Чтение 21–й страницы книги ~Господа офицеры~

— Ну и чего он сказал?

— Федька велел передать, что согласный он. Ежели хочешь с ним повидаться — айда теперь со мной.

Анисим вопросительно взглянул на Митяя.

Тот красноречиво пошевелил в портах гранатой.

— Счас, — сказал Анисим. — Погодь маленько, соберемся мы.

Голова уставилась на родственника, который стал натягивать на ноги башмаки.

— А этот чего? — указал он пальцем на Митяя. — Про этого уговора не было! Федька одного тебя велел кликать.

Митяй насторожился. Но Анисим сыграл все как надо, как учили.

— Без него я не пойду! Это он купца сыскал-то. Да ты не бойсь, свой он — племяш мой из деревни!

Пацан тут же куда-то скрылся, появился через десять минут.

— Ладно, — сказал он, — могете вдвоем иттить, Федька не против.

Выбрались из конуры, побрели гуськом по закоулкам «нумеров», мимо опущенных занавесок, за которыми возились, говорили, ссорились, кричали, любили друг дружку постояльцы Хитровки. В одном месте парень отдернул ткань, открыл дверцу стоящего подле стены шкафа, влез внутрь и, сдвинув в сторону заднюю стенку, стал спускаться куда-то вниз, по крутым, выбитым в земле ступенькам. Им даже на улицу выйти не пришлось! Вся Хитровка была изрыта подземными ходами и туннелями, которые соединяли подземелья подобно паутине, нередко уходя на сотни метров под город.

Пройдя по узкому сырому лазу, где, как в могиле, тяжко пахло сырой землей, а под ногами хлюпала грязь, выбрались в такие же «нумера», где, судя по пьяным крикам, звону бутылок и визгу марух, шла гульба.

— Сюда пожалте...

Сунулись за какую-то дверь. Там была махонькая, в три шага, комнатка, но с комодом и кроватью, на которой, поджав под себя по-портновски ноги, сидел какой-то невзрачный, хлипковатый на вид мужичишка. Глядя на него, ни в жизнь не подумаешь, что это злодей и убивец, ни одну человечью жизнь загубивший.

«Он! — узнал Митяй. — Он пырнул Сашка ножом под сердце!»

Оттого, видно, и Сашок не уберегся, что не принял его всерьез, когда за шкирку схватил.

— Привет, Анисим! — дружелюбно сказал Федька. — Чего искал-то?

Анисим побелел — ей-богу, упал бы без чувств, кабы Митяй его незаметно в бок кулаком не ткнул.

Тут-то его Федька и заприметил. И руку его в портах.

— А-ну, руку-то из кармана вынь! — забеспокоился он, быстро сунув ладонь под подушку, где у него, видно, оружие припрятано было. — Эй, глянь-ка чего у него там! — приказал он своему подручному.

Пацан подскочил было к Митяю.

Счас руки ему в порты запустит, а там меж ног граната засунута! Снаружи-то ее не ущупать, а видно сразу!

— Не бойсь, — прикидывась простачком, беспечно сказал Митяй. — Чесотка у меня там — мочи нет!

И стал отчаянно скрестись ногтями, Анисима локтем толкая.

— Верно говорит, — подтвердил, кивнув, Анисим. — Весь язвами пошел, будто лихоманка у него! Видать, болячку какую подхватил!

Пацаненок-то руку отдернул. Кому охота в чужих портах заразу ловить...

— Да ну?! — удивился Федор. — Тады ладно, пущай себе скребется.

А Митяй и скребся, одного боясь — гранату уронить!

— Ну давай говори, чего у тебя за купец? — милостиво разрешил Федька.

— Так ить не у меня — у него, — кивнул Анисим на родственника. — Его купец-то.

— А ты тады зачем здесь? — подивился Федька.

— А я его привел!

Все-то хотят свое урвать!...

— Верно, есть купец, — сказал Митяй. — Шибко богатый.

— А ты откель знаешь?

— Мой приятель Яшка у него кучером служил, так ить говорит, он мог за вечер десять «катенек» в ресторации пропить-прокутить. А ныне в город Париж собрался и желает себе каменья драгоценные приобресть, те, что подороже.

— А платить чем хочет?

— Известно чем — деньгами. Можно царскими, можно советскими, а можно иностранными — у него любые имеются! А ежели нет, то хоть даже золотом.

— А рази ему самому золото не надобно? — прищурился Федька.

— Видать, нет. И то — зачем оно ему? Ему тяжести через границу ташшить несподручно.

— Верно — золото оно неподъемное, что чугун, — много не унесешь. А камешки, почитай, ничего не весят — их на большущие тыщи набрать можно!

— А ты откель взял, что у меня каменья-то есть? — спросил Федька.

— Так Анисим сказал, — ответил родственник. — А то рази бы я к тебе пришел? Мне ноги попусту бить-колотить ни к чему...

— Ну ладно, раз так, скажи своему купчику — пусть сюда приходит с деньгами, — чуток подумав, сказал Федька.

— Не-а, — он сюда не пойдет, — покачал головой Митяй, — тута вы его пырнете ножичком под ребрышки да все заберете. Они сказали, что сперва желают с вами встретиться.

— Где ж нам встречаться, у него, что ль? — навострил уши Федька.

— Зачем у него? Можно на улице али еще где — где скажешь.

Боязно было Федьке, но уж шибко жирен куш был — можно и денег большущие тыщи по-легкому загрести, и все-то камешки при себе сохранить, опосля купца того ножичком подколов. Как такое упустить?

— Ладно, скажешь ему: пусть завтра на Сухаревку приходит да под башней меня ждет. Придет?

— Отчего ж не прийти — придет.

— А как его узнать-то?

— Узнаешь — он из себя шибко видный...

Купчик точно был знатный, поперек себя необъятный, в собольей до пят шубе, с золотой моноклею в глазу, в руках трость с серебряным набалдашником — по всем статьям, видать, не из бедных.

Минут пяток Федька на него с переулка глазел да еще пять подле крутился, приглядываясь да принюхиваясь. Потом лишь подошел.

Купчик-то его сразу и не приметил!

— Кому тут камешки понадобились? — спросил сквозь зубы Федька, сам по сторонам зыркая.

— А у тебя что есть? — удивился купец, недоверчиво взирая на Федьку, в котором росту было метр с кепкой.

— Не то! — заверил Федька.

— Врешь, поди?... А ну, покажь чего у тебя есть? Али нету ничего?

— А это видал?!

Федька вынул из кармана перстень с бриллиантом, показал, покрутил перед носом купчика, не выпуская из своих рук.

Хорош перстень, ничего сказать! Пожалуй, что тысяч тридцать за него можно выручить, хошь фунтов, хошь долларов американских.

С великим сожалением оторвал купчик взгляд от перстня.

Знать бы, что он при Федьке не один, что другие тоже есть, — теперь же его и можно было сцапать. Но только вряд ли — всего он с собой не принесет, поостережется. Все он принесет лишь в обмен на деньги.

— Ладно, ежели у тебя еще чего имеется — так я все разом и куплю! — сказал купчик. — С превеликим нашим удовольствием! Мне за одним перстеньком ходить не с руки! Мне или все, или уж ничего ненадобно!

Поторговавшись, уговорились встретиться через день в условленном месте — купчик обещал принести деньги, а Федька — камешки...

Там-то Федьку и решили брать!...

Глава 39

Ольга испуганно ойкнула.

Под сводами подвала, отдаваясь гулким эхом, стучали шаги. Их шаги!

Ну вот и все!

Бредущие по подвалу люди глядели недружелюбно, исподлобья.

Ольга испуганно жалась к его ногам.

И лишь Мишель Герхард фон Штольц стоял, гордо расправив плечи, потому что был растянут в две стороны наручниками.

Вот сейчас, через мгновение все и случится! Он сообщит им о колье, потребует лист бумаги и карандаш, и они развяжут ему руки!...

Злодеи подошли.

Подле Мишеля, с интересом глядя на него, остановился Георгий Маркович.

С минуту они играли в детскую игру переглядки и никто — ни тот ни другой — не опустил взгляд!

— Мне кажется, вы что-то хотите мне сказать? — усмехнулся завлаб, которому нельзя было отказать в проницательности. — Или я ошибаюсь?

— Хочу — ответил Мишель Герхард фон Штольц предвкушая, как тот сейчас завертится ужом на раскаленном противне!

— Ну хорошо, если вам так приспичило — говорите, — вздохнул Георгий Маркович.

Миг торжества настал!...

Мишель изобразил презрительную гримасу и открыл было рот, но Георгий Маркович его перебил:

— Если вы хотите рассказать мне про дубликат колье, который будто бы находится у вас, так можете себя не утруждать — мне это ничуть не интересно! Тем паче что вы все равно меня обманете, нарисовав какой-нибудь липовый план несуществующей в природе местности. Да еще надумаете по дороге сбежать...

Мишель не понял... В первое мгновение.

И во второе тоже.

Понял — в третье... С трудом...

Миг торжества и верно настал — но не его!

Откуда он... откуда... знает о колье?! И знает о его плане! Что за чертовщина?!

— Нет уж, увольте! Я, конечно, мог бы в качестве откупного принять ваше колье, но не теперь — после. А теперь меня интересует, что вы там против нас нарыли?...

Но Мишель Герхард фон Штольц завлаба не слушал — ему было не до него! Он пытался понять, где и на чем прокололся. Георгий Маркович все знал — это было очевидно. Будто бы при их разговоре присутствовал...

Ах ты, черт его побери!...

Так ведь так оно и есть! Как же можно было так лопухнуться!

Его подслушивали! Георгий Маркович подслушивал! Как это низко!...

Правда, как он смог?! В подвале никого не было, он сам видел, как все ушли! Он говорил тихо, и его слова заглушала капель с труб, и шум пара, и гул механизмов там, наверху!

И тем не менее...

Микрофон, здесь где-то должен быть микрофон!

Мишель Герхард фон Штольц стал крутить во все стороны головой, разыскивая микрофон. Но кругом были только сочащиеся водой трубы.

Нет, вряд ли, микрофон должен быть не там — здесь, где-то совсем рядом, потому что в таком шуме его голоса издалека не услышать.

Ближе всего к нему была Ольга.

Еще ближе — только он сам.

Уж не на нем ли?...

А почему бы не на нем?

Но тогда где?... На груди?

Он стал, выпучивая глаза, осматривать свою грудь.

Георгий Маркович обеспокоенно косился на него...

"Нет, на груди вряд ли — в грудь меня пинали, — вспомнил Мишель Герхард фон Штольц. — Чего они делать бы не стали из опасения повредить «жучок».

А куда его тогда не пинали?

Мишель Герхард фон Штольц прислушался к своим ощущениям.

Тело болело все — от пяток до макушки. Выходит, его пинали и били везде!

Он вновь закрутил вокруг головой, осматривая себя, чувствуя, как его разбитый подбородок шоркает воротник.

Воротник!... Обычно туда вшивают ампулы с ядом. Но можно и микрофон!

А вот мы сейчас проверим!

Он втянул голову в плечи, прижал подбородок к груди и стал хватать зубами края воротника.

Дегенеративные подручные завлаба глядели на него во все глаза — ты глянь, сам себя жевать начал!

Но Мишель Герхард фон Штольц жевал не себя, а ткань, перетирая ее меж зубов.

Вдруг на его резцы попало что-то плотное и округлое, как виноградная косточка!

Ага — вот он!...

Мишель Герхард фон Штольц оказался прав, как всегда!

К его воротнику с изнанки был приколот микроскопический — размером с рисовое зерно — микрофон, который улавливал и передавал каждое сказанное им слово!

Так вот почему им все известно!

Было!...

— Эй, ты что там делаешь?! — забеспокоился Георгий Маркович.

Но было уже поздно!

Мстительный фон Штольц, с силой сцепив зубы, выкусил «рисинку» микрофона из воротника и, набрав в рот побольше слюны, проглотил! Вместе с куском откушенной ткани.

Откусил и отрыгнул.

— Смотрите, он что-то съел! — закричали, запричитали дегенераты, думая, наверное, что он сейчас забьется в предсмертных конвульсиях.

Но пленник был живехонек и был горд собой!

Хоть так, хоть мелко, но все же он смог им напакостить!

Если они желают измельчить его в порошок, то пусть измельчают и свой микрофон. Или пусть ищут его, копаясь в его внутренностях!

Так им и надо!

Мишель Герхард фон Штольц глядел победителем — уж коли он не смог укусить ненавистного ему врага, то хотя бы описал ему тапочки!

Но Георгий Маркович тоже держался молодцом. Он лишь осуждающе покачал головой.

— Если вы решили разыгрывать юродивого — так у вас ничего из этого не выйдет! — предупредил он. — Тоже мне, самострел!

Мишель Герхард фон Штольц демонстративно отвернулся, давая понять, что разговаривать в таком тоне он не намерен! И ни в каком не намерен!

— Я так понимаю, что ваше сиятельство нас презирает... — верно истолковал его гримасу завлаб. — А если мы будем спрашивать не так?

Да хоть как!

Начали спрашивать «хоть как».

Георгий Маркович кивнул, и все его служки, сорвавшись с места, стали лупить висящего Мишеля как боксерскую грушу, отчего его мотало из стороны в сторону.

— Все, довольно!

Дегенераты отхлынули, шоркая об одежду окровавленные кулаки.

— Ну, что вы теперь скажете?

Ничего! Мишель Герхард фон Штольц молчал, с ненавистью глядя на своих палачей.

Георгий Маркович вновь кивнул, и один из его подручных вытянул из кармана и чиркнул зажигалкой, подвернув рычажок так, что пламя стало бить на добрых полметра. Наверное, они именно такие зажигалки и выбирали!

— Ну что? — спросил он, угрожающе поигрывая огнем.

Мишель Герхард фон Штольц презрительно сплюнул. Попав точнехонько в пламя. Отчего зажигалка потухла.

— Ах ты!... — рассвирепели бандиты.

Зажигалка была зажжена вновь и притиснута вплотную к его телу, так что Мишель услышал, как затрещали волосы на его груди, и оттого болезненно поморщился. Он терпетьне мог запаха паленого мяса. С детства, когда однажды в деревне при нем палили паяльной лампой свинью.

Теперь палили его.