Чтение 22–й страницы книги ~Его сиятельство Каспар Фрай~

– Прямо сейчас - вот у него.

И Ральер показал пальцем на Франца, достававшего из наплечной сумки увесистый кожаный кошелек. Сенатор настоял на том, чтобы денег у казначея было много. Он знал, как поразить аборигенов.

– Это, давай, меняй мне на серебро! - сказал рыбак, подавая Францу шарик. Однако тот не спешил: расстелил на песке чистую рогожку, затем положил сверху кусок мягкой замши и, развязав на кошельке шнурок, высыпал на замшу целую кучу свежеотчеканенных серебряных монет.

– О-о-о! - снова поразились собравшиеся, а Франц небрежно взял из кучи серебра одну монетку и подал рыбаку, приняв от него стеклянный шарик, с подчеркнутым вниманием положил его в другой расшитый бисером мешочек и убрал в карман.

Потом ссыпал серебро обратно в кошель, свернул и убрал замшу, после нее рогожку. Собравшиеся следили за ним затаив дыхание, все в этих гостях и их странных обычаях казалось им удивительным.

– Это что же, господин хороший, вы за каждую эту пирью серебро давать станете? - спросил уважаемый в этих краях перекупщик рыбы.

– Конечно, если это наша пиррио, - согласился сенатор. Его и самого начала забавлять эта игра.

– Значит, если я сторгую у вас шариков, вы потом мне их на серебро поменяете?

– Разумеется. Что продавать хотите?

– Ну рыба у вас есть. Давай на рилли пять бочонков тюленьего жира, а?

– Не пойдет, - покачал головой сенатор и вздохнул. - Мы за серебро не торгуем. Только за пиррио.

– А-а, правильно! - кивнул перекупщик. - Давай за пирью пять бочонков.

– Идет, мы покупаем.

– Ага, я сейчас! - Перекупщик обернулся, привстал на носочках и крикнул:

– Имант! И-има-ант! Давай сюда пять бочонков! Скорее!

Вскоре, расталкивая собравшихся, в центр круга протиснулись грузчики перекупщика. Пропахшие прогорклым жиром и рыбьей чешуей, они принесли бочонки с тюленьим жиром, который использовался в качестве топлива для фонарей и в сапожном деле.

– Все по счету, - кивнул советник, когда бочонков оказалось пять. - Получи плату…

С этими словами он передал перекупщику еще один стеклянный шарик.

На этот раз обратный обмен состоялся не сразу, перекупщик был человеком в себе уверенным, не боящимся рискнуть и потерять один рилли. Получив шарик, он громко рассмеялся и, покинув круг, пошел прочь, всем своим видом показывая, что возвращаться не собирается, но затем все же повернул обратно, что вызвало у зрителей вздох облегчения - значит, человек в своем уме.

И снова была разыграна сцена обмена стеклянного шарика на серебро, а уже участвовавший в подобном обмене рыбак, не удержавшись, воскликнул:

– Отдали! Отдали серебро, сожри меня огры!

– Ну-ка, разойдись! - приказал низкорослый и широкий в плечах торговец китовым усом. Он славился своей силой и упорством в денежных делах.

– Рилли - туда, рилли - сюда! Все мелочь! А ты мне дай стекляшек на целый дукат!

С этими словами торговец протянул золотую монету сенатору, и тот, не задумываясь, отсчитал ему положенные шарики.

– И что мне с ними теперь делать? - несколько сконфуженно спросил торговец китовым усом, перебирая шарики на ладони.

– Вы можете на них что-то купить или обменять у нас - на серебро или золото.

– Да что же я на них смогу купить? - усмехнулся торговец. - Мне на них никто ничего не продаст.

– Ну почему же? Мы сможем продать вам все, что есть при нас, - ответил сенатор и, посторонившись, пропустил вперед солдата с коробом, полным всякого товара. В нем были стальные ножи с узором, большие рыболовные крючья, коловороты и топорики для разделки большой морской рыбы и зверя. Весь товар был заморский, хорошей чистой работы, без царапин и следов от шлифовального камня.

– Ух ты! Вот это сталь!

– А ручка-то костяная наборная!

Сразу появилось несколько охотников купить товар, однако продавался он только за шарики из зеленого стекла. Пришлось желающим купить сначала пиррио, чтобы в обменна него получить вожделенный товар.

Торговец китовым усом купил ножей на девять рилли, остальные шарики убрал в карман.

– В следующий раз привезите другого товару, тогда я ваши шарики все потрачу.

Это была победа. Это была настоящая победа сенатора Ральера над местным торговым укладом, а значит, со временем «авантюра зеленых бус» могла получить на этом берегу свое реальное воплощение.

В этот день Ральер не желал обсуждать никаких иных вопросов, кроме собственной победы. Еще раз улыбнувшись Пяллинену, он сослался на усталость и, сговорившись о встрече на другой день после завтрака, отбыл с солдатами на лодках к своим кораблям.

– Похоже, у вас хорошее настроение, сэр, - заметил Франц, молодой представитель казначейства Гвиндосии, попавший в экспедицию благодаря протекции Ральера. Мать Франца доводилась троюродной сестрой другу сенатора.

– Как же ему не быть хорошим, если мы почти достигли цели своего путешествия? - улыбнулся сенатор и, зачерпнув из-за борта морской воды, попробовал ее на вкус. Потом сплюнул.

– Но ведь нам удалось сбыть лишь несколько бусинок…

– Всего несколько, друг мой, но придет время, и оно придет очень скоро, когда мы станем возить сюда полные трюмы зеленых бус, а взамен вывозить шкуры, кость, сталь и даже золото. Золото за стеклянные бусы! Разве это не великий финансовый феномен, а, Франц? Что сказали бы об этом твои коллеги из казначейства, эти пропахшие бумажнойпылью писари?

– Дело еще не сделано, сэр. - Франц поправил шляпу, затем проверил, хорошо ли завязаны мешки с бусами. Пока они не представляли никакой ценности, однако это было подотчетное имущество и за ним требовалось следить так же тщательно, как и за более ценным товаром.

– Дело не сделано, и я не представляю, как можно запустить в дело оба этих мешка, не говоря уже о тех, что лежат в трюмах «Грейтландии».

Лодка раскачивалась на волнах, то подскакивая к вершинам водяных гор, то скатываясь по их склонам, сенатор какое-то время смотрел на неспокойное отражение облаков,улыбаясь своим мыслям.

– Дело за малым, друг мой. Мы посадили зерно, теперь из него начнет прорастать побег, опираясь на быстро расходящиеся слухи. Тот бородач, что оставил себе несколькобусинок, станет объектом всеобщего интереса, к нему станут приезжать издалека, чтобы только взглянуть на чудесные шарики, которые ценятся так же дорого, как и золото. Через пару месяцев мы явимся на берег и в каждом большом селении поставим по меняльной лавке, где можно будет поменять бусы на золото или серебро, одновременно развернем торговлю своими товарами, разумеется, только на пиррио.

– Ну и где же здесь выгода, сэр? Мы продаем свои товары за стекло, стекло возвращается к нам в обмен на полновесную монету. Обычная торговля, если не считать издержек на меняльные лавки. Разве не так?

– Так, да не так. В тебе говорит казначей, а ты посмотри на это дела политически. На какое-то время в обращении появляются наши пиррио. Кто-то сразу бежит менять их на монеты, а кто-то не спешит и при случае расплачивается ими за товары или услуги прачки, кузнеца, портного. Разумеется, сначала бусы будут ходить между хорошо знакомыми людьми, которые доверяют друг другу. Дескать, возьми, потом сам на серебро обменяешь.

– Со временем бегать в меняльную лавку они станут все реже, - начал понимать Франц. - А если года через два мы введем небольшую комиссию за обмен…

– Ты начинаешь делать успехи, друг мой и не так уж безнадежен в своей казначейской упертости! - воскликнул сенатор и рассмеялся, довольный.

– Спасибо, сэр, - поблагодарил польщенный Франц.

– Так и быть, по итогам нашего похода похлопочу за тебя в нашем ведомстве. Служба у нас, конечно, беспокойная, а подчас и совсем идиотская, но от казначеев мы сидим дальше, да и повыше.

Возвратившись на шхуну «Альбертия», сенатор приказал разогреть пропущенный им обед, к которому полагалась судовая порция рому. Глядя на то, как Финтроп сервирует в каюте стол, сенатор еще несколько раз восстанавливал в памяти сегодняшнюю победу. Все же это было великолепно! Острота ума и напор цивилизации против угрюмых бородачей в просоленных кафтанах. Победа, несомненная победа.

– Разрешите нести, ваше превосходительство? - крикнул под дверь кок.

– Ну конечно, заноси, что ты там стоишь? Финтроп, скорее открой дверь!

Вошел кок и помогавший ему на камбузе матрос - самый чистый из всей команды. Они принесли два судка и оплетенную лыком бутылку рома, старого, с темными потеками на оплетке. Разумеется, всю бутылку, даже несмотря на особый статус сенатора, ему никто бы не дал - порядок на судне обязателен для всех, но приносить ему ром в глиняной мензурке тоже было неприлично. Поэтому налили прямо из бутылки.

– Что сегодня на обед? - спросил сенатор, подавляя желание выпить ром немедленно.

– Не поверите, ваше превосходительство, поросенок!

– Поросенок? Откуда здесь свиньи?

– Свиньи есть на острове, в небольшом хозяйстве у роты пограничной охраны. Они согласились продать одну, только не спрашивайте, в какую цену нам это обошлось.

– М-да, могу себе представить.

– Мясо, конечно, совсем не то, к которому мы привыкли в Гвиндосии, там свиней кормят помоями и отрубями, здесь же их растят на тюленьем жиру, рыбе и мхе, который собирают на камнях, - продолжал рассказывать кок, раскладывая на тарелке принесенную еду.

– Впервые за все время похода я не вижу на столе солонины и рыбы!

– Да, сэр, сегодня день особенный.

Сделав свое дело, кок с помощником ушли. Финтроп спросил, не нужно ли чего, и тоже вышел на палубу подышать. Оставшись один, сенатор взял свой ром и потянул носом, пытаясь ощутить аромат, однако от запаха спиртного его передернуло.

– Ну и ладно, - сказал Ральер, выпил ром залпом и принялся за еду.

За окном быстро темнело, море в бухте было спокойным, качка почти не чувствовалась.

Ром и хороший поздний обед окончательно убедили сенатора в успешности похода. Выйдя на палубу, он встал у борта и начал смотреть на закат, подмечая особую, ни с чем не сравнимую красоту северного неба. Даже пустынный островок Каре больше не казался сенатору неприветливым нагромождением скал, напротив, теперь он выглядел как надежная защита от океанского ветра и волн.

– Справа по борту лодка-катран! - крикнул наблюдатель. К борту поспешил шкипер и двое матросов. На стоявшей неподалеку «Катрине» тоже заметили лодку, и на носу шхуны появились вооруженные арбалетами солдаты.

Впрочем, тревога оказалась напрасной, в красном свете заходящего солнца стал различим флаг, что держал в руках сидевший на носу лодки человек. Другие налегали на весла, поскольку небольшой парус с подветренной стороны острова оказался бесполезен.

– Кто там? - спросил свесившийся через борт матрос. Его речь на лодке не поняли, но догадались о смысле вопроса.

– Верховный конвендор Кригс и с ним советник Даувпилс! С чрезвычайным визитом! - прокричали в ответ на ярити.

– Это ко мне! - сказал сенатор, и шкипер приказал спустить веревочный трап.

Стало быстро темнеть, к подъему гостей принесли масляный фонарь. Вскоре через борт перевалили отдувавшегося конвендора, а за ним и дорфа Даувпилса. Ни с кем из них сенатор не был знаком лично, однако во время прошлых переговоров с дипломатическим советником Пяллиненом ему удалось получить некоторое описание этих людей.

– Я сенатор Ральер, прошу следовать в мою каюту, - без длинных вступлений произнес сенатор и пошел вдоль борта. Гости поспешили следом в сопровождении фонарщика.

У входа в каюту Ральер остановился, забрал у матроса фонарь и, распахнув дверь, сказал:

– Прошу, господа, здесь нам никто не помешает.

Гости вбежали в каюту с таким проворством, будто опасались, что на палубе с ними что-то случится.

– Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас стряслось, - сказал сенатор и повесил лампу под потолок.

Гости сняли шляпы и по привычке мазнули ладонями по слипшимся жирным волосам - согласно здешним обычаям волосы умащивали жиром.

По мнению Ральера, выглядело и пахло это весьма скверно, однако за время своей беспокойной службы ему случалось встречать и более странные обычаи.

– Ваше превосходительство, господин сенатор! Случилась катастрофа - на Тыкерью движется армия короля! - сказал один из гостей и, достав платок, шумно высморкался.

– Прошу прошения, вы, насколько я понял, дорф Даувпилс, а это его светлость - конвендор Кригс… - начал разбираться Ральер.

– Совершенно правильно, - кивнул конвендор, польщенный тем, что его назвали «его светлостью». - Король двинул на Тыкерью войско, и мы нуждаемся в помощи вашей высоко… цивилизованной, высоко… культурной державы.

– Но, позвольте, еще сегодня днем дорф Пяллинен ни словом не обмолвился о войне с королем.

– Он тогда еще не знал! А теперь знает и трясется в замке Тарду!.. - выпалил Даувпилс, но, встретившись взглядом с конвендором, поправился: - Я хотел сказать, что он волнуется, поскольку конвендор назначил его ответственным за оборону замка.

– Значит, вы хотите, чтобы Гвиндосия объявила королю войну?

– Да. И желательно поскорее. Вы могли бы пригрозить, они бы к вам прислушались.

– Я не могу объявлять войны по собственной инициативе, господа, это выше моих полномочий, - развел руками Ральер. Впрочем, он скромничал, с привезенным десантом он вполне мог поучаствовать в региональных конфликтах.

– Зачем же вы возите с собой так много солдат, сенатор? - в лоб спросил Кригс.

Ральер помолчал, однако изворачиваться не стал.

– Какое количество войск имеется у противника?

– Не слишком большое, король находится далеко отсюда - в Ливене, на Тыкерью идут полки из Харнлона.

– Сколько?

Кригс и Даувпилс переглянулись.

– По нашим подсчетам - от трех до шести тысяч, - сказал советник.

– А сколько есть у вас?

– В Тыкерье четыре с половиной тысячи, сенатор.

– Это все?

– В других небольших гарнизонах можно собрать еще полстолько. И ополчение - тысяч десять по всему краю.

– Но ведь этого достаточно, чтобы дать отпор даже шести тысячам солдат короля, разве не так?

Кригс и Даувпилс переглянулись.

– Дело в том, что гвардейцы короля уже под стенами города, а нам для сбора большого войска нужно время, - сказал советник и, вздохнув, добавил: - Да и боевитость нашего войска не такая высокая, как у королевских гвардейцев. Егеря у нас обученные и в конном, и пешем строю, а вот остальные - едва ли и вчетвером с одним гвардейцем сладят.

Конвендор угрюмо кивал, не опровергая слов Даувпилса.

– И вы надеетесь, что я с помощью десанта легко отброшу захватчиков обратно в Харнлон?

– Нет, мы собирались отправиться в Капекслаа, к тарди. Прежде нам случалось вместе давать отпор Рембургам.

– Прежде - это когда? - уточнил сенатор.

– В нашей совместной истории.

Сенатор задумался. С одной стороны, отдавать приказ о высадке, не зная точной численности войск противника, было глупо, с другой - в случае удачного исхода дела продвижению «волшебных пиррио» уже ничто бы не помешало. Более того, гвиндосской миссии это придало бы немалый вес и приблизило возможность установления внешнего управления над территорией.

Однако всем этим мечтам не сбыться, если верх одержат королевские гвардейцы.

Сенатор поднялся, гости тоже встали, но он остановил их жестом:

– Сидите, господа, я ненадолго покину вас, мне нужно посоветоваться.

С этими словами он вышел на палубу и направился к канатному ящику, где по своей воле обитал мессир Лаггер. Было совсем темно, пара масляных фонарей на всю палубу помогала слабо.

Впрочем, за время путешествия сенатор досконально изучил шхуну и мог передвигаться по ней не спотыкаясь.

Вот и знакомые очертания канатного ящика. Скрипнула дверь, и Лаггер сам вышел навстречу посетителю.

– Опять проблемы, сенатор?

– Да, мессир, но на этот раз другого свойства. Я должен принять важное решение, поскольку…

– Я понимаю, - перебил его маг. После встречи с безвестным призраком он уже чувствовал приближение великих возможностей, которые откроет перед ним убийство «графаПроныры».

– Вам следует объявить высадку, сенатор, и сам я также намереваюсь ступить на этот берег.

– То есть… противник не так уж и силен?

– Против нас да с поддержкой местных вождей - совсем не силен.

– Но принимать решение нужно незамедлительно…

– Ну так принимайте его, сенатор, за чем же дело стало?

– Спасибо, мессир!

Командующий Густавсон вошел под своды казарменного помещения, сидевшие по койкам перебежчики разом вскочили.

– Кто старший? - спросил командующий на верди.

– Я, ваше превосходительство! - шагнул вперед рослый человек в штанах королевского гвардейца и в мужицкой грубой рубахе. - Бывший гвардейский сержант Чепис.

– Сколько с вами людей, Чепис?

– Всего шестьдесят семь человек, ваше превосходительство!

– Кто они?

– Двое пихтов, один чекмес, остальные - верди, ваше превосходительство.

– Превосходный состав, - произнес Густавсон, проходя вдоль выстроившихся у кроватей перебежчиков. Несмотря на их смешанное мужицко-гвардейское одеяние, выглядели они браво.

«Кадровые, сразу видно, - с легкой грустью подумал командующий. - Нам бы своих таких, да побольше».

– Что скажете, лейтенант Болеслав, годятся в егеря? - спросил командующий у стоявшего возле двери офицера-егеря.

– Так точно, ваше превосходительство, годятся!

– Прекрасно. - Густавсон развернулся и пошел в другую сторону. - Пока оставайтесь здесь. Когда мы решим, на каком посту вы принесете наибольшую пользу, получите назначение.

Густавсон остановился у дверей и с задумчивым видом стал поправлять рукавицу.

– Пожелания есть, сержант Чепис?

– Только одно, ваше превосходительство, если можно сформировать из нас отдельный отряд, мы были бы рады. А больше ничего не нужно, кормежкой довольны.

– Желаете воевать вместе с товарищами?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Что ж, такое стремление даже похвально. Что скажете, лейтенант Болеслав?

– Это было бы неплохо, ваше превосходительство. Можно сделать отдельную ударную роту, учитывая их опыт.

– Замечательное предложение, так мы и поступим. А теперь идемте…

Они вышли на воздух, часовой у казармы вытянулся и не смел дышать, пока командующий стоял рядом.

Пахло дымом и горелым жиром, по всему периметру крепостной стены разводились костры, в старых котлах плавилось тюленье сало - Тыкерья готовилась к отражению штурма.

– Значит, так, лейтенант, оружие и обмундирование перебежчикам пока не выдавать. Охрану усилить - поставить двадцать, а лучше тридцать егерей. Сегодня перебежчиков никуда не выпускать, а завтра… Завтра небольшими группами будем отправлять на фортификационные работы.

– Но, ваше превосходительство, их боевой опыт мог бы пригодиться нам при отражении штурма, возможно, он начнется уже сегодня - королевские войска готовят лестницы,я сам видел.

– Если они готовят лестницы, это еще не значит, что они предпримут штурм.

– Но для чего же тогда, ваше превосходительство?

– А вон идет капитан Лоут, у него и спросим.