Чтение 13–й страницы книги ~Завещание рыцаря~

Светлая, аккуратная комнатка сельского домика - с вязаными половиками на полу, боком русской печки, бревенчатыми стенами, фотографиями на стене, в голубой общей рамочке. Стол, на нём - что-то, накрытое полотенцем. За окном - дождь, по жестяному карнизу лупят упругие струйки. Я сам лежал на большой кровати - такие, металлические, надёжные, с высокими спинками, украшенными шариками - раньше считались в деревнях признаком богатства. Перина вместо матраса - непривычно…

Справа от меня спал Энтони - носом к стене, виден только затылок с рыжиной.

Я закрыл глаза, пытаясь хотя бы чуть привести в порядок ту кашу, которая заменила мне мысли. Среди прочих была и дурацкая мысль, что всё вокруг - самый обычный рай, куда мы благополучно попали после всех наших приключений. Неверующий и англиканин - в одном раю… Это прикол.

- Интересно, стук дождя по карнизу похож на скворчание яичницы - или наоборот? - услышав голос Энтони, я открыл глаза и уставился на него, а он, закинув правую руку за голову, со вздохом добавил: - Как бы там ни было - есть всё равно хочется…

Я почувствовал, что сейчас постыднейшим образом зареву и деловито спросил:

- Мы где?

- Кто его знает, - беззаботно ответил Энтони, садясь в постели. - Одежды нет, - констатировал он, - и пистолет мой пропал… Я с полчаса назад в себя пришёл, гляжу - ты рядом… - он помедлил, отвернулся и продолжал, глядя в стену: - Ну, я снова уснул… А до этого…

…Энтони помнил, как мы шли в дождь по лесу.Следующее его воспоминание - он пришёл в себя на кургане, не чувствуя всей левой половины тела. Рана воспалилась, плечо вспухло, но Энтони было не до этого и не до того, как он попал на курган и куда делся я - в полусотне метров от него поднимались по склону Сергеич и Витёк с пистолетами наготове. Энтони собирался начать отстреливаться (и погибнуть, потому что оба бандита временами превращались в его глазах в какие-то зыбкие силуэты, а "вальтер" весил не меньше центнера), чуть отполз за кусты и… провалился в заросли ежевики, скрывшие собой дыру - примерно полметра на полметра, судя по всему, промытую водой. Короче, его не нашли. В дыре Энтони снова потерял сознание и пришёл в себя от моих криков - я звал на помощь. Как он смог выбраться и двигаться с температурой под сорок - Энтони не помнил. Не смог объяснить он и того, как переплыл речушку, подобрался к лагерю бандитов, незаметно снял меня с сучка и ухитрился куда-то тащить. Сколько тащил и куда - он просто не помнил… Потом - светящееся окно, из последних сил Энтони тянул меня к нему - ползком, волоча меня следом - а дополз или нет…

…- Судя по всему - дополз, - я ещё раз осмотрелся. Говорить о прошлом не хотелось совсем. Вспоминать его было страшно. Но одно НАДО было сказать…

- Тошк, - окликнул я его, - а я ведь тебя сдал. Я сказал, что оставил тебя на вершине кургана… когда мне про комаров объяснили.

- Ну сказал, - усехнулся Энтони. - И я бы сказал, если бы таким пригрозили.

- Понимаешь, - мучаясь от стыда, поспешно продолжил я, - если бы били… или ещё как-нибудь… я бы…

- Брось, - Энтони толкнул меня в плечо, - это всё ерунда. Я на этом кургане что - святым духом оказался?

- Не совсем… - вздохнул я, вспомнив лес и свой путь через него.

- Ну вот и брось, говорю… Лучше бы выяснить, где это мы всё-таки?

- Мы… - я осекся - в смежной комнате зашаркали шаги. - Вот сейчас и выясним.

…Почти пятьдесят лет Александра Ильинична проработала учителем в Разгуляйской основной общеобразовательной школе. "Очень подходящее название - Разгуляйская," - добавила она. Поэтому её трудно было чем-то удивить. Однако - и к ней не каждую ночь вваливались такие гости, как три дня назад. Старушка собиралась ложиться спать, когда в дверь поскреблись. Причём странно - внизу двери.Александра Ильинична даже испугалась, но дверь открыла.

НА крыльце лежал рослый мальчишка в окровавленной, драной пятнистой форме. От него буквально несло страшным жаром.Склонившуюся над ним Александру Ильиничну он не видел и, прошептав: "Хэлп… Эндрю нот филлинг вэлл… фор годнэсс сэйк…"27 -окончательно потерял сознание.

Английского старушка не знала, так как в своё время учила немецкий, да и его хорошо знать в те времена в среде учеников считалось предательством Родины. Но догадалась осмотреться - и обнаружила второго мальчишку. Он лежал в трёх метрах от крыльца на самодельной волокуше - тоже без сознания, покрытый жуткими опухолями и мазками крови, вообще голый.

Звать на помощь было некого - врача или хоть медсестры в Разгуляе давно не было, народу тоже почти не осталось, но Александра Ильинична самоотверженно взялась за дело и справилась сама, хотя оба её ночных гостя фактически были при смерти. К счастью, в молодости она получила на военной кафедре ВУЗа образование военфельдшера и ещё в школе работала и за врача. Пулевые ранения ей тоже приходилось лечить…

…Мы прожили у этой гостеприимной и немного суетливой бабули ещё четыре дня - и за это время она нас расколола так, как не удавалось ещё никому за время путешествия. Да мы, собственно, и не таились - это было бы по меньшей мере неэтично и некрасиво в отношении человека, вытащившего нас с того света. Кроме того, оказалось, что разговоры вслух здорово помогают систематизировать узнанное.

Рассказали мы ВСЁ вечером четвёртого дня, потому что утром собирались уходить. Разгуляй вымирал, но, как ни странно, магазин в деревне был - его держал один предприимчивый уроженец деревни, давным-давно живший в Тамбове. Держал себе в убыток, из чистой ностальгии по родным местам, но нам от этого было только лучше. Деньги у Энтони уцелели, имы смогли запастись продуктами и двумя школьными рюкзаками, а заодно и подходящей одеждой для меня. Просто нечестно было бы уйти от старушки, не заплатив ей хотя бырассказом -любопытства открыто она не выказывала,но нужно было быть дураком, чтобы не понять её чувств…

Рассказывать взялся Энтони. Пожилые люди умеют и не стесняются сопереживать рассказу, но Александра Ильинична слушала, сидя неподвижно, подперев голову рукой, только в выцветших от старости глазах отражался огонёк керосиновой лампы…

…- В Белом вам повезло, внучки, - сказала она, когда Энтони замолчал. - Ох, повезло… Расселяли его аж в 78-м, так людей-то силой увозили, нехорошо получилось. С тех пор дурное то место, немало людей там пропало. А на ту стаю собачью облавы делали - убьют одного-двух, а стая уходит… Ну и нечисть, само собой, - как о чём-то обычном, сказалаона. - В доме-то ведь два духа живут: домовой и кикимора…

- А она разве не в болоте? - осторожно осведомился я. Александра Ильинична покачала головой:

- Уж много раз слышу такое, а откуда взялось - не пойму. Кикимора - злой дух дома. Если люди из дома уходят, а домового с собой не берут - он умрёт скоро, не может без людей. А кикимора - ничего, живёт, только ещё злей становится… - бывшая учительница помолчала, а потом вдруг скзаала, словно решилась: - Может, и не надо вам рассказывать -опасное дело… А только и молчать - не по-людски, раз уж ты так к своему стремишься, и не ради денег… - она кивнула Энтони. - Люди о своём прошлом, о тех, кто жил до нас, помнить должны… Говорите, учитель татариновский с вами беседовал? Всё он правильно рассказал. И Татариново, и Погорелое - сёла молодые, нашествия монгольского не помнят, конечно. И курган тот, что в лесу - его Горелой Могилой по-тому называют, что там умерших от холеры сжигали. А вот одного он не знает. Может, и рассказывали ему, да забыл - а может, и не попалось никого, кто рассказать мог. Это немногие помнят - нам прадед рассказывал, он в параличе лежал три года, но ни память, ни речь не потерял, вот и говорил - много, словно торопился… Может, и не случайно вас к моему дому вывело… - она внимательно посмотрела на нас и, кивнув каким-то своим мыслям, заговорила снова: - Курган тот - древний. Горелой Могилой его стали называть после холеры, а до этого называли Княжьей Могилой…

У меня захватило дух. Неужели… вот оно?! Ради одного этого мгновения стоило пройти через всё,выпавшее нам…Честное слово - стоило! Энтони закусил губу и, не мигая, смотрел на Александру Ильиничну, лишь спросил отрывисто:

- Почему?

- Да потому, что и есть этот курган - княжья могила. Жил там князь с дружиной, стоял его городок - небольшая крепость, пограничная, как ты говорил - и погиб он там, когдамонголы пришли, защищая рубежи Отечества… Так выходит, что курган - могила и для князя, и для дружины его. Прадед говорил, что враги князя убили - и неприбранным бросили, не по-христиански. Вот Пётр-ключарь - знаете, кто это? - и не пустил его в рай. Хотел, а не смог, потому что православному путь туда без погребения заказан. Но всё-таки князь за родную землю жизнь отдал, себя не пожалел - вот и сказано было ему именем Божьим, что быть ему и после смерти на рубежах родной земли, как и прежде, её защитником. С той поры уж какой век несёт он службу… Что в давние времена было - я не знаю, врать не буду. А вот не так чтобы давно были случаи. Раньше-то запрещали об этом говорить, да ещё если в школе, с детьми, работаешь… - она вздохнула: - Вы не думайте только, что бабка из ума выжила. Рассказам этим свидетели есть. Было это в 18-м году, какраз в самом начале гражданской войны… Собрались в наших краях челове двадцать офицеров, что после Первой Войны по домам вернулись с фронтов, да из плена германского. А с ними столько же примерно юнкеров, мальчишек вроде вашего, они сюда из Москвы ушли… Их всех как раз силой в Красную Армию забирать начали, вот и решили они тайком к генералу Маркову на Кубань уйти. Знаете такого?

Я кивнул:

- Он в Добровольческой Армии командовал, у белых, в самом начале войны. А потом погиб.

- Верно, - покивала тоже Александра Ильинична. - Ну вот… Народ бывалый, огни и воду прошли, оружие у них было, едой запаслись… Только нашёлся такой Иуда, рассказал комиссару продотряда, что недалеко отсюда, в Колобове, стоял. Однако, и добрый человек нашёлся - предупредил, чтоб уходили… Учили в школе, как в ту войну русский русского убивал, словно настоящего врага? И красные, и белые - все в крови были… - она вздохнула. - Поняли офицер и юнкера, что будет им смерть. Продотряд-то - как бы не триста человек, а их всего три десятка! Ночью и ушли - прямиком через цнинские болота. Комиссар и гнаться не стал - рукой махнул. Болота там гиблые… Мол, одна им могила будет, и с похоронами не возиться… А всё ж прошли они болота насквозь! - торжествующе объявила Александра Ильинична. - И КАК прошли, - она понизила голос. - Увязли они в топях,как муха в меду. Ни вперёд, ни назад! Куда ни сунься - везде топь страшная, окна бездонные, вода мёртвая. А тут ещё туман с болот встал - дурной туман, волю у людей отнимает, а все страхи в нём растут…

Я слушал, как заворожённый. Старушка рассказывала так, словно бы сама там была - и я почти видел страшную топь и кучку отчаявшихся, усталых людей в мокрых шинелях с погонами,с бесполезным оружием в руках - окружённых смертью со всех сторон…

…- Вдруг видят они - всадник едет по болоту. В тумане едет, как в море, только силуэт тёмный виднеется. Голову так опустил, задумался. А где едет - по самой трясине, через смерть страшную! Опешили они, офицеры-то. А всадник и махни им рукой, словно за собой зовёт. Верно говорят - кто тонет, за соломинку хватается. Пошли люди за ним.Идут - а под ногами гать затопленная! Долго шли, потом уж на твёрдое место выбрались, глядят - а благодарить-то и не кого. Ушёл туман, сухо под ногами - и одни они… Вот. И потом было, уже как фашист напал, в 41-м. До нас-то он не дошёл, не пустили его. Церквушка тогда была в Татариново. Батюшка наш ночь напролёт молился об одолении врага и победе нашим воинам. Слышит под утро - стучат в дверь. Да так, словно к себе домой, громко! Батюшка на крыльцо вышел - нету никого, пустая улица, а на ступеньках стоит деревянный сундучок, старый, чёрный… Открыл его батюшка - и обомлел. Доверху полон золотыми монетами сундучок оказал-ся - да не какими-нибудь, а самыми старинными, ещё от Святого Владимира Красно Солнышко, что Русь крестил… Предколхоза татариновский неверующий был - а босой в церковь прибежал, батюшку расцеловал на радостях. В газете писали,что на деньги те несколько танков построили. Думали, батюшка часть церковного богатства на это отдал, а он поклялся перед смертью в том, что не было в церкви такого… И последний случай недавно был - несколько лет назад. Бежали из колонии - тут, недалеко - четверо преступников. Двух часовых убили, автоматы у них забрали… Страху мы натерпелись тогда! Деревня-то пустая почти! Какая защита, от кого… Ловили их, конечно, но вы ж сами видели, какие леса тут… Неделю ловили. Нету их. И не выходятникуда, и не видели их нигде. Решили уж, что они лесами в соседнюю область подались. А потом нашли их - разом всех. Как раз тут - за Княжьей Могилой. Все четверо мёртвыележали. Автоматы рядом, ни один патрон не трачен, ножики их самодельные - за голенищами. И крови - ни капельки, а только говорили, что лица у них были такие, словно увидали они страх - и кончились разом. А ведь отпетые были… Князь их погубил. Не любит он злодеев…

- Значит, искать надо в кургане… - медленно сказал Энтони. Глаза у него были недоверчивые и словно бы пьяноватые - да я и сам ощущал приподнятость от близости цели.

Александра Ильинична встала. Встала даже как-то величественно.

- А ты не торопись, - сказала она и пошла к стене, в угол, где висела большая икона. - Не торопись, - повторила она и достала из-за иконы старую тетрадку - ученическую. Вернулась за стол, положила тетрадку перед собой. - Это я за прадедом записывала. Не сразу, конечно, когда подросла и поумнела. И не всё здесь - всего не вспомнишь… И хочешь верь, хочешь не верь, внучек, - она посмотрел на Энтони, - а только… ЕСТЬ ТУТ ПРО ТВОЕГО ПРЕДКА.

- Дайте, - прошептал Энтони и протянул руку. - Дайте мне.

- Погоди, не найдёшь. Я сама прочитаю, - она взяла с полочки над столом очки, начала листать тетрадь, страницы которой оказались мелко и часто исписаны.- Вот. Есть тут, я помнила…- и Александра Ильинична начала читать…

- Подзывал к себе князь двух вернейших слуг,

Ближних двух бояр из дружинушки.

Говорил им князь речи тайные,

Речи тайные - не чужим ушам.

"Ой бояре вы мои ближние!

Вы служили мне верой-правдою,

Выц хранили со мной землю Русскую,

Послужите вы мне и в последний раз!"

Говорили бояре хоробрые,

Князю в пояс земно покланявшись:

"Что ты скажешь - исполним истинно,

Как прикажешь - так то и станется!"

И с печалью им отвечает князь:

"пропадёт поутру дружина моя,

Пропадёт и град, и все жители!

Беззаконная сила вражия

Велика числом, многочисленна -

Не сдержать её ни острым копьём,

Ни булатным мечом, ни молитвою!

Вы, бояре храбрые ближние,

Вы берите мою богату казну,

Собирайте в сумы злато-серебро,

Вы везите казну на Лучков угор,

Хороните казну в подземелия,

Хоронитесь с казной там и сами же.

Враг пришёл - враг уйдёт, жизнь не кончится.

Выходите тогда вы на белый свет,

Раздавайте казну вдовам-сиротам,

- Раздавайте бездомным, калеченым…"

Ночью потемну, нелюдским путём,

Поскакали бояре храбрые,

Повезли казну на Лучков угор.

Да увидели их во тьме ночной,

Углядели колдуны тугарские.

Натравили погоню, науськали…

Говорит тогда один из бояр,

Говорит своему он товарищу:

"Нет тебе тут ни славы, ни почести.

Не с Руси ты сам, так зачем тебе,

Из немецких земель приехавши,

Класть здесь голову, не в своей земле?

Ты скачи дорогой обочною,

Уведу я тугар вослед за собой!"

Говорит ему боярин другой,

Из немецких землеь приехавший:

"Нет в далёкой земле, что под кралем28моим,

Нет у нас такова обычая -

Друга бросить, спастись, чтобы дальше жить -

Нет такого завода-правила!

Мы поскачем с тобою и далее,

А что будет - на то воля Божия…"

Александра Ильинична закрыла тетрадку. Пламя в керосинке горело ровно, похожее на острый наконечник копья. Энтони сидел, сцепив перед глазами пальцы. Потом отрывисто спросил:

- Лучков угор - это что?

- Не знаю, - вздохнула Александра Ильинична. - Вот разве что есть отсюда в тридцати километрах, на цнинском берегу, деревушка Лучки…

ГЛАВА 28.

- Значит, клад всё-таки есть, - задумчиво сказал Энтони и поморщился, придерживая правой рукой плечо - телегу подкинуло на ухабе. Так же задумчиво я ответил:

- Удивительно было бы, не будь его…

- Почему? - спросил Энтони.

- Без этого наша история будет незаконченной, - серьёзно пояснил я, и Энтони, поморгав, вдруг ухмыльнулся:

- Да, ты прав… - но тут же вновь стал серьёзным и вздохнул: - Мне не верится, что так может быть. Выстрелить в небо с закрытыми глазами и сбить самолёт…

- Бывает и так, - возразил я. Энтони кивнул:

- Да, наверное, бывает… Но что если эта баллада… былина - просто выдумка, совпадение?

- Нет, вряд ли, - я поёрзал на врезавшемся в зад бортике телеги, нашёл пока ещё неотсиженное место и начал обстоятельно пояснять, развеивая не столько сомнения Энтони, сколько свои собственные. - Ты послушай. Я этих былин кучу прочитал. Знаешь, что мне в глаза бросилось? Чем меньше конкретных де-талей - тем недостоверней и фантастичней былина. Вот, если бы, допустим, князь поручил своим боярам отвезти казну не на Лучков угор, а… ну, "за море синее", "за речку за Калицу" или просто "в подкопи глубокие" - было бы подозрительно. Или, скажем, не отвезти казну поручил, а выйти в поле и разбить вдвоём врага - мол, вы мои лучшие богатыри, разгоните поганую рать и всё такое. Это было бы ещё подозрительнее. Обычно в былинах ведь как? Малоизвестных географических названий нет. И речь идёт о том, как некий богатырь в одиночку разгоняет врага… или там змея побеждает, совершает всякие невероятные подвиги. Зачем сочинителю мучиться, выдумывать какой-то Лучков угор, да ещё сложную биографию выдумывать одному из героев - де-он из немецкой земли! Былины по сюжету простые. А если сюжет усложняется - это уже…

- …исказившийся от времени рассказ о реальном историческом событии, - закончил за меня Энтони. - Мне хочется надеяться, что ты прав. Очень хочется.

- Вообще-то всё очень логично, - продолжал я. - Есть пограничная крепость. В ней - казна, или собственно княжеская или собранная в начале зимы с местного населения дань, которую не успели отправить в Рязань. Нападает враг, враг сильный и однозначно победоносный. Князь, как и положено хорошему правителю, думает не столько о себе, сколько о том, как и чем станут жить после ухода или изгнания врага уцелевшие люди. Он и поручает двум надёжным воинам тайком выбраться из крепости и укрыть казну в заранее подготовленном тайнике или просто в удобном месте. Воинов замечают татары, гонятся за ними… А дальше былина либо утеряна, либо Александра Ильинична не записала.

- Они могли и не добраться до цели, - покачал головой Энтони. - Тридцать километров скакать от врага! Тогда мы ничего не найдём - их останки лежат где-то в лесах, а клад - и Святой Грааль с ним! - увезён татарами.

- Послушай… - я помедлил, собираясь с духом. - Послушай, ты правда веришь в эту чашу?

Какое-то время Энтони молчал, покачивая головой то ли в такт движению попутной подводы, то ли собственным мыслям. Шустрый пожилой мужичок в старом соладтском кителе, подобравший нас на лесной дороге, почмокивал губами на лошадь. Такая привычная дорожная пыль висела за телегой, и я лениво подумал, что уже и не представляю, как можно жить по-другому-встал утром и идёшь до вечера с небольшими перерывами, а вокруг всё то же - лес и лес, но одновременно очень разный, всегда новый…

- Обрёл в тяготах похода великое сокровище, - сказал Энтони, и я, уже почти забывший о своём вопросе, вдрогнул. - Я не знаю, о чём ещё мог так сказать рыцарь тех времён.

- Ну что же, может, и мы обретём его… в тяготах похода, - без иронии заключил я, - если найдём этот Лучков угор и если монголы по своей привычке не упёрли чашу, чтобы хлестать из неё кумыс, - и повернулся к возчику: - А вы не скажете, деревня ваша, Лучки - она старая? Когда построена?

Этот вопрос стал уже просто контрольным, определявшим наше с Энтони отношение к населённым пунктам.

- А как же, - охотно откликнулся возчик, оживлённо поворачивая к нам довольное лицо - наконец-то пассажиры и его приняли в беседу! - Старая, ещё до нашего века построена, - в его устах это прозвучало, как "до нашей эры". - В каком это году-то, мне тогда говорили… - он почесал кнутовищем лоб под кепчонкой. - А! -вспомнил и выговорил с важностью: - В одна тысяча семисотом. Круглая дата!

- Семисотом? - я похолодел. - Вы точно знаете?!

Должно быть, в моих словах прозвучало настоящее отчаянье, потому что возчик на полминуты честно задумался и твёрдо сказал:

- В одна тысяча семисотом. Племяш мой тогда говорил, они в школе праздник обсуждали - через два-то года триста лет будет!

Я повернулся к Энтони, но тот как ни странно, был спокоен:

- А откуда такое название - Лучки? - осведомился он, снова потерев плечо - заживающая рана дико чесалась.

- Лучки-то? - переспросил возчик. - Нннны, з-зараза… - он подстегнул лошадь. - Лучки? А вот, - он ткнул кнутовищем влево.

Там лес обрывался - резко, словно отсечённый мечом - и сверкала зеркальной рябью под ярким солнцем Цна. Широкая, не меньше километра здесь. На воде виднелись несколько лодок. А на противоположном берегу поднимался высокий холм с плоской вершиной.

- Лучков угор, потому и Лучки, - пояснил возчик и заморгал глазами опасливо, когда его пассажиры, только что выглядевшие скорее уныло, вдруг в один голос завопили, повалили друг друга в свежее сено и, продолжая орать, забарахтались в нём…

…Не знаю, бывают ли так счастливы настоящие археологи, когда после долгой, кропотливой работы наконец понимают, что можно напрямую приступить к изысканиям. Наверное - нет. Может, это и самонадеянно - так думать, но на свете не было людей более счастливых, чем я и Энтони, когда мы сгрузились с подводы напротив Лучкова угора.

Мы не спешили. Сначала искупались, а потом растянулись на песке, по временам довольными взглядами окидывая противоположный берег. Этот здоровенный холм деться никуда не мог - и однозначно был тем, что нам нужно. Энтони выиграл игру, которую играл с давнего детства.

Что выиграл я? Не знаю. Даже если просто эти дни в лесах - со всей их жутью! - это большой выигрыш. Больше тех денег, что лежат дома. Честное слово - больше.

- Всякий раз, когда я чего-то достигал, меня охватывало горькое чувство потери, желание найти что-то новое, - процитировал Энтони. Я понял, что именно процитировал - и не ошибся: он посмотрел на меня и добавил: - Мэри Стюарт, "Последнее волшебство".

- Ну, мы ещё не совсем достигли, - возразил я. Энтони поднялся на ноги и, глядя на противоположный берег, странным голосом произнёс:

- Во всяком случае, мы дошли до места, где, скорее всего, окончил свой путь граф Мерсии сэр Энтони лорд Колвилл, мой дальний предок… Пойдём искать лодку, Эндрю.
ЗЕМЛИ РЯЗАНСКОГО КНЯЖЕСТВА. БЕРЕГ РЕКИ ЦНЫ. 1237 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.

Когда Энтони поднялся к пещере, он задыхался. Собственный доспех весил три стона, не меньше - у обвисшего на плече руса, да он сам - около тринадцати стонов. Энтони нёс на себе полтора своих веса…

Осторожно уложив друга на снег, головой ко входу, Энтони выпрямился. Медленно оглянулся.

Мир был чёрно-бел. Белый снег, чёрная вода, чёрные деревья на фоне белого неба. Чёрная тропа, протоптанная им на белом склоне, пока он носил в пещеру груз. Вдали клубились тучи - начинался буран.

На противоположном берегу двигались фигурки всадников. Передний поднял руку, низко свесился с седла. Взвизгнул, выпрямляясь, так, что было слышно у пещеры, махнул рукой и бросил мохнатого конька в ледяное прибрежное крошево шуги…

Энтони мельком подумал о луке - хорошем английском луке, из которого стрелял мальчиком в лесах вокруг замка. Двенадцать лет назад - жизнь, целая жизнь прошла в песках Палестины, нильских болотах, бескрайних снегах этой страны, где закончит свой земной путь сэр Спенсер Энтони, английский рыцарь… На миг он прикрыл глаза, вглядываясь в прошлое - шумел весёлый зелёный лес его доброй Англии…

…Потом он вернулся в чёрно-белый холодный мир.

- Антон… - послышался хриплый голос. - Антон…

Проваливаясь в снег, Энтони подошёл к лежащему, склонился над ним. Лицо боярина Лобана было лихорадочным, на щеках горел румянец - особенно яркий на бледной, похожей на снег коже. Тёмные от пота волосы прилипли ко лбу.

- Где они, Антон? - еле слышно спросил боярин. Закашлялся, изо рта на русую бороду струйкой потекла тёмная кровь.

- Близко уже, - честно сказал Энтони. - Догоняют по следу.

- Сокровища укрыл?…

- Укрыл.

- Беги, - прохрипел Лобан. Кашлянул снова, закрыл глаза, уже теряя сознание,выдохнул: - Дальше… к колодцу… меня… оставь… тебя искать… не будут… у… мираю…

- Нет, - Энтони выпрямился, повернулся к реке, откуда уже отчётливо доносились близкие хукающие возгласы чэригов,30пешими лезущих на кручу. Зелёные глаза англичанина сощурились на ветер, тянувший к реке буранную мглу. - Второй раз предлагаешь мне ты жизнь, друг - и второй раз "нет"говорю я. Рыцари Святого Креста не бросают друзей… Дева Мария, попроси за меня, грешного и недостойного воина твоего…

Он прошёлся через площадку, ногами сгребая снег, что-бы не мешал. Топнул по камню, скинул тяжёлый плащ. Холодный ветер полосну, прошивая двойную кольчугу и кожаную куртку, как бронебойная стрела. Ничего… Совсем скоро ему уже не будет холодно…

Медленным, торжественным движением Энтони надвинул шлем на лицо - ледяной металл обжёг кожу. Выставил вперёд левую ногу, оперся на неё, поёрзал ступнёй. Перебросил из-за спины щит, пригнулся, прячась за ним и одновременно вятнул из ножен меч. Положил его клинком на стальное плечо.

И начал ждать…

…Первый чэриг выскочил снизу, из-за поворота тропки. Тяжело дышащий, распалённый непривычным бегом и азартом, он мчался, глядя на следы под ногами, из-под мохнатой шапки свисали, мотаясь, грязные, сальные косицы. Узкий кривой меч посверкивал в опущенной руке. Он не видел рыцаря, а Энтони не хотел бить без предупреждения. Поэтомурыцарь выкрикнул, сам удивившись звукам родного языка, на котором много лет говорил только во сне, вновь и вновь возвращаясь домой:

- Холен Кросс!31-и прыгнул вперёд, воздев меч для рубящего удара.

Вскинувший изумлённое лицо чэриг просто ничего не успел сделать…