Чтение 15–й страницы книги ~Ладожский ярл~

— Поработаем ужо. После. — Сжав губы, он подошел ближе. — Что это у тебя на спине?

— Борич, — грустно усмехнулась Малена. — Его работа. — Она неожиданно зарделась. — Ну, чего смотришь? Отойди, оденусь.

Кивнув, Найден отошел в сторону.

-Ну, Борич, — с неожиданной злостью прошептал он. — Как возвернусь, держись, Огнищанин!

— Знаешь, Найдене, — подойдя сзади, тихо промолвила девушка, — я, когда купалась, чувствовала… Ну, будто бы с того берега смотрит кто-то, зыркает. Найден усмехнулся:

— Нету здесь никого. Чуть подале — там да, рыбаки, охотники — селищ много. А тут пока нету.

Малена пожала плечами:

— Ну, поблазнилось, значит.

— Поблазнилось. — Тиун кивнул, неожиданно для самого себя почувствовав, как хорошо ему сейчас здесь, в этом диком лесу, рядом с приблудившейся девушкой.

— Малена, — с улыбкой произнес он. — Какое красивое у тебя имя.

Ночь наступила внезапно — не заметили за работой, да после работы купались, потом сели обедать — вечерело уже, проглядывали в небе первые звезды. Над костром, в котелке, булькало аппетитное варево.

— Все ж таки, зачем нам два плота? — помешивая похлебку, шептал про себя Ярил. — Хотя оно, конечно, ежели кого-то ждем… Эй, ребята! — вскочив на пень, закричал он. — Хватит купаться, похлебка стынет!

— Где мы? — внезапно проснувшийся Варг схватил Лютшу за шиворот, сверкнул глазами. — Отвечай же!

Проводник испуганно захлопал ресницами, чувствуя, как подкатывает к горлу затаившийся в глубине души страх. Нет, недаром он боялся этого ночного Варга, и куда девался по ночам обычно недотепистый парень, понимавший проводника с пятого на десятое? Этот, ночной, хорошо понимал все. И приказывал, ничуть не сомневаясь, что имеет наэто право.

— Ты хорошо сделал, что решил последить за ними, — глядя на костер, одобрительно кивнул Варг. — Их много?

— Пя… пятнадцать, — прошептал Лютша. — Мы ж вместе считали.

— Пятнадцать, — повторил Варг. — Немного. Но и не мало. Они из Альдегьюборга?

— Ты ж сам узнал одну!

— Разве? — Варг почесал затылок. Бритая голова его уже зарастала светлым пушком волос. Встав во весь рост, молодой варяг долго смотрел на костер, на маячившие в оранжевом пламени тени. Ноздри его раздувались по-волчьи.

— Я чувствую там что-то такое, — обернувшись, зло прошептал он. — Вернее — кого-то. Нужно подойти ближе. У тебя есть челн?

— Ну конечно же есть! Сколько можно… — Лютша осекся, увидев выражение лица Варга, его глаза, налитые лютой злобой.

— Готовь челнок, — обернувшись, приказал варяг. — Мы поплывем на тот берег.

Он быстро спустился следом, ловко уселся в челнок, махнул рукой:

— Греби!

Лютша осторожно заработал коротким веслом, стараясь не поднимать брызг. Лодка ходко шла по гладкой воде реки, в глубине которой волновались желтые звезды. Несколько уверенных взмахов — и челн мягко ткнулся носом в песок чуть ниже по течению.

Варг напрягся, словно изготовившийся к прыжку волк:

— Жди здесь. Я сам посмотрю. Сам так сам. Проводник лишь молча пожал плечами.

Ловко выпрыгнув из лодки, Варг исчез в кустах — ни одна веточка не хрустнула. Проводив его взглядом, Лютша покачал головой — ну и дела. Вздохнув, принялся ждать и незаметно погрузился в думы. Почти всю зиму он провел в отряде у варяга Лейва, прельстившись серебром и возможностью мести. А отомстить было кому! И Варнуве с Паш-озера, и роду Верийла с Горелого ручья, и даже старому Конди, чей родич три лета назад отбил у Лютши невесту. С помощью Лейва, вернее, с помощью его воинов Лютша отомстил всем, и отомстил страшно. Нет теперь ни Варнувы с Паш-озера, ни рода Верийла, исчез и род Конди. Не было больше врагов у Лютши, однако был страх. Да, он хотел отомстить, но не так страшно. Хотя… Как сладостно было втыкать рогатину в живот ненавистного врага, насиловать его дочерей и жен, о, ради этого стоило насладиться местью! И стоиложить, подчиняясь жестокосердному варягу Лейву, его непобедимым воинам и этому непонятному парню, Варгу. Ночному Варгу — теперь Лютша в мыслях своих называл егоименно так — дневной Варг отличался от ночного, как луна от солнца. Задумавшись, весянин и не заметил, как челн отнесло вниз. Спохватился уже на излучине, схватил весло…

Варг уже дожидался его на берегу. Светало, и вот-вот первый луч солнца должен был окрасить верхушки деревьев.

— Ты чуть не подвел меня, — прыгая в лодку, злобно ощерился Варг. — И будешь наказан. Там, на берегу, я узнал двоих… Старых своих знакомцев. — Он усмехнулся. — Мы пойдем сейчас как можно быстрее, и славные воины Лейва встретят этих людей у Паши-реки. Лейв будет рад кое-кого увидеть. Греби же, что сидишь?

Варг окинул проводника таким злобным взглядом, что тот физически ощутил резкий, хлесткий удар.

— Слушаюсь, господин, — берясь за весло, со страхом в голосе отозвался Лютша. Вырвавшийся из-за холма солнечный луч уперся в сосну, и Варг вдруг неожиданно схватился за голову и, застонав, упал на дно челна. Проводник в ужасе потянулся к нему… Варяг открыл глаза:

— Где это мы, Лютша? Как же долго я спал.

Спрятав челн, они быстро ушли, прихватив мешок, пропитанный кровью. В мешке этом перекатывались голова и сердце несчастного челядина Проксы. Скрывшись за деревьями, Варг с Лютшей обошли болотце и быстро зашагали к Паше-реке. Шедший впереди Лютша то и дело застывал, прислушивался. Места приближались людные, следовало быть осторожными.

А в это самое время, совсем с другой, западной, стороны, гремя железом, шли к Сяси-реке не знающие усталости воины.

Без устали шагали и Варг с Лютшей. Не обращая внимания на комаров, ночевали в болотах, питаясь подстреленной птицей и ягодой-морошкой. Расстилались вокруг болотныетопи, затем стало суше, появились холмы и кручи, еще немного, и за соснами заблестела река.

— Паша, — останавливаясь, показал рукой проводник. — Тут места людные.

Варг и без того видел, что людные. На самой излучине раскинулось большое селение в несколько усадеб, с оградой-тыном, колодцем и пашнями. Серебрились в солнечном свете крытые дранкой крыши, лаяли псы, мычали коровы, на середине реки покачивалось несколько небольших лодок.

— Обойдем, — решительно произнес Лютша. Этого — дневного — Варга он почему-то не боялся.

Прячась за деревьями и кустами, они быстро прошли по обрывистому берегу и, обогнув пастбище, едва не встретились с идущими к реке мужиками. Хорошо — заметили издали, упали в траву, спрятались. Ух, и травы же здесь были! Не травы — травищи. Высотой почти до пояса, крепкие, духовитые, сочные. Не то чтобы зеленые, а скорее изжелта-голубые, разбавленные яркими пятнышками цветов — пурпурным иван-чаем, желтыми лютиками, нежно-голубыми васильками, розовым пахучим клевером. Лютша вздохнул полной грудью его сладковатый запах, выдернув из цветка пушок, пожевал — сладко! Дождавшись, когда мужики ушли, встали, немного прошлись по дороге, потом все-таки свернули в лес — на открытом месте уж слишком опасно.

— Недалече уже и осталось, — обернулся Лютша. — К ночи ближе в селении челнок схитим, там их не стерегут, челноки-то, воровать некому. А пока…

— Постой-ка, парень, — неожиданно остановился Варг. — Смотри.

Лютша присмотрелся. Рядом, за деревьями, синело озеро, небольшое такое озерко, с песчаным дном изаросшими зеленым мхом берегами. В прозрачной воде отцветали кувшинки, словно в зеркале, отражались сосны, а прямо посередине озерка плавала дева.

— Русалка, — испуганно прошептал Лютша.

— Нет, не русалка, — облизывая губы, прошептал Варг. — Вон одежда-то на берегу. А ничего девка, сладкая. — Он не отрывал от купальщицы взгляда. — Хочешь такую?

— Нельзя, — проводник замотал головой. — Места здесь уж больно людные.

— Где людные? Здесь, в лесу? Нет, ты уж как хочешь, а я…

Лютша замолк, глядя на вылезшую из воды девушку. Высокая, белокожая, с крепкой налитой грудью и длинными рыжеватыми волосами, она и в самом деле чем-то напоминала русалку.

— Ммм, — Варг застонал, обернулся. — Давай, парень, а?

— Да потом всполошатся, ловить будут.

— Не всполошатся. Варг приподнялся:

— Ты обходи слева, а я…

Как ни странно, проводник сейчас хорошо понимал его, да и странно было бы не понять.

Они накинулись на девчонку, словно голодные волки на поросенка. Не дали и натянуть платье, повалили в мох, зажимая рот, тиская теплые груди.

— Я, я первый… — рычал Варг. — А ты держи, потом поменяемся… Ах, сучка!

Изловчившись, девчонка укусила его за руку, и Варг наотмашь ударил ее по лицу:

— Получи, змея! — Он снял пояс, оглянулся на Лютшу. — Вяжи, парень.

Девчонку связали, заткнули рот, чтоб не кричала…

Насиловали по очереди, несколько раз, не обращая внимания на жалящих оводов и слепней, все никак не могли насытиться.

Первым очнулся Лютша, обвел подозрительными глазами лес, сорвал с девичьей шеи бронзовое ожерелье с мелкими крапинками слюды, бросил в мешок, ухмыльнулся:

— Теперь уходим, и быстро!

— Подожди, — ухмыляясь, Варг достал нож. Лютша широко раскрыл глаза:

— Да ведь найдут ее!

— А мы хорошо спрячем.

Он не смог убить несчастную с первого удара, не наловчился еще попадать в сердце, весь измазался в крови. Лютша, отобрав у напарника нож, одним ударом прекратил мучения жертвы. Обернулся:

— В озеро?

— Всплывет. Лучше туда, в ельник.

Закидав труп ветками, оба вымылись в озере и продолжили путь, больше не вспоминая об убитой. Дождавшись ночи, украли челнок и дальше поплыли вверх по реке, стараясь проходить побыстрее видневшиеся по берегам усадьбы. Ночной Варг тоже работал веслом, шепотом подгоняя Лютшу. Тот кивал, учащая темп, искоса посматривал на своего спутника, думал: а есть ли вообще разница между этим, ночным, и тем, дневным, Варгом, походя расправившимся с девушкой?

Лейв Копытная Лужа встретил их недоверчиво, попенял Лютше за опоздание, а Варг вообще не вырвал у него никакого интереса. Да тот и не пытался вызвать — улегся в тени у частокола и захрапел тут юсе, едва коснувшись головою травы.

— Чего его принесло к нам? — Лейв кивнул на спящего.

— Ночью, господине, узнаешь, — загадочно ответил Лютша. Пожав плечами, Лейв ушел в дом — огромный, выстроенный из крепких бревен — и когда успели, вроде не так и давно тут? А вот, поди ж ты, не теряли времени даром. Правда, на месте Лейва, чем дома строить, Лютша лучше частокол соорудил бы повыше, да поставил на тропках засеки-ловуш-ки — мало ль кто забредет? Ничего этого не сделал Лейв, недоступностью тешился — и то сказать, лесища вокруг глухие, чуть от ворот отойдешь — можешь назад и не выйти. Ну, это с первого взгляда глушь. Лютша лучше, чем кто либо другой здесь, знал — отдаленность эта кажущаяся. День пути лесом к востоку — Паш-озеро, полдня на север — разрушенная Шуг-озерская усадьба убитого старика Конди. На закат солнца идти — и Келагастов погост не так и далек будет. А что лес вокруг безлюдным кажется, так удивляться нечего — как раз здесь пересекались охотничьи угодья Паш-озерских с Келагастовыми да с Конди. Не лезли друг к другу охотники, честь блюли. Нехорошее это дело — в чужие земли заходить с промыслом, вот и не заходили. А Лейв, кроме как домину выстроив, никак не берегся. Частокол соорудил плохонький, одно название, от зверя лесного — и то не спасет, амбаришко, правда, выстроил — для награбленного добра. Не особо много этого добра у него и было. Зимой — да, шастал по лесам с дружиной, убивал, жег, грабил. К лету успокоился, поутих, без хозяйского-то пригляду. Зажирел еще больше — в двери проходил боком — к бражке пристрастился, заматерел. Сам никуда и не ездил — воинов посылал, а уж те старались. Главное, осторожны были, хитры, уходили всегда вовремя, запутывали следы, как лисы. И пока милостивы были к ним жестокие северные боги.

К ночи ближе вернулась дружина с дальних погостов. Хвастали — погулеванили там на славу! Пожгли, пограбили, с собой привезли добра разного, в основном, конечно, меха — чего ж еще-то? Но и серебришком разжились изрядно — подвесками, ожерельями, поясами. Проснувшийся Варг краем уха слушал хвастовство воинов, многие из которых были норманнами, но встречались и славянского племени люди, и — как Лютша — местные.

Затянулось ночной синевой небо, заблестели звезды, завыли на луну волки где-то за ближним лесом. Выставленные, по обычаю викингов, часовые неторопливо прохаживались в виду частокола, с нетерпением прислушиваясь к хмельным крикам, раздававшимся из дома, — пировали на славу. Еле дождавшись смены, живо побежали туда — не кончилась бы к утру брага! Один — приземистый рыжебородый мужик — аж упал, сердечный, на бегу споткнувшись. Тут же поднялся под смех остальных, поковылял к дому. За ним — и проснувшийся Варг. Войдя, сел в уголке неприметненько, пригасил сверкнувшие было глаза, вслушался.

— Хорошие были девки, — продолжал начатую историю какой-то вдрызг пьяный воин. — И мы с Йормом и Блексой…

Лейв не слушал его, шептался о чем-то со старым слугой, лысоголовым Гормом. Слушая хозяина, слуга время от времени кивал, затем вышел. Варг — за ним, к амбару. Подкрался неслышно, настиг, позвал злобным шепотом:

— Горм!

Слуга оглянулся. Пожал плечами, увидев незнакомого, пришедшего только сегодня с Лютшей-проводником парня.

— Горм! — повторил парень уже громче. Черные глаза его сверкнули яростью и гневом. — А ну, зови сюда Копытную Лужу, да побыстрее!

— Но…

— Еще слово, и я проткну тебе сердце вот этим ножом! — В свете звезд тускло блеснуло лезвие.

Горм скрылся в доме, и…

Целая толпа воинов, вооруженных кто чем, хлынула на двор с крыльца:

— А ну, кто тут хочет видеть вождя? Покажи-ка, Горм!

Рыжебородый угрожающе махнул над головою секирой. Оттолкнув его, вышедший из темноты Варг подошел к Лейву:

— Так-то ты ждешь меня, Копытная Лужа?

— Что? — Лейв остановился, лицо его внезапно побелело.

— Вижу, узнал, — ухмыльнулся друид. — Вели всем убраться.

Обернувшись, Копытная Лужа махнул рукою:

— Все в дом. Пир продолжается!

— Слава великому Лейву, щедрому на кольца и брагу! — собравшиеся во дворе воины, казалось, только и ждали этого указания. Миг — и никого уже вокруг не было, а из распахнутой двери послышалась веселая песня.

— О мой друид! — рухнул на колени протрезвевший Лейв. — Как долго я ждал тебя.

— Дождался, — сухо кивнул гость. — С восходом солнца… нет, еще до восхода… отправишь часть дружины… эээ… куда — спросишь у Лютши, он лучше объяснит.

— Сколько воинов отправить? — деловито поинтересовался Лейв.

— А сколько их всего осталось?

— Шесть десятков и один.

Друид помолчал:

— Думаю, десятка два вполне хватит. Пусть убьют всех, кого встретят, да не забудут принести головы.

— Принесут, мой друид. Не изволь сомневаться.

— Растут ли в округе дубы?

— Есть. Я покажу днем.

— Нет, — друид покачал головой, — сейчас. Только сейчас. Иль боишься заблудиться?

Лейв Копытная Лужа потупился. Варг зыркнул на него:

— Там, у частокола, возьмешь в траве мешок. Кивнув, Лейв отошел в сторону и тут же появился с мешком, поморщился:

— Ух, и воняет же!

— То запах крови и смерти, — неожиданно улыбнулся друид. — Он возбуждает меня, как никакой другой. Идем же!

Пройдя лесом, они обогнули небольшое озеро, перешли вброд узкий холодный ручей и поднялись на невысокий холм, поросший молодыми дубками.

— Хорошо, — оценил Варг. — Вытащи из мешка голову и сердце… Это будет первая жертва. Первая жертва в новом капище, ибо, я смотрю, ты и не помыслил давно устроить таковое.

Лейв задрожал, словно лист на ветру, быстро исполнил приказание: воткнул в землю заостренный кол и насадил на него сердце и голову несчастного Проксы. Затем, одновременно с хозяином, упал на колени.

— О Кром Кройх! — возопил друид.

Два десятка воинов Лейва вышли в поход утром, еще до восхода. Впереди, как всегда, быстро шагал проводник Лютша, за ним — рыжебородый приземистый Лепсяй, поставленный во главе похода, дальше ли два берсерка — воины-медведи Блекса и Йорм — потом уж и все остальные. Шли весело, не обращая внимания на комаров и мошек, предвкушали поживу, ну и, как-никак, развлечение.

— Лютша, а есть у них серебришко-то? — спрашивал по пути Лепсяй.

Лютша оборачивался, пожимал плечами:

— А я-то почем знаю?

— А девки? — не отставал рыжебородый. — Девки есть у них?

— Одна есть вроде.

— Одна? — Лепсяй вдруг захохотал. — Слышали, вои? Чур, я первый!

Пройдя меж болотами, к обеду вышли к порожистой Явосьме, перешли вброд, по каменьям, устроили передых у озера, напились, подкрепились лепешками и вяленым мясом. Дальше пошли вдоль реки, берегом, поторапливались — до темноты успеть бы к Паше-реке выйти.

Успели! Впереди, за холмом, заголубела речка. Воины заулыбались — быстро пришли, теперь бы еще сыскать тех, ради кого сюда и тащились.

— Сыщем, — усмехнулся Лютша. — Лодок у них кет, на плотах вверх по течению несподручно, значит, идут вдоль реки, волока иль брода никак не минуют. Там их и подождем. Только осторожней — места вокруг начинаются людные. Вели, Лепсяй-воин, помолчать всем. Не смеялись чтоб, да оружьем на ходу не звенели.

— Не учи, — обиделся Лепсяй. — О том вой и так знают. Эй, ребята! Кто вякнет теперь — душу выну.

Обойдя несколько селений, воины Лепсяя оказались на излучине, у брода. Лютша тщательно осмотрелся вокруг и удовлетворенно кивнул:

— Не проходили еще. Ждем.

— Во-он в тех кусточках залягте, вой, — принялся распоряжаться Лепсяй, рыжая борода его смешно тряслась. Проводник улыбнулся: и вправду — Лепс, что на языке приозерной веси означает «рыжий».

— Коровы! — приглушенно воскликнул вдруг один из воинов.

— Все в кусты! — зашипел Лепсяй. — Пропускаем. Спрятавшись за кустами, нидинги следили, как несколько отроков-пастушков перегоняют через реку стадо рыжеухих коров. Некоторые животные упирались, недовольно мыча, и тогда пастушки подгоняли их длинными бичами. В основном же стадо вошло в воду ровно — друг за другом.

— Погоняй, погоняй! — кричал один из пастухов — белоголовый, повыше и постарше других. — Посматривай. Да гони от омута ту, красную… По рогам, по рогам ей! Вот так. В следующий раз будет знать, как к омуту заворачивать, глупая. На берег, на берег их выгоняйте… Потом попьют, как выйдут.

Белоголовый пастушок выбрался на низкий берег первым, прошелся босиком по пыльной дороге с застывшими в глине следами копыт, пробежался до луга, едва не задевая затаившихся в кустах воинов.

Лепсяй наложил на тетиву тяжелую боевую стрелу. Нельзя рисковать. Если отрок подбежит чуть ближе…

Отрок остановился на полпути, у березы, достав нож, срезал кору, закричал напарникам:

— Сейчас, парни, туес сделаем! Ужо напьемся водицы!

Прихватив кору, вприпрыжку побежал обратно. Внимательно наблюдавший за ним Лепсяй видел, как, поднявшись чуть выше, черпают пастушки сделанным из коры туесом незамутненную воду, как пьют, толкаются, поливают друг друга… Ага, вот и упустили туес, растяпы! Во-он, поплыл он, вынесся на быстрину белым, приметным издалека лебедем.

Махнув на уплывший туес рукой, пастушата сноровисто согнали разбредшихся по берегу коров в стадо и погнали его за холм, к селению.

— Повезло белоголовому, — убирая стрелу, прошептал Лепсяй. — Чуть ближе подошел бы, и…

— Тогда всех бы пришлось, — обернулся Лютша. Рыжебородый кивнул:

— Я и говорю — всех.

Выбравшись из кустов, он долго смотрел на удаляющееся стадо, до тех пор пока последняя коровенка не скрылась за плоской вершиной поросшего редким лесом холма. Вечерело, солнце садилось далеко за рекою, за тем самым холмом, куда не так давно гнали пастухи стадо. Лепсяй вдруг прислушался — где-то за рекой раздался шум.

— Они? — Он обернулся к Лютше.

— Сейчас посмотрю. — Весянин быстро взобрался на высокую раскидистую березу, ту самую, с которой срезал кору пастушок. Затаился среди ветвей, внимательно осматривая округу.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Лепсяй.

— Они, — слезая с дерева, кивнул Лютша. — Я узнал девчонку, монаха и длинного парня. Как есть, все пятнадцать.

— Что ж, — Лепсяй обернулся к своим. — Повеселимся, парни? Предупреждаю, кто раньше времени убьет девку, получит от меня хорошего тумака!

— Да нечто мы такие дурни, дядько!

— То-то и оно, что дурни, — усмехнулся рыжебородый. — Знаю я вас. Ну, по местам все.

— Может, подождать ночи? — засомневался Лютша. Лепсяй бросил на него презрительный взгляд:

— Ночью они будут уже за холмом, а там, судя по коровам, селение, и весьма большое.