Чтение 11–й страницы книги ~Гибельный мир~

Тагеля передернуло при одной мысли, что его рану обольют самогоном, похоже, он знал, что это такое, но, признав основательность доводов спутницы, флягу вернул. Она тщательно заткнула ее и спрятала обратно в сумку.

Она надеялась, что остальные рейнджеры быстро их найдут, но вокруг царила тишина, и ее охватил ужас, что все погибли, и она осталась наедине с раненым, беспомощным рейнджером, без надежды на помощь. Впрочем, горевать было некогда, и если это и так, то надо добраться до места драки и попробовать хотя бы найти живых лошадей и вещи.

— И не вздумай, — приказал Тагель. Он был плох, но спиртное немного поддержало его, и речь звучала довольно четко. — Ты даже не представляешь себе, что такое местные трупоеды. Даже приближаться к тому месту, где лежит свежее тело, нельзя. Если они мертвы, им уже не поможешь. Если живы, они либо найдут нас, либо тоже отправятся к краю Пустоши. Туда и мы с тобой поползем.

— Ты? — Она с сомнением посмотрела на него.

— Я постараюсь, — ответил он и скоро впал в забытье.

Аир быстро поняла, что встать он не сможет, потому, подхватив его под мышки, поволокла под ближайший куст поуютней и поукромней. Здесь уже были густые заросли, и девушка надеялась, что никакие местные твари их не найдут. Она перекусила чем-то и принялась как следует укутывать пострадавшего. У него начался жар, а солнце почти село, и нужные травы она искала на запах и на ощупь, но все-таки искала, потому что иначе надежда стала бы совсем ничтожной. Даже раненый рейнджер, за которым надо было ухаживать, как за младенцем, казался ей защитой, и больше всего девушка боялась остаться в Пустошах одна.

Ночью она поплакала, но потихоньку, чтоб не потревожить погрузившегося в забытье Тагеля. Не потому она опасалась его разбудить, что раненому необходим был отдых, а потому, что боялась — будет смотреть презрительно, мол, чего еще ожидать от девки. Рейнджер, который от боли не мог заснуть и воспринимал происходящее сквозь пелену,разумеется, не стал этого делать, хотя и услышал всхлипы. Он, несмотря на то, что был мужчиной, мог понять, насколько это тяжело для девушки — остаться вдовой, едва выйдя замуж, да еще и не узнав супруга как мужа (ничего из отношений Хельда и Аир нельзя было скрыть, конечно, уж слишком тесно они жили эти два месяца в Пустошах). То, что она мужа не любит и еще не могла полюбить, не имело значения — он понимал.

Она боялась развести костер, но это надо было сделать, чтоб приготовить целебные отвары, и утром Аир разожгла маленький, предварительно огородив место вокруг колышками и натянув на них свою куртку, куртку Тагеля и плащ — так у нее оставалась надежда, что свет не будет замечен кем-нибудь посторонним. Сварив отвар для питья в маленьком котелке, она заставила Тагеля его выпить, хотя он до конца не пришел в себя и неразличимо тихо бредил. Ей было страшно спать, но усталость брала свое, и девушка прикорнула, предварительно со старанием забросав костерок землей.

И утром никто из спутников не явился, и оба уверились, что остались одни. Не было слышно и каких-либо звуков, ни ржания, ни голосов, ни треска веток. Напоив Тагеля и обработав его рану, Аир оставила его в покое. Рейнджер лежал в забытьи, его то и дело пробивала дрожь, но согреть его костром девушка не решалась. Зато нашла неподалеку бархатное дерево, надрала его луба и коры и, скрывшись все с тех же кустах, рядом с Тагелем, от окрестной нечисти, принялась растирать добычу в порошок. У нее не было ни жира, ни воска, но в сумке оказался кусок сала, видимо, припрятанный в виде последнего неприкосновенного запаса. На крышке котелка она вытопила немного жира — много было и не нужно, смешала с крупинками луба и сделала мазь, которая предназначалась на сильно опухшую ногу рейнджера. Серьезного перелома там, судя по всему, не было, но следовало принять меры, чтоб не закончилось бедой. Аир наложила мазь и накрепко обмотала поврежденную ногу. Теперь необходимо было приготовить отвар.

— Что ты сделала, — простонал Тагель.

Обернувшись, она заметила, что молодой мужчина тянется к ноге.

— Не трогай. Я наложила мазь.

— Больно…

— Терпи. Больно, конечно, но как иначе? У тебя маленький переломчик. Может, даже и трещина, будем надеяться. Ты иначе и идти не сможешь.

— Я и так не смогу.

— Я тебе костыль сделаю.

Они замолчали, и какое-то время Тагель молча терпел давление повязки, а потом незаметно дотянулся и ослабил ее сам. Аир этого не заметила. Она приготовила отвар, отставила его в сторону — настояться, и процедила через край рубашки в чашку. Следующее, что она сварила, был бульон из мяса, который она влила в Тагеля, несмотря на его сопротивление.

— Мне кажется, нам стоит двигать, — проговорил он.

Аир посмотрела на него удивленно.

— Да ты и на костылях сейчас не удержишься, ты что?

— Лучше не зависать на одном месте долго. Поверь моему опыту.

Девушка пожала плечами и молча занялась костылями. Она не слишком хорошо умела работать с ножом и деревом, но на какое-то время этих подпорок должно было хватить. Когда девушка с трудом подняла Тагеля на ноги, он побледнел и едва не упал, но упорно пытался ковылять вперед, отвоевывая шаг за шагом микроскопические кусочки пространства у Пустошей, пока не свалился без сознания. Аир, нагруженная сумкой и седлом, подставила ему плечо, а потому шаталась никак не меньше раненого, и, когда он рухнул, свалилась рядом.

Потом они снова поднялись и снова поползли вперед.

Как ни странно, ни одно опасное существо им по дороге не попалось. Только какая-то оранжевая муха с налету укусила Аир в плечо, в следующий миг девушка почувствовала онемение, холод, а затем и сильную боль. Впрочем, боль скоро схлынула и не мешала даже нести на этом плече сумку, а что укушенную то и дело пробирала дрожь и хотелосьзакутаться во что-нибудь плотное, так это можно и перетерпеть.

Прошли они в тот день совсем мало, но диво, что вообще прошли. К вечеру Тагель свалился на землю замертво, и Аир снова пришлось тормошить его и заставлять поесть. Онаготовила с оглядкой, понятно, без каких-либо хитростей, потому что в сумке Гердера не было ни овощей, ни муки — ничего, кроме вяленого мяса, овечьего сыра в тряпице исоли. Было немного овса, его Аир растирала между камнями и кормила Тагеля овсяной размазней. У нее дома такой кашей всегда кормили больных. Она бросала в котел все, что попадалось им по дороге, один раз набрела на дуб, уже начавший ронять желуди — рановато, что ее удивило, но желуди оказались спелые. Девушка набрала их, вымочила как следует и растерла. Каша получилась мерзкая на вкус, горьковатая, зато сытная. Тому, кто голоден, все сойдет.

Тагель терпел молча, только по ночам, засыпая, стонал и хрипел. Ему было плохо, слабость пригибала к земле, боль постоянно туманила взгляд, но он шел вперед, заставляя Аир забираться поглубже в кусты и залезая туда тоже при малейших признаках опасности. Он знал себя смелым, но так, посреди Пустошей, на костылях, едва способный шевелиться, он был совершенно беззащитен, и слишком хорошо это понимал. Окажись он один, выжить ему не удалось бы, легко догадаться. Аир ухаживала за ним так настойчиво, словно нисколько не уставала, кормила, поила, растирала ногу, когда онемение становилось настолько сильным, что не получалось сделать ни шага. Но девушка не смогла бы защитить его при нападении даже самого обычного «кузнечика». Это он должен был бы защищать ее. Но не смог бы.

Страх подстегивал его, заставлял ковылять быстрее, падать реже и слушать внимательней, и можно было только подивиться, сколько сил способно таить человеческое тело, на какие невозможные подвиги может подвигнуть его страх. Не зря говорится, что человек способен на все что угодно, если только по-настоящему захочет.

В день они делали примерно шестую часть того пути, который проходили бы всем отрядом, даже при отсутствии лошадей.

Два раза Аир находила воду, один раз это был родник, а другой раз — речка, чьи берега поросли кустами, травой и камышами так густо, что подобраться к воде девушке удалось только с пятой попытки. Она тоже очень боялась, но еще и уставала как никогда, потому по большому счету бояться у нее не было ни времени, ни сил. Через речку (бродов искать не было возможности, да и боязно, очевидно, что брод скорее всего там же, где водопой) она перетащила сперва вещи, а потом и Тагеля. Он подсказал ей самый простой способ, то есть разделся и плашмя лег на воду лицом вверх, а она, взявшись за сжимаемые им костыли (сперва их приходилось чинить каждый день, но потом рейнджер сделал их себе сам), просто отбуксировала его на другой берег. Одежду он сумел сохранить сухой, оделся почти без ее помощи, но к вечеру его снова стал бить озноб, и девушке пришлось отпаивать его настоями. Впрочем, она и так делала их для него каждый вечер и каждое утро, боясь, что рана все-таки загноится.

Два раза они отлеживались в кустах от нечисти, шастающей поблизости, и боялись даже дышать. Тагель держался за лук, как за спасительную волшебную палочку, но и сам понимал, что вряд ли способен на что-либо серьезное, и потому молился, чтоб их не заметили. Услышали ли боги его молитвы либо помогло везение, но их не учуяли.

Аир не знала, куда они двигаются, но Тагель примерно представлял и держался направления. Он не слишком надеялся выбраться из Пустошей, но хотел пройти как можно больше, чтоб, может быть, вышла хоть девчонка. По его прикидкам опасную долину они уже миновали, и до края Пустошей оставалось немного. Но немного не значит менее опасно.Тагель, готовый теперь следовать любым правилам, пусть даже суеверию, лишь бы приблизить возможность спасения, боялся даже думать о том, что конец пути близок. Рейнджер знал, что приметы не всегда только бессмысленное суеверие, и вот эта — молчать о результате, не достигнув его, — разумна, потому что, поверив в благополучное завершение, человек расслабляется. Расслабляться было нельзя, и Тагель спал с луком в руках.

Вечерами они забивались в гущину ветвей и листьев, все так же надеясь, что их не заметят. Аир разжигала маленький костерок и готовила еду, потому что холодную нутро Тагеля не всегда принимало. Его все так же донимали приступы бреда и беспамятства, а в сочетании со слабостью и болезненностью раненого они становились особенно опасны. Тогда Аир укутывала его всем теплым, что у них было, и дремала, свернувшись клубочком для тепла. Она мерзла.

В очередной раз приступ затянулся, и он пришел в себя только под утро, обессиленный, слабый, как новорожденный котенок, стуча зубами в ознобе. Он посмотрел на спутницу мутно и попытался сесть. Со стоном, корчась, упал обратно.

— Лежи. — Она поправила седло, которое клала ему под голову, и стала разжигать костер. Под глазами у нее углубились тени, появились морщинки в уголках глаз и на лбу, и он понял, что она так и не уснула.

Теплый настой зверобоя и коры бархатного дерева немного привел его в себя, но Тагель быстро понял, что не сможет идти. Он немного полежал, собираясь с силами, потом попытался встать. Крепко схватив его за руку, девушка удержала спутника на месте.

— Ты слаб. Тебе нужно полежать.

— Да, ты права. — Он вздохнул и слегка подтянул к себе лук. По привычке. — Пожалуй, сегодня придется отдыхать.

Она пожала плечами.

— Можно и отдохнуть. Спеши — не спеши, все равно еще долго идти.

Они помолчали. Они вообще больше молчали, то ли не о чем было говорить, то ли страшно не услышать что-нибудь опасное.

— Тагель, — тихо позвала она спустя полчаса молчания.

— У?

— Тагель, как ты думаешь, мы выживем?

— Надеюсь.

— А думаешь как?

Он вздохнул, но тут же замер. Осторожно поднял глаза. Всмотрелся в заросли…

— Пригнись, — едва разжав губы, шепнул он.

Аир сперва взглянула непонимающе, но тут же сообразила и рывком бросилась на землю — этому она хорошо научилась за время пребывания в Пустошах. Рука не подвела Тагеля, несмотря на слабость, и стрела свистнула прямо над головой у девушки, едва не дернув ее за волосы.

За ее спиной послышался писк, но она не разгибалась, и правильно — почти сразу мимо прошмыгнула еще одна стрела. На этот раз писк ее не сопроводил.

— Подними меня, — нервно приказал рейнджер.

Аир зашелестела сухими листьями, спеша подползти к спутнику, едва не вскрикнула, наткнувшись на древесный корень, твердый как камень, и принялась поднимать Тагеля,стараясь справиться со слезами, неудержимо хлынувшими из глаз. Рейнджер замер, подняв лук, и, как оказалось, не зря. Еще пара ударов сердца, и на них обоих через заросли, почти беззвучно метнулось что-то маленькое и дышащее злобой. На Тагеля и Аир оно свалилось уже в агонии — девушка и не заметила, когда спутник спустил тетиву. Существо оказалось небольшим — размером с крупную кошку, — но зато почти целиком состоящее из когтей и зубов. Впрочем, и из крови тоже, теперь она испятнала все вокруг, испачкала одежду, вещи, и Аир с досадой подумала, что все придется стирать.

Тагель отшвырнул бездыханное тело в сторону и лег обратно головой на седло.

— Повезло, — прошептал он.

— При чем тут повезло? — возмутилась девушка, стаскивая с себя грязную рубашку и юбку и облачаясь в запасную одежду Гердера. — Просто ты прекрасно стреляешь, вот и все.

— Повезло, что заметил, — возразил он.

Она пожала плечами и принялась прикидывать, как будет отстирывать запачканное.

Они услышали движение в кустах почти в тот же момент, как рука Хельда отодвинула ветви, и он посмотрел на обоих мрачно и как-то особенно бесстрастно. Покосился на лук в поднятой руке Тагеля, на жену в мешковатой и слишком большой для нее одежде, на все еще сочащийся кровью трупик когтезубастой кошки.

— Ну-ну, — произнес он немного невнятно. — Живы-таки. Это вы правильно, — и тут же протянул руки к жене.

Аир, взвизгнув слегка, бросилась к нему и повисла на шее.

Подоспевшие Гердер и Ридо вытащили Тагеля и, несмотря на его протесты, донесли раненого до своей стоянки. Оказалось, что они стояли едва ли в километре, а отошедший за сушняком Гердер увидел, как прилетела из зарослей и воткнулась в дерево стрела. Тогда он позвал Хельда и остальных и привел их сюда.

Как рассказал Хельд, они тогда сумели покончить с «быками», обошлось все вполне благополучно, только вот предводителю досталось немного — тварь умудрилась сильнотолкнуть его, сбить с ног, и он выбил зуб о стволик осины. Остаток вечера ушел на то, чтобы поймать оставшихся лошадей и собрать вещи. Обшаривать окрестности ночью было бессмысленно и очень опасно, до безрассудства, потому они отложили это на утро. Но утром, как теперь выяснилось, пошли искать совсем в другую сторону, потому что в пылу драки никто толком не заметил, куда же ускакали Аир и Тагель. Это место они обшаривали несколько дней, надеясь, что, может быть, товарищи все-таки живы, и добрались до места боя «быка» и лошади только тогда, когда товарищи уже ушли оттуда. Лошадь и «быка» местные трупоеды не только обглодали до костей, но и сами кости поразгрызали, так что понять, есть ли там человеческие останки, было уже невозможно. Решив, что в такой свалке рейнджер и беззащитная девушка вряд ли остались живы, мужчины мысленно поставили на них крест и направились к границам Пустошей.

— Я почему-то не мог поверить в твою смерть, — сказал Хельд Аир. — Как будто чувствовал. Сам на себя злился, что не испытываю горя, а только беспокойство, да и то легкое. Теперь понимаю почему, — и обнял ее, да так крепко, как прежде не обнимал.

— Да, мне небось так не радуешься, — обиженно протянул Тагель.

Хельд развернулся и пошел на него, слегка пригнувшись, как делают борцы для устойчивости, и разведя руки.

— Давай я тебя обниму, мой любимый! — свирепо прорычал он.

Объятия, впрочем, больше похожие на бойцовскую хватку, были слабыми и осторожными. Тагель, хохоча, отталкивал друга от себя, но очень осторожно, чтоб не разбередить свою рану. Гердер, Фроун и Ридо, стоя кругом, смеялись, и Аир чувствовала, что все пятеро просто не умеют другим способом выразить свое огромное облегчение. Чему удивляться, многочисленные походы в Пустоши и прогулки по самому краю смерти должны были спаять их в единое целое.

Отбесившись, Хельд посерьезнел, уложил Тагеля поудобней, размотал повязку и со вниманием осмотрел. Он остался доволен состоянием раны, покропил ее из одной баночки, потом из другой, и осторожно снял швы. В ноге он, как и думала Аир, нашел трещину, одобрил избранное женой лечение, но добавил и что-то от себя. Быстро приготовил какой-то отвар — под куполом защиты эти четверо не боялись разжигать огонь любой высоты, — напоил размякшего Тагеля, дал глотнуть обезболивающего средства, укутал его, уложил спать и заключил, что на этом месте они задержатся. Никто не противоречил. Аир порывалась было приготовить что-нибудь поесть или постирать свою одежду, но Хельд заставил ее переодеться в сохраненную сменную юбку и рубашку, пообещал, что сам выстирает все грязное и уложил жену отдыхать. Она заснула сразу же, как только коснулась головой земли.

Впрочем, странно ли, что облегчению Аир не было предела?

Границу Пустоши, вернее, ненаселенной ее части, они миновали несколько восточней родной деревеньки Аир и решили туда не заглядывать. Как это было привычно, на первой же стоянке в сравнительно безопасных местах (здесь не бродили самые неприятные из нечисти, так, всякая мелочь, и встречалась она редко) мужчины распотрошили вьюки. Сперва оприходовали остатки провизии и вещей, а потом, старательно разостлав плащи на ровном месте, разложили добычу. Сначала распаковали книги, осмотрели каждую. Эти фолианты, переплетенные в кожу, натянутую на тонкие доски и отделанную серебром, представляли для них главную ценность, а потому каждый счел необходимым подержать их в руках. Последней взялась за книги Аир. Она полистала один том, потом другой — читать ее никто не научил, так что она сама не знала, зачем это делает. Но от строгой вязи букв на нее потянуло каким-то таинственным, древним духом, не магией, а как-то иначе, но как — было не понять. Потому она отложила фолианты и помогла их упаковать обратно в тонкокованую серебряную фольгу.

Потом настал черед драгоценностям, шкатулкам и той книге, которую тогда прихватили по ошибке. Пока это знала только Аир, они принимали ее за такую же. Теперь девушка намеренно задержала ее в руках.

— Чего ее-то не упаковала? — добродушно поинтересовался Хельд. — Хочешь попробовать почитать? Колдовскую книгу?

— Я же не умею. Только ты вот на что посмотри. — И девушка повернула книгу лицом к мужу.

Тот посмотрел равнодушно.

— А что тут смотреть? Книг он, что ли, не видел? — лениво спросил Фроун.

— Пирамидки нет.

— Почему не… Что? Смотри, и правда нет. Зачем же мы ее тащили? — Фроун нагнулся и щелкнул по переплету. — Цветок тут какой-то.

— Ну, уж дотащили, не бросать же, — рассудительно заметил Ридо. — Может, она тоже магическая, может, маг ее купит.

— А можно… — Голос Аир прервался от волнения. — Можно я ее себе… Себе оставлю?

Рейнджеры переглянулись, но взгляды их были вполне доброжелательны. Традиция требовала, чтоб все, добытое сообща, было поделено на равные части между участниками, но… Но если смотреть строго, какой дележ может быть между членами одной крепкой семьи? И даже больше, чем семьи, и в самой крепкой может случиться раздор. Между этимимужчинами раздора не случалось.

Да и добыто все это было с живейшей помощью Аир. Если б не она, ушли бы они оттуда несолоно хлебавши. Так что, почему бы и не одарить ее больше, чем остальных? Тем более что Хельд уже предложил делить обещанную тысячу фунтов не на шестерых, а на пятерых, но зато выделить его жене большую долю украшений. «Женщина же, — пояснил он. —Ее сам бог велел украшать». С ним легко согласились.

А книга… Жалко, что ли?

— Конечно, можно, — ответил за всех Хельд. — Только положи пока ко всем. Кто ее знает, вдруг опасна.

Аир без споров положила. В тот же вьюк отложили и золотые пластинки с выбитыми на них письменами.

Стали перебирать украшения. О дележе речи не шло, но девушке предложили выбрать себе все, какие больше понравятся, чтоб сразу не думать о том, как обратить их в золото. Она отобрала немного, те, которые понравились ей больше всего, те, которые тронули какие-то неведомые струнки ее души. В ее глазах они все слегка светили магией, но те, чей свет был поярче, она и выбрала себе.

Потом вскрыли две маленькие шкатулки. В одной нашли крупные драгоценные камни и закрыли, решив, раз так получилось, оставить напоследок, во второй лежали какие-то странные, на первый взгляд не слишком дорогие предметы — тонкая пластинка прозрачного хрусталя, окованная сталью, бронзовое кольцо с агатом, ожерелье из мелких бусин, проволочный браслет (правда, проволока серебряная), еще пластинка, только деревянная… Аир, нагнувшись над шкатулкой, слегка подалась назад.

— Эти предметы магические, — сказала она твердо.

— Сильно? — уточнил Хельд.

— Да. Даже странно, что я этого не почувствовала раньше. — Она осторожно взяла в руки шкатулку. — А-а… Ясно. Дело в ней.

— В шкатулке?

— Да.

— Тогда давайте-ка закроем. Потом посмотрим, ладно? Не здесь. А то еще набегут разные твари. — Муж аккуратно забрал у Аир шкатулку и плотно закрыл ее. — Давай последнюю вскрывай.

Гердер, а потом и Фроун, и сам Хельд долго возились с деревянным ящичком с лотосом на крышке. Аир молча сидела рядом, потом протянула руку, взяла большую шкатулку из рук раздраженных рейнджеров, повертела и мягко прижала рукой рельефный цветок. После чего без напряжения подняла крышку.

Внутри, на складчатой подкладке черного бархата лежала корона. Это была именно корона, белый ободок, густо искрящийся драгоценными камнями, отделанный вертикально поставленными цветками лотоса по всей окружности. Венчики тоже были украшены драгоценностями, и одного взгляда было довольно, чтоб понять — это работа гениальнейшего художника. Легкая и на вид, и на вес, корона, как показалось, вышла из-под руки, осененной божественным благословением, но вместе с тем она, несомненно, была по-своему величественна. Пожалуй, по сравнению с тяжеловесными массивными украшениями, модными у знати, она могла показаться скромной, даже простенькой, но только на первый взгляд. Второго же взгляда от нее невозможно было оторвать. Аир гладила изысканный, искрящийся мелкими бриллиантами кружевной узор, и поражалась, каким мастерством может сталь обычное ювелирное дело. По сравнению с этой короной украшения, вынесенные ею из сокровищницы, казались грубыми и примитивными. Так трудно было поверить, что эта корона вышла из человеческих рук.

Рейнджеры долго молчали.

— Да-а… — протянул кто-то из них.

— Да.

— На женскую голову, — с видом знатока заметил Тагель, дотянулся, взял корону и попытался надеть ее на голову Аир. Та отпрянула с испугом. Ей этот жест показался почти святотатством. Должно быть, только альвийские принцессы и юные прекрасные богини могли носить это, подумала она.

Тагель, засмущавшись чего-то, вернул венец девушке.

— В самом деле, — подумав, согласился Гердер.

— Пусть берет себе, — согласился Ридо. — Продавать такую красоту как-то…

— Ага, неохота, — поддакнул Фроун.

— Бери себе, Аир. Ты наша принцесса…

Девушка смущенно зарделась. Ей было необычайно приятно, и, конечно, что тут удивительного. Какой девушке не стало бы приятно? Она аккуратно уложила корону в футляр и закрыла его. Ей и в самом деле не хотелось расставаться с короной, но вместе с тем была уверенность, что сама она никогда не решится надеть ее себе на голову.

Пожалуй, только в этом Аир серьезно ошибалась, но кому дано видеть свое будущее во всех подробностях? Пожалуй, только пророкам, и вряд ли они бывают этому рады.

Рейнджеры порылись по карманам и собрали все деньги, которые у них еще остались. Оказалось их немало, вполне достаточно, чтоб добраться до Беаны.

— То есть ты договорился с этим магом, что мы к нему приедем с книгами? — уточнил Хельд.

— У него какие-то дела, это же понятно, — ответил Тагель. — Не стал бы он нас ждать в том сельце. Ну, съездим в Беану, не так уж и далеко. Денег нам на лошадей хватит.

— Хватит-то, конечно, хватит, но и отдохнуть не мешает, — протянул Хельд. — Всем нам и тебе в особенности.

— Тоже проблема. Оставьте меня в трактире, а сами съездите в город. Что, в первый раз, что ли? Можете и Аир оставить.

— Ну нет, вот уж жену я на тебя не оставлю, — расхохотался глава отряда. — Был бы ты больной все время, а то ведь скоро встанешь, оправишься. Ну нет…

Рассмеялись и остальные, за компанию.

Так и порешили, что оставят Тагеля, а с ним Фроуна, в сельском трактире, у Топтуги. Хозяин знал их, верил им, и в крайнем случае оба рейнджера смогут жить и питаться у него в кредит. Трактирщик уже привык, что товар, который они везут из Пустошей, как правило, редкий, иногда опасный, и не на каждой ярмарке его можно продать. Но знал также и то, что раз вернулись с добычей, то будут при деньгах, и не обманут, заплатят все оговоренное. Так почему же им не помочь? Аир с жаром согласилась последовать замужем в столицу, ей хотелось посмотреть город, который заменил Империи так поразивший ее Белый Лотос.

В трактире они поели и отмылись как следует в специально приготовленной для них бане. Потом снова ели. Топтуга устроил их не в самом трактире, а в садике, где его дочь и жена выращивали зелень к столу и где под грушей были вкопаны стол и скамьи. Усталые, измотанные и потому особенно счастливые, что можно отдохнуть, они неторопливо брали тонкие ломтики мяса и теплый хлеб с подставленного блюда, пили пиво из холодных запотевших кружек и с наслаждением вдыхали кристальный холодный августовский воздух. Осень уже была не за горами, и по утрам подмораживало. Небо не дышало зноем даже тогда, когда выглядывало солнце, словом, все шло к осени.

— У нас сейчас варенье варят, — проговорила Аир.

— Хочешь варенья? — спросил ее муж.

— Нет. Просто. У нас сейчас заготовки, а я ничего не делаю.

— Это исправимо. У меня в Юбеле (это маленький городок неподалеку от Беаны) небольшой дом поблизости от рынка. В Беану мы доберемся за неделю, вряд ли больше, а оттуда до Юбеля два дня. И уж там тебе заготовок можно будет наделать сколько угодно. Хотя это и не обязательно, потому что на рынке круглый год продаются любые припасы. Соленья, варенья… А денег у тебя будет в достатке, это я тебе обещаю.

Аир снова расслабленно облокотилась на стол. Не то чтоб она так уж любила работать на кухне, но процесс заготовки припасов на зиму был для нее необычайно сладостен.И это легко можно было объяснить. Недаром говорили, что первый осенний месяц кормит год, и то, что удавалось засолить, замариновать, закоптить, сварить с сахаром и медом, вытомить в печи или просто засушить, чем мать и мачеха Аир заполняли полочки в кладовке, обещало разнообразие стола зимой. И девушка не могла представить себе, как вступить в зиму, не заполнив все свободные емкости вареньями, соленьями и квашеньями.

Рейнджеры наслаждались покоем, казалось, они даже не расслабились, а полностью отключились от мира, но когда из дверей трактира появился какой-то незнакомый мужчина и направился к ним, все пятеро подняли головы. Приближение чужого почуяли все, и были готовы при необходимости отражать нападение, это девушка прочитала по их лицам и поняла, что рейнджер даже на отдыхе остается рейнджером.

Впрочем, в подошедшем не было угрозы. Он встал так, чтоб его видели все пятеро, и приветливо улыбнулся. Он был рыжий, лицо усыпано конопушками, но глаза казались черными, а на самом деле были обычными карими. Легкий налет смуглоты на обветренной коже говорил о его южном происхождении по кому-то одному из родителей. Впрочем, немалый рост и прекрасное сложение могли быть свойственны скорее северянину. Словом, молодой человек — на глаз не более тридцати — представлял собой явный и довольно часто встречающийся пример смешанного брака.

Он улыбался, и у глаз и губ давно залегли морщинки, свидетельствующие, что улыбка этому человеку привычна от рождения. Улыбались и его глаза, ясные и открытые.

— Приветствую вас, господа, — сказал он. — Хозяин этого заведения сообщил мне, что вы — команда Хельда, рейнджеры, верно?

— Мы не принимаем заказов, — ответил Хельд, протягивая руку за кусочком окорока. — Мы на отдыхе.

— Я не собирался немедленно нагружать вас заказами, поверьте. Мне нужно только подтверждение.

— Да, я — Хельд, а это мои товарищи.

— Отлично. — Молодой человек шагнул ближе. — Позвольте присесть?

— Садись.

— Благодарю. Я — Маддис Огереда. Ученик Валена Рутао Седьмого.

— Вот как? — Хельд проницательно покосился на Маддиса. — Доверенное лицо? Пасете нас здесь?

— Ни в коем случае. Просто задание, данное вам моим учителем, для него необычайно важно. И ему как можно скорее надо знать, удалось вам выполнить его или нет. От этого будут зависеть его действия в ближайшее время. Вы понимаете?

— Не очень, — проворчал Хельд. — Но, честно-то говоря, меня его планы и не должны интересовать, верно?

— Верно. Вас, думаю, интересует одно — как поскорее получить деньги за свою нелегкий труд. И избавиться от опасной ноши. — Маддис снял с пояса невидимый прежде кошелек. — Вот. Это на случай, если у вас недостаточно денег, чтоб позволить себе тут же отправиться в Беану. Это не аванс, а небольшая премия за срочность. Будьте добры, — и протянул кошелек Хельду.

Рейнджер взвесил мешочек на ладони, потом раздернул завязки и высыпал содержимое на столешницу. Это оказалось золото.

— Фунт как минимум, — сказал он больше для друзей, чем для Маддиса или себя.

— Полтора, — улыбнулся ученик мага.

— А если случилось так, что мы вернулись налегке? — хмуро осведомился Хельд.

— Тогда это за беспокойство. Путешествие опасное. Негоже отправлять в него людей и не платить за это.

— Верный принцип.

— Но, судя по вопросу, вы вернулись-таки с книгами.

— Да.

Маддис улыбнулся.

— Очень рад. Вален будет ждать вас с оговоренной суммой. Не скажете ли, сколько книг вы привезли?

— Столько, сколько там было, — проворчал Гердер. — Четыре.

— Я сообщу мастеру. Он велел передать вам адрес дома, где вы сможете с ним встретиться. И заодно просил узнать у вас, предпочитаете ли вы наличные либо согласитесь принять чеком на имя любого из известных банков? Разумеется, с оплаченным переводом.

— Частным чеком, — переглянувшись с друзьями, которые согласно покивали, ответил Хельд.

— Разумеется. На сколько частей?

— Пять. Равных.

— Я передам мастеру. Он будет рад. С чеком куда проще иметь дело, чем с наличными.

— И с оплаченным переводом.

Маддис вынул записную книжку — изящную, маленькую, с плотными листами рисовой бумаги, переплетенную в кожу. Раскрыл и вынул из корешка заостренный свинцовый стержень.