Димка долго глядел на горы, соображая. Сверился по солнцу. Получалось, что до Монгола километров сорок, а то и пятьдесят. Далеко получалось. И это по прямой, а по прямой туда только через базу возвращаться, значит еще крюк давать придется… Ничего, прогуляемся. Орешков поедим, грибочков, корешков каких-нибудь…

Бог даст, завтра к вечеру…

Дима не любил даже мысленно зарекаться в дороге на какой-нибудь точный срок. Только примерно. В тайге или горах он чувствовал себя уверенно, как любой красноярский столбист-скалолаз. В то, что его или ребят в этих горах догонят солдаты, Димка не верил. Разве что где-то по дороге наперерез выйдут. Но чтобы выйти наперерез, нужно точно знать, где он, куда движется, а вертолетов пока не видно. Дойдет. И ребята дойдут.

Он почистил, насколько это было возможно без шомпола, автомат. Тщательно проверил одежду и обувь, вытащил из ладони все занозы. Закрыл царапину на шее небольшой повязкой— от грязи и мошкары. Еще раз мысленно прикинул маршрут, забросил автомат за плечо стволом вниз и пошел быстрым, уверенным, упругим шагом.

Уже совсем смеркалось, когда Димка услышал далекую автоматную очередь. Затем еще одну, и еще. Стрельба то разгоралась, то затихала. Бухнула граната.

Между ним и горами, где шла стрельба, было несколько часов ходьбы, и где-то там находилась база. Видимо, ребята решили обойти ее с другой стороны. Поэтому Димка просто стоял и слушал. Пару раз там что-то сверкнуло. Пошла зеленая ракета, потом красная. Затем опять стрельба, взрыв. И снова вроде как все утихло — а через несколько минут длинная очередь…

На ночь он решил не останавливаться. Окончательно тишина установилась лишь под утро.

Лагеря Димка не нашел.

Это было странно. Это было очень странно. Собственно, такого вообще не могло быть.

К месту, где совсем недавно находились палатки скалолазов, он вышел точно, причем именно там, где собирался — со стороны небольшого холма, густо поросшего кустарником. Идти по тропе было слишком рискованно. Ориентировался Димка хорошо и даже в тайге в ненастную погоду всегда чувствовал направление. Сейчас же постоянно светило солнце— и компаса не нужно. Он вышел точно, правда, потратил несколько лишних часов, огибая открытые места и стараясь двигаться перелесками, чтобы не нарваться на засаду. Все, однако, обошлось спокойно; только однажды над ним пролетел вертолет, но Димка успел упасть под кривое деревце и некоторое время лежал неподвижно.

Он шел к Монголу, но сначала все же решил заглянуть в лагерь. В какой-то степени так было проще, именно от лагеря начиналась тропинка в поселок, где сначала будет перекрестная «овечья» тропа— по ней местные пастухи гоняли скот, затем Большой родник и дальше, еще километрах в пятнадцати. Марта показывала всем Монгол-два. Уже рассвело, когда он стал узнавать местность, узнал окрестные скалы, куда они ходили тренироваться, работали отвесный склон, увидел ручей, где водоносы брали воду. Он узнал и большую поляну, совсем недавно расцвеченную палатками.

Но самого лагеря не было.

Холм, кустарник, долина, приметные камни внизу — все это не оставляло ни малейшего повода для сомнений. Все было так, как прежде. ДО того дня, как скалолазы развели здесь первый костер.

В принципе, это еще можно было как-то объяснить: например, захватившие их солдаты тщательно уничтожили все следы лагеря для каких-то своих, конспиративных целей. ПОЛНОСТЬЮ уничтожили ВСЕ следы. Палатки, волейбольную площадку, флюгер на высокой сосне, куда еще залезть надо, турник, запруду из камней и бревен, мостки для купания, закопали свалку мусора, выдернули шест, засыпали песком и листьями натоптанные тропинки… Вплоть до того, что на места постоянных кострищ пересадили свежий дерн. Разложили ПО МЕСТАМ камни, которыми скалолазы перегораживали ручей. Странно, конечно, но в какой-то степени логично. Но на месте его и Вовкиной палатки — а эти несколько метров примелькались Димке до оскомины, — на месте его палатки теперь росла молодая сосна. Высокая, метров восемь. Зачем? И как это сделано? Если все так тщательновосстанавливать в позицию «как было прежде», то зачем сажать живое дерево туда, где оно прежде не росло? С целью отметить место его, Димкиной, палатки? Он, конечно, им неприятен, но не до такой же степени. Димка с трудом подавил в себе желание выйти из леса и все как следует рассмотреть. Покачать эту сосну, подергать. «Команда дворников» могла до сих пор находиться поблизости. Если их действительно искали, то именно на месте лагеря логично было оставить засаду. Поэтому он просто лежал, наблюдая.

Быстро же эти ребята управились…

Место он выбрал подходящее, хорошо укрытое и сухое. Выходить, даже выглядывать на открытое пространство Димка не хотел. Как ни тянуло его осмотреться, разглядеть поближе все эти чудеса, осторожность победила. Ни разу он не позволил себе не то что встать — скорлупой ореха хрустнуть. Здесь, в ложбинке между двух кустов, он и устроился, отвлекаясь только на то, чтобы поесть замявшихся в кармане ягод.

Все это было очень странно. Уборка местности очень впечатляла. Лагеря как и не было никогда. Просто поляна. Рядовая поляна на опушке леса, такая, какой они ее нашли две с лишком недели назад, до того как в землю вбили первый колышек, до того как в изобилии валявшийся вокруг валежник пошел в костры. Чушь какая-то. Так невозможно убрать. Для этого нужен целый месяц и панорамные фотографии прежней местности. Это какая-то бригада реставраторов работала. Все идеально точно. Даже большой круглый камень, который Лешка спихнул вниз в первый же день их прибытия, лежал на своем месте, на краю обрыва. Лешке тогда дали по шее, чтобы не баловался, и потом— примета плохая. Но откуда дворники-реставраторы могли узнать, ГДЕ именно лежал этот камень? Или за ними наблюдали уже несколько недель? Киносъемку вели, что ли? Зачем?

А с другой стороны… Или ему кажется?

Немного не так росли кусты и некоторые деревья… И еще кое-что, по мелочи, хотя… черт его знает… он-то местность вокруг лагеря специально не запоминал.

Все камни на своих местах, все так, как было прежде, даже валежник принесли и очень естественно разбросали. И зачем-то посадили несколько лишних деревьев. В частности, эта сосна на месте его палатки, уж ее-то точно не было. Непонятно. В голову лезли совершенно бредовые мысли, например, что все как-то передвинулось во времени на две-три недели назад, и поэтому лагеря ЕЩЕ нет и Лешка ЕЩЕ не спихнул со скалы свой камушек. Но даже эта фантастическая версия не объясняла, почему кусты растут иначе. Иоткуда взялась молодая сосна? Восемь метров. Или даже все девять. Муляж, маскировка? Высоковата будет. Да и выглядит уж очень хорошо, натуральное живое дерево. Никаких следов лагеря. Поляна, еле заметная тропинка там же, где и прежде шла, и все. Странно. Может, у него глюки пошли? Но брусника не анаша, вроде как не с чего.

К полудню Димку слегка разморило, он утомился думать и задремал, угревшись на солнышке.

А уже в сумерках приехали солдаты. Здесь действительно был пост, и здесь их ждали. Основательно ждали. У каждого из вновь прибывших был прибор ночного видения. Похвалив себя за осторожность, Димка постарался запомнить места секретов. Один из лежавших в засаде солдат, оказывается, находился совсем недалеко от его укрытия, и все это время они лежали в пятидесяти метрах друг от друга. Достаточно ему было сломать ветку… А он тут спокойно дремал, хорошо, если не похрапывал.

Осторожнее надо быть, осторожнее.

Смену постов вновь прибывшие провели быстро. Солдат в секрете было десять человек, все хорошо замаскированы в разных точках. Сектор обстрела практически без мертвых зон, во всяком случае, Димка таковых не обнаружил. Тот, кто выйдет на поляну перед лагерем, сразу окажется в западне. Димка подумал, что неплохо было бы предупредить ребят. Вдруг еще кто-нибудь надумает пойти к лагерю. Не собирались, но все-таки. Вот только как предупредить? Кинуть гранату? Ввязаться в бой и отвлечь засаду на себя? Что-то не хочется. Могут и загнать, они сейчас к этому готовы. А он то в камере, то впроголодь, сил на хороший рывок может не хватить. Или вертолет вызовут… И все. И вилы. На одном рожке много не навоюешь. Даже на двадцатичетырехпатронном. В общем, никакого желания ввязываться в бой Димка не испытывал, плюс к этому имелась целая куча оправданий — и не хрен на засаду нарываться.

Наоборот, пора сваливать.