Чтение 21–й страницы книги ~Его сиятельство Каспар Фрай~

От такой угрозы сонные гвардейцы сейчас же вскакивали, ведь проспать завтрак в гвардии считалось великим позором, хотя сегодня он состоял лишь из куска хлеба с кусочком колотого сахара да кружки холодной воды. В условиях тайного передвижения слышать о кулеше приходилось все реже.

Зашевелились лошади, помимо неполной мерки овса им полагался кусок подсоленной хлебной корки, которую от своего пайка обязательно приберегали благодарные наездники.

Когда солнце показалось из-за горизонта, пятитысячный корпус генерала Фрая уже двигался по наезженной дороге. Несмотря на то что ночью было сыро и роса выступала сполуночи, под копытами тысяч лошадей и колесами повозок дорога быстро высыхала. Позади растянувшейся на полторы мили колонны поднимался отчетливо видимый пыльный хвост, сносимый ветром на юго-запад.

Через час пути дюны стали ниже, потом и вовсе исчезли и им на смену пришла безбрежная тундра, поросшая низкой травой, длинными дорожками грибов-первовешек да изредка встречавшимся кустарником, цеплявшимся за мокрые ямы и небольшие пригорки.

– Неприветливая местность! - заметил де Шермон и широко зевнул, прикрываясь перчаткой. - Никак не могу проснуться, пока не подадут завтрак.

– Пожуйте кислых ягод.

– Ягод?

– Да. - Каспар протянул горсть ярко-красных плодов, что принесли ему два сержанта-чекмеса. При Каспаре они съели по полгорсти, чтобы доказать, что ягода не ядовита.

«Возьмите, ваше превосходительство, ягода свежая, только что с кочек. Ее для бодрости принимают и для укрепления живота. Вода в здешних местах черная, гнилая, берите, обязательно пригодится».

Каспару ягода понравилась, она действительно давала прилив сил.

Де Шермон помялся, затем забросил пару ягодок в рот, поморщился, но попросил еще - северная ягода и ему пришлась по вкусу.

Через два часа после начала движения войско миновало несколько пустых хуторов, покинутых жителями совсем недавно - навоз в стойлах еще парил, а в печах были угли…

– Теперь жди контрфорса! - сказал Углук, демонстрируя свой опыт и осведомленность.

– Не будет контрфорса, - возразил де Шермон, который уже усвоил, что, если орка сразу не одернуть, он будет разглагольствовать до самого обеда.

– А отчего же не будет, ваше сиятельство? - не сдавался старый наемник. - Пока войско на марше, ему и трех сотен кавалерии хватит, чтобы спутаться.

– Возможно, сержант, но вердийцы без надлежащей расстановки в драку не лезут. Они подумать любят.

– Дураки, стало быть?

– Нет, я же сказал - подумать любят.

– У тебя все, кто не жрет с утра до вечера, - дураки, - ввернул гном.

– И вовсе нет, железка ты кузнечная, вот его светлость не жрет с утра до вечера, но я уважаю его за смысл во вкусе. Вчера вылизывал его супницу, так чудо до чего хороша похлебка - я и не знал, что господа так в этом понимают!

– Вы вылизывали мою супницу, сержант?! - ужаснулся де Шермон.

– Да, ваше сиятельство, перед тем как ваш слуга собирался ее помыть. Так вылизал, что даже воду можно было сэкономить, но слуга у вас глупый, таки взялся ее мыть.

Де Шермон машинально приложил руку к груди, там, где обычно чувствуется тошнота, но жесткая перчатка лишь царапнула по кирасе - граф забыл, что он в доспехах.

– Граф, но ведь супницу после помыли… - негромко произнес Каспар.

– Я… я не могу с этим смириться… - вздохнул де Шермон. - А знаете, сержант, я могу оставлять вам в супнице немного похлебки и повар будет отдавать ее вам. Вы же за этоне станете больше лизать мою посуду, договорились?

– Как не договориться, ваше сиятельство! Это ж неслыханная доброта с вашей стороны, хоть вы и граф, сожри меня огры!

От возбуждения Углук так размахался руками, что заехал Хуберту по плечу.

– Извини, дружок.

– Вообше-то он гвардейский лейтенант, - строго заметил находившийся рядом майор-барон Лайдас, который не собирался делать скидки пусть даже личным друзьям генерала.

– Прошу прошения, господин майор-барон! Прошу прошения, господин лейтенант! - тут же поправился Углук. - Виноват.

С самого утра конвендор Кригс пребывал в хорошем настроении. Перед завтраком ему сообщили, что возле острова Каре встали на якорь три большие шхуны под флагами Гвиндосии. Пообщавшийся с гвиндосским сенатором сержант сторожевой роты, что находилась на острове, написал в рапорте, что «их благородие стоят на ремонте и после обеда сойдут на большой берег».

Прочитав рапорт, Кригс был готов немедленно мчаться к океану, чтобы не заставлять ждать посланца могущественной державы, однако председатель коллегии советников дорф Даувпилс порекомендовал конвендору до времени не появляться на берегу, чтобы «соблюсти приличие и достойную гордость».

– Велите дорфу Пяллинену отправиться к океану, пусть он, как дипломатический советник, подготовит почву для ваших переговоров с сенатором.

Кригсу предложение дорфа Даувпилса понравилось. Пяллинен был вызван во дворец и получил самые подробные, но путаные наставления как от самого конвендора, так и от дорфа Даувпилса. В сопровождении десяти всадников Пяллинен отбыл к океану, после чего конвендор отослал дорфа Даувпилса, достал из ящика бюро чернила с бумагой и, покусав для порядка гусиное перо, написал первую строку будущей баллады:

«Родина моя!..»

– Ага, «родина моя», тарам-пам-пам… Та-ра-та-та-да… Нет, не так!

Кригс порвал лист бумаги и взялся задругой. Еще яростнее укусив перо, он написал:

«Средь северных морей, полей и огородов!..»

– Нет, про огороды это как-то мелковато…

В поисках подходящего слова конвендор зашагал по просторному кабинету.

– Хорошо бы что-то про вставание с колен и чтобы прочь, оккупанты, прочь с родной земли… Да. И про Гвиндосию что-то ввернуть было бы неплохо. Ну например «…приди, Гвиндосия, приди и утлый быт наш озари!»

– Итак, что мы имеем? «…приди Гвиндосия, приди и утлый быт наш озари! Средь северных морей, полей и огородов!..»

Конвендор подошел к окну, что выходило во двор внутреннего замка, и обнаружил странную суету. Несколько егерей с пиками, поставленные охранять ворота, о чем-то отчаянно между собой спорили.

А вот и дорф Гортсепп, местный светила географической науки, пробежал мимо них, едва не сбив вышедшую из-за ворот придворную прачку. -…приди, Гвиндосия, приди… - машинально повторил конвендор и услышал у своих дверей топот.

– Кто там, что случилось? - крикнул он, чувствуя, что начинает беспокоиться.

Дверь распахнулась, и показался председатель совета Даувпилс.

– Мой повелитель, мы в опасности, солдаты короля у наших ворот!

– Какого короля, Даувпилс, вы пьяны?

– Какое там пьянство, мой повелитель, мужики с деревень уже в город бегут! Войско короля скачет прямо к нам - через два часа будут уже под стенами Тыкерьи!

– Какой ужас, что же делать?! - воскликнул конвендор.

– Нужно немедленно бежать в Тарду, мой повелитель, там они нас не достанут, мы будем под защитой представителей Гвиндосии!

– Правильно, правильно, Даувпилс!

Конвендор отшвырнул листок с началом поэмы и забегал по кабинету.

– Я должен собираться! Взять с собой самое ценное!

– Да что у нас ценного, кроме казны, мой повелитель?! Захватим с собой казначея дорфа Арбитмана с сундуками, а дорфа Густавсона оставим оборонять город.

– Правильно, оставим оборонять город! Верди не сдаются!

– Не сдаются, йоу! - подтвердил Даувпилс, вскидывая руку. - Идемте, мой повелитель, пора…

– Идем, друг мой.

Несмотря на то что о приготовлении к бегству они никому не говорили, паника во дворце стремительно разрасталась - часовые сбегали с постов, лакеи тащили из кладовки бочонки с селедкой, а усатый егерь на конюшне расправлялся с румяной служанкой.

На подворье запыхавшиеся конвендор и Даувпилс встретили невозмутимого дорфа Густавсона.

– Неприятель на марше, мой повелитель, еще до обеда он встанет под стенами города.

– Ничего, мы пообедаем в дороге! - выпалил Даувпилс.

– Да, мы отбываем в Тарду, а вы назначаетесь ответственным за оборону столицы!

– Но как же без конвендора, мой повелитель? Вы нужны, чтобы поднимать боевой дух наших солдат!

– Конвендор отбывает на побережье, чтобы встретиться с сенатором из Гвиндосии, а потом с представителями тарди и организовать несокрушимый альянс! - вступился за конвендора Даувпилс.

– Вот именно, альянс, - повторил Кригс - Мы соберемся с силами и ударим в тот момент, когда враг не будет этого ждать.

– Да, не будет ждать! - сказал Даувпилс.

– Прощайте, Густавсон! - махнул рукой конвендор и торопливо забрался в карету.

Конные егеря обнажили мечи и приготовились сопровождать повелителя к Тарду. Щелкнул бич, и запряженная четверкой лошадей карета покинула внутренний замок.

– Дорогу! Дорогу, сволочи! - разнеслись над городом крики егерей. - Дорогу конвендору Криг-су-у-у!

Командующий Густавсон происходил из старого пихтского рода, но, чтобы уцелеть во время «акций исторической справедливости», что проводили патриотически настроенные верди, был вынужден признать себя одним из них. Со временем это помогло Густавсону поступить на военную службу и дослужиться до генеральского чина, однако язык предков и старые легенды он помнил.

Едва карета конвендора покинула внутренний замок, к дорфу Густавсону вернулась его решительность.

– Сержант - ко мне! Вы двое, - дорф указал пальцем на оставшихся часовых, - бегом в казармы, поднимать весь гарнизон по тревоге! Как поняли?

– Поднять гарнизон по тревоге, ваше превосходительство!

– Да не вместе по казармам бегайте, а каждый - в разную, поняли?

– Каждый - в разную! - подтвердили часовые.

– Бегом! И бросьте эти пики - они вам сейчас не нужны!

Часовые убежали, командующий посмотрел на оставшегося сержанта с высоты своего роста.

– Беги к бургомистру, пусть достает списки ополченцев - горожан мужского пола старше шестнадцати лет!

– Понял, ваше превосходительство!

– Да пусть ключи захватит от городского арсенала - всю связку, а то ополченцев нечем вооружать будет!

– Понял, ваше превосходительство!

– Беги…

Сержант убежал, а дорф Густавсон обвел взглядом опустевшее подворье. Забытая всеми, возле коновязи стояла лошадь дорфа Даувпилса. По лестнице, кряхтя и ругаясь, лакеи тащили свернутый ковер, возле кухонной двери повар торопливо разрубал свиную тушу, чтобы удобнее было нести домой, на конюшне радостно вскрикивала служанка.

«Смолу нужно и кипяток…» - напомнил себе дорф Густавсон, отвязывая ничейную лошадь.

Освободив ее и вскочив в седло, он поспешил к городским воротам, чтобы вовремя их закрыть.

Состояние городских улиц неприятно поразило дорфа Густавсона. Повсюду шли грабежи, рослые мужчины в хорошей одежде взламывали замки и тащили из лавок товар. На площади двое воров избивали стражника, который лежал на мостовой и уже не подавал признаков жизни. Густавсону пришлось зарубить одного из мерзавцев, после чего второй убежал.

На одной из «нижних» улиц в грабежах участвовали не менее дюжины городских стражников.

– Прекратить немедленно! - приказал Густавсон своим громовым голосом, и стражники сейчас же побросали тюки с награбленным.

– Кто старший?

– Капрал Моксис, ваше превосходительство! - закричал перепуганный стражник.

– Ко мне его немедленно!

– Слушаюсь!

Стражник убежал и спустя полминуты вернулся с капралом, который был переодет в гражданское платье с чужого плеча.

– Снимай эти тряпки и беги со своими стражниками к купцу Кермсалу, скажи, что я приказал доставать все запасы тюленьего и рыбьего жира.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - воскликнул капрал, скидывая рубаху через голову.

– Это еще не все. - Густавсон натянул поводья, чтобы беспокойная лошадь не крутилась. - Потом пойдете к угольщикам, скажете, чтобы готовили для костров дрова и уголь. Как всех обежите, приходите на площадь, там будет сбор военного ополчения. Все ясно?

– Ясно, ваше превосходительство! - радостно закричал капрал, обрадовавшись, что хоть кому-то до них есть дело после того, как полгорода видело уносившуюся карету конвендора.

– Вперед и не вмешивайтесь в драки!

Как ни спешил дипломатический советник Пяллинен к берегу океана, он не отказал себе в плотном обеде в тюремном замке Тарду, новым комендантом которого был его дальний родственник.

Лишь после этого, оставив легкую карету в замке, он пересел на вороную лошадь, чтобы выглядеть перед посланцами могущественной державы более деятельным и скорым на подъем.

Уж кому-кому, а Пяллинену было известно, что в дипломатических контактах имеет значение каждая мелочь.

В это время года работа на побережье не останавливалась, зимние шторма остались позади, и рыбаки привозили полные короба сельди и онежи. С лодок улов перегружался на телеги рыбных обозов, и те устремлялись на юг, в чекмесские края, в Харнлон и далее до самой границы герцогства Ангулемского.

Разгрузив улов, лодки снова уходили в море, путина длилась до половины короткого лета, потом рыба уходила с западным течением, и той, что оставалась в здешних водах,хватало только на обед.

– Опять обоз, ну что за безобразие! - ругался Пяллинен, съезжая с дороги на рыхлый песок, дорога от Тарду до берега шла через пологие, поросшие редкой травой дюны.

– У меня назначена встреча с представителем могущественной державы, а они тут со своей вонючей рыбой!

Встречные торговцы и простые мужики на возах при виде советника снимали шапки и кланялись, однако дорогу не освобождали и неспешно понукали ломовых лошадок, которым предстоял еще немалый путь.

Вскоре из-за последней полосы дюн показался океан. Пяллинен снял шерстяной плащ и передал сопровождавшим его егерям.

К удивлению советника, на берегу уже собралось сотни три народа, количество, по местным меркам, весьма немалое. У полосы прибоя виднелось несколько весельных лодок, чуть поодаль стояло с полдюжины возов и возле них - около десятка оседланных лошадок.

Подъезжая ближе, Пяллинен стал различать платья незнакомых фасонов, офицерские перья на шляпах и блеск наконечников пик. Дипломаты Гвиндосии высадились с солдатами, и это был плохой признак, поскольку с войсками высаживались только на враждебных берегах либо в тех местах, где местным властям не доверяют.

Сойдя с лошади и приблизившись к собравшимся, дорф Пяллинен был немало удивлен той увлеченностью, с какой люди слушали человека, говорившего с ними на ярити с легким акцентом. Он был широк в плечах, в черной шляпе с высокой тульей и темно-зеленом мундире с шитой серебром перевязью.

Пяллинен узнал этого человека, с ним они встречались два года назад, когда гвиндосская шхуна впервые зашла в прибрежные воды верди.

Решив показать, кто здесь главный, и обратить на себя внимание посланника Гвиндосии, Пяллинен отодвинул стоявших перед ним купцов и шагнул в круг, где стоял сенатор Ральер.

– По поручению конвендора народа верди - Кригса передаю вам сердечный привет и в вашем лице всему народу Гвиндосии. Надеюсь, что ваш визит улучшит взаимопониманиемежду сторонами и послужит… послужит во благо.

Закончив свою речь, Пяллинен огляделся. Насупленные купцы, что собрались здесь, смотрели на него с недоумением - слишком уж неожиданно он ворвался в круг. Некоторыепопятились, представителей конвендора побаивались, они славились своей невоздержанностью в наказаниях.

Ральер приветливо улыбнулся, он также помнил Пяллинена по прошлой встрече, еще тогда понял, что с дипломатами, какими располагал конвендор, интересы Гвиндосии можно продвинуть достаточно далеко.

– Приветствую вас, дорф Пяллинен! - ответил Ральер, и они обменялись рукопожатием.

Стоявшие позади сенатора солдаты расслабились, они не понимали ярити и в каждом подошедшем видели потенциального врага.

Справа от сенатора, прижимая к сапогам два небольших холщовых мешка, стоял гвиндосец помоложе. Его зеленый мундир был из сукна попроще сенаторского, а тулья у шляпы не такая высокая. Пяллинен видел его впервые и попытался угадать, военный ли этот человек.

«Нет, больно хлипок, - заключил он, - пальцы тонки и в чернилах. Писаришка».

– О чем же вы так увлеченно рассказывали подданным нашего конвендора, господин сенатор? - спросил Пяллинен, улыбаясь, однако голос его был строг.

– Я предлагал вашим торговым людям присоединиться к очень выгодному и удобному порядку платежей, который используется не только в Гвиндосии, но и во многих соседствующих с ней странах, - соврал Ральер, поскольку эксперимент с бусами намеревались провести подальше от самой Гвиндосии, на диком и малоизвестном берегу.

– Что же это за порядок? - спросил Пяллинен, досадуя, что вынужден разговаривать с иностранным послом при народе. Он наделся, что гость изъявит желание съездить в замок Тарду, но сенатора занимало другое.

– Сейчас продемонстрирую… Франц!

Молодой человек, названный Францем, развязал один из мешков. Сенатор запустил туда руку и достал нанизанные на нитки прозрачные стеклянные шарики.

– Вот оно, новое платежное средство, господа торговцы и промысловики! Каждый шарик, отлитый из волшебного пиррио, равен одному серебряному рилли. Вы обмениваете серебро на шарики и пользуетесь ими как новыми монетами. Шарики легче рилли, их удобнее носить в кармане или надеть на шею, спрятав под одеждой…

Сенатор снял шляпу, быстро надел бусы и прикрыл их мундиром. Потом снова надел шляпу и, как фокусник, развел руками.

– Смотрите сами, деньги при вас, но ни один вор не сможет вытащить из вашего кармана не единой монетки.

– Это что же, и рыбу за них продавать придется? - спросил из задних рядов рыбак со шрамом через все лицо.

– Можете продавать, но принуждать, вас к этому никто не станет. Хотите, продаете за волшебные пиррио, хотите за серебро, медь или сменяйте на деготь - ваша рыба, вашеправо.

– Не, деготь мне не надо, деготь я в прошлом месяце купил, на перегонке у Мартиса.

– Я одного не могу понять, господин сенатор, а как же эта торговля работать будет, если без серебра? - удивился дорф Пяллинен, заинтригованный предложением высокого гостя.

– Сейчас покажу. У кого-нибудь найдется товар на один рилли?

– А это… рыба у меня - два харнлонских мешка. Свежая - онежка, как раз на рилли…

– Очень хорошо, неси ее сюда.

Мужик побежал к телеге, ему взялись помогать еще двое товарищей, и вскоре рядом с сенатором оказались два огромных мешка на сто мер каждый, называемых в этих местах«харнлонскими». От рыбы исходил резкий запах, но сенатор Ральер выглядел довольным.

– Вот, пожалуйста, - сказал он, протягивая сверкающий на солнце зеленый шарик.

– Не, так дело не пойдет, - замотал головой рыбак и спрятал свои большие ладони за спину. - Ты рилли обещал, господин хороший!

– Получишь ты свой рилли, но сначала возьми вот это…

Ральер настойчиво протягивал стеклянный шарик.

Рыбак потоптался на месте, посмотрел на замершего Пяллинена, на затаивших дыхание прибрежных купцов, собрался с духом и протянул ладонь, на которую советник положил шарик.

– О-о-о! - разом выдохнули все, кто это видел. Прежде о подобной торговле никто из них не слыхивал.

– Я вижу, ты не слишком рад, что получил прекрасный пиррио за свою рыбу?

– Дык это… - Рыбак вздохнул, полагая, что его хотят обмануть. - Куда она мне, махонькая такая?

Он снова вздохнул и с тоской посмотрел на свои мешки, прикидывая, есть ли какая-нибудь возможность отыграть сделку обратно.

– Хорошо, раз так, ты всегда можешь обменять пиррио на серебряный рилли.

– Когда? - ожил рыбак.